Бывалые

— Что с вами случилось!? — выкрикнул Китай, встав со своего места.       Союз с Третьим, стоящие возле стола, переглянулись. Разбитая губа и небольшой, но ярко выраженный синяк красовался на щеке коммуниста, Третьему же достался опухший нос и подбитый глаз, не считая ранее полученной шишки. — А что, не видно? Подрались, — усмехнулся Рейх. — Вы совсем сдурели что-ли? — взялся за голову ошарашенный азиат. — Да мы не друг с другом дрались! — вдруг выпалил коммунист.       Китай с немцем удивлённо уставились на него. СССР мысленно ударил себя по голове. Зачем он это сказал? — Встретили шпану по дороге и сцепились, — делая вид, что он что-то усердно вспоминает, придумывал на ходу Союз. Если уж и врать, то до последнего. — Стали что-то кричать нам в спину, ну этот и ломанулся.       СССР указал взглядом на нациста. Третий вопросительно поднял одну бровь. «Ну подыграй же мне, идиот, — всем взглядом показывал немцу Союз. — Не молчи!» — Я? Сам-то летел, словно ошалелый! — подхватил на ходу Рейх. — Господи, — уселся обратно на свой стул китаец, взявшись за голову. — Вам же не по пять лет! — Посмотрел бы я на тебя, — хмыкнул Третий. — Не очень то приятно, когда тебя называют нацистским выблядком на всю улицу.       Если бы они находились не в кабинете, то СССР бы похлопал немцу. Последнее звучало так серьёзно и убедительно, что не знай он всей ситуации, реально бы поверил Третьему. — Ладно, — нарушил неловкую тишину Китай. — Проехали. Есть новости?       Двое драчунов снова переглянулись. Союз посмотрел на пол. Вот тут уже не соврёшь. Вчера он весь день провозился с Рейхом. — Польшу мы так и не застали, — вдруг ответил немец. — А Норвегия вёл себя вполне спокойно. Ничего необычного.       Союз вылупился на него, но сразу же вернул себе спокойное выражение лица. Что он творит? С ума сошёл или ему реально вчера хорошо прилетело!? Третий заметил этот взгляд, но никак на него не отреагировал. — Рассказал что-нибудь интересное? — поинтересовался азиат. — Мы его не допрашивали, решили сначала просто понаблюдать, — продолжил как ни в чём не бывало немец. — Понятно, — посмотрел в окно Китай. — Как складываются дела у больного? — спросил в свою очередь Третий. — США ещё не очнулся, — ответил азиат. — Прошло уже столько дней, — нахмурился Союз. — Почему он всё ещё без сознания? — У него серьёзная травма головы, — посмотрел на него китаец. — Одним сотрясением не обошлось. Именно поэтому я прошу вас работать быстрее. Надо найти нападавшего, неизвестно, что ещё он может натворить. — Ловко, — вылетев на улицу и повернувшись к нему, весело произнёс Третий. — Я сначала подумал, что ты головой ударился. — Ты тоже хорошо постарался, — не отличаясь особой радостью, ответил коммунист. — Зачем было врать про Норвегию? Мы ведь его не проверяли. Вдруг он и есть нападавший! — Ну вот сегодня и проверим, — повёл бровями нацист. — А чтобы было быстрее, я предлагаю разделиться. Я займусь Норвегией, а ты отправишься к Австрии. — Ты должен быть под надзором, — нахмурился Союз. — Забыл? — Да брось, — надменно посмотрел на него немец, склонив голову. — Ты же знаешь, что я не трогал этого несчастного показушника. Если мы так и будет топтаться на месте, то никого не найдём. Да и... — Третий легонько коснулся своего носа. — Побоев мне пока что хватает с головой. Не хочу, чтобы тебя опять переклинило по дороге. — Кого ещё из нас клинит, — фыркнул СССР. — Это не я падаю в обмороки средь бела дня. — Заткнись! — подлетел к нему вплотную рассерженный Рейх. — Сдурел совсем!? Тут столько ушей! — Ладно-ладно, — примирительно поднял руки Союз. — Так и быть, займись Норвегией. Только смотри мне! — отойдя на несколько шагов назад, добавил русский. — Без фокусов! — Это ты у нас тут фокусник, — развернулся к воротам Рейх. — Надеюсь, я не пожалею об этом, — вздохнул коммунист, глядя на удаляющегося немца.       Весь остаток дня не принёс Союзу ничего интересного. Проговорив со старушкой Австрией почти два с половиной часа не столько про случай на церемонии, сколько про всю её жизнь, коммунист был рад отделаться и просто молча понаблюдать за ней. С особым рвением она рассказывала ему про Аншлюс* и присоединение к гитлеровской Германии в тысяча девятьсот тридцать восьмом году. Раздражённо перебирая пальцами и натягивая на себя маску спокойствия, СССР чуть было не начал молиться, чтобы на него обрушился потолок. Выйдя оттуда с огромный облегчением, Союз окончательно убедился в том, что напасть на кого-либо Австрия могла только своими разговорами.       Вернувшись домой и отлежавшись в ванной почти час, тупо смотря в потолок, русский не столько думал про своё расследование, сколько про Третьего. Неужели он реально начинает сходить с ума? Что же будет с ним, когда это произойдёт? Союз нахмурился. С каких это пор его вообще стало интересовать, что будет с этим ублюдком? Может быть из-за того, что подобное ждёт и его самого? Какого это — сойти с ума? Какие ещё симптомы наблюдаются у бывалых, начинающих подвергаться сумасшествию? Единственное, что он слышал от других стран, видевших бывалых в состоянии сумасшествия, так это повышенная агрессия и почти полное отсутствие памяти, но это всё симптомы последних стадий, когда разум перестаёт бороться с безумием. Именно поэтому таких бывалых стараются изолировать от общества, ведь они становятся непредсказуемыми, неуправляемыми. Неужели Третий скоро тоже станет одним из них? Станет неуправляемым. Снова. На лице Союза появилась ухмылка, но вдруг тут же пропала. И он всё забудет? Означает ли это, что он забудет и самого СССР? Если это так, то теперь коммунист прекрасно понимал его рвение к расследованию. Он заставляет свой разум оставаться в рабочем состоянии и поэтому падает в обморок с горячкой. Мозг борется с сумасшествием. Плюхнув рукой по воде, заставив пену разлететься по сторонам, Союз резко поднялся. Опять он думает про этого кретина! Хватит уже!       СССР очень нравилось коротать вечера, сидя с интересной книжкой в руках. Особой атмосферы добавляло то, что он находился совершенно один в собственном доме. Союз долго выбирал себе место, где ему было бы комфортно жить. Квартиры в городе или же при центральном здании Совета не особо радовали многолюдностью и поэтому выбор русского пал на закрытый жилой комплекс почти на краю города. Здесь находились лишь частные дома, несколько старых детских площадок, поставленные здесь за ненадобностью, ведь на каждом дворе подобного дома были свои площадки, и выездная дорога, поэтому большого скопления людей в этих местах не наблюдалось. Так как добираться до него было проблематично, Союза здесь беспокоили только звонками. Кроме России и немца тут почти никто не бывал. Это и нравилось СССР.       Сидя за кухонным столом, полностью погружённый в сюжет и прочитавший уже больше половины занимательного детектива, коммунист дочитал очередную главу и приостановился, взглянув на календарь. Давненько он уже так спокойно не сидел дома. На заднем фоне из главного зала тихонько болтало радио, но оно совсем не отвлекало. Стоило ему только подумать об этом, как слева раздалось громкое треньканье. Дёрнувшись от неожиданности, Союз посмотрел на телефон, висевший на стене и разрывавшийся от собственного звона. Недовольно поднявшись и отложив книгу, русский подошёл к телефону. — СССР слушает, — неохотно снял трубку коммунист. — Союз, Это Китай. У меня срочные новости. — Настолько срочные, чтобы беспокоить меня в одиннадцать ночи? — наигранно зевнул русский, всматриваясь в наручные часы. — На днях состоится корпоратив при здании Совета. Приглашены все, твоё появление обязательно, — надавив на последнее предложение, произнёс азиат. — Что? — растерялся Союз. — Какой идиот решился устроить ещё один праздник после того, что было на церемонии? — Попрошу без выражений, — прокашлялся Китай. — Этот "праздник" устраивается для того, чтобы замять шумиху и это только сыграет нам на руку. Твоя задача заняться наблюдением за подозреваемыми. И предупреди Третьего, а то на мои звонки он не отвечает. — А если кто-нибудь ещё пострадает? Об этом они не подумали? — стал раздражаться СССР. — Наша задача этого не допустить, — со всей серьёзностью ответил китаец. — И да. Дресс код — обычный костюм. Никаких форм. До связи. — Стой! А когда он будет проходить...       Но Китай уже успел повесить трубку. Удержавшись от того, чтобы швырнуть телефон в стену, коммунист громко выдохнул. Видно Совет тоже начинает сходить с ума и заставляет сходить с ума его самого. Вдруг с улицы раздался громкий грохот. СССР озадаченно посмотрел в открытое окно: кто-то стучался в ворота. — Какого...       Напрягшись и поспешив к входной двери, Союз накинул на себя пальто и вышел, попутно слушая отрывки из вечернего репортажа, доносившиеся из зала, и судорожно размышляя. Кто мог явиться к нему среди ночи? Это был явно не Китай, ведь он только-что звонил. Может соседи? Но зачем? Сколько себя помнит, он редко видел на этих улицах кого-либо из соседей. Или... Россия? Но что могло случиться, чтобы он пришёл ночью? Обычно, даже если дело очень срочное, он всегда звонит. В спешке преодолев двор и открыв мощную щеколду, Союз выглянул и замер от увиденного. — Что ты здесь делаешь? — недовольно шикнул коммунист, глядя на нациста, стоящего напротив. — Я уж надеялся на более добродушный приём, — насмешливо повёл бровями Третий. — С какой стати?! — оглядел его с ног до головы Союз. — Может с такой, что нужно сначала докладывать о том, что узнали, а уже потом шлёпать домой? — скрестил руки Рейх.       Неподалёку послышались голоса. СССР осмотрелся и резко схватил Третьего за запястье, затащив его во двор. — Какого чёрта? — выкрикнул немец, высвобождаясь.       Союз выпустил руку нациста и отошёл обратно к воротам, закрывая дверь. — Совсем больной, — повернувшись к нему и потирая запястье, недовольно буркнул Рейх. — В следующий раз, прежде, чем появляться на моём пороге, предупреждай! — тихим голосом произнёс СССР. — Не хватало ещё, чтобы нас с тобой увидели и обо мне поползли слухи. — Каким это образом я должен тебя предупреждать? — наигранно удивлённо поднял брови нацист. — Отправить голубя? — Ты не знаешь, что такое телефон? — повернулся к нему Союз. — А разве ты у меня в списке постоянных контактов? — съязвил в ответ Третий. — Откуда мне знать твой номер!? Да и что-то вчера ты не особо переживал по поводу моего появления. — Это разное! — сердито отозвался коммунист. — Одно дело — завести и вывезти тебя со двора, а другое — появляться на моём пороге посреди ночи!       И тут лицо Третьего заметно переменилось. Презрительно посмотрев на русского, он отвёл взгляд, вглядываясь в кирпичную стену забора, скрытую мраком улицы. — А на что ты надеялся? — вопросительно свёл брови Союз. — Что я встречу тебя с распростёртыми объятиями? Если я не говорю про тебя Совету и вру про вчерашний день, это не значит, что тебе можно появляться здесь, когда вздумается! Не забывай, кто мы такие. — Проехали, — безразлично отозвался немец. — Норвегия не мог напасть на США. Ему было плохо почти всю церемонию. Великобритания, с которым они общались на протяжении вечера, видел, как Норвегия уходил в уборную несколько раз. Он уехал сразу после того, как закончилась главная часть. Я следил за ним почти весь вечер, но ничего подозрительного не заметил. Он весь день работал и только в десять освободился.       Договорив, Третий направился к выходу, не взглянув на коммуниста. СССР нахмурил брови. Если Норвегия освободился только в десять, значит нацист сразу же приехал сюда после наблюдения. Внутри Союза что-то неприятно кольнуло. — Я... — Судя по тому, что ты уже сидишь дома, могу догадаться, что Австрия тоже не имела к нападению никакого отношения, — остановившись у двери и не поворачиваясь к своему собеседнику, отозвался Рейх. — Поэтому дальше можешь не стараться. — Мне звонил Китай, — тихо произнёс СССР, посмотрев на него. — И? — взялся за щеколду немец. — На днях в центральном здании состоится мероприятие. Там будут все, нам тоже нужно будет явиться и пронаблюдать за подозреваемыми. Приходить в костюмах. — Ясно, — щелкнув затворкой, нацист вышел и удалился, оставив дверь открытой.       Закрыв за ним дверь и обхватив шею руками, коммунист помедлил, поджав губу и разглядывая свой дом. Вроде бы он сказал всё правильно, но почему тогда ему так неловко?       Позавтракав на скорую руку обычной яичницей, Союз свалил грязную посуду в раковину, чиркнул фломастером на календаре, зачёркивая вчерашнее число и скороспешно вышел из дома. Уже сидя в машине, он громко зевнул, потирая глаза свободной от руля рукой. Пол ночи он не мог уснуть, обдумывая всё произошедшее раз за разом. Только ночью он задумался о том, что США до сих пор находится в больнице. Без сомнения, американца избили совсем не из хороших побуждений, но что было бы, если бы Японии не оказалось поблизости? Неужели его правда пытались убить? Не напугать, не преподать урок, а именно убить. Но кто и за что? Что такого натворил США, что с ним решили вот так расправиться?       Не выходил из головы и поганый нацист. После вчерашнего разговора Союзу хотелось провалиться под землю и одновременно с этим дать себе хорошего леща, чтобы взяться наконец-то за ум. Ему казалось, что у них двоих взаимная неприязнь, но судя по лицу Третьего, которое увидел русский перед его уходом, он стал в этом сомневаться. Если честно, то немец как-то не особо обходил его стороной, как это старался делать сам Союз. Но почему? Разве Третий не сам говорил, что не рад видеть его лицо каждый день? Почему тогда он так себя ведёт? Неужели спустя столько лет в нём проснулась совесть? СССР резко затормозил, чуть не проехав на красный. Или же Рейх решил снова набиться к нему в друзья? Ну конечно. Совести у него никогда и не было. Да и чёрт бы его побрал с его играми в друзья, но почему тогда сам Союз чувствует себя неловко или можно даже сказать... виновато? Округлив глаза от собственных мыслей, коммунист припарковался у здания Совета и вышел из машины, пребывая в смятении и со всей серьёзностью начиная уверовать в то, что он тоже начинает сходить с ума.       Осторожно постучав и не услышав никакого приглашения, коммунист открыл дверь и застал довольно напряжённую картину: Китай расхаживал по кабинету, подбирая листки бумаги, валявшиеся на полу, прочитывая их и снова роняя. — Я не вовремя? — продолжая наблюдать за ним, спросил СССР. — Как раз наоборот, — не обратив на него внимание, отозвался азиат, разложив несколько помятых листов по столу. — Присаживайся. Есть разговор. — Спасибо, постою, — прикрыл за собой дверь настороженный русский. — Вчера ночью кто-то пытался проникнуть в палату США, — тут же выпалил Китай, посмотрев на него. — Что? — уставился на него в ответ Союз. — Охрана быстро среагировала, поэтому обошлось. Но задержать неизвестного не удалось. Более того, — неловко почесал затылок азиат. — Сегодня вернулся Польша и сообщил мне, что всё было в порядке, когда он уезжал. Дверь закрыта, вещи на местах. К счастью ничего ценного не украли. Я сначала подумал, что это вы набедокурили и соврали мне. Хотел дать вам втык, но вдруг следом появился Третий и сказал, что вчера к нему кто-то вломился. Схема такая же, взломали дверь, перевернули всё вверх дном и сбежали, не застав его дома. Я сомневаюсь, что эти случаи, включая нападение на США, не связаны друг с другом. — И где он сейчас? — резко спросил коммунист. — Польша? У себя в кабинете. Все подозрения отпадают. Теперь его везде будет сопровождать охра... — Да нет же, — мотнул головой Союз, зажмурившись и тем самым пытаясь выкинуть из головы всё лишнее. — Где Третий? — Честно, я и сам не знаю, — после небольшой паузы и странного взгляда на коммуниста, проговорил Китай. — Сначала я думал, что ему нужно сменить комнату, а потом решил, что ему будет лучше вернуться на родину, ведь если неизвестный проник в его квартиру с намерением напасть, значит все подозрения против него тоже отпадают. Да и ему будет на пользу уехать, чтобы нападавший не смог его найти. Когда я ему это предложил, он что-то промямлил и ушёл. — И не сказал, куда? — скорее предполагая, чем спрашивая, произнёс СССР, бегая глазами по комнате. — Нет, — уселся на своё место и удивлённо покосился на него азиат. — Что с тобой? Я думал, что ты будешь рад наконец-то избавиться от него и работать один. Разве не так? — Так, — безрадостно согласился Союз. — Ты не мог бы дать мне его адрес и номер комнаты или квартиры? Хочу осмотреть место преступления. — Союз! Сколько лет, сколько зим!       СССР, уже собравшийся выйти из здания, обернулся. К нему шёл Великобритания. — Слышу, что ты теперь часто пропадаешь здесь, — пожал ему руку и тряхнул русского за плечо англичанин. — Совсем как в старые времена, а! — Да уж, — выдавил из себя улыбку коммунист. — Досадно правда, что компания у тебя весьма скорбная, — состроив унылое лицо, посмотрел в сторону Великобритания.       А разве не ты, идиот, был одним из тех, кто выбирал для меня эту компанию, сердито подумал Союз. Убрав руки по карманам и сжав их в кулаки, русский одобрительно кивнул. Надо подыгрывать, иначе он не оберётся новых конфликтов. — Ну что ж, ты наверное занят, поэтому не буду отвлекать! Надеюсь увидеть тебя на нашем мероприятии! — улыбаясь во все зубы, стал прощаться англичанин. — Подожди! — вдруг остановил его коммунист, уводя немного в сторону от прохода. — В чём дело? — весьма доброжелательно поинтересовался Великобритания, с интересом уставившись на него. — Я хотел узнать у тебя, — неуверенно начал СССР. — Какие симптомы наблюдаются у бывалых?       Улыбка тут же сползла с вытянутого лица англичанина. Несколько раз кашлянув, прикрывая при этом рот кулаком, Великобритания убрал одну руку за спину и тихим голосом спросил: — Какая стадия тебя интересует? — Все, — не стал церемониться коммунист. — При начальной стадии симптомы не ярко выраженные. Это могут быть лёгкие головные боли, недомогания в области шеи, плеч и повышенная усталость. Дальше, когда болезнь начинает развиваться, происходит следующее: появляется температура, жар, дрожь в конечностях, резкие перепады настроения, нередкими бывают обмороки и слабые галлюцинации. Это может продолжаться на протяжении долгих лет, а может развиться другая стадия, всё зависит от работоспособности и занятости организма. Особое влияние на развитие имеет эмоциональность. Если бывалый слишком много нервничает, злится, пребывает в подавленном состоянии или происходят какие-нибудь серьёзные потрясения, то это только усугубляет положение. Последняя стадия представляет из себя частичную, а иногда и полную потерю памяти, галлюцинации становятся настолько реальными, что воспоминания смешиваются, а иногда представляются совсем иными, на что появляется агрессия. Некоторые даже старались покончить жизнь самоубийством, либо же нападали на других, пытаясь уничтожить внутренний агрессор. Обычно, если стадия ещё приемлемая, то с ней можно бороться, но при наступлении этой, конечной стадии, делать что-то уже бессмысленно. Таким бывалым уже не помочь. Но нередкими бывают случаи простого сумасшествия. Такие бывалые совсем не агрессивные. Они просто летают в своих мыслях и ведут себя в основном как дети. К сожалению, тут тоже бессмысленна какая-либо помощь. — Вот как, — смотря перед собой, отозвался Союз. — Почему ты вдруг спросил? — нахмурился англичанин. — Просто хочу знать, что меня ждёт в будущем, — посмотрел на него СССР. — Всех нас когда-нибудь это ждёт, — вздохнул Великобритания, сочувственно похлопав его по плечу.       Дорога до дома нациста заняла не меньше пятнадцати минут. Уже стоя в подъезде и сомневаясь во всех своих действиях, коммунист негромко постучал в железную дверь. Та скрипнула и приоткрылась. Посмотрев по сторонам, Союз всё же раскрыл её и зашёл внутрь. Там его застала довольно знакомая картина: узковатый, тёмный коридор, разбросанные повсюду вещи и мусор, а главное — никаких признаков жизни. Прикрыв дверь и успев пожалеть о том, что он делает, СССР собрался пройти вперёд, но вдруг засмотрелся на вещи, лежащие под ногами. Перед ним была верхняя часть формы Третьего Рейха. Погоны, свастика — всё словно новое, не считая помятости. Брезгливо всмотревшись в неё, Союз смело наступил на форму, придавив свастику сапогом. И что он вообще здесь делает? Зачем нужно было заявляться сюда? Он ведь противоречит своим же словам, сказанным вчера Третьему. Как будто они и правда стали забывать, кем являются. Развернувшись и сделав несколько громких шагов к выходу, Союз вытянул руку, уже собираясь толкнуть дверь, но вдруг в одной из комнат раздался звон бьющегося стекла. СССР резко остановился и обернулся. Дальняя дверь со свистом открылась и в коридоре появился Рейх. Видок у немца был уж совсем помятый: рубашка торчала из штанов, причёска представляла из себя осиное гнездо, лицо опущено в пол. Союз пригляделся и увидел у него в руке пустой стакан. — Ты что, напился? — изумлённо сдвинул брови коммунист.       Третий резко поднял голову, словно очнулся, и в ярости уставился на своего неожиданного гостя. — ТЫ! — свирепо прорычал немец. — Я, — как можно спокойнее произнёс СССР.       Вдруг Третий замахнулся и швырнул в Союза стакан. Чудом увернувшись, СССР зажмурился и прикрыл лицо рукавом, защищая глаза от летящего во все стороны стекла, но стоило ему убрать руку, как на него с невероятной скоростью уже надвигался немец. Пригнувшись и вовремя отскочив в сторону, краем глаза русский увидел, как Третий промахнулся и упёрся всем телом в входную дверь, но тут же стал поворачиваться. Не теряя времени, СССР поднялся и бросился на нападающего, повалив его на пол, заводя руки немца над головой и усевшись на него, обездвиживая. — Что с тобой такое, придурок? — выкрикнул в лицо дёргающегося нациста русский. — Ты что творишь, чёрт тебя подери!?       Внезапно, мотавший головой из стороны в сторону Третий, широко раскрыл глаза и уставился на него, продолжая дёргаться и вырываться. И тут Союз увидел тот самый зверский взгляд, каким немец смотрел на него когда-то, много лет назад. С нарастающей паникой посмотрев на явно обезумевшего Рейха, коммунист замер и сглотнул ком, подступивший к горлу. Это совсем не опьянение. Это один из симптомов, и судя по взгляду, нацист похоже словил галлюцинацию. — Да что с тобой? Очнись! — перехватив запястья Третьего в одну руку и освободив другую, грозно произнёс СССР.       Но Рейх его не слушал, яростно пытаясь выбраться. Судорожно соображая, Союз вдруг схватил его за подбородок, не позволяя мотать головой и стараясь сохранять спокойствие, сказал: — Ты слышишь меня? Приди в себя! — Я убью тебя! — выкрикнул в ответ немец. — Если бы хотел, то давно бы убил, — настойчиво спокойно ответил СССР. — А теперь послушай меня и успокойся! Ты не на войне! А я... на данный момент тебе не враг и пытаюсь помочь. Поэтому перестань брыкаться и приди в себя!       Вдруг Третий замер и перестал вырываться. Союз всмотрелся: взгляд всё такой же безумный. — Ну вот, — не сводя с него глаз, произнёс коммунист. — Уже лучше. А теперь я медленно отпускаю тебя и ты спокойно встаёшь на ноги.       СССР отпустил запястья немца, выпрямившись, но внезапно Рейх вытянул руки, попытавшись схватить русского за шею. Перехватив ладони нациста своими и навалившись на него всем телом, прижимая его к полу, Союз столкнулся с ним нос к носу и яростно выкрикнул: — ДА ПРИДИ УЖЕ В СЕБЯ, РЕЙХ!!!       Немец зажмурился от крика и снова замер. Чувствуя, что нацист ослабил хватку, СССР всё ещё держал его, порывиста дыша. Рейх открыл глаза и испуганно уставился на сердитое лицо, нависающее над ним. — Что ты делаешь? — вдруг произнёс не на шутку напуганный Третий. — Очнулся наконец? — не переставая часто дышать, резко отпустил его Союз. Отсев от него на приличное расстояние, коммунист стёр набежавший со лба пот. — А если бы к тебе зашёл кто-нибудь другой, ты бы и его попытался убить? — Убить??? — резко сел нацист, потирая запястья и в оцепенении уставившись на него. — О чём ты? Что произошло?       СССР истерично усмехнулся, убирая лишние волосы с лица. — Китай рассказал мне, что кто-то вломился к тебе. Я пошёл проверить, захожу, а тут из комнаты вылетел ты, с такой зверской физиономией, что мне стало не по себе, да со стаканом в руке. Запустил в меня им и кинулся, словно больной. Орал, что убьёшь.       Союз посмотрел на него: Третий сгорбился, схватившись за голову, поджав колени и тихо заскулив. Не зная, как на это реагировать и что вообще делать, коммунист нарыл в кармане пачку, вытащил сигарету, прикурил и попутно пытался успокоиться. Как бы они друг друга не ненавидели, но оставлять его в таком состоянии нельзя. — Ты хоть что-нибудь помнишь? — выпустив дым, тихо спросил коммунист. — Уже помню, — подавленно отозвался Рейх, не поднимая головы. — Что ты делал, перед тем, как это случилось? — продолжил СССР. — Этот узкоглазый собрался отправить меня обратно, ведь по его словам я больше не подозреваемый, — с отсутствующим выражением лица поднял голову немец. — Я пришёл сюда, злой до чёртиков, расхаживал по комнате, швыряя всё подряд, а дальше всё как в тумане. Помню только тебя у входа и потасовку. Что происходит? Раньше такого не было! — Ты словил галлюцинацию, — ответил Союз, угрюмо разглядывая тлеющую сигарету. — Это произошло из-за того, что ты разозлился. Если ты и дальше будешь подвергать себя большим всплескам негативных эмоций, то болезнь прогрессирует и станет уже необратимой. Что было бы, если бы сюда пришёл не я? Или тебе в твоей горячке вздумалось бы прогуляться? Ты хоть понимаешь, насколько это серьёзно? — К чему мне твои нотации? — стрельнул в него сердитым взглядом Рейх. — Думаешь, что я и сам этого не знаю или не понимаю? — К тому, что прекрати искать во всём только плохое или выгоду! — посмотрел на него исподлобья коммунист. — Тебе нельзя вести себя так, зная, чем всё это может закончиться! Китай не выгонял тебя, а лишь предложил удобный вариант для нас обоих! Откуда ему знать настоящую причину твоего нахождения здесь!? Он думает, что мы с тобой настолько не можем друг друга терпеть, что нам будет лучше разойтись! — А разве это не так? — тихо спросил Третий.       Союз замер, глядя на него. — Ну? Что замолчал? — сердито посмотрел на него немец. — Вечно ты молчишь, когда нужно! Давай, скажи мне ещё раз, чтобы я лишний раз не открывал рот, не попадался тебе на глаза и даже под прицелом не приближался к твоему дому. Мы конечно были врагами в прошлом, но я имею к тебе хоть какое-то уважение и не веду себя с тобой, как с заразным! Думаешь, что мне легко было это принять? Принять тебя как равного? Но я это сделал, наступил себе на глотку и сделал, а ты всё ещё продолжаешь копаться в себе, копаться в прошлом, которое от нас не зависело, и выставлять меня дерьмом в твоих глазах! Да, нас столкнули лбами, но это случилось не после этой дебильной церемонии, это случилось ещё с самого начала! Начиная с этого дебильного приюта и заканчивая войной! Ты прекрасно знаешь, что от меня здесь ничего не зависело, так же как и от тебя! Мы с тобой сами хотели стать больше, чем обычными городками, и мы стали! Но видно ты совсем не ожидал таких последствий. Не ожидал, что те, кто стоят во главе нас, столкнут нас с тобой друг с другом, заставят ненавидеть друг друга, уничтожать. Не ожидал? Ну так вот теперь ты знаешь, что это такое. И здесь не помогла бы никакая дружба, даже если бы мы сбежали вдвоём, то одного из нас никогда бы не существовало! А так, мы всё ещё здесь, двигаемся, разговариваем и соображаем. Всё ещё существуем! Удивительно, правда? Думаешь, почему мы всё ещё существуем? Почему бывалые не умирают? Мы просто не можем умереть, ведь всё новое — это хорошо забытое старое, а мы — обычные марионетки, которые должны находиться лишь в умелых руках. И если когда-нибудь в этом мире найдётся человек, желающий возродить величие своей страны, я буду здесь... правда.., уже совсем в другом обличье. И ты будешь здесь, чтобы исполнить свою роль ещё раз. Неужели ты до сих пор этого не понял? Твоё существование дано тебе не просто так.       И тут Рейх замолчал, саданув по полу кулаком и переводя дух. Союз смотрел на него во все глаза, не в силах оторвать взгляд и перебирая в голове всё услышанное. Эти слова не были наигранностью или притворством, нет. Коммунист знал это, потому что слишком хорошо знал Третьего. Сейчас он был честен, без каких либо гримас и усмешек, какие он обычно показывает остальным. И если то, что он сказал, на самом деле являлось правдой, если Рейх в самом деле так думает, то тогда его поведение становится вполне объяснимым. — Единственное, на что я надеюсь, — неожиданно тихо произнёс Третий, смотря в пол, — так это то, что в следующий раз мы с тобой не будем по разные стороны.       В тот момент СССР и сам не понял, что выражает его лицо. Изумление? Испуг? Без понятия. Он просто сидел с открытым ртом, таращась на своего собеседника, чуть не убившего его несколькими минутами ранее и не мог поверить в то, что услышал. Абсурдной ли была вся эта ситуация? Да, без сомнения. Но почему-то в этот раз голова коммуниста оказалась пустой, а все мысли запутались, пытаясь собраться хоть в что-нибудь стоящее. Не решаясь нарушить тишину, да и находясь в растерянности настолько, что слова никак не выдавливались, Союз сглотнул очередной ком. — Ладно, — нарушил тишину нацист, поднимаясь с пола. — Спасибо, что остановил меня и провёл поучительную лекцию, но мне нужно убраться и собрать вещи до передачи ключей. — Вещи? — повернулся к нему коммунист. — Вещи, — подтвердил Третий, устало смотря на него. — Или оставить их тебе на память? — Я уже сказал, что тебя никто не выгонял, — опираясь на стену, поднялся СССР. — Брось, — ответил Рейх, подняв с пола рубашку. — Ты ведь сам понимаешь, что... — Прости за то, что наговорил вчера, — перебил его Союз, наблюдая за тем, как немец замер, выронив её. — Наверное ты в чём-то прав, мне не стоило так радикально отзываться о тебе. Если всё, что ты сказал, точно твои слова, а не притворство, то я постараюсь пересмотреть своё отношение к тебе. — Ты.. головой ударился? — недоверчиво покосился на него немец. — Наверное я всё-таки попал в тебя стаканом... — Хватит придуриваться и отнесись к моим словам серьёзно, — поправив подол пальто, СССР подошёл к выходу, перешагивая через вещи, и толкнул дверь, выходя в подъезд. — И ещё раз обдумай то, что я тебе сказал про эмоции, иначе не сможешь себя контролировать. А теперь уберись и начинай готовиться к мероприятию, я передам Китаю, чтобы тебе прислали охрану. — Спасибо, — прозвучало растерянное сзади, и тут же голос Третьего переменился на обычный. — Но командовать в своей квартире я буду сам.       Союз ухмыльнулся, качнув головой, и стал не спеша спускаться по лестнице.