20 апреля, понедельник
12:47
[ @c_jay // @jjjae ]
jjjae: Мы в жопе c_jay: Ржу с того, что ты написал это как раз тогда, когда на горизонте промаячил мой руководитель практики jjjae: А, Господи Ты на учёбе Блин, прости, что отвлекаю, я потом напишу c_jay: Да не отвлекаешь Есть пока время У меня практика только со следующей недели jjjae: Тьфу ты Господи Напугал Так вот c_jay: В какой именно мы жопе? jjjae: Сынмин И его день рождения Мелкие уже определились, что будут дарить, а я до сих пор, как говно в проруби И даже ни одной идеи нет c_jay: Отсыпь ему в банку сил и сна Точно не откажется Мы, кстати, местами поменялись Теперь моя очередь загонять его спать, когда он до ночи зубрячит сценарий и реплики свои И теперь я понимаю, как ему было больно смотреть на мои загибы с учёбой jjjae: Вы опять друг у друга в гостях тусуетесь? c_jay: Мы ж съехались jjjae: О.о… Когда? c_jay: Уже почти месяц как Мне задрали квартплату, а деняк у меня хуй, так что пришлось валить к Мину Точнее, он меня в принудительном порядке переселил к себе Но да, мы уже почти месяц живём вместе, и я уже почти месяц наблюдаю его муки в театралке То ещё зрелище, похлеще того фильма, который мы в сериальную ночь смотрели c_jay: А ты со своим юридическим как? Гребёшь? jjjae: Выбора нет Поржёшь щас, но я квалификационные на высший балл сдал После того, как меня сшибали со стипендии и как мне пришлось долги за два года отрабатывать jjjae: Можешь, когда хочешь! Ну, в твоём случае — когда хорошо жопу надерут Прям аж гордостью разобрало ахах Но это не отменяет того, что мы по-прежнему хз, что дарить Сынмину Потому что банку со сном, увы, подарить нельзя c_jay: Знаешь, я вот живу с ним, вижу его почти постоянно, но я тоже без малейшего понятия Наверное, самым ценным подарком для него будет возможность побыть одному и выспаться наконец Его запара только летом кончится, а живым он нужен сейчас И я понятия не имею, что нам делать с пятницей, потому что после недели он будет уставшим, как собака, а прогулять выступление вообще не вариант jjjae: Я не думаю, что у вас получится что-то сделать с пятницей Проще оставить так, как есть, да и, думаю, Мин будет против, если ты из-за него куда-то сдвинешь ваши планы c_jay: Это да, не спорю Короче, проще с ним самим поговорить и у него напрямую спросить, чего он хочет Так я, наверное, вечером и сделаю, когда мы оба дома будем jjjae: Я пока попробую сам подумать Но если что, свисти c_jay: Замётано***
16:34
— Забрать тебя с занятий? — Ты же на работе, разве нет? — Выдался свободный день, — Минги удобнее перехватывает руль свободной рукой и поворачивает. — Буду у твоего института минут через десять. — А если бы я отказался? — Я бы не принял твой отказ. Минджэ, на самом-то деле, отказываться не хотел, потому что слишком уж ему нравится, когда Минги забирает его на машине. Но скоро грядёт открытие сезона, и машина успешно законсервируется на лето в гараже, а сам Минги сядет за руль мотоцикла. Никакой к чертям романтики! — Так уж и быть, подожду тебя. Только пообещай, что поедем покататься. Мне плевать, куда, лишь бы ехать и лишь бы с тобой. — Как скажешь, детка. Я уже даже знаю, куда тебя повезу. Минджэ остаётся возле института и дожидается Минги. Тот приезжает чётко по графику, и Минджэ с нескрываемой радостью садится к нему в машину. А потом чуть не роняет челюсть куда-то под пассажирское сидение. — Вау! — Взаимно. У Минги взгляд не менее ошарашенный, потому что по какому-то странному стечению обстоятельств они оба перекрасили волосы практически в один и тот же оттенок — разница была только в том, что красный на волосах Минджэ был с розовым оттенком, волосы Минги же уходили в рыжий. Они оба вдруг тянутся ладонями друг к другу, чтобы потрогать за волосы, оба замирают и оба смеются из-за этого. Минджэ касается чужих волос первым, мягко проводит и ерошит, перебирает кончиками пальцев тонкую прядку. — Тебе идёт, — он наклоняется ближе и подставляется под руку Минги, пока тот плавно чешет его макушку и затылок. — Поцелуешь меня, пока я не пристегнулся? Целует, нежно касаясь губами губ и придерживая под подбородком. Минджэ такие поцелуи нравятся, но он не будет собой, если вдруг не укусит Минги или не попробует пролезть языком. — Не наглей, — его слегка осаживают и отворачиваются к рулю. — Мне и прошлого раза хватило. — А что было в прошлый раз? — Минджэ расстёгивает цветастую весеннюю куртку и пристёгивается. — Кое-кто позорно дрочил в подушку? — На что ты пытаешься меня спровоцировать? — У самурая нет цели, есть только путь. Они уезжают по незнакомому Минджэ маршруту, но он не особенно следит за дорогой и не пытается угадать, куда Минги его везёт. Он просит приоткрыть окна и наслаждается тем, как вместе с уличной прохладой машина наполняется запахом весны. На ветках уже начинают расцветать листья, а в голову ударяет ощущение свободы. Минджэ растекается по сиденью и лениво смотрит в окно, особенно не цепляясь за мелькающие мимо здания и улицы. — Устал на учёбе? — Минги комфортно с ним и в тишине, но почему-то сейчас он чувствует странную потребность в том, чтобы поговорить. — Есть немного. И я, на самом деле, по тебе скучал. Кстати, а почему ты решил заехать за мной? — Мне было по пути, а планов на вечер у меня не было. Всё равно я собирался написать тебе, а так даже лучше. — Ты обычно первым не пишешь. — Не успеваю. Либо заматываюсь в делах, либо ты уже сам пишешь. Если тебе обидно от этого… — Мне наоборот нормально, — Минджэ мягко кладёт ладонь на локоть Минги, и его ненадолго берут за руку — красный сигнал светофора позволяет. — Ты зато всегда ко мне приезжаешь, где бы я ни был. — Я ведь на своей машине, а не на автобусе или метро, мне не сложно. — А мне не сложно написать тебе, когда я скучаю. Дальше они едут молча. К середине пути Минджэ узнаёт маршрут — Минги везёт его на смотровую площадку, которую показывал в самом начале знакомства. Там вряд ли будет так же красиво, как было в тот раз, потому что вид на город наверняка будет серым и неказистым, но там всё равно будет дышаться легче. И правда — когда они приезжают на безлюдную площадку, Минджэ набирает полную грудь воздуха и чувствует, как начинает слегка кружиться голова. В этот момент ему очень хочется уметь превращаться в птицу и кружить над землёй, расправив крылья, но он может только развести в стороны руки и вдохнуть глубоко ещё раз, пока со спины его обнимают родной человек. — Летом здесь теплее, — Минги жмётся к нему и ластится к его щеке. — С тобой мне может даже жарко быть, — Минджэ поворачивается в его руках и ещё раз зарывается в его волосы. — Ты теперь яркий, как солнышко, — буду смотреть на тебя и согреваться. — Ты и сам, как солнышко, — Минги широко улыбается и целует его поначалу мелко и нежно, лишь чуть прихватывая, а после, подхватив его лицо в ладони, задерживается на его губах дольше и крепче, кусает осторожно и тут же зализывает. Он впервые за долгое-долгое время чувствует себя настолько легко и свободно. Его порядком утомили забитый рабочий график и разборки в клубе, он хочет ненадолго откоснуться от всего этого, побыть наедине с собой и понять, что ему нужно, что важно и что ценно, понять себя и себя найти среди всех тех проблем, которые давят на плечи. Сейчас на его плечи давят только уложенные на них руки Минджэ, и это оказывается одним из самых приятных ощущений. Минджэ долгие нежности не любит, он наглеет потихоньку, лезет в поцелуй языком и перехватывает инициативу, зарывается в крашеные волосы. У него размывает медленно границы дозволенного, он наглеет всё-таки, хотя Минги и просил его обойтись без этого, но в этом есть особенная для момента искра, которая неосторожно порождает пламя. В машине тесно, она в принципе не рассчитана на то, чтобы в ней жадно целоваться, в нетерпеливых ласках распускать друг по другу руки и сталкиваться ногами, пока пытаетесь устроиться на заднем сидении. Оно узкое, места катастрофически не хватает, но Минджэ тянет Минги за собой, и особенного выбора у него не остаётся — впрочем, выбирать он и не хотел, он хотел метить поцелуями по чужой шее и много кусаться, пока по его животу заигрывающе скребут неостриженными ногятми. — Ты меня с ума сведёшь, — Минги жарко шепчет в шею и вынимает хвостик ремня Минджэ из пряжки. Минджэ в ответ задирает вверх его футболку и царапает по груди. — И мы будем парочкой психов, как романтично! Дальнейшие возмущение прерывает череда долгих поцелуев, в которой постепенно вместо тяжёлых вдохов и неопределённого мычания начинают тонуть сдержанные стоны. Минги касается Минджэ ласково, нежно и плавно, даёт ему привыкнуть к ощущению чужой ладони на стояке и не прекращает выцеловывать шею. Минджэ слегка царапает его бока, пока сам ловчится залезть под край его джинсов, но его чуть дрожащим ладоням застёжка даётся намного хуже. Его касания оказываются такими же, как поцелуи, — требовательными, резкими и наглыми. Он сразу скользит ладонью по всей длине, сжимает у основания и резко ведёт вверх, размазывая предэякулянт по головке кончиками пальцев. Минги тяжело дышит в его шею и постепенно набирает обороты, слыша над своим ухом задушенные и хриплые вздохи, изредка прерываясь на то, чтобы, приподнявшись, заглянуть Минджэ в глаза и увидеть в них под тонкой паволокой яркое и жаркое пламя. Это пламя отзывается и в нём самом сыпящимися по позвоночнику вниз мурашками, это пламя жжётся на руках от трения и на губах от поцелуев. У Минджэ на шее всё же остаётся несколько не очень ярких засосов, но он, кажется, не против нисколько, потому что пытается крепче обнять Минги и подставляет ключицы, сбито задыхаясь. На нём тёплая куртка, и ему, как только он кончит в чужих руках, выползти бы на свежий воздух и снова вдохнуть полной грудью. Лишь бы в процессе не сойти с ума. Он кончает первым, зажмурившись и закусив губы, чувствует, как тёплая сперма капает на живот и на чужую ладонь, но не расслабляется — лишь ненадолго берёт передышку, пока Минги выжимает из него остатки, а после, сильнее задрав свою футболку, двигает ладонью по его члену резче и быстрее, стараясь подстроиться под движущиеся навстречу бёдра. Минги кончает не намного позже, только делает это с коротким стоном, пока нависает над Минджэ на локте. — Иди ко мне, — Минджэ приподнимается и сам, ловит его губы поцелуем и ластится. Ему отвечают, но крайне недолго, после пытаясь извернуться и пролезть к торпеде. — Ты куда? — За салфетками. — А… Получается, я не первый, с кем ты в машине? Минги смеряет его одновременно обиженным и непонимающим взглядом. Минджэ коротко смеётся от странной неловкости, принимая из чужих рук салфетку и обтирая руки и живот. — Ты так и не ответил. — Ты первый. — Хотя бы в чём-то… Неловкое и чуть вязкое молчание прерывает звук опускающегося стеклоподъёмника. Минджэ усаживается ровно и вынимает из кармана пачку сигарет, предлагая после и Минги. Они подкуривают от одного пламени зажигалки и медленно втягивают в лёгкие горький дым, который сейчас приятно обволакивает внутри. — Я обожаю твою машину, — Минджэ не льнёт к Минги только потому, что будет неудобно стряхивать пепел в окно. — В ней можно оставаться жить. Минги в ответ только смеётся. — Она маленькая для нас двоих. Вот тачка Юнхо — другое дело, — он лениво съезжает по сидению, опуская своё стекло и стряхивая пепел. — Мы оба спокойно помещались спать в багажнике, когда сворачивали задние сидения вперёд. Он возил меня далеко за город смотреть на звёзды — он ведь убитый по этой тематике. Объяснял мне что-то, показывал, но я так ничерта и не понял. После долгой затяжки Минджэ выпускает дым с неясным вздохом. — Романтично, наверное, — вместе на звёзды смотреть. — Было бы романтично, если бы не было так одиноко. Минджэ поворачивается лицом к Минги и вопросительно смотрит на него. — У Юнхо нет никого, кроме меня. Он всегда был одиночкой, а маму… так и не простил. — За что? — Его отец служил в вооружённых структурах, и его убили при исполнении. Не прошло полгода с его смерти, как мама вышла замуж во второй раз, а ещё через пару месяцев она родила ему младшего брата. Всё внимание сразу ушло мелкому, а про Юнхо почти забыли. После предательства матери он никому не доверяет, и я до сих пор удивляюсь тому, как он меня подпустил к себе. И… я правда единственный человек в его жизни, кроме коллег и сослуживцев. Минджэ тяжело вздыхает: вся якобы существующая романтика на раз улетучивается. С одной стороны, кому-то может показаться, что это признак верности и искренности к человеку, но с другой стороны — невероятно сложно быть для кого-то единственным в этой жизни, невероятно сложно знать, что от каждого твоего действия, возможно, зависит чья-то жизнь. Минги тоже сложно, хотя они с Юнхо и видятся всего трижды в год, но именно поэтому чужое, на самом деле умеющее надеяться и любить сердце в руках кажется ещё более хрупким. Юнхо, конечно, в состоянии будет пережить и ещё одно предательство, и разлуку, но Минги совсем не хочет делать ему больно. Потому что сам Юнхо ещё ни разу не сделал больно ему. — Я очень хочу вас познакомить, — Минги осторожно берёт Минджэ за руку и осторожно поглаживает его ладонь кончиком пальца. — Думаю, вы должны будете поладить — я рассказывал ему о тебе, и он очень хорошо говорил о тебе. Ещё говорил, что по гороскопу у нас что-то там хорошо… Минджэ смеётся и выкидывает окурок за окно. — Я буду рад поговорить с ним.