Следственный эксперимент

А маньяка их к началу сентября так и не поймали. Старались, пытались, а тот всё ускользал, не желая в ручки опытных оперативников попадаться. И сколько сил было брошено, сколько народу зря вызвано с выходных и отпусков, лишь бы проторчать в подъезде и остаться по итогу с носом. Юра нервничал, ночами не спал и одновременно с этим не хотел, чтобы Аня это заметила. К свадьбе она, умница, готовилась самостоятельно, хоть и подготовки к ней был совсем мизер: грандиозного торжества не планировали, звать особо некого было, да и незачем. Почему-то казалось, что праздник этот должен быть только для них двоих, а выбраться с немногочисленными друзьями в ресторан они и в любой другой день могут, когда никому свои планы двигать и отпрашиваться не придётся. И когда главная проблема их отдела разрешиться, безусловно, и Юрий Юрьевич сможет вздохнуть спокойно. Именно поэтому в тот день, когда Анечка с самого утра бережно, чтобы не дай бог не прожечь, наглаживала Юрины брюки и ей же купленную неделей ранее кипельно белую рубашку, он сидел на телефоне, нервно подёргивал ногой и всей душой надеялся, что тот не зазвонит посреди росписи и не придётся срываться со всех ног на работу, чтобы в такой важных для них день не портить себе настроение поимкой их неуловимого. Разумеется, смотря с какой стороны посмотреть: сделай кто-нибудь это без Юриной помощи, тот бы без сомнения стал считать этот день лучшим в своей жизни, и не только потому, что взял в жёны самую прекрасную женщину в мире, но руку всё же к так долго расследуемому преступлению приложить хотелось. Не зря ведь мучались так долго: сперва одна Анечка, потом они вместе, а после и он в одиночку. Аня, поддавшись долгим уговорам матери, твердившей, что ей следует закрыть глаза на свой возраст, и убеждавшей, что свадьба бывает лишь раз в жизни и день этот, пусть они и решили праздновать скромно, она так или иначе запомнит до конца жизни, все же купила себе платье. Белое, как и положено, но совсем не классическое свадебное, чтобы не быть на кремовый торт похожей. Скорее больше подходящее под ее элегантный, как любила выражаться, возраст, их скромную роспись без друзей, родственников и банкета, и солнечную сентябрьскую погоду. Юра платья не видел, выбирать Аня поехала совершенно спонтанно и даже помощью подружки не заручилась: доверяла себе и своему вкусу абсолютно, а будущему супругу хотелось сюрприз сделать. Может поэтому и одурел Музыченко, едва Аня при полном параде, в туфлях на высоких каблуках и в белой соблазнительно обтягивающей шёлковой ткани, держащейся только на тонюсеньких бретельках, что пересекали плечи, вышла в коридор. Челюсть звонко треснулась о паркет, а Аня заулыбалась ярко очерченными красной помадой губами и до дрожи мило засмущалась такой его реакции. Юра чуть переигрывал, так уж у него невольно получалось, но льстила такая реакция, безусловно льстила. Комплименты так и сыпались, Юра отвешивал один за другим, не боясь показаться слишком нахальным и неискренним, одаривал свою женщину такими словами, которых, казалось, даже и не знал до этого, но при виде Ани они почему-то в голове возникли. Обворожительна. Восхитительна. Бесподобна. Подошла к нему медленно, боясь паркет в квартире каблуками ещё сильнее поцарапать, осторожно, чтобы помаду с собственных не смазать и мужа не испачкать, целомудренно чмокнула его в губы, и принялась ждать, пока он шевелюру свою причешет, новой резинкой в пучок на затылке скрутит и вызовет им такси до загса. Семейным советом вчера вечером перед сном решили, что сегодня обойдуться без машины, чтобы прочувствовать праздник по полной программе и если торчать в пробках, то только в машине Убера или Яндекса. Ну и иметь возможность хоть бокальчик шампанского пригубить, без страха быть задержанными с просьбой дыхнуть в трубочку. Планов-то особых и не было: прогуляться по солнечному, ещё не успевшему остыть после удивительно знойного лета Питеру, пофотографироваться на память и чтобы родителям фотографии по вотсапу отправить и пообедать где-нибудь в уютном ресторанчике вдвоём, со свечками и бесплатным десертом в честь бракосочетания. Юра даже позаботился заранее им столик забронировать, только вот, увы, бронь им эта даже не пригодилась, а внесённый депозит безжалостно сгорел. Они буквально вышли из загса, даже поцеловаться толком на пороге не успели, Юра едва-едва ее притянул к себе, хитро и одновременно ласково улыбнувшись прямо в губы, как в кармане брюк зазвонил телефон. Солнце слепило, приходилось щуриться, чтобы в глаза его карие глядеть. Небо было голубое-голубое, на душе легко-легко, и колечко долгожданное так приятно кожу на безымянном пальце холодило, совсем о звонящем телефоне думать не хотелось, хоть достать и выбрось в ближайший канал. Вздыхает. Аня, словно почувствовав, успела крепко ухватиться за его плечи и впечататься нежно разок, а потом ещё и ещё, красные следы на его губах оставляя, пока он, освободив ее талию от одной своей цепкой лапки, тянется за телефоном. Смахивает неглядя, звонок принимая, всё равно ведь из-за солнца и минимальной яркости не разглядеть ничего, да и предчувствие ему покоя не давало. И не подвело. Аня продолжает целовать в щеку, прилипнув намертво, слышит каждое словечко и буквально телом чувствует, как он напрягается и уже с места готов сорваться. Дернуло же её, следователя со стажем, такого же помешанного найти себе в спутники жизни, страдать теперь от этой вспыльчивости и нетерпеливости придётся, а она, если так подумать, и не против. Самой от этого напряжения и чётких указаний, что муж раздаёт, не по себе становится, такой он вдруг пугающе серьёзный стал, уже и на поцелуи её не реагировал, и талию осторожно не поглаживал, только брови свёл и глядел куда-то впереди себя глазами невидящими. Положив трубку, только дёрнулся чуть, глянул на неё слишком возбужденно, опалив своими чёрными уголёчками, и спросил, зная ответ заранее. Губами ещё к её щеке прижался для пущей убедительности, чтобы не обижалась, но шустро, даже на секунду не задержался. — Ты со мной? И Аня, просто кивнув, схватила его в ответ крепко-крепко за руку и побежала рядом. Словно и не в свадебном платье, словно не на каблуках и при полном параде. До отдела ведь рукой подать, а там и машина служебная с Пашкой внутри, и бежать не придётся. Думала лишь о том, как бы волосы собрать, резинки под рукой не было, и в бардачке как назло не завалялось, слишком уж красивых грозилось быть такое долгожданное задержание. Народ на них оглядывается, Юра бросает ей между делом предложение замедлиться, чтобы туфли сняла и не ноги не переломала себе, в ответ на которое был любезно послан на три весёлые буквы. У неё, к удивлению, даже дыхание не сбилось, по крайней мере за ту сотню метров, что они пробежать успели. Аня забирается в машину первой, проскальзывает на заднее сидение, Юра следом, пытаясь отдышаться и нервно хлопая себя по карманам, только потом вспоминает, что бросил. После такого стресса курить жутко хотелось, думал было у Пашки стрельнуть, но Анечку расстраивать не хотелось, хотя и она тоже явно от сигаретки не отказалась бы. Не хотелось все их старания коту под хвост посылать. Паша, оценив их парадный видок, только ухмыляется в зеркало и трогается, быстро, насколько транспортное средство позволяло, набирая скорость и зыркая в зеркала туда-сюда бешено своими голубыми глазами. У самого адреналин в крови зашкаливал, как никогда, потому что сегодня сомнений, что они его возьмут, не осталось. — Можно поздравлять, или вы не успели? — в ответ на этот вопрос Аня молча протягивает в Пашкино поле зрения правую ладонь с натянутым на безымянный палец широким обручальным кольцом, и тот радостно взрывается в поздравлениях, словно и забыв о том, что не задержание едут и что баранку в руках держит. Телефон снова зазвонил, из трубку нервно шептали, чтобы они поторопились, иначе ускользнёт. Юра был спокоен. Теперь уж точно, маньяк их готовился к нападению и не подозревал, что ничего у него не выйдет, что ведут его с того момента, как в окошке свет зажегся, а его нога ступила за пределы квартиры. Аня крепко держит за руку, волосы назад отбрасывает, чтобы не мешались, а Юра целует. Крепко и долго, жадно, всё время, пока едут, не стесняясь посторонних и на Анино лёгкое сопротивление и пунцовые щёчки внимания не обращая, съедает всю её помаду, да так, что приходится потом обоим салфетками следы красные матовые с губ убирать, чтобы выглядеть солиднее. Знакомый дом, подъезд и куда народу из их подразделения под козырьком подъезда в ожидании сигнала к действию. Юра отмахивается, едва из машины выскочил, те тихим роем взбираются по лестнице, а у Ани впервые за долгое время мурашки бегут именно от страха и того самого адреналина, что во время задержаний вырабатывался. Пугающее предвкушение, не иначе, аж губки пересохли. Бежать пришлось быстро, но тихо, пусть и не получалось из-за каблуков, Ане даже оружие вручили на случай чего, неслась наравне с Юрой, даже не думая о том, что может туфли новые поцарапать или споткнуться. Не думала, уже у входной двери страх как рукой снимает, глядит в блестящие глаза супруга, на его бешено во вздохах грудь вздымающуюся, на выбившиеся волосы и ловит себя на мысли, что даже во время секса он не так горячо выглядит, как сейчас, когда сердце в висках грохотало и ладошки потели от близости возмездия. Громко командует, цепляясь пальцами за кабуру, выуживая оттуда пистолет и резво толкая хлипкую дверцу квартиры ногой. Аня летит вперед. Стреляет над головой, даже не прицеливаясь попадает туда, куда нужно было, лишь бы испугать и создать эффект неожиданности. Удар двери, в своём фирменном стиле спотыкается только в пороге комнаты, так филигранно, что цепляет за руку оцепеневшего от поднявшего шума маньяка, падает и придавливает его своими острыми коленками. — Есть! Как в глупом сериале, но так точно, словно каждый день тренировалась ради такого случая. Улыбается во все тридцать два, вздыхая тяжело и чувствуя, как от запаха пороха чешется припудренный носик, а в груди режет от переживаний сердце, покалывает. За спиной слышит Юрино поражённое «Моя умница» и улыбается ещё довольнее, истерично тихо посмеиваясь и крепче в чужие бедра острыми косточками вжимаясь. Прижала, не давая возможности шевельнуться, надавила на все нужные точки разом, обездвижив, пока Юра наручники на спиной замыкал и упивался финалом этого поистине дикого расследования. Практически полтора года перед глазами пронеслись, как одна секунда, их сумбурное запутанное расследование и их с Анькой роман, так стремительно развившийся. Платье порвала прямо на коленке, да ещё и саму коленку содрала до крови. Как бы какой столбняк в этой квартире не подхватить! Мужик под ее коленями дёргается, едва не сбрасывая ее с себя, будь воля, свободные руки и поменьше народу, тут же ее приложил бы, но увы. Поздно. На место хрупкой Ани приходит крепкий стажёр из омоновских, Юра ей галантно ручку подаёт, помогая встать, и прижимает к себе, подальше уводя и в висок целуя. Девушка едва не плачет, её мелко трясёт в необъяснимой истерике и одновременно с этим необъяснимая радость переполняет, что Юру пугает не на шутку. Ей нужно на воздух. Им нужно на воздух. Раздаёт команды, в последний раз на стонущего от боли мужика средних лет взгляд бросая. Будь воля, плюнул бы в рожу скрюченному на полу существу, да прописал бы по почкам пару-тройку раз за все хорошее, что им с Анькой учинил. В аптеке покупают перекись, вату и зелёнку, чтобы раны обработать, а после долго ищут, где бы купить заколку, чтобы Аня смогла собрать волосы, при этом домой не возвращаясь, потому что желания совершенно не было. — Нас ни в одно приличное место в таком виде не пустят, — смеётся, разглядывая свои ободранные зеленые с запекшейся кровью коленки и прижимаясь к плечу сидящего рядом на скамейке довольного мужа. Как будто решили покататься на великах и она не справилась с управлением, честное слово. Юра усмехается и глядит по плечикам. Из кармана у него их свидетельство о браке скромно торчало, как только не потерял, пока задерживали. Снова цепляется за эту мысль и отпускает. Делала это раз двадцатый с того момента, как квартиру покинули, на каждом повороте их прогулки отчего-то эта мысль в голову лезла, а она её настойчиво гнала, и Юра, казалось, тоже. Уже темнело, по Питеру желтые фонари зажигались, создавая какую-то особенную романтику, около воды было прохладно, ноги устали, помада с губ давным давно стерлась, ещё и экран мобильного, как назло, разбила. Нагулялись они вдоволь, даже голода не почувствовали за весь день, хотя только позавтракали и после выпили по чашке кофе в Анечкиной любимой кофейне. И то, пришлось взять с собой, чтобы косые взгляды не ловить. Они ещё полчаса сидят на скамейке, на свой страх и риск соблазнительно вкусно целуясь под завистливыми взглядами местных старушек, что ругались на них из окон и пытались призвать к совести и соблюдению общественного порядка, а после Юра, услышав урчание желудка новоиспечённой супруги, чуть пораскинув головой и припомнив последнюю брошенную ей фразу, вызывает такси и называет водителю по карте адрес ближайшего к их дому Макдональдса. Аня смеётся, думает сперва, что он шутит, но он уверенно выходит из такси, подаёт ей ручку, а после шагает к терминалу и ее, хохочущую, за собой тащит. Лучше ведь, чем ничего? Зато запомнится их день свадьбы ещё надолго. Готовить бы дома Аня была не в состоянии, хорошую вкусную пиццу и суши в их захолустье не доставляли, а шавермой так жестко отравились недавно, что пришлось к углю и марганцовке прибегать, лишь бы перестать с унитазом обниматься. Юра грешным делом подумал, что получилось у них с Анькой за такой короткий промежуток малого заделать, но когда у самого в желудке стали подозрительнее бурления происходить отмёл этот вариант и пошёл долбиться в закрытую дверь, прося Аню открыть и уступить ему место у белого друга. А есть ведь уже обоим здорово хотелось. Поэтому мак оказался лучшим из вариантов. Сели на улице, вокруг удивительно пусто было, даже машин не особо много, может быть потому, что выбрали ближайший к дому мак, чтобы потом, наевшись вредностей, без проблем это все растрясти по дороге восвояси, а район их был далеко не центральный. Темно, теплым светом всё вокруг залито, и у Ани волосы так растрепались красиво, что просто взгляда от нее отвести не мог. Любовался и губы облизывал, а она краснела, как в ту ночь предновогоднюю, когда рискнул, сопляк, её поцеловать. Ветерок щекотал лицо и устало прикрытые накрашенные бежевыми тенями и с отпечатками туши веки. Нагулялись они сегодня вдоволь и жирная картошечка дольками с кисло-сладким соусом была вполне себе сносной наградой за проделанную работу. В голове не умещалось, что они сегодня фактически закрыли дело, и Аня непосредственно приложила к этому руку. — Шеф предложит тебе восстановиться, — произносит спокойно, всё также, как и в прошлом июне, шумно прихлебывая чай из стаканчика и разворачивая упаковку чизбургера. Аня жевала молча, на любимого человека напротив поглядывая, протягивает руку, чтобы выбившуюся прядь ему за ухо заправить, и ласково щеки касается. — Не хочешь? — Знаешь ведь, зай, что хочу, — вздыхает, даже жевать перестаёт и тянется за своей разбавленной растаявшим льдом газировкой. Ежится чуть из-за ветра, обжигающего взмокшие плечики. — И вывезу что-то простое без проблем, — снова вздох чуть озадаченный и молчание, словно продолжить не решается. Поднимает на него глаза чуть нерешительно, ресничками хлопнув и обезоружив. — Ты разрешишь? Хмыкает. — Разрешу, только хмурки вот эти убери с лица и поцелуй меня, жена, — Аня и правда от такой нежности невольно морщить брови перестаёт и улыбается, так, что вокруг словно светлее становится. И правда ведь становится, рядом с ними ещё один запоздалый фонарь загорается, лишая их укромное местечко тени. — Просто жена? — ведёт чуть бровью, чуть игриво откусывая слишком длинную картошку и даже не думая пересаживаться к нему ближе, словно ожидая от него первого шага, но Юра поступает умнее: раз Аня не хотела пересаживаться к нему, то решил сделать все самостоятельно и перейти на ее скамейку, где вместо ответа зажимает ее, как бесстыжие подростки на фуд-корте в торговых центрах, едва под себя не уложив. Целует, губы беспощадно сминая сквозь не и свой собственный смех, а Аня только и может, что за его шею цепляться и пытаться не свалиться с узкой скамейки. Доесть бы и домой поскорее, а то ведь от такой прыти ее уже супруга можно и совсем ума лишиться. И совести вместе с ним. Домой пешком и за ручку, в темноте парадной совсем уж крышу сносит от близости и жара тела, казалось, что ступеньки эти проклятые никогда не закончатся, а Юра разденет и зацелует её прямо на площадке. — Ты меня так накормил этой гадостью, что я до кровати не дойду, — игриво бормочет, когда муж, закрыв дверь на замок, перед этим шумно ею хлопнул, жадно к стенке ее прижимает и, зацепившись кончиками пальцев за нежную скользящую ткань, тянет украшенное не менее изящными, чем сбитые коленки новоиспечённой супруги, платье вверх, практически до бёдер оголяя ее стройные ножки. — Юра! — едва ли не по рукам хлопает, смеясь, но вместо успокоившегося хоть на пару минут мужчины получает свои оторвавшиеся от пола ступни и его губу на своей шее, что лишали возможности дышать. Чуть слышно стонет, когда он легонько прикусывает шею, и снова тянет, только теперь уже сговорчивее, в ответ на его ласку запуская пальчики в волосы и пучок его растрепавшийся распуская. Отрастил ведь, зараза, чтобы ей удобнее было тянуть, когда любовью занимались, а Аня только рада была такому исходу событий. — Му-уж, — тянет, смакуя слово на языке, а сам виновник сладости на языке тем временем осторожно лишал ее плечи всякой защиты, осторожно стягивал бретельки, губами ключиц влажно касаясь. — Давай в душ сходим и тогда уже, — смеётся мягко, перехватывая его тёплые губы. — Вместе сходим? — опаляет ее своими чёрными, игриво касаясь кончика ее носа своим, так, что от нежности вновь по спине вниз бегут мурашки. — Мы тогда точно до постели не дойдём, — смеётся ему между губ и, игриво лизнув, цепляет своими с остатками липкого блеска. — Иди ты первый, мне нужно кое-что взять в спальне, — и снова хитрая улыбка ползёт по губам, а Юрий Юрьевич лишь бровью ведёт, купившись на ее соблазн, и напоследок, перед тем, как уйти в душ, жадно в губы впивается и прикрытые атласной тканью бедра чуть хлопает. Сил уже терпеть не было, главное, чтобы душ не разморил его окончательно, ночка ведь обещала быть горячее некуда, учитывая, что бумажный пакетик из магазина белья на полке у супруги он уже давненько приметил, да только заглянуть никак не решался, не хотел сюрприз себе портить. И для Анечки бы его подготовить не мешало бы. Думал о том, куда свечи спрятал, пока плечи намыливал и подмышки, усталости как не бывало, стоило только Ане намекнуть на весьма пикантное продолжение вечера. И вино было белое, и свечи запрятаны на холодильнике, оставалось только это все красиво приготовить и дом не спалить с необходимой романтикой. Свечки чайные по периметру комнаты, поджидает ее у ванной, чтобы и шажочка ступить не смогла, чтобы сразу в его руки и мгновенно в постель, чтобы даже остыть после душа не успела. На ней что-то невесомо тонкое и прозрачное, белоснежное на тонких лямочках, как он и любит, и с нежным кружевом по краешку. Так дополняло ее сегодняшний хрупкий образ невесты, что у него аж зубы сводило, так сильно хотелось ее прижать и зацеловать, чтобы воздух закончился, вознестись с этой псевдоневинностью куда-то очень высоко и там застрять, пока спасатели не доберутся их спасать. — Тебе нравится? — спрашивает, оценив его взгляд и то, как облизнул губы перед тем, как ее поцеловать. — Я даже снимать эту штучку с тебя не стану, — хриплый шёпот обжигает мочку уха, а Аня над землей поднимается и оказывается в его крепких руках, что не спеша несут ее в залитую тёплым свечением кровать. Сгорят ведь, пока они нанежатся и нацелуются, но не мог Юра в таком простом и романтичном атрибуте себе отказать, хоть и знал, что Аня станет смеяться, едва войдёт в комнату, слишком уж заезжено. Снимать с неё нежную и совсем не прикрывающую ее обнаженное тело ткань не было и правда никакого желания, а вот ласкать ее плавные изгибы и касаться губами округлой мягкой груди прямо сквозь легкую поволоку шелка было весьма заманчиво. Стояла перед ним на коленках посреди постели, обняв за шею, нежно касалась губами, утопая в его ласке и задыхаясь от трепетных касаний, что обжигали и одновременно с этим словно заживляли, словно возвращали ей целостность. Он не знал, с какой стороны к ней подступиться, с чего лучше начать, чтобы ей было хорошо и их первая супружеская ночь не стала просто очередным сексом, а Аня, чуть осмелев, берет ситуацию в буквальном смысле в свои руки, не отрываясь от его губ, цепляет пальцами его белье и стягивает, проходясь плавными движениями вверх-вниз по твердеющему от ее тёплой ладошки члену. Подушечками мягко оглаживала его плоть, перехватывая его и языком проходясь по его губам, что только-только облизал сам. Губы, щеки, колючий подбородок и крепкая шея. Втягивает там кожу, чувствуя, как он чуть вздрагивает от ее возбуждающих движений и на доли секунды прекращает поглаживать ее изогнутую спинку. Шея, ключицы, татуированная грудь и ниже на пресс, понимает, что мужчина на грани, в секунде от того, чтобы уложить ее на постель и прекратить пытку, которую прекращать на самом деле не хотелось совершенно. И она замедляется, неожиданно снова поднимаясь и обвивая его шею руками. Снова губы на губы, падает на постель, прижимаемая его разгоряченным ей же телом, и чувствует горячую ладонь, раздвинувшую ее ножки и медленно поглаживающую тёплые влажные складочки. — Давай я первый, — осторожно лаская губы, говорит хриплым от возбуждения полушепотом, заставляя ее лишь несдержанно выдохнуть в предвкушении, а потом довольно улыбнуться. Подобно супруге спускается ниже, только не дразнится так, как она это сделала, возбудив, оставив без трусов и на крайней точке возбуждения. Поднимает лёгкую ткань выше, оголяя животик, отвлекает тёплыми колючими касаниями, чуть касаясь внизу ее влаги, размазывая и одним движением вставляет в нее два пальца. — Ах, — выдыхает, чуть сжимая одеяло между пальцев, изгибаясь, натягиваясь, как струнка, хотела было этому наглецу в глаза посмотреть, но он не даёт ей и вдохнуть полной грудью. Спускается поцелуем туда, где умело и нежно орудовал пальцами, выжимая из неё самый настоящий стон и своё имя. Он и не понял сперва, Аня ли это была, но никого помимо них в квартире и быть не могло, да и голос слишком ее. Поднимает на неё взгляд, бедра чуть придерживая, чтобы не вздумала никуда сбежать или ещё хуже бразды перенять, а Аня смеётся тихонько, чуть рот ладошкой прикрыв, видимо сама от себя такого не ожидала. — Это ты так перестаралась, или сама от себя не ожидала? — усмехается, снова губы ее цепляет и Аня чуть виновато в ответ глядит. Шутник, она ведь и обидеться могла запросто. — А тебе я смотрю нравится, — удовлетворённая улыбка с губ не сходит, брови все ещё чуть сведены, пальцев же Юра так и не убрал и продолжал ее мучить даже во время их светской беседы. Его возбуждение чувствовала низом живота, чуть влажная головка упиралась в нежную кожу и Ане от такой опасной близости к проникновению хотелось только ножки шире развести и вперёд податься. Только на его пальцы сильнее насаживалась, Юру раззадоривая. — Не спеши, пожалуйста, я хочу подольше, — чуть облизывает губы, зарываясь пальцами в его волосы, и закрывает глаза прямо в время поцелуя. И открывать не спешит, он снова пытается каждую клеточку ее зацеловать, Аня снова стонет нетерпеливо, голову назад откидывает, когда его губы мягко и осторожно втягивают клитор, заставляя задрожать и практически к самому быстрому оргазму в ее жизни подводя, а шершавый язык, что касается широко и слишком медленно, только удовольствие отдаляет. Поднимается иногда, чтобы просто на неё, красивую такую, румяную и с поволокой на любимых глазах посмотреть. А она тянет целоваться, за руку, в один из таких перерывов, вновь отдаливших ее от уже опасно близко подкравшегося оргазма, перевернув его на спину и устроившись сверху. Прозрачное платьишко, прикрывающее ягодицы, мешало дразниться, Аня руки его за голову заводит, елозя своей влажностью внизу живота, заставляет его рычать и кусать ее губы в тщетных попытках подмять снова под себя. — Ты же хотела подольше? — хрипло хохочет, шею лаская, чувствуя, как Аня постепенно сдаётся и освобождает его запястья из своей хватки. — Передумала? — Лежать устала, — смеётся игриво, перекатываясь в его руках на бочок и вздыхая томно от сладких поцелуев, которыми он ее губы награждал. Юра и не спешит, как она и просила, целует, губы ее лижет, обнимает нежно и пылко одновременно с этим, ее тонкими вздохами, подобно спичке на него влияющими, наслаждаясь. — Какая-то у нас неправильная первая брачная ночь, — усмехается ему в губы, отстраняясь чуть и задравшуюся комбинацию поправляя. — Почему? — Юра глядит, затуманено, расслаблен настолько, что в голове кроме его и Анечки, в прекрасное нечто одетой, и нет совсем ничего: ни работы, ни проблем, ни необходимости завтра ехать на допрос пойманного ими наконец черта. Все потом, сейчас только он и его уже красавица супруга, которую только и хотелось под одеяло затащить, чтобы не мёрзла. Накидывает на неё, предвкушая перерыв на разговор. Может быть это им и нужно было вместо секса как по методичке? Поговорить просто, столько ведь всего за день произошло, что не могли даже решить: предаться им любви и страсти или языками чесать до утра. — Свечки на месте, жена тоже, винишка выпили, штучку кружевную оценили, лежим, нежничаем, — перечисляет с усмешкой, к себе ближе прижимая. — Пытаемся сексом заняться, да что-то… — Да что-то не идёт, да? — смеётся, глаза в предвкушении поцелуя прикрывая и смакуя его липкое прикосновение. Хотелось все и сразу, и друг другу хорошо сделать, и поговорить между делом, и нацеливаться так, чтобы губы пекло от прикосновений. — Или идёт? — вклинивает сквозь поцелуй, снова набирая обороты. — Или идёт, — подтверждает Аня, закидывая на него ножку и снова позволяя оголить все ниже пояса. Не зря все-таки пренебрегла трусиками, решив, что так мужу понравится ещё больше и лишние телодвижения им сегодня ночью ни к чему. Юра заполняет ее без предупреждения, вгоняя в краску и срывая с алых пухлых губ высокий стон чистого удовольствия, от которого по спине побежали мурашки. Она опускается сама и ниже, влажными складочками кожи касаясь коротких волос у него на лобке, скользя по своей же сочащейся смазке вверх-вниз, крепко его плечи сжимая и кусая губы. Неторопливо, стон за стоном, движение за движением, не желая, чтобы его ладони ее нежную кожу покидали. — Вот так, моя девочка, — шепчет, чуть двигая бёдрами и в неё глубже входя, снова сладчайший стон выбивая, заставляя ее сжаться и пальцами упереться в грудь с тихим «подожди-подожди». Она мелко дрожит, чуть ерзая, словно пытаясь в очередной раз отдалить подобравшийся оргазм. Совсем ведь чуть-чуть ей не хватило, а муж такой горячий, что перебить расстилающуюся по телу негу бессмысленными разговорами не получилось. Юра не ждет, снова скользя в неё медленно и мучительно, и уже на повторе своего движения чувствуя, как она под ним кончает. Сжимает мокрыми истекающими ее влагой стеночками, изгибается, животом и грудью его торса касаясь, буквально в руки в нему тянется, а он только тельце ее содрогающееся крепче прижимает, добивая, доводя до такой крайней степени, что она задыхаться начинает и буквально умоляет его не двигаться. — Юрочка, погоди, пожалуйста, — гладит взмокшую шею, глаза заплющив и заходясь в очередном стоне. Он снова ее на себя натягивает, за бедра схватив и удерживая, периодически глубже толкаясь и не давая ей, пищащей от накрывающего волна за волной удовольствия, в себя прийти. Уткнулась носиком ему в плечо и сопит обрывисто, губами на выходе приоткрытыми касаясь его ключицы. — Минуту, умоляю, зайчик. — Губки твои хочу, — цепляет подбородок пальцем, на себя чуть поворачивая и мягко, словно на вкус ее любовь пробуя, касаясь. Отвлекает, она ещё раз-другой тихонечко стонет ему в губы, а после, осмелев, на шею опускается. Уложила его спиной на подушки, одеяло сбилось в ногах, но Ане оно и не нужно было, и так ведь ничем не прикрыта, кроме соблазнительно показывающей всю ее наготу комбинации. — Здесь? — шепотом на ушко, приглаживая пробежавшую толпу мурашек по шее. — Или здесь? — пальчиками скользит ниже по груди, по прессу, ноготками очерчивая, снова губами на его губы, словно намекает. — Или ещё пониже? — усмехается, в глаза его темные заглядывая, а внизу вновь его чуть влажный от самой же себя член пальчиками обхватывая и начиная осторожно, мучительно поглаживать. Издевается, он ведь и не намекал даже, она первая вниз спускаться поцелуями начала, а он решил перехватить инициативу и довести ее первой до разрядки. И вот теперь она сама хотела продолжения и отступаться не планировала. — Поработаешь язычком? — с легкой хрипотцой, когда Аня уже спускается поцелуями к полоска темных коротких волос внизу живота и мажет рядом языком. Она кивает, сперва осторожно проводит пальцами по всей длине члена, а после губами, останавливаясь на чуть увлажнившейся головке. — А ты? — дразнится, заставляя его рассмеяться, и только после данного им слова отблагодарить ее тем же, Юра наконец чувствует, как она разом берет в рот практически наполовину, пачкая член слюной и скользя по безумно мокрому чуть шершавыми губами и языком. Пальцами ей в волосы, чуть накручивая, но аккуратно, чтобы не тянуть слишком сильно, хоть и понимает, что ещё пара тройка шершавых касаний языка по набухшим венкам и от его крыши даже несущих не останется. Она никогда глубоко не берет, не получается, да и Юра не настаивал, наслаждаясь ее мокрым ротиком по полной программе, но сейчас чувствовал, что старалась. Втягивала, не просто скользила губками по члену, облизывая головку и снова опускаясь влажным ротиком, а посасывала, чуть причмокивая, выпуская покрасневших орган изо рта полностью и слизывая тянущуюся до губок паутинку слюны и его смазки. Сексуально, так эротично это все делала, что у него черти в глазах плясали, и танец их был очень уж неприличным. Обрабатывала его член медленно, с наслаждением, глазками на него то и дело стреляя и зажимая покрепче у самого основания, проходясь пальчиками ниже и лаская, делая все, чтобы измучить его и сделать оргазм в буквальном смысле сногсшибательным. Таким, чтобы у него иголочки по телу закололи и в глазах потемнело, чтобы соседи услышали, как приятно она ему сделала, только вот сам Юра, едва эта горячая женщина в его жизни появилась и проникла помимо сердца ещё и в его постель, обрёл такую железную выдержку, что Ане пришлось постараться и поелозить губками, прежде, чем он, в буквальном смысле зарычав, изливается ей в ротик, дрожа всем телом и чуть толкаясь, делая так, чтобы Аня взяла чуть больше головки, чуть в горячее узкое горлышко проталкиваясь и сбрызгивая липкостью. Она чуть выпускает член изо рта, пачкая его спермой, что теперь стекала с головки, размазывает по всей длине, только мутные разводы оставляя на члене и собственных пальцах. С губ слизывает, остатки убирает пальчиками и улыбается. Так невинно и целомудренно, что Юра поражено выдыхает. Сказать «спасибо» слишком ух похабно, он ещё не до конца отошёл от накрывшего удовольствия, в голове ещё было очень мутно, но Аня своими поглаживаниями постепенно возвращала его с небес на землю. Потому что здесь у него было данное ей обещание, которое ей хотелось получить и поскорее. Губами на его губы, ладонь в волосы, он ее в охапку сгребает и медленно и осторожно, словно пушинку, словно впервые ее коснуться собирается, укладывает на подушки. Аня в предвкушении медленно ножки разводит, вновь оголяя животик и медленно поглаживая сквозь тонкую ткань затвердевшие сосочки. Юра чуть наклоняется и целует сперва коленку, затем спускается ниже на бедро, чуть дразнит большим пальцем клитор, подмечая с видом эксперта, какая она мокренькая, заставляя ее румяные щечки заалеть ещё сильнее, а после сцеловывает ее нежный румянец. — Я люблю тебя, — нашептывает поверх нежности ее ягодных губ, Аня лишь ласково и кротко в ответ касается, лишаемая возможности ответить губами на своей шее. Касание за касанием все ниже, по груди, втягивая сосок и целуя тёмную ареолу рядом сквозь белёсую ткань. По впадинке на плоском животике, ниже, губами по гладкой коже и собирает губами ее влагу и скользит языком внутрь. Аня откидывается назад, ноги шире разводя, и мычит сладко, губы приоткрыв и вдыхая медленно накалившейся их любовью воздух. Юра чувствует ее пальцы в своих волосах и сам едва не мурчит от удовольствия. Аня чуть сжимает пряди, когда он в опасной близости от клитора приходится кончиком языка, а после зализывает, заставляя ее мелко задрожать и снова застонать несдержанно на всю квартиру. Не могла припомнить, когда в последний раз дожидалась оргазма от его проворного языка и губ, каждая его попытка отлизать ей непременно заканчивалась ее ладонью в волосах, тянувшей его выше и мольбой войти в неё и поскорее. Вот и сейчас собиралась это сделать, практически получилось, но Юра упёрся и настойчиво продолжать вылизывать ее влажные складочки, подключая поочерёдно пальцы и ритмично потрахивая в такт несдержанным стонам, что с губ слетали. Его оргазма было более, чем достаточно, пусть снова наготове стоящий член и доказывал обратное. — Юр, давай по-настоящему, — чуть закусив губу, с улыбкой и губки облизывая нетерпеливо. Он вновь касается какой-то экстремально чувствительной точки внутри подушечками пальцев, Аня снова задыхается и тянет его беспощадно за волосы. Юра шипит от боли и крепко бедро ее сжимает, следом шлепая со всей силы до красноты и ее довольным мычанием наслаждаясь. — Я хочу вместе кончить, зай, пожа-алуйста, — теперь уже осторожнее, сговорчивее, длинные волосы перебирая между пальцами и наслаждаясь тем, как он ласково замедлился, втягивая влажную плоть губами и мокро языком лаская. Она глаза прикрывает, понимая, что совсем немного осталось и если Юра сейчас не сжалится над ней и она не почувствует в себе его крепкий член, то просто сойдёт с ума. — Пожалуйста, Юрочка, я все, что хочешь сделаю, только войди в меня, — облизывает губы, просит неприлично громко, стонет так, что хочется закрыть ей рот, но вместо этого снова доводит до дрожи в коленках и следующей совсем уж измученной просьбы. — Я вот-вот, зайчик, пожалуйста, хочу с тобой, — практически скулит, чувствуя, как внизу живота движение за движением развязывается обжигающий узел, а губы мужчины оказываются на неё, касаясь липко и едва ласкавшим ее языком раздвигая губы. А внизу наконец-то тепло, и его резкие движения, от который кричит не стесняясь, пряча вздохи в его влажной шее и прикусывая, когда оргазм достигает своего пика, отключая голову. Он рычит ей в волосы, крепко талию сжимая и входя до упора, не выдерживая ее узости и липкой влажности, кончая долго и глубоко, так, что она чувствует и только ножками дрожащими ближе прижимает, позволяя ему упасть к ней на ключицы и тяжело дышать в тщетных попытках восстановить дыхание. — Быстрая ты сегодня, — шепчет на ухо, чуть усмехнувшись и мочку уха прихватив губами, когда чуточка сил все же к нему возвращается. — Тебе же на работу завтра, зай, — гладит по волосам, пальцами кожу нежно царапая и поворачиваясь лицом к нему, так, что носом к носу сталкивается и глядит прямо в глаза, сквозь ресницы чуть опущенные. — Силы твои берегу. — Интересно, считается ли первая брачная ночь уважительной причиной для прогула, — бороду чешет задумчиво, на недовольный Анин взгляд косясь и цокая языком, желая отвлечь ее внимание. — Ты у меня такая красивая, — к губам тянется, — а без одежды ещё краше. — Так и встречу тебя завтра, — шепчет, к нему на плечо укладываясь и глазки прикрывая. Устало шепчет ему «спокойной ночи», одними лишь губками добавляя теплое «муж», и наконец выдыхает спокойно от того, что всё кончилось.