Следственный эксперимент

Опрос консьержки по горячим следам им совершенно ничего не дал. То ли из-за того, что спешили, так получилось, то ли старушка и правда отвлеклась на свой сериал и не смогла дать им каких-то особых примет, способных помочь в поисках, но Аня даже близко не узнала в описанном бабулей человеке того, что пару недель назад нагло зажал её в подъезде и угрожал расправой. Создавалось ощущение, что совсем два разных человека были: Аня помнила, что нападавший был гораздо выше её, сказала, мол, скорее всего даже выше, чем Юра, бабуля же упомянула невысокого коренастого паренька. И лицо не скрывал, пришёл, попросил передать цветы Никитиной в двадцать пятую и спокойно ушёл. Ничего подозрительного. Переполошили старушку, та, будучи гражданкой бдительной, порой даже чересчур, стала допытываться, с чего это и на каких основаниях они решили ей устроить допрос. Тут-то и пришлось корочки предъявить, чтобы успокоить. Объяснять всех подробностей не стали, чтобы лишний раз не пугать, попросили только сигнализировать в случае чего-то подозрительного, Юра даже свой рабочий номер оставил для пущей убедительности, чего никогда не делал, разве что коллегам он был известен для экстренной связи. — Значит он просто отправил курьера вместо себя, — обмозговав ситуацию от и до, благо, времени на это у неё было предостаточно, пока ожидала своей очереди в приёмной, Аня приходит к вполне логичному выводу. В этом случае они и правда оказались довольно наивными, полагая, что их маньяк, зная, что его разыскивают, сунется к ней в подъезд, да ещё и будет ворковать с консьержкой, чтобы та его запомнила. — Лоханулись мы, короче, — усмехается и тянется к подстаканнику. В машине приятно пахло кофе и тянуло свежей, вполне вероятно, что ещё горячей выпечкой из бумажного пакета на заднем сидении. Судя по количеству стаканчиков рядом с Юриным сидением, ожидание далось ему очень и очень непросто, и катался он в их любимую пекарню как минимум дважды. Анин капучино был ещё тёплый, как раз, чтобы пить, не боясь обжечь язык и губы. Сладкий, как она полюбила за то время, что они с Юрой работают вместе, до этого никогда не пила кофе с добавлением сахара или сиропа, только чистый чёрный, изредка со сливками или молоком. — Ну ничего, бывает, где-нибудь да попадётся, — кладёт ладонь ей на коленку и ободряюще хлопает, скорее себя успокаивая, чем Аню, она более, чем спокойно выглядела, как будто вместо осмотра её напичкали успокоительными и отправили обратно к Юре. Сама Аня никаких подробностей не рассказывала, считая, видимо, эту часть своей жизни сугубо личной, но не поинтересоваться не мог, волновался всё же, как бы никаких последствий нападение не оставило. Его же девочка всё-таки, он переживает. — Что сказали? Всё в порядке? — Да, всё нормально, — ставит стакан обратно и пристёгивается, всё это время сидела так, пока Юра машину не завёл. — Сдала кучу анализов, в среду снова на приём и можно будет больше не волноваться, — вздыхает, словно её всё же что-то тревожило, уставилась на сцепленные в замок на собственных коленях пальцы, заморгала, словно мысли отгоняя из головы, даже не подозревая, что Юра всё это время пристально за ней наблюдает и пытается понять причину её замешательства. Дёрнулась, как будто до неё кто-то дотронулся, тут же в лице поменялась, изображая искреннее счастье. Не знай Юра её полгода, так и подумал бы. — Куда поедем? Юра устраивается поудобнее, опирается локтем на спинку сидения и многозначительно улыбается, слегка сжимая губы. Нравилось заставлять её краснеть от его взгляда, вот и сейчас, когда её бледные щёки залились нежным румянцем, внутри что-то затрепетало. — А куда ты хочешь? Она в ответ растерянно пожимает плечами, сжимая ладони коленками. Сбил с толку её этот балаган с осмотром, кучей справок, а потом ещё и непонятно зачем понадобившаяся сдача анализов, в голове теперь творилась полная неразбериха, а вопросов было в разы больше, чем ответов. А она-то наивно понадеялась, что одним походом к врачу ограничится, как же. — Вкусно поесть и под одеяло, — выдаёт первое, что приходит на ум. И правда весь день какой-то не поддающийся объяснению голод испытывала, думала, что поест и пройдёт, но такое чувство, что только хуже стало. Юра усмехнулся, жили вместе больше недели, но не наблюдал за ней такого жуткого и непрекращающегося голода. — К тебе или ко мне? — К тебе, — не раздумывая. Диванчик её был очень удобным, но его кровать нравилась гораздо больше, особенно если вспомнить все их незаконченные дела, начатые там. Удивительно получилось, столько времени провели в одной постели в его квартире, а получилось довести дело до конца только у неё, да и то, в спешке и страхе опоздать на работу, не прочувствовали даже момента толком. В городе уже стемнело, по мокрым улицам неслись десятки сотен машин и каждая норовила добраться до пункта назначения как можно скорее и без пробок. И Юра с Аней были в их числе, её желание забраться под одеяло только обострялось, а количество булочек в пакете уменьшилось как минимум на две, половину первой Аня скормила не пожелавшему отвлекаться от дороги на перекус Юре, закрошила ему все колени, а он только рукой махнул, мол, ничего страшного. У него дома наконец-то было тепло, видимо проблема с отоплением и правда была вызвана какой-то аварией на теплотрассе, Аня зря недовольно замёрзшим носом крутила и мечтала съехать в место потеплее. Всё для неё здесь: и тапочки, на размер больше её, правда, но зато мягкие, и пакет из косметического со всякими штуками, о которых она даже не просила, боялась представить, как неловко было Юре всё это покупать и скольких усилий ему стоило выбрать все женские прибамбасы. Было совсем не поздно, около восьми вечера, но зевать между делом стали оба, в особенности Аня, полночи прорыдавшая, а остальную половину проспавшая скрючившись буквой зю на их диване в кабинете. Пока Юра был в душе, выпила чашку чая с лимоном и конфетами из вазочки на столе, те оказались откровенно невкусными, но выбора особо не было, а набивать животик выпечкой на ночь глядя не хотелось. — Ух ты, что за бесплатный стриптиз? — когда Аня, обмотанная совсем маленьким полотенцем, которое больше показывало, чем прикрывало, быстренько забегает в комнату, прижимая махровую ткань к груди, Юра даже отрывается от записей в блокноте и устремляет заинтересованный взгляд на её стройные, выглядывающие из-под полотенца, ножки и бедра. Аня, и без того распаренная после горячей ванны и кучи баночек-скляночек, которые Юра ей накупил, чтобы она оставалась у него на подольше, чувствует, как к щекам приливает кровь и становится ещё жарче. Догадывалась, что её нагое появление в спальне вызовет такую реакцию, но до последнего надеялась на Юрино благоразумие. Всего за несколько дней, что Аня здесь не появлялась, он купил-таки шкаф в спальню и теперь вся одежда находилась там, а не в коридоре, как это было раньше. На этот крючок она и попалась, думала, что спокойненько оденется перед тем, как зайти в комнату, но вместо ей же аккуратно сложенной стопочки своего белья и спионереной у Юры футболки-пижамы её встретили пустые полки и одиноко стоящий обувной крем. — У меня всё прикрыто, если ты не заметил, — скромно улыбается, закусив губу, чтобы совсем уж широко не растянуть губы. Юра в два движения встаёт с постели и медленно подходит к ней, уверенно берётся за краешек полотенца и тянет с груди вниз, оставляя её совершенно нагой. Кончиками пальцев по нежной, ещё тёплой и влажной после душа коже, вниз, от плеча до кисти, чувствуя, как она томно вздыхает от присновения его прохладной ладони к своей талии. Так и хотелось сказать «Ну вот и всё, больше ничего не прикрыто» в ответ на её замечание, но сдержался, из-за скопившегося щекочущего кадык кома в горле не мог и слова вымолвить. Прижал к себе покрепче, чувствуя, как кожа под его пальцами покрывается мурашками, а моментально затвердевшие соски упираются ему в тонкую ткань футболки. Волосы её слишком мокрые оттого, что рано убрала полотенце и не вся вода до конца впиталась, рассыпались тёмным каскадом по спине, оставляя за собой влажные следы и иногда даже холодные капельки. — Напомни-ка мне, на чём мы остановились? — хрипло и с полной предвкушения улыбочкой, даже губу прикусил, спрашивает шёпотом, склонившись к её уху и сжимая в крепких объятиях её хрупкое обнажённое тельце. — В первый раз, или во второй? — усмехается, цепляя языком его губу и провоцируя на быстрый дразнящий поцелуй. Хорошо так, когда он касается мягко и нежно, а на деле будто обжигает, будто кожа плавится под его умелыми пальцами. Аня ещё раз мягко и мокро мажет языком, на этот раз по шее, задевая шершавый подбородок, закрепляет горячим касанием влажных губ. — Ах, да, — усмехается, придавая своему тону большей артистичности, — как я мог забыть, — подносит ладонь к губам и мягко целует, вновь заставляя её залиться краской. Осторожно подталкивает девушку ближе к постели, рывком стягивает с себя футболку, стоит рядом с постелью, наблюдая, как она нежно утопает в мягком одеяле, откидывается на подушки и смущённо сверкает своими голыми собранными вместе коленками. А глаза горят, и щёки тоже, только совсем по-другому. Подбирается сбоку, Аня в предвкушении кусает губы, строя из себя саму невинность, не подавая виду, что внутри она уже давно вспыхнула, словно спичка от неловкого движения по торцу коробка. Кладёт ладонь на бедро, вновь ощущая её шрам. Внутри что-то ёкнуло. В голове опять огромное желание спросить, откуда он взялся, где она так влипла в своё время, что такой рубец остался, но желание доставить ей, а значит и каким-то образом себе удовольствие в разы сильнее. Настолько, что застилает глаза, что заставляет раз за разом всё настойчивее впиваться в мягкие сладкие губы, кусая, касаясь её везде, где она позволяет это сделать, раскрепощая её с каждой секундой всё сильнее, пока она наконец не расслабляется и не разводит колени в стороны, позволяя ему устроиться между. Он не спешит, упивается её пухлыми мягкими губами, растянутыми в блаженной улыбке, гладит каждый плавный изгиб, прохладным носом утыкается в ямочку за ушком, тепло касается языком, заставляя её робко выдохнуть и, аккуратно стянув резинку, запустить пальцы в его рассыпавшиеся волосы. Прижимает ближе, закидывает ногу ему на пояс, он большим пальцем мягко гладит талию и выступающие тазовые косточки, не отрывает губ от её кожи, зализывает каждый поцелуй, оставленный на пути туда, где ей хотелось почувствовать его губы сильнее всего. Он повторяет свои движения в точности, как в тот вечер, когда их попытка стать ближе была прервана звонком Аниной мамы. Делал всё мягко и осторожно, только пальцы свои будто специально не пускал в ход, чтобы проверить, насколько она промокнет совсем без его касаний. Чем ближе его губы подбирались к низу живота, тем меньше оставалось терпения и сил сдерживать стоны. Грудь вздымалась в глубоких вдохах, пальцы уже давно смяли бедную простынь, на той живого места не было, его тёмные от желания глаза сводили с ума каждый раз, когда он бросал на неё взгляд из-под тёмных ресниц и под её одобрительный и полный удовольствия вздох спускался ниже. Чувствовала, как течёт, низ живота сводило от желания почувствовать в конце-то концов ту сладкую истому, тот жар, по которому она успела соскучиться. Юра мягко касается своей тёплой ладонью её напряженного живота, аккуратно поглаживает, словно успокаивающе, шепчет «Расслабься», оставляет влажный след от губ на внутренней повехности бедра. Аня откидывается на подушку, прикрывает глаза, стараясь максимально исполнить Юрину просьбу, и получает наконец то, чего так желала. Он проникает языком, слизывая её липкую смазку, стараясь не царапать жесткой щёткой усов, даже не подозревая, что от этих колючих касаний у неё бегут мурашки по шее. Он водил языком, доводил её до несдержанных громких стонов, которые без доли стеснения и переживаний о том, что подумают соседи, слетали с искусанных в кровь губ и растворялись в воздухе, пропитанном запахом секса и мяты, которой пахли её влажные волосы. Делал с ней всё, что хотел, только клитора не касался, желая продлить её удовольствие, понимая, что для того, чтобы она кончила, ему стоит лишь легонько коснуться языком. Отстранился, любуясь его женщиной, пребывающей в пограничном состоянии, восхищаясь тем, до чего он её довёл. Прижался губами к гладкой коленке, откинул назад волосы, глядел на неё, терзающую свой сосок, который в следующую секунду подвергся жестокому нападению его мокрых губ. Аня едва не захныкала от удовольствия, чувствовала взмокшими бедрами его каменный стояк в домашних штанах, но дотянуться до резинки не получалось. Без его ласк жар между ног медленно отступал, но стоило Юре опустить ладонь с груди ниже и провести в опасной близости к промежности, её вновь накрывало жалящей волной, вновь хотелось его, в этот раз ещё сильнее, чем в предыдущие. Воспользовавшись тем, что Юра вновь отвлёкся на её губы, сползает ниже и наконец цепляет пальцами его штаны, слегка спуская вместе с трусами. Чувствует, что он замер, когда она пальцами коснулась влажной головки, улыбается ему прямо в рот, намекая, что она может не только принимать ласки, но и ласкать, и причём делает это очень даже неплохо. — Лиса, — с хитрой улыбкой облизывает губы, освобождает себя от одежды и снова возвращается к жаждущей его трепетных ласк Ане. У него зрачки практически вышли за радужку, ладони влажные, прижимают Анины к постели, а она сцепляет свои пальцы в замок с его. Простонали одновременно, от этого рассмеялись, Юра спрятал улыбку в изгибе Аниной нежной шеи, только потом в глаза посмотрел. Таял, таял, как снеговик в плюсовую температуру, как белый шоколад между пальцами, как фруктовый лёд на жаре, от каждого её прикосновения и нежного стона родных губ ему на ушко. Долго держаться не мог, да и не нужно было, Аня кончила вместе с ним, прижимая к себе крепко-крепко ногами и задыхаясь от мажущих поцелуев. Мимо, снова и снова мимо, закончил где-то рядом с ухом. Перекатился на спину и утянул к себе на грудь, блаженно прикрывая глаза. Обычно, а если быть корректнее и придираться к словам, раньше, он извинялся и старался загладить свою вину перед девушкой, когда получалось слишком быстро, но сейчас Аня, кажется, была совершенно счастлива и даже не собиралась попрекать его длительностью секса. По крайней мере это он прочитал по её расслабленной улыбке и тому, как она реагировала на его рассредоточенные поглаживания, отзываясь тихими выдохами, через которые изредка прорывались мягкие полустоны. — Слишком быстро? — аккуратно поглаживая её всё ещё влажные волосы, спрашивает, а после мягко касается лба губами, не отрываясь. — Мне так и хотелось, — шёпотом, очерчивая ноготками рисунок на груди, проводя подушечкой указательного пальцы по выступающей ключице, снова переходя на исписанную грудь. — Я же знаю, что ты можешь и дольше, всё., — запинается, не в силах подобрать нужный эпитет, чтобы описать своё состояние, слишком вычурные прилагательные в голову приходили, — мне очень-очень хорошо, ножки до сих пор трясутся, — выводит всё в своё тихий смех ему в плечо, слегка повернувшись, опирается подбородком, чтобы было удобнее в глаза ему смотреть. Хорошо так, спокойно, и ноги мелко дрожат, напоминая о сокрушительно нежном накрывшем их оргазме. Молчат несколько минут, Аня даже глаза прикрыла, но не спала, пальцы не прекращали своего движения по миллиону незамысловатых татуировок на его теле. — Расскажешь, откуда шрам? — решается наконец, перехватывая её руку и сжимая в своей. — Дурацкая история на самом деле, — начинает, укладываясь поудобнее ему подмышку. — И неинтересная. Я была на допросе одна, Пашка тогда только перешёл к нам в отдел, его, как тебя первое время по заданиям дебильным отправляли туда-сюда, вот он и опоздал немного. Охрана была так себе, не отреагировали вовремя, меня подозреваемый в охапку, ну и пока они соображали, где найти переговорщика, он меня недолго думая полоснул, — пожимает плечами, как будто рассказывала, что ела сегодня на завтрак. Раньше эта история и правда волновала, после нападения же в подъезде эпизод с повреждённой ногой и оставшимся на память о пятом раскрытом деле шрамом казался ей сущим пустяком, не стоящим внимания. — Заживало долго, а так ничего страшного. Юра в ответ просто целует в висок. Устал. Даже не думал, что так вымотался за день, но едва прохладное одеяло накрыло опалённую кожу, тут же напала сонливость. И на Аню, судя по всему, тоже, так сладко она зевнула, не прикрыв рот рукой и передав ему эстафету. — Который час? — А чёрт его знает, — сдался Юра и, прижав её к себе покрепче, закрыл глаза.