AU, с балом-карнавалом.Loqiemean — Королева
— Ваши желания, Роман, выходят за пределы разумного. — Приношу свои извинения за это, моя королева, — Худяков улыбается довольно и эта улыбка так и норовит превратиться в оскал. Тематический вечер в рамках 19 веков. Зря Мирон вообще согласился. Но если уж проиграл, приходится выполнять. А Худяков был доволен. Костюм классический того времени сидел на нем слишком хорошо. Он смотрел на Фёдорова рядом и иногда хищнически осматривал толпу людей. Мирон в платье мать его. Это было незабываемо. Перчатки скрывали тату, шляпа с плотной вуалью, через которую вряд ли можно было различить его черты лица, парик с кудрями. Плечи и шея закрыты платьем. Вообще все что осталось открытым в этом платье — это кусочек спины. Рома держал там руку, каждый раз чуть поглаживая. К ним иногда подходили гости вечера, и в таких беседах Локи ловил чужую дрожь особенно явно. Если их раскроют это будет пиздец. — У вас очень красивая пассия, — говорит какой-то мужчина во фраке и цилиндре. Мирон молчит и нервно машет веером. Сегодня он только может тихо совсем смеяться как девочка и молчать. Голос не подделаешь. Мужчина берет его за руку и целует перчатку. Рома ревнует и все его мышцы напрягаются. — Благодарю, она очень признательна. — Мне нравятся молчаливые, — незнакомец вглядывается в светлую вуаль, но потом ловит дикий взгляд Ромы и быстро ретируется. — Нам пора, — он дергает Мирона за локоть, и тот чуть не падает с небольших каблуков. Он бы заматерился, да вот только тягла все пойдет по пизде, поэтому сжимает челюсть и возвращает равновесие. Они выходят из главного зала под ручку уже. Худяков тащит его дальше от завистливых глаз, которые больше не может терпеть. Зажимает у лестницы на второй этаж, резко поднимает надоедливую ткань и вцепляется грубо и жадно в жидовские губы. Терзает, куса, заставляет стонать от язык, что быстро проникает в рот. — Не здесь, Ром, — выстанывает тихо в губы Мирон, чувствуя уже загривком, что кто-то идет по коридору. Кое-как Локи успокаивает себя, сажает на цепь и отстраняется быстро от мужчины. Мимо проходит пара и кивает им, они же приветствуют их в ответ. Сжать руку Федорова в изящных перчатке и быстро поднятся по лестнице вверх. Любая комната сейчас сойдет. Дверь за ними хлопает и быстро закрывается на щеколду. Удивительно, что они тут были вообще. Рома толкает Мирона к письменному столу, сажает на него и задирает подол платья. — Моя самая сладкая королева, — вгрызается снова в губы скидывая и шляпку, и глупые искусственные кудряшки. Он вспоминает свою же старую песню у которой теперь появиться очень яркое воспоминание.***
Какая-то AU
В офисе БМ происходят удивительные вещи после подписания Ромы. Между ними ничего большего, кроме секса чтобы расслабится и выплеснуть накопившуюся страсть. Одному это помогает не срываться на коллег, на друзей и всех вокруг. Второму — быть ближе к тому, кого выбрало сердце. Рома хочет большего, чем быстрого траха на рабочем столе или долгой ебли на огромной кровати. Рома хочет ощущать руки не только когда они царапают спину или тянут к себе. Рома хочет слышать не только "возьми прямо здесь" посреди рабочей недели в офисе или на тусе поздно ночью. Мирон не хочет ничего из того что надо Худякову. Его устраивает всё. От отсутствия обязательств, до синяков на теле. Он не ощущает себя ни морозным ветром, ни свирепой вьюгой, ни холодом, пробирающим до костей. Но всё это ощущает Рома, каждый раз ежась, и все равно идет в эту мерзлоту чужого сердца.***
AU, где в Роме живет сука требующая контроля, но уже сложился образ самца не позволяет ему на людях давать себе настоящему волю. А Мирону просто нравится приручать, покорять и ставить таких на место.
— Ты что-то напряженный сегодня был, все же хорошо прошло, — Рома старается отдышаться, в ушах ещё звучали последние гитарные рифы и толпа. Концерт кончился всего почти пол часа назад, а он только сейчас смог отделится от ребят, — что не так? — Да цепи эти, твои блядские, — у Мирона в глазах лютый голод, и стоит ему подойти ближе к Роме, как последний уже оказывается зажат у стола, — а вообще голым что не вышел? — Ревнуешь? — Рома скалится самый обаятельной улыбкой, и поддается, когда Мирон дергает за цепи на шее и вгрызается в нежную кожу. Худяков тянется к мужчине, пошло потираясь бедрами, дразня ещё больше. Фёдорову не сложно, подхватить парня, быстро усадить на стол и прикусить венку, наслаждаясь нетерпеливым скулежом. — Разложишь прям тут? — сам мажет губами по Мироновским скулам, сводит ноги на талии, — может до дома потерпим? Там и веревки, и удобная кровать, и я смогу кричать во всю глотку. Рома кусает эту блядскую тату на чужой шее, облизывает оставляет засос, хотя знает, что за это его потом ебнут. Цепи сдавливают горло и парню приходится откинуться, потянуться за властной рукой и опереться руками о стол позади. — Сука ты Рома, — облизывая губы говорит мужчина и все равно не отходит — Кобель, Миро, кобель, и ты сам это знаешь, — снова двигает бедрами, потираясь о почти вставший полностью член. Целует его быстро, смазано и грубо. Прям как он любит, чтобы губы чужие кусать давали и даже зубами чуть столкнулись. — Прощайся со своими, через 20 минут вызову такси, и только попробуй опоздать, — Мирон шепчет на ухо, сжимая задницу обтянутую джинсами. Худяков аж глаза закатывает кайфуя а после чуть отталкивает его от себя. — Буду вовремя при всём параде, не нагнетай, — лыба довольная и спрыгивает со стола, когда Мирон покидает гримерку. Приходится Роме снова нацепить маску альфа самца и вернутся к ребятам.***
NC ради NCAU, в которомУ Мирона ломается машина. Он приезжает в ближайший сервис, где работает Рома. Сначала Худяков пытается наебать клиента, чтобы больше денег взять, а потом решает что завалить владельца машины будет куда приятнее.
— Эй, тут есть кто-нибудь или все по канавам бухие лежат? — Мирон осматривает большое помещение с парой машин и кучей оборудования. Тут прохладно и слишком грязно. Масло, пыль, покрышки по углам, разбросанные инструменты. Пахнет металлом и пиздецом. Отличный тандем, — алле, мужики. Живые есть? Проходит чуть дальше. Он не может не вести себя как мудак. Ему пришлось почти час плестись в страхе на машине до ближайшего населенного пункта. Ебанная трасса. — Чего орешь? Из леса вышел? Из-под дальней машины выбирается мужчина, хватает какую-то тряпку с подъемника и вытирает лицо от масла и смазки. — Вообще если ты считаешь людей живыми после 12 часового рабочего дня, то ты явно либо богач, либо мамкин подсосок, — мужчина оказывается совсем близко к Мирону и на его мужественном лице с темной от грязи кожей появляется улыбка. Хотя нет, больше оскал. Протягивает руку наспех вытерев её тем же полотенцем, — Рома. Федоров понимает, что его испытывают каким-то локальным тестом на пидораса, поэтому решает подыграть. Жмет руку, кожа грубая, в мозолях и порезах, а еще липкая, и улыбается немного ядовито, — Мирон. У меня машина по пизде пошла. Посмотришь? — Ты можешь нормально объяснить, а не "ну я ехал и вдруг застучало". Откуда я знаю, где ты блядь ехал. Может по кладбищу несся, — кажется Рома готов был хлопнуть капотом и оставить пару вмятин на корпусе, лишь бы не уебать клиенту, — ты хоть что-то знаешь о машине? Фёдоров поднимает брови и закусывает губу. Есть что-то стыдное внутри теперь. На него смотрели как на ребенка. Глупого маленького ребенка, который ничего не знает. Всё же Мирон отрицательно мотает головой и видит, как у механика дергается глаз. Ну ахуенно. Худяков задумывается снова опустив взгляд в топливные шланги и двигатель. Тут явно не было проблемы. Может подвеска и защита снищу пошла, может колодки стучали. В голову закрадывается очень интересная идея. С этого человечка на такой то BMW можно было содрать денег. Если он не шарит, то это вообще будет раз плюнуть. — Просто знаешь, Мирон, машина как женщина, за ней уход нужен. — Блядь, избавь меня от этого пустого диалога и займись уже делом, — фыркает Фёдоров осматривая мастерскую на наличие места чтобы приземлится, но таковых не было. Остается только наблюдать как с ехидным смешком Рома забирается под машину. — Пиздыньк твоей крошке скоро придет, — самодовольное ебало и бедный синий комбинезон о который быстро вытираются черные руки. Мирон ахуел с таких новостей, вышел покурить. Не то чтобы он очень волновался за машину, для него она была просто техникой, а вот для Ромы она была чуть ли не живым существом. Странно что аж пиздец. — В каком смысле? Что-то серьезное? Худяков начинает с реальных проблем, с прогнившего кардана и проебанной защиты, видя всё более невдупляющий взгляд он накидывает новые проблемы в виде выебанной подвески и поехавших пружин. Мужчина клюет как миленький и Рома с трудом сдерживает довольный оскал. — Ладно, сколько всего выйдет? Худяков разводит руками, — я еще внутри не проверял, там надо бы на подъемник её. А так уже больше двухсот, примерно. — Пиздец, — Рома бы понаглел и подъбнул, но Мирону явно было не до этого. Его лицо так и застыло в непонимании, — ладно, сейчас позвоню и мы продолжим. Фёдоров не понимает, что такого особо дорого может быть в блядской машине. Ну а делать уже нечего. Надо хоть предупредить людей, что задержится или вообще не приедет сегодня. Открывает дверь с водительской стороны и тянется к бардачку через пол салона, поставив одно колено на кресло. — Какой интересный у тебя салон, — Рома оказывается слишком близко, и его рука словно случайно опускается и замирает на пояснице, там, где почти задралась рубашка. Мужчина вздрагивает и роняет из рук мобилу. Тянется за ней и прогибается в спине. — Мне кажется мы сможем и по-другому договорится, - с тихим рыком говорит Худяков, а после ладонь опускается на ягодицы, чуть поглаживая, улавливая как тело напрягается. Шикарно — Эй, блядь, какого хуя, — Фёдоров тут же начинает переживать за свое достоинство больше чем за машину и деньги. Что началось то? — Да че ты сразу паникуешь, Мирон, — ухмыляется Рома лишь сильнее, рука сжимает настолько, на сколько позволяла ткань джинсов. Да не может такой мужик не быть пидорасом, Худяков это понял, как только увидел его. Мирон разворачивает корпус и плюхается задницей на водительское место, уходя от теплой ладони и настойчивой ласки. Прячет легкий испуг за напускным похуизмом и недовольством, и это так сильно забавит Рому, что он смеется оголяя клыки. Мужчина не дурак, видит изменение в лице, он много работал с людьми, так что его клиенту не скрыть ни грамма правды. — Ты выглядишь как пидорас, думаю тебе понравится. — А если нет? — Такого быть не может, — Рома наклоняется, чтобы заглянуть в глаза и удобнее было схватить Мирона за бедра и дернуть на себя, чтобы он потерял равновесие и оказался ближе, чтобы его ноги были разведены и оставлены по обе стороны. Мягко и даже мило улыбается, пока его клиент выгибается и шипит. Блядь, наверное, коробку спиной задел. — Сука, — фыркает мужчина, и хочет заехать ногой по ебалу вымазанном непойми в чем. Рома оказывается совсем рядом нависая. Трахаться в машине неудобно. Это Федоров усвоил на личном опыте. — Сзади было бы удобнее, — хмыкает помнимая, что придется ебатся и так, а он и не против как-то, особенно поглаживая бедра, вдавливая короткие ногти в плотную ткань. — Мы могли бы... — Да, похуй. Рома ловко опускает на максимум передние сидения. Радует, что они складываются ахуеть как хорошо и получается уже больше места для маневров. Салон большой, но не для решивших потрахаться людей места всегда будет мало. — Всего, блядь, перемажешь, — недовольство Мирона сочилось из каждого слова, пока Рома кусал и целовал шею, кололся аккуратной бородкой и мял бока, спрятанные до этого за застегнутой рубашкой. — Не заметил, что ты брезгуешь, — Худяков отрывается от сладкой кожи и заглядывает в лицо. На нем нет недовольства, только желание и сексуальное напряжение. Вот же лжец носатый. — Я всегда могу тебя отпустить, — коронная фраза после которой каждая брезгливая телочка лишь шире раздвигала ноги и кричала потом как сучка. Мирон не телочка. Он закатывает глаза и шепчет что-то по типу "вот нахуя я сюда приехал". Худяков уже жалеет, что сказал свою фразочку коронную и с досадой снова сжимает задницу. Мирон тянет к себе, быстро, опустив руку на загривок и целует. Мужчина пропихивает свой язык в чужой рот, чуть морщась от странного горького привкуса на губах Ромы. Проходится кончиком по зубам и вылизывает нёбо, едва сдерживает стон в собственной глотке. Вот такой напор уже механику нравится, но приходится прикусить юркий и прыткий язык, показывая кто тут главный, а кого будут ебать. Вытрахивает языком все же сдавленный грубый стон мужчины под ним и скалится в его губы. Мирон не телочка, Мирон попизже будет. Вот вроде Фёдоров не был особо высоким или длинным, спокойно же может поместится в эту тачку хоть по диагонали, но почему-то во время ебли всегда возникали проблемы. Например, стянуть с него джинсы оказалось испытанием. Сначала ебучий ремень не поддавался, после даже с Мироновской помощью было трудно их снять. Ведь он ударяется, то об ебанную панель, то о стойку, то ещё о какую-то хуйню. Зато несколько минут возни и вот он, обнаженный мужчина перед ним. Красивый, внезапно возникает в голове, хотя в Мироне не было нихуя привлекательного. Глаз, однако, всё равно цеплялся за тату и волосы на теле. В этом что-то было. — Ну и? — Голос Федорова выводит из ступора, а его недовольное ебало быстро побуждает к действиям, но Рома даже накинутся на тело не успевает как его останавливает рука уперевшаяся в грудь, — ты так и останешься? Раздевайся блядь давай. — Нахуя? Вполне могу и в этом, — улыбается, поглаживая рукой член сквозь ткань и показывая ширинку. Ему было немного в падлу раздеваться вообще. В следующую секунду серьезный тон и нажим мужчины его даже чуть пугает. — Раздевайся, Ром. И так за чистку салона придется потом отвалить, не порть момент. Цокает языком, но всё же скидывает ботинки, оставляя их за пределами салона, снимает лямки комбинезона и начинает расстегивать рубашку. Телки обычно его раздевали. Но как уже было понятно, Мирон не телка, церемонится не будет. Зато сейчас пальцы в рот тащит, облизывает смачно причмокивая и слюнявя. Рома даже замирает смотря на сие действие подняв брови. Рука с колесом сансары, с мокрыми блестящими пальцами тянется вниз и Худяков чувствует, как совсем невыносимо жарко становится. — Блядь, будешь так пялится я тебе ногой по лицу заеду, — констатирует факт Мирон, но снова видя ахуевший взгляд и приоткрытый рот, вздыхает, — я хуй знает в чем у тебя руки вымазаны, так что лучше сам. — А говорил не пидорас, — сглатывает Рома, ловя то как мужчина вводит сразу два, закусывая губу и расставляя ноги шире.***
Вампир/оборотень AU
Запах сырой земли, можжевеловых кустов и затхлой гниющей листвы. Лес благоухал по-особому, смешивая гниль и перегной с мягкими запахами земляники и свежей хвои. Под ногами хрустят мелкие ветки и шуршат листья. Мужчина осматривается вокруг, замечая движение грызунов в облезлых кустах и птиц на высоких корявых ветвях. Лес затихает с каждым днем, медленно засыпая. Осень похожа на смерть. Ветер приносит острый запах крови, который сразу будоражит всю нервную систему. Этот легкий шлейф тянулся с севера и к нему устойчиво примешивался слабый запах смерти. Прикрыв глаза мужчина двинулся на внутренний зов. Кровь животного, молодого. Самочка, бедняжка, мертва уже как пару часов. Стоит вампиру открыть глаза, как уже перед его ногами лежит растерзанное тело благородной лани. Картинка была более чем жуткая, но у него вызвала заинтересованную улыбку. Не волчья работа, слишком грязно. Псы тоже сразу отпадали, крупновато для них. Пальцы касаются изящной морды, застывшей в агонии с остекленевшими глазами. По загривку проходиться холодок, и мужчина резко поднимает голову. Он чует ещё кое-кого. Опасного зверя, чуть крупнее обычных волков с совсем другим сознанием. Метров двадцать от разорванной, но нетронутой туши бедной лани и за кустами и большими валунами находиться ещё одно существо. Живое. Холод отступает от кончиков пальцев и позвоночника. Раненый зверь едва заметно дышит. Шерсть грязная, свалявшаяся и застывшая сосульками из-за крови, местами выдрана и оголяет нездоровую кожу. На теле много укусов и ран. Интересно. Вампир присаживается на корточки рядом с мордой зверя. Пасть в крови, но не в своей. Рука мужчины смело берет крупную пасть, приподнимая губы, оголяя пару выбитых клыков. Раскрывает другой глаз животного, который еле-еле реагирует на свет и фигуру перед ним. Его покидают силы вместе с кровью. Умирает. Мужчина поднимается и вытирает руку от слюней и крови платком, выуженным из кармана пальто. – Далеко же ты забрался, малыш, – выдыхает вампир, осматриваясь вокруг. От ближайшего города километров двадцать, может больше. Ну ничего, он все поправит. Тело ломит и сковывает невыносимой острой болью. Зверь разлепляет глаза с трудом, воя от неприятных ощущений и рычит, когда тело совсем перекашивается. Перед глазами совсем нечеткая картинка, полная ярких красных пятен и вспышек. Собственный скулеж в ушах разноситься противным писком. Когти скребутся о темный пол и хочется совсем вырвать их, саднящих до ужаса. Терпеть нет сил. Позвоночник выгибается идя почти шипами через опадающую темную шерсть и натянутую кожу. Мужчина ударяет кулаками по полу, отчаянно сразу сворачиваясь в комок и чувствуя, как холодный воздух касается голой кожи. Он готов сблевать прямо сейчас, настолько его живот выворачивало на изнанку. Голова раскалывается и разрывается от того насколько тело поломано, и он жалеет, что вообще очнулся. Хватило сил выйти из формы. Не сдох значит. Под руками он чувствует не только свою спавшую шерсть, выпавшие клыки и когти, но и что-то ещё. Глаза приходиться открыть снова, морщась от света. Рома, сжав плотно зубы, разгибает спину, болезненно выдыхая. Под ним куча окровавленных и разорванных бинтов, от каждого воняет антибиотиками, мазями и кровью с гноем. А ещё пахнет упырями. Он настороженно прислушивается ко звукам вокруг, пытаясь угомонить шум в голове. Угораздило же попасть в логово к этим кровососам. – Накинь, – из угла комнаты ему кидают какой-то бесформенный плед, и он дергается в ту сторону головой. Головная боль сражает его сразу. Скалясь он прижимается к полу. Ноги совсем не хотят двигаться, а голос женский, приятный почему-то кружит в голове. Взгляд фокусируется на девушке с темным каре в бесформенной толстовке. Она вгрызается в Рому выжидающим взглядом, но тому хочется лишь что-то прорычать и свалить подальше. Его, признаться, пугала перспектива задержаться здесь рядом с живыми трупами. А может сказки все это? – Ну же, – она делает пару шагов в его сторону и произносит с ощутимым нажимом. Мужчина бы рассмеялся, если бы ребра не сдавливало так сильно, что даже дышать было сложно. Всё же приходиться сжать достаточно плотную брошенную ткань и притянуть к себе. Чует с чужой стороны едва уловимый страх. Он щекочет мозги и кости. Наброситься бы, разорвать к черту, оставить только милое личико, но сил нет, да и надобности. Рома натягивает на себя самую широкую и безумную улыбку из красных от крови зубов. Накинув на плечи плед он облегченно выдыхает. Так теплее. Почему здесь такая холодрыга? Все упыри любят холод? Ах, трупам же не страшно окоченение. Дрожь в теле, до этого незамеченная им, почти пропадет. – Пойдем, – вампирша уверенно заходит за спину мужчины, и у него обостряются все инстинкты. Каждый орган его внезапно вышел из анабиоза и Роман вздрогнул. Он чуял не одного упыря, их тут было больше. Молодняк в основном, но и чувствовался сильный противник. Почти высший вампир. Ноги еле подняли его с пола. Левая огрызнулась терпимой болью. Наступать на неё было фактически невозможно. Хромая Локи все же вышел за незнакомкой из странной комнаты. Далеко идти не пришлось, девушка остановилась у темной двери и кивнула на неё, – заходи. Мужчина остался стоять на месте, не двигаясь совсем. Мало ли что за дверью. Его пока еще не убили, но он же не знает что в чужой голове твориться. Вампиршу кажется такое поведение выбешивало. Роман прям чувствовал, как сильно она сжала зубы, вот и гляди потрескаются и в крошки рассыпятся. Движения девушки резки. Она взвинчена и это видно еще и в глазах. Худякова это забавляет, вызывает наглую ухмылку, граничащую с оскалом. Незнакомка дергает ручку, почти грозясь вырвать ту с корнем. Дверь толкают, что она ударяется о стенку и замученно скрипит. Обычная ванная комната оказывается за ней. Теперь Локи совсем ничего не понимает. Хотя вопросами что зачем и почему он задастся потом. Ведь до него окончательно дошло то, что он стоит весь в крови, грязи и клочках шерсти. Наверное, от него и несет как от скотины. Вода смыла всю кровь, слизь и шерсть, все оставшиеся мази на коже и чуть раздразнила раны, покрывшиеся толстой коркой. Стало легче, нутро словно дышать начало, а Рома даже в зеркале увидел себя, а не полного растрепанного и грязного безумца. Оставленная ему одежда почти подошла, за исключением того, что штаны оказались длинноваты. Парень клацает зубами перед зеркалом, немного красуясь. Все же оказалось, что пары зубов нет, но не страшно, в следующем цикле на место встанут если постараться. Выбирается в коридор, где уже его ждет всё та же девушка. Взгляд у неё из настороженного сразу меняется на строгий и хлесткий, но все такой же слегка напуганый. — Пойдем псина, — фыркает она, но голос подрагивает. Рома улыбается, но его улыбка больше похожа на оскал. Пара шагов, если так можно назвать его хромое передвижение, и он нависает над девушкой, уперевшись одной рукой о стену. Она оказалась ниже немного, что было несомненно ему на руку. — Песики могут кусаться, малышка, — порыкивает немного сипло, надорвано, но четко. Видит, как девушка сводит брови от возмущения и набирает воздуха в грудь. Худякову интересно, он даже наклоняется чуть ниже и голову в бок слегка отводит. Но его на удивление не отталкивают, хотя молодняк у упырей обычно агрессивен и безответственен. Ну знаете, власть и почти что бессмертие опьяняет. — Закрой пасть пока я тебе ногу до конца не сломала. Тебе здесь не рады, малыш, — шипит холодно, как и все живые мертвецы, а глаза её теряют привычный оттенок, становясь алыми. Это забавит ровно до тех пор, пока за какую-то секунду она не выскальзывает из-под него, оказавшись позади и надавив на спину, — тебя ждут, болван. Снова перед ним и Роме просто жестом показывают следовать. Тело ещё ноет от каждого движения, а мозг разрывает от вопросов кто ждет? Хотя судя по запаху и сгустившейся энергии его вели к старшему из всей это шайки. Сильно старшему. Девушка просто открывает дверь и в глаза бьет свет. Небольшой, но после приглушенного и темного коридора это выбивает на пару секунд. На загривке волосы встают дыбом от запаха, но на привыкшие к освещению глаза попадается лишь мужчина за небольшим столом. Он поднимает голову от какой-то книги и Худяков замирает посреди комнаты. Глаза голубые и холодные, словно две льдинки. — Спасибо, Жень. Сообщи остальным что запрет ещё в силе, — незнакомец говорит спокойно, а вот девушка сразу же почти исчезает из комнаты. Рома смотрит на закрывшуюся дверь, переводит взгляд обратно, но чуть дергается, замечая, как близко оказался вампир. Они одного роста должны быть, но пока Рома горбится он кажется ниже. — Рад что тебе полегчало, — говорит явно без сарказма или чего-то ещё, но Худякову хочется искать подвох в каждом его жесте. Упыри постарше хитрые и жестокие, просто привыкли прятаться за масками для удачной охоты. — Сколько я тут? — Месяца два, мы думали потребуется больше времени, — мужчина улыбается блекло, но это словно режет. Рома впивается взглядом в окно и видит, как все деревья давно скинули листву, превратились в корявые длинные силуэты из черных веток и стволов. Всё казалось мертвым, хотя это просто кончалась очень. Он пережил её, хотя думал, что не увидит даже октября своими глазами.