***
Гермиона уже забыла это чувство, когда тебя кто-то ждет в башне старост. Хогвартс наполнился студентами в понедельник, и весь этот день она сама не понимала, что вокруг нее происходило. Во вторник начались уроки. Она видела знакомые лица, но в каждом словно что-то изменилось. И причина этому была достаточно понятна. Во-первых, это были первые каникулы дома после возвращения в школу. После войны, смертей, боли, страданий, страха, летней реабилитации. Были люди, которые не посещали реабилитацию в Мунго, а точнее просто скрывали это. Большая часть волшебников проходили лечение, будь то посещение лекаря ментального или физического здоровья. Все отходили по-своему. И вот они вернулись домой, к родителям или к другим родственникам — кто куда. Каждый по-своему перенес поездку на длинные выходные дни. Рональд и Гарри с Джинни совершенно спокойно провели время, хотя младшая Уизли вскользь рассказала, что часто встречалась с Роном на кухне ночью. Самое жуткое во всем этом, что он там не ел, а просто сидел и смотрел в стену. Иногда сестра присаживалась рядом, и они, приобнимая друг друга, проводили так несколько часов. Воспоминания о Фреде все еще были очень свежими. Невилл был спокоен и практически не изменился. Словно просто выспался, был бодрым и активным, даже немного с перебором. Сестры Гринграсс приехали серыми и уставшими. Эти выходные явно были для них не из простых. Грейнджер пыталась вывести Дафну на беседу, но та уклончиво отвечала на вопросы, обещая увидеться на выходных и поболтать. Пэнси была совсем никакой. Гермиона могла поспорить, что впервые в жизни видит синяки на ее идеальной коже. Даже на кануне всех ужасных военных действий, когда Драко выглядел так, словно вот-вот изнеможет и сляжет прямо на уроке, Паркинсон смотрелась прекрасно. Она была свежей и живой, а сейчас будто бы угасала. Во-вторых, взгляд у Гермионы стал яснее и светлее. В ее жизнь вернулись родители, и это событие будто бы прошлось ластиком по доброй половине ее проблем. Глаза начали видеть мир чуть ярче и боли, что продолжали ее терзать, слегка притуплялись. Эти два аспекта в совокупности окрасили лицо девушки улыбкой и легкостью. До четверга. Среда прошла так же прекрасно, как и вторник, дежурство с Блейзом всегда помогает ей расслабиться. Так они проговорили весь обход, обсуждая каникулы, родителей и тему Драко Малфоя в ее жизни. Гермиона не хотела говорить о чем-то конкретном, потому что сама еще ни черта не понимала в их взаимоотношениях. И вот четверг… Четверг был отвратительным. Просто безумно сложным и невыносимым. Она проснулась от боли в руке, видимо, во сне случайно задела свой «свежий» шрам и на постельном белье красовалось яркое кровавое пятно, а предплечье болело до невозможного. Пришлось накладывать легкие темные заклинания, потому что Гермиона Грейнджер учится на своих ошибках, она знает, что нельзя использовать «пламя тьмы» и «темную молнию» на голодный желудок. На завтрак она пошла в ужасном расположении духа и у входа в Большой зал столкнулась с такой же недовольной Пэнси Паркинсон, которая впервые за все школьные годы решила прийти на завтрак заблаговременно, а не за полчаса до завершения. «Как день встретишь, так его и проведешь…». Вертелось у нее в голове, так, собственно говоря, и случилось. Брюнетка прошлась по гриффиндорке своим фирменным взглядом и кинула пару ругательств, которые Гермиона решила даже не запоминать. Она была слишком уставшей и истрепанной. Грейнджер прекрасно понимала, что если сейчас ответит, то уляжется прямо здесь, распластается на полу Большого зала. Да и сама Паркинсон послала в нее горстку измывательств исключительно из-за привычки — негоже отпускать заучку без дозы негатива. Так что обе разошлись к своим столам и принялись есть, даже не окидывая друг друга презрительными взглядами. Шатенке хотелось посмотреть за стол слизеринцев, чтобы увидеть там Драко, но она знала, что стоит ему увидеть потухший взгляд карих глаз и весь зал встанет на уши. После завтрака она забежала в туалет и наложила одно из сильных заклинаний, так что остаток дня прошел ровно. Общих уроков со Слизерином не было, так что ей не пришлось снова и снова прятать взгляд от Малфоя. И вот пятница. Дежурство с Блейзом снова подарило ей сто фунтов приятных эмоций. Весь обход она расспрашивала мулата о его матери и детстве, ссылаясь на то, что попросту хочет узнать его получше. Нет, так оно и было, но только отчасти. В остальном, она хотела разузнать больше о том, что он пережил, когда Корделия боролась с болезнью в одиночку. На удивление Забини не закрывался от нее, рассказал много интересных историй, как смешных, так и грустных. Он легко относился к прошлому, мать научила его не жалеть о содеянном. Былого не вернуть — простая правда и лозунг семейства Забини. По завершению дежурства они решили не болтать в гостиной и разойтись по своим комнатам. Хотя завтра и выходной, можно поспать подольше, Блейз знал, что Гермиона подскочит ни свет, ни заря, и желал, чтобы подруга выспалась. — Сегодня без часовых бесед? Я удивлен, — проговорил Малфой, выдергивая девушку из тишины, стоило ей только переступить порог комнаты. Она сдержала себя от звонкого писка, но все равно громко захлопнула дверь. — Грейнджер, все хорошо? — крикнул Блейз, который еще не успел подняться в свою комнату. — Да, сквозняк, — она быстро наложила запирающее и заглушающее, желая наругать Малфоя, как последнего мальчишку. Ей нравилось возвращаться в башню старост и видеть его в своей комнате, но каждый раз пугалась, когда он выходил из тени или вот так внезапно подавал голос. Гермиона боролась с желанием обрушить на него поток слов, не подающихся цензуре, но вместо этого нахмурилась и переплела руки на груди. Они не виделись все эти дни, правильно это или нет девушка не понимала, но сейчас ей хотелось обидеться на блондина. — Я сквозняк? В самое сердце, Грейнджер! — театрально проговорил он, хватаясь за сердце. Она закатила глаза и прошла к стулу, который обычно служил вешалкой для кофточек или мантий. Быстро скинула верхнюю одежду и вновь вперила недовольный взгляд в незваного гостя. — Я не приходил раньше, потому что Тео… — Не может уснуть без своего дружка Драко, а ты не мог бросить товарища в беде? — закашлялась от своих же слов. В голову быстро врезалось воспоминание, как она использовало нелюбимое «прикосновение тьмы», которое всегда пробуждает в ней ядовитую и токсичную часть. Шатенка быстро щипает себя, наказывает за такое отношение к парню. Он не заслуживает такого, не сейчас. Медленно выдыхает и подходит к нему на пару шагов ближе. — Прости, я имела в виду, что понимаю, но это не отменяет того факт, что я, — еще шажочек, и упирается своими коленками, в коленки сидящего на кровати Драко. Смотрит на него сверху внизу и как-то виновато добавляет. — Скучала… — Я тоже скучал, — быстро отзывается он. Малфой даже не заметил в какой момент времени говорить правду такого рода для него перестало быть невозможным. Правда ведь «скучал» и так легко признался. Аккуратно берет ее ручки в свои и поглаживает большим пальцем ладошки. Забирает у нее избыток темной магии, для ее светлой души слишком много яда, слишком много негатива, она должна сиять, а не томиться в тени. Драко готов вобрать в себя всю ее боль, лишь бы ее ясная душа оставалась таковой. Она смотрит в его глаза и улыбается. Сами не заметили, как перешли к такому немому общению одними глазами. А Драко и умереть готов в этот момент, лишь бы она не прекращала на него смотреть. Быть рядом всегда. — Я кое-что тебе принес, — говорит внезапно парень, и достает из заднего кармана небольшую коробочку. Гермиона неловко косится на подарок, но не торопится тянуть ручки, чтобы принять его. — Там ничего сверхъестественного или дорогого, — она присаживается рядом и принимает неизвестно что. Пальчики пробегаются по черной крышке и аккуратно открывают коробочку. Взгляд шоколадных глаз тупится и несколько долгих секунд смотрит на подарок. — Я запомнил, как ты говорила Дафне, что солнце мешает тебе спать и… Ну, мы с Тео сегодня сбегали в Хогсмид, — почесывая затылок от неловкости пробубнил парень, а Грейнджер все никак не могла отмереть. Смотрела на маску для сна и молчала. — Это, — подала голос девушка, проводя пальчиками по шелковистой поверхности зеленой маски. На ощупь она была плотной, с отсеками для глаз, так что, когда ее надеваешь, можно даже открыть глаза и ресницы не будут заламываться. Полностью покрытая изумрудным цветом, чистая, за исключением небольшой надписи по контору «Светлых снов». — Это чудесно, ты запомнил, — взгляд метнулся к исказившемуся от неловкости лицу, но Драко немедленно покачал головой. — Мне очень нравится, спасибо Она потянулась к нему, чтобы оставить легкий поцелуй на щеке. Это было так интимно и нежно, кажется, это был первый их такой поцелуй. Гермионе хотелось зарисовать этот момент в памяти, но она, краснея, опустила глаза в пол. — Итак, сегодня я сплю у стенки, дам шанс тому кирпичику, прошлый наш с ним «поцелуй» был слегка болезненным, — прервал тишину блондин и встал, чтобы зачаровать свою одежду в пижаму. Это уже было обыденностью. Драко вот так просто облачался в одежду для сна, потом брал любую книжку с ее стеллажа и поворачивался к стене, давая ей возможность переодеться без неловкости. Он уважал ее стеснение и не насмехался над этим. Потом Гермиона говорила, что готова и присаживалась рядом. Дальше расклад был всегда разным, либо они болтали обо всем на свете, либо продолжали читать, но уже вместе. Иногда засыпали, когда день был длинным и тяжелым, а иногда позволяли себе, осыпать друг друга горстями нежных и горячих поцелуев, вперемешку с прикосновениями. Сегодня Гермиона была уставшей. Она улеглась в его руки, откладывая книжку на пол, записывая в своей черепной коробке, что она там и утром надо не забыть ее убрать. Драко мельком целует ее в макушку несколько раз и крепче прижимает к себе. На ее глазах его подарок и кажется, что она погружается во мрак, но его прикосновения служат лучиками света, теплом и надеждой. Проваливается в сон, задыхаясь его ароматом. — Славненько, — шепчет она, погружаясь в крепкий сон, первый раз за неделю. Она чувствует, как ее тело парит и это приятное ощущение, обычно вызывающее страх неизвестности, теперь окутывает легкостью. — Славненько, — последнее, что она запоминает, прежде чем окончательно отдаться полету. Сон под плотной тканью маски был приятным и легким. Точнее, Гермионе ничего не снилось, наконец-то ее мозг отдыхал от постоянных процессов, которые не могли прекратиться ни на секунду. Всегда что-то вертелось, шестеренки скрежетали, а назойливые мысли стирались все другие, не оставляя путей для побега. На часах было примерно восемь утра, когда она стянула с глаз маску и встретила новый выходной день с улыбкой. Она мельком покосилась в сторону Драко и оставила легкий поцелуй на его плече. С каждым разом ей нравилось все больше просыпаться рядом с ним. Это было странно. Если бы кто-то сказал ей еще в начале года, что она будет рада видеть сразу по пробуждению белобрысого «пожирателя смерти», то не поверила бы. Решила бы, что это глупость, что это одна из разновидностей ее «болезни». Вынырнув из-под алого одеяла, Гермиона захватила полотенце и шмыгнула в ванну. Утренний душ для нее был отдельным видом счастья, так она релаксировала. Могла проводить под водой час, а в тяжелые времена и больше. Она сначала доводила свое тело до кипения, обдавала все горячей водой, пока все пространство большой ванной комнаты не заполнялось паром, а потом переключала воду на холодную и остужала кожу, переводя все в обморожение. Всегда находясь на тонкой грани, чтобы не закричать от кипятка или льда. Но ей это нравилось. Иногда она плакала под струями воды, Гермиона чувствовала себя королевой драмы и только в такие мгновения могла позволить эмоциям выйти на волю. Она скинула с себя легкую гриффиндорскую пижаму и прошла в душевую часть. Первые капли вызвали у нее мурашки по всему телу, и она улыбнулась приятным ощущениям. На фоне скрипнул пол и Грейнджер поняла, что Блейз проснулся и уже во всю разгуливает по своей комнате. Сегодня шатенка пробудилась позже, чем обычно. Все благодарности маске, что наконец-то скрыла ее глаза от солнечных лучей, и Малфою, который своим присутствием успокаивал ее даже во сне. На плече оказалась чья-то рука и девушка чуть было не взвизгнула, потому что еще мгновение назад думала о том, как Забини бодрствует и занимается какой-то деятельностью. Властные руки развернули ее хрупкое тельце, и она увидела Драко. — С тобой все в порядке? — она осадила его громким шепотом и предприняла попытку прикрыться, осознавая, что здесь даже некуда спрятаться от цепких глаз, уже горящих желанием. Драко коварно улыбался и было явно заметно, что он еще не совсем отошел от сладкого сна. Малфой склонился к ней. — Я хотел проснуться и увидеть тебя, а увидел пустое место, — с плеча рука скользнула к талии, и Гермиона слегка пошатнулась в его сторону, крепче сжимая руки, пряча грудь. Ей было некомфортно, точнее неловко. Тело все начало зудеть, хотелось снова и снова включать горячую воду, чтобы смыть это ощущение. Она знала, что Драко принимает ее такой, но ОНА не могла, не принимала! Где Гермиона Грейнджер и кто стоит на ее месте?! — Драко, я хочу принять душ, — руки на талии не дают мыслить здраво и строгий голос становится каким-то мягким, податливым, не совсем осознанным. Она сама семенит к нему, отходя от струй воды. Теперь теплые капли падают на пол. Земля не скажет им спасибо за такое расточительное использование ее ресурсов. Грейнджер прямо чувствует, как кровь приливает к щекам, а живот сводит от желания и она не сразу понимает, что происходит. Она не испытывает страх. Она не хочет сжаться в калачик от одного лишь прикосновения мужских рук. Девушка не задыхается и не бьется в конвульсиях. Она смотрит на него с жаждой, а не опаской. Это что-то новенькое, неизвестное и неизведанное. — Да, я тоже, — он тянется и делает напор воды сильнее, чтобы струи попадали на обоих. — Все хорошо? — блондин поглаживает большими пальцами животик девушки и склоняет голову на бок. В глазах нет мнимой уверенности, он обеспокоен ее состоянием, помогает понять готова ли она. Готов хоть сейчас выйти из душевой кабинки, если она скажет «нет». — Я удивлена, но да, все в порядке, — Гермиона подается вперед и выдыхает, вспоминает, что не почистила зубы, но не успевает отшатнуться назад, как Драко целует ее. Мокрые прикосновения губ становятся еще более влажными из-за капающей воды. Она становится неприятно горячей, когда Малфой решает сделать ее прохладнее. — Драко, я думаю, что, — мнется, и чувствует, как алеют щеки. Слава Мерлину, здесь это не заметно, в наполненной паром комнатке ничего не видно, кроме горящих глаз. — Что, Гермиона? — обеспокоенно спрашивает он и отстраняется. Даже делает небольшой шажок назад, но не выпуская ее из рук. Только в этот момент Гермиона осознает, что он тоже голый и тогда ей срывает голову. — Думаю, что хочу тебя, — опускает руки, показывая ему налитую желанием грудь и сразу прячет, прикасаясь твердыми сосками к горячей груди слизеринца. Она целует его страстно, горячо, пылко. И если бы Драко не сделал поток воды прохладнее, они оба слегли бы с тепловым ударом. В голову ударяют гормоны. Гермиона много об этом читала и прекрасно понимала, что многие парни и девушки, как бы сильно ни любили друг друга, могут не подходить физически. Так было у нее с Роном. Они питали к друг другу какое-то чувство, тогда давно, еще в начале, но потом случилось то, что случилось. Грейнджер не смогла побороть свою проблему, а Уизли не смог ей с этим помочь. Они не подходили друг другу в этом плане — не было химии. Драко был настоящей ядерной бомбой, а Гермиона его катализатором и наоборот. У них было все, и поэтому сейчас Гермиона могла себе позволить дотрагиваться до его торса или ощущать его ладошки на своих ягодицах, не извиваясь от страха и боли. Прикосновения Сивого, что отравили ей жизнь на долгое время, наконец-то понемногу испарялись. Горячая вода стирала грязь, а Драко стирал руки Фенрира. Все было ровно так, как должно было быть. Малфой слегка подтолкнул девушку вперед и ей пришлось прикоснуться лопатками к стене кабинки. Это вызвало у Гермионы легкий стон, скорее от неожиданности. Он быстро оторвался от ее губ, осматривая шатенку, выискивая причину, а потом понял, что сделал. Стена по сравнению с воздухом была холодной и неприятной для кипящего тела. — Прости, — прошипел ей в губы и снова принялся выцеловывать все свободное пространство. Щеки, скулы, спускаясь к шее, оставляя легкие укусы, совершенно незаметные, но показывающие, что он здесь был. Был и будет, никуда не денется, даже если кто-то этого будет хотеть. Пока она сама его не прогонит, никуда не уйдет. Рядом с ней он чувствует жизнь. Желание жить, а не существовать. Быть частью чего-то большего, а не возвышаться, становясь меньшим. Он чувствовал к ней это, хоть пока и не мог сказать. Чувствовал, пока его руки бегали по ее талии, то и дело спускаясь к ягодицам или поднимаясь к упругой груди. Чувствовал, когда целовал ее. Чувствовал, когда танцевал с ней на балу и обжимал маленькое тельце гриффиндорки у всех на глазах. Чувствовал, когда засыпал с ней рядом и просыпался. Везде. И отныне всегда. Пока Малфой ласкал ее шею, грудь и руки, она не могла устоять на месте все время ерзала, неуверенно подаваясь вперед. Девушка все хотела «ненароком» задеть член Драко, чтобы наконец-то прекратить все эти терзания. Она боялась, что у этой ее смелости есть какой-то временной отрезок и скоро прозвенит будильник, объявляя, что ее время истекло и вот-вот придет черед паники. — Драко, — стонущий шепот, раздался эхом в голове парня и он, не отвечая, поцеловал ее, провел языком по нижней губе и ворвался внутрь. Блондин желал ее, хотел, но волновался перегнуть палку. Первое прикосновение их тел было трепетным, волнительным. Потом они уже не боялись, потому что оба поняли, что Гермиона готова. Тугой торс касался плоского животика юной мисс Грейнджер и тогда ей хотелось завыть от желания. Головка то и дело, терлась о ее бедро и в один момент шатенка не выдержала и подалась вперед еще сильнее, соприкасаясь с ним всем телом, каждой клеточкой кожи. Член скользнул между ее ног и тогда Драко почувствовал, как одновременно близко и далеко находится. Хочет слиться воедино, стать целым, а не двумя половинками раздельно. Он поднял девушку на руки и без лишних разговоров она обхватила его ногами и руками. Не так грациозно, как в фильмах или романах, которых она читала, но иначе она попросту не умела. — Тебе надо будет быть потише, хорошо? — Гермиона бездумно махнула головой. Весь интеллект словно утекал в сливное отверстие, вместе с уже ненужной водой, что создавала шумовую завесу, отгораживала их от реального мира. — Хорошая девочка, — он провел рукой по влажным волосам, затем по шее, спустился к груди, задевая упругий сосок, скрутил его, вызывая у девушки приглушенный стон. Она сильнее откинула назад голову, упираясь в стену затылком. Рука парня продолжала свой путь, спускаясь по животику, скатываясь к ноющей промежности, влажной, горячей и желанной. — Ты ждешь меня… — Драко, не надо этого! Просто сделай, — она любила грязные разговорчики Малфоя, хотя никогда не признает этого, но сейчас ей уже не хотелось слушать это. Она хотела его в себе и больше ничего. — Да? Ты хочешь, чтобы я сделал это? — он ввел в нее один палец, девушка зажмурилась, но на лице не появилось искаженной гримасы боли или страха, только желание. — Нет, милая Гермиона, открой свои глазки. Ты хочешь этого? — очередной вопрос и он вводит еще один палец. Грейнджер послушно открывает глаза и томно смотрит на парня. Ей хочется еще и приходится неловко двинуться вперед-назад, чтобы унять пыл внутри. — Я понял, ты хочешь этого. Он внезапно вытаскивает из ее влажной вагины пальцы и входит без предупреждения. Не резко, но достаточно быстро, напоминая себе, что для нее все это по-прежнему в новинку, в диковинку. Она широко отрывает рот и протяжно стонет, тихо, как он и просил. Парень ждет пару секунд, наблюдая за ее реакцией, и когда Гермиона снова пытается насадиться сильнее, понимает, что она готова. Ванная наполняется шепотом Драко. Он вторит одни и те же слова, напоминая девушке, какая она красивая, особенная, прекрасная, замечательная и все синонимы, что только могут быть. Да все слова мира. Она все вокруг, кислород, вода, огонь. Малфой видит капли пота на ее лбу и улыбается, ускоряет темп, так как чувствует, что уже не может сдерживать себя, знает, что должен доставить ей заоблачное удовольствие, потому что она заслуживает. После всех страданий она этого заслуживает. Выпутывает руку из ее волос, второй поддерживает за поясницу. Пальцами прокрадывается к набухшей горошине клитора и аккуратно елозит, обводя, задевая и снова делая круг. Она стонет громче, и Драко чувствует, как ее ноги начинает потряхивать. Ускоряет темп, шепчет, какая она в этот момент живая и прекрасная. Самая волшебная во всем Хогвартсе и мире. Гермиона шумно стонет и заканчивает, а следом за ней и он. Делая еще пару резких толчков, выходит из нее и кончает куда-то в сторону сливного отверстия. Если Блейз узнает об этом, его передернет и вырвет. — Ты прекрасна, — повторяет он, с одышкой и целует ее в висок. Продолжает удерживать на себе, хотя больше всего сейчас хочет обмякнуть и упасть на кровать. Вода продолжает обливать ему спину и только сейчас он чувствует, что девушка дрожит. — Все хорошо? — Все замечательно, — улыбается, нет, во всю смеется, громко, заливисто. Малфой смотрит на ее веселое лицо и готов весь мир отдать за это счастье, за ее счастье. Она аккуратно ерзает, давая ему понять, что готова встать на ноги, парень повинуется. — Это было хорошо, — одобрительно кивает и щурится, показывая мнимую самоуверенность. — Хорошо? Просто хорошо? — усмехается и закатывает глаза. — Знаешь, что, маленькая мисс, я вам… — Грейнджер, я, конечно, скучал по твоим субботним утренним концертам, но блять, давай потише! — откуда-то из другого мира раздается голос Забини, и Гермиона словно только сейчас вспоминает о соседе. До этого она отдалась моменту, позволила себе мгновение счастья и самозабвения, а Блейз вернул ее на землю, в мир, где не все так просто, как хочется. Карие глаза расширяются, и она с испугом смотрит на Малфоя, кажется, того эта ситуация только веселит. Он коварно улыбается и припадает губами к соску шатенки, вынуждая ту вернуться в момент эйфории. — Хорошо, Блейз, — сдавлено отвечает она, умирая от желания застонать. Малфой хрипло смеется, отстраняясь, и Гермиона снова может дышать. Хлестко ударяет его по плечу и одними глазами осыпает всеми оскорблениями, что может себе позволить ее чистая головушка. — И еще, Грейнджер, я понимаю, что ты любишь утренний душ, но будь добра пошевелись. Драко обещал зайти утром. Не думаю, что ты хочешь встретить его в таком виде, — только сейчас Гермона вспоминает, что в их мире есть еще один посвященный человек. Она уже было открывает рот, чтобы ответить что-то ядовитое или наоборот обычное «хорошо, Блейз», как ее опережает мужской голос. — Хорошо, дружище, спасибо за беспокойство. В ответ тишина. Забини переваривает полученный ответ и потом издает непонятный набор букв и звуков. — Мать твою, Малфой! Ты в моем душе? Сукин сын, мне придется все продезинфицировать! — вопит слизеринец, а Драко разрывается от смеха, запрокидывая голову назад. Это завораживает Гермиону, и она следит за парочкой капель, которые стекают по кадыку парня и не может совладать с первостепенным желанием, целует его в шею. Драко невольно вздрагивает и медленно опускает взгляд на девушку. — Не мойся ее мылом, от тебя будет пахнуть гриффиндорцем, — немного помолчав, Блейз добавляет: — Грейнджер, от тебя чудесно пахнет, — теперь смеются сразу все. Раньше шатенка и представить не могла что из себя представляет слизеринская дружба, но теперь с каждым разом понимает насколько она крепкая и простая. Простая дружба, где не церемонятся, не боятся сморозить лишнего, бывают иногда чрезмерно грубыми, зато честными. Остаток времени в душе они действительно моются. Драко намыливается ее мылом и готов пахнуть гриффиндорцем, если это ее запах. Легкие наполняются полевыми цветами и яблоками. Самое лучшее во всем мире. Входят в комнату и каждый принимается делать свои обыденные процедуры. Малфой высушивает волосы палочкой, а Гермиона делает то же самое, но еще использует пару спреев и расческу. Тогда ее прическа становится пушистой, но ухоженной. Блондин натягивает на себя одежду, что успела трансфигрироваться из пижамы во вчерашний наряд. Гермионе приходится щеголять перед парнем в полотенце, пока не находит под грудой одежды свои розовый халатик, а уже потом и нужную одежду. — Мне нужна твоя помощь, — неловко начинает она, хотя сама от себя не ожидает, что вообще говорит это. За время проведенное в Хогвартсе она точно решила, что хочет поскорее справиться со своим недугом. Садится рядом с парнем на кровать и кладет ручку на его колено. Драко нахально поднимает бровь. — С чем? — игриво спрашивает он и проводит кончиками пальцев по плечу девушки. Но Гермиона не разделяет такого настроя Малфоя, так что быстро останавливает его, отнимая руку от плеча и ухватывая его покрепче, сжимая в своих тоненьких пальчиках. — Когда я была у Блейза… Ты же читал дневник Фламеля? Да? — Только часть. В поместье явно была какая-то копия, всего пару «глав», — парень хмурится, но продолжает слушать. — В дневнике Фламель упоминал девушку, которая сталкивалась с похожей проблемой, как у меня. Этой девушкой оказалась мама Блейза. Не уверена, что это можно рассказывать, но я тебе доверяю, — Гермиона смотрит в пол, поэтому не замечает, как дрогнули губы Малфоя и изогнулись в глупой улыбке. Она ему доверяет. — Я закончила читать первую часть. — Первую? — Да, Корделия сказала, что есть вторая и что она, скорее всего, находится на территории Хогвартса. Николас Фламель писал об артефакте, который изобрел, чтобы помочь Корделии, но из-за того, что ее ситуация была уже запущенной, к моменту их знакомства, ей не помогло. Я подумала… — Я против, — внезапно грубо даже для самого себя проговорил парень и отнял руку, вставая с кровати. Когда он злится не любит сидеть на месте, это вызывает лихорадочное чувство, будто он не контролирует ситуацию. — Что? Почему? — В тебе и так больше тьмы, чем нужно. Ты слишком часто используешь это… — Драко… — Нет, не смей, я не поведусь и не стану помогать гробить твою жизнь! — Но оно мне помогает. Я только стала разбираться в артефакте, о котором там идет речь. Это очень важно, оно может помочь мне. — Нет, ищи помощь в другом месте, — Гермиона смотрит на него со злостью и непониманием, но потом громко выдыхает и встает с кровати. Хочет сделать что-то гадкое, чтобы показать, как сильно он ее злит в этот момент и незаметно щипает себя, коря за такие мысли. Но все равно идет на поводу у чувств. — Спустись вниз, мне нужно наложить темное заклинание на шрам, — Драко смотрит на нее с удивлением и даже страхом. Полюбившееся лицо окрасилось чем-то необычным, чем-то злым. — Но… — Я не буду делать этого перед тобой. Спустись к Блейзу, — приказывает она, и он повинуется. Делает все, что она скажет, как маленький мальчик, но Гермиона благодарна, что сейчас он не начал спор. Позже она извинится, позже. А сейчас наложит заглушку и закричит, что есть силы.***
Так прошли выходные. Гермиона ненавидела ссориться с кем-либо. И если раньше ссоры с Драко были чем-то обыденным и привычным, то сейчас это было отвратительно. Словно кто-то отравил душу, хотя как можно отравить то, что пропиталось ядом? Малфой пришел к ней в воскресение, и они кое-как с горем пополам, но пришли к решению закрыть эту тему. Он думал, что вразумил девушку отказаться от этой затеи, а Грейнджер не торопилась убеждать его в обратном. Она привыкла делать все в одиночку, знала, что может рассчитывать только на себя. А просить Малфоя о помощи было временным помутнением рассудка, неостывшим пылом после утреннего соития. Так, по крайней мере, Гермиона себя оправдывала. Однако, шатенка все же решила, что одна со всем этим не справится и ей нужно найти отвлеченного от ситуации человека, который не знает о ее состоянии. Так Драко выпадал автоматически, как и Гарри с Роном. Хоть Джинни и не знала о ситуации ее заболевания, но тем не менее рыжая начнет задавать вопросы, на которые Гермионе не захочется отвечать. Блейз тоже не подходил. Он видел, как шатенка болтала с его матерью и мельком слышал их беседы, если он еще не сложил два плюс два, то точно сделает это после ее просьбы. Так оставался максимально узкий круг личностей. Все гриффиндорцы автоматом не подходили, тоже очень болтливые и любят расспрашивать, например, Симус, Браун, упаси Мерлин, Вейн. Луна тоже не подходила. Гермиона знала, что на Лавгуд можно положиться, она прекрасно справляется со всеми заданиями, но сейчас Грейнджер не хотелось оправдываться перед чистыми глазами блондинки, она словно всегда чувствовала ложь, а гриффиндорка иногда плохо лгала. Часто. С пуффендуйцами она практически не общалась. Оставались парочка слизеринцев, а именно сестры Гринграсс. Асторию не хотелось впутывать во все это, хотя бы потому что Гермиона еще не знала, как чувствует себя рядом со Стори, будущей женой Драко. Дафна?.. Грейнджер звонко треснула себя по лицу, когда поняла, что Дафна — идеальный кандидат на эту вылазку. Она не будет задавать вопросов, а если услышит, что Гермиона не готова на них отвечать, то быстро перестанет расспрашивать. Блондинка ценит личное пространство, она любит такого рода «шалости». И она точно готова отдать половину своих сбережений, чтобы посмотреть на то, как золотая девочка поступает не по-гриффиндорски. Идеально. Перед уроком Минча, Гермиона готовила себя к разговору с Гринграсс, а когда услышала ее голос, приближающийся к кабинету, быстро напряглась, почему-то волнуясь. Дафна сразу направилась к ней, как только заметила. За ней шел Драко, Блейз и Тео. Малфой смеялся. Шатенка уже очень давно не замечала за ним этого. Не замечала, чтобы он смеялся вот так громко, искренне и чисто. Словно война наконец-то начала отпускать его. Они недавно обсуждали тему его метки, он сказал, что в последнее время она тревожит его все меньше. За дни поисков ее родителей он вообще ни разу не использовал темное заклинание. Блондин отшучивался, ссылаясь на то, что хорошие мальчики, не страдают от темных меток, а Гермиона видела в этом смысл. Светлые поступки, изничтожают воздействие проклятого рисунка Лорда. — Грейнджер, чего так улыбаешься? — Дафна присела на свой стул и сразу повернулась к гриффиндорке. Она быстро закачала головой, отрывая взгляд от Малфоя. — Если ты на Блейза так смотришь, то я думаю, что он уже практически твой, — Гринграсс подмигнула подруге и ухмыльнулась, а та лишь закатила глаза. — Вы все какие-то веселые сегодня, — сощурившись, одернула ее Грейнджер. — Да, просто Тео придурок. Подлил в сок эйфорийный эликсир. Хотел над Малфоем пошутить, но в моменте забыл, какой из кубков предназначался Драко и решил наполнить все, — блондинка хихикнула и щелкнула Гермиону по носу. Она улыбаясь покосилась в сторону Нотта, который тискал щеки Блейза, а тот заливался хохотом. — Мне повезло, я сразу узнала этот вкус и перестала пить, а вот парни и Пэнси выпили все. — Идиоты, — улыбнулась шатенка и еще пару секунд собиралась духом. — Дафна, у меня будет просьба. Весьма специфичная. Гринграсс повернулась к девушке всем телом и скорчила самое серьезное лицо, на которое была способна. Хотя все равно не выглядела так уж, как хотела. Гермиона засомневалась в количестве выпитого эликсира. — Мне нужна одна книга из запретной секции, сможешь помочь? — Смогу ли я помочь нашей золотой девочке спи… украсть книгу из запретной секции? — она удивленно посмотрела на нее, а потом продолжила. — Конечно, могла и не спрашивать. Я готова тебе помочь в любой непонятной ситуации, помни это, Грейнджер, — блондинка подмигнула ей и отвернулась к выходу, встречая взглядом профессора Минча. Гермиона долго смотрела на Дафну, пока она записывала тему урока, смотрела на доску или когда оборачивалась к столам слизеринцев. Смотрела и не понимала, почему Гринграсс начала так относиться к ней? Почему доверилась, почему так легко соглашается, почему, почему, почему? Она помнила, как увидела Дафну в первый учебный день, и тогда блондинка не шибко была рада ее видеть. В то время Гринграсс словно совсем ничего не хотела, а Гермиона Грейнджер и ее это «главная староста среди девочек» ничуть не вдохновляли. Сейчас же блондинка улыбалась ей, не всегда губами, но глазами всегда. Периодически называла ее по имени, а однажды даже обняла. Это было, когда шатенка вернулась из Австралии, Дафна увидела Гермиону и накинулась с объятиями, стоило только нижней губе дрогнуть, пророча град слез. Все менялось. Гермиона вспомнила, что находится на уроке, только в момент, когда голос профессора Минча перешел на крик. Сегодня он явно был не в духе. Девушка подняла взгляд и проследила куда ругается Эрик Минч. Драко. Он кричал на Драко Малфоя, который закатывая глаза и корча рожицы, пародировал профессора. — Мистер Малфой, что вы себе позволяете? — Мистер Малфой, что вы себе позволяете?! — процитировал блондин невысокого, бочкообразного профессора. Поднял палец вверх и погрозил ему, будто здесь сам слизеринец представляет опасность, а не наоборот. — Итак, минус тридцать очков Слизерину и наказание мистеру Малфою. Прошу, отдайте мне вашу палочку и покиньте кабинет! — хоть профессор и старался сохранять спокойствие, было заметно, что он вот-вот вскипит. И Драко, видимо, тоже это почувствовал. Он вмиг поменялся в лице, неуверенно встал со стула и прошел к профессору. Вручил ему свою палочку и вышел прочь. — Что случилось? — прошипела Гермиона, обращаясь к Дафне. — Я не поняла. У Минча крыша полетела, Драко просто спросил какой длины его усы и… — Не продолжай, — Грейнджер закатила глаза и снова возненавидела Теодора Нотта за его глупую идею с эйфорийным эликсиром. Бессмысленная и опасная идея!***
После защиты от темных искусств, Гермиона и Дафна приняли решение провернуть все в четверг на следующей неделе. Они просидели две перемены подряд за обсуждениями, как лучше все устроить. Гринграсс вспомнила оборотное зелье и сразу отбросила эту идею, а Грейнджер потребовалось всего пару минут чтобы вдохновиться этой задумкой. Она быстро рассказала блондинке об аналоге оборотного, которому обучал Слизнорт на дополнительных уроках. Она сказала, что узнала от Блейза, а тот в свою очередь от Тео, а Тео от Пэнси, не желая проследовать за длинной цепочкой кто от кого узнал, Дафна махнула рукой. Слизеринка пообещала, что возьмет у Паркинсон рецепт и в воскресение они сядут за готовку. Девушки решили, что одна выпьет оборотное, а вторая будет отвлекать мадам Пинс. А вот кто будет играть какую роль, решат во время варки зелья. Гермиона должна была добыть волос Ирмы, потому что они еще не знали точного компонента для аналога оборотного. Как позже выяснилось, это было совершенно не нужно. А Дафна должна найти место, что точно не подастся огласке. Гринграсс быстро справилась со своей задачей, потому что предложила использовать старую добрую ванную старост, где живет Плакса Миртл. А вот часть Грейнджер по-прежнему не была выполнена. Она направлялась в библиотеку, когда увидела белую макушку Драко. Парень шел, крепко сжимая руку, шатаясь от одной стены до другой, меря коридор шагами. Гриффиндорка прибавила шаг, чтобы нагнать парня. Она могла отпустить пару шуток касательно того, что эйфорийный эликсира все еще не выветрился, но почему-то передумала. Такая походка Малфоя не вызывала желания глумиться. Он либо был чертовски пьян, либо ему было очень плохо. Так или иначе, Гермиона догнала его через пару коротких мгновений. — Драко? — шепнула она, дотрагиваясь до его плеча. Парень шикнул на нее, не поворачивая лица. — Не сейчас, Грейнджер, — он шел медленно, но достаточно четко, чтобы понять куда именно. Кабинет около астрономической башни. Его укромный уголок, который он посещал в самые разные моменты жизни. Гермиона не предпринимала больше попыток достать его своими расспросами, шла рядом, семенила маленькими шагами прямиком за шатающимся блондином. Они дошли до нужного места. Малфой пару раз останавливался, тяжело дыша. Шатенка ни на шутку напряглась за это время. Пару раз проверяла наличие палочки во внутреннем кармане мантии. Паника овладевала телом, переполняя сердце. Слизеринец ввалился в кабинет и предпринял попытку закрыть его перед носом Грейнджер, но слишком ослаб чтобы сопротивляться девушке. — Драко, что происходит? — он поднял руку, жестом веля ей заткнуться. Он сел в кресло, которое трансфигурировал из стула еще в первые дни своего нахождения в этом месте. Точнее не сел, а рухнул. Сжал руку, крепко прижимая к груди. — Я же сказал, что не сейчас. Что сложного в этом? — он не кричал на нее, не ругался. Голос был изнемогающий, рычащий. Драко закатывал глаза не от настроения или поступка Грейнджер, скорее от своего собственного состояния. Хотел сказать что-то еще, что-то колкое, чтобы это точно заставило ее уйти, но Гермиона лишь подошла к нему и присела на корточки. — Что случилось? Ты ранен? Покажи, — Малфой резко замотал головой, впитываясь в спинку кресла, отстраняясь от шатенки. Он не хотел, чтобы она смотрела на него сейчас, когда он в таком состоянии, в котором оказался. Тем временем боль нарастала и усиливалась. Драко уже не мог сдерживать все что ощущал внутри себя. Он поднял слегка безумный взгляд и резким движением оставшихся сил развернул кресло от Гермионы. Скрутился, сжимая руку и глухо застонал. Грейнджер обошла кресло и заметила, как парень судорожно заправляет рукав, оголяя темную метку. Рисунок на коже раскраснелся и выглядел так, словно его только что обдали кипятком. Карие глаза расширились и округлились. Она видела такую картину на своем предплечье, но более разодранную и ужасающую. Не готова была видеть похожее на руке близкого человека. Еще полгода назад казалось, что называть Драко «близким» будет реально только во снах, а теперь он один из лидеров в этой номинации. Девушка припала на колени возле него и хотела было дотронуться до метки, но Малфой одернул руку и грубо взглянул на нее. — Сейчас же, прочь отсюда! — слизеринцу приходилось сдерживать себя, лишь бы не наговорить грубостей, о которых будет жалеть. Даже в таком состоянии он не хотел доставлять ей боль и страдания. Однако, не мог позволить, чтобы она видела его таким. Это низко, это словно что-то постыдно личное. Он так считал, когда вспоминал, как едва заставил себя перевернуться набок, чтобы не захлебнуться в собственной блевотине. — Я хочу помочь. Минч забрал у тебя палочку и могу поспорить, что все еще не отдал, — она умоляюще посмотрела в серые глаза. Сейчас они не были похожи на лед, сейчас они горели, а льдины таяли не от нежности, как обычно рядом с ней, а от адской боли. Данте обещал, что ад полностью окутан холодом, а по итоги все вокруг горит и Драко уверен, что сейчас он снова и снова возвращается к Люциферу. — Грейнджер, — вкладывает в ее фамилию все усилия, потому что складывать слоги в слова сейчас кажется самой большой трудностью. Он нервно теребит рукав и впервые за все время кричит. Делает это сдавлено, но все же кричит. Тогда Гермиона быстро взмахнула палочкой в уже таком привычном и обыденном жесте, запирая и заглушая пространство, погружая их в вакуум тишины и одиночества. То, что могло стать их укромны уголком для милования, стало спасательной шлюпкой для крика и бесконечной боли. — Я сейчас наложу темное заклинание, и ты не будешь сопротивляться, — Малфой судорожно затряс головой отрицая эту идею, но Грейнджер было уже не остановить. Она старалась вспомнить что-то подходящее. «Аура тьмы» уже даже ей ничем не помогала, только ослабляло боль на час, а то и меньше. «Прикосновение тьмы» делало человека агрессивным и жестоким, после того, что Гермиона сделает она меньше всего хочет, чтобы Драко был еще более грубым. «Темная молния» тоже отпадала, потому что в прошлый раз она сама слегла в лазарет, а кушал парень или нет, она не знала и не хотела рисковать. Остальные были какими-то глупыми и неподходящими ситуации. Она знала одно, то, что точно поможет и залечит ноющую отметину, но это будет больно. Навела на шрам кончик палочки и нарисовала руну. «Гермиона, одно дело использовать темную магию на себе, а другое дело портить этим кого-то…». «Но Драко сам ей пользуется, он говорил!». «Говорил, но только Мерлин знает, чем он действительно пользуется, вдруг пламя его покалечит? Ты его покалечишь!». — Заткнись! — прикрикнула она сама себе, чем вызвала у Драко некоторое подобие удивления. Максимум, на который он был способен после того, что сейчас с ним происходит. Гермиона прошептала темное заклинание и стала ждать. Она знала, как это работает. Первые мгновения пустота, у Малфоя скорее всего продолжалась боль, потом это должно усилиться. И она понимает, что наступил следующий этап, когда увидела распахнутые глаза блондина и услышала его крик. Громкий, гортанный, молящий убить его, лишь бы не мучился. Девушка надавила ему на плечи, зная, что он может упасть на пол и начать биться в конвульсиях. — Все будет хорошо, не бойся того, что будет дальше, — холодный голос, совершенно непохожий на голос юной гриффиндорки. Это была не она… Она снова считала в уме, на цифре девять метка покраснела, из черного стала алой. Гермиона вскинула брови, вспоминая, что на ее коже процесс был быстрее. Шатенка помнила, что будет дальше и сильнее прильнула к Драко, не желая этого видеть, не желая смотреть ему в глаза. Язычки пламени заиграли на его предплечье. Она почувствовала тепло и судорожное дыхание Малфоя. — Твою мать, твою мать, твою мать, — кричал Драко, что есть силы. На цифре тридцать восемь до носа дошел аромат гари и обугленной плоти, это значило, что близится финал. Но факт остается фактом, Малфой страдал дольше нее. Значит, его проклятие сильнее и темнее, чем у нее. Если у нее боль стихла через двадцать счетов, то сколько потребуется ему для успокоения? Он кричал. Громко кричал до хрипоты. А Гермиона плакала, обливала щеки слезами, потому что осознала, что наделала. Осознала во что влипла. И точно поняла всю патовость ситуации, ведь назад пути уже не было. Прошло полторы минуты стенаний Драко, но казалось, что это были часы, долгие часы, когда Грейнджер сжимала его плечи в своих объятиях, крепко прижимая к себе, вдыхая пары горелой плоти. — Драко? — прошептала она, когда поняла, что его тело обмякло в ее руках. Неловко отстранилась и взглянула ему в лицо. В глазах бегали черти, не чертята, желающие поиграть, а злые дьяволы, подручные Люцифера. — Какого хера, Грейнджер? — прошипел он, глядя в пол. — Я не знала, как тебе помочь. — И попыталась меня сжечь самым ужасным из всех возможных способов? — Драко… — Нет! Не Драко. Ты делала это с собой? Да?! — он быстро встал с кресла, делая пару больших шагов. Шатенка не знала, что ответить, так что вперила взгляд в его руку. Метка посерела, приобрела вид старой татуировки, которую не первый год пытаются свести. Молчала. — Грейнджер, ты делала это с собой? — Да, — прошептала. Не хотела признаваться в постыдном. Никто не знал об этом, кроме него. И сейчас она готова была признаться всему миру, лишь бы он не смотрел на нее с осуждением. Однако в глазах Малфоя не было осуждения. Гермиона сидела на подлокотнике кресла, опустив голову вниз и разглядывая свои пальцы. Мама всегда говорила, что, когда смотришь на руки, значит, кто-то говорит или думает о тебе в плохом ключе. Гермиона знала, что сейчас Драко думает о ней так. Но ошибалась. Он подошел к ней, медленно, плавно. Аккуратно присел на корточки и взглянул снизу вверх в ее печальное виноватое лицо. — Мне жаль, что ты с этим всем живешь. Ты не заслуживаешь такой боли, — он погладил ее по щеке и продолжил. — Не делай этого с собой. Я найду выход, в котором не будет задействована темная магия, но не сжигай себя, не убивай. Прошу, Гермиона, не надо. Сердце выдало болезненный кульбит, заставляя весь кислород покинуть тело. Она задыхалась от одной мысли, что Драко волнуется о ней настолько сильно. — Я постараюсь. Он покачал головой, зная, что большего сейчас от нее не добьется. Да и сам, кроме пустых обещаний, ничего сделать не сможет. Нужны колдомедики, исследования, много времени. — Славненько, — тихо сказал Драко и потянулся к ее губам.