Теория большой любви

Олег давится кашлем в очередной раз, поэтому Сережа спешит пододвинуть к нему тарелку с куриным супом и заботливо подправить шерстяное одеяло, окутывающее больного Волкова целиком и спасающее его от зимнего ветра, который врывается в комнату через хлипкую форточку. — Вот надо ж было… скоро сессия, а я… — сипит Олег, осторожно принимая еду, но не спеша к ней притронуться. Разумовский успокаивающе гладит его по сальным волосам и спускается рукой ниже, на покрытый испариной лоб, проверяя температуру. Кажется, Олег просто горит, и Сереже очень стыдно за свои мысли вроде «хорошо, что заболел на этот раз не я», поэтому он старается загладить чувство вины всяческой заботой о простудившемся Олеге — вот, к примеру, суп приготовил. Сам. Ну как суп — сварил куриный бульон. Для Разумовского и это является огромным достижением. — И почему я? — Волков вновь кашляет, чуть отодвинув от себя тарелку. Его голос, и без того обладающий низкими интонациями, сейчас кажется самым настоящим басом из-за хрипоты, а кашель даже заглушает скрипящую старую койку, с которой Олег практически не встает последние два дня. — Я же никогда не болею… кха! А тут меня сразил чертов вирус… а не тебя… Сережа чуть улыбается, взяв ложку за Олега и поднеся ее к губам парня, как бы напоминая, что нужно есть. По скривившемуся лицу Волкова видно, что потреблять пищу у него нет никакого желания, но он послушно приоткрывает рот, позволяя себя кормить. Наверное, тоже хоть чуть-чуть, но пользуется своим положением и привилегиями больного человека — обычно он заботится о Сереже, а сейчас Разумовский всячески хлопочет над ним, умудряясь при этом успевать готовиться к сессии и носиться с кучей учебников, пока бежит за лекарствами или в продуктовый магазин. — Чего смеешься? — осведомляется Олег, когда улыбку сдержать до конца не получается. — Просто вспомнил Эффект Мпембы. — Ложка чуть мажет мимо губ Волкова и оставляет на его шершавой небритой щеке водяной след. — Кого? — Мпембы. — Серый, — Олег недовольно сопит, пытаясь дышать через нос, когда глотает горячий бульон, — ты думаешь, я не расслышал? Я просто ничего не понял. — Ну, мало ли, уши у тебя от простуды заложило, — Сережа улыбается еще шире, ласково потрепав его по голове, — а еще я предпочитаю думать, что ты глухой, а не тупой. Эффект Мпембы — это когда горячая вода замерзает быстрее, чем холодная. Ты горячее меня, поэтому замерз быстрее меня после той прогулки по крышам и заболел. Волков качает головой. — А, ясно. Опять твоя физика. Сережа чуть смущается и поджимает губы — он очень надеялся, что комплимент получился достойным, ведь он только что назвал Олега горячим, черт возьми, а тот просто ничего не понял. Его можно простить: организм тратит все силы на борьбу с болезнью, в конце концов, и на усиленную работу мозга просто не хватает времени, но все же это… досадно. Разумовский откидывает со лба волосы и настойчиво пододвигает к Олегу горбушку черного хлеба. Тот сначала пытается отодвинуть ладонь Сережи обратно, но все же не сопротивляется до конца и позволяет Разумовскому зажать ее в кулаке Волкова. — Тебе нужно есть, чтобы набираться сил, — поучительно бормочет Сережа. — Почему-то… когда я ежедневно тебе об этом говорю, ты никогда меня не слушаешь, — растягивает потрескавшиеся губы в короткой болезненной улыбке Олег. Его пальцы сжимают жесткий хлеб и пытаются отломить от него кусочек, но даже на это сил не хватает. Лицо еще больше краснеет от натуги, и на лбу проступает мучительная складка разочарования в себе, в ситуации, в простуде, в мире… — Воспользуйся эффектом Баушингера, — на автомате выдает Сережа, отобрав у него хлеб. Олег выгибает бровь, поэтому он спешит добавить: — Он заключается в том, что при воздействии незначительной пластичной деформации приложение нагрузки, имеющее обратный знак, уменьшает сопротивление образца новому воздействию. — Ты знаешь, Серый, я все-таки тупой и за сегодняшний день признаюсь в этом уже второй раз. — Волков закатывает глаза, изображая самые настоящие страдания. — И дело даже не в болезни. Я очень тупой в физике, понимаешь? Мне кажется, за два года совместной жизни мы этот вопрос проясняли не раз. — Я попробую упростить, — извиняясь, пожимает плечами, — это правда прозвучало немного запутанно, но я к сессии готовлюсь, в конце концов! Если сформулировать это совсем просто, получится, что выгоднее ломать хлеб в разные стороны, чем в одну, — поднатужившись, Разумовский легко разламывает чуть подсохший ломтик с обеих сторон и протягивает его Волкову, — поскольку каждый перегиб в обратную сторону позволяет получить выигрыш. — Ладно, твоя физика все-таки полезна, — смиряется Олег, пережевав хлеб. — Но знаешь, иногда мне кажется, будто в твоей жизни ее слишком много. — В твоей тоже. В жизни каждого человека много физики. Она везде вокруг нас, понимаешь? — Да я не об этом. Вот видишь? — Волков вновь перестает есть, отмахнувшись от ложки и чуть не пролив суп на себя. — Ты даже банальные… банальные метафоры не воспринимаешь. Тебе пора отдохнуть. — Разумовский едва ли не вскрикивает, когда Олег неожиданно хватает его за запястье и тянет на себя, пытаясь положить его рядом с собой на узкую койку. — Хватит уже учиться. Без физики ты будто пустое место. Сережа покорно ложится рядом, но чуть снова не вскакивает — Волков горячий, прямо как солнце, да и на кровати вдвоем они редко могут уместиться вместе. Разумовский не боится заболеть и часто обнимает Олега, слушая его хриплые вдохи и сопение носом, однако сейчас ему хочется докормить больного супом и только потом позволить себе немного телячьих нежностей. — Ты знал, что пустых мест не бывает? — Ткнувшись губами в шелушащийся нос Олега, Сережа поднимается и вновь хватается за ложку. — Вселенная не терпит пустоты, поэтому в космосе, в пространстве, в пустоте постоянно рождаются и гибнут частицы, названные «виртуальными». Они существуют доли секунды, но это достаточно долго, чтобы сломать некоторые законы физики. Ученые называют это… — взгляд останавливается на лице Волкова, который вот-вот взорвется какой-нибудь раздраженной тирадой, — называют… квантовой пеной, потому что… Приходится замолчать окончательно и сначала сразиться храбрым взглядом с Олегом, явно не желающим выслушивать еще что-то о физике и ее чудесах. Такая битва явно не выходит честной, ведь Сережа набрасывается на Волкова вместе с простудой, отчего тот размякает, как физически, так и душевно, и, отведя взгляд, не может сердиться ни секундной дольше. — Ну? Почему квантовая пена? Сережа открывает рот, намереваясь выдать очередное умное определение из учебника физики, а потом его закрывает. — Даже не знаю, как сказать. — Скажи, как есть. Губы Разумовского сами расплываются в широкой улыбке. — Ешь ртом. В следующую секунду Сережа, хихикая, убегает от Олега, в котором неожиданно проснулись до этого спящие силы и который сипло ревет «сейчас я из тебя пену сделаю, недоумок хренов». То, что физика когда-нибудь его убьет, Сережа знал всегда и был готов погибнуть от ее руки, но даже не догадывался, что это поможет вылечить Олега. Теперь Волкову придется ее полюбить. Вон какие чудеса она с ним творит.