***
— Северус, почему Вы так переполошились из-за моего увольнения? Радоваться должны, наконец-то избавитесь от меня. — Милославская рассмеялась, но получилось как-то хрипло и истерично. Снейп смерил её своим фирменным испепеляющим взглядом. Казалось, после этого на её месте должна была остаться лишь жалкая горстка угольков. — Иногда Вы меня просто поражаете своими умозаключениями. Как Вы думаете, мне будет выгодно, если план Дамблдора провалится? — Нет. — Верно. — Снейп перешёл на бархатный тон, от которого у Милославской свело скулы, и внимательно на неё посмотрел. Она чувствовала себя провинившейся студенткой. — И не Вы ли, профессор Милославская, ещё недавно говорили, что я не жестокий человек? — Говорила. И уже не профессор, как Вы помните. — Профессор, мне виднее. Я видел, как Вы вели пары Слизерина. В моих глазах Ваше профессорское звание никто не оспорит. Так разве могу я, не жестокий человек, желать, чтобы Вас отдали на верную погибель? Не благородное семейство Вашего мужа, так Лорд Вас прикончит обязательно. Вне стен Хогвартса Вы не проживёте и недели. Поэтому я готов терпеть Ваше общество, чтобы на моей совести не было ещё одной смерти. — Спасибо, Северус. — Милославская искренне улыбнулась, казалось, за это время она улыбалась больше, чем за последние годы. Подумать только, в абсолютном большинстве случаев улыбалась она из-за Снейпа. — Но почему Вы даже эту гипотетическую смерть хотите взять себе в вину? Вот в этом Ваша проблема и причина Вашей кислой мины. — Да что Вы говорите? — Снейп смерил коллегу раздражительным саркастическим взглядом. — Да! — Но Милославская уже не считывала его посыл, потому что ей выдалась возможность сказать Снейпу то, о чём она давно думала. — Вы не замечали, что в Ваших речах как-то излишне часто присутствует тема самобичевания? Словно Вы получаете удовольствие, делая из себя жертву собственных ошибок. У Вас же на лбу написано: «я виноват во всех смертных грехах разом, ох-ох, как же мне бедному жить!» — Милославская театральным жестом приложила руку ко лбу. — Не заставляйте меня прямо сейчас пожалеть о том, что Вы остались. — Снаружи Снейп казался абсолютно спокойным, однако Милославская кожей чувствовала волны исходящей от него негативной энергии. Профессор постарался уйти от разговора, но Милославская мёртвой хваткой вцепилась в его плечо. Острые ногти сжали ткань мантии, Снейп удивлённо посмотрел на эту картину и медленно перевёл злой взгляд на Милославскую. — Не уходите от разговора, Северус! — Что Вы себе позволяете? — Снейп чеканил слова, словно молот бил о наковальню. — Ничего предрассудительного! Пойдёмте ко мне. Поговорим, коллега.***
К двенадцати ночи слегка расслабившийся — после горячего чая и небольшого количества огневиски — Снейп сидел в кресле напротив камина в комнате Милославской и слушал её тихие рассуждения о том, что ей стыдно перед восемнадцатилетней версией себя за её нынешнее положение. — Как сильно различается наша память, как меняется наше сознание, по сравнению с юностью. Но Вы, Софи, ещё не утратили кристальной чистоты тех времён. — Снейп перевёл на неё уже затуманенный взгляд. Несколько минут они сидели в абсолютной тишине, лишь тихий треск огня в камине разрезал повисшее молчание. Молчание это, однако, на удивление Милославской, не было неловким. Они оба просто думали о своём в компании друг друга, этого было достаточно. — А какой была ваша память, Северус, в ваши восемнадцать лет? — Осторожно начала Милославская. — Тогда — безупречной: кристальной, животворящей. Никакие вторжения зловонных вод еще не превратили ее в гнилостную жижу. В восемнадцать я был Вам равен — во всем равен. Природа предназначала меня стать хорошим человеком, профессор, одним из лучших, но, как видите, я не таков. Вы скажете, что не видите этого, во всяком случае, льщу себя мыслью, что читаю это в Ваших глазах. (Кстати, будьте осторожнее с тем, что они выражают, я легко понимаю их язык.) В таком случае поверьте мне на слово. Нет, я не злодей, не думайте так и не приписывайте мне столь негодного величия, это успешно делают и без Вас. Однако благодаря, как я искренне верю, стараюсь верить, не моей природе, а воле обстоятельств я теперь — зауряднейший грешник, изведавший все жалкие мелкие пороки, которыми никчемные тщатся скрашивать свою жизнь. Вас удивляет, почему я признаюсь Вам в этом? Так знайте, что в будущем Вас часто ожидает роль невольной наперсницы. Вам станут поверять свои тайны люди, которые, подобно мне, инстинктивно поймут, что Ваш дар — не говорить о себе, а слушать, как повествуют о себе другие. И еще они почувствуют, что слушаете вы не со злобной насмешкой над их откровенностью, а с внутренним сочувствием, тем более утешительным и побуждающим к дальнейшим признаниям, что оно совсем не навязчиво в своих проявлениях. И я не виню себя за нынешнюю откровенность, так как абсолютно точно уверен, что она никогда не выйдет за пределы Вашего сознания, а на Вашу кудрявую голову я могу положиться. — Откуда вы знаете? На чем вы строите свои догадки, Северус? — Милославская говорила чуть дыша, ком в горле мешал издавать нормальные звуки. Казалось, что от волнения у неё сейчас остановится сердце. Охранные инстинкты боевой ведьмы кричали «ОПАСНОСТЬ», слишком большая ответственность и подозрительная откровенность. Хранить свои секреты проще, чем чужие. Кто знает, в чём ещё размякший профессор решит исповедаться? А размякший ли он? Или эта проверка? Инстинкты вопили, но Милославская была слишком тронута, чтобы прислушаться к разуму. — Я это знаю и продолжаю столь же свободно, как если бы записывал свои мысли в дневнике. Вы скажете, мне следовало бы встать выше обстоятельств. Да-да, следовало бы. Но, как видите, я этого не сделал. Когда судьба сыграла со мной злую шутку, у меня не хватило мудрости сохранить хладнокровие, отчаяние взяло верх, и я пал. Теперь, когда какой-нибудь порочный глупец вызывает во мне отвращение, я не могу утешиться мыслью, что я лучше него, и вынужден признать, что мы с ним стоим друг друга. Как я жалею, что не воспротивился судьбе, Мерлин свидетель! Страшитесь сожалений, мисс Милославская, когда соблазн будет вас толкать на неверный шаг. Сожаления отравляют жизнь. — Но, друг мой, говорят, что в раскаянии — исцеление. — Нет. Исцелить может только стремление исправиться. И я мог бы, я должен был бы исправиться, у меня еще пока есть на это силы, если бы… Но что толку думать об этом, раз я связан по рукам и ногам, обременен, проклят? Но если в счастье мне отказано навеки, то у меня есть право пожинать радости жизни, и я буду их пожинать. Не собираюсь отказывать себе в удовольствии сообщить идиоту, что он идиот, к примеру. — И тогда вы падете еще ниже, Северус. — Возможно. Но почему, если радость будет сладостной и чистой? И я могу ее обрести — такую сладостную и чистую, как мед, который пчелы собирают на вересках. — Но пчелы жалят, и вкус его будет горьким, Вы знаете это лучше меня. — Откуда Вы знаете? Ведь Вы же не пробовали его. Какой серьезный, ну просто торжественный у Вас вид! А о подобном Вы знаете не больше, чем профиль на этой камее. — Он взял камею с каминной полки. — У Вас нет права читать мне проповеди, Вы еще даже не вступили под портал жизни и не имеете ни малейшего понятия о ее тайнах. — Я всего лишь напоминаю Вам о ваших словах. Вы сказали, что неверный шаг приносит сожаления, и объявили, что сожаления отравляют жизнь. — Но кто сейчас говорит о неверных шагах? Не думаю, что мелькнувшая в моем мозгу мысль ведет к неверному шагу. Я считаю ее откровением, а не искушением — в ней радость и покой, я знаю это. Знаю! Вот снова та же мысль! Уверяю, ее послал не дьявол. Разве что он облекся в одежды ангела света. И думаю, мне следует впустить в сердце столь прекрасного гостя, когда он стучится туда. — Не доверяйте ему, Северус. Это не истинный ангел. Нам ли с Вами не знать. — И опять я спрошу: откуда Вы знаете? Какой инстинкт якобы помогает Вам отличить павшего серафима бездны от посланца извечного Престола? Проводника от соблазнителя? — Я судила по выражению вашего лица, Северус. Оно стало тревожным, когда вы сказали, что откровение вновь Вас посетило. Я уверена, оно принесет вам еще больше горя, если вы ему последуете. — Вовсе нет! Более благой вести невозможно вообразить. И кстати, Вы не сторож моей совести, а потому не тревожьтесь понапрасну.(1) — Снейп выдохнул и закрыл глаза. Милославская безотрывно уставилась в странное лицо, освещённое камином. И снова философские пространные разговоры со Снейпом волновали её в высшей степени и пугали до сумасшествия. Что находит на этого странного человека? Что за прорехи в идеально выстроенной броне? Если изначально она хотела эту броню пробить, то сейчас мечтала, чтобы она стала алмазной, непробиваемой. Потому что если хоть что-то, хоть малейшая деталь пойдёт не по плану, Снейп — покойник. И Милославской очень не хотелось брать грех на душу. — По правде говоря, я перестала Вас понимать. И не могу поддерживать разговор, недоступный моему рассудку. Но одно я знаю: Вы сказали, что не были таким хорошим, как Вам хотелось, и что вы сожалеете о своих недостатках, и одно я понимаю: Вы намекнули, что оскверненная память становится вечным проклятием. Мне кажется, что, искренне попытавшись, Вы могли бы со временем стать таким человеком, которого одобрили бы. Северус, прекратите хоронить заживо свою душу, она не проклята, никто кроме Вас не смеет на неё посягнуть. Вы сами, друг мой, убеждали меня в том, что я-то уж принадлежу себе. Но и Ваше положение не многим хуже. Главный враг Ваш не тёмный Лорд, а Вы сами. И ни я, ни кто либо другой Вам в этом не поможет. Я бы очень хотела, но не смогу. Только Вы сами способны себя спасти. Слышите? Только Вы. Прекратите подсознательно ждать помощи извне, сознательно уничтожая себя. Никто не придёт. Наберитесь смелости и справьтесь с собой сами, Вы достаточно умны и сильны для этого. — Милославская резко выдохнула, неловко похлопала ладонями по коленям и перевела взгляд на огонь в камине. Да. Такой полной боевой выкладки она от себя однозначно не ожидала. Как говорят? Молчание — золото? Понятно, она — точно нищая. — Возомнили, будто всё знаете обо мне? Решили, что если я предпочитаю игнорировать Ваше вздорное поведение, Вам позволено лезть ко мне в душу и делиться своими нелепыми теориями? — Снейп вошёл в свой фирменный образ сальноволосого профессора. — Нет. — Тихо и просто ответила Милославская. — Знаете, Вы один из немногих сомневаетесь в моих умственных способностях. И я с Вами абсолютно согласна. Однажды я открылась Вам, я подумала, что достаточно рассказала о себе, чтобы Вы открылись мне в ответ. Я, наивная, ждала, что Вы доверитесь мне и покажете не маску, несколько раз мне казалось, что я смогла познакомиться с настоящим Северусом. Если бы я не была глупой и самонадеянной, я бы так не обожглась. Это всё была лишь новая сторона Вашего кокона. Я думала, что дело во мне, что я смогла через всё это увидеть Вас. Но это чушь. Ваше сердце заперто в сейф, находящийся на дне Марианской впадины! Пока заперто. Я верю, что придёт день, когда мир увидит истинного Снейпа. Но сейчас я не прошу Вас оголять свои эмоции. Меня Вы устраиваете даже саркастичным ублюдком, уверена, что Вы ещё воспользуетесь моим доверием. Не страшно, я бы тоже воспользовалась. Если Вы сейчас позволите себе слабость, то просто подведёте себя под монастырь. Поэтому пока засуньте в одно место Ваш снобизм и послушайте меня. Пусть не самую умную, но разбирающуюся в людях женщину. Именно сейчас, как и немалую часть жизни до, и Вам, и мне нужно быть сконцентрированными. Я верю Вам и верю в Вас, Северус. Поэтому держите броню, держите, как можно крепче. Ради себя. Ради того мальчишки, которого Вы бы не хотели подвести. А я помогу, чем смогу.***
Милославская сидела в потрёпанном, но уютном кресле в Норе, пила травяной чай, приготовленный по специальному рецепту Молли, и по порядку отчитывалась о своих делах хозяевам дома. У Артура выдался свободный денёк, который он решил провести с семьёй, однако никого из детей (к огромному облегчению Милославской) сейчас не было. В соседнем углу тихо позвякивали самостоятельно вяжущие спицы, становясь приятным фоном к её рассказу. — Вот такая сложилась ситуация. Теперь в Хогвартсе будет сидеть министерская крыса, которая обязательно станет совать нос в дела школы. — Да, ситуация неприятная, но теперь у тебя будет больше времени на научную деятельность, возможно, это принесёт огромную пользу. — Рассудительно предположил Артур. — Всё. Закончим о плохом! — Вмешалась подошедшая сзади и обнявшая Милославскую за плечи Молли, — Софи, детка, у меня для тебя сюрприз! — Нет, Молли, только не это! Ты же знаешь, что я ненавижу сюрпризы! Что ты опять придумала? — Милославская сжала ладонь Молли на своём плече и с тревогой посмотрела на Артура. Он в ответ лишь пожал плечами. — Ну-ну, дорогая, когда я тебя подводила? — Милославская не стала обижать женщину и промолчала. Молли улыбнулась ещё шире и закричала куда-то вглубь дома. — Эй, сюрприз, выходи давай! — Привет. — Приятный мужской голос послышался раньше, чем появился его обладатель. — Не буду спрашивать о делах, я всё слышал. Умеешь же ты влипать в неприятности, подруга! — Молли, ты меня, конечно, извини, но сюрпризы ты делать совершенно не умеешь! Мне пора. — Раздражённая Милославская встала из кресла и направилась к выходу. — Софи, погоди. — Сириус нагнал её у выхода и придержал за локоть, который она тут же вырвала из его цепкой хватки. — Нам нужно поговорить. Наедине. — Хорошо, говори. Только при всех! У меня нет секретов от Молли и Артура, они моя семья. — По части секретов Милославская несколько преувеличила, но оставаться наедине с Блэком не было никакого желания. Всё ещё слишком сильно на неё было его влияние. Блэк красноречиво взглянул на супругов. — Молли, пойдём, совсем забыл, мне нужна твоя помощь в гараже. — Первым нашёлся Артур. Молли участливо улыбнулась Софи и удалилась вслед за супругом. — Что ты хотел? — Извиниться. — Да неужели?! — Милославская скрестила руки на груди. — Софи! Ты можешь не язвить хотя бы сейчас?! — Тебя снова что-то не устраивает? — Ладно, давай сбавим темп. Я действительно хотел попросить прощения, я вёл себя как сволочь. Мне не хотелось тебя обидеть, просто я разучился нормально общаться. — Милославская заглянула в серые, словно выцветшие и покрывшиеся пылью глаза Сириуса. Её сердце снова болезненно сжалось. — Хорошо, Сириус, я тебя прощаю. Но хочу, чтобы ты знал, что мне действительно было обидно. И меня ранили не твои слова, а то, что ты никак не хотел меня слышать, что ты так небрежно относишься к собственной жизни. — Ты всегда пеклась об интересах других больше, чем о своих собственных! Вредная привычка, советую отучаться! — Сириус улыбнулся. — Всенепременно учту. — Милославская ехидно сузила глаза. — Дорогая, не делай так больше, ты становишься до ужасного похожей на нюниуса! — Мерлин, Блэк! Не успели мы помириться, так ты снова заводишь свою шарманку! — Да с какой стати тебя так задевает его особа? Можно подумать, что ты к нему привязалась! — Да, представь себе! Он мой друг, очень хороший, прошу заметить! Северус Снейп сделал для меня очень многое, более того, он уже неоднократно спас мне жизнь! С этой минуты запомни, что вы с ним в моих глазах равны. И не смей больше при мне оскорблять профессора, этим ты задеваешь лично меня. А сейчас подожди, не перебивай, я хочу быть открытой с тобой и другими своими друзьями. Молли, Артур! Вернитесь, пожалуйста. — Милославская не сомневалась, что они находятся где-то неподалёку. Когда семейная чета вошла, Софи попросила друзей сесть на диване перед ней. Блэк фыркнул и остался стоять позади Молли. — Настало время рассказать вам кое-что крайне важное обо мне. Возможно, после этого вы не захотите меня видеть, вероятно, предпочтёте убить и точно перестанете мне всецело доверять. — Софи, что же ты такое говоришь? — Испуганно сложила руки на груди Молли. Милославская ничего не ответила, просто аккуратно развесила свой платок на кресле и начала медленно расстёгивать пуговицы на рукаве рубашки. — Милая, что ты задумала? Уж не хочешь ли ты повторить свой анимагический опыт? — Но и слова Блэка были проигнорированы. Милославская медленно обвела присутствующих внимательным взглядом и резко задрала рукав. После единовременного резкого вздоха в комнате воцарилась гробовая тишина, все присутствующие побледнели. — Софи… — Выдохнула Молли. — Молли, погоди. Я сейчас подробно обрисую ситуацию. — Наверное, если бы Молли была бы меньше шокирована, она бы уже непременно бы перебила. Но сейчас послушно замолчала. Взгляд её не отрывался от метки. Милославская сглотнула и постаралась донести информацию как можно короче и доступнее. — Теперь я двойной агент, как и Северус. Я выполняю личное задание Дамблдора, сейчас я одно их приближённых лиц Лорда. — Милославская горько усмехнулась. — Ценюсь за логичность и хладнокровность. Я прибыла в школу и остаюсь в ней не только для собственной безопасности, но и для того, чтобы исполнить свою роль в плане Альбуса. Как вы понимаете, идеи чистой крови мне не близки, но теперь я обязана следить за своей репутацией. — Не только для твоей безопасности? Что тебе угрожает? — Сириус быстрее Уизли вышел из оцепенения и обработал поступившую информацию. — Семья моего мужа. Прошу, позвольте сейчас обойтись без подробностей! — Конечно, конечно, дорогая! Но как же он мог тебе это позволить? Как Дамблдор мог отправить тебя прямо туда? Как же так можно?.. — На глаза Молли навернулись слёзы. — Скажи честно, — подлетевший к Софи Сириус выглядел полубезумным и невероятно злым, — это из-за Снейпа ты там? Это он тебя втянул?! Я убью его! — Что? Сириус, нет! Снейп спасал меня и не раз! Если бы не он, я бы здесь уже не стояла. — Что же это за жизнь? Я потерял в этой войне самых близких друзей, чуть не лишился крестника! Как только я начал думать, что вновь обретаю семью, ты говоришь мне, что я могу потерять и тебя! Что же это, Софи? Где эта хвалённая справедливость? Разве не достоин я получить хоть немного счастья за 12 лет Азкабана? — Милославская не на шутку перепугалась. Сириус Блэк, повеса и бывший уголовник, плакал. — Ну, братец, что же ты! — Милославская обняла друга, спрятав своё лицо в его торчащем от худобы плече, чтобы не разрыдаться самой. — Я ещё жива, чего же ты меня раньше времени хоронишь? И это ты мне читал нотацию по поводу интересов? Своей жизни не жаль, а о моей вон как печёшься? Не дождёшься! — Милославская едва сдержалась, чтобы не завыть от накрывшей её душевной боли. Вполне возможно, что Сириус и правда не дождётся, если не возьмётся за голову. — И что за речи про справедливость, а? Как будто для тебя новость, что её нет. Если ты не заметил, жизнь вообще несправедлива! Но в наших силах это исправить. Теперь ты понимаешь, что я чувствовала тогда? Я не обиделась, я была убита. Потому что жизни дорогих людей дороже собственной и мне, и тебе. — Понимаю, но разве от этого легче? — Сириус крепко прижал к себе Милославскую и уткнулся ей в макушку. — Софи, никогда больше не сомневайся в нас. Разве имеем мы право обвинять тебя в этом? — Серьёзно спросил Артур, но ответить Милославская не успела. — Родственники! — Мы дома! — В дверном проёме показались две одинаковые рыжие головы. — О, профессор Милославская, вот это сюрприз!