Уэйд.
Он пытался выжечь из себя ТО, что стало виной произошедшего долго. Нет. Не так – ДОЛГО. Уэйд работал над этим… у него была ебаная бесконечность на совершенствование. Последние пять лет он сжигал все подобные ситуации в пламени презрения и ненависти, идиотских шуток, желчи и обесценивания… Он вымарывал из своих мыслей, а также из мыслей Желтого всякие подобные идеи и желания годами, причем успешно. Мерзкие гнусные шуточки, превращающие любые трепетные болезненные мысли в фарс? Конечно. Эти шуточки были заготовлены у него впрок, они плескались мутной пеной на его языке, в быстром доступе, чтобы до того, как что-то почувствовать, облить этой грязной пеной все заранее, скрыть, затереть острое и уязвимое. Да так, что самому не рассмотреть, что это было… Пошлые комментарии вместо того, чтобы остановиться и приглядеться к болезненному следу, что не заживал месяцами от прошлых отношений? Как мерзкий бумажный порез – он не мог ранить себя годы, но помнил, как долго заживал мерзкий уебок, на сгибе большого пальца… Будто мстительный организм сосредотачивал все болевые импульсы на поверхности его кожи… И ты мог не видеть его, но то количество боли, которое он посылал – недопустимо преувеличенное – вызывало вопросы о вселенской справедливости. И сейчас, когда отрицать смысла не было, стоило осознать полностью, нужно было упасть на дно. Паук стал таким порезом. Уэйд слишком лихо схватил пачку бумаги, и один листок… вырвался на свободу и полоснул его по ладони. Долгие холодные контролируемые годы глянцевый черный лед скрывал под собой все то, что было... нежелательно. Уэйд нарастил этот слой с трудом, проклиная свою уебскую трепетную натуру. Он, этот слой, отражал – как идеально зеркальная поверхность – то, что нужно было собеседнику. Ебаная броня из полированного обсидиана. Ты хочешь потрахаться без обязательств? Окей, то, что доктор прописал, детка!.. Тебя тошнит от моего искореженного новообретенного ебала, и даже две сотки баксов не исправят эту травматичную для тебя ситуацию? Что ж, сочувствую твоему арендодателю! Надеюсь, он взял залог? Список дерьмовых шуток, которые были у Уэйда на подобные оскорбления был бесконечен. А если он заканчивался, то еще десяток он мог придумать сходу… Он был чертовым опасным шутом, который мог перейти от шуточных подначиваний к убийству за три секунды… Но теперь, когда он обнаружил… Что за ледяной темной коркой, скрывающей его уродливое мягкое нутро… оказалась горячая предательская жалкая боль и нужда… скрываемая годами, которая вырвалась наружу сразу же, как он нашел брешь в этой своей броне… В чертовой грязной конуре Гарлема… Уэйд понял, что привычная жизнь его закончена. И кто-то сказал бы, что это излишняя драматизация… Что ничего такого не случилось – ну подумаешь, захотел трахнуть паренька… И можно продолжить избегать мыслей об этом… Однако Уэйд не был так глуп. Игнорировать произошедшее – это позволить ебаной гангрене пожирать свою плоть, игнорируя сигналы. Он не был дебилом… и он не был трусом. Почти… Нет, фальшивый покров был сорван с его болезненных внутренностей… Которые отныне пульсировали чем-то горячечно-надеющимся, теплые, кровавые, будто десять метров свернувшегося тонкого кишечника, пораженного раком. И Уэйду самому было противно смотреть на то, сколь уродлив он и внутри, и снаружи… И больше нельзя было спрятаться за грязной пеной издевок. По простой причине – он не успел. Он не остановил это на подлете… Не успел сбежать, не успел обратить всё в идиотский фарс, наебать сам себя и окружающих, перетянуть жгутом конечность до того, как яд распространится. Дело было не только в Пауке. Тот просто открыл заколоченную дверь… И Уэйд обнаружил, что лгал сам себе годами. А также… Диффузия их отношений сработала столь быстро, так быстро оплела изнутри его незримыми тонкими паучьими нитями, что его сигнальная система не успела заорать тревогу. Потому что… потому что самое жуткое, что Человек-паук ничего не хотел от него, как до этого ранее другие. К нему не подходил ни один из ответов, что мерзко толпились на поверхности его головы. А если и хотел… то… чего-то столь легкого невинного и… болезненного – для Уэйда, он даже думать об этом опасался, думать было больно, осознавать. Чего-то такого, чего не было у него за всю его скомканную грязную ублюдскую жизнь… Потому что судьба обычно пережевывала его, будто кусок сырого мяса, и выплевывала обратно – Уэйд полагал, что был отравлен, если уж даже вечность не собиралась оставлять его себе, будто боясь испачкаться, опасаясь запаха гнили и смерти, который он приносил с собой. Запах мертвечины. И он также прекрасно понимал, что сам отравит любого, кто пробудет слишком близко и долго рядом с ним… он совершал такую ошибку раньше... И он клялся сам себе, что не позволит ничему подобному повториться. И у него неплохо получалось последние года три… Но на этот раз… на этот раз Паук отравил его раньше… Уэйд потерял бдительность. Уэйд годами жил, скрывая свое мягкое теплое нутро – которое нельзя было вырезать – о поверьте, он пробовал – промерзшей корой равнодушия, механизмы, пути и реакции были отлажены, заучены, вызубрены… Уэйд успешно скрывал этот пиздеж даже от самого себя. Но Паук… он внезапно и незаметно подобрался совершенно не с той стороны, куда смотрел Уэйд. И голос его – юный, звонкий и чистый – оказался слишком живым, а он так давно не слышал живых голосов, особенно, которые звали его. «Спасибо, Уэйд…» Голос этот пробился сквозь то, что не должно было выходить наружу… к оставшемуся живому в мертвом его сердце… Уэйд возненавидел эту свою болезненную маленькую часть, которая, оказывается, уцелела даже после пятнадцати лет работы наемником… после болезни, пережитых смертей, своих и не только… она кровоточила внутри него… будто все это время была живой, будто с ним не происходило всего дерьма. Белый проел в нем ебаную дыру своими я-же-говорил, Желтый трусливо засунул свой язык глубоко в свою задницу, будто опасаясь, что Уэйд может продержать их всю неделю мертвыми – с вышибленными мозгами, распластанными на грязном замызганном полу квартирки. А Паук… Уэйд остро осознал, что хотел бы осторожно касаться своими обезображенными губами его нежной мочки, нерешительно дуть в чужое горячее ухо, ловя тихие выдохи, облизывать твердый угол челюсти – который он успел изучить за прошедший месяц тщательней любой карты местности перед охотой, изучил ненамеренно, инстинктивно – каждый раз, как тот задирал маску… Почувствовать, какова на вкус его кожа… [Стоп. Закончено.] Всегда заканчивалось этим… Ровно десять минут, не больше, не меньше. Иначе же можно пиздануться начисто?! Если продолжить думать об этом, не хватит всех патронов в запасе сейфа, чтобы вышибать себе мозги раз в сорок минут, не разрешая увязнуть… Он обреченно выдохнул облако горького дыма сквозь зубы. Уэйд затушил окурок – в ебаном стрессе от происходящего он попробовал курить – уже два дня. Слава богам, рак легких ему не грозил – богам, что подарили ему рак всего… К слову… Курение нихуя не работало. Но это был новообретенный ритуал – ровно одна сигарета и мысли о запретном. Уэйд поморщился. И натянул маску на свой подбородок. Он был слишком никчемен – это мнение Белого – дабы иметь различные интересные варианты досуга, чтобы отвлечься. Поэтому – очередная цель ждала его в ночном влажном воздухе. Рыдать и плакать он уж точно не собирался… Неа. Не в этой вселенной. Он собирался окропить Артура и Беатрис кровью… Он собирался справляться теми механизмами, которые у него еще оставались, которые были его частью. Пусть и кровавое истекающее сердце неровно билось за его ребрами… Со своим сердцем он разберется позже. Возможно, вырежет его к хуям… И это будет третья попытка. *** Крыша… Пятница, 8:45 PM. Уэйд нервно глянул на часы. Они показывали без десяти минут девять. Почти час… [Что, если чертов кретин вылез на свои сраные дежурства Старка после ранения, и его таки добили?..] – пробормотал Белый. Уэйд упустил момент, когда тот внезапно перестал плевать ядом в Паука, но циничная озвученная им идея ему не понравилась, хоть и показалась правдоподобной. Одно было очевидно. Паук не мог так просто слиться – это Дэдпул понял по той небольшой части информации, что была доступна – тот был щепетильным и чуть рассеянным, но не до такой степени, чтобы забыть. {А до степени – мы можем вытрахать из него всю его щепетильность… Не гарантирую про рассеянность, она может только усилиться…} К подобным комментариям Желтого он уже почти привык за прошедшие пять дней. Люди привыкают к разному сорту дерьма – и особенно к тому, что может раздавать сомнительные комментарии внутри сознания в течение нескольких лет. [Как насчет того, чтобы слегка потрясти Допиндера, на тему, где он высадил Паука?] – цинично предложил Белый. Уэйд нахмурился. –Мы же обещали не делать ничего такого по отношению к нашим друзьям… Их и так осталось немного…. Катастрофически. {Но не обязательно что-то делать, можно просто чуть надавить, если ты понимаешь, о чем я… Держать руль можно и без пары фаланг…} – провокатор из него был так себе. –Бля, завали нахуй! Я не буду ни черта отрезать ни у Допиндера, ни у Ал, ни, блять, даже у Висла – единственного, кто может и заслужил подобного!.. Дэдпул глянул вниз на улочку – парочки прогуливались по пятничной шумной улице. У него была достаточно насыщенная неделя и он думал, что влипнуть в очередное приключение вечером в компании Паука было бы неплохим завершением… [Не пизди сам себе, и особенно – мне, ты просто хотел бы незаметно пялиться на него с придыханием школьницы, на которую обратил внимание капитан школьной команды по футболу… Хотя по весовым категориям все должно быть наоборот!..] – провокационно заметил Белый говнюк. –Нахуй иди… - слабо пробормотал Уэйд себе под нос. Он пока не решил, как именно себя вести в обществе Паука… И вообще, может, все это ему лишь показалось… Эмм, типа сбой системы?.. {Ну-ну, тогда пизди себе дальше… Скоро осознаешь, что все эти годы у тебя стоял и на Джастина Бибера…} [Мне кажется в клипе One time он как раз возраста Паука…] – псевдонаучно уточнил Белый. –Ему там шестнадцать, нехуй обвинять меня в ебнутых наклонностях… только не в таких…– пробормотал Уилсон, глядя на часы – было ровно девять. [Больше меня пугает, что ты знаешь его точный возраст…] Уэйд заметил боковым зрением, что на веранде ресторана перед ним зажглась мигающая гирлянда. Да, конечно. Гирлянда сделает любое дерьмовое заведение красивым!.. Он тяжко вздохнул. Ему хотелось гулять по улице с нормальным гладким ебалом и не в кожаном костюме… Видит бог, он достаточно поработал на неделе. Будучи одержимым попыткой отвлечься! Чертов идиот не дал ему даже номер телефона. А ведь Уэйд не пытался убить его уже целый месяц! И все равно тот был в постоянном неблагодарном режиме паранойи, неизлечимой… Никакой нахуй отдачи. Зачем это все вообще? Может съебать в чертову Мексику? Проветрить мозги и снять пару заказов по картелям?.. Там сейчас как раз началась иссушающая жара. Дэдпул задумчиво покачал головой. СТОП! Так, это никуда не годится… Он и так извел сам себя за эту неделю. Нужен ебаный перерыв, и не на Мексику! Пусть сука-судьба сама заботится об этой херне с исчезнувшим Пауком!.. Сегодня он собирался умыть руки… он поебет себе голову завтра, послезавтра, у него длинный уикэнд, чтобы заебать самого себя. И двое прекрасных ассистентов, что будут подавать щипчики для выдергивания зубов. А сейчас… Сейчас вечер пятницы. И сидеть в жалости к самому себе нихуя не в его характере! Нужно навестить Висла, потом чекнуть инфу, которую тот нарыл, а затем… Затем он будет решать проблемы по мере их поступления!.. Или ИСКАТЬ проблемы по мере необходимости. *** – Схуяли ты это решил, Коломбо?! – руки Джека скептически скрещены на его груди. Уэйд задается вопросом – действительно ли Висл считает эту позу угрожающей. –Если ты про тот случай, когда мне вырезали глаз… – начинает он, вспоминая отсылку к одноглазому детективу. – И поэтому ты назвал меня… –Бля, да нет же! Я к тому… Эээ.. – бармен неловко чешет грязные спутанные волосы. – Я понятия не имею, что ты щас несешь… [Он пиздит нам, посмотри, как бегают его чертовы глазки…] – злобно шипит Белый. В баре шумно. Бормотание посетителей плотно окутывает Уилсона со всех сторон. Он сидит за стойкой, спиной к этой суетной толпе. Не хочется отвлекаться, хотя его и так обходят стороной – когда он приходит в бар в костюме, настрой его обычно всегда недобр!.. Местные уяснили это спустя пару сломанных носов, несколько треснутых ребер и воспитательную беседу от Висла – Уэйд о ней лишь догадывался, потому как издеваться над его костюмом перестали резко, будто по щелчку, полгода назад – наверное, тому надоело покупать новую мебель и менять стекла в единственном окне у стойки, и он велел отъебаться от Уэйда тем, кому дороги регулярные заказы. –Спроси у Винсента, не поступало ли ему заказа на Паука… – тянет Уэйд, и опрокидывает в себя стопку янтарной Grand Patron Platinum – Джек заказал ему бутылку стоимостью 250 баксов – за отлично проведенную неделю. Кто был таким убийственным трудоголиком? Отличие дорого алкоголя – никакого лимона и соли, в пизду эту тривиальную показуху! Висл меряет его взглядом. Подозрительным. –Ты снова за свое? Я думал, эта паучья тема закрыта последний месяц… Уэйд тяжко вздыхает. –Она нихуя не закрыта, а закрыта она станет тогда, когда я так решу!.. – с угрозой рычит Дэдпул. Белый недовольно замечает, что Уэйд слишком хорошо вел себя с Вислом последние пару месяцев, и тот совсем расслабился и стал совать свой нос туда, куда не следует!.. Затем Дэдпул недовольно закидывает в рот пару маслин – что за хуевый бар, в котором даже нечего пожрать!.. –И… – неугомонно продолжает Хаммер, наливая пиво мутному высоченному чуваку в потертой куртке – Уэйд впервые видит его здесь, но бар открыт новым клиентам… во всех смыслах. – Зачем тебе знать о заказе на… эммм… этого членистоногого… – Висл ожидает, когда длинный тип отойдет от стойки. В голове Уэйда загорается странный огонек подозрения, теперь это не просто Белый. –Ты в курсе об этом, не так ли, лживый ты изворотливый говнюк… – тянет он. Висл нервно поправляет очки на носу, покрытом бурыми веснушками. Взгляд его неожиданно остр. Он вытирает ладони о полы клетчатой мятой рубашки. –Как же ты меня заебал, Уэйд… честное слово… - он, будто сдаваясь, вздыхает. Затем тянется и наливает себе дорогущей уэйдовой текилы, на что тот даже не возмущается. – Неделю назад мне предложили взять… В плане предложили предложить заказ на Паука… – Висл резко опрокидывает в себя стопку, вытирает рот ладонью. – ММмм… Охуенный цитрусовый привкус, да? – отвлекается он. –Продолжай! – шипит Уилсон. – Нахуя ты ломал комедию передо мной последние полчаса?.. –Заткнись, блять, лучше! – шипит точно так же в ответ бармен. – Ты считаешь меня совсем полным кретином, таким же, как и ты, по всей видимости?.. Но недостаточно бессмертным, чтобы связываться с таким дерьмом, прошу заметить!.. Он нервно отворачивается от Уэйда, берет тряпку и бездумно начинает водить по стакану перед собой – это значит, он собирается читать моралей, Дэдпул изучил его привычки. –Поначалу я сложил один и два, и получилось ебаное четыре!.. – он подталкивает к Уэйду его бутылку, намекая чтоб тот разлил им, раз у Висла заняты руки. – Я подумал, что ты интересовался пауком тогда, три недели назад – потому что кто-то напрямую заказал тебе его… Признаться даже возмутился твоей наглости… Да, это было характерно для Дэдпула. Уэйд наливает два шота. Удивленно поднимает взгляд на Джека, чтобы тот продолжал. –Но потом я вспомнил, что выцепить инфу нам так и не удалось… а потом… – голос его понижается до сомнительных возмущенных хрипов, так что Уэйд даже начинает переживать, не страдает ли Висл болезнью легких. – Потом я глянул… инстаграм Допиндера!.. – тут Уэйд совсем перестает понимать направление, куда ведет их разговор… –Боги, у него есть инстаграм? – бормочет он. – На каком языке он его ведет?.. Ты подписан на него… Висл не удостаивает его ответом, потому что он на волне своей праведной лекции!.. –…И увидел отличное селфи с Пауком в его чертовой машине, увешанной изображениями будды… И эти один плюс два, и четыре… и все эти сраные цифры сложились в моей голове в один большой пиздец! – Висл укоризненно поднимает палец, будто собирается ткнуть Уилсону прямо в лоб, тот даже отстраняется. – Ничего не хочешь мне рассказать? Уэйд скромно подпихивает к нему его рюмку, примирительно, поднимает свою: –За твои логические таланты, старик! – и он снова обжигает рот маслянистым алкоголем, а затем закидывает очередную гадкую оливку с лимоном. –Ты дружишь с Пауком. – Висл не задает вопроса, он сверлит его взглядом, смотрит прямо в глаза даже сквозь линзы маски – талантливый гондон. Затем бармен грустно качает головой, будто глядя на разверзшуюся перед ним пропасть, в которую всем им предстоит упасть, поднимает рюмку и выпивает одним четким глотком. – После стольких успешных лет работы… Ты так проебался, мужик… – бормочет он бесцветно. {Не понимаю, почему он устраивает истерику на пустом месте… Это не самый большой пиздец в нашей жизни, так-то!} Уэйд в ответ пожимает плечами. –Ну так, ты отвлекся… Заказ… и прочее. Кто это был, – Уилсон бывает упрям в достижении цели, не только заказанной, но и попавшей в поле его фокуса. Джек поднимает на него взгляд. –Не перебивай. Я пытался защитить тебя… и, будем откровенны, себя от огромного неотвратимого геморроя… Который просто разорвет наши жопы… [Кажется, он драматизирует… Порубим на части всех виновных в этом дерьме! Если нужно, сделаем это с пятой, десятой и так далее попытки… Благо, они у нас не ограниченны.] –Я не нуждаюсь в защите… я большой мальчик, – добавляет Уэйд чистой ненависти в голос. Абстрактной – к неведомым врагам. Висл не унимается, будто действительно забыл, кто по сути Дэдпул. –Есть вещи… с которыми лучше не связываться даже бессмертным гондонам вроде тебя, особенно если ты… лишь один… а с другой стороны херова сеть и легион уебков… – Висл пожимает плечами. – Если ты попадешь в поле действия этой ебаной машины – они найдут способ как высосать из тебя всю твою раковую магическую кровь окончательно… С другой же стороны находится ебучий железный филантроп, опекающий мелкого засранца… и вставать посреди этих двух огней… Джек поцокал языком. Повисает многозначительная тишина, монотонный гул голосов не дает никому подслушать их разговор. Все заняты своими мелкими делишками в баре, сделки, заказы. Уилсон окидывает пространство вокруг настороженным взглядом. Затем Уэйд пялится Хаммеру в лицо. –Что ты имеешь в виду? –Я имею в виду знакомые тебе военные разработки оружия, и людей, которые хотят убрать помехи, это гигантские бабки, старик, – поясняет Висл. Уэйд хмурится. Те же ребятки, что накачали тогда его газом?.. Военные решили прибегнуть к наемным силам? Чтобы не марать руки, но убрать Паука с их пути? Почему именно Паука? –И… Зачем им Паук? – уточняет он недоуменно. –В душе не ебу, я старался не интересоваться, чтобы в случае чего ко мне не пришли с зачисткой. Сказал мы с таким не связываемся. Одно ясно – Человек-Паук перешел кому-то дорогу… Уэйд почесал подбородок. Маска неприятно давила на виски. {Что… если они перепутали тебя с ним?} – снова удивительно прозорливо бормочет Желтый. –Быть такого не может… - отвечает ему Дэдпул. Висл, привыкший к его бормотанию, не реагирует. –Так вот, дружить с Пауком, или что ты там делаешь с ним – опять творишь всякую безумную хаотичную херню? – сейчас не самое выгодное мероприятие… И даже убивать его тоже… Пусть его вальнут те, кто за это взялся… [Настало ли сейчас время для того самого УПС?] – ядовито шипит Белый. Он явно намекает, что они остановили в переулке большинство желающих прихлопнуть Паука. На тот момент… Неясно, сколько их прибавилось за неделю. {Ой да брось, те придурки были слабоваты… Нужно лучше подбирать кадры.} –Военные говоришь? – тянет Уэйд. – А какие-то имена… или что-то такое, более, знаешь ли, конкретное? Джек качает головой. –Даже при всем их идиотизме – конечно, нет, там целая цепочка, которая хуй приведет к нужному лицу… Хуй приведет к лицу… Я нахватался от тебя дерьмовых каламбуров! Вспомнив о цели визита, Уэйд восклицает: –Ебаный диск с бухгалтерией лаборатории, черт возьми!.. Неделю кормишь меня завтраками!.. Висл вздыхает, на этот раз сам тянется к бутылке с текилой, наливает в очередной раз. Бак за столиком в углу требует того же пойла, что пьют они, но Джек даже не поворачивает головы в его сторону. –Да… - тянет он. – Жадный пиздодельный конгрессмен стоит за всей этой сранью!.. Гарри, Генри? Сталс, Стайтс, забыл… Чертов Висконсин, одним словом. Дерьмовый проект о использовании мутаций… Псевдонаучная лабуда, навешанная на уши старперам, которые не знают, что такое мобильный интернет!.. О, это хорошая конкретика. Такую конкретику Уэйд понимает. Видимо, об этом упоминал Паучок, говоря, что Старк позаботится об этой стороне. Но все мы знаем, что Старк может позаботиться только о том, чтобы его железный костюм сверкал в лучах фотовспышек, как у диснеевской принцессы. Уэйд размышляет, насколько сложно за уикэнд вальнуть какого-то выскочку-политика в другом штате… Это будет не так просто без вводных данных, имен и мест, к тому же нужно рубить не только верхушку дерева, но и всю ебучую корневую систему. Боже, этот фриланс выходит за рамки адекватности… хотя – Уэйд всегда любит выходить за рамки во всех смыслах! Будто прочитав его мысли – в конце концов, они слишком давно знакомы с Вислом – бармен криво усмехается: –Если решишь захерачить правительственную шишку, лучше блин переоденься в какого-нибудь Злого Сорвиголову… Желтый говорит, что можно и не переодеваться… Уэйд проводит в баре еще около получаса, распив половину бутылки текилы и съев все, что смог найти в этой голодной обители Висла. Он даже заглянул в ящики под стойкой, в надежде, что тот прячет там хоть что-то. Все это время Джек странно косится на него, но не озвучивает своих подозрений, Белый буквально бесится от любого невинного вопроса бармена. Желтый же полагает, что если бы они озвучили, что Уэйд просто хочет… трахнуть Паука, то Висл бы облегченно выдохнул… Точнее поначалу бы проблевался за стойку, а потом уже выдохнул. И Уэйд бы его не винил, неа – он сам бы с радостью проблевался, представляя себя рядом с кем-то юным и… героически популярным – а Паук был популярен, стоило это признать, даже при всей раздражительности, что Уилсон испытывал. Быть может, он и испытывал эту раздражительность от того, что понимал это с самого начала… Ебучее время честности с самим собой? Особенно умиляло то, как Паук считал себя самого серым и блеклым. Геройская заниженная самооценка, что может быть слаще. [Текила сделала тебя сентиментальным и романтичным…] Ну, хоть что-то из напитков могло с ним такое сделать!.. Он чувствовал легкое головокружение. И знал, что скоро оно выветрится из него. Единственный выход – поддерживать уровень! Уэйд медленно шел по улицам, острый камушек в его левом ботинке доставлял ему назойливое страдание, редкие прохожие обходили его стороной, наверное, дело было в катанах, которые он решил не оставлять больше дома! Нахуй эту комедию. {Я думал, что моя жизнь – трагедия… но сейчас понял, что это… хуедия!} – Желтый захихикал, юмор у него был так себе. Паук соглашался встретиться и так. Что было, кстати, поразительно… И анализировать он это не хотел. Потому что он мог тоже ступить на дорожку выматывающей подозрительности. Он знал, что эта дорожка есть, что она идет рядом с ним и шагнуть на нее он всегда успеет. Внезапно со стороны подворотни на противоположной стороне улицы раздался женский крик. [Господи, какой вульгарный заход!..] Уэйд устало покачал головой. Нет, ну что за хуета, а? Хотелось спокойного вечера, к тому же в среду он уже и так наслушался женских криков!.. Потому что жена заказанного ему головореза внезапно вернулась домой как раз в тот момент, как он вытаскивал Беатрис из чужого солнечного сплетения!.. Ох, эти крики вибрировали в его ушах еще несколько часов после!.. Что у нее за диапазон? Итак… Славный добрый Нью-Йорк… Никогда не спит, вечно генерирует какую-то срань! Уэйд все же решился и пробежал пару ярдов, чуть не попав под машину, которая оглушительно ему просигналила. Никакого уважения к пешеходам! В темном пространстве переулка – обшарпанные стены в граффити, здания близко напротив друг друга, в отдалении несколько дверей – какой-то долговязый парень держал за руку вульгарно одетую девчонку, серебряная юбка в пайетках. Та была явно против такого обращения… [Решил поиграть в рыцаря, старый клоун?] – благодушие никогда не было сильной стороной Белого. –Руки прочь… от… ее РУК!.. – под конец Уэйд не выдержал и хохотнул. Парень резко обернулся – на его щеке Дэдпул рассмотрел какую-то вытатуированную надпись. –Пошел отсюда, псих костюмированный, – совсем негостеприимно ответил тот. И Дэдпул почувствовал, как привычная усмешка расползается в ответ под маской. Наверное, дело было в текиле, раз Уэйда потянуло на приключения, или он компенсировал обломанную встречу… Ища приключений на свою многострадальную задницу. В переулок вело несколько дверей, видимо, из одной они и вышли, может быть, черный ход какого-то клуба. Черт разберет эту молодежь. –Чувак, я думал татуировки-джоб-стопперы вышли из моды в 2009 году? – Уэйд потянулся к крошке Eagle, решив, что не хочет вытирать катаны… Практичность. В этот момент деваха будто словила какой-то приступ интуиции и потянула своего обидчика, за рукав, в сторону от Уэйда. Значит, он оказался не обидчиком – личные разборки, по всей видимости. –Мистер, вы ошиблись, все хорошо, мне… не нужна помощь… – с сильным южным акцентом протянула она. Техас? Объясняет ее видок. Холодный свет от таблички над дверью освещал их призрачным оттенком. Неоновый нуар просто. –Если ты хочешь проблем, и суешь свой нос в чужие дела… – спутник ее так просто не хотел заминать это дело, видимо, его настрой был все еще агрессивен. Может, в нем тоже текила? {Давай сломаем ему ноги? Посмотрим, останется ли он столь же задирист, как и сейчас…} В этот момент девчонка дернула сильнее парня в сторону, тот запнулся, внимательно глядя на Дэдпула, но неожиданно последовал за ней, почувствовав ее напряжение – очень странно. Такие борзые ребятки обычно пыжатся до последнего в приступе мнимой мужественности… Может дело было в том, что он тоже рассмотрел пистолет? Черт, рано достал! –Бля… детишки, я так не играю!.. Нельзя начинать веселье, а потом тут же его заканчивать!.. Уэйд крутанул на пальце пушку, как пижон – не верьте фильмам, это довольно сложно с ее весом – а затем прицелился и выстрелил в табличку «Выход» над дверью в клуб, табличка мгновенно погасла, погрузив узкий переулок во тьму. Осколки осыпали выжженные светлые волосы девчонки, она пронзительно взвизгнула, а ее храбрый парень сам дернул на себя дверь, чтобы скрыться от Уэйда. Глухие звуки музыки донеслись до слуха Уилсона, потом дверь захлопнулась. [Ты такой неудачник… Что даже не можешь притвориться тривиальным спасителем девушки-в-беде!..] {Он и есть та самая беда, от которой обычно спасаются…} –Эй, мы вообще поспособствовали воссоединению этих ребяток – теперь на волне ужаса от произошедшего, паренька ждет горячий перепихон «мы-выжили-этой-ночью»! – ворчливо пробормотал Уэйд себе под нос. – Вместо жесткого посыла за распускание рук… Так, стоп, я запутался, мы сделали хорошее дело, или нет? [Одним своим появлением ты делаешь любое дело НЕхорошим…] {Настаиваю на том, что все, что заканчивается перепихоном, априори хорошо!..} – парировал Желтый. *** Уэйд весьма неэстетично запихал в рот остаток буритто, чувствуя, что испачкал подбородок острым соусом. И тот неумолимо проникает ему за шиворот, даже начала гореть кожа. –Бля… что за невезучий вечер! – он обнаружил, что из трех салфеток он уже использовал две, чтобы оттереть гуакамоле, которым он ляпнул себе на бедро в первые пару минут, как открыл пакет. – Сучья темнота… Кто кладет всего три салфетки к мексиканской еде?.. [Карлос кладет… Предлагаю провести с ним воспитательные беседы на эту тему в следующий раз!] –Хуй тебе, злобный ушлепок, когда мы сделали замечание Хесусу с Нижнего Манхэттена, по поводу соуса, тот вообще переехал в другой район… и теперь мы остались без лучших кесадилий!.. {Просто мы облажались и сняли маску, когда убеждали его в рациональности доводов!} Что правда, то правда. Маска это был перебор. Уэйд абсолютно упаднически сделал глоток из горлышка – он решил продолжить нажираться – во всех смыслах этого слова – и взял маленькую бутылку Don Julio – кто знает, может, голубая агава каким-то образом была резистентна к его восстанавливающему фактору? Именно поэтому текила хоть как-то кружила его голову? Хотя, по сути, это все равно было переводом продукта. Уже точно больше одиннадцати. Наверное, даже полночь – лень поднимать руку, чтобы удостовериться. Уилсон уставился на ночное небо, вытянул ноги, скрещивая лодыжки. Воздух пах какими-то летними травами. И, чувствуя легкое покачивание, будто волны нежно поднимали и опускали его, ритмично и успокаивающе, он прикрыл глаза. Он почти победил искушение снять маску… После недели в крови – чужой и своей, кишках – только чужих, и метаниях – разделенных с Желтым, пропитанных горьким сигаретным дымом и грустью, он почувствовал умиротворение. Может и неплохо, что вечер закончился так… Что его зарубцевавшаяся рана, которую он обнаружил в прошлый раз, сегодня не расковыряна тупым ножом… Он медленно выдохнул. [Мы не одни…] – холодно проговорил Белый внезапно, возвращая его в реальность. Уэйд даже не стал интересоваться, как тот смог определить это, если глаза были закрыты. У Белого были свои способы… Он быстро открыл глаза и присмотрелся к темноте вокруг. Холодный камень упирался в его спину. Пейзаж был неподвижен. {Параноик просто нагнетает…} ¬ – вякнул Желтый ворчливо. Но Уэйд не так туп, чтобы игнорировать нервного Белого – это его единственная функция – наблюдать, в перерывах между выносом уэйдовых мозгов. Левая рука его автоматически тянется к кобуре на бедре. Потому что в правой бутылка. Слишком похоже на папашу – пистолет и бутылка. Может, стоит поменять руки… и приоритеты?.. Не хочется так плохо кончить... Уэйд осторожно отстегивает кнопочку на кожаном креплении кобуры, готовясь вышибить мозги сталкерским уебкам, решившим подстеречь его, пока он лежит на пятничной ночной сиесте… К тому же место располагает к подобному. Просто добавить новых мертвецов к тем, что уже похоронены… Обновить коллекцию, так сказать. – Стой, это я! – внезапно доносится справа восклицание, в десятке футов, за деревом, а Уэйд в ответ чуть не роняет новообретенную алкогольную зависимость из рук. Блять… Чертов Паук… Чертова судьба, позаботившаяся о проблеме на свой манер. Чертово все!.. – О… это, бля, ты… – обреченно невпопад повторяет он. Затем внезапно хохотнув, уточняет, – Хотите ли поговорить о боге нашем, ибо конец уже близко?.. Отчего-то Паучок ничего не отвечает ему. Он настороженно замирает, будто очередная статуя на надгробии, коих здесь немного, слишком древнее кладбище, простые формы. – Даже знать не хочу, как ты нашел меня… – бормочет Дэдпул себе под нос, откидывая голову назад и прикрывая глаза. Он чувствует, как разочарование растекается по его венам. Но не так остро, сглаженное благословенной горючей водой и порцией сытной еды, успокоившей его нервы. В пизду Паука. К черту собственное ебанувшееся сердце. И вообще эту отвратную жизнь. Достало. Уэйд вульгарно делает демонстративный глоток, сжигая рот, омывая зубы, текила внезапно кажется ему отвратительной по сравнению с той, что они пили с Вислом… Или, может, дело в компании. [Давай поместим в него несколько металлических малышей, крошка Рози заскучала, может, тогда отпустит?..] – мягко предлагает Белый. О, заботливое амплуа, как неожиданно!.. Вытаскивать из Паука пулю, чтобы в ответ нашпиговать своими? Теперь, когда стало понятно, что Паук не сдох, а просто где-то проебался, беспокойство за него неторопливо превращается в зудящую занозу раздражения, как медленный прилив, накрывающий прибрежный песок – затапливает шаг за шагом каким-то подобием шебуршащего возмущения. Наверное, спасал очередных головорезов от других головорезов… В этой армии головорезов на какой чаше весов ты? На той, от кого спасают, верно? –Я… – Уэйд видит, как из темноты четче проявляется невысокая фигурка Паука – он двигается как обычно, не хромает, с ним все хорошо. Неуверенно замирает, освещенный боковым отсветом фонарей. – Я искал тебя три часа… Прости… –Вообще не ебу, как ты все же нашел меня… – хрипло говорит Уэйд, морщась. – Твой чертов встроенный поисковик от Железно-хренного?.. Это он как-то просканировал?.. Тогда ты что-то долго… [Нихера не понимаешь в современных технологиях, да?] Уэйд не может сформулировать свою трепыхающуюся мысль о столь коварном использовании роботизированного костюма. Или все дело в том, что на камне сидеть прохладно – кожа его самодельного костюма пропускает температуру и не обладает ни одним из иных талантов, кроме сокрытия пятен крови, и сокрытия его собственной шкуры от чужих глаз... –Эм… нет, это третье… кладбище… Сити Марбл, самое красивое в радиусе шести миль, да? – тихо говорит Паук и делает к нему несколько неуверенных шагов. Дэдпул недоверчиво хмурится. Паук запомнил… те его слова. И то, что ему нравится ужинать, сидя на столетних надгробиях… Уилсон чувствует, как внутри от чужих слов раздается пронзительный тоненький звон – предупреждающий резонанс, что на этих струнах не стоит играть. Их лучше перерезать. Голос Паука сочится примирением и настороженностью, как тогда, вначале, месяц назад. Все дерьмо, что между ними было, вытащенные пули, чертовы газовые камеры, потасовки… И все, что заслуживает Уэйд – это лживое примирительное настроение? –В радиусе шести миль от чего? – холодно уточняет Уэйд. Окружающие могут считать его психом. Однако идиотом он не является. Холодный камень вдруг неприятно упирается в затылок, влажная свежесть ночи проникает в его тело от травы под бедрами. Уэйд чувствует, будто мышцы его автоматически напряглись, поза изменилась, словно внутри собирается тугая тяжелая пружина… –Эмм… Кто-то позвонил в полицию, сообщив, что человек в красном угрожал пистолетом в переулке… – Уилсон может буквально слышать сдерживаемые укоряющие нотки в чужом голосе. –Надеюсь, ты спас этих бедных горожан, маленький герой, оказал моральную поддержку? – деланно равнодушно произносит он в ответ. – А еще посоветовал бы чуваку свести эти татуировки с лица… ну серьезно… [Давай съебём от этого мерзавца, он испортил наше убежище…] Сегодня однозначно день Белого. Все его циничные советы неплохо поддерживали Уэйда эту неделю, он даже не убил себя ни разу – апофеоз психической стабильности... Так что стоит прислушаться к нему и сейчас. Желтый лишь сентиментально вздыхает – он теперь похож на кусок истекающего мутной кровью мяса… Нет, не того, который вы с радостью съедите, минимально обжарив на гриле, глотая свежий кровяной сок, когда крупная соль хрустит на ваших зубах… Желтый похож на полежавший под палящим солнцем Кентукки стейк… Уже слегка подтух, но пока в нем не завелись насекомые. Он не вызывает ничего кроме отвращения. Уэйду стыдно, что это тоже его часть… Хорошо, что есть Белый. –Ну, инспектор Гаджет, спасибо, что испортил мой уединенный мексиканский вечер, – Уэйд тяжело поднимается с прохладной плиты, подхватывает катаны, что лежали рядом, отворачивается от Паука, стараясь не вляпаться в это ебливое болото еще глубже. С него достаточно, да. Если и стоит рубить захваченную заражением конечность, то прямо щас! –О… ну, я понял, – задумчиво бормочет Паук. Дэдпул понятия не имеет, что тот понял, старается не показать уязвленности, поэтому нужно сваливать быстрее. Пока гудящий резонанс монотонного звука не разорвал его голову – дома… да, дома он сможет выдохнуть и позаботиться об этом. Всё было чертовой ошибкой, все это… с самого начала. Уэйд ставит початую бутылку на траву, отворачивается от замершего Паука, собирает пакет и бумажки от своего ужина – притворяется законопослушным, или же оказывает уважение смерти? Да, ей он всегда готов оказать уважение, возможно даже в ванной чуть позже. Смерть – это все, что у него остается… с ней он проживет бок о бок остаток этой вечности… Она никогда не опаздывает и никогда не предает. Она любит его. И это взаимно. Его философский настрой прерывает резкий тихий свист!.. Рывок неожиданно подсекает его лодыжки, и он неловко и беспомощно валится вниз… Проклятый камень плиты мгновенно с силой вонзается в правую коленку от неудачного приземления. А подбородок ударяется о землю, скользя по траве. [Чертов мудак!..] – орет Белый. –Что бля?.. – от неожиданности или же от легкого опьянения Уэйд с большим запозданием чувствует поднимающуюся горячую волну ярости – он чуть не прикусил язык. Этот… что за… Паук стоит в пяти футах от него, невозмутимо уперев руки в колени, чуть согнувшись, наклоняет голову набок, присматриваясь к Уэйду, будто к какому-то редкому экземпляру насекомого. –Такой большой и неуклюжий наемник… – тянет Паук, Дэдпул слышит в его голосе издевательское подначивание. Опасное, которое снова пытается пробиться сквозь толстые двери, что Уэйд успешно позакрывал – точнее заколотил нахрен за прошедшие пять дней. Чертов Паук хочет поиграть… – приходит ему в голову. Вот оно что. Возможно, капелька крови Уэйда в его организме немного свихнула его правильные мозги?.. Появился ли у Паука свой Белый?.. Потек ли он крышей окончательно? Нравится ли Уэйду новый Паук?.. Столько вопросов и ни одного ответа. Но… – Можно же узнать. Окей… Дэдпул сминает эти чертовы заколоченные внутренние двери! Малец получит то, на что напрашивается!.. Уэйд скалит зубы, наплевав, что забыл натянуть маску на подбородок – пусть смотрит. Неблагодарный маленький уебок сейчас получит свое… Они будто отмотали прошедший месяц и снова вернулись к старту. Так даже лучше. Уберет лишние метания. Одним молниеносным движением он вытаскивает из ножен и швыряет катану, острием вперед как копье, четко в область чужого живота – не может определить Артур это или Беа – какой цинизм и безразличие! Лишь успокаивающий свист лезвия! С возмущенным восклицанием Паук отскакивает в последний момент: –Ты еще и большой врун, Уэйд, – укоризненно говорит он, подчеркнув обращение. – Ты же сказал, что у тебя отняли твои мечи? С этими словами он позерски отпрыгивает назад в странном сальто, и резво поднимает Артура – а это именно он! – и покачивает на руке, будто проверяя балансировку. Уилсон чувствует возрастающее бешенство, что тот использует его имя с такими эпитетами. Уэйд с рычанием подскакивает, достает из ножен Беа, делает решительный рывок к Пауку. –Ради того, чтобы выпотрошить ими твои внутренности, я и вытащил их из плена… Беа ударяется о кромку лезвия Артура – потому что Паук быстр и неожиданно твердо выставляет руку почти как нужно – Уэйду осознает, что это впервые, когда одна его катана сталкивается с другой в бою… Он же не больной ублюдок, чтобы делать подобное! Надавить Беа сильнее? Но тогда пострадает лезвие… Ее или второе! Это столь неправильное кощунственное ощущение – будто близнецы пытаются уничтожить друг друга… что он на секунду недоуменно замирает. Эту секунду Паук использует, чтобы вырвать паутиной Беатрис из его руки и бесцеремонно отбросить в сторону, выстрелив напоследок паутиной в темноту. Мгновением спустя за ней отправляется Артур, Уэйд слышит позвякивание, как одна приклеилась к другой. Бешенство мгновенно опаляет его лицо. Он бросается вперед, чтобы сшибить мелкого придурка с ног, чуть неуклюже… Секунда, и тот неуловимым движением наклоняется и с силой толкает Уэйда в поясницу прямо пяткой, словно отвесив пинка… С поразительной силой. По инерции он пролетает вперед, не успев затормозить. {Черт!..} С этими словами Желтого он глухо ударяется грудью о каменное истертое надгробие впереди, и от угла памятника со скрежетом отваливается маленький кусочек. Кажется, у него трещина в ребре слева… возможно, кусочек кости тоже откололся… – Боже… я знал, что нельзя тебе находиться рядом с культурным наследием!.. – невозмутимо восклицает Паук. – Зачем ты сломал?.. Резко оттолкнувшись, Дэдпул разворачивается… Ярость горячечно омывает его желудок. Он смотрит на расслабленно замершего в теплом уличном свете Паука, который искренне сожалеет о поломанном куске камня, после того, как сам явился виной тому… Слов больше не остается, Уэйд резко возвращается, чеканя три шага по пружинящей траве… Быстро ударяет левой, целясь в паучью голову, хочется услышать хруст, тот уворачивается, будто ждал этого, делает резкий разворот и мгновенную подсечку, пиная правую пятку Уэйда… Все так быстро. Спандекс чужого костюма жалобно скрипит под правой перчаткой Дэдпула… Чужое твердое теплое плечо на мгновенье пихает его в солнечное сплетение, болезненно выбивая воздух. Уэйд снова чувствует прохладную мягкость травы, на этот раз – под лопатками и затылком. Звездное небо смазанно мелькает перед глазами. Все происходит так быстро, Уэйд слышит лишь собственное хриплое дыхание. Ребра слегка ноют… Правая ладонь помнит ощущение тонкой ткани даже сквозь перчатку. Да… быстрота. С этим ни хера не сделать. –И на какие лопатки ты хотел меня положить? – маска Паука издевательски приподнимает одну из линз, тот нависает над ним, победно уперев руки в бока. Уилсон слышит сдерживаемый смех в его юном голосе. Тот провоцирует и выводит его намеренно. Уэйд же чувствует, что в горле его неуместно пересохло… Мысли суматошно начинают метаться в его разгоряченной башке. Хотя ярость слегка сдулась – наверное ее развеяло в момент приземления. Но, Паук ничерта же ничему не учится! Ну как так? Столько раз и наступать на одни и те же грабли? Это можно считать намеренной игрой в поддавки? Или же отсутствием опыта? Какого еще рода опыт у него отсутствует? – чьи это мысли, Желтого?.. Дэдпул резким движением ноги подсекает чужие щиколотки ударом – ведь тот такой мелкий и легкий – раздается вопль, и чужое тело грохается, больно упав на правое колено Уэйду. Опять подошел слишком близко? Или его чутье работает только на катаны и огнестрел? Или оно больше не работает на Уэйда? В тот же момент Уэйд рывком переворачивается и подминает под себя трепыхающегося Паука – чертов скользкий блестящий костюм, не схватить – получает в челюсть локтем, и пинок в бедро спереди в опасном диапазоне, тяжело наваливается сверху – сплошь коленки, локти, ноги и предплечья, чужие лопатки проезжаются по траве, когда Уэйд хватает его за больное плечо. Уилсон упирается коленом в землю справа от чужого бедра, и впивается взглядом в мерзавца под ним. Ровно в такой позе они провели почти весь вечер в прошлый раз. Уэйд слышит свое хриплое загнанное дыхание. Надеясь, что Паук не умеет читать мысли. Тот же почти невозмутим, и занудно скрещивает руки на груди. Они с Джеком сегодня сговорились. – Ну что, твоя жажда возмездия удовлетворена? – спокойно выдыхает Паук. Он почти не запыхался – только последние пару секунд чуть ускорили его дыхание. Уэйд чувствует тепло от его тела на контрасте с влажной прохладной землей под коленями. Что, этот мерзавец играл с ним в поддавки? Да пошел он! – Твой реванш… – начинает тот. Уэйд ощущает, как до его голого подбородка долетает теплый воздух выдоха Паука… и… постойте-ка… –Ты что, бухой?.. – вырывается из него вместо того, чтобы продолжить кровожадные угрозы, нашептываемые Белым. Недоумение от этого факта, сломавшего стандартные истины – земля круглая, чили острый, а Паук занудный святоша – снова переключает настроение Уэйда одним кликом. Это… ни в какие ворота! В ответ Паук будто смущенно отворачивает голову, теперь демонстративно выдыхая в сторону, подтверждая слова Дэдпула. –Эмм, уже нет!.. – чинно отвечает он. – То есть… быть может немного, но… И он неуверенно ерзает под левой перчаткой Уэйда, упершейся в его правое плечо. Дэдпул помнит силу удара в поясницу и то, что Паук может скинуть его с себя в любой момент. Уилсон зол и поэтому мстительно на пробу нажимает большим пальцем на то самое место на плече – раздается тихое шипение. Точно такое же шипение только с другим подтекстом выдает Желтый, не вовремя проснувшийся из анабиоза. –Ааауч, – Паук дергается, отпихивая его руку. – Еще болит… Совсем сдурел? Уэйду хочется провести сильнее, надавить так, чтобы Паук снова произвел какие-то звуки… может новые. Но он сдерживает свою ладонь, почувствовав, что сердце чуть ускорило толчки в его ноющие ребра. Парень осторожно отталкивается пятками от земли, пытаясь выползти из-под Дэдпула. Странно, что не швыряет об очередную каменную плиту – ведь может. И случайно отвешивает пинок по его пояснице острой коленкой. Благо, что не ниже… Паук сегодня неуклюж. Вот откуда его смелость и новый настрой, он не ебнулся – всего лишь накидался. –Вот уж спасибо… – неловко бормочет Уэйд, внезапно осознав свое положение, благодаря иллюстрациям от Желтого. Он медленно и нехотя поднимается, напоследок излишне сильно оперевшись ладонью о чужое плечо, мстительно. Задумчиво глядит мгновение на лежащего на траве Паука, у его ног – тот будто прилег отдохнуть на воскресном пикнике. И все, чего Уэйду хочется – улечься рядом… {Я не уверен, что слово «рядом» верное…} Уэйд морщится от неуместных мыслей, не ясно чьих, оказывается, все сложнее, чем он предполагал, и быстро протягивает руку, грубо дергает Паука вверх. –Какого хуя ты неизвестно где напиваешься, при том, что… якобы не пьешь, пока я, как кретин, сижу на твоей чертовой библиотеке? – Уэйд, признаться, ненавидит этот свой хриплый ворчливый тон, который не зависит от него и появляется в самые неподходящие моменты. – Это типа пранк какой-то?.. [Ой да завали, лучше не поясняй, и так понесло…] Паук мгновение заминается, затем линзы на его маске расширяются. Он пожимает плечами, смущенно. –Эмм… у меня… у меня, типа… выпускной? – Уэйд слышит, как Паучок нервно сглотнул. – И… эм, я случайно?.. Когда мы договорились тогда, было не до этого… и… я забыл о времени и датах… – он бормочет оправдания быстро и запинаясь. Маленькие пузырьки ярости и оскорбленного самолюбия мгновенно выветриваются из Дэдпула. ООооу. Он чувствует себя идиотом. –Ты… ты сегодня… закончил колледж? Серьезно? – Уилсон испытывает неловкость, представляя, что Паук настолько юн, и что между ними чертова бездна, которую Уэйд сам наполнил болью и смертями, а парень знаниями и геройством. Поначалу Уэйд думал, что Паук просто мелкий физически, но разница не столь велика… Он вспомнил, как полагал, что у того есть что-то вроде жены-невесты, и работы, и машины… Однако сейчас, получив озвученное подтверждение, Дэдпул чувствует хрупкую растерянность. Колледж… Уэйд один курс отучился в колледже. Понял, что это не его и отправился в армию… Белый шепчет, что все они пизданулись, и он больше не может смотреть на это. Не хочет смотреть – пусть закроет свои ебаные глаза. Паук от его вопроса на мгновение замирает, а затем снова неловко пожимает плечами. –Эм… да, я закончил колледж, – голос его слегка отстраненный. – А чего ты такой злой? Ну подумаешь, чуть опоздал… – чувство вины все же сквозит. Затем Паук поднимает голову, Уэйд чувствует его взгляд – точно на своем подбородке. Но упрямо не тянет маску вниз, не собираясь показывать слабость. Или наказывая самого себя за сентиментальность и прошлую неделю, пусть парень видит и не забывает. Однако тот собирается сказать не то, что ожидал Уэйд. –Окей, прости… снова. Я слишком много извиняюсь в последнее время перед тобой, да… – смешливые нотки исчезают, сменяясь серьезной усталостью. – Я… просто слишком долго торчал на вечеринке… И… потерял счет времени. И да, я не дал тебе свой телефон, потому что... Типа не доверяю, хоть ты и спас мне жизнь. – Он неуверенно чешет затылок, озвучивает свои промахи. – Я признаю, что это несправедливо и отвратительно с моей стороны. И обещаю компенсировать все это дерьмо… Уэйд противоречиво чувствует странное щемящее волнение. Смесь надежды, щекочущего воодушевления и боли. Боли, потому что он не идиот. Возможно, немного мазохист, раз все еще стоит тут, раз вышибает себе височную долю раз в дюжину дней… но, в конце концов, каждый развлекается в этой жизни как может. Особенно если это бесконечная жизнь. Ал достаточно стара, чтобы поразмыслить над ее словами. Девиз – хуже не будет! [Еще как будет!] {Завали нахрен свою пасть.} – холодно рявкает Желтый на это. Уэйд вдруг осознает, что он снова удивительно молчалив сегодня, и это, наверное, подозрительно выглядит – но он опасается пиздануть что-то лишнее, или сорваться на двух кретинов, комментирующих. –Ну так… – и Паук протягивает ему… мизинчик. – Эмм… Мир? Уэйд буквально чувствует, что в солнечное сплетение ему вонзается игла безысходности. От непосредственности этого жеста… от того, что нашептывает ему Желтый, чьи комментарии заставили бы Паука вспыхнуть лицом, как Джонни Факела, испепеляя проклятую маску к чертям. Может стоит озвучить хоть один, и тогда можно будет глянуть на его лицо? Он протягивает свой мизинец в ответ. Глаза Паука находятся напротив его яремной впадины, и Уэйд вежливо склоняет голову. –Да, Паук, мир… – звучит чопорно, аскетично, просто усмирение плоти и желаний. В противовес иным острым мыслям на поверхности. Чужой палец почти исчезает в грубой черно-красной ткани его перчатки, когда их руки встречаются. И Дэдпул завороженно смотрит на это. Он ощущает себя будто под кайфом, необычные эффекты сосредоточенности. Очень странные ощущения. Хрупкие… будто сотканные из тонкой паутины, заставляющие задерживать дыхание – как последнему трусу или саперу, глядящему на переплетение проводов. Обратный отсчет… Он первым отстраняет свою руку, почти отдергивает. Парень задумчиво окидывает взглядом пространство – меж двух высоких зданий зажат зеленый сквер, с несколькими памятниками и деревьями, будто тайный кусочек пазла в полотне города. Да, это второе любимое место Уэйда. –Ты, между прочим, тоже тут напиваешься в одиночестве… – подначивающе тянет Паучок – в его голосе легкая хрипотца и Дэдпул сожалеет, что не видит его рта. Затем он резко садится на корточки, и щупает лодыжку. Уилсон глядит на него вниз задумчиво. –Эмм, я… слишком сильно пнул тебя? – неловко спрашивает Уэйд. Извиняться он точно не собирается! Ему казалось, что тот не такой хрупкий. Он вдруг размышляет, что было бы, если б тот не успел увернуться от Артура, летящего в его живот… столько вариантов… –Да нет же, – Паук весело хмыкает, поднимается снова на ноги. – На, вот… Это типа… все, что я придумал!.. Уэйд недоуменно глядит на протянутый Пауком… телефон. Маленький, даже с парой кнопок. О… вот оно что. –Ну, я забил туда номер моего телефона, – Паук кивает головой. – В плане, точно такого же, не официального телефона… Срок его действия месяц. А потом… типа можно же купить новые, да? – непосредственность чужого вопроса почти не ударяет под дых. [Будто ты сможешь продолжить с ним общение месяц спустя…] – ебучий Нострадамус. Уэйд вдруг понимает, что замер, как идиот. И Паук задумчиво пялится на него уже несколько мгновений. –Эм, прости… если ты считаешь, что это типа тупо… – начинает он бормотать. – Или ну… не по-взрослому!.. {По-взрослому… Оооо…} –Ебаный ж ты стыд! – невольно восклицает Уилсон, ударяя себя по лбу ладонью. Паук чуть отстраняется, но руки не убирает. – Эмм, все еще не тебе!.. – рявкает Дэдпул грубо. Затем делает глубокий вдох. – Спасибо, это… это хорошее решение, да!.. Жаль правда, что мы не сможем обмениваться вечерними нюдсами… – пытается он все превратить в шутку. При словах о нюдсах Паук неловко прочищает горло, будто закашлялся. Хотя это и не самая смелая из озвученных шуток. Уэйд забирает с чужой ладони легкий пластиковый телефон, который кажется игрушечным в его собственной руке, затем запихивает его в боковой карман на поясе. Главное не сломать этот мобильный пейджер. –Пароль разблокировки три шестерки, - тихо говорит Паук. Неясно, издевается тот или нет. И Уэйд хмыкает. –Это в честь Омена или ты заметил родимое пятно на моей заднице, похожее на нужный знак? – тянет он. Паук поводит плечами. –Нет… просто подумал, что тебе понравится. К тому же, учитывая место, где я сегодня тебя нашел… – бормочет он. – Хотел купить красный, но типа… не было. Был синий, не думаю, что тебе бы зашел. Уэйд испытывает неуместное желание как-то неправильно в ответ коснуться Паука, забыв, что пять минут назад он испытывал весьма уместное желание его убить. Это же абсолютно нормально? Он просто страстная натура!.. Ебучие гештальтисты гордились бы таким эмоциональным диапазоном! Но… как этой потасовкой Паук перевернул его настроение?.. И… это все просто вывернуло его внутренности наизнанку, встряхнув в сомнительном шейкере, а затем собрало совершенно в ином порядке. Уэйд признает чужое мастерство, пусть и приправленное алкоголем для раскрепощения. Теперь он трепетно истекает неловким воодушевлением… Паук ушел со студенческой тусовки и искал его несколько часов?.. В тему об этом… –Ну так… как прошла вечеринка? – и Дэдпул отворачивается, наклоняется, собирает-таки раскиданные вновь бумажки, чтобы занять свои руки действием, а рот вежливым вопросом – все эти части, видимо, требуют отвлечения. Хорошо, что на улице чертовски темно, и лишь пара фонарей у гравийной дорожки тускло горят. Голос Паучка звучит депрессивно и упаднически – совсем не так, как должен у празднующего. –Вечеринки это… не мое… – неловко бормочет Паук. – То есть вообще все то время, на которое я опоздал… эмм… лучше бы я ушел раньше!.. И всеобщего дерьма было бы меньше… Уэйд слышит в чужом голосе злое возмущение, приправленное чем-то мрачным и безысходным – тяжелым. Что довольно неожиданно. Что может привести к такой реакции? –Э, и что не так с вечеринками?.. – он поворачивается к чужой фигуре, считая, что может пялиться, пока задает вопрос. – Судя по алкогольному флеру, не все было так плохо… – нейтрально говорит он. Белый шипит, что он ведет себя как ревнивая старая дева. Желтый советует утешить этого пораженного реальностью героя… Оба комментария ужасны. –Я… Слова вырываются изо рта раньше, чем он успевает заткнуть себя. –Хочешь сыграть в «я-никогда-не»?.. – прерывает он Паука, наткнувшись взглядом на валяющуюся в трех футах от него бутылку. Волна предвкушения тепло омывает его желудок и сворачивается в районе солнечного сплетения. Уэйд подозревает, что это идея Желтого. Желтому понравился пьяный герой на порядок больше, нежели трезвый. [Хрен-то… тоже мне, понадеялся.] Тот в ответ настороженно замирает, с подозрением сделав шаг назад, трава чуть шелестит под его подошвами. Уилсон быстро отводит взгляд от чужих ног и бедер, внезапно поймав себя за этим. –Ты… Откуда ты знаешь?.. – тянет Паучок напряженно. – Что я сегодня уже играл… ООооо… вот оно как. Бля. –Ебучая классика последнее столетие… – сухо отвечает Уэйд, и он не признается, что уязвлен тем, что неоригинален. – Но… ты же не играл со мной? – парирует он. Он старается игнорировать астматические звуки, что издает Желтый. Он сможет. Он тренировался. Уэйд подходит к раскидистому вязу в центре огороженной территории кладбища, шарит в невысокой влажной траве, и поднимает с земли своих бедных деток, обмотанных паутиной. Он сдерживает горестный вздох, помня, что все же пытался порубить ими Паука. Хотя тот и неплохо отбился в своем веселом нетрезвом амплуа… Достает маленький нож и осторожно начинает срезать липкие нити с рукояток. А ведь только вчера он два часа очищал их от крови!.. –Но ведь я же… я могу… соврать? – пытается задумчиво торговаться Паук, неуверенно. Уэйд кидает на него оценивающий взгляд. Что бы там сегодня ни произошло, студенческие игры явно тому не зашли. Боже… и эти его кретины сокурсники даже не знали, что с ними сидел Человек-мать-его-паук… Нет, Дэдпул и сам истекал сарказмом и раздражением… до того, как… до «осознания Икс», он будет называть это отныне так. Но сам факт, что кто-то в реальной жизни мог испортить Пауку настроение на студенческой вечеринке… И после этого тот отправился искать его, чертова невезучего ебанутого Уэйда Уилсона, по ночному городу… Уэйд чувствует, как легкие снова начинают ныть, будто он не может глубоко вдохнуть. Это ни черта не помогает сохранять нейтралитет! Уэйд решает надавить. Он заслужил компенсации!.. за все происходящее обе последние их встречи!.. –Как и я могу соврать… – нейтрально говорит он. – И к тому же, не относись так серьезно ко всей этой херне… хочешь пей, хочешь нет…– он делает движение пальцами, символизирующее гибкость и переменчивость настроения и мира. – Это нахрен не экзамен по физике… Ты кстати его сдал, судя по всему?.. Дэдпул оборачивается на Паука… И в этот же момент понимает, что дожал. Это был правильный хороший вопрос. –Да, сдал, конечно, – несколько снобски отвечает тот. – Я не хочу пить твою эту… что это? Текила? Он с отвращением поднимает бутылку с травы, слышится слабый всплеск. Просто маленький ворчливый Старк – в ужасе приходит Уэйду в голову. Он не встречался лично с Железным придурком, но полагает, тот точно так же может критиковать что-то не удовлетворяющее его аристократических требований. Полчаса, три ночных магазина, два горячих спора и потраченные пятьдесят баксов спустя, они устраиваются на крыше пятиэтажного кирпичного здания на пересечении Дэлланси и Аллен-стрит. Малоэтажная застройка, сквер напротив, улица еще слабо шелестит гуляющими. Паук не хочет сидеть на ветру на двадцатом этаже, говорит это скучно… Уэйд понимает, что тот, наверное, частенько незаметно пялится с невысоких зданий на город, как в телевизор… Время час после полуночи, у паренька карт-бланш на всю ночь. Уэйд испытывает странное нервозное волнение, свернувшееся под ребрами, что тот с какого-то непонятного черта решил провести с ним вечер, напиваясь на крыше… да, не популярный в реальности, все мы помним. Да, вытащенная пуля… но все равно приятно думать, что это припорошено еще как минимум симпатией?.. Или… это и есть сраная компенсация? Он не собирается уточнять это… пока. Белый бормочет, что Уэйд, видимо, незаметно убрался в говно, раз додумался до такого, про симпатию. –Это уже лучше, – пробует Паук из бумажного маленького стаканчика, это третья попытка, он почти не кривит губы. – Без этой красной сиропной штуки пахло спиртом, будто тот жуткий болезненный антисептик в воскресенье… Он так невозмутимо произносит эти слова, что снимает табуированность темы нападения. Просто это становится обсуждаемой темой… И Уэйд думает позже вернуться к ней. О да, он может к ней вернуться и сейчас, но решает приберечь на потом. Но, наверное, и факт инкогнито и маски дает Пауку некую свободу, думает Уилсон… Мы про поведение и раскрепощенность, а не про ограбление банка за шестьдесят секунд – что тот мог бы провернуть, к слову. Что он может творить, что хочет, скрыв лицо, не дергаясь в этой своей рефлексии, которая, по-любому, захлестывает его в реальной жизни… [А то у тебя-то рефлексии недостаточно, да?] – саркастично замечает Белый, будто не имеет никакого отношения к этой самой рефлексии. Что за лицемер. Дэдпул задумчиво глядит на кромку своего бумажного тоненького стакана, наполненного чистой янтарной текилой почти до краев – маленького, коктейльного, такие раздают на свадьбах и фуршетах на улице, он помнит. Уэйд морщится под маской… И решает начать. –Итак, я никогда… не позволял другому наемному убийце вытащить из меня пулю… – издевательски произносит он и демонстративно отставляет свой стаканчик, палец его чопорно отведен в сторону, как у английского лорда, демонстрируя презрение к одной такой возможности. Чистое валяние дурака. Боковым зрением он пялится на реакцию собутыльника… или собеседника? Тот на мгновение замирает, словно вникая в смысл сказанного. Да, чуть притормаживает сегодня. А затем… Паук смеется. –Ах ты… подлец!.. Это нечестно!.. И ты специально произнес «другому», исключая себя, когда вытаскивал сам… Уэйд доволен произведенным эффектом. Он цокает языком, пялится на проезжающие такси на шоссе, развозящие людей по домам. Голоса временно заткнулись… –Я же сказал, что правила вольные, я простой необразованный человек, в отличие от тебя… а ты подозреваешь меня в коварстве! Продолжаем отмечать твой чертов диплом, аттестат… как это там называется, я не знаю, ибо малограмотный, – фыркает в ответ Уилсон, фальшиво невинно и скромно, сдерживая смех. Они сидят на краешке крыши, в грудь Дэдпула упирается металлический защитный поручень, как перила, призванный уберечь от падения случайных посетителей крыши. Внизу под ними круглосуточный магазин, из которого изредка курсируют покупатели. Никому не приходит в голову посмотреть наверх и увидеть чертова героя, распивающего огненную воду с наемником при свете звезд. Паук все же излишне честно выпивает свой стаканчик. В котором от силы унции три алкоголя, а остальные две – сок… Стоило разводить трагедию амишей? Уэйд старается не пялиться на линию его шеи и спины… но все же пялится на движения и жесты чуть более внимательно, чем ранее. Он заслужил это, бля. Внезапно тот криво быстро усмехается, мимолетное выражение маленького триумфа, словно нашел нужный ответ на своем чертовом тесте. –Итак… Я никогда не… уносил с собой свою отрубленную конечность с места преступления… по непонятной причине кстати!.. – нарочито нейтрально бормочет Человек-Паук. Дэдпул чувствует на себе его смеющийся взгляд. Уэйд слабо улыбается и кивает, заметив, что тот снова пялится на него. Да, в игру «напои другого, ибо я знаю правду», они смогут играть довольно долго. –Да, я понял, один-один, – он кивает, опрокидывает в себя стаканчик с чистой текилой, которая внезапно перестает казаться столь отвратительной на вкус, она мягко омывает рот, скользит по горлу вниз, почти не обжигая. И… он чувствует, что на него продолжают задумчиво смотреть справа. –Зачем… кстати, ты… ну, делаешь такое… – робко уточняет Паук, будто не уверен можно ли задавать этот вопрос. Он сидит в паре футов – меж ног его вертикальная перекладина ограды, иногда он упирает подбородок в металлическую кромку этого ограждения и каждый раз Уэйду хочется поморщиться, чтобы тот так не делал – только Уэйд со своим подбородком может ставить его хоть на асфальт… Но Паук делает, будто ему сложно держать голову ровно… и вместо того, чтобы смотреть на город, пялится на Уилсона почти все время. Будто не сам отказался от вечера на высотке… там-то точно не на что смотреть, кроме его кривой рожи… Но тут?.. Для Уэйда то не острый и болезненный вопрос, а лишь муторная бытовуха. Он решает удовлетворить чужое любопытство честно. –Эмм… Два варианта – либо можно пришить конечность, конечно, если только это НЕ правая рука… – Белый монотонно бубнит оскорблений – или дело в том, что иногда он может захватывать контроль именно над правой. – Либо это кусок костюма, который не снимешь быстро с оторванной части, чтобы забрать с собой… Ну, понимаешь, отшивать отдельно штанину?.. Или рукав? Чертовски бля муторно!.. Надеюсь, все мои отрубленные части не соберутся когда-нибудь в одну… Уэйд понимает, что запизделся, когда поворачивается и видит, что Паук с приоткрытым ртом пялится на него. Не то, чтобы в ужасе… Но анализирующе. Уэйд учится читать по его нижней части лица эти выражения… Ебаный букварь. –Так… Мы несколько отвлеклись… – он наполняет миленькие фуршетные стаканчики снова, Пауку с его невнятной текило-гренадино-апельсиновой смесью. – Итак… Я никогда не… – он на секунду заминается, затем решает чуть углубить беседу. – … Думал снять костюм и перестать заниматься всем этим дерьмом… Типа повесить клюшку на стену, спасибо, Желтый… Паук пялится на него – долго и серьезно, немигающим взглядом. На этот раз почему-то напряженно. Под его этой немой пантомимой Уэйд невозмутимо поднимает свой картонный стаканчик и резко выливает его в себя, снова отворачиваясь на Дэлланси-стрит от этих напряженных гляделок. Может дело в том, что он опасается излишне пристально смотреть на парня? Потому и пялится на улицу и прохожих… А тот… пусть пялится куда угодно. Уэйд замечает боковым зрением, как тот несколько раз поднимает руку ко рту, опускает. –Ты… –Ебаная игра, – нараспев бормочет Уэйд, напоминая очевидное. – Попустись. Он откидывает руки назад за спину, упираясь ладонями в крышу, сводя вместе лопатки, он вытягивает ноги и болтает ими над тротуаром, раздумывая не разуться ли… Не, это будет перебор. –Ты же не хотел… ну… бросить свою деятельность? – с подозрением тянет Паук. – Ведь зачем иначе… Вот не может просто не начинать выяснять какую-то хрень. Никак не может закрыть эту тему, видимо тоже любит зациклиться на чем-то… Ему и не нужно никаких голосов, сам себе вынесет мозги. –Ответ на это дал тебе мой пустой стаканчик, – коротко кидает Уилсон. – А ты можешь сам подумать на досуге, никто ничо не нагнетает… –Я никогда… не собирался бросать… ну, патрули и подобное, – говорит в ответ Паучок, словно оправдываясь. Непонятно перед кем – перед собой, или же перед Уэйдом. –Это твоя очередь? Или продолжение разговора?.. – шутит он в ответ и нейтрально пожимает плечами, чувствуя, что наступил на какую-то болезненную тему, хотя всего лишь хотел легонько поддеть того. Надо просто подождать, когда этот выпускник закончит свои терзания. Паук шумно выдыхает носом. Уилсон поворачивается на это звук. –Чертов мерзавец, – грустно бормочет тот, а затем под недоуменным взглядом Уэйда опрокидывает в себя свое слабоалкогольное пойло. И возмущенно сминает стаканчик в жалкий комок влажного картона. –Я не намерен пояснять это, – воинственно отвечает он, судорожно сжимая левую руку в кулак. Хоть Дэдпул и не понимает, в чем он виноват на этот раз. Даже Белый не может понять, чо тот так недоволен. –У нас осталось всего пять, так что будь осторожнее, – Уилсон тянется и достает новый стаканчик, деланно невозмутимо. Атмосфера снова становится какой-то напряженной, и это несправедливо – герой погрузился в какие-то тяжкие мысли и терзания от невинного вопроса. А что если он из тех, кто становится печальным и сонным, когда выпьет?.. –Ты ж сам сказал, что мы… можем врать, – произносит Уэйд недоуменно, утешающе. – И… не обязательно было… Паук яростно таращится на него, но не произносит ни слова в своем фирменном стиле. Уэйд видит, что плечи его напряженно распрямлены. –Почему повесить клюшку на стену? Что это за… – неожиданно восклицает он, переводя тему, видимо, намеренно сделав усилие над собой. Уилсон от неожиданности смеется. Неплохой поворот! –О… Это… Это канадская поговорка!.. Ну типа… отойти от дел. Сдать полицейский жетон… Паук поворачивается к нему всем корпусом, будто услышал что-то неожиданно интересное. –Ты… Ты канадец? – уточняет тот. Голос его снова недоверчив и немного весел. Они будто мгновенно меняются ролями… Уэйд не любит, когда кто-то с веселым недоверием уточняет подобные факты, и дело не в ложном патриотизме. Он садится ровнее, обхватывает металлический поручень правой, словно готовясь вырвать его из бетонного основания, на котором сидит. –Да, а что такое?.. – с угрозой говорит он. – Имеешь что-то против? Хочешь пошутить о том, сколько канадцев нужно, чтобы ввернуть лампочку и прочее? – горячо продолжает в ответ он. Он слышит, что Белый фальшиво запел канадский гимн, и понимает, что текила опасно разгорячила его кровь… Паук в ответ облегченно громко смеется, атмосфера тут же остывает обратно. Потому что смех его не злой и не издевательский – хотя Уэйд и не уверен, может ли тот злобно смеяться. Наверное, нет… саркастично выводить его, как на кладбище – да… Паучок пихает его легонько кулаком в локоть, заставляя разжать ладонь на поручне, чтобы Уэйд снова налил ему, подвигает стаканчик. Да, именно эти тактильные жесты теперь заставляют Уилсона настороженно замереть, не показывая своих странных реакций. Он разжимает пальцы по одному. –О, Боже, конечно, нет!.. Просто… это необычно. Не знаю… до этого не зависал с канадцами, – легко говорит он. – Мне казалось, что у тебя есть небольшой акцент, то, как ты тянешь буку «а»… И это идиотское слово «зависал», вырванное из контекста пятнадцатилеток, обвешанных клишированными взрослыми фразами мета-иронии, внезапно ложится на дно живота Уэйда теплым полированным камнем. Придающим реальности всей этой фантасмагории и глупостям, что он вытворял последний месяц… Оно вешает ярлык. – Ты говоришь по-французски?.. Очнувшийся Желтый шипит, что хотел бы прошептать на ухо Пауку все десять тысяч слов, что они знают по-французски. Уэйд же тупо пялится на чужой подбородок, зная, что никто не поймает его за этим… Кроме него самого. [Ты пьяный социопат… Мы все сплошной пьяный социопат, один, причем… Это опасно.] Шипеть в ответ пошли-на-хуй Уэйд не собирается, поэтому наполняет маленькие стаканчики вновь. Все идет не так плохо, ведь Паук может использовать какие-то способы, чтобы узнать об этих кретинах побольше, например?.. Уэйд уверен, что для чувака, закончившего колледж не составит труда сформулировать вопрос, как надо. Но тот довольно вежлив… даже слишком. –Эм…– Паук чешет подбородок, но в голосе его нет смущения. – Я никогда не… убивал невинного человека. О. Ну да, вот и оно. Виноват ли Уэйд прошлым вопросом, что повернул их разговор в это опасное русло? Он не знает. Но все присутствующие знают ответ на этот вопрос. Уэйд молча пьет, затем прочищает горло. –Все же хочу сказать, что понятие «убивал», «невинный» и подобные – ебически оценочны… – хрипло бормочет Дэдпул. Просто не может заткнуть себя вовремя. Потому что это снова тот самый максималистичный подход… Нежизнеспособный. С таким подходом можно сдохнуть в подворотне от того, что тебя заказал жадный чиновник… хоть ты и чертов супер-герой. Паук смотрит на него, при этом не возмущенно. Затем осторожно поднимает свой стаканчик и тоже выпивает. –Что?.. Ты…– удивленно вырывается у Уэйда. [Наверное, случайно сбил бомжа на велосипеде – это все великое зло, на которое он способен], – замечает Белый скептически. Тот грустно и молчаливо качает головой. –Я… ну, типа становился причиной… не косвенной причиной, а прямой… но, не будем об этом! – скомканно сворачивает он. – Как-то мы свернули в идеологическое противостояние… не то, чтобы его между нами нет… В чужом голосе проскальзывает легкий сарказм. Уэйд решает развить эту тему. Ну что ж… Не он это начал! Когда чертовы стаканчики правды их снова наполнены… Уэйд внимательно поворачивается к Пауку – окидывает взглядом его фигуру, лицо, губы, цепко, запоминает и фиксирует. –Я никогда… не заводил с кем-то дружбу, чтобы выполнить задание… – чеканит он по слогам медленно. Отстраненно наблюдает, как каменеют чужие предплечья, напряженно… Как голова парня чуть склоняется на бок, задумчиво. Пальцы, которыми тот обхватывает бока стаканчика остаются неподвижны. И Паук даже не делает непроизвольного движения рукой, чтобы выпить свою порцию сыворотки правды… Уэйд задумчиво хмурится. Что, если он наконец решил врать?.. О, тогда это талантливо… Да, чертовски талантливо. Схватывает налету. Под нейтральным взглядом Человека-Паука Уэйд решает побыть честным наемником… И выпивает снова. О, если бы не восстанавливающий фактор, он бы убрался в дрова… Столько всяких «не», и все они являются в его случае «да»… –Ты… Ты выполняешь какое-то задания, общаясь со мной?.. – тихо спрашивает Паук. И если бы во рту Уэйда сейчас была текила, а не согревала бы его желудок, он бы поперхнулся, оплевав случайного прохожего на тротуаре, как в комедийных фильмах. На, нахуй. –Ччто?.. – ему кажется, что чужое заикание действительно становится заразным. Он так резко поворачивает голову, что чувствует боль в шее. Паук неловко пожимает своими упрямыми плечами. –Ну… ты задал такой вопрос… – он пытается быть вежливым, при том оскорбляя его. Восхитительные раскрывающиеся таланты. –Ты же понял, что я… намекал на тебя?.. – с недоверием тянет Дэдпул. Не может же тот действительно быть таким дураком? Все ясно – просто издевается. – Ведь за прошедшую жизнь у меня были разные случаи… и я тоже проворачивал подобные трюки. Паук возмущенно шумно вздыхает. –Вот уж не хрен переводить на меня стрелки… каждый дал ответ на этот вопрос, – внезапно твердо отвечает Паучок. – Твой стаканчик пуст. Я не буду уточнять твои прошлые ситуации, да… Это определенно попытка в нейтралитет. –О, малыш, я же тоже не буду уточнять о твоих отношениях со Старком… – гадко бормочет Уэйд, не удержавшись вновь, потому что он чувствует уязвленность, в очередной раз. – Кстати, могу поинтересоваться, ты сообщил ему об этом нападении?.. О моей скромной персоне можно умолчать, если что… Паук неловко ерзает на бетонном парапете своей задницей, о которой Уэйд, поверьте, ни разу не думает ни в одном контексте! Потому что у него в голове есть помощник, который подумает обо всех частях гибкого паучьего тела за него… и уволить этого помощника нельзя. Все это просто зафиксируется на внутреннем жестком диске памяти Уэйда... ага. –Я… да, я сказал мистеру Старку… – отвечает тот с излишним фальшивым упрямством. Даже если бы Паук решил соврать в процессе этой идиотской игры, то у него ни хрена бы не вышло, с кривой усмешкой думает Уэйд. И это знание как-то отпускает его паранойю про прошлый ответ, он чувствует, что еще немного и заржет вслух. –Боже, тебе нужно сходить на курсы актерского мастерства… Ты отвратительно врешь!.. Даже этой своей родственнице по телефону ты пиздел более складно, наверное, опыт!.. И как Железяка ведется на это все?.. Тот вспыхивает мгновенно, отдергивает руки, сжимая их в бессильном раздражении. –А ну заткнись!.. – возмущенно шипит Паучок, уязвленный. – Я… сам я порешаю эту фигню с наемниками… Уэйд качает головой. Боже... и как он еще жив?.. Чистое везение и лотерея. –И как же это? Порешаешь? – с сарказмом уточняет Дэдпул. – Разговорами о спасении души?.. Белый бормочет, что Паук только умножает свои проблемы с наемниками – например с ним. Уилсон сдерживается, чтобы не ответить тому вслух что-то в духе "кто-то видит проблемы, я вижу возможности!", слишком смелые шутки на этом этапе. –Эм… Ты мне поможешь!.. – внезапно обескураживающе заявляет Паук. Он выглядит почти вызывающе - еще немного и ткнет в Дэдпула пальцем. И Уэйд поражается его бесцеремонной наглости. Это... алкоголь? Снова меняются роли в разговоре. И Уэйд спешит вернуть обратно свое положение - что этот мелкий тут возомнил? –Схера ли мне это делать?.. Чтобы опять сдохнуть лишний раз? - логично замечает он. Внезапно тот в ответ слабо улыбается. Пялится на одинокого прохожего в наушниках, который не замечает их. –Потому что тебе, блять, скучно!.. – резонно отвечает Паучок, добавив ругательство для адаптации на его язык. И Уилсон чувствует, будто его... жестоко заткнули. Он открывает рот, чтобы начать препираться... Затем захлопывает его, как рыба, выброшенная из мутной воды Гудзона, потому что доводов кроме – 1. «нет, потому что причина в том, что я хочу оказать тебе услугу, а потом шантажировать…» 2. «нет, я хочу больше времени тусить с тобой и девиантно отвешивать нездоровые знаки внимания…» 3. «нет, я настолько невезуче одинок, что мне больше нечем заняться кроме убийственной рутины, во всех смыслах, и я никому не интересен, кроме тебя, почему-то…» Третий пункт настолько жалок и близок к реальности – первые хотя бы несут какую-то активную позицию – что Уэйд пораженно замолкает. Снизу проезжает велосипедист – какой-то псих в ночи катается по городу. –Эй… – Паук снова легонько толкает его в предплечье, мягко привлекая внимание. – Ты что, обиделся на это?.. Я типа имел в виду… ну, что, может, мы разберемся с остатками тех говнюков-экспериментаторов?.. Я… Ну, мы как-то… Эмм, добьемся, чтобы их упекли за решетку пожизненно?.. И я обещаю – ты в этих переделках не сдохнешь снова!.. Ни разу! – голос его возмущенно поднимается на последних словах. Уэйд хмурится и потерянно качает головой. Он не хочет вдумываться в смысл, посыл и интонацию... Решает не спорить сегодня. Он медленно наливает себе, наполняя опустевший стаканчик раздора. Который привел к какому-то сомнительному выяснению моральных принципов. Видит вселенная - не в первый раз и не в последний! Затем поворачивается к притихшему Пауку. Ведь теперь его очередь. –Ну давай, жги, мстительный Паучок, – саркастично кривит он губы, будто выдавая моральную индульгенцию. Это прозвище, что придумал Белый пару недель назад, все чаще становится уместным в последнее время. –Ну… мне кажется… нам нужно сменить тему! – напряженно провозглашает тот в ответ. Уэйд чертовски с ним согласен. Хотя и не может понять уместности этого напряжения... Воздух на крыше колеблется от легкого летнего ветра, Уэйд же задумчиво пялится на пустую улицу, освещенную теплым светом фонарей. Он давно так не сидел ни с кем – просто треплясь и ругаясь о всяком. Это… это приятно. Неожиданно. Уилсон в нетерпении поворачивается к парню, не понимая, с чего тот заткнулся – пауза затянулась и так. Паук внезапно мучительно мнется… Будто выбирая верную формулировку, как ответ на важном экзамене. И тут Дэдпул мгновенно осознает, что сейчас... тот каким-то идиотским вопросом разрушит их вечер, тем самым неведомым запретным вопросом, о прошлом, или очередных убийствах… И притом сам Уэйд подтолкнул Паука к этому. Только что... Значит ли это, что он сам захотел все просрать? Прекратить их маленькую вечеринку на крыше? Чертов саботаж? Он большой трус… Он знает, что настроение его скачет по нелогичной кривой, но ничего не может с этим поделать. –Я… – Уэйд готов поклясться, что лицо у того отчего-то горит, и заранее отворачивается от чужой маски, полагая что тот сейчас произнесет какую-то отборнейшую дрянь, что-нить про рак... или мутацию, очередную невинную жертву или про его кожу, бля, только не это... Хуева туча вариантов. Ожидание дерьма всегда выводило его сильнее, чем само дерьмо! –Да ну давай уже, не тяни! – рявкает Уилсон недобро. Он чувствует, как в ладонь внезапно впивается чертов поручень - он неожиданно сжал его левой. Но сегодняшний вечер, видимо, недостаточно ломает и корежит устоявшиеся правила и концепцию мироустройства… Сегодняшний вечер призван перевернуть все с ног на голову. – Я никогда… не целовался с мужчиной, – быстро припечатывает Паук, коротко и решительно – нехарактерно решительно. Повисает тишина. {[Что бля…]} Уэйду кажется, что он ослышался. Снизу на пешеходном переходе раздается оглушительный сигнал такси, колокольчик на двери магазина пронзительно звякает. Доносится чей-то смех. Бетон на парапете довольно прохладный... Наверное, он просто окончательно пизданулся? Ведь так? Или… Паук пизданулся. Кто-то из них, однозначно. Эм… он... сегодня как-то себя выдал? Он… особенно мерзко шутил?.. Нелепее, чем обычно? Может, во время потасовки на кладбище как-то особо… дотронулся до Паука? Фу бля, как извращенцы в автобусах и подземке?! Но он ничего такого не делал! Он даже ничего такого не думал, старался по крайней мере! Желтый думал, да… но он думает так частенько типа «я-бы-вдул-комплименты»… Уилсон вдруг понимает, что сидит уже с десяток секунд с приоткрытым ртом, пока перед его взглядом проносятся десятки вариантов и причин. И… нужно срочно как-то отмереть. Может быть, не стоит пить? Типа… полнейшее отрицалово? К чему тот задает… [Не будь ссыклом,] – доброжелательно напутствует Белый. И он прав. На Паука он демонстративно не смотрит. В полнейшей тишине Уэйд медленно поднимает стаканчик и опрокидывает в свой рот, вообще не почувствовав вкуса. Только что-то горячее проскальзывает по его пищеводу. Скрип перчатки о картон кажется ему слишком громким, невыносимым. Паук пялится на него с дикой бесцеремонностью, отодвинув свой стаканчик на парапет. Как на что-то занятное, снова. Уэйд не желает никаких дополнительных вопросов на бонусный балл, если уж мы берем студенческую терминологию. Но кто его спрашивает… –Ты… Эмм, ты правда?.. – в голосе чужом звучит мерзкое любопытство. Точнее почти всякое любопытство является мерзким на взгляд Уилсона. Уэйд резко оборачивается к этому подлецу, практически упираясь взглядом в чужую маску. –Мне вот интересно, схуяли ты задал такой вопрос? – вкрадчиво интересуется Уилсон. – Столь резкая смена темы... Актуальная повесточка? Ты типа хотел повеселиться, или провести соцопрос… Линзы на паучьих глазах возмущенно сужаются. Тот сжимает губы, и Уэйд чувствует бессильную злость и стыд – свой, не чужой. –Во-первых, ты мог не пить!.. Как сам мне только что советовал… – начинает тот рационально, видно, тоже теряет терпение, потому что повышает голос. Уэйд не выдерживает. –А у меня с этим фактом и нет проблем! Это у тебя… какие-то проблемы… – возмущенно рявкает Дэдпул, чувствуя, что Паук снова вывел его из себя на ровном месте. Точнее нихрена не на ровном. Он… он перешел границы. Влез насильно туда, куда Уэйд не собирался его пускать… особенно его! И сейчас... И будто унизил в чем-то. Хоть он и не понимает пока, в чем. Уэйд пытается нащупать это в себе. Белый шипит, что был прав – ну кто же сомневался. Это… это не тема для обсуждения. Пара лет как… Раньше Уэйд был откровеннее… когда у него было обычное ебало. Сейчас он стал острее воспринимать подобное… –Нету у меня никаких проблем с тобой… – с нажимом отвечает Паук упрямо. Дэдпул игнорирует его многозначительные ударения в словах. Уэйд чувствует муторное разочарование… Снова становится все хуево, когда он осознал, что ему нравится чертов вечер. Как всегда. Сраная зебра полосок, как на пешеходном… Он смотрит вниз и видит, что полоски на Дэлланси чередующиеся белые и желтые, истерический смех зарождается в глубине его груди… –Ну у тебя есть сраные проблемы с чужими пристрастиями, раз ты считаешь уместным… – Уэйд не чувствовал бы себя уязвленным, если бы Паук тоже выпил свой стаканчик… – Своему лучшему другу ты тоже задал такой вопрос?.. Или только ноунейм-чуваку, которого знаешь месяц и который не видел твоего лица?.. – Уэйд чувствует, что его несет… злая жгучая волна омывает его изнутри, так что пальцы на левой начинают подрагивать. Опасная близость набедренной кобуры не делает настроение лучше… Он чувствует, будто его подставили, вытянув принудительный камин-аут… И несмотря на то, что он не чувствует себя в чем-то виновным… та форма, в которой Паук это сделал… Подлая, трусливая форма, ни черта не дружеская, хоть они и не друзья, даже не приятельская… Какой он к черту герой? Это… блять, это ни в какие ворота!.. Дэдпул внезапно понимает, что нихера из этого не выйдет, в ушах шумит кровь и ярость… нужно сваливать… На этот раз это не трусливое решение. Просто, наверное, это та точка разочарования, которая была ему нужна, чтобы нахуй очнуться. Как тощая бродячая собака, на которую надо шикнуть или ударить, чтобы она перестала в надежде бежать за случайным прохожим… Уэйд закрывает глаза. Мысленно считает до пяти. Он чувствует, что еще немного и он решит пристрелить этого придурка. Надо уходить. Уэйд зло качает головой и затаскивает свои ноги обратно на крышу, собираясь свернуть этот вечер откровений – только его, причем, откровений… ебаная игра в одни ворота, опять. И сплошные унижения. Но он получил тот пинок, которого ожидал, спасибо. –А ну сядь! – рявкает Паук неожиданно, и бесцеремонно хватает и дергает его за рукав с такой силой, что раздается треск. Голос его звучит так, будто он действительно собирается ударить Уэйда, и это первый раз, когда тот в таком настрое… Уилсон мрачно замирает, напряженно, чувствуя сжатые пальцы у своего запястья. Размышляет, будут ли они снова драться… Уэйд грустно оценивающе смотрит на свихнувшегося Паука в ответ – видимо действительно уэйдова кровь испортила маленького героя – он стал пить, опаздывать, драться и задавать мерзкие вопросы… – Прости! – так же зло и хрипло говорит Человек-Паук и нервно кривит уголок рта. – Я… да не это я имел в виду… Ты такой взрывной и хаотичный… А я… не всегда хорошо выражаю свои мысли. Уэйд недоверчиво замирает на месте. Какое-то хуевое извинение – наполовину смешанное с оскорблением. Паук тем временем берет свой стаканчик в правую руку, левой же он грубо держит Уилсона за рукав у запястья, видимо, не собираясь отпускать, пока не вывалит все, что хотел. Затем придвигается чуть ближе к его лицу, замирая прямо напротив своими широкими паучьими линзами. Уэйд готов поклясться, что тот, как и Висл сегодня, каким-то чудом пялится ему прямо в глаза – странное щекочущее ощущение. Он отстраненно замечает несколько веснушек на правой щеке – они такие яркие, что видны даже под желтым светом улицы, в прошлый раз их не было… Паук много гулял на солнце эту неделю… Затем чужие губы вновь кривятся в усмешке, так что мелькают зубы – но какой-то презрительной и нервной, неясно кому она адресована. Так не улыбаются счастливые люди. Уэйд вдруг понимает, что волна ярости схлынула и осталось лишь отстраненное любопытство. И маленькая иголочка, трепещущая в солнечном сплетении… Чужая левая ладонь не отпускает кожаный рукав его костюма, и Уэйд не понимает этого странного загадочного нагнетания, хоть и внезапно становится более заинтригован. Что еще безумный герой сегодня вытворит? –Окей… А теперь… – тот чуть откашливается, потому что голос вновь хриплый, будто решается. – У меня… был… секс… – медленно чеканит Паук, словно диктует под запись. И многозначительно замолкает, глядя в глаза Уилсону. Уэйд чувствует, что чужие пальцы по-прежнему крепко держат его за костюм. Он чувствует, что они странно сжимаются при этих словах. Уэйд ни черта не понимает, зачем тот сообщает ему этот унылый факт столь театрально – хочет похвастаться? Или что-то неудачно вышло на вечеринке?.. И это связано с сексом, и он хочет пожаловаться?.. Но зачем тогда эта ебучая церемония… и излишний драматизм. Уэйд почти открывает рот, чтобы озвучить эти вопросы… Как внезапно боковым зрением видит, как Паук поднимает правую руку и быстро выливает в себя содержимое своего стаканчика… И так неловко быстро отдергивает ладонь от лица, что немного проливает на подбородок… Чтобы не заслонять глаза и видеть Уэйда в ответ… оттого торопится… И красно-оранжевый алкоголь неаккуратно впитывается в ткань ненавистного костюма, оставляя грязные разводы на чужом горле. Дэдпулу требуется несколько секунд, чтобы осознать. Наверное, он тоже немного пьян, раз тупит… О… сегодня Паука обломали?.. Типа у него не случилось сегодня секса?.. Наверное, кинула девчонка… Эти их молодежные драмы. И оттого он стал так зол? Уэйд старается не испытывать сомнительно ревнивых интонаций, безосновательных, размышляя об этом. До Уэйда доносится тяжкий обреченный вздох. И он не сразу понимает, что это в его голове. [У него никогда не было секса…] ¬¬– кажется, Белый звучит так, словно комментирует поразительный феномен репродукции клеток. Уилсону требуется еще несколько секунд, чтобы на этот раз вдуматься в слова Белого… Нескольких секунд явно мало. Эти слова же не имеют никакой логики?.. Что это вообще может значить?.. Ооооо… Осознание с трудом доходит до нужного отдела его мозга. Вот оно как… Уэйд чувствует, что на этот раз кровь приливает к его собственному лицу, в том числе в расплату за тупость и идиотскую грубость… Парадоксально и абсурдно. Как?.. –Оу… – это все, на что способен его вокабулярный аппарат, голос звучит излишне высоко. – Позволь… уточнить… Паук внезапно отдергивает свою руку от его рукава, отпуская ткань, словно осознав положение и очнувшись. Отстраняется. Тянется левой освободившейся рукой к подбородку и ожесточенно вытирает его тыльной стороной перчатки. –Как ты там говоришь? Один-один? – нейтрально бормочет он. Попытка скрыть неловкость. Уэйд внимательно присматривается к его худой фигуре, которая сутуло сидит на краешке парапета. Паучок задумчиво смотрит на улицу внизу, которая почти пустынна, кроме редких прохожих. Пялится туда, чтобы не пялиться на Дэдпула, смена концепций… –У тебя… не было секса… никогда? – Уэйд старается, чтобы его голос звучал нейтрально и ровно. Внутри – в этой своей постыдной мякоти, обнаруженной недавно – он испытывает странное щемящее недоумение… Но он должен уточнить. Это… Неужели Паук действительно так непопулярен?.. Эм… или может, у него какая-нибудь паучья дисфункция?.. В его возрасте же обычно охота постоянно трахаться, Уэйд помнит. –Да, – отвечает тот спокойно. – Ну… я типа не то чтобы считаю, что это необходимо… [{Чего, бля?!!!!}] – вот тут уж конечно единство мнений. Это совсем не тот поворот, который можно было ожидать… Жжение в солнечном сплетении становится все горячей. –Эмм… а как ты можешь понять, необходимо ли это, если… не пробовал… – Уэйд старался не звучать как гнусный маньяк, совращающий юных мальчиков. Особенно с переменой фокуса внимания… и вообще всеми этими темами. Просто пиздец!.. Уэйд чувствует, что его бросило в жар. Тут так душно или ему кажется?.. Что это – чертов алкоголь, или неуместные ассоциации? –Пфф… я не пробовал наркотики, и при этом не считаю… У Уэйда невольно вырывается истеричный смешок. Быть не может… –Ты сейчас реально сравнил еблю и наркоту?! – тянет недоверчиво он. Он пялится на хрупкую фигуру теперь через иную призму. Господь всемогущий… это блять новое измерение… это тот факт, который не мог прийти ему в голову… Паук ханжески морщится. –Не выражайся… Центр удовольствия от обоих этих занятий… – пытается начать он лекцию. Он прерывает его: –У кого была ебля, тот может называть ее еблей!.. – издевательски подначивает Уэйд. – И не думаю, что наши родители заделали нас, вмазавшись чем-то, хотя мои-то… эмм, так что давай отсечем естественное видовое поведение от аддикций… – он в душе не знает, откуда в нем эти термины, но его несет на странной иррациональной волне вдохновительной речи. Он игнорирует странное чувство – и не может дать ему определение, что-то вроде любопытной брезгливости и недоуменного ужаса – типа… юный геройский чувак добровольно решил держать целибат?.. Или недобровольно? Это блять… Как ебучий динозавр в центре Манхеттена! Да про него пишут в газете! Он видел вчера пятилетку в футболке с эмблемой Человека-паука. Эмм… как это? Что в его голове? Оттого он всегда такой нервно-натянутый, как звенящая тетива… {О, да, натянули бы мы его…} А вот это уже становится ебаной проблемой. Желтому не стоило знать такого. Это грозит новым водопадом таких комментариев, которые заставят Уэйда выстрелить себе в висок прямо при Пауке… {Это… Это же как не распакованная игрушка…} – кто-то его остановит? {Пушка, из которой ни разу не стреляли, даже на оружейном заводе… Ни одной борозды… идеально чистая…} [И это не имеет никакого отношения к тебе вот уж точно… можешь застегнуть ширинку.] Аналогии конечно так себе. Непроверенная пушка может взорваться прямо в руке… или выстрелить в обратную сторону – не то, чтобы Уэйд непривычен к выстрелам в лицо… Бля. Это большая-большая проблема. Слишком много информации и размышлений разом!.. Уэйд понимает, что сосредоточенно тяжко молчит уже какое-то продолжительное время, неуместно. Именно этого и опасался Паук. И нужно как-то перестать нагнетать волнение по поводу этой дикой темы. Да, снять важность… –Эмм… окей… – фальшиво оптимистично бормочет он. – Ну… А к чему тебе стали интересны мои… эмм вкусы?.. К слову, я был помолвлен с девушкой, если вдруг ты полагаешь, что я выбрал лишь одну команду, за которую болеть… - ну одичать, мастер эвфемизмов. [Хотел бы я знать, что ты хочешь добиться этим вопросом…] Паук берет небольшую паузу. Будто снова подбирает слова. Уэйд же слишком занят размышлением о том, что узнал, чтобы торопить того. В голове его плавает горячечный розовый кисель из текилы, приправленный кайенским перцем… Он бы сейчас с радостью осушил оставшуюся бутылку… –Я типа… хотел спросить, почему ты отвешиваешь все эти… сомнительные шуточки… Ну, про члены, фотки… и тому подобное? В отношении меня? – напряженно спрашивает Паучок, не глядя в его сторону. Уилсон замирает, словно его застали врасплох. {Ебаный стыд… Может он услышал мои мысли?! Какого черта ты так часто отвечаешь мне вслух?} –У тебя приступ саморефлексии? – неудачно отвечает Уэйд. Окей. Этот ответ не сработал, потому что тот ожидает пояснений – тяжкий вздох тому подтверждением. Уэйд решает, что у него есть несколько попыток, в конце концов, кто задает такие бесцеремонные вопросы в лоб?! Наверное, Паучок все же сильнее пьянеет, в отличие от него самого... –Потому что… я частенько веду себя так… ну, со всеми знакомыми? Это блять мой фирменный стиль обаяния? – наудачу повторяет он. Звучит неплохо… почти правдоподобно. –Но с Допиндером ты не ведешь себя так… – прозорливо замечает Паук. И где же его чертово опьянение. Маленький следователь Скотланд-ярда. Чего нахуй он хочет?.. хочет, чтобы его вечер стал еще дерьмовей? –Допиндер… не… в моем вкусе?.. – неуверенно уточняет Уэйд, будто сам задает вопрос. – У него… есть жена, а у меня правила… он любит индийскую еду, а я мексиканскую и азиатскую… дело не в его цвете кожи… Да, спасительной поток идиотских доводов остановит любой интерес! Это плотина, сквозь которую муторно пробираться. –Да прекратишь ты это или нет?! – раздраженно восклицает Паук, снова прерывая его импровизированную пьесу – упрямый засранец. – Значит ли это, что я… в твоем вкусе по этой логике?.. [Не знаю, что происходит, но это какой-то пиздец!..] – Белый пребывает в ужасе, как и Желтый. Что за чертово невезение, почему Паук не решил задать этот вопрос пару недель назад?.. Может, Уэйд пиздел бы логичнее – просто рассмеялся тому в лицо, отличный ответ… Но неделя ебучих метаний сменили направление компаса. О да. Сраный магнит сбил стрелки… –Возможно… ты и в моем вкусе, потому что я… открыт новым впечатлениям, но… я не видел твоего лица, чувак… данных недостаточно!.. – Вышло просто прекрасно, кто вспомнит о прекрасном лице самого Уэйда, Паук-то видимо забыл. И можно добить. –Можешь снять маску, и мы узнаем ответ… Логические структуры, которые Уэйд извлек из своего опьяненного разума поразили его самого, потому что он думал, что его сознание не способно на такие рационализирующие выкрутасы. И одновременно взять Паука на слабо – тот не снимет маску… Этот ответ словно вытащил из Уэйда последние физические силы. Он чувствует, что плечи ноют от напряжения, и надеется, что Паук не столь хорошо вглядывается в его позы, как Уэйд в его. Наконец он устало обессиленно ложится на крышу, откидывается - опустошенно. Кажется, что спина его превратилась в натянутый от напряжения жгут… Крыша шершавая, мелкие камушки впиваются в его лопатки моментально. Сверху на небе смог большого города чуть рассеивается, и видно несколько звезд. Он вымотан… –Боже, Паучок, я не понимаю, зачем мы ведем какие-то мутные разборки? Все было так хорошо… Скажи прямо, что тебе нужно узнать?.. – устало бормочет Уэйд себе под нос. –Я… я эммм… выгляжу как… как кто-то… когоможнотрахнуть?.. – скороговоркой бормочет тот. Уэйд благодарен сомнительным выкрутасам вселенной, что он лежит. Потому что… ну блять, от такого точно можно выпасть на голову прохожему. Он приподнимается на локте, поворачивается – Паук скомканно сутуло сидит в трех футах у края, обхватив правое колено руками, он напряженно пялится на Уэйда. И решил задать ему этот вопрос?.. Может быть, больше некому?.. Или он хочет знать ответ именно из его изувеченных уст по непонятной причине? И Уэйд впервые не знает, что ответить на этот вопрос… Тонкий лед. Внезапно ему приходит подозрение. Или это Белый… –Кто-то сказал тебе что-то мерзкое на этой вечеринке? – спокойно спрашивает он. И то, как быстро опускаются плечи Паука, облегченно, будто огромная ноша упала с них, дает ему ответ раньше. –Да… Один чувак, с которым… Мы враждуем пару лет. Он типа наговорил мне всякого, – слова начинают сыпаться из Паука, тот перестает запинаться, как весь вечер до этого. – Типа, что… по мне сразу видно, что я задрот… и педик… и все такое, что я чистенький святоша… Он нервно сглатывает. Уэйд кидает на него острый взгляд. Хорошо что маска его скрывает. Паук сидит перед ним - парень, который вытащил его, двухсотфунтового, полупарализованного, который вытворяет такие дикие фортели на высоте сотен футов, обезвреживает троих преступников одним выстрелом паутины… Несмотря на спасение чертовых собачек на досуге – сраный герой этого грязного прогнившего городишки… И то, как какое-то ничтожество посмело ткнуть его гнусным оскорблением – просто чтобы задеть… и Паук не въебал ему со всей своей чертовой мутантской силы – иначе не терзался бы сейчас. Он проглотил. И отвернулся, возможно, как десятки раз до этого. Просто проглотил отравленную занозу… И заноза этого мерзкого оскорбления засела под его паучьей кожей… да так глубоко, что сам он не мог вытащить ее… и обратился к нему, как неделю назад, когда Уэйд вытащил из него пулю… И если Паук хотел, чтобы иногда ему помогали вытаскивать отравленные дротики из его спины… Уэйд подумал, что он не против того, чтобы делать это… у него богатый опыт. Уэйд молча протягивает руку, наливает в его и свой стаканчик текилы, подпихивает ближе, как ранее Вислу. Он замирает на мгновение – подбирая верные формулировки, чтобы не просрать все. –Посмотри на меня, и скажи, видно ли по мне, что я педик?.. – хрипло говорит он, цепко вглядываясь в ту часть чужого лица, что открыта. Паук удивленно усмехается – его мягкие губы снова кривятся – некрасиво, по мнению Уэйда. Недоверчиво. Думает, что Уэйд разводит его? Или же скрывает неловкость. –Амм, а выгляжу ли я так, будто меня… «можно трахнуть»? – Уэйд чувствует, что непроизвольно осип, и выходит более зловеще, чем он намеревался прозвучать. Но это все от картинок неизвестных злобных кретинов в окружении Паука… Нервный смешок вылетает изо рта Паука на этот раз. –Во-от уж нет!.. – тянет он. И тогда Уэйд приступает к демонстрации. Того, как он вытаскивал пули оскорбления из себя… –Удивительно дело… что при том меня… в общем-то трахали… – он невольно улыбается, наблюдая за чужим удивлением – парень нелепо раскрывает рот. – И не то, чтобы я не был «за»… – продолжает он сухо. – Я отчего-то не считаю это оскорблением, как и не считаю, что мои предпочтения в постели делают меня меньше мужчиной… чем какой-то злобный уебок, не являющийся при том моим другом и решивший меня задеть. Повисает тишина. Это… это было глубоко. Это было достаточно логично, и почти не в духе Уэйда… То есть формулировки, нужные точки и ударения… [Поблагодаришь меня потом, идиот… когда я буду кричать «я же говорил»!] – ах, вот оно что. –За настоящее мужество, – тихо бормочет Уэйд. Паук медленно поднимает свой стаканчик. Он опрокидывает его в себя, на это раз отчетливо кривясь. Уэйд сдерживает улыбку. –Ты решил рефлексировать на тему настоящих мужчин, вот и пей "мужские" напитки… Уэйд приканчивает свой. Теперь после этой ебической предвыборной речи он чувствует опустошение. – Если я скажу, что у меня есть красное платье, это сильно испортит мой индекс мужественности в твоих глазах? До него доносится смех – тихий, но абсолютно искренний. Уэйд чувствует, что сегодня он будто голыми руками разобрал какой-то огромный кусок Китайской стены внутри самого себя, и не уверен, хорошее ли это было решение. –А ты ведь ничерта… не ответил на мой вопрос?.. – чертов хитрый засранец слабо улыбается. Уэйд уточняет, чувствуя слабое головокружение: –Ты хочешь ответов, да?.. Мало тебе ответов, что я уже выдал… Нужно продолжить разбирать ебучую Китайскую стену… – бормочет он сам себе под нос. И он задумчиво качает головой. Опустошение, умиротворение и… безбашенность наполняют его до краев. [Нет, блять!..] Одним плавным движением Уэйд поднимается, приближается к Пауку. Просто и бесцеремонно – рванув вперед, преодолевает эти несчастные три фута. Парень запоздало отшатывается, упираясь спиной в поручень ограждения. Замерев ровно на секунду, Уэйд грубо дергает его маску вниз, до самого горла, закрывая его удивленно приоткрывшиеся губы, и подбородок - теплые, как он и ожидал. Рука судорожно замирает там же, придерживая за скользкую ткань маску у кадыка. Как жаль, что перчатки такие плотные… Левой же он мягко осторожно упирается в чужое колено – точно умещающееся в ладонь, Уэйд замирает, стоя на коленях. И чувствует, как распрямляются чужие плечи – недоуменно, в ответ на нарушение границ, а затем… Нахуй всю эту сраную рефлексию. Сегодняшний вечер достаточно откровенен, для экспериментов?.. Тогда можно продолжить срывать чертовы вуали иллюзий. Он подается вперед и решительно прикасается губами к скользящему спандексу чужой маски – безжизненному и безвкусному – будто верующий, целующую рясу священника – пустота и никакого искупления… вот и все, что его ждет. И тут… в отличие от верующих в неизведанное… до Уэйда долетает удивленный судорожный вдох, задушенный, и в ответ он чувствует теплый влажный выдох сквозь плотную ткань, выдох этот невесомо горячо оседает на его изувеченных губах… И это все, что ему нужно, он не просит большего. Его религия, оказывается, строится не на этом… Уэйд шумно выдыхает в ответ носом, не раскрывает губ, плотно сомкнутых… и не делает ничего такого… что может перегнуть палку, не палку, а блять чертову соломинку момента… Боже, до каких сравнений он дошел. Он лишь представляет, что между их губами нету чертовой синтетической тряпки, порожденной чертовым Старком, будто в наказание за его преступления… Он воображает, что твердые чужие губы не замирают под его – парализовано мертвые и сжатые, что они осторожно двигаются навстречу, мягко прикасаясь к его собственным… Что представляет Паук в это мгновение – он не имеет понятия. Уэйд не закрывает глаза, он следит внимательно и цепко… Он впитывает все мелкие детали и чужие движения, чтобы позднее разложить их на атомы… Это акт эгоизма, и твердая крыша под его коленями напоминает об этом. Прикосновение его губ столь невинно и осторожно, сам не знал, что способен на такое – он не касается свободной ладонью чужого затылка, как обычно, не толкается вперед, чтобы накрыть чужое тело, и куча еще всяких «не»… которые он не делает… он просто осторожно обводит сомкнутыми губами края чужого подбородка, стараясь запечатлеть в себе его юную твердость – как он мечтал в начале недели… И показать Пауку, что бывает, когда слова о «трахнуть» говорит тот, кто не пытается тебя оскорбить… Он чувствует, как горячая спица вновь уверенно ворочается в его груди. И знает, что сам в этом виноват… Чужие пальцы нерешительно подрагивают на бетонном полу… И затем, мгновением позже, он понимает… что Паук задержал дыхание, все это время. Тот просто не дышит… замер, не отстраняясь и не реагируя… Никаких сигналов. Уэйд осторожно скользит носом по четкой линии челюсти… ведет чуть правее, по скуле. Чужое ухо благополучно скрыто тканью - он сделал это сам. Он возненавидит спандекс, как материал, до конца своих дней… А затем… В его грудь твердо упирается чужая ладонь – прямо в солнечное сплетение… Сила уверенная, но вежливая. Вот и сигнал. Ага… Достаточно. Уэйд надеется, что сердце его не сильно ускорило свое биение… И осторожно отпускает чужую маску, разжимая пальцы. –Н-нет, – бормочет Паук невнятно. Дэдпул замирает. Это ожидаемое слово, которое не требует пояснения. И по тому, как вдруг шумно выдыхает Паук, Уэйд понимает, что тот начал дышать – быть может он и прекратил их маленький эксперимент оттого, что закончился воздух? Какие смелые мечты… Он резко отстраняется, напоследок невесомо проехавшись ладонью по чужому колену. Он поднимает обратно сброшенную маску невозмутимости. Это… было забавно. Вот какой концепт произошедшего. {Я не знаю, что, блять, со всеми вами происходит…} Уэйд не слышал, чтобы Желтый находился в таком раздрае ранее, голос его странный и опустошенный. Паук же выглядит так, будто его ударили по голове чем-то тяжелым – Уэйд видел его после подобного. Да, именно такой тип рассеянности… Дезориентированный. [Ты, конечно, окончательно пизданулся…] – пораженно тянет Белый. Но голос его неубедителен. Впервые оба придурка находятся в шоке от того, что вытворил Уилсон самостоятельно без их мощной команды поддержки. –Я… эм… Я не то, что… – бормочет Паук, загнанно дыша. Уэйд решает прийти на помощь. Скорее на помощь себе – для рационализации. –Ты хотел узнать что-то о себе, я дал тебе информацию, – сухо кидает Уэйд, а затем, натягивает на свой подбородок маску. Отличная отмазка, прекрасная логика. Девственной наивности Паука хватит на то, чтобы проглотить это. Особенно хорошо, что произошедшего оказалось недостаточно, чтобы сам он возбудился… все-таки целоваться через маску такое себе… будто манекен. Уэйд хмурится, испытывая неудовлетворение. К тому же корректнее слово «целовать», все еще игра в одни ворота… –Ты… это же… – интересно, как долго тот будет приходить в себя от невинного потирания щекой о щеку сквозь ткань?.. О, даже если бы Уэйд не знал, о том, что Паук девственник, то его поведение сейчас дало бы ему точный ответ. Но это… не вызывает в нем отвращения… Это все еще новая не распакованная игрушка… На которую пялятся фанаты… И ни один из этих фанатов не прикасался… И при всех этих имеющихся фактах… он… позволил Уэйду сегодня многое. Слишком многое. Паук может бесконечно говорить, что не интересуется ничем подобным, что он пуританская чистая реинкарнация бесполого спасителя, призванная защищать невинных горожан в этом грязном городе в это паршивое время… Однако у Уэйда есть лишь один ответ на все это, это то, в чем он разбирается – он услышал его дыхание… ___ Every single day Every word you say Every night you stay Every game you play I'll be watching you. Oh can't you see You belong to me? How my poor heart aches with every step you take. Каждый день За каждым твоим словом, За каждой твоей интрижкой, За каждой ночью, проведенной с тобой, Я буду наблюдать. Разве ты не видишь, Что принадлежишь мне? И как мое израненное сердце болит с каждым твоим шагом? The Police, Every breathe you takeЧасть 17. Every breathe you take
4 декабря 2021 г. в 17:56
Примечания:
Дисклеймер: все, что пишется - онли фо кинкс. И капельки безумств.
а здоровые отношения нужно жить и выстраивать, параллельно с границами, не ища их в бесплатном фансервисе. Творчество для девиаций, моё по крайней мере.
Если вам меньше 18, не стоит вступать в неравные отношения, не стоит злоупотреблять алкоголем ни в каком возрасте. Персонажи ниже не всегда действуют согласно правил и моральной осознанности. Это вымысел. У всех бывают "плохие" и "хорошие" мысли. Они не отображают здоровых решений.
Every breath you take
And every move you make
Every bond you break
Every step you take
I'll be watching you
За каждым твоим вдохом,
За каждым твоим движением,
За каждым нарушенным тобою обещанием,
За каждым твоим шагом
Я буду наблюдать.*
Every Breath You Take.
Примечания:
**Как говорит Селена Гомес в "Убийствах в одном здании":
- Ребята, я в курсе про Стинга... И кстати! Песня "Every breathe you take" не о любви, вы что?! Она о безумном ревнивом преследователе и слежке! И, кажется... написана она была... эмм вполне себе убийцей!
*отличное описание происходящего*
*** все ли знают, что такое "серая мораль" и слоуберн? Если кто-то в ожидании горячей НЦ-ы, пока меня трахают в голову обоснуй и сюжет, то мне жаль...
Всё будет - "рано или поздно, так или иначе" ©
ВОСХИТИТЕЛЬНЫЙ АРТ от agony31 ♥️
https://64.media.tumblr.com/e9ee542055ab0f2fa37f845543065b2a/3cbc965f6ad20ed0-42/s1280x1920/48295d2b51905b3e7700b1b2a7d0794eb9e51d50.jpg