Every move you make

Питер

I don't care if Monday's blue Tuesday's grey and Wednesday too Thursday, I don't care about you It's Friday, I'm in love Monday you can fall apart Tuesday, Wednesday break my heart Oh, Thursday doesn't even start It's Friday, I'm in love Saturday, wait And Sunday always comes too late But Friday, never hesitate I don't care if Monday's black Tuesday, Wednesday, heart attack Thursday, never looking back It's Friday, I'm in love Monday you can hold your head Tuesday, Wednesday, stay in bed Or Thursday watch the walls instead It's Friday, I'm in love Я не беспокоюсь, если Понедельник хмур, Если Вторник и Среда серы, Четверг, ты не волнуешь меня, Сегодня Пятница, и я влюблен. Понедельник может потерпеть неудачу. Вторник и Среда разбивают мое сердце. Четверг даже не начинается, А это Пятница, и я влюблен. Суббота в ожидании И Воскресенье всегда опаздывает. Но Пятница, никогда не медли. Я не беспокоюсь о черных Понедельниках, О сердечных приступах во Вторник и в Среду, Четверг, никогда не оборачивайся назад, Сегодня Пятница, и я влюблен. Понедельник может опустить голову, Вторник и Среда — остаться в кровати, Или Четверг может пройти в разглядывании стен, А сегодня Пятница, и я влюблен. Cure, Friday I’m in Love Днем ранее. Пятница 23 июня, 23:11 pm. То, как Уэйд переключается от сумбурного сопротивления, агрессивного подозрения, готовности драться к… неожиданно смущенной радости, которую пытается скрыть… И старается мигом сделать забавный невозмутимый вид. Будто он вовсе и не удивлен. И вообще ни разу не испугался, когда Паркер к нему подкрался. Питер тихонько хихикает. — Да ты чуть в штаны не наложил… хотел нашинковать меня!.. — издевательски тянет он. — Хоть и не вышло бы… Уэйд хмурится, натягивает капюшон ниже, склонив лицо. Будто для простых прохожих он готов выходить с голым лицом, а для Питера — нет, и каждый раз приходится бороться с маской. Странная логика царапает Паркера. — Я сразу понял, что это ты… — врет Уэйд быстро, хорохорится. Питер чувствует искрящую очередную волну дурацкого веселья. Сегодня удачный вечер — он отлично закончил предпоследнюю смену в пиццерии под уговоры Джо остаться, а затем пошел патрулировать — пятница, черт ее дери. Несколько невнимательных пешеходов, одна шумная драка перебравших посетителей ресторана, которые тут же угомонились при его появлении… в общем — по мелочи. Карен полчаса назад направила его сюда, на юго-восток Бруклина, где он остановил вооруженное ограбление закрытого на ночь ювелирного — ну что за неудачники!.. Сигналка сработала через двадцать секунд, как грабители вскрыли витрину!.. И когда Питер закончил обматывать негодяев паутиной — трое в шапках с самодельными прорезями для глаз — и вызвал полицию через иск.ин, он почувствовал, что чертовски устал. Пфф. А еще… еще что-то щекотно трепетало под его ребрами, робко проснувшись, будто закончилась пауза. То, что он игнорировал со вчерашнего. Паркер не любил вешать ярлыки… и он был сосредоточенно занят сегодня весь день, чтоб отвлечься. И утренний патруль — не такой удачный в плане нарушений, как вечерний, и работа… и теперь вот… И да, он не любил вешать ярлыки на что-то, название чего он не знает!.. Просто это сегодня было каким-то случайным совпадением. Питер понял, что оказался в восточном Бруклине, с залива дул влажный ветер… и вчера он мельком пролетал этот район, вечером, возвращаясь домой. И… все это одновременно сложилось в какую-то ассоциативную цепочку… совершенно не связанную с причинно-следственным отделом его мозга. И внезапно ему в голову пришла эта идея… просто оттого, что он оказался в этом районе, конечно. Так оно имело смысл… Эм… окей, ладно. Быть может и не просто… Но все равно — доля совпадения в этом была! И он был не виноват в том!.. Не тащился же нарочно! Короче... Ему пришло в голову… увидеть Уэйда. Он не знал, зачем. Это было иррациональной идеей. Это было… окей, это было немного постыдным желанием, с которым он тоже боролся. Отчего постыдным и отчего желанием — он тоже это не знал. Но назвать этот порыв желанием — было уже отчаянным шагом. Просто немотивированное эмоциональное, щекочущее горло изнутри… А Питер привык, что все обычно объяснимо. Нед Лидс, например, его лучший друг, поэтому вчера они трепались по телефону полчаса утром, договорились встретиться в выходные, пройтись по комиксовым лавкам. Мишель его подруга… и с ней он тоже не испытывает таких метаний. Но Уэйд… эээ… можно ли считать его другом? Можно ли с ним болтать по телефону — не то чтобы ему подобного хотелось!.. Можно ли… эээ, просто внезапно встречаться с ним около его квартиры?.. Можно ли с ним болтать о всякой ерунде, не выставив себя дебилом?.. Паркер не знал. И, признаться, боялся задавать тому эти двусмысленные вопросы. Вдруг Уэйд обидится на недоверие… или наоборот попытается сгрести его в охапку и доказать… В общем… отринув все сомнения — силой воли — Питер подумал, что это малодушно и трусливо. Искать какие-то логичные оправдания. Это… это же просто эксперимент — Уэйд сам так сказал. По общению, да… И ничего такого постыдного нет в этой идее! Вот же! Почему каждый раз он подвисает на подобном… Или он просто решил… ну, допустим, посмотреть — не вытворяет ли Дэдпул каких-то плохих дел. Ага. Так он себе это объяснил — раз такая мотивация сработала для его голоса разума. Форт-Гамильтон-паркуэй. Вот где находился кирпичный квартал, относительно тихий. Такой необычно мирный для кого-то наподобие Дэдпула. Особенно после той тайной квартиры в Гарлеме, откуда Питер уехал с Допиндером. Он заглянул в темное окошко без занавесок — слегка разочарованный — именно пустой темнотой. Одновременно на ум пришла острая идея — вдруг Уэйд снова… помер где-то… мучительно в одиночестве… И… и снова растит себе либо конечность, либо… кожу… чтобы убраться оттуда, чтобы доползти до дома. Обычный ли у него болевой порог?.. Или… что если он прямо сейчас помирает?.. Питер сглотнул — он очень много думал прошлые дни… перед тем, как они вчера увидались на импровизированной игровой вечеринке… думал вообще, в целом. И… то, что после каждой смерти Дэдпул… Уэйд менее эмоционально стабилен — это было фактом, не сразу им замеченным. И в субботу… на стадионе, тот тоже был на каких-то эмоциональных качелях, которые Питер не сразу распознал… и когда здоровенный бугай, которого он обезвредил в порту Бруклина — как Уэйд его называл в жажде мщения, кажется, Кортис? — прострелил тому горло… Дэдпул устроил возмущенную истеричную сцену в гараже, очнувшись. Устроил без причины, будто не мог контролировать всплеск эмоций, не восстановились синапсы… и его чертовы голоса… Поэтому… в прошлый уикенд, успокоившись, Питер разложил это новое знание по полочкам. В своей голове. Хотя и было не очень приятно… и злая обида душила его в процессе. Он ведь с самого начала знал, что Уэйд не прихожанин католической церкви… И… требовать от него стопроцентной адекватности после того, как тот мучительно горел заживо, после чего пытался натянуть костюм, чтоб успеть ээмм на их встречу… было опрометчиво. И Паркер отпустил это, ну по большей части, кроме обиды за несправедливые слова. Он взял свою часть эээ… ответственности за излишние ожидания, но и был зол на Уэйда, что тот не сказал сам, что у него неудачный… болезненный день и… нужно быть осторожным. Что он бывает как хрустальный хрупкий сосуд. Это говорило о том, что тот сам не сильно понимал происходящего с ним. Но когда все идет ровно — с Уэйдом все в порядке. Как вчера, например… И тот, сидя напротив Питера с джойстиком, был вновь ироничным, быстрым, чуть бесцеремонным, иногда саркастичным и смущающим… и… очень тактильным, позже. И как опустился на колени, разрешая и заставляя снять маску… Питер сглотнул. И как он извинялся… В плане — это было искренне, Питер знал — хотя бы по предложению послать его нахрен, и признался в манипулировании, ведь так и работают настоящие извинения и раскаяние — когда отказываешься от преимуществ ради другого. Бескорыстно. Так вот — увидев, что квартира пуста, бедный крохотный кактус на подоконнике, кажется, глядит на него с надеждой на полив — Питер понадеялся, что никто из жильцов соседнего дома не заметил его — неприлично заглядывающего в чужие окна почти в полночь. Иначе желтая пресса сожрет Человека-паука с потрохами!.. И Питер разочарованно взмыл на соседнее здание темного спящего универмага на углу. Встал на парапет, раздумывая, успеет ли пролететь через центр еще один кружок, пока не нужно будет спешить домой. Он пялился вниз на редкие машины и прохожих, спешащих с поздней работы, все было мирно. …Пока не заметил знакомую высокую сутулую фигуру в капюшоне, бредущую нога за ногу в трех домах от перекрестка на юг, около светлого окошка круглосуточного магазина… и он решил подкрасться и ребячески напугать со спины… В общем… Сейчас Уэйд стоял напротив и все не мог оставить капюшон в покое, щупая его на затылке. Чем невероятно бесил Питера — будто тот не доверял. Питер неловко держал в руке выхваченный паутиной нож — непонятно, где Уэйд его прятал! И чего такой нервный. — Жить без меня не можешь, да? — несносно проговорил Уэйд, насмешливо глядя на Питера сверху вниз, отвлекая его от подозрительной цепочки происхождения ножа. Паркер сглотнул и смущенно повел плечами: — Ну вот еще, мечтай… может я… Проверяю, не оскверняешь ли ты… очередное кладбище!.. — что могло быть правдой — если б Питер заявил подобное с месяц назад. Он протянул ему обратно его нож с неким подозрением. Поблизости действительно было огромное историческое кладбище Грин-вуд на сотню-другую гектаров, но конечно, сейчас подобное оправдание было фальшивым. Уэйд будто понял, что не стоит давить и смеяться над ситуацией. Иногда он бывал несносен, а иногда подозрительно тактичен. — Пошли, ты… эмм, хочешь порубиться в приставку? — тихо спросил тот. — Или перекусить? Неуверенно, будто пытаясь угадать верный ответ. Питер глянул на уголок линзы, где значилось, что у него оставалось около получаса до его полуночного превращения — не в тыкву, так в школьника–студента-неудачника, что он считал примерно равноценным — и покачал головой. — Скоро домой, долгое дежурство… Просто я… — он замялся, не зная, как точно объяснить встречу и свой порыв. Но чувствуя в этом потребность. — Просто был неподалеку и… подумал, ну… неплохо увидеться, да? — это внезапно прозвучало более откровенным заявлением, чем звучало мысленно, и он почувствовал, как кровь мучительно прилила к лицу. И быстро добавил, переводя тему с этого сентиментального тона. — Хочешь, эээ… посидим на крыше немного? Уэйд пожал плечами, затем залез в карман и достал упаковку разноцветных ментос - у них с Мишель было непозволительно много общего — предложил Питеру жестом, и тот покачал головой. Тогда Уэйд, не стесняясь, запихнул в рот одну. И принялся пристегивать нож замысловатым ремешком к своему правому предплечью. — Боишься, что за дверьми квартиры я… буду тебя лапать?.. — он хохотнул, а Паркер нахмурился под маской. — Конечно, малыш, улица так улица, тащи нас наверх!.. Всех нас, хотя я бы сократил состав... И Уэйд неожиданно улыбнулся, радостно — так, как Питер не привык, чтоб тот улыбался, не той странно кривой усмешкой, а открыто обезоруживающе… Или дело было в том, что тот вновь был без маски и костюма, а в тех же спортивных вытянутых штанах, что вчера, старых кроссовках и… богами проклятой синей толстовке Янки, которая теперь ассоциировалась у Пита… со-всяким-разным–вовсе-не-бейсбольным. На улице, стоя посреди тротуара, у зеленого козырька над круглосуточным магазином и жуя что-то химически-приторное и ягодное… Уэйд выглядел как какой-то обычный… высоченный спортсмен, идущий с тренировки. Если б не кожа… Они патриотично приземлились на семиэтажное жилое здание, где и была квартира Дэдпула. На самый краешек крыши, южная сторона, выходящая на Катон-авеню, в сторону метро. Туда будет интереснее смущенно пялиться, подумал Питер — люди возвращались с работы по бульвару. — Ну… э… как прошел рабочий день, ты ведь работал? — вежливо поинтересовался Уэйд, бесцеремонно плюхаясь рядом и свешивая ноги вниз. — Питер… — он добавил его имя, хотя того не требовалось, и Паркеру показалось, что тому просто хотелось произнести его вслух — вот такие глупости. А затем Уэйд протянул руку и взял правую руку Питера в паучьей перчатке в свою теплую голую ладонь, потянул к себе на колени, чтоб было удобнее. Заставив Питера замереть этим простым невинным жестом. — Да как обычный день… — начал Паркер — его пальцы в ладони Уэйда выглядели неожиданно уместно. Только он вновь мямлил, как дурак. И он решил пооткровенничать, никакого ведь вреда не будет от абстрактных размышлений, раз они так близко сидят, иначе зачем он вообще прилетал. — Хотя, я планирую… эээ сменить работу. Ну, то есть эту маленькую подработку, не паучью работу, — дурацки добавил он. И мельком вспомнил о колледже и планах. Бросил нервный взгляд на лицо Дэдпула, будет ли тот смеяться над его работой и заиканием. Уэйд казалось не заметил ничего идиотского в его фразе. — Это хорошо!.. Новая работа всегда лучше старой!.. По крайней мере — первое время! — задумчиво проговорил он. Уэйд вдруг отпустил его ладонь из своей хватки, освобождая руку, а затем осторожно обнял за плечи, притянул под руку к боку и придвинулся сам к его правому бедру своим левым — так близко сидят парочки на киносеансах, пришло вдруг Питеру в голову. И… вчера они сидели так же. — Кажется, сегодня прохладно… — совершенно невозмутимо проговорил тот, как оправдание своим действиям. Что было конечно же неправдой — была летняя теплая ночь. А затем Уэйд взял ладонь его обратно в заложники, потащил к себе на бедро. Перегруппировал. И сделал он все это так невозмутимо… Будто… ээ, будто имел на это право, и так самоуверенно… Что Питер отупело замер. Пару секунд привыкая к этому… новому. Всему. — Что… ээээ… что делаешь тут? — спросил Уэйд упрямо, подчеркнув последнее слово. — На самом деле?.. Питера порой бесила его настырная дотошность не в тех делах, где нужно. Он сам вот не был таким въедливым, правда… только в учебе был. — Ну… на стыке 39-ой и 14-ой остановил кражу пары блестящих вещичек… И… вспомнил о тебе… — насмешливо ответил он. — О, недалеко от синагоги?.. Надеюсь ни одна менора не пострадала, — хмыкнул тот, Паркер подозрительно покосился на этого чертова знатока религий. — Блестящие вещички… напоминают обо мне? Ммм, мне нравится… Питер закатил глаза: — Скорее уж — люди в черных лыжных масках с блестящими ножами!.. Выглядящие, как террористы, на минуточку… — и он неловко вдруг прикусил язык. Не желая напоминать Уэйду про то, как тот напялил при нем подобную маску… и вспоминая, что тот порой в похожей по улицам гуляет. Но тот казалось, ничего дурного не заметил. Все еще легонько поглаживая его ладонь большим пальцем, еле касаясь, возмутительно щекотно даже сквозь перчатку. И кажется, хорошо проводил время. — Маленький обманщик, — в голосе Уэйда прозвучала мягкое подтрунивание и какая-то упертость. — Еще какие-то логичные объяснения?.. Того, что ты подкрадываешься ночами к добропорядочным людям… — с поддельной оскорбленной невинностью добавил он. Особенно на последнем можно было заржать вслух. И Питер смирился с его несносностью. Это тот еще не в курсе, что Питер в окно ему заглядывал!.. Черт знает, сколько бы это породило отсылок в будущем. Хотя в этом ведь и была суть — как он размышлял об уместности встречи… с Недом вот таких проблем не было, все было просто. А тут… Питер испытывал острое мучительное смущение, жгучее, и не знал — нормально ли оно, потому что каждое действие казалось идиотским и неуместным. И… он знал, конечно, что нельзя сравнивать, но… — Нет, и... и наверное в этом проблема!.. Потому что… Нет… никаких логичных эээ причин, — выдавил он смущенно. — Если ты об этом… И… — он набрал в легкие воздуха и затараторил. — И я не знаю, ну, хотел бы ты просто потрепаться эээ иногда… вечером пару минут… и поэтому не мог решиться… Питер смущенно заткнулся, потому что вывалил слишком много и неразборчиво. И одновременно ничего толкового не сказал. Он не силен в таких вещах. Он судорожно вздохнул, переводя дух. Потому что раз сам не смог себе придумать. И… и может, у Уэйда есть ответы на это? Питер с надеждой незаметно покосился в его лицо. — Не все же в жизни поддается логичности? — проговорил Уэйд чуть удивленно. Он задумчиво смотрел вдаль, дыхание его было глубоким и спокойным — Паркер чувствовал его ровно бьющееся сердце своим правым плечом. Сам вот он не мог похвастаться таким спокойствием. — Эмм… наверное, не все… — потерянно пробормотал Питер в ответ. — Но… в моей — почти все… Он ничего в этом, новом и опасном, не понимал… это было не как вызубрить формулы по химии… ведь не было учебников! — Желания к примеру — ваще не логичны, — сказал вдруг Уэйд с каким-то намеком. Питер промолчал, потому что этот ответ возвращал его к вечерним размышлениям — что ему просто охота увидеть Уэйда без причины. И да, это просто нелогичное желание, что тот и подтвердил только что… спасибо... Уэйд вздохнул, тяжело опустил плечи, будто сдаваясь: — Если бы ты сказал, что просто… соскучился по неотразимому мне, это было бы на порядок приятнее, — хрипло заметил он. Питер нервно сглотнул. Он никак не мог понять, куда Уэйд клонит. Но подозревал, что где-то тут и есть разгадка. — А ты… э… что, будто сам соскучился? — чуть воинственно ответил он вопросом. Уэйд мгновение молчал, словно внутри него шел какой-то напряженный диалог. Затем он снова глубоко вздохнул — будто Питер был каким-то безнадежным случаем — в чем тот не был в корне согласен — он считал, что Уэйд и сам себя ведет порой по неведомым непредсказуемым правилам, не озвучивая никаких объяснений, так что какие претензии?! — Какой же ты глупый и… упрямый… — сказал тот, наконец, мягко. Питер нахмурился, потому что вспомнил, как и Тони назвал его упрямым. — Конечно, я… всегда хочу с тобой… трепаться обо всякой херне… И типа… какое еще приглашение или разрешение тебе нужно выслать на этот счет?.. Пальцы Уэйда на его плече сжались чуть сильнее. И он добавил: — О херне трепаться даже лучше… если только… ты здесь не для того, чтоб пытать меня насчет тех головорезов?.. Или с какой-то новой просьбой для босса? — спросил он со скрытым подозрением и печалью. Паркер не хотел портить настроение в первые тридцать секунд разговора. — Я просто был неподалеку!.. — воскликнул он возмущенно. Но потом все же не выдержал и быстро спросил: — Э, а ты что-то знаешь... новое? — и прикусил язык, потому что он-то был здесь просто так, отчего Уэйд его вечно подозревает. Но не спросить не мог. — То есть, не то, чтобы я… но если вдруг ты что-то узнаешь, то я был бы рад поучаствовать… Уэйд тяжело вздохнул, ничего не ответил на это. — Если мы покончили с реверансами мотивов и этой унылой эмоционалкой, давай и впрямь трепаться о ерунде? О погоде например?.. Может, лучше выйдет? Повисла небольшая пауза — но Питеру казалось, что хорошая, не напряженная. Будто они принудительно закрыли неловкие вопросы, словно Уэйд мысленно выбирал «ерундовую» тему. Рука его расслабленно лежала поверх плечей Питера — тяжелая и теплая, будто заземляющая. Как и вчера, когда они сидели на диване и смотрели телек. Питеру тогда тоже удалось расслабиться не сразу, от чужой горячей близости и своей нервозности, но спустя пару минут… и сейчас Паркер почувствовал вернувшуюся усталость от схлынувшего адреналина и глубоко вдохнул, слегка опираясь на Уэйда плечом, раз тот сам притиснулся… значит же — можно?.. И в ответ тот с готовностью погладил его ладонь пальцами, поощряя. — Хочешь отвратительно скучных фактов об истории района? — насмешливо прошептал Уэйд, будто отвлекая его от своей руки. — Не все же тебе занудствовать!.. Батл Хилл — самое высокое место боро, двести с хреном футов над уровнем моря, тут велись бои за Бруклин 250 лет назад, еще до того, как это место стало кладбищем!.. Бедные британцы! Бруклинцы им задали… Питер фыркнул. — Нравится тебе вся эта смертельная тема, да, чувак? — с иронией протянул он в ответ. — Бедный твой риелтор!.. Уэйд невозмутимо фыркнул. — Чем еще заниматься в буквально вечном экзистенциальном кризисе?.. У каждого свои хобби. У тебя… кстати, есть какие-то хобби? Паркер в панике подумал о том — можно ли сообщить о сборе с Лидсом лего-конструктора?.. Внутренний Эйнштейн ответил ему, что тогда Уэйд в ужасе скинет его с крыши... или попросит водительские права, можно даже без фамилии с фото, а лишь с датой рождения… угу. Нужно завести подобные шуточные с фоткой в маске… — Э… не, никаких нетрадиционных хобби, — он случайно ляпнул такую формулировку и чуть не поперхнулся, нужно ли добавить «ранее». — Я имел в виду… только чтение… и тв-шоу типа. Уэйд на этом моменте потерся подбородком о макушку Питера, будто совершенно не слушал. Что возмутительно обесценивало смысл вопроса и беседы! — А ты что… сегодня делал? — спросил Паркер чуть хрипло. И откашлялся. Как на приеме у врача, опять. Нужно было как-то расслабиться, вчера среди бела дня было проще. А вот сегодня среди ночи и рядом с вновь-бесцеремонным Дэдпулом самообладание отступило на прошлые позиции. Прям как войска британцев, ага. Питер сглотнул. Вчера он был типа оскорбленным и контролирующим — по естественному сценарию, что придавало сил, и у него был план. А сегодня Питер слишком устал, размяк… да и сам хотел увидеться… И Уэйд кажется слишком воодушевился этим фактом. А сам Питер чувствовал себя от того неуверенней. Он нахмурился. Уставился вдаль, глядя, как ночной автобус подвозит в спальный тихий район горожан, и привычно сканируя улицу на предмет беспорядков. Уэйд пожал плечами на вопрос, задев его ухо этим движением, и Питер чуть отстранился, но тот прижал его ближе и погладил предплечье, успокаивающе. Не комментируя. Просто будто давая привыкнуть к прикосновениям своих широких теплых ладоней. — Да… ничего особо, проспал до полудня, потому что вчера долго смотрел старый ютуб-канал с китайской девушкой-отшельницей, готовящей жаркое из сверчков и корнеплодов, потому что была бессонница из-за Желтого, утром вздрочнул, сходил в прачечную, сломанная сушилка проглотила мои два бакса и не отдала обратно, но хотя бы вернула белье, потом съел паршивый дорогущий бургер на углу 189-й и Манхэттена, который не стоил и цента по вкусу и был как сухая подошва армейского ботинка, навестил… ээ… одного засранца-полунапарника и героически воздержался от распития алкоголя… в общем — рутина!.. — одним бесконечным быстрым предложением проговорил тот. — А потом вышел купить жевательных конфет, помогающих отвлечься, и ты... коварно поймал меня!.. Питер проигнорировал «бессонницу» и «вздрочнул», но все же заметил: — Очень подробный отчет, Уэйд, будто ты записал его где-то в крохотном блокнотике с сердечками!.. — улыбнулся он. — Очень подробное описание блокнотика!.. Будто ты рылся в моей тумбочке у кровати!.. — парировал тот. Затем повисла небольшая пауза. Уэйд сглотнул. — Спасибо, что пришел… — просто сказал он. Голос его был серьезный и тихий. Питер удивленно поднял взгляд, потому что в маске близкая дистанция их лиц уже не ощущалась такой смущающей. Было темно, хотя оранжевый свет фонарей с улицы и долетал до них. И он мгновение смотрел в глаза Уэйда, трусливо чувствуя себя в безопасности за линзами, думая не издевается ли он — настолько он не знал, как делаются все эти штуки с чувствами. Но тот кажется благодарил искренне — и Питер облегченно выдохнул, будто тот подтведил, что все было верно. В плане — ничего плохого в его желании увидеть Уэйда не было… Он не смог ничего ответить, но вместо этого погладил большим пальцем горячее неровное запястье Уэйда под манжетой толстовки. — Хочешь, в выходные… залезем на стадион Янки? — с несносным намеком прошептал сверху Уэйд ему в затылок. Питер невольно почувствовал жар на лице, вспоминая прошлый стадион. — Не знаю, что у тебя за проблемы с публичными спортивными пространствами, Уэйд… — начал он морализаторски. — Но стоит над этим поработать… Тот в ответ задушено засмеялся: — Вообще-то до встречи с тобой, Питер-паучок, у меня их не было, я ни разу даже не целовался на стадионе… это все ты со мной сотворил!.. Паркер нахмурился, от чужого откровения он даже позабыл смутиться. — Врешь… — протянул он. Уэйд выглядел как тот, кто может проворачивать какие-то развратные действия во всех допустимых публичных местах, в поисках адреналина. — Не-а, зачем мне врать… — тот вздохнул. — Как видишь… у меня тоже есть список чего-то, что я не делал никогда до тебя!.. — с намеком пробормотал Уэйд. Он на мгновение выпустил ладонь Питера из хватки, похлопал по бедрам, и вытащил из правого кармана штанов чертову упаковку с жевательными конфетами, прямо зубами потянул за бумагу — чтобы не выпускать его из объятий, видимо — и запихнул в рот сразу две драже. Больше не предлагал Питеру, приняв первый отказ. — Хотя я не упоминал хоккейные стадионы, сечешь, но термин «стадион» не подходит, должна быть «арена», поэтому формально я не соврал. А уж на арене… — пробормотал он тихо себе под нос, дразняще и чуть невнятно — из-за того, что жевал. Но так, чтоб Питер услыхал. Дразнил его. Если б Уэйд давал когда-либо показания в суде — он свел бы с ума адвокатов обеих сторон, при этом не соврав ни разу. Что за сомнительные таланты? Питер понял, что Уэйд в отличном настроении сегодня, оттого более самоуверенный и нахальный, чем вчера. Но это и хорошо… — В таком случае в этом отношении я могу быть… опытнее тебя! — с улыбкой заявил Паркер, вспомнив вдруг забавное. — Знаешь ли… тот стадион Метс… связан с парочкой горячих моментов в прошлом… в моем прошлом... сечешь? Уэйд внезапно окаменел плечом рядом с ним. И Питер продолжил: — В пять с половиной лет меня поцеловала в щеку Молли — не скажу ее фамилию, ибо-с-тебя-станет-найти-ее — моя первая любовь в подготовительном классе! Мы пошли туда с… — на имени Бена он запнулся, — эм-м, короче… ее мама попросила нас взять ее с собой в один из выходных!.. И… ну, когда я щедро отдал ей свою колу, потому что свою она выпила сразу, она это и сделала… Он понял, что поначалу напрягшись, Уэйд под конец улыбался тоже. — То есть у тебя тоже есть опыт покупки отношений!.. — несносно спросил он. Вот какие выводы сделал. — Ччто значит «тоже»? — поперхнулся Питер и с подозрением повернулся к его лицу. Уэйд тут же отвернулся, быстро перевел тему: — Всегда считал, что все «Молли» те еще шлюшки и был прав!.. — он проковационно покосился на Питера и продолжил. — Подумать только — за стакан содовой!.. Я бы продался только за пару хот-догов! — заявил он с торжественной серьезностью. Будто они обсуждали реальную сделку. — Ты ужасно циничен!.. Любовь Молли была чиста и бескорыстна!.. Ты не видал валентинку, что она мне нарисовала в тот год! Абстрактное искусство!.. Это было приятно — шутить вот так, сидя в темноте, нужно признавать факты. И Питер улыбнулся своим мыслям и вновь погладил чужое запястье большим пальцем, чувствуя наощупь неровную горячую кожу и быстрое биение пульса… и услышал, что дыхание Уэйда стало сдержанней, будто он задержал выдох. Ну вот, не только все ему дергаться, а то строит из себя Казанову… реакция утешала фактом, что сейчас… они равны. — Хочешь, я нарисую тебе чертову валентинку?.. — хрипло спросил вдруг тот. Так мрачно и будто невзначай, что смысл не сразу дошел до Паркера. И Питер сдержал хохот от этого неуместно подозрительного тона, совершенно не шутливого. Таким тоном угрожают убить котенка! — Не, ты чо… сейчас же конец июня!.. - улыбнулся он. Уэйд кажется насупился — от того, что его валентинку отвергли? Пффф. Питер повернулся к нему, подпихнул плечом под мышку. Кажется, и ему самому просто нужно было каждый раз определенное время, чтоб привыкнуть к близкой дистанции, несмотря на то, что Уэйд к ней стремился, первое время он тоже был замороженным. Или может, он тоже не задумывался о контексте и ярлыках. Чтобы в голове Уэйда утих бурлящий котел мыслей с его внутренними личностями, Питер решил продолжить беседу, раз они пытались узнать что-то друг о друге. — А так — я не люблю праздники!.. Вообще. Скоро вон День независимости, весь город будет полыхать от нелицензированных фейерверков! В том году спас из пожара троих, и чуть не угорел от дыма, блин… — праздники действительно были тяжелым временем для Человека-паука, после этого Питер приходил в себя без патрулей пару дней. В маске не было фильтров… Он покосился на безмятежного Уэйда, прислушиваясь к своим ощущениям. — Жаль, что твой костюм не оборудован супер-системой от всякой дряни! — проговорил с сожалением Уэйд. — Я-то привык ко всякой фигне... В общем… сидеть так и действительно говорить о ерунде — было хорошо. И… это не сильно отличалось от… эмм… дружеских посиделок... За исключением того, что тяжелая рука Уэйда лежала на его плече и лопатках… и он слышал его глубокое дыхание, пахнущее жуткой ягодной конфетой… Это… Это было уютно, окей. И молчать тоже. В принципе — когда они не собачились по какому-то глобальному поводу — молчать с Уэйдом было даже приятней, чем трепаться. Это было чем-то новым и парадоксальным, о чем Питер намеревался подумать позже… Потому что с Недом невозможно было помолчать и пары секунд. Может быть, так работает разница в возрасте? Уэйд любит тишину чуть больше из-за шума в голове? Вне приступов безудержного разговора, конечно. Но с Уэйдом кажется всегда так — никакой средней температуры по больнице… то не заткнешь, то наоборот… крайности, да. Питер знал, что не стоит поднимать эту тему, но не мог себя оставить, потому что это приносило ему фоновую зудящую тревогу. — Ты… расскажешь мне когда-нибудь… — он сглотнул. — Ну, типа… Что… с тобой… — он не смог вслух произнести последнее слово «случилось». И просто неловко заткнулся. Питер почувствовал, как пальцы Уэйда судорожно сжались вокруг его запястья, почти до боли стискивая шутер. Паркер не отодвинулся, хотя напрягся. Потом Уэйд шумно выдохнул. И пальцы ослабили хватку — будто по рациональному приказу мозга. — Если ты хочешь, чтобы я сейчас… — начал он деланно равнодушно, но с недобрыми нотками. Голос его звучал бесцветно. И Питер вдруг почувствовал стыд. Что он такой дурак... — Нет-нет!.. Просто, если ты скажешь, что... когда-нибудь… это произойдет, то это… — Питер сглотнул. — Эм, будет достаточно… Однако все это вдруг испортило их беседу, всколыхнув в Дэдпуле что-то ядовитое. — Ты мог бы спросить у своего босса, и узнать все сам, — холодно проговорил Уэйд. Будто в укор... или проверяя на слабо. И Паркер проклял себя за то, что испортил этот вечер таким вопросом. Но… просто он не думал, что настроение Уэйда настолько испортится от легкого намека. Ведь… это все в прошлом?.. Питеру казалось, что важно то, что в настоящем. Они тут, сидят на крыше в темноте, и больше не имеет значения, что происходило годы назад? Или не так? — Ты… хотел бы, чтоб я… спросил у мистера Старка? — спросил Питер просто. Он знал, что сейчас они пока в ссоре, но потом, когда помирятся… Потому что удивительно, но Карен не смогла предоставить ему данные о Дэдпуле вчера днем, сказав, что информация в системе отсутствует, так что Питер начал подозревать заговор. — Эм, не хочешь говорить вслух и будет лучше, если я… Неожиданно Уэйд вздрогнул, будто пришел в себя. Или будто в голову ему закралось какой-то подозрение. — Нет, стоп, не спрашивай никого другого… — воскликнул он, сглотнул, будто пересохло в горле, и судорожно размышлял о чем-то. — Лучше я расскажу сам, когда… эм, будет уместно, да?.. Честное слово! Питер почувствовал, что в груди стало болезненно тесно. И вопросом этим он причинил Уэйду боль… и… что-то еще. Разбередил незаживающую рану будто. И… почему она не заживала? Ему мучительно хотелось, чтобы Уэйд показал ему ее... и он может... эмм... помог бы как-то? Глупо звучит, но все же... ведь сам Уэйд не справился, раз до сих пор испытывал боль? И Паркер уж точно не предполагал, что вызовет такую реакцию вопросом о прошлом. Он пожалел, надо было выбрать какой-то иной момент, когда Уэйд будет в плохом настроении. А не портить вечер, когда тот был таким спокойным и… — Эй, прости... Уэйд, — прошептал он. — Я… не специально, слышишь… правда, прости меня… Питер почувствовал, как напряжение в руке на его плече утихло. — А ты… как стал Пауком? — спросил вдруг Уэйд, закрывая эту тему, не желая слушать извинения, будто в попытке вырулить обратно из неверного поворота. О, вот оно как. Ну что ж… это Питер вроде как мог рассказать, если тот почувствует себя лучше от его истории. — Ну… в общем-то, ничего особо трагичного, ээ… интригующего, — тихо проговорил Паркер. Уэйд повернул к нему голову, внимательно глядя в лицо своими светлыми глазами. Капюшон закрывал его лоб. — Ну, была экскурсия в научную лабораторию… и от перебоя с электроснабжением произошел инцидент, что открылись боксы с экспериментальными особями… ну, и меня укусил… типа радиоактивный паук!.. Вот!.. Питер против воли покраснел, благодаря маску, он только Неду рассказывал о своем превращении — а тот был его другом, и в любом случае его реакцией было — громогласное вау!.. Уголок губ Дэдпула чуть приподнялся. — Ты… откуда украл эту дешевую историю? Надеялся, что я в нее поверю? — фыркнул вдруг Уэйд несносно. Питер насупился, и уперся локтем ему в бок, отстраняясь. Вот оно как?! — Что… что значит «украл»?.. — спросил он тихо. Взгляд Уэйда вдруг смягчился: — Эм… ну… она же… сказочная такая?! Паук укусил… Питер почувствовал оскорбленное праведное раздражение. Вот так всегда — любую брехню репортеры и жители города готовы сожрать с добавкой, как единственную правду, а тут раскрываешь настоящие истоки, и… — А ты думал, что я расскажу о том, как меня сделали супергероем в какой-то лаборатории, как в комиксах?.. Типа вкололи сыворотку, как Кэпу?.. — с ворчливым раздражением сказал он. И по тому, как напряглась рука Уэйда за его спиной, после этой фразы без двойных смыслов, и тот вдруг неподвижно и молча замер рядом… словно врасплох застали. Питеру вдруг закралось острое подозрение… — О… я… я не это имел в виду!.. — быстро проговорил он. — Ведь… ну, многие супергерои появились из-за разных экспериментальных препаратов, да… — пробормотал он скомкано, поняв, что случайно попал в цель. — Тебя… правда прям укусил паук? — спросил Уэйд, голос его звучал подчеркнуто любопытно. Рука на спине вновь расслабилась. Питер понял намек: — Ага… стремный вообще-то был, я таких в городе не видел!.. — проговорил он. — А потом, прикинь, он умер!.. Интересно — это от того, что человеческая ДНК не прижилась в нем, передавшись через укус? — он хохотнул. — А… куда укусил?.. — спросил Уэйд, вежливо глядя вдаль улицы, не поворачивая лица. Питер почувствовал двусмысленность этого вопроса. Вот засранец, притворялся душевно раненым только. — Хочешь предложить мне… отсосать яд, я полагаю? — Питеру стоило огромного труда ни разу не заикнуться, произнося эту гнусную фразу. И это был триумф. Пусть скулы его и горели, маска скрывала этот факт. Но если Уэйд думает его смутить — он тоже может гадко грязно шутить… хоть на словах поиграть в хулигана. Тот закашлялся, будто скрывая смех: — Во-первых, ты сегодня просто экстрасенс. Во-вторых — где же ты набрался таких гадостей!.. — прекрасно зная ответ. Питер улыбнулся. — Конечно же, от тебя… в руку он меня укусил, избавлю тебя от мучительных фантазий!.. — Не все фантазии о тебе… мучительны, Питер… Паркер глубоко вздохнул. При всей невыносимости Дэдпула, сейчас он не хотел сваливать домой. Он хотел… и поиграть в приставку… и может побродить по району, перекусить где-то… жаль времени мало... Уэйд нанес удар внезапно: — Тебе же… нравится… целоваться со мной? Питер вздрогнул. — Ч-что? — переспросил он хрипло. Молясь, чтобы биение его сердца не отдавалось в плечо и Уэйд не почувствовал его своей ладонью!.. И... пора завязывать с переспрашиванием — а то Уэйд подумает, что он страдает глухотой… — Ну… это… я хотел сказать просто, что мне — нравится!.. — проговорил тот серьезно, все так же глядя прямо в огни улицы, не поворачивая голову к Паркеру, будто сам с собой беседовал. А потом… Уэйд помолчал еще мгновение, затем сглотнул, неловко, будто вспомнив о чем-то, к чему никак не мог приступить. Убрал свою руку с плеча Питера, хотя тому только стало удобно сидеть таким образом, потому что он привык и расслабился… и в желудке стало так тягуче-тепло… — Э… тебе наверное… скоро будет нужно домой… — начал Уэйд задумчиво. Питер глянул на экран перед глазами — было только двадцать четыре минуты после одиннадцати. — Нуу… — неясно, с чего это тот решил его гнать?.. То о поцелуях спрашивает, то о доме… Осторожно Уэйд наклонился к лицу Питера, скрытому маской, опустил взгляд на его правое колено, смущенно и сказал проникновенно: — Эээ, Паучок… Питер, ты… только не подумай, что я ебнутый больше… эм, чем кажусь!.. — он замялся. — Я как бы стабильно безумный, поверь!.. И… тебя это обычно не задевает… Питер поднял на него настороженный взгляд, Уэйд нервно облизал губы. Лицо его, скрытое капюшоном, сегодня выглядело как и вчера — шрамов не прибавилось. — Ну? — спросил Питер с подозрением. Или не гнать тот его собрался? — Что… что ты имеешь в виду? Эти намеки твои… Пальцы Дэдпула легонько погладили его плечо, будто заранее успокаивая. — У меня есть совсем маленькая… не обязательная просьба!.. И… ну типа, к сожалению… нужно ее озвучить, понимаешь?! — Уэйд закончил фразу, но губы его все еще шевелились… будто он продолжал беззвучно с кем-то говорить. Питер сглотнул. Сглазил называется, обрадовавшись мирному вечеру. — Ты… что-то плохое хочешь попросить? — спросил он с подозрением. — Какую-то ээ-э криминальную помощь? — некстати Паркеру на ум пришли гадкие слова Тони о том, что Дэдпулу от него может требоваться только что-то практичное. Питер попытался отогнать их — Уэйд не такой. Справедливости ради — подозрение было оправдано — иначе, к чему такие меры предосторожности заранее? Питер почувствовал, что ладонь его, лежащая на чужих коленях, случайно сжалась в кулак, а Уэйд шумно выдохнул и разжал свои пальцы, быстро выпуская его запястье, когда понял, что выбрал не тот тон разговора. — Не-нет, ты чо… — он снова нервно облизнул губы. — Ну это не плохое, а будто психиатрическое, и ты можешь решить… типа… Черт!.. можно-Желтый-тебя-сам-поцелует-в-ответ?.. — проговорил он скомкано одним выдохом. Питеру потребовалось мгновение, чтобы расшифровать эту фразу. Он моргнул от неожиданности. И он горячо вспыхнул мгновенно, когда… понял. — Ж-желтый?.. — тупо повторил он. Уэйд кивнул. — Ты можешь сказать «нет», как я вчера и говорил — слать нахер всех, кто тебя достает, да?.. Охуенная гештальт-практика! — скороговоркой пробубнил он. Взгляд Уэйд отвел в сторону улицы, вдаль — он избегал смотреть Питеру в лицо, даже несмотря на маску… и это значительно отличалось от настроения легкого подтрунивания пару минут назад. Но Питер хотел… узнать подробнее, что происходит. Он не хотел слать никуда Уэйда со всем болезненным содержимым его несчастной черепной коробки!.. Не хотел — ведь тот не делал ничего плохого. — Ты… но ведь… ээ-э, ты же и есть… Желтый, да?.. Уэйд?.. — прошептал Питер. И зачем тот придумывал странные конструкции? Мог просто сказать, что это… он сам хочет, ведь так? Или же была разница? Уэйд нахмурился, отвел взгляд, стиснул его сжатый кулак в своей ладони, будто уговаривая разжать пальцы. — Я поэтому и просил, чтобы ты не думал… Просто ты вчера… ну, передал ему поцелуй. И… это немного перевозбудило его больше обычного… И… он эээ… пока не угомонился, хотя конфеты помогают… не хотелось бы стрелять башку, чтоб отдохнуть этой ночью от его песен в духе Селин Дион о-великой-любви! В голосе его слышалось мрачное напряжение и стыд, который он скрывал этой невозмутимостью. При том стыд не от просьбы, а от контекста... И объяснял Уэйд быстро и скомканно, будто торопился вывалить, чтоб не передумать: — И это не шантаж, если что!.. — поспешно добавил он. — Это… попытка идти по пути наименьшего сопротивления! Если что, то все норм... А Питер ощутил, что во рту пересохло — то ли от этого сбивчивого смущенного объяснения — могло ли действительно это быть правдой? То ли от печали?.. Что… в Уэйде жили какие-то неподконтрольные части… не просто э… внутренние голоса? Типа у всех же есть внутренний голос, который говорит «ну ты и дебил!», когда ты врезаешься в старушку на пешеходном?.. И… у Дэдпула… Уэйда… это было громче, если не давало уснуть. Или заставляло реально искупаться в хлорке? И могло просить постоять у руля? Но… даже не играя в «спасателя»… Питер не мог позволить Уэйду стрелять себе в голову ради часа тишины… если от него требовался всего лишь… поцелуй… Будто сам он был против, ага, какой благородный лицемер. Вот и его внутренний голос, спасибо. Или может он не думал о настойчивых губах Уэйда вчера половину вечернего дежурства… после того, как они помирились во время видеоигрового батла, удерживаться от подобных мыслей стало сложнее… Мысли о руках были слишком интенсивны, он избегал их, но вот о губах уже стали привычными… черт. Основная причина того, что он тут… именно эти мысли?.. Ужасно малодушно и мелочно. И Питер сглотнул и медленно кивнул, в смутной тревоге. Насколько это удачная идея? Потакать каким-то его голосам? Питер ведь наоборот хотел избавить от них Уэйда, полагая, что они вредят, если говорят что-то плохое и мучают его — по крайней мере один мучает. Может, нужно игнорировать проблему и она исчезнет? Но… интуитивно Питеру показалось, что тот, кого Уэйд звал… Желтым… отличался от того, второго — Питер не называл его цвета даже мысленно, после пары ужасающих фактов… и вчерашние дурацкие слова Уэйда эээ… про влюбленность. И вообще такие просьбы... Что если… это та именно часть Уэйда, которую как раз не стоит игнорировать? И… — Х-хорошо, давай, — сипло ответил он, поняв что пауза затянулась. — Пусть эээ… Желтый… попробует, — он умолк. Не зная, что еще сказать — и стоит ли. Но дураком он себя внезапно перестал ощущать, наоборот. Ему показалось, что происходит нечто важное, и не он показывает слабость, а наоборот ему показывают… что-то обычно скрытое, постыдное… — чужое уязвимое. Уэйд тяжело выдохнул, будто услышал новость, что конец света отменяется и одновременно уже произошел. — Ты… мог сказать ему отвалить, и он бы послушал, — прошептал он, но видно было, что чувствует облегчение от его ответа. Питер по-детски надеялся, что его облегчение в голосе не только от того, что этот ответ избавит его от назойливого шума в голове, но и что Уэйд сам хотел бы его поцело… ээм… — Можно… можно я… он… сам? Аккуратно… — и Уэйд коснулся ладонью его горла, где край маски уходил в ворот костюма. — Он… тот еще размазня, не бойся… — прошептал вдруг Уэйд, будто подсказку на экзамене. Питер согласно хмыкнул, вновь не доверяя своему голосу, и не собираясь спорить насчет «не бойся». Сердце его гулко трепыхалось в глотке. А затем Уэйд медленно распрямил плечи, будто в его голове заиграла другая музыка… И внимательно посмотрел в маску Питера, словно пытаясь сквозь линзы увидеть глаза. И все еще недоверчивый, Питер на всякий случай обхватил запястья Уэйда. Готовый остановить чужие ладони, если они потянут спасительный спандекс выше положенного. Что ожидать от этого… неизвестного Желтого… Но тот осторожно потянул маску вверх, по горлу, кадыку, открыл подбородок, чуть приподнял край до середины носа и подчеркнуто заботливо расправил на левой щеке и висках ткань, горячими твердыми пальцами, так что Паркер невольно задержал дыхание — от этой новой неторопливости и робкой методичности. Нехарактерной для Уэйда, да. Уэйд же скользит большими пальцами за уши, обхватывая голову Питера нежно и уверенно, гладит волосы — шурщаще и ошеломляюще. Питер опасается, что этот неизвестный чужак попытается стянуть маску с затылка... оттого не может расслабиться. Но Уэйд ничего не делает, замирает. Будто что-то новое разглядывает, изучает. А затем… Уэйд поворачивается к нему, склоняется и влажно шепчет в рот: — Ну-у, привет… — и это… звучит довольно безумно, ведь они уже поздоровались. — Паучок… Но помимо дурацкого смысла фразы, голос Уэйда вдруг странно вопросительный… что просто… ааргх… Нерешительный, и… исчезли привычные насмешливые провокационные интонации. И… Питер вдруг осознает, что не слыхал такого неловкого настороженного тона ранее… незнакомого. И сам Уэйд становится будто вновь незнакомым. — Привет... — отвечает он, гулко сглотнув. — Как дела? — спрашивает хрипло Уэйд. И Питер молчит, понимая, что это точно не-Уэйд говорит с ним сейчас. Да, такое можно понять по одной фразе, а также… по тому, как неестественно замерла большая его фигура, будто растеряв привычную ловкость и осанку… И смотрит он исподлобья, опасливо… будто подросток-аутсайдер. И по тому, как взгляд Уэйда с тревогой опускается к его рту… — оценивающе и излишне драматично. Он хмурится сосредоточенно. И после этого выдыхает, резко подается вперед и касается его губ своими сухими… невесомо и как-то по-детски. Неловко. Замирает. И настороженно пялится открытыми глазами в линзы!.. Боги… Питер удерживается от дурацкого смешка. И именно в этот момент… Питер действительно верит, что в голове Уэйда… есть кто-то еще. Потому что… то, как… Уэйд сорванно дышит в этот раз в его лицо, как неумело медленно толкает язык в его рот, будто никогда такого не делал… — это не похоже… на Уэйда. Как он тихо выдыхает в губы Питера, будто… будто они впервые делают что-то такое… и будто нервничает больше него самого на этот раз, губы его неуверенные и медленные, спрашивающие разрешения и одновременно инструкций. Это сбивает с толку. Точно не возбуждает, вот уж да. На этот раз… все иначе… Не то, чтобы Питер хорошо это изучил за те пару раз, что они целовались. И точно не о… таком Уэйде он думал с наступлением темноты… эти пару недель... Сейчас — Уэйд другой неуверенный. Какой-то излишне ранимый… Будто не знает… что делать дальше… хотя быть же такого не может, что за раздвоение… Если Эм Джей и шутила про «целоваться-как-девчонка», то… сейчас происходит именно это. Только это не про Питера уж точно… Он закрывает глаза, уверенно берет за запястья Уэйда, будто и сам его удерживает, успокаивает, поглаживает большими пальцами, чтоб тот перестал дергаться. Уэйд шумно дышит, вдруг отстраняется, утыкаясь носом в паучью маску у виска, словно сдается. — Ммм, поцелуй меня… нас… сам?.. Пожалуйста? — шепотом выдыхает он в щеку Питера, глупо, с учетом того, что они и так… Питер открывает глаза. Но вдруг становится понятно, что Уэйд имеет в виду — тот отстраняется и доверчиво пялится своими удивленными голубыми глазами в маску паука сверху вниз… И во взгляде его странная боязливая надежда и просьба… будто поняв это, Уэйд обреченно закрывает глаза, веки его подрагивают. — Могу не пялиться... — коротко говорит он. Паркер вдруг чувствует странное томление в груди. Ему становится жарко и гулко. — Да… да, сейчас, — шепчет он тоже отчего-то еле слышно. И тянется к неуверенным сжатым губам Уэйда и вновь… закрывает глаза. Вспоминает… парадоксально — как… тот целовал его — и как Питер делал с Мишель, тогда, подражая чужой уверенности, копируя… Он касается чужой нижней губы... и Уэйд приоткрывает рот, будто в надежде и приглашении... И Питер сдается... И… спустя минуту Питер понимает, что… уже пару мгновений он сам ведет в поцелуе… и он толкается в мокрый рот послушного Уэйда языком, уверенно в противовес этому новому его беспомощному настрою, Желтый там это или кто… Кто знал, что он окажется… такой… И… кажется… Питер ничего не имеет против… Мысли со всей этой шелухой сносит на задний план. Потому что теперь здесь-и-сейчас... Питер обхватывает его горящую щеку левой ладонью, отпускает запястья, жалеет про свои неуместные перчатки. И в ребрах становится горячо и тесно, как горячо и тесно в чужом рту. Второй ладонью он тянется, сжимает в безжалостную горсть капюшон на чужом затылке, сминает, притягивая к себе ближе его лицо, почти зло… И Уэйд будто оседает… отклоняется назад, запрокидывает голову, открывает горло, так что Питер нависает над ним, словно они опять поменялись ролями… Питер вспоминает про… зубы… прикусывает его губу, но мягко. Экспериментирует?.. Под пальцами левой он чувствует как горячо шевелятся мышцы на щеке Уэйда, когда тот открывает рот шире… и гладит подушечкой его твердый висок, не зная, откуда в нем взялись такие желания. Уэйд вдруг коротко стонет ему в рот от этого неожиданного напора, глухо… так, как обычно не реагирует… и от жалкого этого тихого звука… нехарактерного… обычно это Питер так себя ведет, боги… И он не знает, что за странная горячая ярость в нем проснулась… И от этой смены ролей… во рту становится сухо, ребра сладко ноют, в животе легко-легко… …а чужая слюна на вкус как проклятое жевательное драже, и хочется, чтобы Уэйд прополоскал рот, чтобы почувствовать его обычный вкус… …и Питер чувствует, что у него опять стояк от поцелуев… — Входящий звонок от Мэй Паркер!.. — говорит Карен прохладно ему в ухо. Это будто разрядом его прошибает. Он распахивает глаза и вздрагивает, чуть не прикусывает случайно язык — свой. Дергается от чужого лица в сторону. Уэйд быстро разжимает ладони, отпуская его голову. Испуганно смотрит на него широко открытыми глазами. -Чччерт!.. — Питер быстро вытирает свой рот, горячий и чувствительный. Поправляет капюшон на затылке Уэйда ладонью, будто извиняясь за несдержанность. Уэйд смотрит на него с непередаваемым выражением лица и приоткрытыми губами, растерянный, быстро тянет на лоб край капюшона, обратно. — Мне… мне звонят!.. — шепчет быстро Питер, неясно зачем понижая голос, будто Мэй рядом. Дыхание его сбито, а пальцы дрожат: — Слышишь, Уэйд… — он за секунду удерживается от абсурдного обращения «Желтый». — …Это все я!.. Прости!.. «Черт» это… не тебе… На мгновение тот беззащитно хмурится, но затем выражение на его лице становится нейтральным. Паркер торопится и кивает. — Карен, прими!.. — бормочет Питер себе под нос. Отворачивается, выравнивает дыхание. — Мой любезный, невероятно-занятой-племянник! — с сарказмом начинает Мэй. Питер прижимает наушник к уху через маску. — Я же утром попросила тебя об одной услуге — чтобы ты вернулся домой к одиннадцати, чтобы мы успели… Черт, он помнил, что она что-то крикнула ему, уходящему на поддельную пробежку, но не вслушивался. Он глядит на таймер в линзе — одиннадцать двадцать восемь!.. С чего бы ей звонить раньше на полчаса?!.. Питер в упор не помнит!.. В памяти мелькают какие-то мутные планы… — О… сорри, Боже, я… я блин уже в пути! Буквально пять минут!.. — врет он судорожно, не понимая, что он упустил, и зная что пяти минут не хватит — еще и переодеваться. — Не могу говорить!.. Уэйд внимательно пялится на него, тараторящего, затем касается своих губ пальцами, задумчиво. А Питер нажимает на уголок правой линзы, бесцеремонно сбрасывая вызов - и зная, что тетя припомнит ему и этот сброс скорее всего!.. И конечно будет права. Это он заврался. Всем. — Я… прости, это… внезапный звонок! Ты… понял же? Я… Забыл об одном обещании!.. — неловко говорит он. — С тобой… все в порядке?.. — слова вырываются хрипло по одному. Он поднимает взгляд и всматривается в лицо Уэйда внимательно, зная, что тот может отреагировать чем-то взрывным на подобное. Непредсказуемым. Это то, что Питер изучил. И нужно заранее прояснить ситуацию, чтобы тот себе снежного кома проблем не выдумал. И… то, что он так отшатнулся да еще в такой момент при этой новой хрупкой ипостаси Уэйда — не добавляет уверенности, да. Уэйд вздрагивает, отмирает: — Д-да, я ок, — отвечает тот коротко. Но кажется не разозленный, голос звучит его уже как обычно, хотя насмешливость пока и не вернулась. — Эм, да-да, понимаю!.. Питер всматривается в него — но вроде и впрямь все нормально. — Это… первый эмм… ну, для Желтого — первый… — неловко шепчет Уэйд. Паркер хмурится. — Завязывал бы ты с этими Джекилом и Хайдом, а? — мягко говорит он. Уэйд пожимает плечами. Питер медлит мгновение, потому что надо мягко попрощаться. — Пора бежать, спишемся позже? — бормочет он поддельно равнодушно, неловко поправляя резинку трусов, и горячо надеясь, что Уэйд не заметил этого. — Ну, и как… Желтому?.. — хулигански спрашивает он и ухмыляется. Уэйд фыркает смущенный: — Вот… зачем ты обращаешь на него внимание?.. Начните еще встречаться за моей спиной… Чертов бойцовский клуб, вашу мать… — ворчливо бормочет он Питеру, все так же пытаясь натянуть на глаза чертов капюшон толстовки, уворачиваясь от внимательного взгляда. Он снова чувствует себя комфортно и расслабленно в теле, кажется, пусть и не с лицом. Питер продолжает улыбаться. Поднимается на ноги, разминает спину. Будто ему не хочется улетать… Они просидели всего минут пятнадцать, хоть и кажущиеся вечностью. И… ему и впрямь не хочется домой, чего врать-то. А затем поворачивается к Уэйду и порывисто склоняется к его лицу, упирается в подбородок указательным, доставая того из его чертового капюшона… — Ну что… в следующий раз с меня пара хот-догов за все произошедшее? — старается он растормошить того, припоминая разговоры про поцелуи и взятки. Уэйд криво и смущенно улыбается: — Пара — это слишком мало, Питер!.. Я кажется, сказал — «минимум»!.. — Я хотел сыграть в благородство… но ты обвел меня вокруг пальца, потому что ты же сам… попросил поцеловать себя!.. — подначивает Питер. Теперь такие разговоры не вызывают смущения, пока воспоминания свежи, и он увидел Уэйда таким. — Поэтому это ТЫ задолжал мне… Вот так переводят стрелки люди с хорошей памятью - которая наконец отмерла от ушедшего возбуждения. — Ты слишком дергался, чтобы решиться сам, я лишь озвучил твои желания, — нахально улыбается тот. И когда Уэйд улыбается, Паркер готов признать, что лицо его выглядит сегодня лучше, чем обычно, или дело в улыбке. — Поэтому я смиренно… прогнусь до двух хот-догов… Угу, вот он и вернулся окончательно — со своими пошлыми каламбурчиками, подавляющий и смущающий. Прогнется он. Питер не сильно скучал. — Заметано, остановимся на двух, — смело отвечает он, склоняется ближе к лицу Уэйда, дует ему на лоб, чтоб тот заткнулся. И невинно сухо касается его горячих губ в уголке, поддавшись интуитивному порыву, будто пытаясь извиниться за все: резкую реакцию на звонок, неудачно прерванный поцелуй… за поспешность… за то, что действительно, как чертова Золушка сваливает раньше времени без объяснений не в первый раз… пусть они и не договаривались… Сваливает первым всегда Питер. — Мне… понравился… эмм… скромный Желтый… — шепчет Питер и криво усмехается, — прости, что упоминаю его, надеюсь, из-за этого он не будет сводить тебя с ума ночью!.. Просто хотелось… увидеть тебя… Выспись сегодня! — скороговоркой вываливает он излишне откровенное все скопом в одну фразу. Он отстраняется, натягивает маску на подбородок. — Лааа-аадно, — примирительно доносится до него. — Ты так всегда — весь вечер, как ледышка-недотрога, а перед тем как сбежать — раздаешь авансы, лишая меня сна и без Желтого… Подрочи на сегодняшний вечер, это полезно! — ужасающе пошло добавляет он. Голос Уэйда хриплый и горячий, больше он не звучит растерянно. Уэйд окончательно вернулся. И Питер прыгает с края бетонного парапета, стреляет паутиной в угол торгового центра, перехватывает второй рукой. Оставляя Уэйда сидеть в одиночестве. Хотя кажется, он не бывает одинок. Но ничего, это не самое плохое их прощание за эти месяцы!.. Вот он как думает.

***

Питер совершенно не готов, что Мэй станет дожидаться его на кухне, пока он запыхавшийся начнет бормотать, что зазевался… а затем криво усмехнется и спросит — помнит ли он, что завтра за день. Так звучат вопросы со звездочкой — с подвохом! Паркер не был каким-то дураком, конечно, он помнил, что за день. Двадцать второе июня, кажется? Или двадцать четвертое… Э… Двадцать какое-то в общем. Точно не ее День рождения. — Суббота завтра! — проворчал он подозрительно, не называя числа. В ее глазах будто мелькнул огонек триумфа. — Конечно, суббота!.. Но не просто суббота… — она отложила свой еженедельник, который не читала, а загадочно прикрывалась им как доктор Зло!.. — Ты собрал свои вещи на уик-энд?.. Питер посмотрел на нее непонимающе. И потом в голове его щелкнуло… точно блин, они на прошлых выходных договорились же… они собирались… — Конечно, я помню, что мы… едем… эм, летим в Бостон! — соврал он быстро, фальшиво скучающе. Ее взгляд светился издевкой, будто она не купилась. — Я… уже и так собрал рюкзак с утра, чего там собирать на два дня!.. Ничего он не собрал!.. — Тот рюкзак, что у тебя за спиной? — глянула она на него поверх очков. Питер почувствовал, что краснеет — да что у него с лицом, сосуды близко что ли?.. — Нет, не этот рюкзак, у меня он что — один?.. — гордо ответил он, поправив карман с костюмом. Мэй подняла бровь, будто насквозь его видела. — Ну, тогда извини, что позвонила тебе раньше комендантского!.. Кстати… Нам вставать в пять утра, чтобы успеть до пробок… Надеюсь, ты выспишься… — и она деловито уставилась обратно в свое чтение. — Это полностью твоя ответственность!.. Будто намеренно игнорируя. Питер нахмурился. Упрямо. Затем налил себе стакан воды, демонстративно медленно выпил его. — Эмм… пойду спать тогда, раз завтра тяжелый день!.. — выждав якобы спокойную паузу ответил он. Мэй тактично промолчала. И потом он еще сорок минут еле слышно запихивал в старый нелюбимый красный рюкзак зарядки от телефона и ноутбука, учебник по химии… носки и прочее — совершенно не влезающее в крошечное пространство!.. Он был уверен, что Мэй его раскусила. Питер глянул на одноразовый телефон — для связи с Уэйдом, точно зная, что скрыть его от Мэй в эконом-номере на двоих не удастся!.. Да и что будет, если он возьмет пару дней паузы… и тишины. И в аэропорту на контроле перед входом… нужно будет выложить все электроприборы из карманов, как обычно, и этот предмет вызовет у нее подозрения! И сглотнув, Питер запихнул его в тумбочку — к коллекции комиксов про пришельцев, которую все не мог дочитать — вот были его интересы вместо задорных порно-картинок!.. Может дело в этом? Пффф. * Во втором часу ночи… он грустно понял, что ему не удается заснуть — от фоновой тревоги?.. Предвкушения путешествия?.. Хотя он испытывал не так много энтузиазма, как думал. Все равно — голова его была набита тяжелыми острыми мыслями и проблемами. И когда Питер лежал поверх одеяла — потому что ему было жарко укрываться… в одних трусах… глядя в высокий потолок… с несчастным Альбертом на двустороннем скотче, что безлико темнел в безопасности потолка. Альберт будто подмигивал и говорил — ну же, чувак… тут все свои. Он закрыл глаза… и отпустил свой контролирующий щит, что позволял ему функционировать днем… Вспомнил, как смиренно Уэйд-Желтый запрокинул голову, так что лицо Питера нависло над ним… Питер сглотнул. Нет уж, дрочить на воспоминание о поцелуе он не будет!.. Пошел Уэйд к черту!.. Он распахнул глаза. Альберт все так же метафорически шептал ему — да что мы там не видели, к тому же это твоя комната!.. Почему он не будет дрочить на воспоминание о поцелуе?.. эм… от того, что… что это был поцелуй с Дэдпулом?.. Не так ли?.. Стал бы он дрочить на воспоминание о поцелуе с… Эм Джей?.. О, это имеет нужный эффект… анти-эффект скорее. Но дело же в том, что просто… они как блин кузены какие-то?!.. Типа слишком близко и долго дружат, поэтому это как… с Недом поцеловаться, так?.. Да. А если выбрать кого-то постороннего и чужого… эмм… ну вот Айрис Андерс была например симпатичной, да?.. Темноволосая голубоглазая девчонка, слегка надменная такая… сидела позади него на геометрии!.. На геометрию Нед не ходил, он считал это лишним. А Питеру нравилось. И однажды под Рождество, когда Питер забыл ручку и обернулся к этой тихоне Андерс, чтобы одолжить запасную — она одарила его таким холодным и пронзительным взглядом с легким презрением — будто на дохлую рыбу посмотрела… Что Паркер быстро отвернулся, слова не произнеся вслух. И… с удивлением почувствовал, что от этого взгляда… эмм… он слегка возбудился. И… он конечно слышал, что такое происходит без причины с чуваками — те шутили на эту тему в спортивной раздевалки. Но с ним такого не случалось ранее. И он не мог понять — это произошло от того, что Айрис ему… эмм… нравилась внешне? Или от презрительного выражения ее лица — оценивающего — это все и произошло? К концу урока он успокоился, надеясь, что его уши не горели все сорок минут… и не выдали его кошмарных мыслей — ведь та сидела прямо позади него. Однако с тех пор он старался не смотреть ей в глаза, проходя по коридору мимо — будто она могла узнать его постыдную тайну, наверняка выглядя идиотом… Так что даже Нед заметил и спросил — бесит ли его эта задавака — так он ее назвал, потому что самого Лидса эта Айрис тоже бесила — что он обходит ее с такой опаской. Питер покивал тогда… И сейчас… он думал — а допустимо ли было… эмм… подрочить на гипотетический поцелуй с ней?.. Что… что если дело в том, что эм… он не знает — ну, кто ему нравится?.. Кто должен ему нравиться? Есть же наверное приемлемый ответ? Или как это сказать — одобряемый?.. И… Питер просто не мог пока уложить в себе более свободные нормы — как Эм Джей вот с ее «попробуй разное». Питер пробовал… и ощущая запретность происходящего, не мог спокойно наслаждаться этим. Он подумал — нравится ли ему хоть кто-то из… на этом он все же покраснел — даже в полнейшей темноте и одиночестве в собственной спальне!.. — из парней его класса? Он вспомнил, как в той же раздевалке — ох уж это мужское место гадких шуток, наверное в каждой школе так! — Флеш издевался над новеньким Терри — называя его педиком. Тот не ходил на спортивное воспитание, а вместо этого посещал класс искусств. Так вот Флеш очень грубо изображал походку этого новенького, виляя бедрами, под взрывной смех своих трех дружков… И было это совершенно не смешно, а даже… постыдно!.. Если б смешно — Питер и сам бы посмеялся… он любил юмор. Но это был не тот случай. А потом Флеш кинул взгляд через четыре шкафчика — прямо ему в лицо, в глаза… Будто только заметил Питера… И… ничего не сказал. Питер сглотнул. Был ли это тот самый момент, когда Флеш думал… о нем — особым образом?.. Боже... И было еще одно тревожащее… Взял ли он это сам, но… слово «педик» было ведь из… лексикона Юджина Томпсона? Грубияна и мерзавца?.. И… несколько раз при Уэйде произнес это, как чертов автоответчик? Говоря, что вот он точно — не. Да. Именно так он и сделал… Ну… потому что — ведь он и не был? Так? Эм… просто нужно было выбрать иной термин? Как там политкорректно — гомосексуал? Ага… Хотя Мишель сказала — это все устаревшее говно, и можно просто говорить — «квиры». Питер нахмурился — Мэй иногда смотрела Queer-Eye по пятницам — это было ее guilty-pleasure, она сказала — иногда приятно почувствовать, что у некоторых мужчин вкус лучше, чем у тебя!.. Бен бы не одобрил — добавляла она. И… это порождало еще какие-то давние ассоциации. Питер любил Бена, и каждую их ссору с Мэй обычно был на стороне дяди — у них была особая связь, не все эти женские эмоции. Не то чтобы ссоры случались часто между тетей и дядей. Но одну Питер запомнил очень четко — он был уже достаточно взрослый, ему было двенадцать. И однажды Бен не пошел с Мэй на запланированное барбекю к ее новым друзьям с работы, хотя за пару дней согласился… и не объяснил Питеру, почему и ему нельзя идти. Он сказал — мы отлично посидим и вдвоем с Питом. И еще, что ему не нравится тетин коллега — сейчас Питер не мог вспомнить его имени, да и не суть, кажется на К. Кевин? Неважно. Но Бен сказал - это недостаточно мужественное общество для подростка!.. Что-то такое, малопонятное! Будто на зашифрованном языке. Питер посчитал что словосочетание «мужественное общество» однозначно обладает положительными качествами, значит то место, куда собиралась Мэй - было нехорошим. Такие выводы он сделал мгновенно. И Мэй пошла одна, наряженная в летнее цветастое платье, в глазах ее мелькнуло что-то металлическое и упертое!.. Питер такого ее взгляда боялся, как огня, но ни разу и не видал по отношению к себе. А от Бена он часто отскакивал, не нанося урона. А вечером, когда Бен раньше ушел спать — обиженный невниманием, она зашла к Питеру в комнату — он читал Жюля Верна, 20 тысяч лье под водой, потому что время было до одиннадцати — и тихонько сказала, что иногда и она и Бен могут ошибаться, несмотря на то, что они взрослые. Питер не понял что она имела в виду - наверное, сожалела, что обидела Бена из упрямства. Так он и думал долгие годы. Но потом… случилась та трагедия с дядей… Питер погрузился на дно печали и темноты. Не имея слов, чтобы признаться в своей вине… И тогда… на похороны дяди приехали десятки людей, и вместе с ними манерный пожилой мужчина в черном костюме и неуместном для похорон зеленом галстуке, Питер впервые его видел, но вот галстук запомнил. Тот очень по-свойски, будто они были хорошими друзьями, крепко обнял Мэй… пожал руку Питеру, как взрослому. А позже к ночи этот незнакомец помогал им убираться после того, как все желающие посетили их скорбный вечер в доме. Остались только этот мужчина и подруга Мэй, Кейтлин, давняя, еще со времен колледжа. Будто эти двое не хотели оставлять тетю одну. И Питеру пришло в голову — что может быть это и есть «недостаточно мужественные» друзья Мэй. Но тогда он был слишком погружен в себя и свою темноту, чтобы понять что-то… И… Питер понял позднее, даже сквозь утихшие горе и вину — что Бен Паркер не был идеальным. Потому что идеальных людей не бывает. Вот что пыталась объяснить Мэй. И это абсолютно не мешало ей любить его… и чтить память о нем. И при том говорить ему в лицо, что он не прав. Мы любим других не от их идеальности, и все равно знаем, если они не правы… Любовь не всегда слепа. Питер тяжело вздохнул. Вообще-то он подрочить хотел, а не вспоминать похороны Бена… Или не хотел. Черт. Он не знал. Что… если в его детстве просто… эмм ну, не было принято обсуждать подобное? И… ну, Бен, как истинный работяга просто не очень понимал все эти новые для него… эмм свободы?.. И чувства? И теперь из-за этого… он такой… замороженный? Нравится ли Уэйд Питеру? Вот о чем он думал. И от этой мысли он снова почувствовал как горит лицо — похлеще, чем от более смелых воспоминаний. Эм… если желание… пусть пока целоваться и… трогать чье-то лицо или руки кончиками пальцев… считать верным признаком, то стоит признать, что — да… Если отмести тяжелое безумное прошлое Уэйда, такое неведомое и черное, что отравляло его сердце… Питеру он нравился… он нынешний... что имело значение. Он бессильно зажмурил глаза, до слез. Окей. Это… было хорошим признанием самому себе. Питер подумал, что если бы он был храбрым человеком — то хотя бы написал подобное в сообщении — раз уж не хватит духу сказать в лицо… даже прячась за маской. Уэйду… наверное понравилось бы такое сообщение. Но… Питер здесь, лежит с пылающим вспотевшим лицом… Не решаясь притронуться к себе… К черту! Он закрыл глаза, горячо и зло вспоминая, как Уэйд позволил ему целовать свой рот, поправочка — попросил… и как дрожали его пальцы на затылке Питера… И как… осторожно он отвечал. И вспомнил, как в том гостиничном номере Уэйд наоборот был подавляююще уверенным… И что тот настолько разный каждый раз, в зависимости от того, что Питер хочет… Питер засунул руку под резинку боксеров… И вспомнил ту самую фразу — про то… хочет ли Питер трахнуть его в рот… Боже… в жизни никто никогда не говорил ничего подобного… И шанс, что ничего горячее и ужасней Питер и не услышит в своей оставшейся жизни — катастрофически высок в реальности!.. И… как горячо и осторожно тот касался его… всегда… своими уверенными быстрыми пальцами. Как давил сквозь костюм… Питер закрыл глаза второй рукой. Он двинул пальцами быстрее, размышляя о запретном — каково было бы разрешить целовать себя Уэйду… везде… его горячим болтливым ртом, мысли о котором он так долго гнал… и который является не только источником бесконечного трепа… но и тонны других неизвестных талантов. И горячего постыдного удовольствия… И разрешить Уэйду касаться зубами его горла… а губами — лба… без маски и прочего… Питер почувствовал, что на грани, его выгнуло, расщепило на атомы… а затем отпустило и не до конца собрало обратно. Он тяжело дышал… *** Суббота, 24 июня, 11:52 am. Для начала — Кембридж по сравнению с шумным грязным неспящим никогда Нью-Йорком поразил его своей малоэтажной тишиной. Будто внезапно выключили звук. Питер и не задумывался раньше о количестве фонового шума города… пока не оказался вне мегаполиса с давкой и шумом транспорта. Главная историческая улица неестественно чистая. Двух-трехэтажные домики, идеально убранные узкие тротуары, редкие прохожие, не пытающиеся тебя убить за промедление на переходе. Все население города около сотни тысяч жителей. Питер размышляет глядя на малоэтажные солнечные улочки — сможет ли он здесь быть дружелюбным соседом-Паучком?.. Хоть на полставочки? Если даже отсечь конспирацию о внезапной смене дислокации Паука — он полагает, что нет. Если первое время в Большом яблоке он не выходил за пределы Квинса — который составляет по площади примерно половину этого Кембриджа… То потом он привык к скорости, открытым пространствам… к тому, что нарушения происходят каждый вечер!.. И… как передвигаться? На паутине. Питер оглянулся, но не заметил ни одной постройки выше трех этажей, или дело в том что они остановились на главной туристической улице, Брэтл-стрит! Здесь все выглядело так аккуратно и вежливо — беленькие наличники, кирпичные чистые фасады, сплошные клумбы и аккуратные деревья, что кажется, самое большое преступление скорее — забыть оплатить бумажный пакет на кассе самообслуживания в магазине. Первый день, суббота, пролетает быстро — они регистрируются в крохотной апарт-гостинице, затем Мэй волочит его к студенческому городку, схватив в охапку и поглядывая на часы. Она очень уверенна в своих действиях — будто у нее все спланировано. Питер подозревает, что такое влияние на нее оказала новая хорошо оплачиваемая работа. Группа таких же абитуриентов слоняется по площади с информационным щитом рядом с главным зданием — чисто ботаники, думает Питер печально и без высокомерия, осознавая, что он выглядит так же!.. Две девчонки и три парня пялятся в телефоны, будто там сосредоточилась вся их жизнь, независимые, но видно, что они наблюдают за другими с интересом — вдруг это будущий однокурсник. Питер косится на Мэй, он один тут с сопровождением «взрослого» и это будто он снова оказался в начальной школе — нервирует гиперопекой. А он внезапно ощущает себя таким взросло-отдельным, что отступает от нее на шаг, зная что это смешно. Мэй слабо улыбается на это. Затем двухчасовая экскурсия по кампусам и коридорам полупустого летом Института — доброволец Джейк с третьего курса весьма задорно рассказывает о расписаниях и возможных занятиях на территории, о том, как получить скидку на общежитие… Две девчонки завороженно хлопают ресницами, глядя на высокого рыжеволосого парня в очках. Тот шутит и рассказывает о том, как ему нравится на биологическом факультете и о гибкой системы сдачи проектов по курсовым. Наверное, это единственное место на земле — где ботаник, буквально, судя по его специализации — может быть чертовски популярным. И… это в общем забавно. Типа — вся атмосфера. В новинку и высоченный холл главного корпуса — они проходят мимо, потому что здесь администрация, и современное стеклянное здание, похожее на перевернутую ракушку — инженерных лабораторий, и уютные тенистые аллеи, на которых сидят малочисленные студенты, пользуясь перерывом на ланч и солнечным днем. Видно те, кто остался на практику. Паркер не слушает голос Джейка, который расписывает, о порядке бронирования лабораторий и прочем, он просто впитывает атмосферу. Потому что стандартную информацию он может прочитать и сам. Мэй оставила его в полдень, ровно в начале этой прогулки, сказав, что перехватит кофе — не спросив его, будет ли, а он тоже не отказался бы! Потому что чертовски не выспался за эти четыре часа тревожного сна. То, что она знала, ко скольким нужно подходить и к какому месту — показало, что она серьезно взялась за дело. Еще Питер подозревал, что она намеренно бросила его одного — уместно ли слово «бросила»… чтобы… эм, чтобы он типа прочувствовал?. Примерил на себя этот новый социальный статус, эту потенциальную жизнь. Она дала ему время. Наедине с самим собой… и чтоб подумать. Надеясь, что теоретическая свобода вдохновит его. Это… признаться, это было очень коварное решение с ее стороны. По эффекту воздействия. Питер пялился по сторонам, на высоченные потолки, пустые прохладные коридоры, чистые темные залы для лабораторных, чувствуя, что все это… будит в нем какое-то упрямое вдохновение, которое никак не удавалось запихать поглубже… или даже — нетерпение. Это и близко не сравнится со Мидтаунской школой. Эм… по степени охватившего его воодушевления. Хотя Питер и полагал, что он… типа и так любил всегда учиться? Но… здесь — в этой новой атмосфере свободы и самостоятельности… все иначе. Вообще все — начиная от свободного выбора сотни факультативов… библиотеки… и возможности слушать лекции приглашенных мировых ученых, которые не гнушаются лично беседовать с «будущим этой страны» — не запись, сделанную на трясущийся телефон, с ютуба… а смотреть вживую. И задавать вопросы, если они есть. И получать ответы. И… чувствовать себя не просто случайным парнем, получившим укус паука — а чувствовать, что ты заслужил быть здесь. Своим трудом. И своими мозгами… это не пустая лотерея. Это… что-то амбициозное, подтверждающее, что он чего-то стоит. Сам по себе и без костюма. Этим бесконечным днем Питер понимает только к обеду, что именно с ним происходит… Это называется — искушение. И так уж вышло, что он раньше не сильно с ними сталкивался.

***

Он сидит на скамейке в ожидании Мэй, жалея, что не взял бейсболку — солнце напекает голову и глаза режет его свет. Нед пишет ему в районе четырех. Карман вибрирует: Ну что, мы собирались погулять до магазина с комиксами?! Поначалу Паркер не понимает, что тот имеет в виду… Но мгновение спустя в ужасе Питер осознает, что — действительно они договорились позавчера!.. Он в такой спешке собирался вчера ночью, что забыл о немногочисленных планах. Вообще все забыл!.. Прости, чувак, я внезапно… в трех сотнях миль от тебя! Он жмет «отправить». Крутяк! Останешься там жить? Не попрощавшись? Питер морщится. Все жмут на больное. Нед же останется в Нью-йоркском на информационных технологиях. Мишель между прочим тоже — ей пришел ответ на прошлой неделе. Она прислала ему ворох сообщений в мессенджер, состоящих исключительно из смайликов триумфа. Пока нет!.. Думаешь, я завещаю тебе свою коллекцию DC, раз буду вне города? Не дождешься! Это не по-геройски, чувак… где благородство? И внутри него звенит тоненький колокольчик ассоциаций… Тревожный. Ведь… он договорился и… с Уэйдом, что они спишутся на выходных… и к тому же он сам позвал его в кино в четверг, кажется!.. Хоть и не уточнил ничего конкретного. Питер точно знает, что телефон лежит у него в комнате — на всякий случай на беззвучном режиме!.. К тому же он вспомнил утром, что одноразовые модели работают только в том штате, где были проданы, так что не было смысла его брать. А вчера он не стал писать ночью, с какими-то оправданиями, опасаясь выглядеть… навязчивым и глупым. Пфф… Питер вовсе не… не из тех, кто пишет «спокойной-ночи» каждый вечер, как влюбленная школьница… И… он вовсе не влюбленный!.. Уэйд может называть любые слова — это его право. А Питер… просто немного эмм увлечен новым. Он чувствует, что щеки предательски начинают гореть, и не от солнечного навязчивого света. Потому что после всего, что они эмм… как раз таки написать что-то человеку, с которым… целуешься пару раз в неделю — было бы самым невинным и… уместным. Например — «в выходные буду занят», было бы невероятно в тему. И не требовало бы объяснений и Питер сейчас бы не дергался. Но… за все это время Дэдпул почти не писал ему первым — только несколько раз. И… не факт, что решит сделать это сегодня или завтра. И… ведь ничего серьезного не случится, если Питер напишет, что был занят, и свяжется с ним в понедельник?.. А может и вовсе не понадобится объяснять. Да, это было малодушно… и упрямо. Когда они ужинают с Мэй в маленьком итальянском кафе в восточной части города — Кембридж выглядит новым и современным в этом районе, в противовес главной улице — тетя понимает его потерянное молчание, и даже не улыбается, подтрунивая. Будто осознает, что внутри Питера плещется новая информация, эмоции и желания… Впечатления. А Питер… он до боли в ребрах сожалеет — что не может сказать ей… о… о Пауке. Объяснить, отчего он кажется трусливо нерешительным. Он представить себе не может, как она отреагирует — безусловно, в плохом смысле. На то, что ее семнадцатилетний племянник более года вечерами висит на паутине над Нью-Йорком, борясь с разного рода преступностью. А она звонит ему в полночь, интересуясь, не обнаглел ли он — так нарушать правила… На то, что никаких стажировок у Старка в помине нет… что Нед ввязан в его сеть лжи, что он анонимный скрывающий свой возраст супергерой на минималках, жаждущий большего… Не… Мэй не должна это узнать. За все то, что она сделала для него и в его жизни, и после того, как погиб Бен — платить ей такой тревогой, которую она не отпустит никогда, он знает — это отвратительно и неблагодарно. Она не сможет спокойно жить, зная, что он всегда потенциально обезвреживает какого-то грабителя с пистолетом, пусть даже в этот момент Питер будет мирно спать в постели или сидеть на лекции… Она все равно будет думать худшее. Такова человеческая природа. И это вовсе не ее ноша. Питер без аппетита запихивает в себя еду, не различая вкуса. Отказывается от десерта. Вечером они лежат каждый на своих кроватях в общем номере и смотрят кабельное. Питер молчалив. Мэй хохочет над комедийным ситкомом про пришельца, так что Питер все же не выдерживает и тоже присоединяется к ней. Напряжение и моральная усталость медленно отпускают его. Через полчаса Мэй спускается вниз и приносит ему батончик Хершис с печеньем из вендингового аппарата. И в глазах ее мелькает привычное ровное тепло, когда он предлагает ей половину. И она по традиции отказывается. Потом он незаметно для себя засыпает под бормотание телека, кажется до десяти вечера — и даже не чувствует, как тетя убирает шуршащую упаковку от шоколадки, кладет его телефон на тумбочку. Затем накрывает его одеялом и выключает настенный светильник у кровати. Мэй на следующий день советует ему в одиночестве погулять по городу и сует в карман двадцатку. Мол, у нее дела. Питер опасается, что она намерена пойти тайно оплачивать его обучение — не получив от потерянного него согласия, но она уверяет, что не настолько гипер-контролирующая психичка!.. А просто возьмет предварительные документы и реквизиты для оформления, на случай, если Питер согласится. — Ты… не разводишь меня? — с подозрением спрашивает он ее. Она пожимает плечами: — Послушай, я… поняла, что на тебя не стоит давить, и… — она смотрит ему в глаза своими карими и печальными, за стеклами очков. — Я буду честна — мне бы доставило удовольствие, если ты используешь шанс поучиться здесь!.. — Мэй улыбается, больше не грустно. Питер склоняет голову, криво улыбается ей. Но не то, чтобы обнадеживающе. — Но, если ты остановишься на Нью-йоркском и более того, доучишься до конца — я тоже не расстроюсь, и… сэкономлю кучу денег!.. — совершенно серьезно говорит она. Паркер поднимает взгляд — пытаясь понять шутит ли она. Ведь они проделали чертовы сотни миль на самолете и… все зря?.. — Не думаешь же ты, что я стану тебя заставлять из-за каких-то своих амбиций? Ты был прав. Мы приехали и увидели новый город, отдохнули в конце концов! У меня отпуска не было с прошлого года, — почти воинственно добавляет Мэй. — Так что иди возьми себе молочный коктейль и поброди по окрестностям!.. — Мне не пять лет!.. — ворчит он поддельно сурово. — Я была бы не против, чтобы тебе всю жизнь было пять, но что поделать? — подначивает она. Затем ерошит ему волосы, действительно как в детстве. — Тогда попробуй купить себе пиво — может быть, кто-то поведется, тут совершеннолетие с восемнадцати!.. Питер усмехается — зная, что она подкалывает ту их попойку с Эм Джей и Недом. И это разряжает обстановку, снимает чертову тяжкую важность ответственности выбора — а Питер ненавидит принимать решения… То есть он быстро принимает решение на патруле… А тут… в том-то и дело, что это касается его самого. И… насколько эгоистично бросать город ради амбиций? Он вспоминает спор с Тони Старком и хмурится. Поправляет на плече лямку рюкзака. Мэй надевает темные очки на пороге, захлопывает за ними дверь номера. — Давай, дорогой, держи мобильный поблизости и не заходи в другой штат — через час спишемся!

***

Питер понял, что произошло что-то, когда… в понедельник утром вошел в свою комнату. Потому что ему иррационально показалось, что что-то неуловимо изменилось… В первые пару секунд будто бы мурашки, как от чутья, пробежали по предплечьям… Питер нахмурился. Погладил свое плечо… будто замерз и растер от холода. Кажется, отпустило. Но конечно же, по факту, ничего такого необычного в комнате не было!.. Он окинул взглядом неизменный беспорядок потерянного уюта, который оставил два дня назад… на полу сиротливо валялись футболки, носки и джинсы, которые он отверг. Пыль лежала плотным слоем на поцарапанном рабочем столе с деталями, что придавало еще большую неряшливость интерьеру. Все было как всегда… И будто не как всегда. Объяснение было. Просто Питер всего пару раз за эти годы покидал квартиру дольше чем на несколько часов, и ему… ну типа, будто отвык он, ага. Комната показалась маленькой и… чужой. Будто он недавно посмотрел что-то большое и бесконечное — или это от того, что он летал на самолете, и это оказало на него такое впечатление. Крохотности своей жизни. Наверное, такой эффект у путешествий. Питер бросил рюкзак на пол. Распахнул дверцу шкафа, проверил костюм в рукаве пальто — конечно же, все было в порядке!.. И он обернулся и подошел к кровати, посмотрел на одноразовый телефон, лежащий в тумбочке. Ткнул, разблокировав проклятую комбинацию, которую сам и выбрал — дьявольские три шестерки — и не заметил новых оповещений. Значит он зря переживал… не попусту Нед говорит, что он юный параноик!.. И Питер плюхнулся на кровать, раскинув руки, закрыл глаза. И неуместно обнаружил в себе… легкое разочарование одновременно с облегчением — что Уэйд не писал ему чего-либо, пусть даже дурацкого!.. Паркер вышел на дежурство примерно в восемь — потому что до этого помогал Мэй, внезапно обретенная семейная идиллия, хрупкая от потенциального расставания — заставила его сходить с ней в магазин — раз привычный выходной поход был пропущен. Хотя если честно он слегка устал от ее общества, трое суток без перерыва!.. И он обрадовался, когда переодевшись в подворотне за индийским рестораном, вскарабкался на крышу делового офисного здания… вдыхая привычный воздух смога, выхлопных газов и задушенной свежести парков… Чувствуя тесноту костюма и нетерпение. Начал с родного Квинса, для разнообразия. Он остановил одного воришку у магазина техники, укравшего какую-то навороченную магнитолу, затем нашел потерянного шестилетку — который горестно рыдал в центре площади Хейм-Соломон, и вернул его трясущейся матери, которая уже набирала полицию на своем телефоне, опасаясь, что ребенка похитили. При виде Человека-паука тот отставил свои слезливые настроения и уже не хотел отпускать руку Питера, когда его мама судорожно обнимала сына. Примерно около десяти вечера Питеру пришлось признать — что ничего плохого в том, чтобы самому написать Уэйду — нет. И нет, все это время он не вел в голове диалоги об уместности этого поступка!.. В конце концов тот сам сказал, что всегда рад его видеть и слышать… про «слышать» тот правда не говорил, как и про «читать», но наверное это же звенья одной цепи?.. Он взгромоздился на верхушку двенадцатиэтажного бизнес-центра в Вудсайде, напротив парка Траверс. Между Квинсом и Бруклином — и в этом не было никакого рассчета!.. Просто район показался удачным. Не собирался он сегодня в Бруклин!.. И когда Питер достал из кармашка на лодыжке их пластикового допотопного связного, который по иронии судьбы перешел к нему по наследству от Уэйда… В обед он заботливо поставил его на зарядку… и тот все равно хранил ледяное молчание… он вздохнул и заглянул в сообщения… И недоуменно моргнул. Потому что отчего-то сообщений больше… не было… Без шуток. Питер нахмурился. Это какая-то ошибка. Он перезагрузил злосчастную хлипкую конструкцию. Невыносимо долго ожидая, когда заставка прогрузится, и мигнет приветственный дисплей с часами и стандартной информацией. Он снова упрямо зашел в приложение с обычными сообщениями — при полном отсутствии мессенджеров — и снова увидел идеально чистый пиксельный белый прямоугольник. — Чертово… дерьмо… — прошептал он вдруг, не удержавшись. — Не поняла запроса, Питер, — проговорила Карен. И Паркер ощутил внезапную волну раздражения — порой ему казалось, что она обладает странным сомнительным сарказмом - потому что этот тон просыпался в ненужные моменты, когда он был в растерянности. Точно по подобию создателя?.. Ну что ж… она хочет пообщаться? — Карен, почему… почему это телефонный аппарат ээ… чист, блин?.. — Возможно, истек срок предоплаченного периода, предусмотренный бесконтрактными… Питер не стал внимательно вслушиваться в ее объяснение. Он зашел в забитые контакты — а он был всего один, чего уж греха таить. И… увидел идеальную пустоту и там. И вот тут он уже перестал быть непонимающим и растерянным, а внезапно разозлился!.. Это… это что за дерьмо?!.. — Я прекрасно знаю, как функционирует одноразовый телефон! — проговорил он резко. — И это наверное десятый мой за прошедший год!.. Я спрашиваю… почему вся информация исчезла?.. Он понимал, что это совершенно не имеет смысла — ругаться на Карен, которая не почувствует от этого ничего. И не ее вина, что произошел какой-то… ээээ сбой?.. — Питер, у меня нет ответа на этот вопрос!.. Быть может, служба поддержки производителя… Питер не выдержал и застонал вслух. Посмотрел на бесполезный кусок пластика… который за свою короткую жизнь — в месяц — нес в себе одну единственную функцию и миссию… и не справился даже с ней!.. —…после окончания срока предоплаченного периода… Паркер не выдержал и потянул с затылка маску. Он испытывал идиотскую злость на Карен и ничего не мог поделать с собой!.. На высоте ветер был свежее и тут же растрепал его волосы. Питер потер виски. Потому что вся нервозность вечера мигом улеглась, будто пустота наступила!.. Он варился фоново в своих мыслях, нерешительности, стыде и нелепых желаниях весь день — а оказалось все это даже смысла не имеет!.. Потому что у вселенной были иные планы не происходящее. Рассмеши бога, расскажи ему о планах. Пфф… он не верил в бога. Он верил в закон и логику. Итак. Питер нахмурился… попытался вспомнить, сколько времени прошло с момента, как он купил в торговом центре в Грин-поинте два аппарата… специально доехал на автобусе до другого района, как чертов шпион. Итак, кажется — было в мае… он не помнил в середине или конце?.. В любом случае сейчас был конец июня… и значит… скорее всего стандартный месяц — а именно столько действовал неименной телефон — закончился. И… что это значило? Что Питер Паркер — полнейший кретин, вот что!.. Он забыл о датах, времени и прочем!.. Не зря Мэй всегда издевается над его рассеянностью!.. И Карен вовсе не при чем — это он сам идиот!.. К тому же — быть может, с телефоном произошло подобное уже… неделю назад? С момента переписки во вторник, перед заварушкой в Бруклинском порту, Питер не использовал чертов телефон!.. Они как-то так встречались, сами. Но… Все равно оставался вопрос — почему стерлась информация? Что это за новая мода такая? Одно дело — что регистрационный номер этого абонента автоматически становился свободным по истечении срока активации — и при желании Уэйд даже не мог позвонить теперь… Питер сглотнул от этой мысли. Что… что если он уже звонил?.. Черт знает зачем, но просто?.. Или… писал? Если второе — то это наверное не так страшно!.. Ну, он объяснит все при встрече. А Питер еще как дурак, не написал ему сразу, играя в гордеца, по приезду… Но — почему вообще вся система очистилась?.. Такого никогда не было раньше, оно было нелогично!.. Будто произошел какой-то сбой! Можно ли сдать его обратно, чтоб перепрограммировали? А то это какое-то неэкологичное потребление — воистину одноразовый прибор! Хотя вряд ли — симки там не было, в этом и была суть!.. Чтоб не отследить… И вообще, чего он хочет за пятнадцать баксов?.. Нынче кофе стоит дороже. Хотя Питеру не давала покоя эта глупая несправедливость… логически — нет никакого объяснения, отчего произошло то, что произошло!.. Он перевернул, попытался сдвинуть крышечку, но конечно не вышло, корпус всегда был целиковым и дешевым — на нем было написано что-то на китайском. Питер потер лоб ладонью. Но ничего, ведь теперь Питер знает, где искать Уэйда?.. Сейчас он просто навестит его, и все объяснит. Ничего страшного кажется и не случилось. Неприятность. Пятница, 7 июля, утро. Питеру кажется, что на вкус кровь похожа на что-то соленое и скользкое, отвратительно. Какие идиоты сравнивают с железом этот вкус — чисто соль. Опасный вкус… Может быть, у него анемия?.. Если бы можно было поблевать — он бы с радостью это сделал, но пока не чувствует в полной мере своих мышц ниже лица… будто он парализован всем телом, непонятно положение в пространстве, только виска и выше головы касается нечто твердое, дающее опору, видимо, он лежит на боку. Шея изогнута и затекла. От этой ватной слабости его тоже тошнит… только мысленно. Не физически. Кровь его, кажется, собирается под языком… у левой щеки, он чувствует, что изо рта натекло слюны, она холодит щеку и губы, слева подбородок… знаете, бывает так крепко спишь, что слюнявишь подушку… но отчего-то слюна на вкус тоже отвратительно соленая… и он не может закрыть рот, губы не слушаются. Рот холодный. Удивительно, что совершенно не чувствуется боли!.. Он что, попал в дорожную аварию? Парализован? Она же должна быть на месте? Боль. Мистер Старк пару раз говорил, что боль — это друг, несмотря на его регенерацию — наоборот, она может привести в себя, если ранен не смертельно. Голова легкая-легкая, пустая почти. Мысли лениво ворочаются — пустые белые, гладкие полированные. Не уцепиться ни за одну. Стремное ощущение. Мгновенное подобие паники вдруг дергает его — как разряд тока — чтобы он очнулся, инстинкт самосохранения… Он пробует открыть глаза… ведь в конце концов, от чего-то стоит отталкиваться. Понять — где он. Для начала. Вспомнить, кто он, не сломана ли нога… Пошевелить мизинцем левой руки… Питер сглатывает кровь, подавляя возможный рвотный позыв, вдруг его желудок отпустит от этой анестезии — она горячо скользит по глотке ниже… и он пьяно открывает глаза, тут же жмурясь от света. Жарко… кажется, у него температура. Хотя такого же не может быть… он же… он же не болеет. А еще кажется, он лежит на бетонном грязном полу, такой твердый, прохладный, плечо левое тоже затекло… свет падает сверху на его голое лицо… И он ослепший не может увидеть ничего, будто пролежал без сознания с неделю… Что-то касается его виска, толкает вбок. — Очухался, слава богу, — доносится до него. Голос кажется знакомым.