Изучение древних книг по тёмной магии оказалось делом весьма занимательным. Милославская и до этого знала, что семья её мужа — это один из самых влиятельных родов магической России, но читать про жуткие способности родственничков оказалось, мягко говоря, неприятно. Ясности в ситуацию с ней и Трелони это не внесло, но стало понятно, что это комбинация проклятий, которая рано или поздно даст знать о себе и в организме Милославской, потому что проклятие было направленно лично на неё, Сивилла же оказалась случайной жертвой.
Зелье Снейпа понемногу помогало, показатели Трелони улучшались, Милославской же становилось лишь хуже. Изо дня в день она убивала себя чувством вины, жила поисками ответов, а изящным фоном к этому служила постоянная тревога за последствия предсказания. И вскоре её опасениям суждено было исполниться. Ещё чуть-чуть и крыша учительницы уедет окончательно.
— Северус, похоже, я нашла составную часть формулы основного проклятья. Ядро у меня выделить не получается…
— Что неудивительно…
—…но от этой части сужается круг возможных взаимодействующих заклинаний. Потому что не все они сочетаются друг с другом. Мне кажется, что это завязано на славянской магии. Обычными талмудами по Тёмным искусствам тут не обойтись, нужно лезть в фольклор.
— Я бы рекомендовал закончить Ваши изыскания как можно скорее, иначе Вам придётся столкнуться с моим…
неудовольствием. — Голос Снейпа вдруг стал ледяным, как в первые дни их общения. Милославской непроизвольно захотелось поёжиться, а внутри она отметила, что её это задело.
— Ой, как страшно! Ой, как нам страшно! — Театрально возопила она, прижала ладонь ко лбу и закатила глаза. — Ваше
неудовольствие, уважаемый профессор, не поверите, меня совершенно не колышет. На фоне происходящих в моей жизни событий оно как-то теряется на общем фоне, не находите?
— Я бы счёл уместным напомнить, что я как раз-таки и помогаю Вам разобраться с этими событиями, мисс Милославская, а если не оптимизировать Ваши изыскания, то Вы накатаете мне работу, сомнительной научной ценности, по Истории магии и древнеславянской мифологии. А дело так и не сдвинется с мёртвой точки. Я поощряю Ваш интерес к научной деятельности, но напоминаю, что на кону жизнь профессора Трелони и… Ваша.
— Профессор, мы снова вернулись в ту точку наших нелёгких взаимоотношений, в которой мне нужно напоминать, что я не Ваша студентка? Думаете, я сама не понимаю, что нужно ускориться? И вообще, если я двину коней, то это Вам только на руку. Мне кажется, Ваша палочка уже давно направлена в мою сторону, только повод дай, чтобы потом не погрязнуть в бюрократии и не возиться с бумажками, строча отчёты на тему «Как я убил свою бесящую коллегу»!
— Мерлин, с каким бы величайшем удовольствием я бы реализовал Ваши слова! Как я скучаю по старому-доброму Хогвартсу без Вас и Ваших проблем! Вы ворвались в мою жизнь и растрясли и так невообразимое количество проблем, подняли со дна такой ил, что Вам и не снилось! Если бы Вас не было, всё было бы куда проще! — Милославская впервые слышала, как он фактически кричит. И с такой страстью, несвойственной его отстранённой линии поведения, он говорил потрясающе болезненные вещи.
— Как приятно слышать от Вас правду, профессор! Хотите исполнить свою мечту прямо сейчас или дадите мне время составить эпитафию?! — В глазах Милославской начали закипать злые слёзы. Только сырость развести не хватало. — Если Вы думаете, что открыли мне глаза, то Вы глубоко ошибаетесь! Я прекрасно понимаю, что мешаю Вам, да, чёрт побери, всем мешаю одним своим существованием! Я подвергла единственного чудесного и доброго человека смертельной опасности! Сивилла приняла меня, а я её угробила! Я как хлорка, я разъедаю всё на своём пути! Разъела и Вашу зону комфорта, уж извините! Так что,
сэр, дадите мне время на составление последней воли и надгробной надписи, убьёте меня сию секунду или дадите проклятью от милых родственничков сделать грязную работу за Вас?!
— Мисс Милославская! Вы — самая вредная, заносчивая, сумасшедшая ведьма из тех, что я знаю! А знаю я многих. У Вас на всё всегда есть своё мнение, всегда найдётся, что сказать! — Снейп был просто в ярости. Он снова принял свою любимую «охотничью» позу, нависая над Софи. Он тяжело дышал, от него снова будто бы исходила магия.
— Мерлин, профессор, сегодня что, 8 марта или у меня День рождения? Чем я заслужила такое обилие комплиментов? Спасибо, мне очень приятно! — Милославская не отпрянула, а наоборот, максимально приблизилась к профессору, на сколько позволяли приличия. Если бы человеку был доступен взгляд Василиска, Снейп бы не оттаял никогда.
— Невыносимая! — Между их носами осталось не больше двух сантиметров, а громкость разговора всё увеличивалась. Милославская смотрела прямо в чёрные глаза, не смея отвести взгляд.
— И ещё раз спасибо, Снейп! Я к вам тоже отношусь исключительно положительно! Более угрюмого, заносчивого, сварливого, язвительного, высокомерного, смелого и умного мага я не встречала! — Спасибо, книги, за обилие синонимов! Подбирая их Милославская успела передохнуть.
— Что? — Спустя пару секунд озадаченно переспросил Снейп, когда до него дошёл смысл последних слов. Две эти секунды тянулись вечность. Казалось, что в повисшей тишине было слышно не только бешеное биение двух сердец, но и то, как пыль оседает на коллекцию книг. Но эта тишина свернулась так же быстро, как и началась.
— Что?! — Милославская нахально вздёрнула бровь, задрала нос, резко отстранилась и вышла из кабинета в снейповской манере — с развивающейся шалью, смачно шарахнув дверью. Не одному же Снейпу разрушать казённое имущество, верно? Шла она, правда, пошатываясь, захмелев от адреналина, выплеснувшихся чувств и пряного запаха профессора. Да, когда-нибудь она научится сначала думать, а потом делать.
***
— Северус, мальчик мой, у тебя нет выхода.
— Я так больше не могу. Я не хочу предавать доверие человека, открывшегося мне.
— Но ты хочешь предать моё доверие? — Дамблдор заглядывал в глаза Снейпу, склонив голову, как канарейка.
— Нет, директор. — Снейп сжал челюсть. Сердце профессора сжималось от безысходности и мерзости ситуации. Нужно что-то придумать.
— Всё, что происходит — происходит не просто так. Мы не можем позволить себе рисковать. Прошу. Я не стану тебя уговаривать, ты знаешь.
— Альбус, как же так можно? Вы же погубите её!
— Северус? И это ты, ты взываешь к моей совести?
— Вы же знаете, что я сам…
— Знаю, мой мальчик, знаю. Но другого выхода у нас нет. Сделай, как я тебе сказал.
— Как скажете, господин директор.
***
Весь вечер в своих покоях Милославская пассивно агрессировала. Злость выражалась в разговоре по душам с изъятой крысой, заеданием печали лимонными дольками и булкой с корицей, а напоследок в опрокинутом бокальчике-другом огневиски и мурлыканье Меладзе. Крыса сочувствовала как могла, разделяя трапезу и сопереживающе поглядывая на свою полоумную хозяйку, а Меладзе расшатал и без того неустойчивое моральное состояние окончательно. В итоге было принято не самое трезвое и адекватное решение — пойти в медпункт, просить прощения у Трелони. Милославскую не сильно волновал тот факт, что её не услышат.
При взгляде на Сивиллу Милославская не смогла сдержать таких долгожданных слёз. Она приглаживала волосы на голове коллеги, склонившись над ней и заливаясь горючими слезами. Одна слезинка упала на губы Трелони и тут же впиталась. Милославская шмыгнула носом. Вдруг рука, сжимавшая ладонь Сивиллы, почувствовала лёгкое сжатие.
— Поппи! Поппи! Мадам Помфри! Срочно ко мне! Зовите этого упыря, хоть он меня и бесит, но зовите! — Заорала Милославская, постепенно приходя в себя и выветривая алкогольные пары.
И это абсолютно непьющий человек. Был.
