Уэйд.
Ooh Ooh With your feet on the air and your head on the ground Try this trick and spin it, yeah Your head will collapse But there's nothing in it And you'll ask yourself Where is my mind? Way out in the water See it swimming I was swimming in the Caribbean Animals were hiding behind the rock Except the little fish Bump into me, swear he's Tryin' a talk to me, say wait wait Когда твои ноги зависли в воздухе, а твоя голова уткнулась в землю. Попробуй исхитриться и повернуть её. Твоя голова взорвется, Но в ней ничего нет. И ты спросишь себя: Где мой разум? Где-то там, в воде, Смотри, он плавает. Я плавал на Карибах, Животные прятались за камни, Кроме мелких рыбок, Но они сказали мне, он клянется Пытаться поговорить со мной, скрытный карп. Pixies «Where is my mind» or my fav live-version — Placebo Стоит признать, Уэйд редко слыхал, чтоб так орали. А он слыхал множество воплей ярости. Чуть больше, чем криков удовольствия, да. [Явно не ты был причиной… Про крики удовольствия, ярости-то да], — Белый первым пришел в себя, как всегда. Из всех присутствующих. Видимых и невидимых. Поначалу, Уэйд подумал, что Старка хватит удар — но удержался от комментария, что тому стоит проверить внутричерепное давление… Уилсону казалось, что и самому ему стоит проверить что-то, может, в голове… [Что значит, «может в голове»?.. Это все большая затянувшаяся галлюци…] {Завали, мудила…} Казалось, что мир чуть смазался, сдвинулся, даже кретины звучат издалека, спасительно, будто он снова по ошибке съел молли вместо мятного драже, нащупав в кармане. Как однажды в темноте засады, лет десять назад. Попасть в чужую башку с первого выстрела тем вечером было сложно, вот все, что вы должны знать. — Ты… да что ты сделал… с Пауком… — шипел Старк в каком-то потерянном ужасе и пялился на раковину. Заплеванную кровью. Уэйд проигнорировал его. Он сосредоточенно натягивал левую перчатку, отчего-то пальцы не попадали, как нужно. Затем повернулся к выходу. И все же не удержался, замер… и напоследок поддел пижона: — Кстати, должен заметить, Энтони, если приспичит наклепать маленьких клонированных некрасивых детишек из моего щедрого подарка, то спешу тебя разочаровать… Рак сделал это несколько затруднительным!.. Точнее — неосуществимым! Он почувствовал, что Паук уставился на него… анализируя. Прицепился к слову «рак?.. Ранее он контролировал себя и не произносил его вслух. И Уилсон постарался проигнорировать этот взгляд. Сейчас не время. Колени Уэйда все ещё не восстановили своей привычной устойчивости, и не стоило провоцировать рецидив. — Клонирование людей запрещено, — пробормотал себе под нос Паучок, будто почувствовав ответный взгляд. Он подчеркнуто держался поодаль, словно избегая лишнего контакта. — Пф… — выдохнул Уэйд. Будто кого-то остановила бы конвенция научного сообщества. И кстати… Это было чистой правдой — эта шпилька Железному, сомнение в этике. Рак ведь никуда не ушел. Просто обретенная регенерация боролась последние годы с этим. Ежедневно. Ежечасно и ежесекундно. Но его репродуктивная функция — в том первичном смысле, продолжения рода, дублирования — более не работала. Онколог предупредил его сразу. От этого флешбека он и взбесился поначалу — вспомнил, как Несс заставила его тогда дрочить в чертов похожий стаканчик перед первой химиотерапией… Пустынные коридоры частной больницы с особым химическим запахом очистителя — лизола? Якобы вдруг если он выживет — она говорила не «если», а «когда», поправочка — они смогут завести ребенка из его замороженного семени. Думаете, в такой обстановочке может встать?.. Вот-вот, печальная тогда была дрочка, не то что сейчас… тьфу! Неясно, что хотел этот невидимый ученый Старка от его спермотазоидов — эти ребята более не несли своей жизненной функции, просто существовали… Уэйд полагал, что в этом у них много общего — просто существование, не зря же они часть его организма. — П… Паучок, он что-то… это… Ты ранен?.. — удивительно, Старк тоже умел запинаться, а не только быть напыщенным гондоном. Видимо и впрямь переживает за Паука… Уэйд почувствовал себя усталым и тяжелым… и пустым, наверное, во всех смыслах. Особенно — яйцах?.. Все, чего ему хотелось — убраться подальше ото всего. — Нет-нет… мы… эммм… чутка подрались. Это… это его, не моя, — промямлил Паук, избегая смотреть на Уэйда. — Ты… это ты его бил, а не… Что?.. — Старк уставился на него в ужасе. Будто у Паука выросла еще одна голова. Уэйд задумался, в какой ужас тот пришел бы, если б знал, что происходило в действительности… Мордобой тут же стал бы предпочтительней. [То, что пора уебывать, тоже будешь отрицать из противоречия?] Уэйд отвернулся от них, не собираясь становиться участником еще какого-то срача, на сегодня достаточно. Он не хотел испортить послевкусие — чужих губ, блять! — нужно было убираться отсюда и вынести коробочку с воспоминанием, не испортив криками Железного мудозвона… Пусть орет с Пауком хоть до скончания века — это уже не его дела. А он тем временем понесет эту запечатанную коробочку воспоминаний на вытянутых руках — как трехлетние кольценосцы на чертовых выездных венчаниях!.. Он поправил пряжку ремня… и вышел из этой сакраментальной ванной… Старк возмущенно шипел, превратившись в какое-то хладнокровное, пытаясь узнать, что произошло. Уэйд пошел к лифту. Его миссия выполнена. Более чем. Да, все вышло не так плохо, как могло. Пустота поползла чуть выше… …Хотя напоследок он откусил неплохой кусок из глотки судьбы!.. Вышло даже живенько, наебать самого себя — что может быть лучше. Она поселилась в его желудке. Уэйд нажал кнопку вызова лифта, в холле. Тут все было темным и лакированным, чертова антрацитовая отделка стен превращающая все в королевство зеркал, не как на том беленьком медицинском этаже — под стать чертовой ванной комнате. Все тут было… дорогим и… чертовым. Подходящее слово, ага. Паук собирался выйти из здания с ним. Собирался. Судя по приглушенным спорам, доносящимся до Уэйда, это обещание в общем-то было бессмысленно. Даже мерзкий Старк забыл о его существовании — не думал его испепелить своими светящимися стрелялками, которыми угрожал. Под ложечкой засосало, будто от голода, но болезненно. Все получили, что хотели. Все забыли о виновнике. Получил ли Уэйд что хотел?.. Хотел ли он что-то… Уилсон чувствовал разочарование… густое, маслянистое и тягучее, как стопка нагретой мерзкой текилы, которая никак не лезет в глотку. Створки лифта неотвратимо раскрылись перед ним, он зашел внутрь — сплошь дизайнерская латунь, как в ретро-клубах, по пути вниз он не обратил внимания, был на взводе. Уэйд оглянулся и тут внезапно обнаружил, что… ни на одной из стен… нету кнопок. В кабинке. Сюда они спускались с мерзавцем, втроем. Он идиотически замер… Непредусмотренные обстоятельства! Весь его пафосный печальный настрой мигом слетел до удобного момента. А пока нужно было — выбраться из проклятого душного здания!.. Он не мог здесь больше находиться, его убивало происходящее. Кажется не только морально, но и физически. Дерьмище!.. Не прыгать же из окна?.. Он заметил в конце коридора панорамный балкон. Уэйд неуверенно нащупал на поясе утешительный ряд гранат… Нет, это было бы чересчур, пока Паук тут. Он-то намерен сдержать свои слова, в отличии от парня. Ненавидя себя за тупость и ситуацию… Уэйд попытался решить задачу логически — обхохочешься. Нужно было позвать эту сраную систему? Видимо, так работает личный лифт на личный этаж чертовых миллиардеров? Что никто лишний не проберется в его кабинет, ткнув нужную кнопочку? — Что, застрял, Красный?.. — внезапно Паук шагнул в лифт. Он был чуть запыхавшимся… Неясно, от злой перепалки с Железкой или от того, что бежал до лифта. Уилсон отпрянул — хотел бы надеяться на второй вариант, Белый кинул, что всегда есть и третий. И вдруг он хуже. Уэйд напряженно замер, в трагическом и скорбном амплуа, к которому теперь мог вернуться, раз ситуация снова стала стабильна. — Пятница, не называй моего имени и отвези нас на первый, в холл, пожалуйста, — твердо скороговоркой озвучил Паучок. — Хорошо, Человек-паук, — донеслось сверху равнодушно. И Уэйд поднял башку, чтобы найти эээ динамик… и может, камеру?.. Он не знал что было спрятано в поддельно пустом лифте — потолок был ровной поверхностью… Или же он избегал смотреть на Паучка, который почти касался своим плечом его бока? Двери начали бесшумно закрываться, и тут с обратной стороны появился мрачный и серьезный Старк — скользнул, как в чертовых дешевых ужастиках, главный злодей. Он не стал вульгарно останавливать лифт ладонью, хотя мог, как мог и остановить приказом. Вместо того он просто кинул одну злую хлесткую фразу, короткую, но почему-то магическую. — Тетя, Паучок… — с угрозой, намеком и давлением. Паук при его словах вздрогнул так отчетливо, что Уэйд увидел это во всех мутных отражениях золотых стен. Будто сучий Старк пригрозил ему топором… или детонатор водородной бомбы в руках… Двери наконец сомкнулись, оставляя их вдвоем в безопасности, отсекая. Парадоксально — в безопасности от главного филантропа города. Уэйд услышал, как Паук устало тяжко выдохнул, задушенно. Он попытался представить, какое у того выражение лица под маской… острые мысли. — Он… он как-то шантажирует тебя… твоими родственниками? — прошептал Уэйд, решив, что молчать трусливо, не выдержал. Пусть система и запишет их разговор. Уилсон удержался от того, чтобы осторожно коснуться его локтя, тот стоял в футе слева. Хотя по правде он хотел бы прижать его к стенке… чтобы иной выдох донесся до него, и сказать, что разберется с любым говном в его жизни, даже если не может разобраться в своей. Но эта тема была более неактуальна, раз уж они ехали вниз… во всех смыслах. Если чертов Старк творил какое-то неведомое дерьмо, прикрываясь своим статусом… И творил это по отношению к… Паучку!.. о, точно, он мог! Уэйд почувствовал, как что-то черное и горячее перевернулось в его груди… при этой идее. Старка можно стереть в звездную пыль, несмотря на все его охранные системы и самоуверенность… нужно только получить план здания. Бесконечное множество попыток. Ярость ведь была так спасительна — в отличие от горячей жалкой растерянности бездействия, которая уже протянула к его желудку свои мерзкие пальцы. Отличное самоотвлечение — гнев. В ответ на это заботливое предположение… Паучок замер… неуверенно посмотрел на Уэйда, будто впервые увидел. А затем… Паук истерически захохотал… Безумным захлебывающимся смехом. Загоготал — более точное описание. — Боже… Вы… Да вы сговорились, мать вашу!.. — он согнулся пополам, закашлялся. — Вместе… с Тони… Уэйд осторожно протянул руку, чтобы коснуться его спины. Что, если он заразил его безумием? — Нет, — рявкнул вдруг серьезно Паук и увернулся. Уэйд отпрянул. Затем тот прочистил горло и добавил тише, хрипло: — Эм… Тут… Пятница, помнишь?.. От обиженной неловкости Уэйд понял, что не может ехать в тишине. Суетливые вопросы закопошились… Почему лифт был таким медленным? Где музыка? Лучше бы он вообще не останавливался, ехал чертову вечность, зачем вообще выходить из этой коробки?.. — Мог… и не провожать… — с поддельной независимостью проговорил он. Уэйд такой врун. — Ни к чему эти ритуалы. Я взрослый мальчик. Паук, внезапно успокоившийся, словно этот взрыв смеха выпустил из него всю накопленную истерику и злость, хмыкнул: — Ты-то? Ну-ну, ты скорее деревянный мальчик!.. Особенно в области головы! Давай, ещё продолжи играть в свое оскорбленное достоинство… на пустом месте… Уэйд сглотнул. Промолчал. Закрыл глаза под маской и вспомнил, как Паук качнулся навстречу его лицу, когда… и его пальцы на своем подбородке… сейчас это казалось ненастоящим, а настоящий Паук вот он… — Первый этаж. Уилсон невольно вздрогнул от холодного роботизированного голоса. Не время открывать шкатулочку, можно выронить и рассыпать… в одиночестве и не тут. И не при этом саркастичном и усталом супергерое. Паучок вышел первым, Уилсон за ним, глухой и потерянный. Внутри плескалось что-то мутное. У огромных вращающихся дверей, Паук остановился, не глядя на Уэйда, демонстративно. Он был уставший и напряженный, собранный. Будто его рабочий день ещё не завершился, а только начинался. Немногочисленные посетители и внезапно пожилой охранник — видно электронная начинка Башни не требовала толпу телохранителей — пялились на них, но с вежливым интересом… они приехали сверху, от чертова местного Бога — эгоистичного и склочного по мнению Уэйда — это автоматически вызывало уважение… — Где… встретимся вечером?.. — сухо и коротко спросил Паук. Он невозмутим. Так, что Уилсону поначалу кажется, что он просто ослышался. Наверное слишком увлекся своими размышлениями — пока голоса молчат, бросив его, одного. Уэйд в удивлении и подозрении поднял взгляд на него: тот по-прежнему пялился на улицу и прохожих сквозь идеально чистое стекло. Будто не из его рта только вылетело… вот это самое, нелогичное и дикое. — Чего?.. — у Дэдпула в голосе внезапная угроза — такое случается, когда он растерян, защитное. Паучок раздражительно дернул плечами: — У тебя… со слухом плохо, ты б сказал врачам сверху?.. — может, когда он нервничает, то тоже начинает язвить от неловкости. — Эти свои прощальные речи оставь на будущее, когда успеешь налажать… Заметь, я использовал «когда»… — язвительно добавляет он, будто повторяя недавние мысли Уэйда. Уилсон на секунду завис, удержавшись от такого же истеричного смеха, чувствуя, что внутри все недоверчиво замерло… А затем отмер, чтобы не проебать происходящее: — Там же где и… и сегодня? — Уэйд решил, что безопасно не называть отеля вслух, продолжая обмен метафорами в обход следящего вездесущего Старка-мать-его, просто дуэнья на страже чужой чести. — Ты разве сейчас не… идёшь домой, как хотел?.. — добавил он, якобы проявляя вежливость, но на самом деле глубоко взволнованный происходящим. Паук снова тяжело вздохнул, обреченно. — Не… мне нужно… вернуться и договорить с мистером Старком, чтобы… уладить все. Уэйд увидел, как пальцы Паука у бедра судорожно сжались в кулак, затем снова разжались. Задумался, о чем может быть разговор… -У тебя… будут неприятности от того, что… — Уилсон многозначительно умолк, не смог подобрать описания. Он вспомнил, как мерзавец упомянул тетю Паучка. Это и есть Мэй?.. -Эмм… не знаю, — честно выдохнул тот. Линзы его паучьей маски печально сощурились. — Ты… давай не сейчас? Я напишу, ладно? За полчаса, подойдёт? Все происходящее доставляло Паучку страдание, это было очевидно. Он проявлял терпение, но неловкое. И… кое-что еще чувствовал Уэйд — он был тоже смущен где-то там, в глубине, под всеми масками геройской невозмутимости, и демонстративной деловитости, уместными в многолюдном холле. Будто ничего особого не случилось… игнорирование. Уэйд решил играть по этим же правилам, принял условия. В конце концов только что ему уже предложили больше, чем он мог надеяться. Одним вопросом про встречу… предложили сраную надежду, которая теперь рыболовным крючком зацепила его мягкое нутро и поволокла вверх из мутного ила. — Окееей, — вежливо ответил Уилсон. Он смерил фигурку перед собой взглядом, прогоняя гадкое скребущее желание потрепать того по затылку. — Поговорим… с тобой тоже… — пообещал Паук серьезно и печально. Он умолк. Уэйд неловко замер напротив, почувствовав напряжение и обещание. Ощущая на себе десяток чужих взглядов, качнулся на пятках. Не знал, что еще сказать. И что делать… будто прощание после неудачного секса… которого даже не было, боже… Наконец Паук хмыкнул. — Ну, и чего ты замер?.. — он неловко потер скрытый маской подбородок. — Люди пялятся… Тони пялится в камеры, здесь нет слепых зон — уж поверь, — проговорил он мягко. — А я жду, когда ты выкатишься из здания… жду как рыцарь в спандекс-костюме… слежу за твоей шкурой и… своими лживыми заверениями!.. — саркастически закончил он, припоминая Уэйду его шпильку. — Оу… я… просто… — Уэйд неловко отшатнулся, почувствовав себя дураком. Он превратился в какой-то отупевший медленно соображающий механизм. От всех вводных. Видимо произошедшее слишком сильно сказалось на Уилсоне, если ему нужны были инструкции по функционированию от… Паучка. — Давай, Уэйд, — проговорил тот настойчиво. И Уэйд снова неуместно вспомнил, как Паук произнёс ту же самую фразу в ином контексте пятнадцать минут назад. Что казалось целой вечностью. Уилсон кстати подозревал, что Желтый умер… он слышал его единожды, когда тот ловко заткнул Белого. И все… тишина. Он резко отвернулся и двинулся к дверям. Не размышляя — что только что произошло… и вообще этим вечером, и куда сдвинулся его мир — потому что объять это было невозможно. На выходе он замер — не мог поверить, что спокойно вошел и вышел из чертовой Башни в полном вооружении, и никто ему слова не ляпнул… из-за того, с кем он был, ага. И кто за него поручился. Было слишком много мыслей и новых кусочков пазла… Уэйду казалось, что голова его начинает болеть — чего физически не могло быть! Он толкнул поручень дверей. Нужно было… обдумать все. И он не мог вышибить себе мозги для тайм аута, потому что… нужно было дождаться Паучка… на крыше. Ведь он сам предложил встретиться?.. Это же не было продолжением галлюцинаций? Было ли вообще все происходящее реально?! Он не мог лежать там, на крыше, в собственной крови в ожидании, ни за что… и тот сам сказал, что придёт… после всего. Сам предложил, боги!.. Уэйд Уилсон удовлетворенно вздохнул. Втянул в себя запах остывающего от жары города и теплого асфальта. Он не был знаком с этой новой вселенной. По каким правилам тут все работает? Пустота внутри него сделала шаг назад, а он повернул в противоположную от нужной сторону, не оборачиваясь, но чувствуя тяжелый паучий взгляд на своих лопатках. *** Уэйд обернулся через плечо, услышав легкий шуршащий звук. На этот раз даже не достал пушку, потому что выключил режим паранойи заранее принудительно. Паук замер, чёртово закатное солнце окрасило его костюм оранжевым. Эти металлизированные новые вставки на груди… красиво. Драматично и одновременно успокаивающе. Он пришёл все же. [Как хуев Ромео, пришел к тебе на закате… хотя ты отдал бы ему сердце, руку и… яйца, даже если б он не вернулся?! Извлек бы это все и оставил на пороге, как фанатик?] Уэйд нахмурился. Паучок неловко переминался с ноги на ногу и выглядел так, будто проиграл в битве… и пришёл пораженный и раненый, не физически. После того, где и с кем он был, Уилсон опасался того, какие битвы могли происходить сегодня у него. И… он все равно пришёл. Нельзя было обосрать это теперь. Не сейчас… когда тот выслушал ушат говна от проклятого Железного мудилы. Нужно собраться и постараться. — Хэй! Ты… ты в порядке? — позвал тот вдруг тихо. Ещё и… спрашивает, все ли в порядке? Не пришёл орать?.. Или пока это вступление? Уэйд прислушался к себе. И с удивлением понял, что… он не совсем в порядке… и Паук это понял раньше. Или может, он был не в порядке все еще с дневной встречи… непорядок начался раньше. С рождения?.. Помимо какой-то эмоциональной заморозки — Уэйд полагал, это временно, пока его механизмы обработки информации подвисли… — он чувствовал себя чуть заторможенным, тяжелым и печальным. Он больше не был пустым, а будто наполненным холодными тяжелыми булыжниками. Как его измотали все эти нервные процедуры в лаборатории. И пикировка с пижоном… — Н-наверно да, а ты?.. — пробормотал он наконец, отворачиваясь в сторону улицы. Ему не понравились выводы о собственном состоянии. Лучше не пялиться, смущая. Белый был в ударе, оскорбляя Уэйда за тупость, но сейчас заткнулся. Уэйд остановился на простой мысли. Радоваться моменту. И все, ебучий дзен-буддизм. Даже если все это одна огромная ошибка, а их он совершил сотни сотен!.. Он специалист по ошибкам. И по правде — не все из них были приятны. Скорее наоборот. Так… почему было не совершить эту?.. Уэйд погладил пальцами пыльный бетон покрытия, пытаясь нащупать опору, хотя бы в физическом мире, чёрные перчатки мигом стали серыми. Произошедшее хотя бы наполнило его грудь жидким огнём… а не привычным сухим льдом бессмысленности жизни, хоть на несколько минут. Подарило те красивые отрывки, которые он будет помнить долго, что бы ни пиздел контрол-фрик в голове. И плевать, если сейчас Паук пришел попрощаться, может просто не хотел устраивать сцену в Башне под камерами и взглядами незнакомцев, оно и логично… Уэйд готов был к тому, что Паучок озвучит сейчас. Белый все это озвучил и так… не стесняясь оскорблений… у него было почти полтора часа. — Все это время сидел здесь?.. — протянул Паук прозорливо. Ну, Уэйду не хотелось сидеть в четырех стенах — там он бы попытался самоубиться и испортил бы все. А на улице было хорошо. Отвлекало небом. — Угу. — Выглядишь странно… и… звучишь тоже, — Паучок устало подошел к краю, где сидел Уилсон. Пнул крошечный камушек. Тот пролетел пару футов и свалился вниз. Дэдпул проводил его взглядом. — У тебя опять суицидный настрой?.. Я не прыгну за тобой с семнадцатого, тут лететь три секунды, — предупредил Паук подозрительно, наблюдая за ним. И тут Уэйд задумчиво посмотрел на него снизу вверх. Оценивая эту чужую ворчливость. Отрешенно. А затем… рухнул в пропасть. Иначе. — Ты не… эммм… не… — он вдруг охрип, — не-обнимешь-меня?.. Паучок дернулся, сделал шаг в сторону, окаменел плечами, будто наткнувшись на невидимую стену — не ожидал такого. — О… Повисла идиотская напряженная пауза. [Ну что, десяти секунд не прошло, как все обосрал? Надеюсь, это конец…] — Да, сорян… я… я это случайно ляпнул, — затараторил Уэйд, отмерев первым. — Не это имел в виду, чувак, я пошутил… Он засуетился, подтянул ноги на парапет и резко поднялся — нужно было исправить и объяснить! Бля… надо ж было такое пиздануть. И прямо сейчас?.. Это Желтый сказал его ртом?! — Я… э, просто немного… ээ-э немного плохой день, да?.. — он не мог остановить этот нелепый лживый поток, пока Паук молчаливо пялился на него. Уилсон сделал шаг в сторону, увеличивая дистанцию. Уэйд вдруг почувствовал себя ужасно неуклюжим и неуместно заметным рядом с Паучком… тот все еще молча смотрел на него с тревогой. Наверное считая его полностью отъехавшим… Куда девать эти чертовы нескладные руки?.. Они всегда были такой длины? А затем… А затем Паук сделал два рваных шага вперед и… неловко ухватил его за костюм сбоку, царапнув кожу сквозь ткань, подцепил пояс пальцами. Будто случайно споткнулся в общественном транспорте, и схватился, чтобы… не упасть… На что Уэйд… болезненно обмер внутри, будто упал только что он. От жгучего удивления… и надежды и… кислого обесценивания Белого, пусть и молчаливого. Но Паучок… не споткнулся, нет… потому что… Он… блять!.. ухватился крепче за оружейную портупею, неловко притягивая к себе, костяшки уперлись в поясницу Уэйда. — У всех… плохой день, да?.. — пробормотал Уэйд сипло, будто заело пластинку, давая шанс отмотать не только себе. — Странные ээ…поступки… — он замер, не поднимая рук, как робкая барышня на бале дебютанток. — Ззаткнись уже, — прошептал Паук неожиданно уверенно, в отличие от своих дрожащих рук. Подтверждая слова… второй ладонью скользнул на поясницу. Уэйд услышал его глубокое дыхание у груди. Прерывистое. Будто тот задыхался тоже, как и он сам. Будто погорячился. Опустившись на дно слишком быстро, не успев набрать в легкие воздуха, ухнул в темную неизведанную глубину… Все еще новые абсурдные правила новой вселенной, где Уэйд случайно очутился?.. — Я… я не знаю, как правильно… — задушенно проговорил Паук, объясняя, наклоняя голову ниже, будто Уэйд мог видеть его лицо, левое плечо касалось груди Уэйда — и он прерывисто вдохнул, будто все это время не дышал. Уилсон сглотнул и постарался удержаться — не сгрести его нелепо в охапку в ответ… чтобы… чтобы не спугнуть это легкое… жуткое в своей остроте, безумии и нереальности. То, чему не было названия… и не требовалось. Уэйд ощутил, как чужая ладонь устроилась на шлевке ремня, пальцы скользнули по пояснице выше, избегая ряда ножей, правая все еще целомудренно лежала в центре его спины у лопаток, будто он мог сбежать. Или действительно прыгнуть с парапета… — У тебя… хорошая интуиция, это… и так идеально, — выдохнул Уэйд идиотски. Нужно было что-то сказать, чтобы не рехнуться. И… он не знал, как сказать, чтобы тот не останавливался… это там на прощание он был охуительно смелым — храбростью висельника, это он умел да… а сейчас, когда исчез надрыв момента и провокационность… и ставки стали выше… бля! Уэйд чувствовал перед собой тепло напряженного тела, и нервозность, и смущение. Хрупкое, обжигающее. Вкусное. И наконец отважился и осторожно положил свою левую на чужие лопатки… легонько погладил большим пальцем, успокаивая. Шелест костюма и перчаток. Остановился в нерешительности, как в ванной. Непривычные жесты для него. — Что… и что это значит?.. — прошептал он подозрительно. Он был быстрым всегда. Все не мог угомониться, бля… Не будучи уверен, что хочет знать правду при том. Или просыпаться — если эта вся сраная круговерть снится ему, пока он с вышибленными мозгами лежит на окраине Аллертона, регенерируя мозжечок… — Ты же… попросил обнять себя, — буднично ответил Человек-паук, прерывая его параноидальные метания. Ах вот оно как?.. Маленький изворотливый засранец-провокатор. Ммммм. Уэйд выдохнул и легко прижал его к себе, все еще неловкого окаменевшего… его прекрасное недоверчивое горячее тело… плечи, позвонки, лопатки, локти, углы… сильные пальцы на его изувеченной спине чуть сжали костюм — неясно, останавливая или подбадривая. И как эти пальцы касались его спины и рта, там в ванной… Можно ли было такое подделать? И зачем?.. Значит, он попросил, и это причина такой тактильной щедрости?.. Что еще Уэйд может попросить, чтобы тот согласился?.. В какой форме изложить просьбы. Он может в любой. Уэйд нежно погладил чужую спину, боясь все испортить, проклиная грубые перчатки на своих и так не особо нежных руках… но не собираясь снимать сейчас — возня и суета, шанс передумать Пауку. В груди перехватило. — Я… тоже нечасто… эмммм, трогаю кого-то, в последнее время, — прерывисто выдохнул он, признаваясь, показывая уязвимость больше, чем наверное Паук мог предположить. Момент был откровенный, но хрупкий. От такого Уэйд тоже отвык. И он с едкой насмешкой добавил, не удержавшись: — Не настолько все плохо, как у тебя, конечно, малыш. Понимаю, сложно представить подобное, ведь я такой аппетитный поджаренный красав… Паучок попробовал отстраниться, но Уэйд панически прошептал «нет-нет-нет» и быстро положил вторую ладонь на его шею, погладил с нажимом край маски указательным. Чужой упрямый лоб почти упирался в его грудь, посылая огненные возбуждающие волны реальности происходящего вниз и в позвоночник. — Это скорее от твоего поганого языка, а не внешности, — хмыкнул Паук, сдаваясь. Уэйд незаметно потерся носом о его затылок, сквозь все эти слои, сожалея что не может вновь потрогать затылок. Интересно, почувствовал ли это Паучок. Уэйд вспомнил, каковы на ощупь его волосы. Вместо того, чтобы закрыть все эти вопросы уже полученными ответами, происходящее прямо сейчас породило в нем серию новых — какова на вкус кожа на его спине, например?.. Или… как его шея пахнет за ухом, когда он вспотеет… Уэйд зажмурился. Чертова бездна. Как это работает, нахрен? Он получил сегодня порцию говна от ситуации и гнусного Старка… и будто раскаявшись, судьба отсыпала ему компенсации? За то, что он был печально-смиренным… теперь Паучок неловко прижимается к его уродливому организму на крыше отеля? Лицо Уэйда пылало под чертовой маской. Кости его снова превратились во что-то раскаленное и мягкое. Он полагал что еще пара минут, и у него опять встанет, что будет нынче неуместно… От невинного объятия — вдвойне неуместно. А может благодаря именно невинности происходящего. У него несколько раз был шумный грязный секс на улице, который вызвал меньше эмоций, чем… — Хотя… так как меня тоже… эммм… никто не трогает, я не ценитель… — дипломатично проговорил Паучок, отвлекая. — Может, ты все делаешь плохо… а я и не в курсе… тебе выгодно, что мне… не с чем сравнить!.. Чем породил в Уэйде мутный поток бессвязных ответов и идей — от желания задрать паучью маску и укусить его за острый язык нефигурально, чтобы тот не провоцировал его такими подъебами, до логичного вопроса, хочет ли он узнать, как обнимаются другие. Ничего из перечисленного нельзя было озвучивать, особенно сейчас. Не та стадия… и следующая может не наступить. Уэйд в этой новой реальности старался адаптироваться как мог… и если ему что-то давали, сразу хотел большего. — Я — лучший обниматель, поверь… — проговорил он осмотрительно. Паучок сглотнул, словно сделал над собой усилие и потерся лбом о его ключицу, поощряя. Уэйд выдохнул. — Вообще бездоказательно, — хрипло ответил Паук в противовес своим действиям, но так серьезно, будто были какие-то критерии оценки объятий. И… если эти мгновения Уэйд изучал кончиками пальцев его спину и плечи, то тот отстраненно и напряженно стоял, опасливо касаясь его спины в вежливом ответе, словно прислушиваясь к самому себе. Будто Уэйд был… чем-то неведомо опасным. И от этого захотелось разрушить ледяной кусок этого недоверия. Интересно, закрыты ли его глаза… хороший знак, если да. Уилсон замер. А затем совершил ошибку. Но он и так играл чисто слишком долго… — Что-то в той каменной пещере, именуемой ванной, ты не шибко жаловался… — прошептал он ему в макушку с намеком. {Идиот, бля…} — о, Желтый не умер. Какая жалость. Вот теперь-то Паук по-настоящему дернулся от него, как от чумного. Но благодаря реакции Уэйд поймал его за талию ладонями. Дернул к себе. — Стой, я не… Паучок вдруг собрался в напряженный узел — напряженнее, чем когда приземлился — и попятился. — Все… вот теперь точно перешел черту… во я дурак!.. — прошипел тот, отталкивая его руки. Уилсон и не думал сдаваться и упрямо вцепился в тонкую ткань его костюма. Он улыбался. Черта с два. Теперь он не собирался выпускать его, осознав со всей остротой, что Паук сам пришёл к нему в руки, во всех смыслах и буквально!.. И сделал такое… сегодня. И сам касался Уэйда… столько раз. Что бы тот ни нёс… все встало на свои места. Особенно после того, как горло Уэйда обожгло желанием от этого трепетного невинного объятия… желанием и… надеждой, бля… Белый может пойти нахуй и поискать там новых аргументов, а пока… — Ты дурак, потому что не понимаешь, ЧТО происходит… — терпеливо проговорил Уэйд, успокаивая вырывающегося. Пузырьки эйфорического веселья и облегчения. Паук неловко наступил ему на ногу, споткнулся, развернулся спиной, продолжая отцеплять от себя его ловкие пальцы, Уэйд ловко обхватил его поперек груди, тот зашипел «ануперестань». Однако не попытался сломать Уилсону челюсть — как мог. …но надежда не была пустой, он никогда не был дураком — и теперь Уэйд задумался — а что, если в этой ебливой ванной все было… не ошибкой. Эта его пафосная прощальная выходка «на слабо», которая привела не к тем результатам, которых он ждал… Самонадеянно, но единственно логично пока!.. Что… что если, вообще все не было ошибкой. Изначально. Он ведь никогда раньше не влюблялся безответно, не был сбит его радар, чтобы настолько объебываться в безнадежность… И в последние годы, с тех пор как он стал таким, он ни разу… ну… не испытывал никакого чувственного интереса. У него не было новой точки отсчета. И из-за своего ебала он логично предположил, что никто и никогда… — О, я прекрасно все понял… — уязвлено затараторил смущенный Паук и упрямо шагнул к краю крыши неясно зачем, отлепляя чужие руки от костюма, Уэйд последовал за ним, еще шире улыбаясь за маской. Видимо, Паучок был готов свалиться на чертову авеню. Уилсон бережно прижал его спиной к своей груди, тот склонил голову вперёд, уворачиваясь от подбородка Уэйда, возмущенное горячее дыхание Паука могло бы коснуться его ладони, если б не чужая маска и его сраные перчатки. — Нас увидят из других зданий, придурок, перестань! — прошипел Паучок горячо и стыдливо. — Там женщина в окне офиса смотрит в окно!.. То есть можно было продолжить, если бы никто не видел?.. — Она решит, что видит, как один Человек-Паук борется с другим! — Уэйд не выдержал и заржал. — Это не смешно!.. Он попытался остановить эту нервную неловкую суету, успокоить Паучка, он раньше много утешал скандалящих возлюбленных, ведь и выводил он людей мгновенно. — Сегодня был один из лучших дней моей жизни… — интимно пробормотал Уэйд, склонившись к чужой щеке, не разжимая хватки. Чистая правда. — Ччто… — Я же флиртую с тобой, идиот! — прошептал Уэйд прямо ему на ухо, медленно потерся носом о его висок — на этот раз демонстративно. Обнимая его кольцом рук, будто помешанного в смирительный мягкий кокон. Это возымело нужный эффект. Или не то, чтобы нужный… Паук задушенно умолк, остановился, как вкопанный, тяжело и рвано дыша в его руках. Не готовый к такой откровенности. — Повезло, что ты видимо не распознаешь это… иначе был бы трижды женат… — неуместно ревниво пробормотал Уэйд себе под нос. Он вспомнил, как смотрела смазливая лаборантка на супергероя в лаборатории и тот даже не заметил. Он погладил ребра Паука под правой ладонью, чувствуя бешено бьющееся сердце… Вот уж у кого напрочь отсутствовали все радары восприятия чужого интереса. Еще одна разгадка. Но ничего, Уэйд и раньше не был гордецом… — Флиртуешь… оскорбляя меня… — прошептал тот поддельно возмущенно. Первое слово он выплюнул, будто какое-то обличение. Однако перестал вырываться, замер, прислушиваясь, выравнивая дыхание, отвернувшись от его лица. Поддельно, потому что Уэйд слышал ещё кое-что. Возмущением тот отвлекал от другого. Лежащего глубже… Скрытое и такое мучительное смущение, что Уэйд мог буквально ощутить рядом с подбородком сухой жар… чужого лица. И неопытности. И ровный жар его тела и дрожащие пальцы на своём предплечье… Уэйд незаметно отодвинул свои бедра от его задницы, во избежание… Что ж. Даже если Человек-Паук ебнулся — это только к лучшему, раз он так реагирует на прикосновения Уэйда в результате. Или оттого что никогда никто не касался его так… И… Уэйд вдруг осознал, что во всех… теоретических будущих взаимодействиях, если они будут… он окажется тем, кто… обладает опытом и стабильностью, как ни парадоксально это звучит. БОльшими несоизмеримо, чем вторая сторона, которая обладала знаниями… в иных сферах. И очевидно ему это стало сейчас, когда стало иметь к нему отношение. И… выходит нельзя ни в чем торопиться — какая жуть — чтобы не перегрузить маленькую невинную Паучью голову, чтобы тот не сбежал, если Уэйд не хочет все проебать… нужно попытаться быть… эммм серьезным? Осторожным? Если он хочет его доверие… или не хочет? — Оскорбления — это часть стратегии, — подначивающе сказал он, но мягко. Он легко погладил того по груди, прямо по выпуклому пауку на костюме, снижая накал, прозаично, будто они давно парочка. Судя по маске, Паук нахмурился, обрабатывая информацию. Уэйд удержался от того, чтобы жестко потереться подбородком о его щеку за этой сраной маской, а бедрами… Как иначе увидеть его лицо если не получив доверие?.. Уэйд не определился, чего он хочет. Но точно — ничего плохого. Как долго он продержится? Без Белого, ибо тот против. И будет мешать… предстоит гражданская внутренняя война. Он нащупал некую устойчивость, и моральную и физическую. Уэйд быстро схватывал… Хватит пока. Уэйд разжал правую ладонь и медленно ослабил хватку, напоследок не удержавшись и ущипнув его за щеку сквозь маску, как делали пожилые родственники детям, умиляясь. Паук смешно шикнул. Но промолчал, видимо тоже обдумывал все. — Пошли… поедим, — буднично проговорил Уилсон, разбивая напряженный момент этим бытовым замечанием. Смена тактики. Уэйд деланно невозмутимо взял в свою руку чужую ладонь, переплел их пальцы, потянул за собой. Как в трейлере ромкома, а не ужастике Дель Торо, для разнообразия. Паук теперь ощущался как смущенный раскаленный якорь, прилипший к расплавленной крыше — опять в своей перегрузке выпал из реальности, хотя Уэйд и так не давил. Что ж, каковы ставки, таковы усилия, чтобы выиграть, верно? Прямо пропорционально. Уилсон вновь потянул его к металлической двери в воздушную шахту технического этажа. Господи, как же тяжело всем будет, подумал он. Особенно ему… Но… Боже, какая восхитительная эта тяжесть!.. Кто бы мог подумать, что это вообще снова повторится в его бессмертной жизни хоть раз за сотню лет? Даже кретины молчали. — Пошли, говорю, чо замер? — повторил Уэйд, внутри плескалось густое удовлетворение с сомнительной смесью самодовольства и волнения. Купил билетик в быструю лотерею на кассе, а сорвал американский выигрыш в PowerBall. — Ты куда… что значит?.. Поедим?.. — проговорил Паук, переводя дыхание. Возвращаясь в реальность. Он стоял на чертовой солнечной крыше, в сомнении и подозрительности пялясь Уилсону в маску. Магии объятий хватило на минуту? Стоило того. Уэйд не удержался и погладил подушечкой большого пальца его ладонь, пока тот был отвлечен. — Мне кажется, всем нам нужно пожрать после такого ебнутого дня!.. — сказал он просто. Растерянность Уэйда отступила, оставив после себя сладкое томление в центре солнечного сплетения. — Я бы пошутил, что «давай ввалимся в люкс и напугаем прелюбодеев», но ты слишком дерганный, не хочу чтоб у тебя что-то замкнуло… еще больше… — последнюю фразу он прошептал под нос. Уэйд нежно сжал чужую руку в своих пальцах. Успокаивающе. Раз тот не вырывался, Уилсон собирался максимально использовать момент, как и всегда по жизни. — Расслабься. Мне было скучно и я… эмм… снял тут номер… вчера… — пояснил он. — Ты конечно не пьешь, но вот молочный коктейль с клубникой тут хоро… — Ччто?.. Ты что снял?.. Паук снова подвис и остановился, бесцеремонно дернул Уэйда за рукав. *** Четверг. 15 июня. 9:37 pm. Уэйд почти отвык от чертового выслеживания за эти пару тихих месяцев. А раньше оно занимало около 60% его рабочего времени. Потерял форму? Быть может. Он лениво запихал в рот сразу три чертовых пластинки жевательной резинки, к безвкусному комку, который находился в его рту уже полтора часа — он играл в классического детектива. Wrigley's spearmint. Дань памяти девяностым. А еще помогало не уснуть к херам, раз уж он так удобно улегся тут… на засраной голубями крыше. Скомкал серебристую фольгу и запихал в кармашек для мусора — чертова привычка не оставлять следов за собой!.. Ни в коем случае не одержимость чистотой! Это только в ебучих фантастических боевиках главный герой врывается в логово бандитов, сразу попадает в нужную дверь и вырубает с первого выстрела главного босса. Именно поэтому Уилсон не смотрел их — нихуя реалистичного. После просмотра такого сразу начинаешь чувствовать себя дилетантом. Уж лучше приторные ромкомы… он хотя бы не может проверить, так ли оно в жизни… в отличие от перестрелок. Может быть пока не может? Он вновь приник к глазку прицела. Нихуя нового. Из здания за все время вышло два человека — пожилой мужик в деловом костюме — слишком потрепанный для того, чтобы вызвать у Уэйда нужный интерес — и юная девчонка в форме доставщиков — кепка и жилетка. Он дежурил тут уже третий день, с интервалами и в разное время суток. Потому что иного способа добыть нужную информацию у него пока не было. [Ты теряешь время!..] Гляньте-ка, кто проснулся от своей депрессивной молчанки. {Завали свое ебало, мы совершаем подвиги во имя люб…} — Блять… — Уэйд предпочел бы, чтобы они играли в депрессивную молчанку напару — снова, в конце концов, после инцидента, те промолчали почти сутки. Несмотря на то, что новое амплуа Желтого скорее радовало его. Тот затыкал критические замечания контролирующего и ненавидящего все Белого. Вчера он разбушевался, потому что все поистине вышло из-под контроля, чего ранее не случалось. А это дорогого стоило — в плане умение затыкать, а не отпускать вожжи… сам Уэйд не всегда был способен — ни на то, ни на другое. Но ничто не вечно под луной, а луна и впрямь прозаично проглядывала сквозь глухое темное небо, было пасмурно на смену ясным трем дням. Голоса мирно бубнили фоном, Уилсон даже мог абстрагироваться и приглушить их… Слишком долгое лежание пробудило суетливую башку Уэйда — бездействие, вот в чем все дело. Но выбора не было. Полчаса спустя становится любопытнее… К незаметному офисному зданию, за которым Дэдпул и следит, паркуется черный минивэн, из которого валятся трое здоровенных мужиков. Ветер порывом, шелестит внизу мусорный пакет — Уэйд слышит это даже находясь на одиннадцатом этаже спальной коробки. Двое типов резко хватаются за бока — божечки, будто одновременный сердечный приступ… но видимо кобура под сердцем это их фирменный стиль. Как в Красоте по-американски, пакет взмывает ввысь и проносится мимо. Больше из фургона они никого не выводят, ну что ж. Он следит за зданием еще около часа. Как зажигается и гаснет свет в окнах второго этажа. Он дожевывает окончательно пачку мятной жвачки. Тяжко вздыхает. Давая себе обещание, что в следующий раз возьмет фруктовую — его жизнь и так полна боли, чтобы еще добавлять страдание безвкусием. Голоса почти молчат. Он не уверен, отчего такая перемена… как говорят шарлатаны он в ресурсе. Сука. Он блаженно чувствует тишину. И ощущает драгоценную шкатулку на верхней полке своих воспоминаний, она тяжелая и полна под завязку. Кажется свет виден сквозь закрытую крышку. Трогать ее нельзя. Она заперта. Уэйд сам ее запер, от себя. Нужно сначала разобраться в реале со всем дерьмом, которое может осложнить жизнь… прежде чем предаваться мечтательной дрочке. При этом Уэйд не уверен — это метафора или план на вечер. Позднее… Уэйд незаметно следует пешком за одним из вышедших из этого невзрачного промышленного комплекса громил до пересечения Уайт авеню и Южной 6-й. Двое других так же сели обратно в тачку. И уехали на запад. Уэйд вскакивает, быстро спускается — скользит вниз по заранее свешенному в проулок альпинистскому тросу, двойная восьмерка вокруг пояса держит карабин. Он быстро бежит за угол, чтобы не потерять из вида, держится поодаль, бесшумно. По ощущению они проходят около трех кварталов. Кожаная черная куртка, белые кроссовки на толстой подошве, бейсболка. Да, у парня явно беда со вкусом, зато не потерять в толпе в центре Вильямсбурга — у моста всегда народу немало, даже ближе к полуночи. На светофоре от Дэдпула — в полном обмундировании и костюме — отшатывается в ужасе какой-то паренек в джинсовке и очках, внезапно остро напомнив… о другом пареньке… Паучке. Уэйд хмурится, послушно дожидается зелёного, косясь через улицу на цель наблюдения. Игнорируя несколько взглядов в толпе. Не хотел надевать гражданские шмотки на случай заварушки. Для всех этих криминальных делишек ребята слишком невнимательны. Тот даже не оборачивается. Он идет по темной стороне улицы, двигаясь от Ист Ривер к югу вглубь города, с кем-то пиздит по телефону и не замечает ничего вокруг. Уилсон ненавидит такой типаж тупиц. Уэйд мог бы идти позади него на полшага — и тот бы не заподозрил ничего необычного!.. Пффф… Откуда Уэйд знал, что сегодня ему повезет? Ниоткуда. У него есть правило трех. Он посещает одно и то же место и устраивает точку наблюдения три раза подряд в три разных временных промежутка. Если ничего не происходит — он меняет тактику. В этом нет рациональности, это не компульсивное, это просто система исключения… его. Если бы сегодня никто не объявился, то пришлось бы взяться за моток с другого конца нитки… Уэйд следит за любителем пеших прогулок еще два квартала. Тот подходит к трехэтажному небогатому квартирному дому, звонит в коммутатор. Долго ждет у подъездной лестницы, затем его впускают. Уэйд видит, как на третьем, последнем, этаже зажигается свет минутой спустя. Он записывает адрес в чертовы заметки телефона — Берри стрит, 368… Ну вот, даже тут какое-то слащавое название. В тему об этом! Он размышляет — хочет ли он жрать. Точно ничего ягодного!.. Судя по непонятному трепыханию в районе поджелудочной — он еще не переварил этих ублюдских метафорических бабочек, что скребут его нутро с позавчерашнего дня. -Сука… — бормочет он. Он открывает сообщения телефона. Пялится на пару последних. Убирает телефон обратно. Завтра предстоит повторить цикл трех, только теперь с этой точки. Или может он попробует это ускорить — смотря как пойдет дело… *** Вторник 12 июня, 8:40 pm. Уэйд конечно смотрел разные сомнительные статьи про груминг, как явление современного мира. Эммм, детки, не смотрите, что это такое, а если посмотрели и поняли, что кто-то делает с вами подобное — пошлите его прямиком нахер!.. Груминг, бридинг, почему эти термины все связаны с животными?! И детьми?! Но… Типа ведь Паук не был ребенком… А он, Уэйд Уилсон, не был престарелым извращенцем, ведь так?.. Таким точно не был. Каким-то более традиционным — быть может. Никакой этой мутной хероты с азиатскими девиациями — и вообще, это Желтый тогда набрел на ту кинк-энциклопедию. Знания — сила?.. Не все. И сейчас… в Уилсоне пробудилась какая-то идиотская жажда неуместного трепетного опекания… Не, не то слово. Эм… благодарности за то, что тот так реагировал на все произошедшее? Ближе, но тоже не то. В общем — нечто среднее между заботой и благодарностью. Только до омерзения хрупкое… и… Черт!.. {Ты влюбился, ебанат… мы влюбились…} Уэйд с ужасом вдруг понял, что с Желтым тоже происходит что-то неладное. Помимо того, что тот не комментировал больше ничего постоянно, как раньше, последние года три, теперь изредка кидая меткие ругательства, когда Уэйд находился в замешательстве. Будто поменялся ролями с Белым. Эм… ведь Желтый никогда ранее не… влюблялся… то есть, с тех пор, как он появился… Уэйд не… Возможно это щекочущее тепло под ребрами и было действительно… тем самым словом на букву «В»? Странным чувством, что становилось почти невыносимо болезненным… особенно когда Паук отчего-то не выдергивал руку из его ладони, пока они спускались по технической лестнице на нужный четырнадцатый этаж. И почему-то не скидывал брезгливо его вторую ладонь со своих плеч, и когда Уилсон открыл ключом-картой дверь в люкс — он конечно не соврал, заехал сюда вчера — и осторожно подпихнул через порог замершего Паучка. — Ты… правда тут ночевал… — Паук посмотрел на Беа с Артуром, торжественно лежащих на журнальном столике, как предмет поклонения и дизайнерское решение одновременно. И на скомканную толстовку с джинсами в кресле — заселяться в костюме было совсем ебануто. Иногда Уэйд притворялся нормальным. Может быть и сейчас?.. — Эм… ну да, раньше я… по фану снимал номер на выходные, в разных отелях, в разных штатах, просто… чтобы сменить вид из окна… развеяться… Он тактично умолчал о «…и трахнуться с новой подружкой». Не стоит подчеркивать разницу между ними… и между тем Уэйдом из прошлого и нынешним. Или проводить параллель сходства между встречей на один раз и… происходящим-мать-его. Они все еще безуспешно делали вид, что обсуждать пока нечего… выжидали, осторожно наблюдали друг за другом. Но после всего, да ещё и черт-дери-произошедшего-на-крыше… Уэйд вдруг понял, что уже не чувствует себя столь отвратительно от перспектив. Потому что реальность эта оказалась незнакомой… в каком-то новом смысле. Более того, в его голове запустился некий новый процесс… осмысления… Или переоценки каких-то прошлых моментов и ситуаций, слов. Как фоновая работа. И что если в этой новой вселенной он не мог предсказать заранее мрачных вариантов исхода?.. Что если ответные события могут быть не таковы как он полагал? Столько потенциальных возможностей… С сожалением он выпустил пальцы Паука из своих — но тот все равно не сжимал его руку в ответ, лишь позволял держать себя, не более — Уэйд был очень внимателен. Он расстегнул молнию на затылке и осторожно закатал маску… раз они больше не находились на безжалостном закатном свету. А мягкий полумрак номера был не так откровенен. Снисходителен к нему. — Знаешь, чем отличается люкс от полулюкса? — деловито поинтересовался Уэйд. Паук настороженно уставился на него. — Сейчас скажешь какую-нибудь мерзость… про размер кровати?.. — напряженно запнувшись отозвался он язвительно. Он неуверенно замер на пороге, в защитной позе скрестив руки на груди, маленький упрямый камушек — зубы сломаешь, снова закрылся на все свои замки. Уэйд коварно усмехнулся и сообщил тоном оскорбленного библиотекаря в семинарии: — Не знаю, какие пошлости у вас на уме, молодой человек, я-то хотел сказать — в люксе две комнаты, — он стащил с себя перчатки, кинул их в кресло к прочим шмоткам в гостиной. Подтверждая свои слова. — Можно устроить… дикий бардак в обеих! На что Паук замер… недоверчиво фыркнул, осмысливая, а потом вдруг звонко захохотал, над ханжеским самим собой и над Уэйдом, искренне. От неловкости, или будто сам был святым аккуратистом, и не швырял вещи по приходе с улицы. Все так делают же. Уэйд секунду рассеянно слушал его смех, чувствуя непривычную нервную тяжесть в желудке. А затем он подошел к порогу, где Паучок замер, следя за его приближением, снова взял того за руку и поднял его левую ладонь к лицу, будто изучая, нащупал края тонкой перчатки и деловито стянул с него… — Ччто… — тот потянул руку обратно к себе, но слабо и неуверенно. Хотел бы — вырвал. Вот новый девиз Уэйда на весь этот абсурдный вечер!.. — Ты же не собираешься ужинать в перчатках, — невинно ответил Уилсон. Он осторожно сжал чужие пальцы в своей голой руке. — Что у тебя за размер руки, кстати? Седьмой?.. Серьезно?.. — судя по тому, что парень сглотнул, Уэйд угадал — всегда был хороший глазомер. Всегда был хороший вкус. Он нежно погладил указательным центр его ладони, ловко сдвинул этот жесткий паутинный браслет чуть выше под манжету… А затем порывисто прижался губами к его запястью — горячему и гладкому, с бешено бьющимся пульсом. Предсказуемо… изо рта Паучка вырвался панический вопль, он рванул с силой назад руку, плечи, и глухо ударился затылком о запертую дверь. Уэйд сдержал улыбку, отпустил его руку, невозмутимо повернулся к нему спиной, будто потеряв интерес, и начал буднично расшнуровывать ботинки. Новая пара блять… покалечить она его не могла, но причинять постоянные страдания — еще как!.. А страдания он причиняет себе сам обычно. — Если хочешь в туалет или умыться — налево, в ванной есть свежие полотенца… — буднично и просто проговорил Уэйд. Игнорирование было неплохой тактикой с дергаными. Снять важность и нервозность. Хотя ранее он предпочитал и не связываться с таким. Ранее оно не стоило того. Паук задумчиво стоял в коридоре. Растерянный и смущенный. Затем все же потянул вторую перчатку. И для Уэйда это была чистая победа. Затем почесал голову через маску в месте удара затылка о дверь, по-домашнему. Наверное он довольно долго в маске, давит на лицо. — К полуночи мне надо… — это уже была стадия торгов. — Быть дома, — закончил за него Уилсон. Он подошел к стационарному телефону и буклетикам на столе — о, какая скука — чтобы заказать что-то пожрать. — Я помню, и ночевать тебя сюда никто и не зовет… — поддразнил он деланно равнодушно. Паук опять повелся: — Не зовет?! Да если бы и звал!.. Слишком много чести… что ты о себе там возомнил! — со смущенной злостью задохнулся он. — Я пришёл не за этим вот… Теперь он упер руки в бока, растеряв свой стеснительный образ. Уэйд снова сдержал улыбку. Уилсон же намеренно раскачивал его, чтобы отлетело лишнее, и отвлекая внимание от произошедшего, происходящего и… осмысления. Уэйд повернулся к нему и совершенно серьезно спросил: — Не могу понять, теперь ТЫ меня оскорбляешь, или ты тоже флиртуешь таким обра… Паук фыркнул и молча рванул на себя дверь в ванную. Сбежал. Уилсон тихонько посмеивался себе под нос. Он медленно расстегнул тяжелый пояс — мимо ресепшена со всем опасным обмундированием он сегодня не проходил — уложил его на столик рядом с Беа. Затем Уэйд устало опустился на кресло, сдвинув гражданские тряпки под поясницу, вытянул ноги. Повел шеей в бок, разминая, сбрасывая напряжение. Чувствуя трепетное робкое тепло в ладонях и — неожиданно — на губах… Он не солгал… за весь этот год, возможно это лучший потенциальный вечер, что у него был… Эмм… Свидание? Не, лучше не искушать суку-судьбу, навешивая таких громких ярлыков. Слишком предварительно, хрупко. Уэйд был суеверным на подобные темы. Даже если все пойдет по пизде позже… прошедшего дневного приключения достаточно. Но и не значит что не хочется бОльшего… И… все еще сам пока не мог определить, что происходит… И Паук конечно тоже не мог… просто в отличие от парня, Уэйд смог быстро собраться и выбирать из прошлого опыта подходящие алгоритмы и действия, заготовки, работающие со всеми и всегда, типа как уметь кататься на велике — не забудешь. У Паучка не было такого опыта… никакого. Не то что кто-то из присутствующих был против. И плюс к этому все присутствующие понимали, насколько тщательно прямо сейчас игнорируется… эмм произошедшее между ними. Одно дело осторожность в Башне. Но сейчас никто не подслушивал… они были вдвоем. Касаясь его намеренно и легко, Уэйд пробовал получить подтверждение, эммм новую правду… не от чужих слов, неа. От того, что ответит его тело. Оно честнее. И… там на крыше, этот интуитивный порыв с объятием был верен. И что… будет, когда они решат это обсудить, ведь за этим все тут?.. Что, если рациональное испортит все не начавшееся нахуй, как Белый у него в башке?.. Вдруг у Паучка тоже есть подобное и он не победит его?.. Уэйд глубоко вздохнул. Он был в таком раздрае, когда собирался в обед, тяжелый мрачный и безнадежный, как Титаник в порту… не зная, чем закончится сегодняшний вечер. И уж точно ни в одном из сценариев не было такого варианта — может от того, что все варианты предлагал Белый? Он услышал звук льющейся воды в ванной за дверью, и слабо улыбнулся. Кто-то решил умыть свое горящее лицо?.. Да начнутся Голодные игры! *** Паук вышел из ванной в гостиную, будто отрепетировал реплики, возможно перед зеркалом, спокойный и почти не дерганный. Маска его была идеально расправлена на скрытом подбородке, хотя перчатки и стрелялки он положил в коридоре. Какой осторожный аккуратный малыш. — Хочешь разуться?.. — проговорил Уэйд. — Эм… ничего такого — мало ли, твоя обувь тоже не очень удобная, как моя… Уэйд не озвучил, что ему было бы любопытно посмотреть на его пятки и щиколотки. И снова — никаких фетишей!.. Просто… Паук ведь всегда был так плотно и тщательно закрыт этой чертовой синтетической тряпкой… что за каждый кусочек его кожи — просто чтобы увидеть, не говоря о потрогать, или, о боже, облизать! — приходилось вести бои… А… Уэйду хотелось увидеть все. Хотя бы увидеть, ага. И сказать об этом было нельзя. Поэтому приходилось искать новые «пути обманной дипломатии». — Не, мне и так удобно… — проговорил тот предсказуемо. Неловко замер, не решаясь присесть. Тонкий, собранный, напряженный. — Падай, — Уилсон указал напротив себя, сам он сидел в кресле, невидяще пялясь в чертову брошюрку. Не мог сфокусироваться. Диван был свободен от барахла, и Паучок вежливо уселся на краешек к подлокотнику. — Хотя… эм… — он осекся. Уставился на носки Уилсона в розовую полосочку, и кажется осторожно улыбнулся — за маской было непонятно. Уэйд поднял на него взгляд в надежде: — Да?.. Паук чуть замялся. Что было нехорошим знаком. — Ну… я подумал… если вдруг ты… типа, снимешь свой костюм, то это… Заметив видимо выражение лица Уэйда, потому что рот его распахнулся от такого предложения, он поднял руки сдаваясь: — Я имел в виду, прости, черт… Типа… переоденешься, да?.. Не то, что снимешь… я не… — затараторил он, заикаясь. Уэйд вздохнул, настроение чуть скакнуло. Но вернулось обратно. Он уставился в ответ на парня, пытаясь осознать, что тот затеял… — И я не прошу… ну, маску… — хрипло пробормотал Паук, растерянно. — Потому что сам… {Он хочет, чтобы ты снял «броню»… чтобы воспринимать тебя иначе, как человека… Не как костюм. Не как только Дэдпула…} Уилсон почувствовал болезненный трепет где-то в ребрах. Не мог определить — печальный или предвкушающий. Так давно ничего такого не испытывал, что позабыл. Да… такое желание было… эм, уместно?.. И… И это конечно требовало от него… уступок. Паук хотел увидеть его беззащитным, без всех жестких слоев, ремней, скрипучей кожи, наколенников и щитков?.. Просто пиздец. Уэйд громко сглотнул. Мыслей было слишком много, опять, благо молчали уебки. — Сейчас, подожди… выбери пока что-то, — он кинул листочек с меню на его колени. Он не глядя сгреб джинсы и толстовку, за своей спиной, поднялся, обошел диван по большой опасливой дуге — будто Паук мог стащить с него костюм насильно, что было полнейшей чушью — и скрылся в спальне. Да, все дело в чертовой болезненной уязвимости. Снятии чертовых слоев. Уилсону было срать на несчастного паренька хастлера, что он снял тогда средь бела дня… Но перед Пауком его теперь обуял мучительный неуместный стыд. Может, если предложить Пауку пару тысяч тот тоже успокоит свои душевные травмы от лицезрения его шкуры? Может даже не отса… Бля — и как такое пришло в голову?! Уперся спиной в дверь, перевёл дыхание, сожалея, что не было замка, только в ванной… Хотя вряд ли Паучок решился бы посмотреть на него… голого. Хватило и того раза. Всем им. Нельзя быть таким слюнтяем!.. Это нормальное желание нормального человека, может Паучок пытается что-то понять таким образом?.. …И в голове спасительно всплыло, как на короткий миг, в чертовой стеклянной башне… тот горячо прикусил его нижнюю губу… Уэйд решительно дернул молнию на спине вниз… затем стащил с себя маску и провел с силой ладонями по голому затылку, будто пытаясь прийти в себя… Он не трус. Просьба просто немного выбила его из колеи. А то он почти забыл… каков он. Паук видать тоже забыл — или же хотел имитации нормальности. И кто мог винить его в том? Видимо хотел, чтобы Уэйд стал мягким… человечным… чтобы он выглядел безопасным? Не собой? Он вздохнул, стянул верхнюю часть, занырнул в толстовку, и снова быстро нацепил маску и… еще и капюшон — чтобы не было видно обнаженного горла в широком вороте. Не только Паук считал сантиметры голой кожи — хотя и неясно отчего, мог позволить себе голым ходить… лишь маску оставив… Уэйд вот раньше много ходил голым… Так, поворот не туда.***
Он вышел спустя пару минут — дольше, чем требовалось на переодевание. Тревожный и подозрительный, заранее накрутив себя в полумраке спальни. И Белый лишь пару раз подкинул дров в огонь, остальное Уэйд сам додумал до нужной кондиции самоненависти. И логики, да, он просто очень умный! Застыл в проеме, как мрачная статуя на викторианском соборе. Паук повернулся к нему и пораженно застыл. Его рука замерла с листочком меню. Именно такой эффект Уилсон и ожидал. Вся эта идея!.. Да, Уэйд был готов, что в обычном шмотье… — Серьезно?.. — холодно проговорил тот указывая на грудь Уэйда пальцем. — Это?.. Что?.. Уилсон вздрогнул, почувствовал, как жгучий кайенский гнев наполняет его рот: — ТЫ сам заставил меня… Что у тебя за проблемы?.. — с шипением начал он, распаляясь. Резко подходя к чертовому дивану, он дёрнул ладонь к кобуре, забыв что на нем джинсы и разочарованно зарычал… — Как и у всех нормальных людей, моя проблема это… Янки!.. — мрачно проговорил Паук, затем отвернулся от Уэйда, уставившись обратно в меню. Уилсон остановился, будто врезавшись во что-то. Уставился на Паука оценивающе. И он не издевался судя по всему. Не бесил Уэйда намеренно. Уэйд посмотрел на свою грудь с красно-белым логотипом на синем фоне. Затем идиотское подозрение оформилось, разгоняя алый туман гнева и стыда, а сам он себя почувствовал психбольным в худшем смысле из возможных — не опасный, загадочный псих. А тупой параноидальный ебанат… — Эм… Метс? — хрипло проговорил он. Паук не удостоил его взгляда на этот раз. Делал вид, что старательно изучает текст. — Как все нормальные болельщики бейсбола — да, я болею за Метс… — проговорил он вежливо. — Ты вообще канадец, тебе должно быть наплевать на бейсбол!.. Хотя по иронии судьбы ты фанатеешь по противоположному, да… Уэйд вдруг понял, что чертова трагичность в очередной раз рассеялась совершенно непредсказуемым образом… И что вообще не было никакой трагичности, а он навоображал себе чего-то. И черт поймет — это правила нынешнего фартового дня, или так было всегда?!.. Нужно было замять свою неловкость, чтоб не выглядеть совсем уж конченным. — Только шестидесятилетние старперы болеют за Метс, потому что помнят хорошие их времена, например в восьмидесятые и девяностые!.. — Уэйд бесцеремонно отнял у Паука меню. — Именно тогда они надирали всем зад!.. Сейчас все нормальные люди знают, что Янки — сильнейшая команда!.. Паук отодвинулся, а Уилсон плюхнулся рядом, чуть не придавив его к подлокотнику. — То есть ты болеешь только за победителя?.. Говеный из тебя фанат… — подначивающе отбрил он. Уэйд задохнулся от возмущения: — А тебе в таком случае шестьдесят пять и ты из Квинса, раз ты застал их лучшие времена… Паучок замер, но Уилсон не обратил на это внимания. — Даже если и так!.. — с непонятным упрямством проговорил тот. — Я ничего не имею против, в моей системе ценностей — шестьдесят лучше шестнадцати — геронтофилия против педофилии!.. Победитель однозначен! Ты из Квинса кстати?.. Паук вздрогнул на этих словах. Уэйд вдруг остановил этот поток — от неловкости, что он испытал, переодеваясь, его язык развязался. Он забыл, что порой становился бесцеремонным — потому что вести себя хорошо ему не перед кем было. Висл просто его подкалывал, как и он его, порой жестко, как и Ал. Но он… годами не общался с людьми просто так… особенно которым хотел понравиться… И… может, он задел Паучка этими подколами?.. Боже. — Эм… — он осторожно пихнул его локтем в плечо все еще в грубовато-панибратской манере, которую Паук принимал лучше, чем романтичные подкаты. — Прости, я… плохо шучу?.. — робко поинтересовался он. — Типа хуже обычного?.. У него не было ориентира, как правильно. Раньше был. Но сейчас сбился. Нужен был камертон для настройки. Тот вздохнул: -Не… дело не в тебе. Метс… ну, помнишь там на крыше… я говорил про близкого, который умер… Ну, вот вместе мы болели за них… когда они проигрывали, мы ели мороженое. Уэйд выдохнул от этой внезапной печальной откровенности. — У меня нет других вещей… я пришел в этом вчера, — проговорил он тихо. — Могу обратно костюм… — Нет! — поспешно пробормотал Паук, будто испугавшись такой возможности. — Эээ, все нормально… К тому же в моем преклонном возрасте… терпение — добродетель старости! — он притворно кашлянул, заминая неловкость. Шутник. Уэйд заржал. Неуместно громко на столь неуклюжую реплику. В облегчении. Затем откинулся расслабленно на спинку дивана. В старых джинсах было удобнее, чем в кожаном тряпье. Если быть честным. И перевязь не впивалась в грудь. Посмотрел на Паучка, который чуть напряженно сидел, судорожно что-то обдумывая, почти касаясь бедром правого колена Уэйда. Такой тёплый… и остро реагирующий. Живой. Сидящий рядом по неведомому стечению обстоятельств. С чертовой тучей секретов не только за маской, но и своей неведомой жизни… — Если не шестьдеся-я-яят, то… — начал Уэйд и легонько коснулся указательным пальцем паучьего запястья, голой кожи — на границе с манжетой, привлекая внимание. Паук неожиданно доверчиво перевернул руку, раскрыл ладонь. Не поворачивая к нему лица. Пялится в окно с оранжевыми отблесками солнца. Золотой час фотографа. Уэйд провел, еле касаясь, по линии жизни. Ладонь была сухая и теплая, узкая, с четкими линиями — мечта хироманта блять… — То… эмм, сколько тебе лет?.. — хрипло спросил он. Затем вдруг испугался, что снова ляпнул что-то не то, и быстро откатил. — Если не хочешь, и… это тайна… не говори!.. Я все помню!.. Паучок напряженно дернул плечом. — Двадцать два, — ровно проговорил он. Уэйд невольно выдохнул. — О… — это было конечно чуть меньше, чем он полагал. Но при этом и… объясняло многое. Слишком многое. — Ну… это… [Чуть?! «Чуть» меньше?] Паук резко повернулся к нему: — А что… что не так с цифрой двадцать два?.. — спросил он напряженно, будто ответ на этот вопрос был важнее, чем казался. — Нет, все… с ней все отлично!.. — проговорил Уэйд. Он осторожно взял Паука за руку — она чуть подрагивала, нервно, тот не отнял ее. — Я… просто думал, может… ну, чуточку, блять, побольше?.. — Побольше… для чего?.. — Да ни для чего… просто… ну, раньше думал о… о твоем возрасте, — быстро воскликнул Уэйд. И решил сменить тему. — Мне… мне вот тридцать три… или четыре?.. Черт… опять эммм забыл. [Твой день рождения был три недели назад.] Бля!.. он даже не вспомнил, снова! — Да… ты конечно староват, — издевательски проговорил Паук. Уэйд уставился на него. — В смысле… — холодно начал он, подобравшись. — Я бессмертный… мне могло быть и сто двадцать три… — ему разонравился поворот разговора. — И вообще твои намеки, что я старый… — Я думал тебе двенадцать, вот я про что, по интеллекту очень похоже!.. — уничижительно припечатал Паук. — Это отсутствующая у тебя креативность юности, я молод душой!.. Затем повисла пауза, хорошая. Умиротворенная. Уэйд воспользовался чужой рассеянностью и не выпускал паучьей ладони из своих пальцев, немного ощущая себя вором. Просто рисуя легкие осторожные линии по руке, однозначно щекотные. — Ты… забыл, когда твой День рождения?.. — недоверчиво проговорил Паучок. Вот о чем он думал так напряженно?.. Уэйд неловко пожал плечами. Что такого-то? — Ну… эмм… последние лет пять нет никого, кто об этом помнит, и не стоит притворяться и выслушивать поздравления… мне не нужно заполнять бумажки в клиниках или банках, потому что я там не бываю… ну и типа… мне тоже стало плевать, так что… никаких проблем. Все только в плюсе!.. Уэйд почти не храбрился, типа обычные ж бытовые вещи, так? И сердце его сжалось в чем-то сентиментально мучительном, когда Паук легонько сжал его пальцы в своих. Впервые за вечер — сам. — И… когда день твоего рождения?.. — спросил тот тихо. Напряженный и грустный внезапно. Вновь. И Уэйд не знал, что такого он ляпнул, что расстроил Паучка, и не хотел он на жалость давить, ведь просто обсуждали возраст. Только что все было хорошо, зачем это мусолить? Он сглотнул. Погладил чужое запястье, раз тот разрешал, утонув в спасительном сочувствии. — Мм, был семнадцатого мая… ээ, когда-то… — прозвучало слишком жалко. Уэйд нахмурился. — Теперь день моего рождения — любой день, когда я воскресаю, Паучок! Неплохо, да?.. Ну типа традиция — как выжившие в авиакатастрофе отмечают несколько дней рождения?.. Поддельный оптимизм в его голосе не наебал бы и пятилетку!.. До него донёсся горестный вздох, а затем, тот сжал его руку в своей с такой силой… и случайно провёл ногтями по его запястью, царапая кожу, посылая невольную обжигающую сухую волну прямо в грудь Уэйда, и лицо, губы, веки… и чего скрывать — к его члену… Ладно, жалость сыграла на руку. Не специально. — В… в обычной одежде ты почти как… обычный человек, да?.. — дурацки пробормотал Паучок, пялясь на коленку Уэйда. Джинсы были потертыми от сотен стирок, уже даже не черными, а темно-серыми… Боги, если бы кто-то сказал, что нужно лишь пожертвовать костюмом, и рассказывать жуткие истории о своей жизни, чтобы взаимно обжиматься с Человеком-пауком… арррргх!.. Ему захотелось… как-то сменить этот хуевый настрой грусти. Уэйд обхватил его запястье в ответ. И хрипло спросил: — Можно?.. Паучок уставился на него своими линзами, маской, развернулся всем корпусом, не понимая, что тот имеет в виду, забыв, что сидят они почти вплотную. Пожал плечами… И Уилсон медленно потянул его руку к лицу, внимательно наблюдая за реакцией. Тот замер настороженно. И Уэйд опять поднес его ладонь к лицу и медленно поцеловал костяшки его пальцев. Коснулся губами указательного и среднего. Не как у порога, а давая осознать. Паук снова отчетливо вздрогнул, спина его выпрямилась, предплечье напряглось. Уэйд услышал, как сбилось его тихое дыхание. Но тот не выдернул руки… на этот раз. Все они здесь ещё и за этим, ведь правда? Чтобы расставить точки над i. Перескочив ступеньку днём, вернуться к ней. — Тебе… противно?.. — прошептал Уэйд и осторожно коснулся мизинца губами, влажно, проверяя реакцию. И опасаясь ответа «да». Жаль, что они были не в полной темноте… Паучок хрипло выдохнул. — Что ты… Уэйд сжал зубами фалангу. — Я не… нет, не противно, — быстро прошептал тот неуверенно, чужая ладонь дрогнула под губами, и он закрыл глаза от этого ответа. — Господи… Уэйд… Уэйд вдруг ощутил, что собственные легкие перехватило… от того напряженного тона, каким Паук произнес его имя, в комплекте с вульгарным «господи»… смесь серьезности, смущения, ужаса… и… глубоко спрятанного удовольствия. Так глубоко, что сам может не осознавать… и Уэйд может помочь его увидеть. Он перевернул чужую руку и коснулся губами запястья, где сплетались вены и бился пульс, снова… Успокаивающе. — Все хорошо, Паучок, — прошептал он. — Мы просто… устанавливаем границы допустимого… да? Границы это хорошо?.. — Границы это хорошо, да… — послушно повторил тот. Уэйд потянулся вперёд — легко коснулся его плеча, погладил, затылка, чертова маска, полоска кожи на шее, запустить палец под ткань — отчего Паучок напряженно отодвинулся на пару дюймов. — Тихо… я же… ничего плохого не делаю, да?.. — голос охрип еще больше, выдавая истинное. — Вообще ничего не делаю… Да-да, и в ванной Уэйд совершенно ничего не делал. Но это объяснение подействовало успокаивающе на нервного Паука. И сейчас и тогда. — М-мы хотели пожрать и поговорить, а ты снова… трогаешь меня… — деланно грубо и сдавленно пробормотал Паук, и наклонил голову, подставляя щеку под ладонь Уэйда, противореча своим же словам. Ебический прогресс тактильных богов. Он погладил его подбородок сквозь ткань маски большим пальцем. Он помнил, какова на ощупь его кожа, маска бесила его вдвойне. — Кто-то же должен?.. — философски заметил Уэйд тихо. — Можно… поцеловать тебя?.. — быстро прошептал он. {Господи, почему у тебя совсем нет терпения? } Паук вздрогнул, рванул ладонь из его руки — Уэйд быстро разжал пальцы, послушно отпуская. Тот вскочил на ноги, отходя на пару футов от дивана. С подозрением покосился на Уилсона. Уэйд разочарованно застонал. — Ведь подходящий же был момент, бля! — прорычал он и безнадежно ударил кулаком по дивану. — Что не так-то?.. Ему вдруг захотелось воткнуть в бедро нож… чтобы прийти в себя!.. И заодно проверить, спит ли он. Хотя после этого облома, больше на влажный сон это не походило. Паучок возмущенно прерывисто дышал. — Это… это никуда не годится, У-уэйд… даже на… чертовой крыше было лучше… — прерывисто пробормотал он, Уэйд был согласен, что лучше, там его обняли хотя бы. — Из этого ни черта… Ни черта… что?.. Какое продолжение?.. Что из этого должно выйти? Уэйд не знал. Это что блять, эксперимент какой-то?.. Что он должен делать? Ведь… ведь Паучку нравится то, что он делает?.. Отчего стоп-сигнал врубается так сильно от невинных прикосновений к ладони? Где ебучие правила?! Паук сделал несколько шагов дальше в сторону коридора, скрываясь из виду. Тяжело дышал. Уилсон упрямо нахмурился. Паук подошёл к двери. Уэйд напряженно прислушался. Тот остановился перед дверью. Вернулся обратно в комнату и испепеляюще посмотрел на Уэйда. Подошёл к окну. Снова нервно направился к выходу. Сваливать он кажется не собирался… Уэйд тяжко вздохнул. Ну, перегнул, да, окей… ебучее превышение скорости… он и так охуенно осторожный и терпеливый. Он незаметно поправил член через карман джинсов. Больно давил шов… Он потянулся к телефону на тумбочке. Маска давила ему на лоб а капюшон нагрел шею. — Ты… что делаешь? — уставился на него Паук подозрительно. — Что-что… уж не вызываю неотложку… говорить с тобой невозможно, — ворчливо заметил Уэйд. — Поэтому я собираюсь утопить свою печаль и неудовлетворенность в сотнях избыточных калорий… быть может тысячах… как пойдет. — Мы с тобой имеем в виду разное под определением «разговора», — парировал Паук уже менее возмущенно. Уэйд уставился на него — тонкого, напряженного, восхитительно дерганного и остро реагирующего на все, как чувствительная педаль газа — чуть нажмешь и унесло в стену. — Тебе точно не шестьдесят? И… Мы же говорили в процессе… Ответить на этот аргумент было нечего. — Возьми мне что-нибудь шоколадное… малая компенсация за твои выходки, — медленно проговорил тот с угрозой, а затем… вышел на балкон. Уилсон дождался, когда дверь за ним закроется. Затем криво усмехнулся. — От которых ты без ума, — прошептал Уэйд, зная, что тот не услышит.***
В тему о груминге и нездоровой заботе, смешанной с вожделением… Уэйд не успокоился, пока не запихнул в Паука три куска пиццы, на которую тот отчего-то поглядел с тоской поначалу. Хотя Уэйд и предлагал заказать какой-нибудь кровавый стейк, тот в ответ поморщился. — Не тот сыр, — критично показал Паук на край теста. Уэйд, признаться, нихера не видел, но покладисто покивал. — Ты типа… зачем-то разбираешься в сырах? — вежливо поинтересовался он. — Винах, картинах?.. твоих родителей не убили в подворотне, отдав потом на воспитание дворецкому, или не тот сеттинг?.. Паук замер, задумался. — Ммм, и так можно сказать, красный чеддер не подходит, нужен микс с моцареллой и дровяная печь… Уэйд пялился, как Паук буднично свернул кусок в рулет — боги, что за кощунство — и почти целиком запихал в рот — ну, хоть не выкинул корочку. Затем быстро вытер салфеткой губы. Десять минут спустя атмосфера стала дружелюбнее. Это все чертова еда, Уэйд знал. Нельзя злиться на того, с кем ты поглощаешь гигантский горячий кусок теста с начинками — пусть и с «неправильным» сыром!.. То же и с алкоголем — но работаем с тем, что есть. — Мы… Эм, будем обсуждать произошедшее, да?.. — Уэйд нащупал в себе смелость, глядя как Паучок облизывает десертную ложку, ковыряя шоколадный мусс с ягодами. Он вежливо предложил ему попробовать, прежде чем взял ложку… А Уэйд вежливо удержался от пошлой реплики «только если слижу его с тебя». Они притворялись галантными собеседниками. Все стало ясно — Желтый видимо захватил центральный процессор, как чертова лихорадка Эбола… ага. — Начинай, внезапный мистер «Они-не-стоят-твоего-мизинца»… То говном поливал мои принципы… В голосе Паука звучал сарказм… и ярость с подозрительностью. И… это был вопрос от того, кто имел яйца, во всех смыслах этого слова. Уэйд поперхнулся воздухом. Это уже больше походило на его вселенную. Будто неожиданные слова под дых ударили… он кажется переоценил свою уверенность и сытость Паука. — Это… зачем ты говоришь это так?.. — сказал он тихо. И он не притворялся оскорбленным. — Я тебя… не звал сюда… и не я говорил о встрече, мог вообще больше не… — он запнулся. Он почувствовал вернувшуюся глухую усталость и раздражение, или это сытая тяжесть?.. Но не хорошая. Не было сил спорить. И эмоций. И снова несправедливо!.. Паук замер. Затем плечи его опустились, будто что-то разжалось, выпуская из этого воинственного настроя. — Прости… — прошептал он, опустил голову пристыженно. — Я… Тони… мистер Старк наговорил всякого… не могу это пока переварить… я знал, что нужно увидеться с тобой сегодня, не потом — иначе ты себе накрутишь тучу безумия… но думал, что смогу эээ… не выпустить дерьмового настроения. Но, наверное, не выходит… прости, что срываю на тебе, это подло, — бесцветно проговорил он. Он шумно сглотнул. Потёр губы пальцами. Растерянный и грустный. Такой, каким приземлился на крышу вечером. Проигравший. Уэйд вернул это его настроение, напомнив тему. И… что сучий уебок наговорил ему?.. — Сядешь поближе? — Уэйд подвинулся на диване. — Я… ничего такого… Паучок подозрительно покосился. Затем поднялся с кресла и сел в футе правее. Настал черёд Уэйда приносить жертвы?.. Снимать не только кожаный костюм. Если все дошло до того. И если двадцатидвухлетний растерянный супергерой не понимал, что происходит… разрешив увечному Уэйду Уилсону столько раз коснуться себя… и коснувшись сам. Уэйд сглотнул. — Ты… Эм, ты хочешь знать, что… Что это все не шутка… и не план, стащить с тебя маску… и прислать репортерам фото твоей задницы? — иронично проговорил он, подавив нервозность. Скрывая за шуткой ледяной ужас от происходящего. Паук нервно хихикнул: — Да уж, им бы понравилось… — О, не только им… — отрешенно пробормотал Уилсон. Уэйд взял его за руку — который раз за вечер. Кажется, Паук в этот раз почти не напрягся от этого жеста. Хороший ли знак?.. — Эм, мои сигналы могут быть… чуть сумбурны, да… — да так, что сам Уэйд нихуя не понимал непозволительно долгое время. Оттого ли, что их трое в одной башке, и неясно — где он сам. Паук покосился на него с плохо скрываемым интересом. — Ну?.. — недоверчиво. Уилсон собрал остатки безумного рискового идиота, который иногда включался в нем. Ведь терять-то нечего, как показал этот день… — Потому что ты эээ… нравишься мне?.. — коротко. И все же неловко не глядя в линзы Паука, а глядя на его левую коленку в синем синтетическом спандексе. Он не сказал «я-в-тебя-втюрился», это было бы перебор… Он не сказал «у меня встает от твоих объятий»… Это был бы просто фейл. Пугающий невменяемый скачок через четыре ступеньки. Он и так сегодня днем скакнул вперед через одну… Несмотря на то, что оба этих заявления также были правдой… нужно было выбирать слова. Чужая маска была поднята до переносицы, и Уилсон увидел как тот приоткрыл рот в удивлении. Будто до этого… ожидал, что Уэйд раскроет ему какой-то коварный план по захвату мира, скрытый тайный смысл, пугающий инсайт… но все оказалось… — В смысле… нравлюсь?.. — повторил Паук идиотски. Линзы его маски расширенно уставились в лицо Уэйда. Самое неловкое признание в жизни. Блять, да он даже в школе иначе себя вел… Все дело в его шкуре, да. — Я не… не тупой, просто… ну, ты же не знаешь, кто я, не видел моего лица и… — он запнулся. — Ты… как в рекламе… ты знаешь лишь лучшую… поддельную мою часть… как и все прочие… Поддельную? Святый боже. Пусть еще тот попытается его отговорить, лучший газлайтинг в ответ на выстраданное признание. — Мне достаточно того, что я знаю, — Уэйд сжал его ладонь. — Не неси чушь… это смешно… — Я… не дурак, да, потому что… ну, то что произошло эмм в Башне, понятно… что наверное… — Уэйд почувствовал, что его пальцы сдавили в излишнем пожатии, до боли, случайно — тот мучительно вспыхнул, опасаясь, что его принимают за идиота. — Типа… наверное… люди не целуются, — он почти поперхнулся этим словом, — если… эм… не хотят, да?.. Уилсон сглотнул. И внезапно чужая неуверенность заставила его почувствовать себя лучше… Паук точно не был тем, кто… кто сможет сам разобраться. И как он сам боялся показаться дураком… Нужно… нужно было объяснить этому тупице — неопытному тупице в плане… и не ляпнуть лишнего. — Да, есть такое дело… и… не отвечают на поцелуй тоже, правда?.. — пробормотал Уэйд многозначительно и кинул взгляд на чужую маску. Паук скривил свои мягкие губы, раздосадованно. Уэйд знал, что надо сворачивать треп, чтобы не повернуть в какую-то неверную сторону. — Послушай, мне не обязательно видеть твоего лица, окей? Типа… это же не плохое условие?.. Паук молчал. Задумчивый и грустный. Не отнимая руки из его ладони, но и не сжимая в ответ. И Уэйд продолжил свою душеспасительную речь. — Эмм… ты же… все равно ты остаешься собой, да? В маске или нет? Сейчас? — попытался он еще раз. — Ну, тем собой, который… не чванливый говнюк, а типа настоящий, да?.. И… если б на тебе не было маски, было б даже лучше… в плане — мне плевать, что ты, блин, Человек-паук… поначалу меня даже это бесило, — прошептал он ворчливо. Уэйд не знал, что сказать, чтобы перестать выглядеть жалким уродом. И осознавая неравномерный посыл их заинтересованности… чертова бездна. Но зная, что сейчас настало время честности. Что он мог предложить? Чертову супергерою?.. Молодому выпускнику колледжа с гладким лицом и тяжелой жизнью? Кроме того, что тому отчего-то нравились его прикосновения?! Из-за безумия или неопытности… Или того, что они были в масках — и Уэйд только что пообещал, что это условие Паук может навсегда сохранить. Раньше Уэйд был хорош в этом — в прикосновениях, поцелуях и прочем… может, это как кататься на коньках — навсегда остается?.. Уэйд отвернулся… от внимательных линз, будто прожигающих в нем дыру. Паук напряженно и сутуло сидел почти вплотную, теплое бедро его касалось бедра Уилсона. — Я хочу сказать тебе, что… — Уэйд откашлялся, уставился на уголок журнального столика. — Ты… можешь быть кем угодно со мной… И делать что угодно. В плане без осуждения, потому что… Тот факт, что никто никогда этого от меня не узнает… он даёт тебе… эммм… свободу и безопасность. И я… никогда ничего плохого не пиздану… — вышло еще хуже, чем до того, будто с каким-то намеком. До него внезапно донесся смешок. — Прозвучало так… будто ты разводишь меня… на что-то грязное, — Уэйд чувствовал что тот скрывает смущение. И почувствовал, что и его лицо и шея горит под маской и чертовым жарким капюшоном. — Только… если ты захочешь…- он запнулся, — а если ты захочешь… только лишь обниматься иногда, если вдруг тебе это ээ-э понравилось… это будет охуительно тоже, — закончил он, почувствовав себя жалким косноязычным дураком. И почти ни капли лукавства не содержалось в этом заверении. Вдруг в этой новой вселенной существовали какие-то логичные законы самопожертвования. Уэйд был суеверен. И если он будет хорошо себя вести, то Паук разрешит ему… просто быть рядом… и это звучит вообще не жалко — по сравнению с тем путем, что он проделал за последние недели. И по сравнению с тем весом ненависти, что отлетело в процессе… От чужой искренности. От того, что тот вставал на его защиту столько раз, пусть оно и не требовалось!.. Даже если ему действительно придётся отрубать себе хер перед каждой встречей, чтобы не смущать Паука неуместным… Что ж. Таков ли путь?.. Паук уставился на него задумчиво. Оценивающе. — Эм… ладно… давай пока оставим это, — медленно проговорил он. — Я… Уэйд не понял хорошее это «ладно» или нет. Нейтральное, кажется. Наверное, стоило дать тому переварить новую информацию. Это Уэйд знал. Тайм-аут. От всей этой эмоциональной кислоты… Уилсон быстро отпустил его руку, больше не давя, ставя эту тему на паузу, чтобы показать, что он адекватен и может себя контролировать, хоть и испытывает проблемы с выражением мыслей и эмоций. Черт, он кажется вспотел от этого разговора… Он нацепил маску самоуверенного засранца. Скрывая неловкость от проявленной откровенности. — А теперь, когда мы покончили с неловкими объяснительными переговорами — я предлагаю самый лучший досуг на этот вечер… — Уэйд невозмутимо пожал плечами. — Нахуй эти мелодрамы… их и так было много. Паук обернулся, удивленный смене темы. Но кажется расслабился от смены настроя. — Боюсь предположить… — начал он. — Матч Мировой серии «Янки-Метс» от двухтысячного года… — Уэйд поднялся и подошел к телевизионной системе. — Тебе сколько тогда было? Года три?.. — не удержался он. До него донеслось возмущенное «пффф». *** Вечер превратился в тягучий медленный эпизод, завершение дня. Долгого дня, что сначала оглушил его стыдом и болью, затем взбодрил безумием и надеждой, затем бросил на дно, потом обернул тёплым глухим одеялом… одеяло это накрыло его израненные внутренности. Уэйду казалось, будто что-то в нем тает… и срастается одновременно. Какая-то ебаная весна души. Он отхлебнул воды, потому что пересохло горло. Уэйд пялился на уснувшего рядом с ним Паука… Отсветы экрана озаряли их в сумерках отельной комнаты, теплый тусклый свет торшера — он включил его десять минут назад, чтобы видеть — не раздражал. Остатки пиццы и пара пустых банок от содовой стояли на журнальном столике — ради такого пришлось отнести катаны и пояс с гранатами в спальню. Шла пятидесятая минута злосчастного матча, второго. О да, Паучок, как истинный фанат не вынес разгрома любимой команды и спустя полчаса сполз на подлокотник… даром что не захрапел. Уилсон надеялся- не от его остроумных комментариев тот заснул! Уэйд полагал, что тот чертовски рано встал… за своими сраными геройскими делами, бесплатными. Поручениями Старка… работой… чем он еще там занимается вместо сна? И что стресс, еда и мягкость дивана… и то, что он в полутемной комнате смотрит запись матча пятнадцатилетней давности… И то, что его сраный босс несправедливо наорал на него… и то, что происходило бесконечным днем. Все это разморило его. И… …он просто вырубился. Несмотря на то, кем был по сути своей Уэйд, сидящий в трех футах левее. Или даже благодаря тому? Как тогда в такси, после бессонной ночи и лаборатории… Вечно у них все завязано с лабораториями, правда, эти их прорывы доверия?.. Чертов современный мир. Или дело в том, что на Дэдпула они оказывают особое воздействие, открывая какие-то двери. Факт того, что Паучок с третьей встречи не боялся засыпать рядом с ним, дарил Уэйду горячее трепетное чувство наподобие гордости… или неуместного самодовольства. Если не анализировать. Он незаметно покосился вправо — наблюдал как ровно вздымается грудь Паука — вместо того, чтобы следить за удачными хИтами в первой игре на экране. Уэйд ощущал себя будто помолодевшим на десяток лет — как бы абсурдно не звучало — сидел в толстовке с фанатским спортивным логотипом и смотрел повтор старого матча, занудно найденный в сети, чтобы доказать свою правоту Пауку. Он тысячу лет так не делал… не то что с кем-то — даже сам с собой. Еще Уэйда мучила новая мысль — она пришла к нему пятнадцать минут назад. Что Паук делает все это — зависает с Дэдпулом — назло всей ситуации с Железным… это была болезненная точная мысль, которая могла принадлежать и Белому. Но логичная в своей глубине… опасливая, да. И то, что Паук заснул было даже лучше… со всем этим переизбытком информации, признаний, криков и скандалов нужно было… переспать — в прямом, не переносном смысле. Чтобы все оно улеглось в голове, померкло и отправилось в долгосрочную память. Чтобы стресс и безумие и осознание… не были такими острыми. То, что Паук уснул давало передышку не только юному супергерою — блядский господь, двадцать два!.. Может быть, не стоит пока трогать эту сторону Кубика Рубика?.. И стал он протеже Тони-сука-Старка когда? Едва совершеннолетним?.. Когда вообще Человек-паук появился как супергерой в этом гнилом городе?.. Он не помнил. Уэйд покачал головой. Повернулся от телека лицом к спящему парню. Скользнул взглядом по руке под его щекой… коленям, лежащим друг на друге… И ко всему можно было пялиться незаметно… без нервозности. Как вы уже поняли. Зная, что он не потревожит никаким своим взглядом чужого покоя… зная, что тот так доверяет Уэйду, что просто заснул… беззащитно упершись в его бедро левой ступней. Степень давления была совершенна… в этом месте бедро горело, не давая сосредоточиться на экране. Жаль только было, что голова Паука досталась спинке и подлокотнику несчастного дивана — который не оценит такой чести, сколько никчемных голов лежало на этом подлокотнике за месяц? — вместо того, чтобы лежать на коленях Уэйда, как он мечтал неделю назад… хотя ебаный-ж-ты-в-рот… мог ли он мечтать обо всем уже произошедшем, кажущимся чертовой опиумной галлюцинацией?.. Неа. Так что нельзя быть таким жадным. Нужно быть благодарным за все. Новый девиз ебучей вселенной. Уилсон ощущал внутри себя что-то теплое и пульсирующее — и не, снова не чертово возбуждение!.. Точнее не только оно. Но и не тот черный комок ужаса… живой и тянущий щупальца к кадыку. Трепет… и болезненную жалкую нежность. Жалкую — потому что это было как чертовой русалочке идти по острым камням, жалость относилась не к Паучку. К нему самому. Безнадежность… Как касаться наждачки ладонью без кожи. Вот как оно было. Горячо и болезненно. И неясно зачем. Хотя Уэйд и думал, что привык к боли. Боль это не так плохо — честно, по крайней мере. Уэйд отвык от чувств… своих. Почти без примеси грусти и паранойи. Вот они мучительней — все клубится их туманом неясности… И то… как они уперто спорили с Пауком, что смотреть. Полтора часа назад. Как тот трижды напомнил, что ему нельзя опаздывать домой, и что он не намерен восемь часов кряду смотреть старые матчи!.. Но все равно ворчливо уселся в угол дивана. Дурачок не знал, что эта серия идет девять с половиной часов… Все это было осколками человеческих, нормальных отношений — теплых и дружеских, искренних, с оттенком первичного горячечного смущения. Уэйд размышлял — нужно эти кусочки собрать и сложить в ту же шкатулку, что и дневной инцидент. Или может он создаст новую коробочку для подобного!.. Нельзя забыть этот день, вдруг он не восстановится после очередного ранения в голову?.. как сделать бэкап? А жуткая правда подо всем этим острым и нежным была-то вот в чем… Вот почему боль примешивалась ко всем этим зефирным розовым порывам. Ему захотелось оставить Паука… себе. Типа навсегда. Может и раньше хотелось, но он пиздел сам себе успешно. Не как вначале — взбесить Старка, испортив его высокоморального подопечного дурными идеями… нет, хуже. Ох ебаный ж ты в рот, насколько хуже. Первый вариант и привел его в эту чертову ловушку для болтливых наемников… Это было наподобие детского истеричного желания — когда готов лечь в Волмарте в отделе игрушек отказываясь уходить… получить желаемое любой ценой. Ва-банк. Пока чертовы дежурные продавцы в зале не вызовут охрану, потом копов, потом спецназ… потому что вооруженный псих отказывается покидать отдел — не подумайте, что он когда-либо так делал. Хоть и мог. Уэйд полагал, что его не остановят ни слезоточивый газ, ни пули… ни электрошок… Хотя последние были сущей ерундой. Время замерло в этом чужом бежево-выхолощенном номере… в котором точно так же годами останавливались незнакомые друг другу люди… или знакомые, но чужие. Спали друг с другом — как раньше делал Уэйд. Прощались навсегда или на время… чтобы оказаться в следующем временном номере и повторить все по кругу. Уэйд сейчас не хотел ни с кем спать… ну ладно, хотел не только спать, так честнее?.. Он хотел поцеловать веки спящего Паучка… не зная даже, как выглядят эти его глаза… и ресницы. Он даже лица не видал его, пиздец! Значит ли это, что он окончательно ебнулся?.. А если бы Паук весил на тридцать фунтов больше?.. Если бы кожа его была как у Уэйда?.. Самого себя Уэйд точно не захотел бы!.. Соврал ли он ему, про то что плевать, как Паучок выглядит, потому что в глубине души эгоистично полагал, что тот пронзительно красив — видя лишь часть его лица и дорисовав остальное?.. Уилсон не знал. Уэйд не хотел выходить из этой комнаты. Он хотел вечно сидеть на этом диване, пока ступня спящего супергероя упрямо толкала его в бедро. Не самый плохой план. Залейте его смолой на тысячу лет!.. пусть раскопают в горной породе другие люди в другом мире… этот невыносим. Господь… он вляпался в такое дерьмо… Желанное и восхитительно острое. И тот факт, что Паук… эмм… ответил вдруг какой-то своеобразной взаимностью… Или что это за бардак творился в его бедной маленькой голове. В любом случае этот факт — ответил не безразличием и отвращением… как было ожидаемо, делал все страшнее. Неотвратимей. Сраное цунами, наблюдаемое с берега. Если бы это было безнадежно — Уэйд вынес бы это проще. Привычней. Но все оказалось запутанней. Лучше… и ставки выше. Опасней, и сладостней. *** Пятница, 16 июня. 8:19 PM Охотники, выслеживая жертву проводят большую часть времени не только в наблюдении, но и в тени, в ночи. Среди темных переулков Нью-Йорка с пустым шумом на главных улицах и призрачными тенями на его окраинах — проще потеряться. Дэдпул всегда был сумеречным существом. Может, поэтому он решил встретиться с Паучком два дня назад именно при свете дня? Чтобы убежать от самого себя?.. Уэйд решает ускориться, блять. Ну сколько недель можно убить на вотэтовсе. Он конечно терпеливый парень, но не настолько. И срать, что впереди у него вечность. Не ждать же, пока уебки откинутся сами собой от старости. Такими темпами от старости откинутся не только они, но и… [И кто же научил тебя терпению, помимо меня?.. Есть ли кандидатуры?..] Ясно-понятно, что требуется время на любое ебаное дерьмо, не являющееся одноразовой целью, которое нужно спланировать, изучить чертовы места и выйти на сраного как мать-его? Стайлтса?.. Нужно вытравить эту хрень, как сорняк, или как ржавчину на капоте тачки, иначе потом только на свалку… и поторопиться надо, пока в дело не ввязался чертов Паук. А он ввяжется — если Уэйд хоть что-то понимал в людях. Шило в его заднице не даст ему спокойно сидеть на месте, пока он не «посадит за решетку» всех причастных, даже зная, что выйдут они через неделю из-за отсутствия состава преступления. [Идеализм молодости, видимо он привлекает тебя… к нему тянется твой идиотизм!] Хоть Висл и предоставил ему все необходимое, включая боевой заряд. Тротиловый эквивалент 4,184⋅107 Дж. Чистый тротил, что не рванет при скачке температуры от городской летней жары… Дефект массы сейчас изучают в коммунистических государствах? Или это что-то про ядерное оружие? Как бы то ни было… Остальная часть техзадания и тайминга все же легла на Уэйда, а точнее Белого. А он — они — слегка заржавели за этот год!.. Снизили планку, убирая мелочь иного пошиба. И Белый почти воодушевлен, что его научную херню слушают в отличие от советов по взаимоотношениям с людьми!.. Он в своей стихии. Почти не выебывается от произошедшего, остыл. Уилсон покачал головой, запихнул кулаки поглубже в карманы джинс, натянул на голову капюшон черной нелюбимой толстовки… нужно будет посетить прачечную. Чтобы постирать любимую. {Может сегодня после полуночи в круглосуточную — меньше всего народу и скидки! На обратном пути захватим мятного мороженого…} Видно на Желтого плохо действовала жара. Во всех смыслах, если его вкусовые рецепторы потребовали такого. Поэтому полчаса спустя в темной подворотне он ловит вчерашнего спортивного тупицу… — сегодня на нем разноцветные Найки. Дэдпул пялится в чужую рожу — тупую и оторопевшую, пока прижимает карманный нож к чужому кадыку. Так убийство выглядит прозаичней — случайное нападение из-за дорогих часов, а не обезглавливание японским клинком 19 века… — Тш-тшшш!.. — Уэйд чуть давит, чтобы капля пролитой крови на небритом горле показала серьезность намерений. — Кошелек в заднем кар… — Не-не-не, дружище, — хрипло говорит он внезапно поумневшему засранцу. Вблизи он может рассмотреть его — лет тридцать, крепкий брюнет, сросшиеся брови, близко посаженные темные глаза — так бы описали его в полицейской сводке, если б он пропал. Жаль, что он не пропадет. Уэйд не скрывает лицо маской — потому что сейчас не надо. — Чувак… мне тут нужно узнать, куда ты доставляешь особый товар своему боссу… — Уилсон прижимается к чужому крепкому телу с ноткой отвращения. [Ой, что это, утоленный тактильный голод?..] Хер-то. У Уэйда никогда не стоял на тупых пустышек. И в этом ни капли лукизма — лишь оценка содержимого. Уэйд морщит нос. Иногда такие ребята выливают на себя просто ведра резкого «мачистского» парфюма — неясно зачем! Чтобы по шлейфу их нашли потенциальные партнерши?.. Брачные танцы? — На Бэй-ридж, 92ая… Среди доков есть один склад, оттуда… точнее, я знаю что еще есть и второй!.. — он начинает тяжелее дышать и тараторить — стресс улегся, и он видать осознал, что в полном дерьме, раз кто-то спрашивает его такое. Может быть он не поумнел и не развился, потому что мало оказывался в дерьмовых ситуациях наподобие этой?.. Работодатели не предупреждали его о том, как отвечать на такие вопросы?.. Его зовут Тимоти Уэсс, кстати. Одна судимость за грабеж, официально безработный, живет с каким-то корешем с района. Большего Уэйду знать было не нужно. Проверить социальный статус. Уилсон знает по опыту — много важного мелким сотрудникам-курьерам — не говорят, им ставят отрывистые короткие цели, каждому свое. Но проверить стоит. С Кенни, что в иерархии выше на пять порядков, вообще не вышло поговорить, а жаль!.. Но с ним были личные счеты, не надо было пересекаться. Смазливые пиздят лучше и складнее, он знал. Есть какая-то взаимосвязь. Зато как хорошо на его голове смотрелся тот чудесный бант… Бля, отвлекся! — Полиция?.. — спрашивает Дэдпул скучающе. Он слышит, как из соседнего дома за углом выходит шумная компания… Пятница, не забывайте. И видит как у парня в глазах мелькает надежда. Уэйд ударяет в солнечное сплетение локтем. Потому что прочел в его глазах, что тот намерен орать. Тот сдавленно кашляет, давится, но не сгибается, чтобы не наткнуться глоткой на лезвие, что еще у его подбородка!.. — Полиция все покрывает… Мистер… Кей сказал, что все схвачено, главное - никакой грязи и никакой крови!.. Уэйд знает, что таких поставщиков неблагополучных подростков около трех, кто курирует. Те, кого тогда спас Паучок — скорее исключение… бездомные старики. Но в большинстве своем эти мудаки пытаются найти организм помоложе. В этом есть смысл — больше запас на регенерацию и выше шанс мутации — потому что они стали проявляться в последние десятилетия ярче. Старые поколения все сплошь мрут от рака, вот как работает их естественная мутация… как и он сам должен был по плану… А новые — они… как Паучок… Бля! Нельзя об этом сейчас!.. [Заканчивай давай, к делу…] — Тимми, я благодарен за твою честность!.. Но осталось еще чуть-чуть!.. Маленькая проверочка!.. И… Уэйд убирает нож от чужого горла. Ведет ниже, как эротические игры в порнухе. И временное облегчение гаснет в глазах этого дурака, когда Уэйд резко втыкает короткое лезвие в левое подреберье на пару сантиметров вглубь, не полностью — усилие чтоб прорезать ткань футболки, не упереться в кость ребра… Столько нелепых условий!.. В правое нельзя — заденешь печень, тот неуместно истечет кровью как свинья на бойне — вмиг. Не успев завершить беседу! Раздается бульканье и хрип… Стон. Уэйд ласково закрывает чужой рот рукой в перчатке. Успокаивая. — Тихотихоти-иихо… — бормочет он. — Мне нужно знать, пересекается ли мистер Джей, твой старый тюремный кореш, если я верно понял… с кем-то выше. Мне не нужны факты, мужик, может быть слухи?.. Жалкое мычание доносится до него. Рутина. Он хочет сидеть перед диваном с Паучком, есть мороженое… а не… [Ты отвлекаешься! Превращаешься в розовую липкую лужу!.. Вот что случается, когда ты начинаешь какие-то… взаимоотношения!..] Белый выплевывает последнее слово, как отравленную мутную воду. Белого рвет такими словами уже два дня, Уэйд привык. Но отвлекаться нельзя — он встряхивает за шкирку бедного Тима, которому не посчастливилось быть пешим вчера, и поэтому Уэйд выследил и выбрал его — как одноразового собеседника. — Я знаю как это бывает, вышли с пацанами на перекур, обсудить что по бабкам за неделю, у кого какой улов… кто что слыхал…- хрипло и дружелюбно предлагает Дэдпул, пока Желтый нервно хихикает. Внезапно дрожащий истекающий кровью говнюк перестает пиздеть — может быть понял, что дело безнадежно и Уэйд все равно его убьет?.. Так дело не пойдет!.. — Смотри… — с поддельным участием Дэдпул склоняется к его лицу, стараясь не вдыхать глубоко горький запах одеколона. — У нас несколько вариантов развития событий — первый: ты молчишь, покрывая невидимого босса в костюме, которому поебать на тебя, и мне приходится грязно и долго отрезать от тебя различные не нужные для жизни органы… определяя какой из них тебе важнее, — до Уэйда долетает рваный всхлип, хорошая реакция. — И ты, Тимми, наконец сдашься… ибо поймёшь, что важны тебе они все… бла-бла… или второй вариант — мы пропускаем пункты про отрезание, остановившись на этой небольшой дыре в твоем боку… пока не смертельной, но имеющей негативную динамику… Уэйд врет. Он считает что умение врать в таких мелочах — важный пункт профессионализма. И вообще самая первая заповедь — не убий? Нарушил одну — положи хер на прочие! У лютеран первая заповедь — «Да не будет у тебя других богов, кроме Меня»… ох, какой у них эгоцентричный бог! — Д-да, я пон-нял, — тот корчится у обоссанной стены переулка, с надеждой кидает взгляд на улицу влево, но больше оттуда не доносится шагов. Тишина никакой кармический помощи. — Раз… в месяц… они встречаются в… в офисе порта, Бруклин или Марин-бей, — выдавливает этот гондон. — Богом клянусь, не знаю, когда!.. С чего кому-то мне говорить что-то подобное?.. Арчи сказал, что это в районе складов… не знаю почему, может та шишка заведует какой-то судоходной компанией… Парень сдает еще один адрес, в районе Даунтауна, где можно узнать о старом дружке больше. Но это лишь наводки. Язык раненого дрожащего и потеющего кретина развязывается в нужной степени… Видимо с потерей крови тот теряет и решимость. Хотя Уэйд даже не делает в нем новых дыр… — Хороший выбор, Тимми, все в порядке, — шепчет Уэйд, успокаивающе. Он похлопывает того по щеке, как кобылу, которая первой пришла к финишу и на которую поставил все свои бабки. — Молодец!.. И, выдернув из его бока нож — раздается жалкий скулеж — он резко перерезает одним милосердным четким движением чужую глотку. Слева направо. Прямо от угла челюсти, поглубже, чтоб не мучался. Уэйд быстро отстраняется. Делает шаг назад, чтобы до него не долетели капли, когда парень непонимающе хватается за горло, судорожно хрипит, устраивая беспорядок в грязной подворотне… Больший чем был. Помимо мусора и аммиака, теперь остро пахнет кровью. Это запах нравится Дэдпулу больше. Уэйд не считает себя социопатом, если что, он считает себя профессионалом. *** Вторник, 12 июня, 10:52 pm. Время было около одиннадцати, но кажется меньше. Уже второй страйк-аут от проклятых, но любимых Паучком Метс. И так или иначе пришлось бы будить Паука — ему нужно было домой… к своей неведомой Мэй. К которой Уилсон испытывал теперь странную смесь завистливой ревности — из-за того, что с ней Паучок проведет остаток ночи… и проводил годами. Неважно — кем она являлась тому. Из-за того, что именно ей шантажировал героя Старк… Интересно, есть ли параллельная вселенная, где чертов Железнохерый шантажирует тамошнего Паука Уэйдом?.. Может быть там Уэйд красивый и успешный? Тогда такой вариант более вероятен. Внезапно в голову Уилсону пришла хулиганская идея, которая могла разбить момент предстоящей неловкости. Уэйд невесомо обнял пальцами правой чужую лодыжку, протянул вторую руку и коснулся свода стопы — чертова мягкая подошва костюма почти не имела толщины. Но ткань была плотной и прорезиненной как и весь костюм — он слегка усилил нажим большим пальцем на подъем, повел вверх, к косточке. Ожидая эффекта. И в это мгновение нога напряглась в его хватке, Паук вздрогнул и быстро дернулся, подтягивая к себе ногу… -Что… ты… ах да… — сипло забормотал он, озираясь. Нащупывая под собой диван, спинку сбоку. Уэйд хмыкнул. — Просыпайся, спящая красавица… Паук уставился на него, затем хрипло застонал и обратно упал головой на подлокотник. — Почему… ты разрешил мне заснуть?.. — спросил тот ворчливо. — Сколько… Он кинул взгляд на запись игры, которую Уэйд поставил на минимальную громкость. Он ткнул несколько раз в свою линзу у левой брови — Уэйд не сразу понял, что тот видимо пробуждает свою роботизированную маску, затем Паук выдохнул — наверное проверил время. — Ты что, обычно спрашиваешь разрешения?!.. — с поддельным изумлением проговорил Уэйд. — Зато ты выспался… и пожрал… и отдохнул. Он окинул оценивающим взглядом Паука, который снова расслабленно откинул голову на спинку дивана, зевнул, затем потянулся, разминая шею, сухожилия проступили под кожей от угла челюсти вниз к кадыку… Уэйд резко отвернулся к экрану. — Эм, хочешь воды? — спросил он невинно. Он почти подготовился… ага. — Да, наверное, — спросонья голос Паучка был чуть хриплым и без его металлических морализаторских ноток. Щиты еще не были подняты. Наверное с утра он тоже ворчливо мягкий… вряд ли жаворонок, судя по его ночным дежурствам. Именно поэтому сейчас спит наяву — потому что пришлось вставать рано, долгий день. — Ммм, может быть, хочешь отлить?.. — продолжил Уэйд невозмутимо. Он не отрывал взгляда от экрана, делая вид что поглощен заканчивающейся игрой, самое интересное было в третьей, сейчас это был блеф. Паук с подозрением покосился на него. Не заметил ничего подозрительного. — Может, хочу… — проговорил он медленно. Он выждал минуту, кинул очередной взгляд на Уилсона — будто ожидал подвоха, затем поднялся, и скрывшись из вида снова потянулся в коридоре — Уэйд услышал как что-то хрустнуло у того в плече. Уэйд криво улыбнулся. Глухо прикрылась дверь в уборную. Когда Паучок вернулся — судя по каплям воды на подбородке, тот снова умылся, Уилсон тоже поднял свою маску. Пошел к мини-холодильнику на выходе. Десятки маленьких бутылочек — выпейте нас всех, останьтесь в этом номере на неделю, в поддержку капитализма и алкоголизма!.. Вот что бутылочки шептали Уэйду. Хуже Алисы в стране чудес!.. — Сладкой воды? — спросил он деловито. -Неа, обычной!.. Содовой, или просто холодной… — ответил тот. Уэйд подошел к дивану, галантно протянул ему стакан. Мог оставить на столике, но их пальцы случайно столкнулись, когда тот протянул руку, и Уилсон не отдернул свою, неслучайно, а наоборот задержал касание. Уэйд бывал очень методичным. Паук сглотнул, но ничего не сказал. — Ну что… тебе… эммм… стало лучше? — светские беседы явно не были его сильным местом. — Да, наверное, — Паучок отпил, затем опрокинул в себя половину стакана. Уэйд чуть замялся. Но дипломатия никогда не была его коньком. — Ну так… э… что ты там надумал… — Я вообще-то спал, Уэйд, — Паук все же неловко уткнулся в стакан. Он все прекрасно понял. — У меня есть идея… — проговорил невозмутимо он. Уэйд вытер ладонь внезапно ставшую влажной о джинсы. Отпил из маленькой стеклянной бутылочки колы. Затем взял пульт от кондиционера и сделал температуру ниже на два градуса. — Ну?.. — У тебя… эммм… тебе нравится… ну, что я делал?.. — проговорил Уэйд, пялясь в экран и не видя ни черта, что там происходит. — Ты про заказные убийства, или… — тот криво улыбнулся, переводя тему. Нет, это уже по десятому кругу та же пластинка. — Ой, не придуривайся… — вспылил Уилсон, наконец. — Эту комедию ломать тут… я тебе не школьник, чтоб отбивать один и тот же мяч с одним результатом… Вопрос «нравится или нет» — простой. Это блять вопрос честности с собой и собеседником… Внезапно Паук отпрянул от него, выпрямился на своей части дивана. Будто пощечину получил… Улыбка сползла с его лица. И Уэйд не был уверен, чем его… обидел?.. Хотя он слегка сильнее надавил, проясняя намерения, приперев того к стенке. Как сегодня ранее… намеренно. Но безобидно. — Я… эмм, прости… очевидно, что… что да… — пробормотал он, затем уткнулся в стакан. И Уэйд заметил, как тот мучительно покраснел. Уилсон тяжко вздохнул. Ключик к этой ебливой головоломке был один. Это была первая отмычка, что он приготовил. — Хочешь попробовать… сделать что-то сам?.. — спросил он вежливо. Паук резко поднял на него взгляд. — Чего?.. — То что я не девчонка… и… немного старше, — добавил он поддельно невозмутимо, — и то, что до этого… эмм-м, у тебя не было опыта, может делать все происходящее… поддельно опасным, да?.. Если не сам Белый нашел чертовы слова, тогда Уэйд вообще не знал, откуда он смог собрать это предложение. Хорошее, верное предложение. Из учебника для маньяков… — У меня… в общем, не смейся только, — неловко проговорил Паук, он потер колени ладонями, будто тоже вытирая руки. — Ну… типа что-то вроде… повышенной чувствительности, все эти паучьи способности… Может от этого все ощущается слишком… Он резко поднял взгляд — будто опасался, что Уэйд станет издеваться. Пффф. — Быть может, если б ты до этого наобжимался с большим количеством претендентов, то не реагировал так… — прохладно подтвердил Уэйд. Он снова глотнул воды. — Я… эм, скажем так, после того… как я стал ну, Человеком-пауком, я… я ни с кем не заходил особо далеко… — выдавил он. — И не было времени… Уэйд подавил в себе черный колючий вопрос — а как далеко тот заходил в петтинге до того, как стал Пауком… потому что стоило радоваться даже этому воздержанию, приведшему к… Сверхчувствительность от паучьих инстинктов?.. это интересно… — Ну, так… попробуй сейчас со мной, чтобы все выяснить, и если что — закрыть этот вопрос… Уэйд как всегда играл ва-банк, собрав яйца в кулак и буквально и фигурально. — Не понравится — никто и не узнает, имени и лица твоего никто и так не знает… — коротко проговорил он. Он делал свои ставки. Паук вздрогнул. — Я не… Уэйд нетерпеливо прервал его: — Да-да, ты не педик… Ты не делаешь это с кем-то другим. Только со мной, да?.. Паук нервно поставил стакан обратно на стол, так и не допив. Затем вместо ответа коротко кивнул. Уэйд был отличным лжецом. — Если хочешь, можешь… потрогать меня сам?.. ну… в смысле — сделать, что тебе хочется… если хочется… Уилсон впился взглядом в чужое лицо. Следя за его губами. Паучок решался… что-то пробормотал себе под нос. Уэйд кивнул сам себе. — Я… эээ хочешь, я даже пальцем тебя не трону?.. — сглотнул он. — Хочешь спеленай меня своей чертовой паутиной — не гарантирую, что мне не понравится такой расклад, правда… Это развеяло нервную обстановку. — Твой треп просто невозможен… — А я думал в этом мое очарование… Повисла небольшая пауза. Затем произошло нечто — чего Уэйд нихуя в жизни не ожидал — даже предлагая эту сомнительную авантюру… Паук резко вдохнул, а затем придвинулся к нему ближе… Положил левую голую ладонь на его предплечье, скользнул выше, на сгиб локтя, откуда сегодня Уилсон брал сам у себя кровь — погладил ткань толстовки, будто пытался понять — настоящий ли Уэйд. Осторожно сжал — однозначно чувствуя пальцами клятую неровную кожу под тряпкой, и Уэйд задержал дыхание. — Мистер Старк… очень много сегодня говорил всякого, когда я вернулся тогда… — Паук вздохнул. Уэйд нахмурится от перемены темы, но чужая рука отвлекла его. — Про то что я мелкий и ничего не соображаю… и вляпываюсь в говно, которое не смогу разгрести самостоятельно… и… ни одно чутье мне не… эмм… ладно… ты не думай что я там молча обтекал, я тоже высказался… Он грустно вздохнул. А Уэйд приготовился эту речь выслушать. Это было бы честно. Если тот просто хочет потрогать его в гражданских шмотках… и исповедаться — значит они сегодня на этой ступени. — Пошел он нахер, — язвительно прошептал Уэйд, не удержавшись, но понизив голос. Паук нахмурился. Уэйд случайно сжал обивку дивана слишком сильно, отвлекшись, Паучок осторожно погладил его кулак второй ладонью, заметив этот жест, заставляя разжать. — И я летел сюда… злой, как черт… хотел сказать что все, моя охеренная геройская репутация не позволяет мне общаться с подобными тебе… целую речь в голове собрал. Амбициозную, правильную… Уэйд молчал, опасаясь, к чему приведет этот разговор, больше, чем за весь вечер. Он почувствовал интуитивно, что происходит что-то важное и опасное одновременно. То, что может выпотрошить его дочиста… — А потом… увидел тебя там сидящего… одного. Ну после всякого несправедливого днём… и вообще… и если б я не пришел, ты б все равно там сидел… я минут пять следил за тобой с другого здания, если честно… и это все… — В задницу себе засунь свою… жалость, — пробормотал Уэйд воинственно. Он пытался собрать внутри обратно ебаные заслонки… чтоб уберечься от того, что Паук может ляпнуть… а он за вечер снял слишком много защит, чтобы быть к этому готовым. И теперь ужас предвкушения дерьма вдруг обрушился на него… Паук уставился на него, непонимающе. — Господи… ты такой кретин, серьезно… — он грустно замолк. А Уэйд осторожно погладил его пальцы на своем кулаке. Паук вдруг повернул к нему маску, заглянул в лицо, почти в паре дюймов. — Можно… я кое-что… ты не против? Ты сказал… я что угодно могу… Уэйд не был полнейшим кретином, он подозревал, что тот… Что еще за чертовы кровавые жертвы должны быть принесены этим вечером?.. — Если… если тебе так приспичило, — хрипло согласился он. Обреченно и смиренно. Он отпустил его руку, положил свои ладони по обе стороны от бедер, раскрыв кулаки, чтобы не… Чтобы не сопротивляться… и чтобы не поддаться искушению и не ударить в ответ — быть может случайно… и если Белый захватит контроль — ему придется складывать из пальцев кулак, что потребует времени, и Уэйд успеет обратно вернуть контроль?.. Все логично. Он зажмурился. До красных пятен под веками. Паук осторожно приподнялся, оперся локтем о его плечо, нависая над его лицом. Как чертов стоматолог блин. Нихера романтичного. Уэйд знал, что сейчас произойдет. Паучок мягко коснулся указательным его рта, неподвижного и замершего. Пальцы его были мягкие и осторожные. И Уэйд распахнул глаза. А вдруг это не то, что он опасался? Вдруг тот его поцелует?.. Ага. Конечно… Его тёплый сухой палец погладил щеку. Будто изучая… Уэйд малодушно надеялся, что кожа не выглядит хуже, чем днем — он внимательно глядел в старково зеркало на свой подбородок, все было не так ужасно, как могло… Из всех вариантов развития нужно рассчитывать на худший. Сердце Уэйда подскочило к глотке и затрепыхалось там… Пальцы его все же судорожно сжались в кулаки… у бедер, вновь вцепившись в вельветовую обивку, чтобы не остановить чужие руки. Трусливо. Паук склонился к его подбородку. Обнял его щеки ладонями… И осторожно поддел большими пальцами края маски у висков. Медленно безжалостно Паучок потянул выше, Уэйд не закрывал глаз, хотел увидеть разочарование и отвращение, он это заслужил… Мгновение спустя… Маска его предательски скомкалась на голом затылке, на лбу, скрывать было нечего… За окном еще не стемнело окончательно. И торшер все еще был включен. Он нахмурился. Обреченно. — Ты блин устроил херов банальный момент разоблачения, да?.. — прошептал он. — Чертовы авторы любят делать его взаимным… как дрочка на брудершафт… — грубо ляпнул он. — Теперь по сценарию я должен сказать, что не всегда был таким, и понравился бы тебе ранее… только это неправда, тогда я был тем ещё мудаком!..- он нервно облизал губы, опасаясь представить, как выглядит этот жест. Уэйд пялился на мягкий рот Паучка, ожидая нужной реакции… предсказуемой. И… облажался… — Твои гадости не помогут… — хрипло прошептал Паук, заставив Уэйда нахмуриться еще сильнее. — Глупо прозвучит, но… твои глаза… Руки цепко держали его лицо задранным вверх. Будто они поменялись ролями внезапно. Будто внезапно оголенное лицо решало расстановку сил… а чужие линзы — блестящие и безликие добавляли несправедливости. — Чо не так… с глазами? — безразлично и грубо вскинулся Уэйд, предсказуемо заводясь от своих же мыслей. От уязвимости… от того, что его видят. Вот так. И он сам это разрешил. Слово дал. Даже винить некого, как всегда. Паук кривовато улыбнулся, не зло — неловко. — Да нет, все в порядке… просто ммм… уставшие, типа, будто не подходят тебе с твоим трепом… прости, что несу чушь… — прошептал он под конец. Уэйду не хотелось, чтобы тот выпустил его уродливое лицо из своих пальцев… если он желчными комментариями подтолкнет к этому, раз уж тот не отдернул ладоней от него сразу, не заорал… нужно было, блять, взять себя в руки… — Люди часто несут чушь, когда видят мое ебало… это привычная реакция, чтоб скрыть типа… неловкость… — быстро проговорил он. И еле заметно потерся подбородком о чужую ладонь. Он чувствовал, что по сравнению с его кожей воздух в комнате будто ледяной. — Такая ж реакция, как твоя сейчас? — мягко проговорил Паучок, однозначно иронично издеваясь. Ему было легко за своей тряпкой и линзами… Уэйд скривил рот, собираясь шумно и грязно спорить… ото всей ситуации и возмущения и неловкости… он почти позабыл позу в которой они замерли… И как Паук возвышался над ним — глядя сверху вниз, снисходительно наверное… сожалея о том, что Уэйд такой урод… Целуется хорошо, только вот в нагрузку такое… И как остро он чувствует себя без кожи… в своей коже. Это Уэйд тоже почти забыл. — Знаешь, сколько типов реакций… на мою рожу без маски?.. — говорит Уэйд, философски отвлекая Паука и себя самого от беззащитного смысла этой позы, от смысла происходящего, от размышлений, а есть ли в этом смысл. — Ну, самая предсказуемая — бесконечно пялиться… Ну типа, ебать-колотить — бородатая женщина в салоне красоты вызовет не такой фурор, как простой скромный я без части эпидермиса, покупающий себе арахисовую пасту в Сэвен-элэвен в самый непопулярный промежуток времени, на минуточку — в пять двадцать утра!.. — горло пересохло. — Серьезно, Паучок! Иногда мне кажется, люди просто караулят меня там! Типа, кому может понадобиться… Однажды я был без маски и охранник ходил за мной на протяжении всего моего нахождения в магазине — и неясно — он опасался, что я откинусь у них в отделе с бакалеей при виде скидок на тунец, или надеялся на это?.. Уэйд и сам понимал, что его вновь начинает нести, но и остановить он этот поток не мог. Он и так пожертвовал маской, неслыханно! Надеялся на то, что Паук посидит на его коленках, а не стащит последний оплот его стабильности!.. Треп оставался единственным его инструментом преодоления. — А вторая реакция, это просто диаметрально иное дерьмо — подчеркнуто не смотреть на меня… типа игнорирование!.. То есть… — Уэйд продолжил излагать свои теории о ненавистных реакциях, стараясь не задумываться о затянувшемся молчании. Паук пялился на него, изучающе — будто оценивал опасен он или нет. Или вдруг считал чертовы раны на его виске?.. Или щеке? А Уэйд в ответ — так же, как только что воскликнул — избегал смотреть в линзы его маски… а уставился в район левой ключицы… Неловко. А как может быть «ловко», когда кто-то содрал с твоего разрешения с рожи то, что ты считаешь своей кожей и пялится на обнажившееся… — И какая… моя реакция? — проговорил тот внезапно, прерывая, в его голосе чувствовалось осторожное любопытство. И Уэйд выключился от потока… типа даже потерял ход мысли. — Ээ… твоя — вежливое… эмм… сочувствие, — выдавил Уилсон под диктовку Белого, подняв взгляд и уставившись в район чужой переносицы. Он заменил слово «жалость» в последнее мгновение. Потому что жалость ощущалась иначе. Да и чтобы не собачиться вновь… — Ну, после того, как ты чуть не обосрался от чувства вины, подумав, что из-за тебя я стал таким… тогда, в газовой комнатке… — проговорил он. Видимо Уэйд попал в точку… Но реакция была не такой как он рассчитывал. Паучок отчего-то осторожно погладил его висок указательным пальцем, щекотно, так что Уэйду пришлось сдержать желание зажмуриться и поежиться. — Ну что, как тебе твои эксперименты? Наблюдения? — поддельно цинично спросил Уэйд, он как натянутая прямая струна, сидел держа напряженно плечи. — Охуенно, наверное, посмотреть в лицо своим страхам?.. — Ты снова говоришь гадости, чтобы взбесить меня, — прозорливо пробормотал Паук. И Уилсон послушно заткнулся, потому что они вновь поменялись ролями — хотя это он и предлагал. Но не думал что и впрямь выйдет… Он точно не ожидал того, что Паучок склонится к его подбородку и горячо выдохнет куда-то в район горла: — Ты… поцелуешь… меня… только эээ, ну, не… сильно?.. — прерывисто прошептал тот. — Потому что я не… Он коснулся кончиком носа его подбородка, затем отпрянул, и Уэйд задохнулся. Что за ебаный же ты… Уэйд глухо застонал: — Я… в душе не ебу, чем тебя расстроил твой Железный босс, но не думай, что я, блять, буду играть в голодное благородство… Паук на это уперся в его сжатый кулак ладонью — одновременно будто ища опору и удерживая его руки на месте, чтобы Уэйд не распускал их… И… он вновь позабыл это неудобное положение на диване, скомканную маску, свое голое жуткое лицо, на которое было всем сейчас плевать… Уэйд почувствовал, как внутри его обдало кипятком, обжигающим пищевод и горло. Перехватывающим глотку чем-то трепетным и щекотным. — Я буду… осторожным, — шепотом пообещал он и качнулся вперед. Склонил голову, потерся носом о чужую шуршащую маску у виска, и ниже в контраст — гладкую горящую кожу щеки… чувствуя как дрогнули пальцы на его лице и кулаке… и не чтобы остановить — интуитивно вдруг понял он. А как импульс обратной связи… Паучок все еще удерживал его лицо правой — может, это давало ему чувство того самого контроля… и это было хорошим решением, видимо. Уэйд закрыл глаза, напряженно подался еще ближе… коснулся губами подбородка, сухо и легко. И мягко прикусил его податливую губу. Сжал своими губами, уловив чужое участившееся дыхание на лице. Скользнул языком по гладким зубам, толкнулся глубже… жарко и осторожно. Не пытаясь трахнуть чужой рот языком… а просто исследуя. Медленно, спрашивая разрешения на этот раз… предлагая ответить. И почувствовал, что ладонь, обхватывающая его щеку, дрогнула сильнее… И почувствовал ответное движение губ… неуверенное, затем более нетерпеливое. Уэйд плавно отстранился, чуть склонил лицо вбок, ускользая от чужого рта… и горячего дыхания, несколько раз сжимая и разжимая кулаки на обивке дивана — он не тронул пальцем Паучка, как и говорил… тот тяжело и влажно дышал ему в кадык, не добавляя спокойствия. Уэйд незаметно улыбнулся… в этот раз он был тем, кто увернулся. Не случайно… а почувствовав ответ. — Сейчас… немного… тайм-аута, Паучок, — проговорил он, хрипло. Вот теперь точно встал. Он прочистил горло: — Сегодня… слишком много поцелуев… не то чтобы я жаловался!.. — он неловко поерзал. Если бы на него не пялились, он бы слегка вновь поправил ширинку. Но ладно, потерпит. Паук тоже хмыкнул. Неловко. Нервно. — Не только у тебя… Уэйд опустил взгляд вниз. — Эмм… ну, и как оно?.. — спросил он деланно невинно. Как продавец-консультант про новую модель телевизора. Паучок наклонил голову и быстро облизал нижнюю губу: — Ну… вроде… неплохо, — фальшиво пробормотал он. Уэйд снова сдержал улыбку. Он потерся затылком о спинку дивана — стараясь чтобы капюшон опустился пониже на его лоб. — Может… сядешь мне на колени? — проговорил он вежливо. И нейтрально. Идеально играя свою бездеятельную роль. Поддельную. Паук кинул на него опасливый взгляд. — Просто… так будет удобнее… — невозмутимо проговорил Уилсон. — Мы же просто… проверяем границы? Ты же любишь науку, мы договорились что это вроде как эксперимент… Уэйд разводил на секс отлично в свое время в юности — потом уже не нужно было это делать, потому что он стал смазливым самоуверенным засранцем, и разводили его, что даже отнимало остроту охоты… и вот теперь это понадобилось вновь, и запас таких фраз был у него неисчерпаем… Паучок пробормотал что-то вроде «если ты распустишь руки, я тебя вырублю…» — в забавно серьезной и угрожающей манере… А затем перекинул через бедра Уэйда правое колено, так что Уилсон поначалу даже не поверил… Это однозначно самый ебнутый… и горячий вечер в этом году. В эту пятилетку… Чужая теплая тяжесть сводила его с ума… и то, что он пообещал не трогать Паука руками… и то, как чужая задница сидела на его бедрах — максимально отодвинувшись к краю, к коленям… И то, как загнанно дышал Паучок, скрывая это — свое возбуждение, свое удовольствие и смущение. Да похуй на его мотивы… Господи, будто в груди Уэйда копошился горячий подвижный комок. И когда влажные губы накрыли его собственные — на этот раз уже по своей инициативе, вторая рука обхватила его за шею — будто удерживая на месте… Уэйд закрыл глаза, не выдержал и тихо застонал в чужой рот. Потому что с голым лицом и горячим чужим языком в его рту… и невозможностью потрогать в ответ… он не мог справиться молча. Паучок быстро отстранился: — Я что-то не так… сделал?.. — тяжело прошептал он. Уэйд удержался от идиотского смешка. — Не… просто… просто не могу так… Можно… я надену маску обратно? — проговорил он. Паук выдохнул. — Мне… мне бы не хотелось, — сказал он коротко. Уэйд знал, что тому не хотелось бы. Отчего-то Паучка успокаивало, что убийственный костюм и маска были отброшены… — Это нечестно, раз ты в костюме и маске. Тогда… можно… можно я… потрогаю тебя, осторожно?.. — спросил он, добавив волшебное слово в конце. Испытывал ли Уэйд муки совести, занимаясь таким шантажом? Он не уверен. Он сейчас уверен, что когда судьба дает шанс — нужно его блять использовать!.. Да, он не хотел давить вначале и торопиться, но передумал уже пять раз — завтра все может перемениться к херам, нужно брать все что можно разом!.. Он как никто знает этот закон! — Я… знаю, что ты делаешь, манипулятор… — хрипло проговорил Паучок в сторону окна, отворачивая свое лицо. Но звучал он почти побежденным… — Да, это… нечестно… Уилсон наклоняется к его лицу. Не касается, дразнит… притворяется смиренным, потому что он хочет, чтобы не он один был завязан в этом. Ему нужно, чтобы его пас отбили… так работает парная игра. — У тебя твоя сила, чего ты боишься… — провокационно продолжает Уэйд. Он не случайно выбирает слова. И Паук может делать вид… что его не пробить таким вульгарным способом — детское «боишься»… Но Уэйд подозревает, что это не так. Что этим словом можно разворошить в его юной геройской душе много больше… как волшебное слово. И кстати слово «нечестно» тоже является волшебным. Эти слова Уилсон автоматически записывает себе в отдельный список… болевые точки. Он не хочет их использовать, чтоб навредить… просто по привычке. Паучок мгновение смотрит на него… Затем чуть отстраняется. — Я… я хочу кое-что сказать… — говорит вдруг Паучок серьезно, и больше в его голосе нет желания, даже скрытого. А только какая-то смутная угроза. Уэйд вдруг теряет свой идиотский возбужденный настрой, подобравшись. От одного этого тона. Затем Паук убирает правую ладонь с его шеи, и берет его вторую руку в захват, будто в странном жесте прижимая его к сиденью дивана. Как привязывают к каталке буйных… — Ты… эммм… сегодня снял маску… Уилсон сглатывает, о да. Жалостливые разговоры, вот чего не хватало, чтоб разбавить хороший момент. — Ты уже видал меня голышом с месяц назад, малыш, — пытается он шутить. — Даже пощупал мою задницу, когда перекидывал через плечо… Паучок в ответ сдавливает его запястья, фыркает, будто велит заткнуться. — Уэйд… ты… — тихо начинает и затыкается. Собираясь с духом. — Ччерт… Уилсон не любит всех этих новых фраз подозрительных с обращением по имени — если только они не звучат как «Уэйд, ты восхитительно работаешь языком… во всех смыслах»… ну или он параноик, чего не отрицает. — Дда, малыш, — он настороженно замирает, чувствуя как пальцы Паука синхронно замерли на его плече. — Если что-то не так… я типа не специально… эмм, если это слишком… я был неправ, все, я заткнулся!.. Продолжим смотреть матч… Хотя видит бог, он вообще почти не давил!.. Точнее давил, но видел ответную реакцию, он привык, что можно иногда давить… Паук судорожно вздыхает. Склоняет голову, как делает часто — будто скрывая взгляд и пылающее лицо. Затем стискивает его правое запястье в болезненной хватке, с силой. Так, что Уэйд предполагает, что на ком другом остались бы синяки… Он упирается коленями в сиденье дивана, чтобы не сидеть на Уэйде… минимизировать контакт… откат обратно. Да что же он за дерьмо сейчас скажет?! Это так выглядит прощание?.. Пусть и без мордобоя?.. — Можешь… — хрипло начал, затем гулко сглотнул, отстранился еще дальше, будто решаясь на что-то отчаянное и безрассудное. — Можешь звать меня — Питер… Уэйд недоуменно замер, поначалу не сообразив, в этой нервотрепке и мутном остаточном возбуждении. Это пароль какой-то?.. Что… это за ролевые игры?.. Можешь звать меня Венди? Таков верный ответ?.. Ему не нравится, что Уэйд зовет его иногда «малыш»?.. В этом все дело? Уэйд мог бы перестать, если б попросили… И Белый впервые за полчаса подает голос: [Его так зовут, идиот!] Уэйд вскидывается на Паучка, чувствуя, что рот его дурацки удивленно приоткрыт. — Тебя… зовут Питер?.. — шепчет он с подозрением, будто это странная шутка, или Белый решил его подставить. — Ты это имеешь в виду?.. Паук чуть кривит губы, нервно, уголок вниз, взгляд не поднимает… не отвечая на вопрос. — Ты… просто не говори никому, ладно?.. — бормочет он быстро, запинаясь. — Можешь… что угодно про меня говорить, только не… — он умолкает, ища аргументы. Будто оценивая уже произошедшее — совершил ли он ужасную фатальную кровавую ошибку только что?.. Или просто «уронил чайную ложечку» во время чаепития?.. И пальцы его все ещё болезненно испуганно сжимают кисть Уэйда, прямо оголенную кожу, под манжетой, что он молча смиренно терпит. Уэйд тихо шепчет, проверяя: — Питер?.. Он пытается представить идёт ли это имя Пауку… с его веснушчатыми щеками, скулами, каштановыми непослушными волосами, сильными руками и упрямыми пальцами… Он пытается вспомнить его карие глаза по утверждению Белого — тогда в респираторе тот тридцать секунд пялился на него… сознание после газа было смазанным. Но это имя… — Питер-Питер-Пииитер… — бормочет тихо он, чувствуя, как обладатель имени с замершим дыханием пялится на него. Даром что не вздрагивает на каждое произнесенное слово. Бедра, касающиеся его собственных напряжены — в смысле ужаса и недоверия, Уэйд чувствует. Это его имя. Да, настоящее… на поддельное никто так не реагирует. Как заряженный пистолет, готовый вышибить мозги с взведенным крючком. И Паук не знает, насколько Уилсон любит заряженное огнестрельное… Уэйд резко вдыхает, сквозь зубы, осознавая. Щемящее и горячее затопило его рот, пока он произносил вслух. Не острое и голодное — как желание ранее… Паучок смотрит на него. Испытующе. Будто сейчас Уилсон выбежит из номера с транспарантом или засмеется. У безнадежности Уэйда запах городской пыли, осевшей на ткани чужого костюма… запах остывшей пиццы в десятке футов, запах травяного шампуня на чужом виске… под маской, которая приклеена к коже. — Я… я никому не скажу, клянусь! — заверяет Уэйд поспешно — потому что сказать вслух это нужно, и осторожно высвобождает левую из захвата, гладит его горящую щеку, успокаивает. — Спасибо, я… я… не просил… Тот жмет плечами с поддельным безразличием, храбрится. Что такого произошло, что сломалось и за неделю его «нет» на такую мелочь, как имя… поменялось на «да» — на почти все. — Потому и сказал, что… не просил. Когда не просил… — бормочет он. — И… за то, что я снял маску, потому что… мне нужно было увидеть твое лицо… Однако хватка на запястье Уэйда слабеет. Будто Уэйд отреагировал правильно. Никто ранее не хотел увидеть нынешнее лицо Уэйда для того, чтобы поцеловать… Никто. Особенно, если видел его до. Или если видел часть его… Не настолько красивые у него глаза, чтобы спасти все остальное, что идет в нагрузку. Поперек горла вдруг встает болезненный комок. Это какая-то не та реакция… — Ты… мы сейчас тут, эээ… потому что ты мстишь своему Железному боссу? Делаешь назло, чтоб его выбесить? — Уэйд все не может успокоиться, пока этот вариант не будет отвергнут Пауком вслух… Сам он не справляется. Уэйд слишком знает это чувство противоречия, которое может внезапно накрывать в юности… и заставляет наделать глупостей. Он не настолько благороден, нет… просто хочется знать мотив этого разворота на 180. Мотив поможет ему справиться, если что… — Что?.. Назло?.. — тот недоуменно открывает рот, затем замирает, будто обдумывает. — Я… не знаю, наверное — нет… Уэйд секунду пялится на маску над ним… Это достаточно честный ответ. И Паучок сам может не осознавать… Однако ответ этот озвучен осмысленно, и он порождает в нем горячую благодарность и желание отблагодарить тоже… Уилсону хочется перевернуться и подмять под себя Паука… Питера… И грубо собственнически поцеловать его горло, не так как ранее, оставить подростковый нелепый засос под подбородком, и спуститься влажной линией к паху, сквозь ткань скользкого синтетического костюма… чтобы тот жалобно тихо умолял… и хочется сделать ему хорошо… не только уебский вопрос власти и ревности. Вопрос благодарности… Он осторожно — то самое волшебное слово — кладет ладони на спину Паука — лопатки и поясница… тот не отстраняется. Присматривается, прислушивается… к чужим словам, рукам, касаниям… Погнали. И больше Уэйд ничего не спрашивает, он расставляет шире колени, резко сползает ниже по спинке дивана, тащит его медленно ближе к своей груди. Паучок… Питер… внезапно начинает панически быстро дышать, ухватывается за толстовку на груди Уэйда, будто собирается драться. Наверное такая реакция будет долго. — Тихо-тихо, ты чего… — быстро говорит Уэйд, гладит его спину. — Все хорошо, Питер… — он с наслаждением произносит его имя. — Не сделаю ничего плохого… Он убирает руку с лопаток, аккуратно разжимает чужие пальцы на своей груди, по одному, тянет взамен его влажную ладонь себе на шею, как ранее — чтобы у Паучка… Питера-черт-дери… было ощущение контроля… — Вот так… держись за меня… — он зеркально кладет левую на его затылок, притягивает к себе сквозь слабое сопротивление. — Просто немного потрогаю… Он заслужил… он вел себя сегодня просто идеально… …к черту эти игры в пресную дегустацию. — Ты сверху… у тебя контроль, да?.. — шепчет он в чужое горящее ухо: их положение не случайно. И вот тогда… Уэйд сильнее давит на его затылок, притягивает к своему рту. И целует Паучка по-настоящему, как хотел… как это делается обычно… Уэйд грязно вылизывает его губы, ловя судорожный задушенный выдох, толкается языком в мокрый рот, сквозь зубы, уверенно давит большим пальцем на угол челюсти, чтобы он открыл рот шире… чувствует, как тот вдруг тяжело осел на его бедра, будто потеряв опору… — Попробуй сказать, что тебе-это-не-нравится… — одним сдавленным предложением шипит Уэйд в чужие губы. И в ответ тот не говорит ничего подобного — лишь мучительно беспомощно дышит в рот Уэйда… Уилсон же чувствует, как чертова молния собственных джинс снова больно впивается в пах… похуй. Сейчас сказка не об этом. Скользит по лопаткам… Питера… к пояснице, продолжая целовать его рот… ниже… пальцы скользят еще ниже, к заднице, бедрам… Уэйд знает, что сейчас будет… Три-два-один… — Ссс-стоп… — шипит Питер-Паук и больно упирается в его лоб своим, тяжело загнанно дышит — это совсем не похоже на реакцию стоп, это похоже на «пожалуйста-давай-продолжим-но-мне-страшно». Ладонь его сжимает шею Уэйда слишком сильно… так что можно ощутить ее дрожь. — Почему «стоп»?.. — спрашивает Уэйд невозмутимо, и нежно поглаживает щеку и висок под маской. Тем временем пальцы его правой ладони скользят вперед к животу Питера… и ниже, под костюмом ощущается резинка белья… лоб упирается в чужой лоб, дыхание смешивается. Уэйд решительно накрывает ладонью его пах… и мокрые губы его обжигает очередным шипением. Потому что у Паучка-Питера стоит так же, как у него самого… Блядскийгосподь… Запястье Уэйда внезапно сдавливают в жестком захвате — так можно и руку сломать. — П-подожди… — бормочет Паук, сглатывает, задыхается, дергается в сторону бедрами, уворачиваясь. Уэйд тоже сухо сглатывает. Ни один ебаный съемный идиот не сравнится с тем, что происходит… Какой же он дурак, если думал, что можно купить что-то подобное… Каким конченным тупицей нужно быть?.. Уэйд чувствует безумную иррациональность происходящего, боль в сжатом запястье становится сильнее. Боль в яйцах тоже. И ни один из этих пунктов его не остановит. — Ты… хоть немного мне доверяешь? — шепчет Уэйд в его задыхающийся рот, невесомо целует подбородок. Прежде чем продолжить, нужно уточнить. — Не-нем-много… — отвечает тот еле слышно. Правое бедро его дрожит от напряжения, в попытке увернуться от руки, удержаться прямо и не упасть грудью одновременно на лицо Уэйда. — Я же… не причинял вреда тебе за все это время, да?.. — уговаривает Уэйд, успокаивая его срывающееся дыхание. Он делает еле заметное движение, несмотря на боль, поглаживает для начала живот Питера… Уэйд чуть склоняет голову почти касается губами мочки уха — давление на запястье уменьшается, а затем Уэйд легко скользит ниже и невесомо гладит его член сквозь костюм, многообещающе, щекотно, кончиками пальцев. — Ну же… все хорошо, да?.. — шепчет он. — Просто поглажу тебя… Так нормально?.. Паучок выдыхает. Не произносит ни звука… Уэйд гладит его лицо, трогает большим пальцем подбородок. — Ннаверное, — шепчет сдавленно Паучок, неуверенно, но Уэйд чувствует, как тот чуть расслабляется. Почти незаметно, но после того, как его почти трясло от напряжения, Уэйд чувствует перемену, ослабив напор. — Ты такой чувствительный… — бормочет он вульгарное, но сейчас ему плевать, он констатирует, показывает свое желание. — Такой горячий… Уэйд хочет облизать его влажную вспотевшую кожу, в любом разрешенном месте… Вместо этого он снова мягко давит на его член сквозь плотные слои тряпок, в уверенном и сдержанном движении, чуть дразнящем — показывает, что он точно знает, что делает, что ничего не сломает, что это безопасно. Он профессионал. Питер-Паучок теряет твердость руки — Уэйд чувствует, как рука, которая держит его шею — начинает сильно трястись. Он отпускает его лицо из захвата. — Хочешь, обопрись на меня… — Уэйд левой тянет его локоть себе на грудь, так что больше Паук не нависает над ним, а почти утыкается в лоб своим лицом. Паук не отпускает его запястья. Он горячо дышит в лицо Уэйда, возбужденный и дрожащий… И никому в жизни он не позволял касаться так… наверное… Или позволял?.. Отсутствие секса значит отсутствие дрочки от девчонки или нет?.. Бля, Уэйд ненавидит свои мозги. Уэйд сглатывает. Затем возвращает ладонь на его круглый теплый затылок, скользит второй по его горячему сухому костюму… и решается… — Хочешь… трахнуть меня в рот, Питер?.. — шепчет он нежно. — Чч-что?.. — внезапно трезво с ужасом переспрашивает Паук. От неожиданности он отпускает его запястье, отстраняет лицо от его щеки. Дыхание его вопроса щекочет Уэйду горло. Спина затекла, но Уэйд не шевелится, чтобы случайно не потереться своим стояком о Паучка, чтобы тот не ужаснулся… Он отлично использует только свои руки и рот, и никак не намекнет ни на что такое, чтобы не проебать… — Можем выключить свет… представишь на моем месте кого угодно… — шепчет Уэйд в горящую болезненным стыдом щеку, уговаривает. Паучок не выдерживает и с воплем накрывает его губы ладонью. — Господи-Боже… — с нескрываемым ужасом доносится до него. — О, господи… да что ты… Уэйд пользуется случаем и касается языком его ладони, его так просто не заткнуть, отчего Питер охает и резко отдергивает ее обратно, будто обжегшись. — Ты… ты, черт тебя дери, заранее спланировал это, поэтому… велел мне отлить?.. — с внезапным озарением восклицает тот. Умный мальчик. А Уэйд костяшками давит на поясницу, трет, разгоняя кровь… а второй ладонью спереди усиливает давление, воспользовавшись тем, что его запястье освободили от удерживания. — Я сделаю все хорошо, для первого раза — лучше любой неопытной… — провоцирующе уговаривает он, Уэйд бы и рекомендации предоставил, если б они были. — Никаких зубов… все будет хо… — Не-нет!.. — шипит Паучок… Питер-блин. Он перехватывает его запястье снова. — Уэйд, я… сказал… нет… Уэйд отмечает, что при всем этом Питер все также возбужден… его возмущенное дыхание все так же прерывисто горячо… и что сейчас Уэйд просто попытался опять перепрыгнуть через несколько ступенек за раз… и не прокатило. Ну нет, так нет… — Прости… я понял… — говорит он, мягко притягивая его к себе обратно. — Просто… не выдержал… ты так дышишь… хотел попробовать тебя… Паучок замирает и охает. Не решаясь — оскорбиться от грязного комплимента, или мучительно вспыхнуть от этой фразы, которую Уэйд выдал без задней мысли. Уилсону приходит в голову забавное. — Хочешь, буду шептать тебе сомнительные пошлые комплименты на ухо о том, какой ты горячий, гибкий и тонкий?.. — с улыбкой говорит он. — Такие, что твое лицо начнет пылать через три предложения… — Нет-ты-что… — восклицает Паучок в панике. Он ерзает под ладонью, потому что Уэйд не прекращает еле заметные касания. — Такой горячий и не подозревающий об этом… — он гладит его щеку указательным, скользит под маску, касается ресниц, будто запоминая момент. — Просто не бойся… все в порядке, Питер, — шепчет Уэйд и касается губами его губ. Целомудренно. — Такой мягкий… Уэйд давит на его пах сильнее в ином настрое, скользит ниже раскрытой ладонью, тот пытается отстраниться, но слабее. …и одновременно еле слышно стонет и трется щекой о нос Уэйда, противореча своему нет. Первый звук одобрения, что Уэйд слышит. От него перехватывает дыхание… — Я никому не скажу, — успокаивающе шепчет Уэйд невнятно, то, что покажется бессмысленным любому, но имеет смысл для Паучка… Уэйд знает это. Вот такие грязные разговорчики тот любит — что никто не узнает. — Расслабься… Просто немного поглажу тебя… Он чувствует как в Паучке идет борьба… он почти забыл, как это было у него, двадцать лет назад?.. Но помнил, что сопротивляться было невозможно… не то чтобы он пытался. Питеру же приходится бороться, еще и с тем, что Уэйд парень, не хрупкая девчушка… или быть может ранее никто не пытался уговаривать его так, даже девчонки… Но Уэйд настойчивый. — А ты потом… в ответ ты ничего не должен делать, просто обнимешь меня, хорошо?.. Как на крыше? — шепчет Уэйд. Он целует его в шею, губами, легко, обещая вести себя паинькой. Кожа чуть солоноватая, но он не облизывает ее, чтоб не испортить все излишним. И Питер… вдруг выдыхает… опирается на его грудь предплечьем, давит всем весом, будто локоть подломился, сдается… разрешает ему… будто падает преграда. Неизвестно, в чем причина. Он молча, не сказав ни слова, даже не кивнув, придвигается ближе, лицо наклонено… как сомнительно. Но потом пальцы его сжимают предплечье Уэйда, впиваются ногтями сквозь рукав… И это неплохой знак. Уэйд вновь дразняще гладит его член пальцами, опускается ниже, между их телами, обхватывает основание сквозь ткань костюма и белья… чуть расставляет шире свои колени, заставляя Питера раздвинуть бедра, чуть приподняться… тот охает от стыда… этой позы. И смысла всего происходящего… Уэйд же чувствует пересохшее от возбуждения горло и жажду, и то что ему самому всего этого мало… Нужно сделать все хорошо и нежно. — Ты такой молодец… — Уэйд старается быть бережным, целует ту часть лица, что открыта маленькими скользящими касаниями… гладит шею левой, нащупывает выбившуюся прядь волос. Паучок больше не стонет, ни звука, он скрытный тихоня, сдерживается до последнего, пытается что-то контролировать, но прерывисто шумно дышит — так, будто он тяжело ранен… выдыхает прямо в висок Уэйда, в недопоцелуе, не разрешая ему смотреть ниже и шевелить головой. Придавив в горячую ловушку. Уэйд засовывает левую ладонь ему за шиворот, скользит по потному разгоряченному позвоночнику вниз, по косточкам лопаток, позвонкам… дальше давит узкий ворот костюма и руку не просунуть. И когда минуту спустя дыхание Питера предсказуемо ускоряется — тому нужно немного времени, неудивительно, Уэйд поворачивает голову, касается ртом верхней его губы и хрипло шепчет: — Расстегнешь?.. — и замедляет движение руки по разогревшейся ткани. И Паучок не сразу понимает, что нужно делать… Уэйд целует его нижнюю мягкую губу, стараясь вложить все, что чувствует, весь чертов прозрачный трепет и поклонение… и не показать желание поглотить его, впечатать в себя. — Лучше расстегнуть… не испачкать костюм, — нежно советует Уэйд. Внутри него раскаленный шар болезненного липкого желания, а собственный член ноет уже около часа. И это не имеет никакого значения, пока супергерой ерзает на его бедрах, на грани оргазма… первого, который он получит от другого… И тот мнется мгновение, затем отстраняется, его пальцы дрожат, когда он нащупывает руку Уэйда на своем члене — молния тайно спрятана где-то в шве — он снова упирается лбом в его щеку — будто таким образом удерживает на месте. «Не-смотри-на-меня-пожалуйста… я не… я не…» — шипит Паучок умоляюще. Уэйд и не смотрит… потерпит… ведь он может трогать. Он вульгарно медленно облизывает свою ладонь, отчего Паучок хрипло кашляет, не зная куда спрятать лицо. А затем Уэйд касается его горячего влажного члена пальцами, обхватывает, определяя по привычке размер наощупь… И надеясь, что его ладонь не отвратительно шершавая, как бывает… хотя никто никогда не трогал так Человека-паука, Питера… поэтому он и не поймет… Уэйду хочется, чтобы тот громко стонал… и ему хочется, чтобы тот кончил ему в рот… обычно он такое не любит — но сейчас отчего-то хочет. Он сглатывает горячий комок в горле, почти забыв, что он без маски. Пальцы Питера лежат теперь на его затылке, большой бездумно поглаживает кожу… он несколько раз задел ногтем его ухо, отчего Уэйд сдержал мучительное желание расстегнуть и свою ширинку тоже… Уэйд резко и грубовато ведет рукой — так, как скорее всего Паук никогда не делает сам себе, и что должно кардинально отличаться, намеренно. Как показывает трейлер нового фильма. Тот лишь прерывисто ловит ртом воздух… И когда секундой спустя по дыханию его Уэйд понимает, что вот сейчас, близко… он тянется к его рту, глубоко властно целует, пытаясь языком поймать чужой финальный выдох… но ловит второй за вечер судорожный сладкий стон. Жаль, что Паучок-Питер такой тихий, он хорошо звучит… а еще… — тот испачкал его толстовку с Янки, неплохо….