***
У входа в подземелья компанию гриффиндорцев встретила Дафна Гринграсс. Она уже была под парочкой стопок магловской текилы, так что весело улыбалась даже Рону и Ромильде. Вейн увязалась хвостиком, ссылаясь на то, что не готова отпускать своего ненаглядного молодого человека в серпентарий. Словно свежий вид Уизли стал бы в миг для них всех крайне привлекательным и желанным. Гермиона видела, с какой тщательностью Ромильда вытягивала причину из пальца, а по факту брюнетка просто нашла очередную возможность собрать побольше слухов. Гарри шел рядом с Джинни, а та крепко вцепилась в руку Гермионы и нашептывала ей клятвы, что пить сегодня не будет, потому что отчетливо помнит прошлый раз. Алкоголь делал ее еще более храброй, чем обычно. Грейнджер кивала и понимала, что это лишь очередные пустые обещания в никуда. Блондинка быстро произнесла какое-то кодовое слово, после чего все студенты прошли внутрь. Гермиона была в подземельях Слизерина впервые в жизни и испытывала некоторое волнение. Она отчетливо помнила, что рассказывали мальчики на втором курсе, когда пробрались в образах Винсента и Грегори в эти девственные стены. Они с упоением говорили о кожаных диванах, черной мебели и до чертиков холодном воздухе. И теперь Гермиона смотрела на все это собственными глазами. Все вокруг светилось зеленым. В окнах мутный лунный свет, проглядывающий из-под толщи озерной воды. Вся мебель обтянута черной кожей. Камин горит ярким пламенем и воздух на удивление не мертвенно ледяной. — Мы рады приветствовать вас в подземельях Слизерина, — Дафна проводит их в глубь гостиной и указывает, где что находится. Рон быстро утягивает Вейн к столику с напитками, потому что уже начинает ощущать подступающую ненависть к доброй части присутствующих. Если Джинни алкоголь дарил храбрость, то Рональда он делал добрее. Гарри и Джинни остались слушать слегка суматошный рассказ опьяневшей Дафны. Она наспех указала Гермионе в сторону спален, объясняя, где спит сама, а где благоверный Малфой. Не упускает возможность подмигнуть шатенке. — Я еще потребую от тебя яркого пересказа в деталях, Грейнджер, — щелкнула указательным пальцем по носу гриффиндорки и утекла к диванчикам, где сидели ее однокурсники. — Салазар, главная староста девочек, Слизерин снова не возьмет кубок школы? — веселый голос Тео быстро разряжает обстановку и одновременно накаляет. Гермиона сжимается от одного его вида, вспоминая все глупые издевки, которыми он ее осыпал. Драко встает с дивана, ударяет Нотта по лбу ладошкой и идет к своей девушке. Грейнджер улыбается ему, широко растягивает губы и показывает, что все хорошо. Она на самом деле в порядке. Перед выходом наложила на себя темное и теперь по-настоящему в комфорте, хотя все взгляды из темных углов гостиной устремлены именно на нее. — Привет, — шепчет Драко, целуя шатенку в лоб и обнимая за талию. Медленно влюбленные глаза переходят на Поттера и мисс Уизли. — Поттер, Уизлетта, — Драко неловко кивает и ждет ответной реакции, но вместо этого Гарри немедля протягивает ему руку. Кажется, перед глазами пролетают все годы неустанной вражды. — Привет, Малфой, — блондин снова кивает и принимает этот жест доброй воли, сжимает руку избранного мальчишки в своей и неловко трясет. Гермионе кажется, что она попала в параллельный мир и хочет уже себя ущипнуть, но знакомый голос спасает от неловкости этой сцены. — Моя любимая соседка пришла, — Блейз с красными щеками от алкоголя и близкого нахождения к камину подходит к ребятам и тоже пожимает руку Гарри. Это все больше походит на странный сюжетный поворот какого-то неумелого автора. Гермиона быстро моргает и смотрит на Забини. — Джиневра, малыш Потти, чувствуйте себя, как в гостиной Гриффиндора. Пока мулат не наговорил лишнего, Драко слегка подталкивает его в сторону ковра и тот грациозно валится на пушистый ворс — его любимое место. Малфой садится в кресло и привлекает Грейнджер к себе. Та косится на всех вокруг, но взгляд серых глаз так и просит перестать думать о других, когда рядом он. Девушка незримо кивает, соглашается на немые уговоры одними лишь глазами и садится на его колени, словно маленький ребенок. Драко обрамляет ее тело руками и незаметно для всех поглаживает, расслабляя свою девушку. Свою девушку. Тело пробирает дрожь. Гарри и Джинни не находят место на диване, потому располагаются рядом с Блейзом на пушистом ковре. Гермиона видит, как тело Уизли полностью напрягается. Стоит только гадать, в чем основная причина. Обилие слизеринцев? Гарри пытается приобнять ее? Или потому, что плечо Забини украдкой касается ее плеча? Она шумно дышит и, кажется, вот-вот взревет. Грейнджер осматривает все вокруг и не замечает, куда подевалась Дафна. Она словно везде и нигде одновременно. Сыграла свою роль проводника и снова исчезла. Только через несколько минут Гермиона замечает блондинистую голову подруги рядом с Теодором. — Как тебе у нас, Грейнджер? — подает голос Гринграсс, отпивая глоток хереса. Гермиона может поспорить, что этот напиток по крепости не уступает магловской текиле и что завтра Дафне будет очень плохо. В голове Грейнджер пытается подсчитать, сколько у нее в запасе бутыльков антипохмельного и насчитывает около пяти. — Весьма сносно, — изгибая губы, оценивая пространство вокруг, говорит она, чем вызывает смешки всех ребят. — Весьма сносно? — переспрашивает Драко и улыбается. — Звучит так, словно тебе не нравится, но ты вынуждена здесь находиться. Гермиона не смотрит на него, потому что знает, что стоит их взглядам столкнуться, и все вокруг вспыхнет. Иногда их страсть и пылкость чувств воспламеняют свободное пространство, поглощая все пламенем эмоций. — Никто не отрицает, что это не так, верно? — слизеринцы, которые, казалось бы, должны были обозлиться на нее за эти слова, почему-то отдаются звонким смехом. Все чувствуют издевку в ее словах. Драко целует Гермиону в висок, и шатенка понимает, что делает все правильно. — Хорошо, Грейнджер, я готов извиниться, — Тео подает голос крайне внезапно, без какого-то предупреждения — просто озвучивает мысли вслух. Гермиона хмурится и не понимает в чем дело. Забывает, что сидит на коленках парня и неловко ерзает. — Гермиона, если ты не планируешь уйти отсюда сию секунду, не делай так больше, — шепчет ей на ухо блондин и она тотчас краснеет, замирая в его объятиях. Все это немыслимо. Они так долго скрывали их маленький мир, что теперь даже не верится, что это происходит на самом деле. Большая часть студентов уже изрядно напились и явно не обращали внимание на новую нашумевшую пару Хогвартса — всем плевать. Всем, кроме Ромильды Вейн, которая смотрит на каждого из присутствующих и зарисовывает их пьяные образы в своем ментальном альбоме. Ищет самое интересное. — Извиниться? — не понимает и хмурится. — Да, я прошу прощения за тот момент перед защитой от темных искусств, когда я тебя… — он даже не может закончить. Обычно алкоголь развязывает язык, но не в этот момент, когда Тео впервые просит прощение у гриффиндорки. У маглорожденной гриффиндорки. У заучки Грейнджер. — Все в порядке Тео, — шатенка улыбается и принимает его извинения. Прощает ту глупую шутку, потому что знает, из-за чего он так себя вел. Пагубное влияние Пэнси Паркинсон и желание быть замеченным другим путем таких дерзких действий. У каждого из них целая телега психологических травм и Нотт не исключение. Если Гермиона дала шанс Драко, Блейзу и Дафне, то почему шатен этого не заслуживает? Просто еще один шанс. — Да, вы были правы, это странное чувство, — Тео залпом осушает целую порцию огневиски и вздрагивает под шумный хохот ребят. Забини и Гринграсс половину завтрака рассказывали другу, какая Гермиона Грейнджер на самом деле, что она творит с ними каждый раз, стоит ей только открыть рот. Она уникальная, не такая как все. Но сама гриффиндорка так не считает. Не хочет собирать вокруг своей персоны слишком много внимания, ищет лучшего кандидата на эту роль. Оглядывает пространство вокруг и не находит одну личность. — Где Астория? — внезапно спрашивает она и понимает, что нигде ее не видит, как и неприятную часть слизеринской компании — Пэнси Паркинсон. Дафна оглядывается и пожимает плечами. — У нее сегодня весь день нет настроения. Ей надо справиться с этим самостоятельно. Я сделала все что могла, — по лицу блондинки пробегает злость, и она следует примеру Нотта, тоже выпивает все содержимое бокала. — Я буду еще, кто со мной? Гринграсс встает с дивана видит, как вверх летят две руки. В воздухе пальцы сталкиваются и оба отдергиваются в стороны. Блейз и Джинни смотрят друг на друга и сразу поднимаются. — Джин, принеси мне что-нибудь, — просит Гермиона, и Уизли быстро кивает. Поворачивает взгляд на Гарри, а тот отрицательно качает головой, давая понять, что ему ничего не надо. Он медлительно поднимается на ноги. — Пойду найду Рона, боюсь, что от стресса он быстро здесь все выпьет, — как бы это не было странно, но в ответ на шутку избранного Поттера раздается смех Теодора. Гермиона хмурится в очередной раз понимая, что это такая защитная реакция. Нотту чертовски плохо; и ровно насколько ему хреново, настолько же прекрасно он умудряется это скрывать. Маска пришита намертво, он чувствует себя комфортно в этом своем образе шута. Гарри быстро ретируется, как и Джинни с Блейзом. — Тео, твои отработки у Минча уже закончились? — Гермиона хочет разобраться, чувствует в этом свою жизненную цель. Драко хочет ее остановить, но интерес, что будет дальше не позволяет ему это сделать. Дает зеленый свет копаться в травмах друга, лишь наблюдает за всем со стороны. — До конца зимы, но думаю, что я отлично справлюсь со своей миссией и продлю наши с ним вечерние свидания до конца учебного года, — хихикает шатен и откидывается на спинку дивана. Он чувствует себя, как рыба в воде: говорит что-то серьезное и сразу подкрепляет это шуткой. Гермионе отчего-то становится очень грустно. Он внутри очень страдает, словно ожоги неразделенных чувств не заживают. — Ты пытаешься залезть ко мне в голову Грейнджер? — поднимает одну бровь и игриво смотрит на гриффиндорку. — Я готов поговорить с тобой по душам, когда буду менее пьян, а ты более свободна от этого красавчика. Драко буравит своим убийственным взглядом друга, ощущая какую-то неописуемую угрозу с его стороны. Угрозу их отношениям. Словно Нотт по щелчку пальцев может увести ее. — Договорились, — улыбается Гермиона и поворачивает к блондину чтобы урвать у него беглый поцелуй. — Ладно, когда-нибудь я привыкну, — Тео встает с дивана и утягивает идущую в их сторону Дафну с собой на танцпол. — Мистер Малфой, вы ревнуете? — Мисс Грейнджер, запомните каково это сидеть на заднице, потому что завтра у вас уже не будет такой возможности, — пошлый намек вызывает у нее табун мурашек, и ровно в эту секунду она хочет забыть о своих друзьях, о приличиях и всем остальном. Хочет просто впиться в его губы и уволочь в самое укромное место. Вернуть их мир на круги своя. Пока Драко и Гермиона милуются на кресле и ждут свои напитки от Джинни и Блейза, Гарри Поттер пытался уговорить Рона уделить хоть крупицу внимания новым дружкам их лучшей подруги. Ромильда нашла общую тему с какой-то слизеринкой, и они бурно обсуждали последний выпуск «Пророка» и интервью с популярной писательницей волшебных романов. — Гарри, я еще недостаточно пьян, я не могу, — ныл Рон, выпивая еще одну бутылку пива и отставляет ее на столик, который ломится под грузом таких же опустевших тар. Уизел смотрит по сторонам и, кажется, видит призраков прошлого. Видит, как пляшет Теодор Нотт и Дафна Гринграсс, вспоминает, как отец этого ублюдка стрелял в Джорджа, как отец этой суки отравил Луну. Все эти дети виновны в его сознании, он не чувствует жалости к ним, он знает цену поступкам и не горит желанием прощать их. Хотя сам факт, что он здесь кричит об обратном — он пришел в подземелья исключительно ради Гермионы. Друзья не замечают, как проходит время, они стоят и молчат, разглядывая подземелья, сравнивая их с теми воспоминаниями со второго курса, и кажется, что ничего не изменилось, но все совершенно иначе. Уизли пытается найти подругу в толпе танцующих, но ее нигде нет. Осматривает все столики, подмечает сестру, стоящую рядом с мулатом Забини, ненароком вспоминает, как Пэнси Паркинсон стояла по правую сторону от этого негодяя и кричала отдать Гарри Поттера Волан-де-Морту. Злость снова подступает к горлу и просится на волю. Пиком всему становится сидящая на коленках Драко Малфоя Гермиона. Рональд берет еще две бутылки пива, откупоривает их о край стола и пьет обе попеременно. — Рон, не налегай. Только немного расслабиться, — напоминает ему Гарри и бросает все попытки хоть как-то вразумить рыжего друга. Для него прошло еще мало времени. Уизли наспех глотает алкоголь, пока Поттер пытается найти себе место. Гостиная Слизерина не омерзительна, тут достаточно комфортная обстановка, он мог бы напиться и расслабиться, уводя в танец свою любимую девушку или подругу, но он не хочет. Не сегодня. Словно что-то останавливает его и придерживает для важного, кульминационного момента. Гарри смотрит на улыбающуюся Грейнджер, которая цветет в объятиях Драко. Шатен неловко улыбается и кивает, ему совестно от одной мысли, что мог стать препятствием на пути счастья сестры. Гермиона роднее всех в этом мире — она ему сестра, ему родственная душа. Рональд парень, у них братские отношения, но в этом нет ничего уникального, у Уизли целая горсть братьев и других членов семьи, а Гарри один, Гермиона одна. Мимо проносится каштановая голова и Поттер не сразу понимает, кто это. Слышит знакомый голос, который кидает ему какое-то рваное приветствие и кивает в ответ. Проходит полминуты прежде, чем он понимает, что это Астория Гринграсс собственной персоной. То самое нечто загадочное, что может отвлечь его. В момент их знакомства Стори показалась ему самой душевной и уютной. Он хочет ее окликнуть, но в толпе неприметный затылок невысокой девушки вовсе теряется. — Рон, не пей много, я пошел. Уизли звонко ставит обе осушенные бутылки на столешницу и идет на поиски новых, ведь все целые в его диапазоне выпиты и истреблены. Гарри идет в ту сторону, куда предположительно пошла слизеринка. Пробегает мимо Джинни и Блейза, хочет что-то сказать, как-то оправдаться, но видит, что они ведут какую-то активную беседу и решает просто идти дальше. Во время вечеринок вся гостиная становится танцевальной площадкой. Кто бы знал, что вечно сдержанные и такие аристократичные слизеринки так сильно любят двигаться под завывания каких-то музыкальных групп. Тонкие голоса подпевают волшебному радио, а Поттер старается не оглохнуть от их феноменальных способностей. Идет к выходу, видит, как спина Гринграсс исчезает за дверьми. Гарри переступает порог и врастает в пол. Та самая Астория Гринграсс, сестра Дафны, дочь своих родителей сидит на ступеньках и тихо сопит, стараясь подавить приступ безудержных стенаний, на которые так и подталкивает подсознание. Хочется выплеснуть все, что скопилось, каждую крупицу негатива, мечтает наконец-то очиститься. — Стори? — шепчет парень, не желая напугать ее. Зеленые глаза наливаются волнением, ему сложно смотреть на то, как быстро вздымаются плечи шатенки в немых всхлипах. Девушка резко вскидывает голову и, кажется, не сразу замечает гриффиндорца. Пару мгновений моргает, вглядывается, а потом невольно хлопает в ладоши. — Гарри Поттер, — горькая ухмылка срывается с ее губ, девушка не в силах продолжать на него смотреть. — Это же мальчик, который всегда оказывается не в том месте, не в том время, — парень улыбается на уже приевшуюся шутку, но ничего не говорит, позволяет Астории хоть как-то себя отвлечь. — Астория Гринграсс. Девочка, которая всегда улыбается, плачет? — отвечает ей в такой же манере и подходит ближе, чтобы лучше разглядеть ее реакцию. Она качает головой, на ее губах горькая улыбка, вызванная неприятной правдой. Всегда улыбается и плачет. Слишком эмоциональная, слишком живая, слишком слишком. Наигранная. — Подловил. Гриффиндорец садится рядом, смотрит прямиком на нее. В такие моменты он теряется и не знает, что говорить. Гермиона обычно вываливает на его плечи все горести. Точнее, так было раньше, когда они были младше, где проблемы по масштабам не такие грандиозные. Все казалось легче и плечи не ломились от груза ответственности. — Что-то произошло? Неловко, крайне неловко, но Астория даже не шевелится, она тихонько вздыхает и протирает ладошкой глаза. Плакать перед кем-то выше всех сил. Стоит снова натянуть улыбку и придумать оправдание. Все что угодно лучше, чем причина ее такого состояния. Она поворачивается лицом к Поттеру и не может. Не может соврать. Его зеленые глаза излучают доброе, несвойственное всем остальным желание безрассудно помогать несмотря ни на что. Гриффиндорцы. — Что-то, — кивает, вздыхает, снова смотрит в глаза. — Гермиона и Драко встречаются. В голосе нет никакой зависти или сожаления — она просто констатирует факт. Сама мысль, что причина ее слез — отношения его подруги и Малфоя, заставляет настораживаться. — Нет, не говори, что безнадежно влюблена в него… — Мерлин уберег меня от этого счастья, — шмыгает носом и ухмыляется. Все куда хуже. — Мы с Драко были помолвлены, Гарри. Эти слова звучат как приговор, и вот судья ударяет молоточком. Точка. Ничто не подлежит обсуждениям. Ничего, кроме прошедшей формы, в которой говорит шатенка. Стори вскидывает голову, чтобы подступающие слезы не скатились по белым щекам. Она явно чувствует себя нехорошо. Гарри снимает с себя кофту, накидывает на тонкие плечи. Благодарность в ее глазах освещает все пространство, и только в эту минуту он замечает, каким теплом они сияют. Словно два камня из шкатулки бабушки, которые она хранит, чтобы передать, как старинную семейную реликвию. Это уже больше, чем драгоценность. Но у Гарри нет бабушки — остается довольствоваться сиянием этих глаз. — Были? — Были. Ни я, ни он этого не хотели, а родители настаивали. Появилась Гермиона, Драко влюбился и расторг нашу помолвку. Я радовалась, ты бы видел, как я плясала в комнате, — смешки ударяются о холодные стены подземелий и тонут во мраке. Свет глаз гаснет с каждым словом. — Мне сегодня утром пришло письмо из дома, — маленькие кулачки сжимаются и если бы в этот момент в ее пальцах было, то самое письмо, то оно бы уже было разорвано на маленькие нечитаемые кусочки. Хотя Гарри не мог быть уверен, что оно все еще в целости лежит где-то в ее комнате. — Родители недовольны? — неловко спрашивает Поттер. Ему волей судьбы не пришлась удача узнать, что такое семейный распри. В его жизни не было людей, которые могли бы советовать ему на ком жениться, с кем он мог разговаривать о делах любовных и прочем детском бедламе. Была Молли Уизли, которая заменила ему мать, и этого было более чем достаточно. Иногда он представлял, что живет обычной жизнью, где Джеймс и Лили живы, где они радуются, когда смотрят на сына и его девушку, где они придут на День Победы второго мая и будут гордиться своим ребенком. И сейчас они наверняка придут — они всегда рядом. — Они в бешенстве. Отец разочарован, что я не смогла удержать Малфоя, винят во всем меня. Он уже ищет мне нового жениха, — горький всхлип. Гарри готов упасть на колени, молясь Мерлину, лишь бы она не плакала, никогда не роняла слез попросту, только не из-за горя. А это большое горе, когда такое большое сердце не может любить кого захочет. Сердце, которому приказывают молчать и обливают кровью, закалывают тысячей отравленных кинжалов, вынуждая любить не того. Гарри неловко кладет руку на ее плечо, приобнимая, пытается согреть не тело, а душу. — Мне так жаль, Стори, — шепчет он, утыкаясь лбом в ее висок. Это сейчас не кажется неправильным. Джинни ведь болтает с Блейзом, она его не потеряла. Гарри просто играет в хорошего друга, но ловит себя на мысли, что, если бы на этом месте сидела любая другая девушка, он бы вел себя более отстраненно. Только с Асторией все это кажется правильным. — Ты не должна выходить за того, кого не любишь. У тебя большое сердце, ты такая чудесная, — Поттер не замечает, как переходит на шепот. Словно эти слова должны быть только в их собственном мирке. Странно, что у них вообще есть этот мир, когда он появился? Сейчас? Или в день их знакомства? А может в тот раз, когда Гарри кружил ее в танце и наслаждался льющимся смехом юной слизеринки, пока его девушка тонула в глазах Блейза Забини? Когда это случилось? На каждый вопрос лишь один единственный ответ. — Спасибо, Гарри, — девушка медленно поворачивает голову и смотрит в зеленые глаза. Они так близко, так бесконечно рядом. Астория пытается учуять запах алкоголя, чтобы скинуть эти слова на пьяный рассудок, но Поттер ничего не пил, ни единой капельки. Он трезв разумом и в его словах нет ни крупицы прикрас. — Ты очень хороший, я рада, что мы поладили, — карие глаза и зеленые сливаются, наполняют вселенную. Тепло обоих взглядов направленные в друг друга срывают крышу еще мгновение и пути назад не будет. Только вот этот чертов путь никто не ищет — оба идут только вперед. Нет такого, что кто-то тянется первым. Они делают это в унисон. Гарри слегка подается вперед, как и Астория — это просто легкое прикосновение губ, своеобразная форма благодарности за теплые и нужные слова. Каждый находит в этом собственный смысл. Поцелуй получается нежным. В последнее время Гарри и Джинни вовсе не целуются. Точнее, в фигуральном смысле это были поцелуи — они наспех касались друг друга и не чувствовали ничего. Это было пустое, бессмысленное действие. Любви в этом было мало, если вообще «было». Сейчас же это другое. Теплое, нужное, успокаивающее рассудок. Все проблемы утекали за пределы этого мирка, они теперь казались не такими важными. Первой опомнилась Гринграсс, когда попыталась углубить поцелуй. Она резко раскрывает глаза, замечает свои руки в волосах парня, чувствует его пальцы на своей талии под кофтой, которую он сам накинул на ее плечи. Девушка быстро отпрянула, обрывая поцелуй. Землетрясение, раскол литосферных плит, глубокая трещина вдоль всего земного шара. Глаза в глаза и уже не кажется так уютно и тепло. Чудится конец света. Измена. — Салазар, Гарри, прости меня, прости! Я так виновата. Джинни моя подруга, я так ее полюбила. Прости меня, я не хотела… Точнее, я хотела, поэтому и сделала, но Мерлин! Тонкие пальчики слизеринки проходятся по темным волосам и прячутся в длинных прядях, сминая кожу головы, вынуждая ту продолжать работать, а не отключаться из-за избранного мальчика. Он делал это с ней! — Стори, успокойся, все хорошо. Я тоже ведь потянулся, ты не виновата. Прости меня, все хорошо, — он силой старается оторвать ее руки от головы и вернуть ту обстановку, которая была до… До поцелуя. Губы горят от новых ощущений. В разуме Гарри Поттера начинает прорастать новая мысль, доселе незнакомая, ведь уже все в его жизни было предрешено. Из гостиной доносились звуки громкой музыки. Кажется, кто-то сделал погромче. Теодор завлекал все больше людей в пляс, то и дело возвращая свое внимание к Дафне. Она изрядно напилась и позволяла другу вертеться рядом, изредка обнимая ее. В такие моменты ей переставала нравиться позиция вечной одиночки. Ей хотелось тепла, заботы, любви. Но здравый рассудок был сильнее и твердил, что сейчас ей это не нужно. Так что редкие мазки губами по щеке Нотта были в пределах нормы и доступности — так было комфортнее. Гермиона и Драко устроились с Роном и Ромильдой на диванчике и что-то напряженно обсуждали. Драко подшучивал над Вейн, Уизли иногда даже не сдерживался и поддавался хихиканью, но потом одергивал блондина, угрожая расправой. Грейнджер тогда наседала на друга и понятным языком объясняла всем, что Малфой просто так шутит. Впрочем, всем четверым это быстро надоело, и они последовали примеру большинства — пара стопок и бокалов, а потом на танцпол. День всех влюбленных продолжался. Джинни то и дело отходила и подходила к столу, который служил баром для всех. Словно по воле рока, каждый раз, когда ее напиток заканчивался, Блейзу тоже нужно было обновлять свой бокал. Через раза три такого совпадения, они решили остаться у столика и поговорить о чем-то отвлеченном. Сначала этого плана придерживались оба — обсуждали конечный список игроков команды. Забини радовался, что маленькая гриффиндорка Уилоу станет новым ловцом, а Джинни гордо задирала нос, что именно ее команда выиграла на той тестовой игре. Мулат отпускал шутки о неумелой сестричке Патил и почему вообще Уизли не исключила ее еще на первом отборочном. А рыжая старалась оправдать когтевранку, хотела дать ей шанс. — Где Поттер? — внезапно озвучил слизеринец, когда тема квиддича совсем себя изжила. Джинни прилипла губами к бокалу с огневиски и планировала так провести остаток вечера, лишь бы не отвечать на такие провокационные вопросы. — Мне кажется, что ты одна с момента, как вы сюда пришли. Он испарился? — Честно говоря, не знаю, где он, — пожала плечами и снова принялась процеживать через зубы алкоголь. Крепость еще не ударяла в голову, потому что до этого в ход шло только сливочное пиво. — Джиневра, ты держишь меня в своем кулачке и не отпускаешь, — Забини подходит немного ближе и говорит достаточно тихо, чтобы не привлекать внимания. Не сейчас. Все ребята трясутся в танце, игриво прыгая и заливаясь хохотом, когда кто-то ненароком падает. Блейз может поспорить на все сбережения матери, что на пол валится Рон, а Ромильда суматошно тянет его вместе с Гермионой, чтобы он встал обратно на ноги. — Мне кажется, что я не держу тебя, Блейз… — Не меня, а мое сердце, разум и душу, — мулат легонько касается пальцами запястья рыжей девушки. Тянет кончики пальцев вдоль ее ручки до плеча, аккуратно дотрагивается шеи и чувствует дрожь. То ли это Джинни, то ли он сам. Электрические разряды летят в разные стороны, Уизли смотрит на него трезвыми глазами, но не может совладать с желанием ощущать его кожу на своей. Щеки сигнализируют, что надо остановиться, ведь красный цвет, означает «стоп». — Блейз, на нас все смотрят. Ложь. Никому нет дела до столика с алкоголем и этих двоих. Все уже изрядно налакались и ловили звуки музыки, что становилась все громче. — Я остановлюсь, когда ты скажешь, — он делает шажок к ней. — Потому что я больше не могу. Не в силах сдерживаться рядом с тобой, — еще один шаг и он слишком близко, непозволительно для девушки в отношениях. Границы дозволенного снова стираются ластиком, продливаясь собственноручно самой гриффиндоркой. Блейз указывает ей на правила игры, а она ждет, когда будет готова остановить эту забаву. Ловит себя на мысли, что это уже давно не просто веселье, а нечто большее и остановиться просто так уже нескончаемо трудно. — Блейз… — Только скажи. Останови меня, принцесса, я сам не смогу. Как же я хочу поцеловать тебя. Ты снова пахнешь виноградом, на вкус ты тоже как ягода? Пьяный голос ласкает слух, их губы в крохотном миллиметре друг от друга, еще хоть слово и он поцелует ее, убьет все во что она верит или хочет верить. Джинни смотрит на его пухлый рот и ненароком облизывается, забывает, насколько они рядом, как сильно это опасно. Кончиком языка проходится по его нижней губе и проигрывает. Это уже даже не бой, а целая война. Уизли поднимает белый флаг, конец всем попыткам убедить себя, что это ничего не значит. — Блейз, пожалуйста… В голосе нет жестокого желания отпрянуть и больше никогда это не вспоминать. Это просьба наконец-то поцеловать ее и забыть обо всем. Секунда — губы сливаются в агонии. Языки в мгновение узнают друг друга, словно Джинни и Блейз целуются далеко не в первый раз. Их души тянутся друг к другу, а губы выцеловывают обещание, что никто из них об этом не пожалеет. Чудится, что музыка стихает и все вокруг замирает. Все кроме стука их сердец, потому что они невыносимо сильно бьются, желая вырваться из грудной клетки и наконец-то воссоединиться со своей настоящей половинкой. Руки буквально повсюду. Забини неустанно сжимает девичью талию, прижимает к своему торсу, боится, что через мгновение рыжая одумается и убежит. Она растворяется в его хватке, ноги совершенно не держат, так что она цепляется за огромные плечи, смыкает руки на шее, проводя ногтями по затылку, вызывает столько мурашек, как никогда. — Блейз, — шепчет она и он через силу открывает слипшиеся от наслаждения глаза. Осознание не накрывает словно цунами, она понимает все что натворила. Прекрасно чувствует конец, у него вкус огневиски и губ НЕ ее парня. Она проводит тыльной стороной ладошки по щеке мулата и улыбается. — Мне надо найти Гарри, — шепчет девушка, хочет обернуться, удостовериться, что никто не смотрел, но это лишь второстепенное желание, на самом деле желает снова почувствовать тепло губ и жар языка у себя во рту. Хочет снова и снова сгорать от его рук и чувств. — Джинни, — он снова склоняется и мельком целует ее, урывает последнюю возможность попробовать ягодный вкус ее губ. Думает, что больше такой возможности не будет. — Я не хочу, чтобы ты жалела об этом. Прости меня, — отпускает талию гриффиндорки и отступает на шаг. Карие глаза, в обыкновении своем кишащие жизнью, переполнены горем и отчаянием. Бокал в миг опустошается, а голова тяжелеет на ходу. Уизли хочет дать ему уверенность в том, что она не жалеет, но сейчас важно не натворить еще больше глупостей. Надо найти Гарри. Рыжая не помнит, как обошла гостиную вдоль и поперек. Не помнит, как разговаривала с Гермионой, вскользь упоминая, что решилась на кое-что важное и хочет сделать это сегодня. Малфой пытался как-то подтрунивать над Уизли, но вместо того, чтобы хоть как-то реагировать, Джинни показывает ему средний палец и уходит в обратную сторону, делая очередной круг по гостиной. Драко еще долго расспрашивал у Гермионы что значит этот жест, но в конечном итоге сам догадался. Джиневра останавливается и перекидывается парочкой фраз с Ромильдой и Роном. Вейн как-то странно подозрительно смотрит на рыжую девушку, но сейчас это ее мало заботит. Она хочет найти Гарри. — Рон, где Гарри? Твой друг, помнишь, как он выглядит? Брат тяжело выдыхает и пытается собрать мысли в кучу. Он действительно старается вспомнить, когда видел его в последний раз. Это было до виски или уже после? Или Гарри пропал с радаров, когда Рональд пил с Теодором текилу на брудершафт? Если бы у кого-то был рабочий колдоаппарат, то эти снимки красовались в личном альбоме Драко Малфоя. Целующиеся в щеки Нотт и Уизли — потеха на все времена. — Джин, я не помню, — икает и снова прилагает усилия чтобы собрать глаза в кучу. Они разъезжаются в разные стороны, смотрят по всюду и одновременно никуда, в его взгляде тупая пустота. — Ромильда, думаю, что вам пора. — Брюнетка кивает и закидывает руку возлюбленного на свое плечо, пытается пробраться сквозь толпу. Пару раз она спотыкается под строгим взглядом Джинни, танцующие слизеринцы не торопятся уступать им дорогу. — Я помогу вам выйти, — шипит рыжая и откладывает поиски своего молодого человека до лучшего времени. Без пьяного вусмерть Рона и вездесущего взгляда Вейн будет намного проще отыскать Гарри и увести на разговор. Они пробираются к выходу, Джинни рявкает на некоторых пьяных студентов, которые явно младше ее самой. У входа брюнетка сваливает парня на сестру и открывает дверь. Уизли запоминает этот момент, чтобы утром предъявить неприятной старосте Гриффиндора, насколько она невнимательна. — А вот и твоя пропажа, Джинни, — широко улыбаясь говорит Ромильда и забирает парня в свои руки. Гниль так бы и текла из ее рта, если бы Рон не начал что-то бурчать о том, что его безумно тошнит. От сырого воздуха подземелий его лишь сильнее начинает мутить. Джинни кивает и проводит взглядом прекрасную пару старост, желая Вейн споткнуться на каком-то повороте или, того лучше, наткнуться на Филча. — Джинни, — восклицает Гарри и выравнивает спину. Он замечает ее только в этот момент. Голова Астории, которая мгновеньем раньше лежала на его плече, быстро взлетает и отдается острой болью в виске. Остаточная реакция после рыданий и гулких всхлипов. — Джинни, привет. Мы с Гарри тут говорили просто, — снова протирает щеки, шатенке кажется, что на ее лице все еще можно увидеть следы соленых дорожек слез. Натянутая улыбка и ползущие вверх уголки губ — чувствует, как стыд подступает к макушке. Невыносимо сложно врать в глаза подруге. Слизеринка вскакивает на ноги и идет к Уизли. — Ты в порядке? — в полумраке коридора сложно рассмотреть хоть что-то, но рыжая прекрасно замечает, как дрожит нижняя губа Гринграсс. Девушка аккуратно оглаживает плечо подруги, кивает и оглядывается на Поттера. Что внутри у каждого остается только гадать. Взгляды сталкиваются и просят прощения у друг друга, хотя должны извиняться перед Джинни. — Да, Гарри помог мне кое-что понять. Я пойду, — Астория возвращает взгляд к гриффиндорке несколько раз кивает своим мыслям и оставляет идеальную пару. Идеальную во всем — чувствах, отношении друг к другу, по внешним данным, по истории их знакомства. Настолько правильные, что хочется клочьями рвать волосы с головы, а потом все это к черту сжечь, вместе с их фальшью и абсурдностью ситуации. Два поцелуя — две измены. — Гарри, — Джинни подходит ближе и приземляется на место, где до этого сидела слизеринка. Поттер ненароком ловит себя на мысли, что это выглядит неправильно. Что это место принадлежит исключительно Астории Гринграсс, что Джинни на этом месте выглядит несуразно. Он мотает головой напоминая себе, что Уизли его девушка, что он любит ее, что любое место рядом с ним должно принадлежать исключительно ей. — Джинни, — уставший голос, как отговорка от грядущего разговора. Он тоже чувствует, что это неизбежно. — Я тебя потеряла, — начинает с самого дальнего угла коридора. Находит тысячи отговорок, лишь бы не говорить с ним о Блейзе, лишь бы не думать об измене, о расставании, о будущем. Было легко думать, что с Гарри у них уже все схвачено и идет по дорожке судьбы. Дальше по плану закончить школу, устроиться на работу, свадьба. Любовь будет в промежутках между этими пунктами. Весь магический Лондон ждал этого. — Я увидел, как Стори убегала с вечеринки и решил спросить, все ли в порядке, — его шершавая ладошка аккуратно падает на коленку рыжей девушки, словно так он может загладить свою вину перед ней. Джинни чувствует напряжение, так что не ежится, не пытается убрать его руку. Кладет свою поверх и рисует круги поверх костяшек. — У нее все хорошо? — Относительно, — кивает. — По крайне мере не война, а все остальное решаемо, — улыбается и устало снимает очки, потирает большим пальцем переносицу, прячется от мира за этим жестом и хочет, чтобы все проблемы исчезли, решились самостоятельно. Он долгие мгновения думает. Рисует в образе все месяцы отношений, клятв, признаний. Но каждая из таких картин в мгновение ока сереет, переставая быть настоящей и нужной. Они улетают в архив, забываются. Образ Астории не выглядит сильно ярким в его сознании, не становится по щелчку пальцев любимым и важным, но вот вид Джинни меркнет. Девушка уже не вызывает в нем былого трепета, не стоит на одной ступеньке со словом любовь в привычном ее понимании. Уизли спускается ниже, становится рядом с Гермионой. От этого в сердце прилетает еще парочка острых клинков из-за нарушенных клятв. — Джинни, — Уизли поворачивается на него и словно уже чувствует слова, которые он хочет сказать. Гарри не глядит на нее, смотрит прямо перед собой, в темень, в которой исчезла Астория, ныряя в гостиную. — Гарри? — Я поцеловал Асторию, — тихо. В душе Уизли не бушует тайфун разочарования и боли. Штиль. Они сходят с ума. Штиль… Их корабль забыт. Джинни не знает, что говорить. Никакие слова не идут на ум. Хочется просто кивнуть и продолжить молчать. Ведь сердце по-прежнему не ноет от боли предательства. Потому что предала сама? Девушка сильнее сжимает руку Поттера и вместе с кивком отплачивает ему той же монетой. Без злости и ненависти. Просто правда. — Я поцеловала Блейза. И снова тишина, лишь глухие звуки музыки пробиваются через заглушающие чары гостиной. Каждый вздох похож на спасение, он наполняет атмосферу смыслом. Что они не просто так здесь сидят — они живут, дышат, наконец-то признаются друг другу и самим себе. — Но это же ничего не значит? — наконец-то смотрит на нее. В голубых глазах стыд. Она не хотела доводить их до этого, не хотела боли, слез и разочарований. Только не в друг друге… — Я люблю тебя, Джин, — подсаживается ближе и касается потухших апельсиновых прядей. Уизли не была метаморфом, но ее волосы будто жили отдельно от нее. В счастливые мгновения впитывали в себя солнечные лучи и светились сами собой, а в страшные периоды становились каштановыми, даже темнее, чем у Гермионы. — Я тоже люблю тебя, Гарри. Убедительно, потому что так и есть — любит. Любит всей душой и разумом, а сердце кричит о другом. Оно желает Блейза Забини, и пусть это чревато последствиями, пусть в будущем может прийтись высасывать яд из двух тонких дырочек змеиного укуса — пусть! Джинни устала делать как надо, она хочет быть собой. — Помнишь мы гадали на книжке Гермионы? «Маленький принц» или как его?.. — это вспоминается как-то само собой. Уизли любила трактовать сны, когда они ей снились, но никогда не верила в их правдивость. Просто ради развлечения, но эти строчки запомнились ей и каждый раз возникали на кончике языка, желая вырваться наружу. — Да, помню. К чему ты это? — Поттер хмурится и надевает очки обратно, чтобы лучше различать эмоции девушки. — «Ты сам виноват! — сказал Маленький принц. — Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно; ты сам пожелал, чтобы я тебя приручил…» — цитирует вслух заученные слова, последовательно цедит каждую букву выстраивая предложение. В мир вырывается мысль, которая гложет ее столько времени. Гарри непонимающе качает головой и будь он хоть на толику пьян, то уже бы укачался от такого частого действия. — А что был за вопрос? — интересуется через «не хочу», потому что и сам знает к чему это воспоминание. — Какое у нас с тобой будет будущее? Мы приручили друг друга и не можем отпустить, хотя больше из этого уже ничего не сделать. Наши отношения слишком правильные… — Я не понимаю. — Знает, что не надо ее останавливать, но предпринимает попытку, словно если не приложит все усилия, чтобы ее удержать, потеряет весь мир и способность дышать. Уже сейчас начинает задыхаться. — Кажется, мне нравится Блейз. — Выстрел в голову. В детстве Артур Уизли частенько учил сыновей метать дротики — это была одна из магловских игр, которую он привнес в семейный лад. Джинни всегда увязывалась за ребятами. Маленькие цепкие ручки привыкали и развивали мелкую моторику. И вот, спустя столько лет, алый дротик прямо в яблочке, между глаз Поттера, чтобы он точно его заметил. Второй летит в сердце, разрывая их половинки, ведь они больше не могут быть единым целым. Давно. — Джинни… — Гарри пытается дотянуться рукой и вытащить хоть одно из маленьких запущенных копий, но не может. Под взглядом Уизли руки опускаются и до трезвого рассудка доходит справедливость ее действий. — И я замечаю, как вы с Асторией смотрите друг на друга. — Заключительный удар. Больше нет никаких «но». Любовь завяла, как подсолнухи без солнечных лучей. Ведь светило их любви погасло и больше не разгорится вновь. Гарри кивает, роняет голову, а вместе с ней все планы, которые строил. Чистый лист. Все сначала. — Мы можем продолжать пытаться, но что из этого получится? — Надо двигаться дальше. «Люди забираются в скорые поезда, но они уже сами не понимают, чего ищут, — сказал Маленький принц». Это то, что выпало тогда мне. Наверное, ты права. Джинни укладывает голову на плечо бывшего парня, бывшей любви, бывшей вселенной, и чувствует, как отпускает все проблемы. Гарри громко вздыхает. Сырость подземелий уже не ощущается такой отвратительной, он дышит полной грудью, не является половинкой кого-то, цельный. — Я не хочу терять тебя. — Ты никогда не потеряешь меня, Джинни. — Сердечный поцелуй в макушку. Остаток часа они просидели так, а потом побрели в свою башню, оставляя свое прошлое за спиной. Шагая вперед, улыбаясь и высоко задирая подбородок, но не для сдерживания слез, а чтобы весь мир видел, что они сделали это по собственному желанию. Любовь не должна быть в тягость. День всех влюбленных и потерянных в чувствах закончился тем, что Гарри и Джинни наконец-то нашлись в этом забытом самим Мерлином пространстве.***
Шелест стареньких страниц, исписанных с двух сторон, успокаивал Гермиону. Она чувствовала странную потребность в этом звуке каждый раз, когда оставалась наедине с собой. Если выдавалась свободная минута, а в диапазоне ее комнаты не было невыносимо любимого блондина с иногда жутким суровым взглядом, то в ее руках обязательно должен был оказываться дневник Фламеля. Гермиона вдыхала аромат старого дневника. Магические чернила не могли выветриться. Волшебники использовали их, когда записывали нечто важное, и чтобы избежать утечки и исчезновения важных строк, зачаровывали свое перо и краску. Так, даже спустя много лет, черный цвет был свежим, как и запах. Пожелтевшие страницы в очередной раз перелистывались и возвращались к началу. Грейнджер будто хотела заучить каждое слово, каждую букву. В одной руке была палочка, в другой сфера артефакта, а на коленках перед глазами алгоритм ритуала. Гриффиндорка все пыталась открыть магией запечатанную сферу, хотя уже точно знала, что без лунного света он не откроется просто так. Она испробовала все, резала руки, капала кровью на стенки шара, потом долгий час корпела над своим пледом, стараясь вывести пятна. Сегодняшний вечер был посвящен очередным неудачным попыткам распечатать артефакт раньше времени, чтобы во время ритуала не было сюрпризов и новым репетициям часа Х. С каждым днем она была все ближе к тому самому мгновению. Это вызывало у нее приятную дрожь в конечностях. Она надеялась, что это от волнения, а не усугубления ее проклятья. Драко должен прийти не раньше, чем через четыре часа. Иногда после вечернего дежурства он отправлял ей самолетик с пожеланиями сладких снов и извинениями, что не сможет зайти с ночевкой. Сегодня она возлагала все молитвы, чтобы Малфой устал и пошел в подземелья. Артефакт в ее руках желал быть изученным, а слизеринец все также ничего не знал о находке мисс Грейнджер. — Так, Dabit lumen pro tenebris, ego liberum me, — Гермиона вторит заклинание, словно может его забыть. Боится, когда придет время буквы не сложатся в звучное заклятие и все пойдет на перекос. Она не может позволить себе ошибку.***
Дафна и Драко шли в сторону башни старост. Обычное дежурство, после которого Малфой пойдет в свою спальню, спрячется за балдахином и крепко уснет, чтобы завтра проснуться раньше положенного и пойти за своей ДЕВУШКОЙ. Никто еще не привык к этому окончательно. Прошло чуть меньше недели. Уизли все так же стрелял в него недовольными, даже агрессивными взглядами, словно вызывая на смертоносную дуэль, после которой может выжить только один. Поттер казался неизменным. Его ничего не тревожило, хотя зеленые глаза выглядели потухшими и потерянными. Малфой не радовал себя длительными разглядываниями золотого мальчика, но бывало, что случайно безэмоциональная туша Гарри попадалась ему на глаза. Блондин не спрашивал у Гермионы о нем, не было никакой разницы. Самое главное, что Поттер не доставал Драко своим недоверием. Все остальные студенты не скрывали своего интереса. Рассматривали идущую за ручку пару, наблюдали за тем, как Грейнджер и Малфой бродили по внутреннему дворику школу. Удивленно протирали глаза, когда гриффиндорка заливалась звонким хохотом убегая от слизеринца, который жаждал мести, ведь она еще секундой ранее засыпала ему за шиворот снег. Все было в диковинку. Для всех. — Зачем мы начинаем обход с башни старост? — недовольно спросил блондин, потирая ладошки друг о друга. Сегодня он не надел пиджак и чувствовал прохладу школьных коридоров. — Потому что сегодня я продежурю одна. Ты меня выручил однажды, когда мы с Пэнси сбежали в Хогсмид еще осенью. Гринграссы не любят оставаться в долгу, так что возвращаю. Думаю, что ты будешь рад снова переночевать с Грейнджер, — блондинка останавливается около портрета Арианы и горделиво улыбается. В такие моменты она казалась еще более прекрасной и уникальной. Теплые огоньки факелов поблескивали в отражении ледяных хрусталиков глаз — неповторимая Дафна Гринграсс. — Дафна, ты бываешь такой… — Умной? Прекрасной? Гениальной? — Да, — Драко смотрит в пол, пряча улыбку. Дружба. Драко скучал по такой непринужденности. Он любил своих друзей. — Хорошего вечера, не мешайте Блейзу спать, — подмигивает и стремительно удаляется прочь. Такова суть слизеринской дружбы — помощь и шутки, из которых так и сочится змеиный яд. — А, ты любишь, когда тихо? Я передам Тео о твоем фетише, — громко говорит Малфой, чтобы блондинка услышала наверняка. Слышит. Поворачивается на носочках, склоняет голову вниз, но продолжает идти задом наперед. Юбка подпрыгивает во время ходьбы, а рубашка слегка задирается, когда она поднимает средний палец вверх. Благодаря доброжелательности Джинни Уизли, Драко и все его друзья уже отлично знали значение этого жеста. — Пошел к черту, Драко, — она улыбается. Слышно, как вибрирует голос от сдерживаемого хохота. Хочет продолжить тему пошлых шуток, но решает обернуться и продолжить свое дежурство. Имя Тео слишком часто стал мелькать рядом с ее. Меньше всего хотелось стать новой одержимостью Нотта. Драко шепчет Ариане пароль «Сахарная пудра» и весело взбегает по ступенькам, представляя лицо Гермионы, когда она увидит его. Хотелось удивлять ее, снова и снова дарить приятные эмоции, радовать. Малфой все чаще думал, чем еще можно засыпать его несносную гриффиндорку, прокручивал все моменты связанные с ней, пытаясь найти подходящие воспоминания. Ему нравилось благоговейное удивление на ее личике, когда в ее руках оказывался новый подарок. Не всегда дорогой, но постоянно ценный. Он тихо перебирает ногами по ступенькам в комнату Забини. Свою дверь она всегда закрывает на запирающее, а ванную иногда забывает, потому что знает, что Блейз никогда не войдет без стука. Мулат сладко посапывает перед завтрашним зачетом у Минча, так что Драко пришлось приложить все усилия лишь бы не разбудить друга. Он чуть было не спотыкается о скинутые трусы спящего слизеринца и с омерзением вспоминает, что Блейз любит спать голышом. Малфой старается не смотреть на него и быстро выходит в ванну. Тихо стряхивает с рукавов и штанин крупицы воспоминаний и выдыхает. Дверца в комнату Гермиона закрыта. Драко аккуратно переступает через все плиты, медленно подбираясь к заветной двери. Сердце пропускает пару волнительных ударов от предвкушения своей невинной шалости. Кажется, теперь он понимает, что чувствовали близнецы Уизли перед свершением своих грандиозных шуток. Незнакомый доселе укол совести, будто бы ему запрещено даже в мыслях вспоминать Фреда и Джорджа. «Один из них мертв…» Подсознание ненароком прокручивает все смерти и тогда метка начинает ныть, уведомляя, что о ней давно не вспоминали. Драко хватается за нее и думает о появившейся проблеме. Смотрит по сторонам, понимает, что не взял свою чертову палочку. На дежурстве она не понадобилась бы. Чертыхается и дышит. Громко дышит, во все легкие, но с каждым вздохом это действие становится все сложнее в исполнении, начинает тянуть в области сердца и Малфой еще крепче стискивает пальцы на метке. «Гермиона мне поможет. Я возьму у нее палочку и все». Подходит к двери и молится Мерлину, лишь бы ручка поддалась его хватке. Поддается. Он тихо просачивается в появившуюся щелку и проходит в комнату. — Dabit lumen pro tenebris, ego liberum me, — незнакомое заклинание срывается с губ возлюбленной, и блондин хмурится. Не понимает. Делает еще один шаг в ее сторону и замечает какую-то неизвестную безделушку в девичьих руках. — Грейнджер, что это? — без раздумий. От непонимания ситуации даже разливающаяся боль от метки по всему телу перестает тревожить. Отходит на второй план. Гермиона громко пищит и совсем забыв обо всем, хватается за палочку и вскидывает руку перед собой. Быстро. Резко. Как во время войны. Некоторые вещи еще не скоро забудутся. — Черт возьми, Драко, ты меня напугал! — так же громко выдыхает и откладывает палочку, запуская дрожащие от испуга руки в волосы. Малфой проходит глубже в комнату и теперь в упор глядит на неизвестную сферу. Шар покрыт медными витиеватыми полосками, а по всему диаметру еле заметная прорезь. Вещица явно имеет свойство раскрываться. Он хмурится, перебирая в голове воспоминания с похожими безделушками. — Что это такое? — серые глаза мечутся по кровати и замечают потрепанный дневник старика алхимика. Первое желание сжечь все к черту. — Драко, я все тебе объясню, — шепчет она и касается левого предплечья с изнывающей меткой. И в миг боль становится терпимой. Гермиона чертово светило, спасает все к чему притрагивается. — Для начала дай мне свою палочку.