***
До самого Мэнора они все сохраняют молчание. На Драко разговор с министром напустил серости, теперь он не мог избавиться от разных недобрых мыслей. Пусть Кингсли Бруствер выказал парню благодарность, но и дал понять, что после этой ситуации его могут еще раз вызвать на допрос и проверку на использование запрещенных артефактов. Но это все равно никак не могло изменить того факта, что он вернул родителей Гермионы. Хоть министр и пытался осадить Малфоя, но в большей степени он смотрел на него этим своим одобрительным взглядом, который больше пугал, чем радовал. Драко становится хорошим… Даже думать об этом смешно. Мистер и миссис Грейнджер не могли проронить ни единого слова, потому что привыкали к новым-старым воспоминаниям. Принимали тот факт, что у них совершенно другая жизнь в Англии, где у них есть дочь. Жизнь, где магия является такой же настоящей, как и выпечка Жасмин… Перейдя порог камина бывшие Коллинсы замерли, а Драко и вовсе врос в пол, совершенно не понимая, что делать в сложившейся ситуации. Врываться сейчас к Блейзу и трясти Гермиону, не самая лучшая и подходящая ситуация, но и держать здесь ее родителей, как пленников не сильно по-геройски. — Мистер и миссис Грейнджер, вы можете располагаться. Завтра после завтрака я приведу вашу дочь, — вежливо проговорил парень и слегка склонив голову хотел было быстро ретироваться, но мягкий голос Джин остановил его. Гермиона говорила с ним таким голосом, когда они оставались наедине, теплый, словно тянущийся мед, сладкий и домашний. Миссис Грейнджер была именно такой — семейная, уютная, — а ее улыбка, так не похожая на улыбку дочери, словно переносила в детство. Драко не знал этих людей раньше, но глядя на Джин, складывалось ощущение, что от нее так веет спокойствием. Мистер Грейнджер был более строгим — он не улыбался блондину, но в глазах то и дело просвечивалась благодарность, что периодически сменялась подозрением. Он помнил все. — Драко, спасибо вам, вы сделали невозможное, — словно пропела Джин, крепко сжимая локоть Джозефа. — Да, мистер Малфой, спасибо, — выдавил шатен и прокашлялся, явно не желая продолжать этот парад вежливости. Драко приподнял уголки губ, улыбаясь скорее реакции мужчины, чем словам благодарности. Ему нравилось то, каким был ее отец — строгим и одновременно переживающим сразу миллион эмоций. Гермиона в мужском обличие. — Я сделал то, что должен был. — Я хотела бы что-нибудь приготовить, вы не покажите, где здесь кухня? В ту же секунду рядом с блондином появился Попси. Из-за громкого хлопка аппарации, Джин громко вздохнула, но сразу рассмеялась, пытаясь разбавить атмосферу, которая только накалялась. — Попси, я покажу миссис Грейнджер, где кухня, а ты покажи мистеру Грейнджер, где находится их комната, а потом приведи к нам. Маленький эльф послушно кивнул головой и протянул мужчине руку, чтобы тот наверняка не потерялся по Малфоевским катакомбам. Джозеф пытается как-то протестовать, но домовик настойчиво его утягивает, параллельно повествуя о том, как он рад встрече с родителем чудесной юной подруги молодого хозяина. — Миссис Грейнджер, прошу, — Драко учтиво указывает рукой в нужную сторону, и они в одну ногу трогаются с места. Парень благодарит Мерлина за то, что одна из кухонь находится достаточно близко к зале, потому что он уже чувствует, как его щеки заливаются багровым румянцем. — Драко, у вас замечательный дом, — улыбаясь пролепетала Джин. Она в одно мгновение превратилась в хозяйку кухни, что несомненно вызвало у Малфоя улыбку. Ее чуткий взгляд сразу прошелся рентгеном по всем шкафчикам и поверхностям. Пока парень неловко откашлялся на комплимент его поместью и хотел быстро спрятаться от семьи Гермионы, ее мама уже достала молоко и яйца из холодильной камеры. Нарцисса очень любила, как готовили их семейные эльфы. Так что на кухне волшебников был новейшая холодильная камера и газовая плита. Блондин уже был на полпути к выходу, как снова услышал голос гостьи. — Я хочу испечь печенье, Гермиона очень любила их. — Я могу попросить эльфов, они все сделают. Драко замер на месте, осознавая, что сейчас ему правда придется вести диалог с миссис Грейнджер. За эти пару дней он провел очень много времени с маглами. И самое странное во всей ситуации, что для него это уже не казалось таким омерзительным. Первые пару домов во время обхода еще вызывали некоторый дискомфорт, но у каждого из этих людей была жизнь. И ключевым фактом являлось, то, что они ЛЮДИ. Такие же люди, как и он, — не уроды или умалишенные твари, как любил их называть Люциус, когда Драко был еще совсем маленьким. Гермиона бы гордилась им… А отец возненавидит, если узнает. Впрочем, в этом вся шутка его жизни. Ему наконец-то наплевать на то, что подумает отец. Мистер Малфой в тюрьме, и пусть Драко можно назвать трусом за то, что он решился измениться только сейчас, но для него это уже огромный шаг. Самое главное, что этот шаг вперед, не назад. Вот и сейчас он семенит к миссис Грейнджер, снова преодолевая барьеры, борясь с самим собой. — Нет, я люблю готовить сама и не хочу хвалиться, но так как я, никто не сделает это печенье, — женщина заливисто хихикает, и Драко снова узнает в ней Гермиону. Он сам не замечает, как тоже начинает улыбаться. Все тело обдает заряд тепла. — Вы можете мне помочь. — Я? Боюсь, что я могу вам что-то испортить… — Ну бросьте, Драко, у вас все получится. Смогли нас найти за тридевять земель отсюда, а печенье испортите? — она снова заливается смехом и принимает искать в шкафчиках муку. — Вы не поверите, но ваши поиски кажутся мне задачей полегче, чем справиться с тестом, — хрипло выдает он, но все же подходит к женщине. Драко тянется к верхней полке, наобум ищет сахар и вспоминает, когда в последний раз готовил и вообще находился на этой кухне. Готовил, кажется летом, когда их посадили под домашний арест на время суда. Тогда им запретили контактировать с эльфами, которые могут как-то противодействовать решению суда. Ему приходилось помогать матери или делать это за нее, когда она, обессилев от переизбытка эмоций, засыпала на софе в зале. Всегда получалось что-то ужасное, но съедобное, а это уже лучше, чем ничего. — Драко, расскажите мне, — ее голос в миг стал тише и серее, словно она сейчас спросит что-то ужасное. Малфой понимал, что именно она спросит. — Война… Мы знаем, что что-то назревало. Гермиона готовила нас к чему-то. И, думаю, раз вы нашли нас в Австралии под другими именами, значит, произошло худшее. — Вы правы, — прокашливаясь, ответил парень. Он все еще не знал, как говорить о войне. Точнее, он не знал, как говорить о войне с кем-либо не из его круга общения. Гермиона теперь знала Драко, знала его историю. Блейз все знал — Пэнси, Тео, Дафна, Астория и все остальные. Поттер и Уизел были настроены против, но с ними вообще не приходилось разговаривать. В этом был большой плюс. А вот Джин Грейнджер… Она не знала ничего, не знала о сторонах войны, не знала, за что они боролись или какие отстаивали мнения. — Сторона вашей дочери одержала победу, думаю, что это самое главное. Она и ее дружки живы. Думаю, что вы понимаете, что такое война. Она ломает, уничтожает и стирает в порошок. А мы слишком молоды, чтобы принимать правильные решения, но ваша дочь… Умная, — горькая усмешка срывается с его губ. Он ведь не лжет, говорит завуалированную правду. Все как есть, просто не упоминает своей роли в этом «празднике жизни». Но от Джин это не уходит незамеченным, она хмурится, замешивая тесто. Драко наконец-то находит сахар и соль, а следом целую коробку с различными добавками. — А вы? — она быстро копошится в коробке и выуживает оттуда шоколадные капли, ванилин, корицу и разрыхлитель. Как она так быстро во всем разбирается, Драко даже не успевает понять. Пока он размышляет над ее коротким вопросом, Джин тянется к холодильнику, за маслом. — Сторона Гермионы победила, а вы были на чьей стороне? — сохраняя непринужденность в голосе, проговаривает она и украдкой поглядывает на молодого человека. — Я был на неправильной, — сухо проговаривает, параллельно доставая из ящика большую ложку, венчик и еще пару приборов. — Моя семья отстаивала убеждения вражеской стороны, и я не хочу, чтобы это звучало, как оправдание, но я часть своей семьи и должен был принять именно такое решение, — Драко удивляется самому себе, как у него получается говорить так сдержанно, аккуратно, без излишней эмоциональности и грубости. Он готов продолжить молчание, как чувствует на своем плече легкое прикосновение женской ручки. Грейнджер делала точно так же, когда хотела успокоить его или сказать что-то важное, утешительное. — Главное то, где вы находитесь сейчас. И почему-то мне не кажется, что вы плохой человек, — она совсем немного приподнимает уголки губ, но это сотворяет с Драко невообразимое. По телу разливается тепло, и он будто бы физически ощущает принятие — его принимают. — Ваши коридоры, это настоящие лабиринты, мистер Малфой, — со стороны входа раздался громкий голос Джозефа. Джин аккуратно постучала ладошкой по плечу блондина и медленно убрала руку, возвращаясь к замешиванию ингредиентов. — Моя жена уже готовит? Жасмин гордилась бы тобой, — хохотнул мистер Грейнджер и подошел еще ближе. Он окинул жену светлым взглядом, а переведя взор на Драко, слегка помрачнел. — Да, хочу приготовить печенье, отблагодарить Драко за проделанную работу, — мужчина улыбается и качает головой. Делает еще один шаг к жене и принимается за помощь. Насыпает муку, пока Джин быстро перемешивает молоко и яйца. Их работа выглядит слаженной, как будто они делают это каждый день на протяжении всей жизни. — Мистер Малфой, в коридоре я увидел ваши старые снимки и в моей памяти ожило одно воспоминание. Джозеф отложил муку оставляя жене возможность замесить тесто вручную. Она быстро справлялась с поставленной целью и словно даже не замечала слов мужа, но Драко видел то, как хмурился ее лоб. Так же делала Гермиона, когда тайком подслушивала чужие разговоры. Например, на уроке по зельям, Малфой заметил это за ней. Поттер и Уизли что-то бурно обсуждали, восседая поодаль от подруги, а девушка быстро записывала конспект, который диктовал Слизнорт. В момент ее лоб напрягся, а уши слегка дрогнули, а потом она зашипела на дружков за то, что они обсуждаю глупые слухи на уроке. Откуда она могла знать, если не подслушивала. Драко не переставал удивляться способностям этой девушки, да и ей самой. — И что же вы вспомнили? — Гермиона, еще будучи совсем маленькой, если мне не изменяет память, ей было двенадцать лет… Так вот, она написала нам письмо, переполненное яркими эмоциями, а буквы в некоторых местах расплылись до нечитабельности от слез. В письме она жаловалась на мальчишку, который не дает ей покоя — блондинистый паренек обзывал ее грубостями, пытаясь задеть. Я все думал, кого же мне вы напоминаете и вспомнил, что того негодяя звали Драко Малфоем. Несусветное совпадение, — карие глаза сузились, а руки сплелись на груди, и теперь слизеринец понимал от кого у Грейнджер такая привычка — явно не от матери. Джозеф был взрывом, а Джин его катализатором. — Вы правы, мистер Грейнджер, это я был тем негодяем. Могу поспорить, что многие скажут, что я и по сей день таковым являюсь. Но я извинился перед вашей дочерью и теперь мы в некотором перемирии, — напряженный, но вежливый тон. Драко ощущает на себе пристальный взгляд мужчины и готов хоть сейчас провалиться под кухонный пол. Он точно знает, что там есть подвал и погреб, а что будет здесь, когда Джозеф придумает что ответит, Малфой не знал. — Перемирие обычно недолговечно, что вами движет? — Джозеф! — раздается писклявый голос Джин. Точно так же делает и Гермиона. Когда что-то идет не по ее плану или вислый говорит разные бредни, градус температуры в маленьком теле поднимается, а вместе с этим и голос, превращаясь в звон. — Все в порядке, миссис Грейнджер. Я хочу верить, что наше перемирие с вашей дочерью будет как раз таки долговечным. Мной движет ничего иного, кроме как желание отблагодарить ее за прощение, и очередная попытка загладить вину за все годы издевательств. Драко видит, как щеки Джозефа краснеют и кажется его вот-вот вырвет от такой напускной вежливости парня. Словно его воспитывали в королевской семье. Только вот все дело, что без «словно». Малфои всегда ощущали себя королями мира, как и Блэки. Породнившись, у них появился сын именно голубых кровей. У него не было шансов стать другим. — Тогда я построю вопрос проще. Зачем ты это делаешь? — грубее спросил он, надеясь увидеть настоящего парня, услышать разумный ответ, правдивый, а не такой, как НАДО. — Мне нравится ваша дочь, — коротко ответил он, не отнимая глаз от зрачков Джозефа. Война взглядов длится еще какое-то время, пока мистер Грейнджер не принимает сказанное за честный ответ. Он качает головой и молча подходит к жене, которая уже во всю лепит печенье из теста. — Драко, присоединяйтесь…***
Вечер седьмого января и утро последующего дня Драко практически не видел своих гостей. Он предпочел спрятаться в кабинете и забить голову бумажной волокитой. За все время, проведенное во Франции, он успел решить дела с поместьем, но английские «проблемы» оставались нетронутыми. Бизнес Малфоев полностью упал на его плечи, и он уже не мог дождаться окончания школы, чтобы скорее начать с этим работать. Нарцисса полностью отказалась от дел, ссылаясь на то, что она урожденная Блэк и даже не думает заниматься бумажной волокитой. Хотя часто поговаривает о желании открыть цветочный бутик где-то в Париже, чтобы других радовали ее букеты. Драко нравилась эта идея, но единственным ультиматумом в этом было то, что мать сама будет чахнуть над всеми документами. Мистер и миссис Грейнджер все это время общались с Попси. Драко попросил его составить компанию родителям Гермионы, а маленькому эльфу это было только за радость. Единственное, что потребовал Малфой немного рассказывать о войне и том, что происходило в этом адовом поместье. Сам блондин уже представлял, как тяжело ему будет упрашивать Гермиону отправить с ним в Мэнор после всего того, что с ней случилось. Она точно не согласиться вернуться по собственному согласию. И Драко уже даже вспомнил пару связывающих и сковывающих движения заклинаний. Он свободно мог привести ее родителей в дом Блейза, но хотел принести Гермионе новые воспоминания, связанные с поместьем. Чтобы она помнила не только пытки, но и трепет, когда увидела родителей впервые за год. И этот план казался ему идеальным. Трудновыполнимым, но идеальным. Утром они вместе позавтракали. Миссис Грейнджер предложила Драко приготовить обед, чтобы по возвращению Гермиона пришла, они сели и все вместе отобедали, но Джозеф быстро отговорил жену от этой затеи. Объяснил все тем, что хочет скорее вернуться в родные стены и заняться уборкой. Малфой даже обрадовался этой идее, он заранее ощутил фантомную неловкость, если бы обед все же бы состоялся. Он озвучил одну важную вещь, которую еще не готов сказать напрямую Гермионе. Точно не сегодня… И вот, он уже стоит перед камином и смотрит в одну точку, обдумывая свои дальнейшие действия. Маска наплевательства никак не может вернуться на свое привычное место. Ему, черт возьми, совершенно не все равно на то, как сейчас все может пройти и это выводит из себя. Еще шаг, одно предложение, и он перенесется в поместье Блейза. Увидит ее. Он только сейчас вспоминает, что они не виделись с той бессмысленной ссоры. И самое комичное во всей ситуации, что Драко так и не поговорил с матерью о расторжении отношений с Гринграссами. Он пытался все исправить и совершенно забыл о причине их размолвки. Потом. Это потом. Он наконец-то делает шаг. Оказавшись в зале поместья, он первым делом замечает Лукрецию, которая несет в руках поднос с чайничком и четырьмя небольшими чашечками. Она не сразу замечает его, а когда парень появляется перед ее глазами, то ахает и пугается. — Мистер Малфой, добрый день, я не знала, что вы сегодня прибудете, — быстро говорит она. — Я без приглашения, Лукреция. Не подскажешь где Грейнджер? — Она с мадам Корделией и Блейзом на крытой террасе, смотрят на снег и рассказывают истории. Я иду к ним, будете чай? — Драко отрицательно качает головой и остаток пути они преодолевают вместе в молчании, иногда тишину разрушает цоканье посуды от быстрых шагов девушки. Малфой открывает дверь и пропускает сиделку пройти первой, а потом заходит следом. — Драко, — громко радуется Корделия и раскидывает руки, словно видит своего еще одного сына. В детстве Блейз проводил много времени в поместье Малфоев, пока Корделия ездила на лечение, так что Драко был ей очень родным человеком, как и Нарцисса. — Добрый день, Корделия, Блейз, Грейнджер. Гермиона открыто игнорирует любое внимание с его стороны, но блондин успевает заметить, как озарились ее глаза, когда он только перешел порог террасы. Блейз смотрит на друга в упор и тот ему кратко кивает, давая понять, что все получилось. И Забини улыбается, открыто улыбается происходящему. Радуется за подругу и лучшего друга. — Грейнджер, можно тебя? — шатенка медленно закрывает альбом с колдографиям и незаметно протирает вспотевшие ладошки о джинсы. — Да, — без интереса отвечает и лениво встает с диванчика, не дожидаясь парня, сразу выходит за порог. Малфой тяжело выдохает и следует за ней. Разговор будет нелегким. — Грейнджер, ты должна пойти со мной, — Драко так и не определился с тактикой, так что просто решил действовать по накатанной, как обычно и будь что будет. Но Гермионе явно не нравится такой расклад, она крепче сжимает свои ручки и строго смотрит на молодого человека. — Ты пропал на столько дней, чтобы заявиться и сказать, что я что-то должна?! Очень смешно, Малфой, — с губ срывается нервный смешок. — Загвоздка в том, что я ничего тебе не должна! — тычет пальцем ему в грудь, делая быстрые и большие шаги. Она готова плеваться ядом во все стороны, недовольно охать и пускать саркастичные усмешки, вот на что он ее вывел, до чего довел. — Скажу честно, — медленно выдыхает и собирает слова в предложение, старается не распсиховаться, чтобы еще сильнее ее не отдалить от себя. Он видит это в ее глазах, Гермиона скучала и он тоже, так что главное не упустить эту возможность. — Я еще не говорил с матерью, но сделаю это как только прибуду во Францию. Сейчас мне надо кое-что тебе показать, — он предпринимает попытку схватить ее за руку и силком затащить в камин, но она отскакивает словно ошпаренная. — Я никуда с тобой не пойду, — по слогам говорит она, желая вбить это ему в голову, но получается откровенно слабо. Драко игнорирует ее нежелание, знает, что эта игра стоит всех потраченных свеч. — Но это важно, черт возьми! — первый взрыв происходит, но он быстро тушит все пожары внутри. Сейчас важно не сорваться. — Я наконец-то сделал то, что должен был сделать Уизел полгода назад. Сделал то, что должен был, как только понял, что ты для меня не просто звук. Грейнджер старательно пропускает все намеки, слышит только последнее предложение, крайние пару слов и загорается алым пламенем от непонимания и злости. — А что?! Что я для тебя? — игнорирует важную часть, словно ей вовсе неинтересно, что там такого особенного он хочет показать. — Не заставляй меня говорить то, к чему мы оба еще не готовы. — Я понимаю, просто… Я устала от подвешенного состояния. Гермиона медленно стихает. Напряженная поза расслабляется и тугие плечи плавно опускаются под тяжестью всех проблем мира. Она опускает голову вниз. Драко делает шаг, затем еще один и еще, пока не оказывается рядом с ней. Девушка рассматривает носки своей обуви рядом с носками обуви Малфоя. Потертые ботиночки и дорогие кожаные туфли. Даже в этом разные. — Я все исправлю, обещаю, но сейчас ты должна пойти со мной, — он аккуратно проводит рукой по ее плечу, спускается к предплечью и еле прикасается кончиками пальцев к ее запястью. Чувствует, как шатенка вздрагивает от едва ощутимой нежности. Это вызывает у него улыбку, а внутри все начинает гореть. Драко так давно до нее не дотрагивался. — Куда? — шепчет она, поднимая голову, чтобы увидеть правду в серых глазах. — Ко мне. — Во Францию? — взвизгивает девушка. — Нет, в Англию. В Мэнор. — ЧТО?! — ее будто ударной волной отталкивает на шаг назад и пробирает разрядом тока. Она смотрит на него округлившимися глазами и не понимает. Как он может требовать от нее такого? — Пошли, — Драко предпринимает попытку схватить ее за руку, но Гермиона отнекивается, резко машет головой, снова отступает назад, ощущая угрозу от одного этого предложения. Грейнджер не знает, что там может ее ожидать, даже если Малфой не желает зла, то самое поместье может разблокировать недобрые воспоминания и задушить ее самим фактом, что там ее чуть не убили. Ночные кошмары оживут и выйдут за пределы сна. — Драко, я там не была… Не была с того момента, когда… Ну… — Гермиона, доверься мне, — он перестает надеяться на силу и делает так, как ему велит сердце. И сердце набатом приказывает наконец-то переступить черту. Чертой для обоих являются глупые устои. Ее имя не слетает с губ внезапно, как это может произойти от порыва чувств и эмоций, Драко приходит к этому самостоятельно, медленно. Возможно слишком долго, но зато по-настоящему. Он говорит это от чистого сердца и хочет повторить, но глаза девушки уже блестят от удивления. Она осторожно вкладывает свою ручку в руку Драко и делает шаг к нему. Грейнджер не знает, зачем снова кидается в эту пропасть головой вниз. Она даже не знает, наденут ли на нее парашют или страховку, делает это, потому что ОН попросил. И самое главное, что девушка верит. Гермиона знает, что там внизу самая мягкая перина из всех. Малфой не позволит ей разбиться.***
Сердце, кажется, останавливается. Или же бьется настолько часто, что Грейнджер даже не чувствует этого, она может думать только о двух вещах. «Я отправляюсь туда, где меня пытали, где меня клеймили, где я чуть не распрощалась с жизнью!» «Драко назвал меня по имени» И ее пугало то, что этот заносчивый слизеринец занимал такую роль в ее жизни. Обижал и по-прежнему оставался на своем законном месте. Хотя уже пора было бы к этому привыкнуть. Гермиона крепче сжала руку парня, впиваясь короткими ногтями в белую кожу. Она хотела снова и снова показывать ему свое волнение. Наконец-то она могла это делать. Могла открыто волноваться, а не строить из себя железную леди без страхов. Грейнджер могла быть такой только с ним, будто Малфой мог спасти ее от всех бед, только он и никто другой. Раньше таким рыцарем для нее был отец. От одной мысли, что слово «раньше» стало активно применяться в сторону родителей, ее сердце снова сжалось в болезненном спазме. «Они не мертвы! «Раньше» — неподходящее слово!» Драко и Гермиона переступили порог камина, оказавшись в большой зале. Все тело девушки замерло, превращаясь в каменную глыбу. Она забыла, как дышать и впервые за все время у этого был негативный контекст. Легкие словно застыли и не могли продолжать фильтровать кислород, пропуская его дальше, позволяя ей жить, но рука Малфоя по прежнему скрывает ее, а большой палец поглаживает ладошку. — Все хорошо, слышишь? Драко встал прямо перед ней, стараясь оградить от всех проблем. Он знал, что в этой зале произошло то, что убивает ее каждый день. Он сам стоял и наблюдал за этим. Наблюдал, как лицо Гермионы искажалось самыми разными гримасами, умоляя оставить ее, потому что она явно ничего не знала. И случись что-то такое с ними сейчас, Малфой без раздумий бросился бы под луч заклинания, но война за плечами, былого уже не вернуть. — Слышу, — промычала одними лишь губами. Глаза медленно закрылись. Голова начинала пропускать в себя самые разные непрошенные мысли. Смех. Вездесущий, сумасшедший смех. Ржание из недр гнилой души, сам звук пропитан отравой. Грейнджер быстро открыла глаза, осознавая, что все это там, внутри нее. Этого смеха больше не существует. Но стоило ей взглянуть за плечо блондина, она заметила темную фигуру. Длинная черная юбка, отвратительные грязные кудри, торчащие во все стороны. Смех становился все громче. Оскал сгнивших зубов наполнял все пространство скверным запахом. Гермиона помнила, как пахло изо рта Беллатрисы Лестрейндж. Женщина лежала сверху и говорила ей прямо в рот, словно желая, чтобы грязнокровка Грейнджер проглотила каждое слово, каждый звук. А она не могла. Каждый скверный плевок миссис Лестрейндж вызывал у девушки рвотные рефлексы. Гриффиндорка давилась своей же рвотой, скованная болью глотала подступающую желчь, вместе с проклятиями пожирательницы смерти. Все воскресало. Беллатриса наступала, приближаясь все ближе, и если бы не Драко, преграждающий Гермионе взор, девушка уже бы сорвалась с места и умчалась прочь. Она предприняла попытку развернуться назад, но Малфой ее остановил, но гриффиндорка успела заметить еще одну фигуру. Пока перепонки разрывались от смеха, тело снова покрывалось неприятными мурашками от фантомных прикосновений. Шатенка словно уже ощущала, как шершавые руки Сивого блуждают по оголенным частям ее тела. Чувствовала, как острые неухоженные когти оставляют царапины на мягкой девичьей коже. Как разрывает одежда и льются градовые слезы. — Надо бежать, — на выдохе говорит она и снова хочет ринуться вперед. Два главных кошмара ее жизни наступают с разных сторон. Они вот-вот подойдут. Фенрир снова надругается над маленькой маглорожденной волшебницей, а Беллатриса добьет, уничтожит и оставит уродливые метки на всем теле. Гермиона уже сейчас ощущала, как ее кожа расходится под острием отравленного ножа. Но она на месте, на ее плечах руки Драко и она не может пошевелиться. — Все хорошо, это я, здесь никого нет, они все мертвы, — Малфой говорит уже привычные слова. Он сбился со счета сколько раз уже вытаскивал ее из этого состояния. Самое жуткое, что парень так и не понял, что может помочь. Каждый раз это случалось само собой. То он наткнется на нее в астрономической башне, то услышит странные звуки из комнаты. Из раза в раз, помогал только его голос и прикосновения. Грейнджер дрожит, все тело объято страхом. — Нам надо пройти в гостиную. Пойдем. Смотри на меня, я рядом. Вторую руку он аккуратно укладывает ей на плечо, придерживая. Гермиона делает первый шаг и словно наступает на гвозди. Семенит. Старается смотреть только на него. Исключительно в серые глаза, в которых кажется больше цвета, чем во всем мире вокруг. Сейчас уж точно. Блондин старается улыбаться, наполнить момент хоть крупицей тепла, хотя по прежнему сохраняется гробовая прохлада. Растопленный камин греет только гостиную, в которой их ожидают. — Мы почти пришли. Она качает головой, делает еще пару больших шагов и кажется даже смех Беллатрисы стихает, оставаясь где-то в прошлом. — С сегодняшнего дня, я ненавижу сюрпризы еще сильнее, — она горько выдыхает и даже улыбается. Лоб покрылся каплями пота, а глаза по-прежнему мокрые, пропускают громоздкие капли слез. Драко смеется над ее шуткой и чувствует, что маленькая ручка перестает дрожать. Медленно приходит в себя. Они оба останавливаются в проходе откуда уже виднеется вся комната. Большое пространство, практически пустое, за исключением дивана, пушистого ковра и камина. По углам стоят большие вазы и горшки с цветами. Чувствуется рука Нарциссы. Но Гермиона замирает от другого. Драко делает шаг в сторону, чтобы Грейнджер лучше могла разглядеть всю картину помещения. И она видит. Точно видит два затылка. На женском пушистая шевелюра непослушных волос. Не таких, как у Гермионы, конечно. За долгие годы, хозяйка научилась их усмирять. И вторую голову, ровно держащуюся шею. Плечи прямые, четкие, статные, — и не дай Мерлин мужчина начнет сутулиться! Скорее луна упадет на Землю. Шатенка часто моргает, не может понять, как ужасающий смех Беллы смог смениться на другое видение. Как вообще ужасы стали сладким сном? Ведь она точно знает эти затылки! — Драко, мне кажется снова плохо, я вижу то, что не должна, — хочет отшагнуть назад, но Малфой снова ее останавливает. Не дает убежать от сюрприза, которого она заранее испугалась. Блондин поглаживает ее по плечу, теперь точно зная, что на нее это действует успокоительным. Наконец-то кто-то стал для нее этим чертовым успокоительным. И кто бы мог подумать, что Драко Малфой сможет справиться с этой непосильной ношей. — Все хорошо, — шепчет он ей в волосы и улыбается. Отстраняется всего на несколько сантиметров и показательно прокалывается. Привлекает внимание «призраков из сознания Гермионы». — Я вернулся с гостьей. Мистер и миссис Грейнджер, словно по указке Малфоя, ждали именно этого момента. Будто Драко все утро раздавал указания, и вот само выступление, без финального прогона выходит просто изумительно. Ровно тот эффект, которого он добивался. Взрыв. Она смотрит вперед и не может поверить. Смотрит и не видит. Драко легонько подталкивает ее вперед, а родители ждут реакции. — Драко, мне не видится? — Доченька, — через силу сдерживая себя от града слез, шепчет Джин и пелену с глаз гриффиндорки срывают резким рывком. — Мама? Папа? — девчонка, словно маленькая, срывается с места. Будто она снова оказалась той малышкой, которая так же бежала на встречу к родителям, когда они приходили вечером забрать ее из садика. Только на этот раз их работа затянулась, да и детсадовские игры в войнушки ожили и стали реальностью. История снова повторяется. — Милая. Гермиона кинулась в их крепкие объятия. Она жалась к родителям всем телом, чуть ли не запрыгивая на руки, желая почувствовать их тепло по-настоящему. Гриффиндорка боялась, что это очередной сон, из которого ее могут выдернуть в любой момент. И пусть это может быть даже кошмар, ради этого мгновения, когда она даже может ощутить запах маминой выпечки, стоит терпеть все беды и боли. Терпеть все. — Я не верю… Мама, мамочка, — целует маму в лоб и обе щеки, чувствует влагу на губах, но не понимает это слезы матери или ее собственные. В голове целый ураган чувств, она даже не пропускает мысли о том, как родители могли оказаться в поместье. Джозеф обнимает своих девочек, сжимая их в своих отцовских силках. — Папа, — Гермиона утыкается лбом в его грудь и улавливает нотки того самого одеколона, который дарила ему на день отца. — Гермиона, лучик, — голос матери, словно бальзам на сердце, смазывает давно заржавевшие части, позволяя ей чувствовать все в новом объеме. Вдоволь насытившись теплом родительских рук, девушка наконец-то поднимает на них глаза и не может поверить. Точно такое же, как и при последней встрече. Любимые. Родные. — Как вы здесь оказались? — шепчет она, совершенно без сил. Джозеф прокашливается и пока собирается с мыслями, как лучше все преподнести дочери, Джин рубит с плеча. — Драко нашел нас. Момент, что срывает крышу. Гермиона замирает. Весь мир вокруг останавливается и слышен только стук ее сердца. Невообразимая тахикардия, как никогда раньше. Три слова разрывают сознание шатенки и она медленно поворачивается в сторону парня. По прежнему сжимает руки родителей в своих, боясь отпустить, чтобы те не испарились. Это все ещё может оказаться кошмаром. И тогда будет катастрофически больно просыпаться. — Драко? — невидящими глазами пытается разглядеть лукавство на его лице, но там чистая правда. — Я пропал на несколько дней… Хочет сказать что-то менее саркастичное, но тогда это уже будет не Малфой и не Грейнджер. В таком случае они будут таким же как и все. Банальными. Но нет, у них эта искорка, маленькая крупица яда, которая растворяется на фоне ярких чувств. Гермиона медленно отпускает руки родителей и бросается в объятия блондина. Бежит к нему, чтобы отблагодарить за все. Просто за то, что он есть. — Я обещаю все исправить, — шепчет он ей на ухо и незаметно целует в висок. — Спасибо! Спасибо огромное, Драко. Кажется, что они никогда в жизни не были так близки и открыты. Ни в тот раз, когда откровенничали на астрономической башне. Ни тогда, когда провели первую ночь вместе. И даже ни тогда, когда занялись любовью. Ничего не сравниться с этим мгновением. С моментом, когда их души сплелись воедино, просили прощения и прощали. — Иди к ним, Гермиона, — шепчет перед тем, как отстраниться и проклинает этот чертов гриффиндорский альтруизм. Он опылился и вел себя, как невыносимый аленький цветочек. Но ради нее был готов и на это. — Можете пройти через камин или аппарировать, но надо выйти за пределы Мэнора. Министр Кингсли все знает, так что проблем это не вызовет. Грейнджер снова благодарит его одними лишь губами и возвращается к родителям. Они все еще кажутся ей нарисованными. Будто у мамы не такая прическа, как всегда, а отец не выбрит до гладкости. Прошел почти год с момента их прощания. — Мне нужно забрать вещи у Блейза. Пойдешь с нами? — дрожащим голосом лепечет Гермиона и с надеждой смотрит ему в глаза. Драко улыбается, но отрицательно качает головой. — Мне надо во Францию. Не хочу просрочить портключ. Увидимся в Хогвартсе, — шатенка отвечает ему улыбкой. — До свидания, мистер и миссис Грейнджер, или лучше Коллинс? — До встречи, Драко, мы будем рады видеть тебя в гостях на каникулах, — подойдя ближе к Малфою, Джин аккуратно погладила его по плечу, так по-матерински нежно. В этом действии была благодарность, а в глазах снова стояли слезы. Он ненавидел, когда девушки плачут. — Да, мистер Малфой, у нас не лабиринт вместо дома, но уют мы вам обеспечим, — саркастичная ухмылка сорвалась с губ Джозефа, впервые за все это время он протягивает руку блондину. Для него этот жест значит целую вселенную, потому Драко немедленно отвечает рукопожатием. — Я буду рад окунуться в вашу атмосферу. Если Гермиона будет не против, обязательно вас навещу. Ради печенья миссис Грейнджер уж точно, — Джин кокетливо хихикает. Грейнджеры уже было трогаются с места, оставляя Малфоя в одиноком поместье, но Гермиона быстро останавливается, вспоминая кое-что важное. Она подходит к парню и протягивает небольшой бумажный клочок, свернутый в несколько раз. — Я написала это во время нашей разлуки, думала сжечь, — улыбается и смотрит в серые глаза. — Возможно там есть много резких слов, но я хочу, чтобы ты это прочитал, — она быстро качает головой и возвращается к родителям. Последнее, что он слышит, это слова ее матери. — Милая, как же ты похудела. Ты здорова? У тебя все хорошо! — все медленно становится на свои места, только вот еще есть целая телега нерешенных проблем. Метка ноет, а шрам требует тьмы. Драко медленно разворачивает пергамент и улыбается, стоит ему заметить первые слова.«Какой же он невыносимый идиот. Точнее, ты, Драко. Ты невыносимый идиот. Зачем я это пишу? Корделия посоветовала записывать на бумаге свои мысли, чтобы иметь возможность отслеживать изменения в состоянии и настроении. А сейчас я испытываю гнев. И самое жуткое во всей этой ситуации, что гнев не от того, что ты придурок и никак не разрешишь ситуацию с помолвкой… Какая же я глупая! Мерлин! Я чувствую гнев, потому что ты не рядом. Но я продолжаю мыслить рационально. Не собираюсь прощать тебя только потому, что сердце не может договориться с мозгом. Тебе все так просто не сойдет с рук. Однако, это не отменяет того факта, что сейчас я хотела бы услышать твой голос и увидеть наглую улыбку.
Блейз ничего не говорит. Я иногда специально начинаю говорить о школе, чтобы вывести его на воспоминания, но он четко избегает историй, где фигурируешь ты.
Я чувствую себя хорошо, правда использую много слабых темных. Запираться не получается… Блейз идет, надо завести дневник, а не писать на клочках бумаги.
05.01.1999»