***
— Да ладно тебе, пресанем просто и выйдем на дилера. Делов-то, — Коляс натягивает маску на лицо, выкидывая бычок в старую жестяную банку. Проверяет магазин у пистолета и засовывает его под ремень джинс. Ваня делает последнюю затяжку, смотря в маленькое окно подъезда на сырость и разруху кварталов. Удручающий пейзаж. — Вон тот, — Евстигнеев кивает в сторону тощего пацана с маской зайца, что вылез из узкого переулка, — у него тут закладки были, думаешь обновит? — Обновит, он приходил проверял два дня назад, — парень смотрит как докуренная сигарета друга отправляется в ту же банку. Ваня дергает маску, чтобы та закрыла огромные мешки под глазами и лютую усталость. Он не высыпался последнее время. Вверх по лестнице, тихо чтобы не звука не было, пока кто-то осторожно идет на их этаж. Ваня смотрит за закладчиком из темноты узкого подъезда. Лампочек тут давно нет. Заяц светит фонариком на телефоне в трещину между подоконником и стеной. Свет пропадает и видно, как в тусклом свете улицы пацан пихает что-то в неё. Коляс делает выпад первым, перепрыгивая половину ступеней и с силой толкает закладчика в угол. Ваня реагирует чуть запоздало, растерявшись, но быстро хватает шкета за ворот кофты, дергая обратно к стене, когда тот пытается проскользнуть. — Бля пацаны, может договоримся, а? — Голос дрожит, и парень цепляется за Ванину руку, в темных прорезях даже видно какая паника охватила. Коляс вытаскивает из трещины закладку: мелкий пакетик с парой таблеток. Потом рассмотрят. — Договоримся? Ты серьезно? — Леопард подходит ближе и достает ствол. Евстигнеев закатывает глаза, вечно надо ему повыебываться оружием. Пацан и так почти в штаны наделал, а тут еще и это. — На территории Вепря че забыл? На кого работаешь? — Дуло пистолета тыкается в бок Зайцу и тот дергается матерясь и совсем спиной в угол вжимается. — Хэй пацаны, д-давайте без этого, — парень начинает заикаться, и Ваня чуть пихает друга под руку, чтобы не перебарщивал. — Хочешь жить называй дилера, все блядь так просто, — рукой Ваня надавливает на плечо закладчика и тот кажется пугается этого больше пистолета. Дёргается еще разок и пытается договориться о том, чтобы просто отдать весь товар. — Имя, — с нажимом рыкает Коляс, — тебя тут даже искать не будут, а твоя отрава нам не сдалась вообще. Ломается еще несколько минут пока Ваня не поддевает пальцем край маски. Самое страшное в джунглях потерять её, святую анонимность и принадлежность. — Ладно! Не трогай, н-не надо, — чуть ли не хныча умоляет шкет, дергая головой так что даже ударяется затылком, — это Марабу. Его товар. Ваня хмурится, челюсть сводит от напряжения. Какого хуя он вообще тут раскинул свои сети? В любом случае им ещё и сдают его притон. Вряд ли после такого Заяц вообще доживет до утра. — Ну вот видишь, всё было просто, — шикает Коляс и резко ударяет парня головой о стену, тот сдавленно выдыхает и сползает по стенке обмякшим совсем. — Это было не обязательно, — Ваня смотрит на лежащее тело и смотрит на друга. — Ага, ну и чё? — Пихает Евстигнееву вытащенную закладку и уже спускается по лестнице, — пора навестить птичку. Ваня замирает еще на пару секунд, рассматривая таблетки в виде раскинувшего свои щупальца кракена.***
Здание ничем не отличается от десятка остальных вокруг. Такое же потертое, обшарпанное и кажется часть трущоб. Они сидят в машине, через пару домов. Ваня вообще не уверен, что это то место. Мало похоже на пристанище одного из самых влиятельных людей Джунглей. Коляс уверяет что все правильно, что адрес точный и всё идет нормально. Парень кидает окурок в окно машины и прожигает взглядом дом. Никто не выходил и не входил, за те полчаса что они тут торчат. Прекрасно. Охраны тоже не было, вообще квартал бы показался мертвым, если бы не торчки, что ходили в поиске закладок, и всякие порочные жильцы домов вокруг, что умудрялись и бутылки бить громко и ругаться. — Охраны нет, не думаешь, что пахнет горелым? — Ваня поворачивается к парню, но тот мотает головой. Разряжает пистолет и засовывает его в бардачок. — Знаешь же Арахну, —ждет кивка напарника, а сам оглядывается по сторонам, будто услышать могут, — она на него сейчас работает. Он уже знает, что мы тут и ждет нас. К нему точно попадем, а вот выберемся ли, вопрос другой. Наконец они выходят из машины и пересекают улицу. Евстигнееву неудобно без оружия, но выложить нужно было. Шансов уйти больше будет. Дверь не запрета, и они быстро попали в темный подъезд, увешанный лишь маленькими красными и тусклыми фонарями. Притон колибри. Какие-то девочки в аккуратных масках смотрят из-за прикрытых дверей, выглядывают боязливо и словно зазывают потихоньку, маня тонкими ручками. Ваня скалится под маской от отвращения, эти сучки работали грязно и часто нечестно, но по-другому тут уже не выжить. Они спускаются вниз, чтобы замереть у двери. Та отпирается тихо и раньше, чем Коляс успеет в неё постучать. Яркая маска какого-то попугая, вроде ара красная, украшает лицо мужчины, он просто отходит в сторону пропуская на еще одну лестницу, более крутую. Дверь пощади хлопает, а красноватый оттенок подъезда, меняется на что-то ярко фиолетовое и синие, светящее снизу. Тихая музыка заполняет уши осторожно, но вскоре давит на мозг, своей суровой цикличностью. Их никуда, и никто не ведет. Кажется, интуитивно понимаешь куда двигаться в свете неоновых ламп. Некоторые арки завешаны длинными шторками из разных бус и камней. Они ударяются о маску, порождая глухой звук, что теряется сразу в музыке. Легко понять где люди Марабу, а где союзники и просто подчинившиеся. Птичьи маски были всего на нескольких, что сидели то за столами, то прятались за шторками в темных и едва освещенных комнатах. Они заходят в одну такую, где мерцает неоновая лампа малиновая, с фиолетовой рядом, оплетая небольшую комнатку. Они заходят, когда темно совсем в ней, когда святятся только как-то кругляшки на столе и узоры полосы в углу. Лампа медленно загорается, освещая помещение. Узоры превращаются в краску на теле и маске одной из колибри, а на диване почти по середине сидит мужчина. Длинный птичий клюв, струящийся с головы капюшон, что перетекает то ли в мантию, то ли накидку. Ваня замирает, смотря четко в глаза Марабу, его внезапно вспыхнувшей надежде попасть за другую черту. — Вы задержались, — говорит понятно и четко, а голос гипнотизирует не хуже взгляда. Он кивает в сторону, сразу оказывая что надо сесть. Но Ваня не в силах даже перестать смотреть, пока не погаснет снова лампа, погружая в темноту комнату. Они не говорят, им больше не указывают. Коляс вроде чувствует себя комфортно, но вот Ваня будто на расстреле. Его почему-то бьет нервяк и ещё мерзкое чувство неизвестности откручивает голову с лихвой. Марабу говорить о чем-то начинает внезапно, ни с того, ни с сего. Его голос на фоне музыки, как гром посреди чистого неба. Слова вроде связанны в предложения, но суть неуловима даже кусочком. Слишком непонятно, обрывки фраз едва усваиваются. Обстановка вокруг удручающая и раздражающая. От музыки до света и девки что гнется на полу танцуя кажется под музыку в своей голове. — Вам придется кое-что дать мне, чтобы я помог вам, — Марабу осторожно берет со стола маленький пакетик с таблетками в виде кракена. Кидает его Колясу и тот ловит, почти ловко. Ваня хмурится под маской, не зная, что делать вообще. — Две, на нёбо и под язык, посмотрим, готовы ли вообще, — мужчина упирается взглядом в Ваню, который смотрит на то как его друг нервно сглотнув, чуть сдвигает маску. Таблетки, что светятся кислотными цветами в темноте он закидывает в рот быстро, — а у тебя есть, я знаю. Делай. Их вроде не заставляли, не угрожали, просто сказали и всё. Ваня же может уйти, встать и выйти. На уши давит помимо музыки еще и стучащее сердце, глаза уже болят от постоянного мигания света. В руках уже пакетик с двумя лимонно-желтыми колесиками. Одно из них раскололось, поделив кракена на две неравные части. Берет их в руки, откидывая пакетик на стол. Он не знает, как работает эта отрава, не знает какой приход и как долго будет отходить. Ваня вообще с наркотиками сталкивался в таком контексте максимально редко. Взгляд на друга, а Коляс уже лежит безвольным телом на диване и запрокинув голову, пытается что-то поймать руками. Взгляд на мужчину, чья маска теперь казалась зловещей, ведь не выражала совсем никаких эмоций. Все птицы не выражают. Совсем немного сдвинуть оскалившуюся пасть Леопарда. Под язык и на нёбо. Поправляет маску, пока начинает чуть щипать рот от странных таблеток. Девочка, танцующая на полу внезапно встает на колени и ползет в его сторону, грациозно и привлекательно. — Молодец, Ваня, правильный выбор. Евстигнеев чувствует, как тело словно начинает плавится, он может лишь снова упереться взглядом в Марабу, который тянет к себе стакан, попытаться встрепенуться и возразить. Откуда он знал его имя, если его знали всего пара человека на все Джунгли. Колибри оказывается рядом совсем, почти седлает его колени. Свет в комнате темнеет, но и яркая краска расплывается в новой густой и объемной темноте.***
Голова раскалывается так, словно он провел месяц не слезая со спидов и алко. Веки будто сшиты и разлепить их невероятно трудно, но Ваня пытается. Тусклый монотонный свет, сквозь прорези маски не бьет по глазам, но от него тошно. Определить свое положение в пространстве проблематично, но пара минут, и он понимает, что полулежит на чем-то. Шея болезненно ноет, и парень сквозь зубы вдыхает пытаясь руками опереться и сесть. Вроде он был у Марабу… Ссаный ублюдок заставил глотать свои таблетки и кажется приход был через чур сильным, ведь Ваня натурально ног не чувствует. Поправляет маску, перестав смотреть в потолок и взгляд падает на фигуру рядом, совсем перед ним. Евстигнеев дергается, сразу принимая хоть немного защитную позу, чтобы в случае чего накинуться или защититься. Сил в отходящем от кислоты теле почти нет и такой рывок выглядит нелепо. — Пей, — ему протягивают стакан, с чем-то темным, словно чернильным. Доверия к мужчине не было даже близко, и он это понимал. Маска на нем была полуоткрытая и Ваня ловит момент, когда губы, не прикрытые птичьим клювом, растягиваются в ухмылке, — так нравиться отходняк, что не хочешь с ним прощаться? Вряд ли ему предложат во второй раз, поэтому Ваня сжимает едва чувствующими пальцами стакан и тянет к себе. Сдвинуть маску вверх и залпом влить в себя всё, едва ли не уронив стакан потом, в попытке поставить его на столик рядом. Жидкость чуть вязкая и будто живая. Безвкусная совсем, но от неё разъедает язык и щиплет горло. Мерзость. — Легче стянет минут через двадцать, полностью отойдешь через час, — сухие цифры таким же сухим голосом и Марабу уже на диване и с кем-то за шторами перекидывается жестами. В голову лезет внезапно много всего, кажется кто-то открыл кран в его голове, причем резко, так чтобы всё пенилось и шипело, больно ударяя по ноющим мозгам. Как заведенный мозг проигрывает всё вступление от мужчины и Евстигнева передергивает. Он кажется понимает, что это всё значило. Система, как паутина или изящное творение ткача. Переплетенные между собой сотни структур и миллионы людей. Каждый лишь ниточка в этой красивой картинки. Вроде такие простые слова, но сразу он их не понял отчего-то. Вторгаются и десятки воспоминаний из детства и юности. Вылазки, драки, чьи-то теплые руки, маски повсюду, Коляс… Ваня встрепенувшись поворачивается, ожидая увидеть друга рядом на диване. Но он тут один. Кажется, что на обивке остался след от его тела, но где само это тело? Парень уже поворачивается к мужчине, собирая всё раздражение, чтобы предъявить за пропажу, но его останавливают жестом. — Жив, не волнуйся. Где? Не знаю, спроси, что полегче, — у Марабу в пальцах зажата сигарета и вокруг мягкий ореол из мутного дыма, что окрашен в цвет фиолетово-розовой неоновой лампы. Евстигнеев опешивает немного, когда снова залипает на цвета вокруг и обстановку. Она больше не раздражает, даже музыка уже спокойнее и приятнее, хотя всё равно какая-то специфичная басовая электроника. — Как имя моё узнал? — Голос по началу сиплый из-за долгого молчания и горло даже першит немного. Сквозь весь шум до него доходит смешок мужчины. — Имя, самая простая информация о человеке, которую даже в джунглях легко достать, — к нему поворачивается птичий клюв, а вместе с ним незаметный, но гипнотизирующий взгляд, — но в то же время оно не имеет смысла. — Не имеет? Назови своё тогда. — Оно тебе ничего не даст, можешь взять любое и обозначить меня им, ситуация не изменится ни капли. Понимаешь? — Кажется. И прям любое? — Дожидается утвердительно кивка и задумывается над тем, как далеко можно зайти, — Оксана. Так пойдет? Мужчина чуть задирает голову, так что тени от маски кажется теперь зловещими даже и вгрызаются в мозг. Он молчит, и Ваня уже начинает думать, что зашел куда-то не туда. Вообще он вроде как выказывал не уважение к «верхушке» говоря так своевольно и грубо, но пока ему не дали пизды, всё норм. — Ты интереснее своего напарника, — окурок тушится в пепельнице, — не забудь кстати ему передать, если найдешь, что его план ебучая хуйня. Пусть Вепрь точит зуб на кого-нибудь поменьше. Пока ещё может. Ваня хмурится не совсем понимая, что происходит, но голос Марабу звучал уверенно, настолько, что сомнений в правдивости не оставалось ни капли. Парень всё равно напрягся, Коляс ему не говорил ничего ни о каких планах. У них то плана никаких не было. Он доверял другу, причин верить незнакомцу, пусть и с большой буквы, бред полный — Арахна сказала такое? Откуда инфа то? — Ваня звучит увереннее, не смотря на семя сомнения, что было вложено в него так быстро. — Даже она этого не знает, — мужчина откидывается на спинку дивана, расслабляется и с ухмылкой бросает уже в потолок куда-то, — зато я знаю, как звали ту шавку, что ты пристрелил в лесу на потеху друзьям. Челюсть тут же сжимается до ноющего неприятного чувства. Теперь по спине проползло холодным угрем мерзкое чувство слежки. Им было по одиннадцать и это самый ужасный поступок в его жизни. Никто не мог знать, для всех это просто обычная ошибка, а Ваню мучило до сих пор, потому, что как мудак повелся на слова толпы. — Согласишься работать на меня, и я тебе скажу откуда. — А как же, — Евстигнеев замолкает, а потом понимает, что и это скорее всего ему уже известно, — Коляс? Марабу снова выдерживает паузу. В дверном проеме, показывается человек с маской пса. Шторка из бус отодвигается так громко и человек проходит дальше, не обращая внимания на гостя. — Мне нужны люди в команде, а не крысы, — мужчина жестом указывает Ване съебаться, и парень еле поднимается на ноги, — Арахне дашь свой ответ. А там уже мои люди тебя найдут. Евстигнееву хочется послать мужчину, но ничего внутри не позволяет. Может ему даже и не хочется и это просто желание встать на дыбы и противостоять Марабу. Глупо конечно. Леопард выходит из комнаты, снова по коридорам, что опустели кажется ещё больше. На улице уже глубокая ночь, а их машина стоит всё там же. Вот только напарник не обнаруживается и там. Ваня начинает волноваться.***
— Ты в нём уверен? — Пёс смотрит на ещё колышущуюся шторку и прожигает взглядом мрачный коридор за ней. — Полностью, мои методы меня не подводят. Он чист и цели у меня когда-то были такие же. — Видишь в нём себя? Марабу качает головой, немного лукавя. Конечно видел, но частично, кусками. Усталый вздох и мужчина тянется к ремням на маске, — только наши остались? — Да, пташки колибри разлетелись, — не успевает договорить, как маска птицы оказывается брошена на стол. Ударяется о стаканы и пепельницу. Мужчина трет лицо, расслабляясь полностью. Парень рядом кивает и стягивает свою, но оставляет уже рядом на диване. — От неё все болит. Отнесешь потом ткачам, Ром? Пёс кивает, вытягивается на диване и закидывает ноги на стол. Обсуждение идет живее, особенно когда оно касается устранения проблемы в виде конкурента.***
Машина паркуется в узком переулке, он глухой, с другой стороны лишь старые ржавые ворота, заложенные на половину кирпичом. Сверху листы металла и дсп как навес, ещё выше куча верёвок, на некоторых весело даже белье, но по большей части тряпки разных цветов, которые обозначали банды. В темноте их не разглядеть, но они старые и гниющие уже местами. Были тут задолго до него самого. Парень вдыхает, глуша мотор. Сидит в машине несколько минут, вгрызаясь глазами в глубокий и объемный мрак улицы. В ушах что-то тихо пищало, разгоняя кучу мыслей о не самых радужных вещах. Да и куда им радоваться то. Открывает бардачок, достает пистолет. Оттуда же новый магазин. Зарядить, проверить и оставив на предохранителе сунуть его за ремень джинс. Выходит наконец на улицу, сразу начиная прислушиваться. Дом конечно, убежище, база... Но в Джунглях ты даже в бункере не в безопасности. Ваня отдергивает ворот кофты и заходит в подъезд, скрываясь за изрисованной, ржавеющей местами дверью с облупившейся краской. В подъезде холодно и тихо. Вряд ли соседи спят. Наоборот, половина из них только в такое время работают. Поднимается тихо тем не менее на последний этаж, вслушиваясь в звуки всё сильнее с каждой ступенькой. У родной двери останавливается. Леопард озирается по сторонам и осторожно достает пистолет. Предохранитель щелкает. У него было слишком дерьмовое предчувствие после посещения Марабу. Тот не читался совсем, не был понятен и доверия не вызывал. А ещё он знал. Знал кажется всё про него, а от этого становилось совсем невыносимо. Ключ в двери, хотя в диком мире любой мог просто выломать её. Квартирка, старая и обшарпанная встречает его такой же темнотой что и снаружи и непонятными шуршащими звуками из своей глубины. Под маской Ваня скалится не хуже леопарда, хмурит брови и поднимает оружие. Мышцы в напряжении, и он делает шаг в квартиру, не забыв прикрыть тихо дверь. Он как кот, беззвучен и неслышен, насторожен, взвинчен. Звуки прекращаются. Тихий хлопок следом и будто удар. Шаги. Тяжелые и быстрые. От них воняло раздражением и злостью. Это из спальни. Туда и направляет дуло пистолета парень, пока сердцебиение и дыхание пытаются исчезнуть, чтобы не издавать ни звука. Дверь в комнату дергается, и глаз уже видит в полутьме фигуру. Ваня готов стрелять на поражение, но вовремя замечает знакомую кожанку. Вот только палец всё же цепляет курок, но руки вроде успевают отвести пистолет. Выстрел оглушает на несколько секунд, а Евстигнеев замирает, ожидая услышать грохот тела. — Блядь ты конченый?! — голос Коляса громкий, и теперь видно, как тот шарахается от Рудбоя. Прилипает к стенке, стоит у неё пока грудь вздымается бешено. Его лицо, не прикрытое маской, источает испуг и непонимание, но это быстро меняется на злобу и звериный оскал, — хули пугаешь ебанат. Хочется пострелять иди на улицу, сука. Ваня выдыхает, опуская пистолет. Его паранойя, напряжение и мысли о постоянной слежке и угрозах совсем доведут скоро. — Не попал же за это хоть спасибо скажи, — в ответ рычит парень. Он устал, слишком сильно, — что без света? Я уже подумал к нам кто-то проник. — Да кому мы сдались, — друг фыркает, проходит мимо, задевая плечом специально. Конечно, он же теперь будет это вспоминать не одну неделю, а то и месяц. Тем не менее он замирает где-то посреди комнаты и выдает, — трансформатор кто-то уебал. Электричества вообще нет. Евстигнеев расслабляется немного. Ремешки маски щелкают тихо, и она наконец отлипает от лица. Её края прилегали слишком плотно, давали больно и в целом она была местами неудобная. К лучшим ткачам обращаться не было ни средств, ни необходимости. Рудбой трет руками кожу, которая наверняка покраснела и сохранила на себе следы резких граней. Видеть мир без краев от прорезанных глазниц непривычно. Для него скалящийся леопард уже роднее собственного лица стал. Будто вторая личность. Но так привычнее. — Мне повсюду мерещатся эти блядские птицы. Коляс усмехается где-то на кухне, продолжая хлопать шкафами и ящиками и шуршать чем-то. Конечно, ему было вроде как легче, раз он сам ушел от Марабу, а Ваня сам подняться не смог даже. — Ещё и эта отрава мерзкая его, язык до сих пор разъедает, — Ваня садится в кресло, что тихо скрипит и прогибается под ним, а маску аккуратно оставляет на столике. Откидывается, тянется и выдыхает слишком тяжело, — ты че от него так быстро свинтил? — Отрава? Чем тебя поил этот уебок? — Какой-то жижей от отходняка, нихрена не соображаю, мутит всё ещё. — Мутит, блядь, его, — Коляс появляется в комнате с горящим походным фонарём. Светит, сука, прямо в глаза, словно специально. Рудбой жмурится, рукой глаза прикрывает, — а я от него не уходил. В себя пришел черт знает где. Ваня хмурится на высказывание друга, на то сколько в его словах об этом много злости. Теперь он не понимает ничего совсем. В ебло перестают светить, и парень смотрит на друга, понимая, что тот не в лучшем своем состоянии. Руки у него дрожат как у наркомана, а передвигается он кое-как. На виске и щеке бурые кровавые разводы, а в районе скулы расползающаяся гематома. Глаза красные все, полопавшиеся сосудики в них, и кожа бледная. — Ахуенно знаешь ли закидываться хуетой в притоне, а просыпаться в куче мусора в подворотне не пойми где, без оружия и возможности встать. Я прострелю башку этому заносчивому уебку. — Он серьезно тебя выкинул? — Ваня не верит. Ведь если это правда, то с ним поступили странно, хотя, судя по словам самого Марабу, его отношение к Колясу было не лучшим. — Нет блядь я тут шутки шучу. Стэндап хули, посмейтесь до похлопайте. — Завались. — Глаза открой, Руд, этот хер нас опрокинул. Ваня почему-то сжимает с силой челюсть. Так и хочется сказать "тебя". Ведь только ему дали по лицу и выкинули как шавку. Рудбою то помогли, даже от последствий избавили. Дохуя благородно, не? А потом в голове четко возникает одна единственная фраза. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Евстигнеев наклоняется вперед, упираясь локтями в свои колени. Коляс лишь бровь поднимает, — он сказал, что ваш план с Вепрем хуета. Что за план и почему я не знаю о нём? — Блядь, — тянет парень, зарываясь пальцами в волосы и кусает губу. В комнате воцаряется молчание.***
Толкает дверь слишком сильно и зло. Он просто не может поверить, что после нескольких часов уговоров и попыток доказать, что затея бессмысленная и опасная, он все равно не обнаруживает друга дома. День X, мать вашу. День что будет выбит на могильном камне, если он не попытается вразумить в последний раз. Вот только была одна проблема, он слишком переполнен эмоциями чтобы говорить нормально. Его в длинном коридоре пытается остановить какой-то тип с перекошенным лицом, но Ваня уверенно толкает его в сторону, чтобы не мешался. Не останавливают его ни ругань, ни угрозы. Похуй, видимо на этой вечеринки его не ждут особо. Чем ближе он к нужной двери, красующейся красной меткой среди обшарпанных плесневелых стен, тем ему страшнее за будущее. Но это другой страх, он ютящийся в самой глубине и прогрызающий медленно дыру. — Вы совсем ебнулись? — Говорит громко, почти что рычит как хищник, открыв дверь с ноги. Взгляд впивается в друга, что обернулся на него, на гору оружия на столе и в мужчину, что сидел в кресле рядом. По телосложению и кучей цепей и перстней Ваня сразу понял кто это... — Как неожиданно, Рудбой, а теперь захлопни рот и сучью дверь, — в ответ рычит на него Вепрь. До этого Ваня не видел его лица, но сейчас кривился под маской от отвращения. Дверь он закрывает, пнув сильно, так что штукатурка едва ли не сыпется. Он подходит ближе к столу, стараясь не взорваться окончательно. Сам не знает почему так беспокоится сейчас за друга. Может быть от этого завесила и его собственная жизнь? — Всё же решил присоединится или снова просто так будешь пиздеть? — Коляс жует фильтр сигареты, пока проверяет автомат. Он выглядит сосредоточенным, хотя по голосу только и настроен язвить и хамить. Евстигнеев тычет факом в сторону друга. Он прожигает взглядом Вепря, — почему вы нихуя не сказали мне? Я больше не в деле или слишком умен для вашего суицидального плана? — Да что ты снова блядь заладил, — Коляс хлопает рукой по столу, чувствуется как внутри него все сейчас взорвется, — ты слишком сильно о своей заднице печешься, а рисковать надо. Да и вообще ты так... — Заткнулись оба, — мужчина говорит громко, но спокойнее. Вот только это спокойствие напускное, Рудбой уверен, что и у него скоро глаз задергается. — Заткнуться и молча пойти на самый провальный налет в истории? Да ты просто пошлешь своих людей на убой, — Ваня опирается на стол руками, подойдя уже полностью к ним, — так теперь устраняются конкуренты? Открытое вооруженное нападение, прекрасно. Ничего лучше не придумали? — А ты че, уже за своего высокомерного уебка волнуешься? Не бойся мы просто всадим ему пулю в голову, — Коляс колко скалится. Снимает пистолет с предохранителя, наставляет на Рудбоя, — а может ты уже на него работаешь? — Ты еблан? — Евстигнееву не надо скалится, за него это делает леопард на его маске. Выходит куда красноречивее. Парень не выбивает оружие из чужой руки, просто давит взглядом, пока пистолет не опустят самостоятельно, фыркнув раздраженно. — У нас надежный информатор — Арахна. Она раскрыла за кругленькую сумму его местоположение. Мы нападем внезапно, застанем врасплох и его правление тут оборвется. Подомнем его империю под себя, и вы оба получите возможность оказаться за стеной, в самом центре, — мужчина поправляет сальные волосы, чешет второй подбородок и убирает свой пистолет в кобуру, — такой план тебя устраивает? Они оба ждут ответа Вани. А тот не знает даже. Он нутром чуял что план Вепря точно провалится, что десятки ребят из гетто и наемных охотничьих псов просто отправятся на тот свет. А с другой стороны снова замаячил вдалеке его призрачный билет в цивилизованный мир. Вся его жизнь неоправданный риск, перестрелки и грязная работа. Но сейчас... Сейчас всё было не на их стороне. — Наводка Арахны ловушка. Мужчина ухмыляется, качает головой, — не неси бред. Она не стала бы работать на него даже под дулом пистолета. Мы проверяли. Так ты с нами? Рудбой поджимает губу под маской. Впервые его агрессия очень быстро стихла, разбившись о такую стойкую и холодную неопределённость, что зубы свело даже. Ваня распрямляется, дышать пытается тише, успокаивает себя. Закрывает глаза, так какая дорога будет под его ногами?