***
— Добрый вечер, директор, — проговорила Гермиона, заходя в кабинет Минервы МакГонагалл. Здесь практически ничего не изменилось от прошлого директора. Профессор Дамблдор любил порядок, так что все у него было в сдержанном стиле и разложено по полочкам. Минерва поддерживала этот уклад. — Мисс Грейнджер, я рада, что вы ко мне зашли, — женщина встала со своего кресла и подлетела к девушке. — Чаю? — с самого первого учебного дня Гермиона хотела зайти к новой директрисе, но всегда находились неотложные дела, которые отвлекали. Например, дежурства, дружба, общение, кошмары, боли, поцелуи… Последнее отвлекало больше, чем все предшествующее. — Я забежала всего на пару минут, мы с Блейзом сегодня дежурим, — светлые глаза Минервы тускнеют. — Но если у вас есть мята или ромашковый чай, то я не смогу отказать. — Конечно есть Перед ними, словно по щелчку оказывается две левитирующие чашечки с самым душистым чаем. Гермиона вдыхает запах и внутри радуется, что это ромашка. Шатенка не хотела бы отвлекаться от разговора с любимым преподавателем. А если чай был бы со вкусом мяты… Ничего не получилось бы. — Спасибо. — Я ждала вашего визита. Как дела? Самочувствие? — откуда этот заряд бодрости в Минерве, Гермиона не знала и могла лишь позавидовать. Сегодня утром она снова испробовала «ауру тьмы», но ее эффекта не хватает на полные сутки, так что сейчас она была отчасти поникшей и уставшей. Улыбалась Грейнджер только благодаря МакГонагалл. — Все в полном порядке, профессор. Как ваше настроение? Как новая должность? — вопрос словно что-то разблокировал и веселый, задорный взор старой женщины сник. — У меня все хорошо, мисс Грейнджер. Право, я еще не привыкла ко всему этому… — она отпила глоточек горячего чая и окинула рукой все пространство, давая понять, что именно имеет в виду. — Это мой первый год без… Без Альбуса, — взгляд шоколадных глаз быстро приковывается к портрету за спиной директрисы. Портрет Дамблдора тепло улыбается и показывает одним лишь жестом отвести глаза и слушать Минерву. — Я вас понимаю. Это очень сложный год и, слава Мерлину, он подходит к концу. Сколько оптимизма! «10 очков Гриффиндору за добрый настрой, мисс Грейнджер». — Да, Гермиона, вы правы. Скоро это закончится. Точнее сказать, скоро все привыкнут, — Минерва молчит пару мгновений, бесшумно отпивает чай из своей декоративной кружки. — Я все хотела спросить, как ВАМ новая должность. Мы с вами вошли в новый учебный год в новом статусе. — Все так. И я думала, что не справлюсь… — Ох, Гермиона, я думаю, что нет в Хогвартсе человека, который смог бы справиться лучше вас. Честно говоря, я думала не назначать в этом году второго главного старосту. Думала, что вы со всем совладаете. Впрочем, я и сейчас так думаю, но после всего, через что вы прошли, возлагать на вас чрезмерное количество работы, было бы совершенно неправильно, — в голове стали мелькать мысли. «А что если бы МакГонагалл правда сделала бы меня единственной старостой?». «Я бы жила в башне одна. Мерлину слава, что это не так. Я бы не смогла одна…». «Тогда бы я не поладила с Блейзом. Дафна не дала бы нашему общению шанса. И Малфой…». «Не было бы всего того, что сейчас имеет смысл». «Впрочем, насчет Малфоя я даже не знаю хорошо это или плохо!». «Вчерашняя ситуация только сильнее меня запутала. Если он впрямь волнуется за меня, то почему ведет себя как настоящий скот?!». — Я рада, что не одна. Этот год многое изменил, — добрая улыбка, переполненная честностью заполнила лицо гриффиндорки. — Да, я заметила, что между вами и некоторыми студентами Слизерина появился более тесный контакт, — шатенка поперхнулась чаем. «Более тесный контакт». «Что она имеет в виду?!». — О чем вы? — Я про вас, мистера Забини и мисс Гринграсс. Я стала замечать, что вы не грызетесь на каждом шагу. А мистер Малфой… — Вы правы, профессор. Мы с Дафной и Блейзом поладили. А насчет мистера Малфоя… Кроме того, что я стала его контролером, ничего особенного. Хотя, он перестал кидаться оскорблениями. Думаю, в нем что-то меняется, — Гермиона наигранно хмыкнула. Она отказывалась говорить о Драко больше, чем он того заслуживал, а заслуживал он… Ничего! Грейнджер не хотела верить или принимать тот факт, что думала о нем всю вчерашнюю ночь и уснула только под утро. СНОВА! Наверное, поэтому она и воспользовалась тем заклинанием, оно бодрило и придавало коже более живой оттенок. «Вчера был странный разговор». «А что если я хочу…». «Что это вообще может значить?! Мало ли чего он там хочет!». «Может быть… Нет! Гермиона, перестань о нем думать. Хоть на минуточку». — Мистер Малфой правда переживает некоторые изменения. Как бы я ни старалась этого отрицать, но он подающий надежды студент, — Грейнджер ухмыляется. Минерва словно говорит ее словами. — Очень умный мальчик и если бы не дурное влияние некоторых людей, то он бы выбрал правильный путь. Драко не повезло. Не стремлюсь оправдать всех действий, это не в моей власти, но я дала ему шанс пригласив на роль старосты факультета. — Я все еще не представляю, как вы решились на этот шаг, — хмыкнула гриффиндорка и отпила последний глоток. Быть может это знак, что разговор пора завершать? Шатенке становилось неловко говорить о Малфое столько времени. Хватало того, что он поселился в ее мыслях и пока что не планировал съезжать. «Он ведь точно не думает так же много как я о нем!». «Малфой вообще не думает обо мне, я уверенна!». «Мерзкий!». — Мне посоветовали, — сморщенное лицо волшебницы оборачивается к портрету предыдущего директора. — Может, вы правы. Всем нужен второй шанс… — Не всем, — поправляет Гермиону директриса и откладывает свою пустую чашечку. — Ну а впрочем, я вас заболтала. Просто хотела высказать вам свою благодарность за помощь, которую вы оказываете. Вы правда много делаете, мисс Грейнджер. Спасибо и простите, если общение со слизеринцами вам в тягость. — Нет, что вы! Вовсе нет. Я поняла, что мир не может делиться только на черное и белое. Это играет большую роль. — Вы правы, Гермиона, мир намного ярче, чем черное и белое. Вы заходили чтобы что-то спросить? — Я просто хотела узнать, как вы справляетесь. И… — протянула гриффиндорка. У нее был план, точнее она отчетливо знала, что хотела спросить, но, когда пришло время, замялась. — И? — Я хотела узнать, не писал ли вам министр Бруствер или кто-то из Ордена о поисках родителей? — выпаливает Гермиона на одном дыхании, отчего профессор МакГонагалл пару мгновений пытается прийти в себя. — Мерлинова седина, Гермиона, как я могла забыть! — седая женщина вскакивает с места и бежит к своему столу, чуть было не спотыкаясь. — Министр Кингсли прислал мне сегодня сову. Она переадресована из министерства Франции. Они пишут, что многие маглы, переехавшие из Англии во время войны, были перевезены в селения под Парижем. В конце недели вам придет письмо с более подробным описанием ситуации, — Минерва продолжает судорожно искать нужное письмо, но Грейнджер уже не нужны эти формальности. — Спасибо, профессор, можете не искать письмо, я буду ждать пятницы. Боюсь верить, вдруг все… — смуглые ручки по привычке тянутся себя обнять. — Все будет хорошо, мисс Грейнджер, ваши родители… — Да, найдутся. Я знаю, — она движется к выходу пытаясь сохранить теплую улыбку на лице. — Спасибо за беседу директор, добрых снов.***
Блейз и Гермиона блуждали по холодным коридорам и почему-то молчали. У Грейнджер в голове была тысяча и одна мысль. И даже если бы она хотела избавиться от всего и поболтать со своим соседом о чем-то не очень важном, то не смогла бы. Вихрь дум то и дело заносил новые, сменяя старые еще не разрешенные. Оказывается, у Гермионы Грейнджер намного больше проблем, чем она думала. — Грейнджер, ты дымишься от чрезмерной мозговой деятельности, — пошутил Блейз и тихо посмеялся, боясь вывести девушку. Он изучал ее реакцию. — Мне плохо, Блейз… — внезапно даже для самой себя начала Гермиона. Она не думала, что сможет сказать это вслух при ком-нибудь. А то, что этим самым «кем-либо» оказался слизеринец Блейз было еще более странно. — Мы можем сейчас зайти к мадам Помфри… — Нет! Не в этом смысле. Но все же душа ныла и кричала. Ведь и в этом смысле тоже было больно. Все ее тело изнывало от усталости, но она не могла позволить себе отдохнуть хоть на какое-то время. Она всегда была в действии, а когда отпускала ситуацию сразу чувствовала нескончаемый страх. — Что такое? — Я… Я не знаю, что происходит. — Гермиона Грейнджер чего-то не знает? — с наигранным удивлением спросил Блейз, и они оба слегка посмеялись над этой безобидной издевки. — Это не шутки… Знаешь, я… Иногда легче излить душу человеку, которого плохо знаешь, — она сама-то в этом не была уверена. Однако, точно читала в одной из кучи книжек: «легче рассказать о своих проблемах незнакомцу, который не будет осуждать, ведь не знает всей ситуации». Поблизости незнакомца не было… А Блейз Забини был. — Я польщен… — слегка обиженным тоном проговорил он и засунул руки в карманы. Кажется, Гермиона раньше за ним не замечала такой особенности, да и выглядело это очень не по-слизериновски. — Не в этом смысле, — шатенка даже не подумала, что может обидеть своего друга этими словами. Мерлин, друга. Блейз Забини стал ее другом и кажется этому уже нет обратной дороги. — Я не могу рассказать об этом Гарри или Джинни и тем более Рону… — Что же у вас на душе мисс Грейнджер? — мулат с интересом посмотрел на Гермиону. В ее лице был весь спектр эмоций. Она не была уверена, стоит ли говорить Блейзу о том, что билось в ее душе. Есть ли нужда в этом? Можно ли вообще обременять его такими знаниями и проблемами. Конечно нет, но гриффиндорка уже не могла остановиться. Ей было плохо и в этой ситуации она видела единственный исход. — Мне кажется я не влюблена в Рона… — еле слышно прошептала девушка и крепче обняла свое худенькое тельце. Она почувствовала, как Блейз напряженно задышал и на мгновение, всего на мгновение пожалела о сказанном. — Оу, этот разговор точно для моих ушей? Может хотя бы Дафна?.. — Я доверяю тебе, Блейз… Возможно, это станет ключевой ошибкой. Возможно, стоило пойти к Джинни и сказать все ей. Или следовало обсудить с самим Роном проблемы их отношений. Но было сложно и хотелось услышать мнение стороннего наблюдателя, который не имеет привязанности ни к одной из сторон. — Но мы в коридоре… Общем коридоре. В любой момент можем наткнуться на нарушителей режима сна. Ты точно?.. — она не дала ему закончить. — Уверена. Я буду тихой, — он хмыкнул. Сейчас было сложно сдержать порыв пошлых шуток, но он смог. Понимал, что сейчас не время для его грязных намеков, которые ее точно смутят и заставят краснеть. — Так что с Уизелом? — Рон… Он. Я не знаю, как это сказать. Он хороший, но такое ощущение, что он не для меня. — Гермиона Грейнджер верит в судьбу? — от одного лишь упоминания, шатенка фыркнула. — Конечно, нет. Просто не чувствую того, что должна чувствовать — я его не ревную, не то чтобы я считаю, что это главная составляющая всех отношений, но я собственница в какой-то мере. А когда вижу его с Ромильдой, то появляется мысль: «О нет, эта сука Вейн крадет моего друга». Друга, а не парня! — гриффиндорка говорила так быстро, что не успевала пропускать слова через фильтр дозволенного. Но когда уже сказала почувствовала такое облегчение, какого уже давно не ощущала. — Уау, Грейнджер! — хихикнув проговорил Блейз и удивленно взглянул на соседку. Она неловко улыбнулась. — Не думаю, что ревность показатель… Но в этом случает, когда первая ассоциации с парнем идет слово «друг» — плохой знак. В ней встретились огонь и лед. Пламя твердило высказать все, что есть на душе, а холод убеждал помалкивать, ведь все может в последствии встать против нее. Хоть Забини был не из тех, кто ходит и распускает секреты по всей школе. Раз ему доверял Драко, значит мулат был надежным человеком. В какой период жизни Гермиона стала опираться на опыт Малфоя? — Думаешь? — Ну вот о чем ты думаешь, когда речь заходит обо мне? — внезапно спросил мулат. — Не знаю, «дежурства», наверное, — без задней мысли проговорила шатенка. — Потому что мы коллеги, а дежурить это наша прямая обязанность. В большей степени именно это нас и связывает. Хорошо, что с Поттером? — Семья, он мне как брат. — Вот, видишь. Давай зафиналим наш интерактив. Драко, — загадочно проговорил Блейз, будто этим пытался выудить из гриффиндорки какую-то информацию. Так оно и было, но Гермиона об этом даже не думала. Она зачем-то снова погрузилась в тот день их первого… «Первого и последнего!». И последнего поцелуя. Она снова вспомнила как ее обдало жаром, а тело изнывало от желания, хотя раньше никогда такого не было. Тем более после всего, что с ней произошло, ее нутро не желало подпускать парней ближе дозволенного. Гермиона думала о Малфое слишком долго, вспоминала его запах, вкус, тепло тела, голос, глаза. Да все на свете. И теперь не могла вымолвить ничего. — Грейнджер? — локоть Блейза слегка подтолкнул ее в плечо и выдернул из неизвестного транса. — Малфой?.. Я… Я не знаю, — секундное промедление и она вспоминает, что все еще находится в отношениях и первый порыв сказать, что Драко ассоциируется у нее с «поцелуями», «мятой» и «объятиями» отходит на второй план. «Хотя, в мяте ведь ничего такого нет. Почему я не могу?..». «Блейз, наверное ждет от меня чего-то более простого. Например, «ссоры» или «крики». Да, этого он и ждет». «Но я не хочу снова лгать!». — Что-то между «мятой» и вечными «ссорами». «Гениально, Гермиона, сама придумала? Тупая! Глупая гриффиндорка!». — Мята? «Мерлин, почему он зацепился за это чертово слово?! Там же есть второе. Почему он не заметил его?». — Ага, и ссоры, — максимально непринужденно ответила девушка и устремила свой взгляд куда-то вперед, стараясь свести этот разговор к завершению. — Это, наверное, из-за того сливочного пива, мы много о нем говорили, — бинго! Блейз Забини снова спасает положение. Гермиона легко улыбнулась ему и быстро закачала головой. Слизеринец знал, что там есть нечто большее, чем просто напиток из кафешки в Хогсмиде. Однако, не решился выводить разговор в то русло. Грейнджер только начала ему доверять и чувствовать себя рядом с ним нормально. — Да, думаю ты прав. — Ну и к какому выводу мы пришли? — Ты о чем? — испуганно спросила Гермиона. — Уизли… Грейнджер уже и знать забыла с чего все началось. В ее мыслях был один надоедливый, незаслуживший этого слизеринец. Его пора бы выселить оттуда, потому что он мешает нормально жить и функционировать. Хотя словосочетание «нормально жить» уже давно не подходит под описание Гермионы Грейнджер — это не про нее, не сейчас. — Я не знаю. Просто понимаю, что без него мне будет сложно… Точнее не так. Я уже и не знаю, каково это «без него». — Вы же встречаетесь всего полгода. — А такое ощущение, что всю жизнь. Я боюсь, что расставание разрушит нашу дружбу. — Значит, тебе не нужен такой друг. Гермиона, ты должна понимать, что отношения без чувств — это самоуничтожение в медленной форме. Блейз Забини нигде не учился красиво говорить это было заложено на генетическом уровне. Его мама часто читала ему в детстве и в своем большинстве это были сказки, написанные ее рукой. Она была умной женщиной, да и сейчас тоже, но болезнь забирает свое. Девушка записывала его фразу в свой ментальный блокнотик, чтобы потом снова вернуться к ней и обдумать куда внимательнее, чем сейчас. — Спасибо, Блейз, — карие глаза блеснули теплой благодарностью. Он лишь улыбнулся в ответ. Остаток дежурства они провели в полной тишине.***
Пэнси сидела в своей комнате в полном одиночестве: Дафна ушла на еженедельное дежурство, а Милисента прохлаждалась где-то с мерзким Монтегю. Что в нем могло ее привлекать, даже Салазар не знал, — в этом Паркинсон точно была уверена. А Гринграсс все еще не заслужила прощения. Их дружба длиной в жизнь, быстро перетекла на уровень «соседки по комнате без каких-либо общих тем». Да и Пэнси пока не хотела мириться. Тот факт, что Дафна выбрала вместо своей слизеринской подружки грязнокровую суку Грейнджер, уже говорил сам за себя. Это очень обидело брюнетку и пошатнуло уверенность, что их дружба хоть когда-то была настоящей. В какой-то степени Пэнси знала, что она не имеет права сомневаться в Гринграсс, потому что она была рядом каждый раз, когда брюнетка пробивала новое дно в отношениях с Драко. Но совершенно, с другой стороны, была вся эта ситуация с гриффиндоркой Грейнджер, которая до слез обидела и тронула самолюбие Паркинсон. Все чаще на ум приходили слова Астории, которые она озвучила на первой вечеринке этого года. «Место старосты, о котором ты проговорила все лето? Нет, его получила моя сестра». — Мне вообще плевать на это место! Да, я говорила о своем желании занять этот пост, но это было так… Мысли вслух, — Паркинсон сидела перед зеркалом и вырисовывала остроконечные стрелки, параллельно бубнила оправдания. Будто кому-то от этого был толк. Да даже она сама не видела особого смысла в прокручивании слов малявки Стори. Снова и снова. «Любимый парень? Оу, соболезную, он мой будущий жених». — Это еще не подтверждено. Я почему-то не заметила на ее шейке или ручке обручальную драгоценность. В родословной Малфоев только так все и происходит! «Может, ты хорошая подруга? Ах, снова мимо. Ведь тебя никогда нет рядом, когда нужна своим друзьям. Зато когда тебе надо, — все тут как тут». — Да как она вообще посмела так говорить?! Я плохая подруга… Уму непостижимо. Кто же тогда был с Дафной, когда она страдала от принятой метки или когда осознала неизбежность собственного решения? Я, черт возьми, Я! Не какая-то грязнокровка Грейнджер, а Я! — рука дрогнула и без того чрезмерно жирная и длинная стрелка полетела дальше нужного. Пэнси принялась за вторую, намереваясь исправить первую чуть позже. — А где сейчас эти хваленые подружки? Когда мне плохо их нет, что ты на это скажешь? Дафна бросила меня ради гриффиндорской шлюхи, Блейз тоже, а про Драко я вообще молчу! «Может, у тебя есть счастливое будущее? Вот черт, по своей глупости приняла метку и оборвала все шансы!». — Салазар, да как она вообще посмела это сказать? Сама ведь избежала метки только благодаря любви сестры. Да, я приняла метку по собственному желанию, но это… Это блять ничего не значит! — вторая стрелка съехала, разукрашивая левый висок в черный. — Я хотела быть поддержкой родителям, хотела быть рядом с друзьями, потому что так надо было, а не потому, что это чертовски веселая затея, — рука потянулась за влажным полотенцем, чтобы подправить сложившийся бедлам на лице. «Звание принцессы Слизерина? Хм, как жаль, но кажется все вокруг считают тебя лишь подстилкой Драко Малфоя». — Я не подстилка Драко Малфоя! — закричала брюнетка и протерла полотенцем все лицо, размазывая черную подводку по глазам, щекам, подбородку, куда придется. — Я его любила! Люблю! Я ему была нужна, а теперь он наигрался и выбросил! Я не подстилка! Брюнетка кричала каждое слово, пытаясь выпустить всю злость наружу. Она размахивала руками, сбрасывая со стола косметику. Зачем она вообще решила подкраситься перед сном? Наверное, снова хотела попытать удачу с Драко, будто яркий макияж как-то бы подействовал на его нежелание снова с ней спать. Когда за ее спиной послышался шорох, Паркинсон сидела вся вымазанная, заплаканная и до ужаса вымотанная. — Пэнс? — голос был не женский и она на мгновение напряглась. Меньше всего хотела, чтобы Драко увидел ее такой. Да, после того сна она пообещала себе перестать бегать за ним, пускать слюни и идти на поводу у его постоянно меняющегося настроения. Хотела, и первые две недели это давалось с легкостью. С каждым следующим днем она все сложнее находила причины не оказывать Малфою знаки внимания. Если бы не ссоры с Дафной из-за Астории или Гермионы, возможно, она продержалась бы дольше. — Тео? — шепотом спросила она, не поднимая головы. Нотт тот единственный человек, который всегда оставался с ней. Всегда и безоговорочно. Она знала, что сможет найти в зеленых глазах поддержку и опору, но прибегала к этому очень редко. А Тео не обижался, он продолжал быть ее незримой тенью. — Все хорошо? Ты плачешь? — он за несколько больших шагов оказался рядом с ней и опустился на корточки. Она пыталась спрятать свое чумазое и заплаканное лицо от друга. Друга… Никого больше она в нем не видела. Прекрасно знала, что нравится ему, но предпочитала игнорировать сам факт, что между ними может быть нечто большее, чем дружба. А Теодор и сам не напирал, — он был просто рядом. Всегда. — Тебя кто-то обидел? — он попытался убрать руки, которые отчаянно прижимались к лицу. — Нет, не трогай, я размазала макияж и выгляжу отвратительно. Я не плачу, просто о многом думала и распсиховалась, — выпалила она, пытаясь отбросить руки Нотта. — Пэнси, — такой мягкий голос как-то странно быстро и легко на нее подействовал. Мужские руки слабо обхватили женские запястья и отняли их от лица. — Ты всегда выглядишь просто прекрасно. Даже сейчас, полностью вымазанная в краске или что это… — она усмехнулась сквозь вновь накатывающие слезы. — Ты до безумия красивая, всегда. Если я этого не говорил сегодня, то скажу сейчас: ты потрясающая. — Тео, не надо… — Что не надо? Пэнси, я говорю чистую правду. Я благодарен Салазару и, если понадобится, воспою оды даже Годрику за возможность жить в одно время с тобой. Ты же знаешь, что я… — Нет! Не говори ничего такого, о чем потом можешь пожалеть! — рука Паркинсон быстро взмыла в воздух и звонко закрыла рот Нотту. Она знала, что может последовать дальше и не хотела этого слышать. Меньше всего желала сейчас потерять еще и его. — Я никогда бы не пожалел о том, что хотел сказать. Но знаю, что это никогда не было взаимно, так что продолжаю ждать твоего прозрения. Я готов к этому, — он аккуратно убрал руку со своего рта, лишь на мгновение пока говорил. Потом снова примкнул губами к внутренней стороне ладошки и оставил легкий, почти невесомый поцелуй. — Тео, я… Драко, он… — Ты думаешь, что любишь его? Я прекрасно это помню. Нотт видел все своими глазами. Видел, как Пэнси унижалась перед Малфоем. ПЭНСИ ПАРКИНСОН УНИЖАЛАСЬ. Да кто бы мог подумать, что такое вообще возможно. Тео видел все моменты их счастья, наблюдал за тем, как Драко обнимал ее, целовал, лапал, отвергал. Тео видел все это и каждый раз, когда терпению приходил конец он клялся, что с Паркинсон покончено, но стоило ей попросить о помощи, он материализовался рядом. — Кажется я никогда не пойму этого, почему именно он, но знаешь, я буду рядом. Всегда. — Не давай обещаний… — Я смогу его сдержать. Я буду, Пэнс, только перестань плакать. Она ему тепло улыбнулась. Кажется, так она совершенно не была на себя похожа. С такой доброй улыбкой, без яда и ненависти — так выглядит доверие. Брюнетка едва заметно покачала головой и их лбы соприкоснулись. Теодор Нотт падал все глубже в яму, из которой потом будет невозможно выбраться. Но он согласен, готов умереть в этом болоте лишь бы с ней все было хорошо.***
Пятница прошла как-то слишком быстро. Хотя это уже должно войти в привычку. Она проснулась, снова использовала «ауру тьмы». Гермиона пообещала себе, что это последний раз на этой неделе. А начиная со следующей, она будет делать это максиму два раза в семь дней. Темная магия, по правде, вызывает привыкание. В четверг Грейнджер все ходила как на иголках. И слава Мерлину, мальчики не поняли настоящей проблемы, приплели все к смежным урокам со слизеринцами. Отчасти это было правдой. От одного взгляда на Малфоя ей хотелось просто выйти из кабинета. Хотя при последней их встрече не произошло ничего плохого, скорее наоборот. Он ее почти снова поцеловал. Мерлин, снова! Гермиона уже почувствовала его горячее дыхание, ощутила легкое прикосновение на уголке своих же губ. Еще мгновение и она сама бы подалась вперед, ведь все это больше походит на муку. Он словно сам дьявол нашел ее слабую сторону и играл, как с куклой. А ей от этого всего совершенно не было весело. «Гермиона, перестань об этом думать». Рон сегодня оказывал ей много знаков внимания. Ну как много?.. Больше, чем обычно. Уизли акцентировал внимание на том, что вчера ее волосы выглядели более пушистыми, а сегодня как-то интересно уложены. Спросил, с чем это может быть связано. Гермиона знала точной ответ, но признаться, что «аура тьмы» приручает ее непослушные волосы куда лучше различных чар красоты не могла. Потом рыжий много извинялся, что ляпнул лишнего и неправильно выразил свои мысли. Это было так похоже на Рона. Он говорил не думая, мог сделать больно, но Грейнджер все это понимала и прощала. Всегда прощала. Парень извинялся, а потом лез с поцелуями, а Гермиона не отталкивала его как обычно. Принимала быстрые прикосновения губ Рона. Это было странно не только для Уизли и всех вокруг, но и для нее самой. Черная магия действительно притупляла боли и неприятные ощущения. Не то, чтобы поцелуи ее молодого человека можно назвать неприятным ощущением… Как бы Грейнджер не пыталась это отрицать, — так оно и было. На ужине она снова хорошо ела, хотя вчера все три приема пищи пропустила. Она заметила, что когда влияние «ауры тьмы» спадает, все съеденное просится наружу. Возможно, это было глупое совпадение, но вторник и среду, когда она околдовывала себя, ела без каких-либо проблем. А вчера от малейшей мысли или упоминания еды ее тянуло рвать. Так и случалось. Сегодня она старалась не налегать на еду, потому что знала, что завтра будет очередное свидание с унитазом. После всего этого каждодневного обряда, она просидела в гостиной Гриффиндора до самого дежурства. Они с ребятами играли в шахматы. Рон выиграл ее пару раз и на удивление всем Грейнджер не обещала вырвать ему руку или язык, как обычно, когда проигрывала. Девушка одобрительно улыбалась и хвалила парня. Гермиона Грейнджер не умеет проигрывать — это знали все — да и она сама тоже, хоть всегда и отнекивалась. И сейчас, когда она без нервов приняла свое поражение, все удивились, но не придали этому особого значения. Потом было дежурство. Они с Блейзом яро обсуждали письмо Татьяны. Гермиона не могла поверить, что он наконец-то прочитал эту часть романа. Забини все не понимал, что Татьяна нашла в этом парне, он ведь такой жуткий сноб, а она такая интересная, умная, воспитанная. — Никого Онегин не напоминает? — вдруг спросила шатенка, зная, что мулат точно не сможет сразу дать ответ. — Если ты намекаешь на меня, то я ранен в самое сердце! — театрально воскликнул слизеринец и схватился за голову. Иногда Забини строил из себя королеву драмы и это порядком веселило девушку. — Да нет же. Я про твоего дружка, — хихикнула гриффиндорка. Они оба еще какое-то время поспорили насчет того, кто из двух сестер Лариных интереснее и так закончили дежурство. Они прошли через портрет Арианы и, шутя о чем-то несущественном, поднялись к гостиной. — Святые галлеоны, Драко, какого хера ты здесь делаешь?! — воскликнул Блейз, пропуская Гермиону вперед. Они не сразу заметили темную фигуру слизеринца посередине их общей комнаты. Малфой стоял, как призрак, — совершенно серый и безэмоциональный. Одновременно от него исходило столько эмоций как никогда ранее. Блондин будто хотел взорвать эту комнату, но его поймали с поличным. — Блейз, я завтра же сменю пароль. Будь готов к этому, — подала голос Гермиона и хотела было обойти диван, Малфоя и попасть в свою комнату. Она уже начала свой короткий путь, до спасительной двери, но ее внезапно кто-то схватил за руку, несильно сжимая запястье. — Малфой! — Блейз, нам с Грейнджер надо поговорить, — блондин даже взгляд на нее не бросил, смотрел на друга, умоляя одним лишь дыханием оставить их наедине без лишних вопросов. «Нет же, Блейз! Прошу! Не оставляй нас. Не надо». «Я не могу быть уверенной, что все закончится хорошо». «Аура тьмы еще не выветрилась, Я не совсем Я!». — Я не хочу с тобой разговаривать! — прорычала Грейнджер и попыталась вырвать руку из его мертвенной хватки. Забини взглянул проанализировал умоляющий взгляд блондина, заметил, что шатенка не шибко противостоит. Он уже знал Гермиону достаточно хорошо. Блейз уяснил, что если эта гриффиндорка чего-то не хочет или хочет, так оно и будет. — Я буду у себя, постараюсь не подслушивать, — пролепетал Забини отходя в сторону, делая быстрые шаги к своей комнате. Старался двигаться, как ветер, чтобы не словить спиной парочку убийственных заклинаний Гермионы. — Ты же будешь, — вдогонку сказал Малфой, каким-то уставшим голосом. — Конечно, — мулат скрылся за стеной, исчезая с глаз гриффиндорки и слизеринца. — Что тебе надо? — недовольно спросила шатенка, прилагая последние силы, чтобы вырвать запястье из плена Драко. Они стояли друг от друга в двух метрах и Грейнджер предпочла бы сделать еще пару шагов назад, чтобы даже намек на его пьянящий запах не попадал в поле ее досягаемости. — Я чувствую что-то темное, — как-то слишком уверенно сказал Малфой. Хотя почему «слишком уверенно»? Это его типичная манера. Говорить так, будто знает все на белом свете. Но сейчас Грейнджер напряглась от этого его заявления. — Что? — Сначала я думал, что мне показалось. Лучшая студентка всех времен Хогвартса балуется темной магией? Бред. Но потом я это почувствовал, — он сделал пару шагов, просто расхаживая по гостиной, не желая находиться рядом с ней. Драко тоже прекрасно понимал, к чему это все может привести. — Ты несешь полный бред, Малфой! — ее голос послышался слишком писклявым и звонким. Неуверенность. — Нет. Я как никто другой знаю это ощущение. Его быстро вывело из себя ее постоянное отрицание. Он и так все понял, все знал. Сделал еще пару шагов в ее сторону и снова схватил за запястье, более крепко и цепко, чем в предыдущий раз. Он резко приложил ее ладонь к своей груди, стараясь держаться на адекватном расстоянии. Драко аккуратно прижимал ручку Гермионы, а сам смотрел в шоколадные глаза, будто там можно было что-то разглядеть. — Отпусти меня, — как-то слишком неуверенно проговорила она. Слегка потянула конечность на себя, но без силы. Гермиона не хотела отнимать руку. Она ощущала тепло его тела сквозь тонкую ткань белоснежной рубашки. Мышцы напряглись под ее прикосновением и тогда желание отдернуть руку совершенно исчезло. — Не заставляй использовать легилименцию, — без нотки злости проговорил Драко, но почему-то это ее задело сильнее прочего. — Да! Да. Я использовала темное заклинание. Пару раз. Доволен?! Выпытал? Тебе нравится знать, что я у тебя на мушке? Что ты знаешь то, чего не знают другие?! Будешь использовать это против меня? Вся ситуация смотрелась комично, так как ее ладонь все еще лежала на его груди, медленно сползая ниже, потому что Драко перестал сдерживать ее силой. И теперь его железная хватка невольно тянула руку Гермионы вниз, к торсу. — Ты правда так думаешь обо мне? — в голосе послышалась обида. — А это не так? — Я хотел помочь, но теперь думаю, что это лишнее. — О чем ты говоришь, Малфой. Помощь? Ты?! — Да! Да. Я хотел. Хочу. Сам не знаю, чего хочу. Но думал, что тебе нужна помощь. Ты, блять, ни у кого ее не попросишь, но нуждаешься в этом. Ты продолжаешь читать дневник, правда? — Драко откинул ее руку от себя, не давая сползти на запретную часть тела. — Когда поймешь, чего хочешь, дай знать, я иду спать, — она игнорирует последний вопрос, совершенно не желая обсуждать себя со слизеринским хорьком. — Грейнджер! Темная магия не игрушка, — Драко сделал шаг в сторону, куда она собиралась свернуть, преграждая путь. — Ты думаешь, я не знаю? Прекрасно знаю! Но мне нужно понять, как с этим справиться. Ты стал невольным наблюдателем моих… случаев. Ты сам все видел, так зачем же ты все еще здесь? Смотри, как дохнет грязнокровка Грейнджер и радуйся. На одну тварь в мире меньше, — Гермиона чувствовал, что перегибает палку со всеми этими громкими словами. Знала, что говорить этого всего не должна была, но уже вернуться назад не сможет. Она запускает пальцы в волосы и тяжело выдыхает. — Я не хотела этого говорить. Я знаю, что ты изменился. Я чувствую это, но Драко… — шатенка не успевает договорить, как в ее губы впивается рот Малфоя. Это случилось неожиданно даже для него самого. Просто слушать эту невыносимую всезнайку стало невозможно. Он уже понял, что больше не считает ее отвратительной или уродливой. Он даже на подсознательном уровне не хотел называть ее «грязнокровкой». Но признавать с чем это связано тоже не спешил. Просто его мировоззрение, его чистокровные взгляды терпели изменения. И вот сейчас он целует Гермиону Грейнджер. Желанно, как раньше никого и никогда. Он целует ее страстно, не переходит грань дозволенного. Хотя в их ситуации саму мысль об этом слиянии нельзя назвать дозволенной. Он пытается уловить на ее губах послевкусие темной магии и именно так себя и оправдывает. — Малфой, — задыхаясь стонет девушка. Она чуть отстраняется и смотрит в холодные глаза слизеринца. В какой-то момент лед начинает таять и под опьяненным взглядом шоколадных глаз парень плавится. Драко делает глубокий вдох и заполняет свои легкие цветочными духами и яблочным душистым мылом. Горячие губы парня снова целуют ее рот, нежно, почти невесомо. Он проводит дорожку из легких прикосновений до челюсти и аккуратно спускается к шее, делая небольшие паузы, выжидая разрешение. Гермиона в его руках извивается как может. Как бы потом они оба не отрицали, сейчас ими движет желание быть рядом. — Малфой, — снова шепчет она, закрывая глаза от наслаждения. Слизеринец кротко целует нежную смуглую кожу, несильно покусывает, а следом сразу зализывает. Кажется, он впервые настолько нежен с кем-то. Никогда Драко Малфой не позволял себе быть таким с Пенси Паркинсон или с кем угодно, когда-либо бывавшим у него в трусах. Его руки ползут вверх от талии и еле заметными прикосновениями, гладят спину Гермионы. Грейнджер откидывает голову назад, предоставляя блондину больший простор для поцелуев. Все сознание затуманено, звуки вокруг будто исчезли. Она чувствует нарастающую панику, но концентрируется лишь на его губах. Старается абстрагироваться от блуждающих рук по всему телу. Тонкие пальчики шатенки ползут по его плечам, аккуратно задевают оголенную часть шеи. Она хочет дотронуться до его волос, разрушить идеальный беспорядок на голове, сделать с ним что-то… В какой-то момент она чувствует его ладони под футболкой и начинает дышать значительно чаще. «Я смогу…». «Я смогу. Ну же! Не надо. Мне так хорошо!». «Я смогу». — Драко… Губы Малфоя вернулись к ее губам и снова стали выцеловывать, врываясь языком внутрь. Мужские руки сжимают голую кожу талии и прижимают девушку все ближе. В этот момент Гермиона понимает, что может взорваться. Ее глаза распахиваются от нарастающего страха. Маленькие кулачки тарабанят в плечи, грудь парня, куда придется. Перед глазами ненавистная пелена из воспоминаний. — Отпусти. Прошу, отпусти. Чертов ублюдок! — хныкает шатенка. Она полностью погружается в тот злосчастный день. Вокруг нее лес, а не гостиная. А перед ней не Драко Малфой, а то ужасное и жалкое подобие человека. — Грейнджер? — Ты отвратительный и жалкий. Убери от меня свои руки! Профессор Люпин был прекрасным человеком, поганый оборотень! — Что за? Он не успевает ее вразумить, она снова путается вырваться из его оков. Драко и не заметил, как все это время прижимал ее тело к своему так крепко. Он еще не пришел в себя, после этого выброса чувств и поцелуев. — Грейнджер, это я, Малфой. Грейнджер, очнись, — руки сжали ее плечи и слегка трясли напряженное девичье тело. — Нет! Нет! Ты, не он. Драко, нет! Отпусти меня, убери свои руки, я не хочу! Он заметил капли слез на ее щеках. Руки сами разжались, выпуская гриффиндорку из своих оков. Она без промедления отталкивает от себя блондина и сломя голову летит по ступенькам вверх, прямо в свою комнату, запираясь на все возможные заклинания. — Я не хочу… — шептала девушка, скатываясь по двери и омывая лицо горячими слезами. — Драко… — последнее что она смогла прошептать перед тем, как взорваться рыданиями.***
«Что, блять, произошло…» Драко шел по ночному Хогвартсу, шумно перебирая ногами, вызывая этим недовольное шипение картин. Все это казалось сложным и не похожим на правду. Малфой помнил о пунктике Гермионы насчет прикосновений, но не мог даже представить, что все так серьезно. Они ведь с Уизелом как-то занимаются сексом… Или нет? «Я не хочу об этом думать. Это отвратительно!». «Во что я вляпался, Салазар!». Блондин шел куда-то вперед, ноги несли его, мозг был занят совершенно другим. На губах все еще был ее вкус, отчего Драко позволил себя закрыть глаза и в наслаждении слизнул воспоминания. Он сам не понимал, что на него нашло. Грейнджер всегда была для него самым отвратительным и неприятным человеком. Отчего же он уже не первый раз целовал ее… По собственной воле. Рядом никого не было чтобы обвинить. Он сделал это потому что хотел? «Салазару непостижимо. Я хотел поцеловать Гермиону Грейнджер?». «Да нет же, пожалуй, это просто недотрах… Да. Определенно так». «Я уже давно отказываю Пэнси, а спать с кем попало не входит в мои планы». Так Малфой не заметил, как оказался в месте, которое служило ему спасением в прошлом году. — Дрейки, — протяжный писклявый голос раздался где-то за спиной и Драко устало закатил глаза. Он обернулся и лицезрел ту, кого меньше всего хотел сейчас видеть. — Ты так давно не заходил ко мне. — Ох Мерлин, Миртл… — плакса Миртл парила прямо перед ним и загадочно улыбалась, будто знала все на свете и тем более о грешках аристократа.- Не называй меня так, я просил миллион раз. — Попроси в миллион первый! — пропела она и подмигнула блондину. — Я не хотел приходить… — Но пришел. У моего мальчика что-то случилось? — Миртл встрепенулась и пролетела сквозь Малфоя, укладывая руки ему на плечи, а подбородок на белокурую макушку. — Отвали, Миртл… — он быстро сделал пару шагов, чтобы не ощущать легкий ветерок от ее невесомых прикосновений на своих плечах. — Что тебя тревожит? В прошлом году ты делился со мной своими переживаниями, — девочка с хвостиками и в старой школьной форме грустно опустила голову и будто бы ушла под пол. Исчезла на его глазах. Драко привык к такому. Миртл любила разыгрывать театр, но и слушать она тоже умела. — Я просто запутался, вот и все… — И с кем же это связано? Скажи, что не с той Пэнси Паркинсон, прошу! — Малфой даже не испугался, когда ее голос раздался откуда-то сбоку. Призрак юной девушки сидел на своем любимом окне и покачивал ногами. — Нет. С ней вроде как… Покончено. — Ну и кто же это? Пару секунд она изучала слизеринца. Смотрела на его поникшие черты лица, опущенные плечи и пыталась понять в чем дело. В прошлом году он пришел к ней разбитым. Не то чтобы он просил ее о помощи, но выговориться куда-то в пустоту всегда было хорошим решением. По началу Миртл не выходила из тени, а просто слушала. Однажды он ее увидел, и они поговорили. «Плакса Миртл правда помогла мне». «А я ее никогда не благодарил. Думал, что все мне должны». «Думал, потому что так говорил отец…». — Я, конечно, польщена, что вы все прибегаете в мой туалет чтобы погрустить, но меня это немного задевает. — Кто все? Здесь был кто-то кроме меня? — настороженно спросил Драко и резко за озирался по сторонам, будто пытаясь найти кого-то. — Не кипятись, милый. Никто не знает, что ты ко мне заходил. Да эта Гермиона Грейнджер прибегала. Еще до того, как приехали все учащиеся. Была ночь, она вся в поту, красная, заплаканная. Что-то бубнила себе под нос, даже меня не заметила. От упоминания гриффиндорки Драко будто очнулся от векового сна. Он спал, а ее имя его разбудило. — Грейнджер? — внезапно переспросил он, будто неуверенный, что призрак произнесла именно это имя. — Миртл, вспоминай, что она говорила? — Так вот, кто в твоих мыслях… Признаться я удивлена! — хихикнула когтевранка и сделала сальто в воздухе. — Миртл, отвечай на вопрос! — Да не помню я. Лепетала что-то в полубреду. Я вообще не уверена, была ли она тогда в своем уме. Странная какая-то. Упоминала вашего этого профессора-оборотня, не вспомню имя. Повторяла, что она не заслужила этого и кто-то не смеет поступать с ней так же. Это было странно, и я посчитала нужным не выходить из своей кабинки. Она разревелась и через пару часов ушла, — девчонка говорила без каких-либо эмоций. Будто во всей этой истории не было ничего пугающего или удивительного. Всего-навсего девочка плачет и просит о спасении. — Салазар, — прошипел Малфой и с грохотом пнул открытую дверь одной из кабинок. Это вызвало у Миртл неодобрительные вздохи. — Уоррен, ты никому больше это не говорила? — строго спросил блондин. — Ты редко называешь меня по фамилии, меня это пугает, — нижняя губа когтевранки затряслась и она, всхлипывая закрыла лицо. — Ты чертово приведение, что я могу тебе сделать?! Просто ответь. — Да никому я не говорила, — убрав руки от глаз, она была уже серьезная и без единого намека на слезы. — Что в этой девчонке такого? То Гарри Поттер, то ты… — Что я? — Печешься за нее. Я вижу это в твоих глазах. Ты так же смотрел, когда говорил о матери в прошлом году. Я никому не расскажу, если для тебя это важно. Если ты не забыл, со мной вообще мало кто общается, — грустно ухмыльнувшись проговорила девчонка. »…смотрел, когда говорил о матери». «Да не может быть». — Прости меня, Миртл, я должен был зайти, как только приехал, — виноватым тоном проговорил Драко, устало потирая глаза. Эта девчонка в прошлом году сделала для него слишком много, чтобы просто так забыть это. Да, просто слушала, просто сидела рядом, но этого и было более чем достаточно. — Все хорошо, ты же теперь староста. Просто, заглядывай ко мне время от времени, — девочка с хвостиками тепло улыбнулась блондину.***
Гермиона сидела в своей комнате и тихо всхлипывала. На теле все еще ощущались прикосновения Драко и от этого становилось еще сложнее дышать. Она ловила себя на мысли, что хотела бы опять прикоснуться к его лицу, пропустить пальцы сквозь шелковые волосы, снова и снова целовать теплые губы. Но от нарастающей паники внутри никак не могла избавиться. В тот момент перед глазами были лишь призраки прошлого, которые одним своим фантомом напоминали всю пережитую боль. «У тебя есть парень. Идиотка. Есть парень!». «Но ты же сама, говорила Блейзу, что кажется не влюблена в Рона». — Мало ли, что я говорила или не говорила. Сколько пар живут и без любви вовсе… — руки взметнулись к губам и хлестко прикрыли их. — Мерлин, что я такое говорю. Я не желаю страдать всю жизнь от подобных отношений В эту самую секунду в окно постучал филин. Большая серая птица терпеливо ждала, пока с ее ножки отвяжут послание. — Ох, не может быть! — в этой птице Гермиона узнала, сову министра и быстро, сломя голову побежала прямо к окну. Полноценным окном это было сложно назвать — маленькое аккуратное отверстие. Она с грохотом открыла его и впустила птицу внутрь, наспех отвязала письмо и сова тотчас улетела прочь. Значит, ответа от нее никто не ждал. Грейнджер наспех разорвала бумагу и достала пергамент с текстом.«Мисс Гермиона Грейнджер, прошу прощения за такое позднее сообщение, но до утра ждать не смог. Пишу вам с хорошими новостями. Вчера министерство Франции прислало мне письмо с информацией, что перевезли большую часть английских эмигрантов из Австралии к себе и расположили под Парижем. Мы выезжаем в воскресенье двадцать второго ноября. У вас есть девять дней чтобы дать ответ, составите ли вы нам компанию. Я помню ваши многочисленные прошения. Ваши заслуги перед магическим миром не забыты и мы будем рады видеть вас в числе добровольцев. Директор МакГонагалл осведомлена и дает свое согласие на ваш недельный отъезд. Поездка продлится с двадцать второго ноября по первое декабря.
Жду ответа.
Министр Кингсли Бруствер».