Birds' week

Одежда его, пусть и грязная, изодранная, была добротной, прочной и дорого изукрашенной, а глаза — зелеными как у кота. — Вот я и нашел тебя, воронья ведьма. — пробормотал спасенный Рэйвен найденыш, с трудом шевеля спекшимися, разбитыми губами. Взгляд его был нечетким, словно низкий бревенчатый потолок ее дома, спрятанного в глухой, непролазной чаще, все еще слегка кружился перед глазами. Он был не старше ее самой, лет шестнадцати, может, или вроде того. В темных волосах сосновые иголки, лицо грязное, в ссадинах — понесший, видно, конь изрядно потрепал его о землю, пока не сбросил в глубокий лесной овраг. Худощавый, но из тех кого зовут жилистыми. Живучими. И везучими — раз уж она наткнулась на него, когда собирала едва расцветший аконит, можжевельник и душистую руту для своих зелий. — Кто еще кого нашел, — усмехнулась ведьма, не разжимая губ. Два здоровых ворона на ее плечах — Азарат и Метрион — зашевелились, открыли круглые, блестящие глаза зловеще и значительно. — Ты валялся в лесном овраге, и если б не твой конь там и остался бы, пока не задрали бы волки. — Голиаф? Он в порядке? О своем коне он заботился больше чем о себе — это неожиданно пришлось ей по душе. — Ты меня забрала, — смахнул он вымоченное в ледяной воде из колодца полотенце со лба. — Я хотела забрать коня. В хозяйстве бы пригодился, но раз уж мои лекарские умения оказали мне же злую услугу, забирай его и иди прочь. Разбитые губы его вдруг изогнулись во властный, требовательный излом, выдавая привычку командовать. — Ты пойдешь со мной. Собирайся. — С чего это вдруг? — прищурилась ведьма. Словно соглашаясь с ней, Зинтос, дремавший у окна на жердочке, недовольно каркнул, нахохлился. — Так сказала предсказательница Ксанаду из Дома Тайн, а волшебница Затанна подтвердила. Тот, кто потеряется в Северных горах, чтоб найти Воронью Ведьму, и доставит ее в Готэм, спасет мир от демонических орд Тригона. И как видишь — я, принц Дэмиан, потерялся. И нашел — тебя. Так что собирайся да не тяни… — С чего ты взял, что я пойду с тобой, принц Дэмиан? — Ну… — опешил он, поглядывая то на Рэйвен, то на ее ворон. — Так было предсказано. Воронья ведьма сможет заточить Тригона снова, и… — Нет. — Ты пойдешь со мной, воронья ведьма, даже если мне придется связать тебя, заткнуть рот и перекинуть через седло, — рявкнул он, пытаясь подняться с лежанки. Рэйвен недобро прищурилась. — И как бы ты сделал это? — Вокруг твоего дома рано или поздно сомкнется кольцо сил демонов Тригона. Ты не сможешь прятаться здесь вечно! Приподнявшись все же, он потревожил ногу в лубке, зашипел невольно сквозь зубы — ни дать ни взять кот лесной. Птицы Рэйвен встрепенулись, захлопали крыльями, словно наполняя комнату своим карканьем. Рассыпались разом в перья, кутая ее грозным ореолом темной силы как в шелестящий, темный как вороново крыло плащ. — Леса вокруг моего дома густы и наполнены дикой магией, ни один демон не сумеет вовек меня отыскать. Так что собирай свои вещи и возвращайся домой, злой, избалованный принц, — велела она, тщетно стараясь держать властный и грозный тон. — Иначе на себе узнаешь какова ярость вороньей ведьмы. И выскочила вон из дома. Вечерний лес окутало туманом, гнилым и тусклым, словно пыльная паутина. Смахнув с лица изморось рукавом, Рэйвен склонилась над колодцем — взошедшая луна, тревожная, красная, дрожала на глубине, обещая недоброе. Поскрипывая бадейкой, она подняла чистой, пахнущей можжевельником и мхом воды из колодца. Отпила прямо из горсти. Заломило холодом губы, пальцы. Тревога стискивала сердце, словно бы и впрямь демоническое кольцо вокруг нее сужалось каждое мгновение. Вот-вот замкнется, и… В отражении на воде лицо ее было бледным, только глаза горели лихорадочно и дико. Далеким эхом в ушах загудело, словно кто в колокол ударил. «Рэйвен… Рэйвен? Рэйвен, Рэйвен-Рэйвен-Рэйвен» Голоса ее отца и братьев переплетались вокруг паутиной, опутывали, ломая волю, подобно тому как была опутана, околдована ее мать, Арелла, принесенная в жертву демону и прожившая достаточно долго, что понести от него дитя. Материнство дало Арелле силы сбежать и укрыться в монастыре Азарат, где монахи воздвигли надежную защиту против демонов. Но ныне Азарат был превращен в усыпанную костями пустошь — всякий раз вспоминая как из-за ее детской наивности столько добрых людей было погублено, Рэйвен ненавидела и корила себя так как, наверное, никто другой не ненавидел — и для нее нет во всех королевствах больше безопасного места. «Рэйвен… Рэйвен, Рэйвен… — голос отца колотился в ушах набатом, а ведь прежде это был лишь шепот на грани сознания. — Вернись домой, дочь моя Рэйвен, и вскоре мир склонится перед нами». Поверхности воды задрожала рябью, исказилась, отражая ее лицо, лицо демона — багряная, шершавая кожа, паучья россыпь глаз. Рэйвен вскрикнула, хлестнула ладонью по воде. Бадейка разлилась под ноги, замочив ее плащ и платье. Пахло больше не можжевельником — мертвечиной. А может то ветер доносил запах плоти, тлеющей в разожженном демонами по всему королевству пламени. Мир горел, плавилась, под ногами Тригона и его орд превращаясь в такой же ад, как его исконные земли. — Ты не сможешь скрываться от демонов вечно, — услышала она голос. А следом неровные, припадающие на ушибленную ногу шаги. — Они придут за тобой рано или поздно, воронья ведьма. Но тебе решать — встретишь ты их одна или с силами трех королевств. Прежде чем обернуться, она украдкой коснулась лица — гладкая кожа щек, одна пара глаз. Нет, кровь демона в ней задремала вновь. Надолго ли? — Дай мне руку, — велела она, и надменный, злой принц Дэмиан вдруг подчинился, хоть и без особой охоты. Его пальцы были длинными, чуткими, пусть и давно огрубели от оружия. В них была сила. В нем дремала немалая сила, поэтому когда ее разум впервые коснулся его разума, часть его яростно попыталась закрыться от бесцеремонного вторжения. Но она оказалась сильнее. Обрывки образов окутали Рэйвен чужой жизнью. Она видела горы и недоступный для прочих дворец, где прошло его детство и где руки принца впервые испачкались в чужой, еще горячей крови, видела красивую женщину с такими же зелеными глазами, опасную и холодную как клинок, что однажды оставила его, и после нее — властного мужчину в вороненых доспехах, защитника слабых, грозу всякого зла. Она видела шумный, пыльный и пестрый город, полный сбежавшихся под знамя летучей мыши людей, среди которых немало раненых и больных, она видела в замке немолодого мажордома с теплым и мудрым взглядом, видела брата принца; на груди его был росчерк синей птицы, а на губах — улыбка, даже когда у других не было сил улыбаться, и рядом с ним видела высокую огненноволосую, меднокожую воительницу из далекого степного племени тамаранцев, что была проданной в рабство беглянкой прежде, а стала возлюбленной и женой, и тревога за близких, тщательно скрытая в глубине сердца как клад, гнала юного принца вперед без пощады. Страхи и потаенные мысли, шепотки за спиной и недоверие, сомнения — в целом мире и в себе самом. Боль и грусть, и злость, и желание защитить земли отца и добыть славу в бою — как без того — его сердце было переполнено и кипело как колдовской котел. Дурное и доброе — как в каждом все перемешано так что и не понять чего больше, и дурное он знал в себе тоже, и упрямо пытался его одолеть. Она не увидела зла. Отшатнувшись, принц упал задом на траву, глядя на нее дикими зелеными глазами. Словно невидимая, тонкая нить протянулась теперь между ними. — Дай слово, — сказала Рэйвен, и собственный голос показался ей тонким, нетвердым. — Поклянись, что не дашь людям твоего отца причинить мне зла, и людям твоей матери тоже. Поклянись, что не станешь держать меня против воли. Поклянись, что не попытаешься использовать мою силу во зло. Поклянись, принц, тем что для тебя дороже всего на свете, и тогда я пойду с тобой в Готэм, чтоб попытаться остановить демона Тригона. Она протянула ему руку, помогая подняться и не слишком тревожить больную ногу. Помолчав, он извлек свой клинок из заспинных ножен — на стали блеснул лунный свет, и тут же погас, замутившись от свежей крови. — Клянусь своей честью. И именем, унаследованным от отца, клянусь на клинке и крови, воронья ведьма, что не причиню тебе вреда и не позволю другим. — он усмехнулся кривовато, вытирая разрезанную ладонь об штаны. — Из того что принадлежит мне, нет ничего дороже. Довольна? Пытаясь унять взбесившееся сердце, Рэйвен сухо кивнула. — На первое время сойдет, — и скрылась в доме. Лекарственные травы и амулеты, колдовские книги и свитки — все надо было уложить по дорожным сумкам. А утро застало их уже в дороге, и столбы жуткого черного дыма, сопровождавшего кровавые орды Тригона, на горизонте уже пятнали прозрачное, высокое небо. Напоенный чабрецом с полей воздух был чистым, прохладным. Неиспорченным. Голоса демонов затихали на грани ее сознания, пусть и на время. Помешает ли клятва принцу и его людям однажды сжечь на костре воронью ведьму, узнай они о крови Тригона в ее проклятых венах? Покачиваясь позади него в седле, Рэйвен теснее сомкнула замерзшие руки на его поясе и не оглядывалась больше. Впереди долгая, долгая битва, из которой не все вернутся живыми и еще меньше — прежними… Но какой бы ни была сила вороньей ведьмы, даже ей в этой битве не выстоять в одиночку.