Бывалые

      Подлетев к нацисту, Союз резко развернулся, ища по сторонам неизвестного, но... вокруг никого не оказалось. Ничего не понимая, коммунист повернулся и посмотрел на Третьего, а тот в свою очередь удивлённо смотрел на него, обхватив колени руками. — Что происходит? — озадачено поинтересовался СССР. — Что ты тут делаешь? — А что, не видно? — отсутствующе отозвался Рейх, уронив голову на колени. — Сижу. — С кем ты разговаривал? — продолжал расспрос растерянный Союз. — Сам с собой, — недовольно буркнул нацист.       Коммунист всмотрелся во всю эту едва освещавшуюся уличными фонарями картину и обнаружил позади Третьего его пальто и почти пустую бутылку, на дне которой была явно не газировка. Вся напряжённость сразу же сошла на нет. — Всё-таки наклюкался, — вздохнув то ли от облегчения, то ли от осознания, коммунист приложил ладонь ко лбу и ещё раз осмотрелся по сторонам. — Надо было догадаться. Тебе ведь никто не отвечал. — Конечно, — невесело хихикнул нацист. — Кто мне будет отвечать? Меня же все стороной обходят!       Союз опустил на Третьего сочувственный взгляд, подошёл и опустился рядом, усаживаясь на голую землю и прислоняясь к холодной стене спиной. Каким бы уверенным и умным не казался Рейх со стороны, у него тоже есть предел. И похоже весь этот напряжённый вечер к нему и привёл. — Почему не сказал, что решил уйти? — слегка наклонил голову СССР, смотря на него. — Зачем? — поднял голову Третий, устремляя вперёд поникший взгляд. — Думаешь, кто-нибудь расстроился? Что-то я сомневаюсь, что все эти рожи загрустили от моего ухода. А! Ну да! Я же всё ещё под подозрением! Наверное скрылся из виду, чтобы кого-нибудь прибить по их мнению.       Схлестнув руками, Рейх поднял с земли бутылку и залпом пригубил оставшееся. Союз поджал нижнюю губу, смотря перед собой. Стоит ли винить себя в том, что Третий сейчас сидит здесь? — Я просто не понимаю, — поставив бутылку обратно на землю, произнёс немец. — Почему я вдруг снова оказался виноватым? Этот ублюдок сказал, что всё ещё считает меня причастным к нападению! Что я могу быть в сговоре с тем уродом, который напал на этого показушника! Сказал, что я сам устроил погром в своей квартире! Как я мог это сделать, если в тот день находился сначала здесь, а потом у твоего дома?!!! Почему тому же Польше выделили настоящую охрану, а меня готовы сделать козлом отпущения из-за того, что было когда-то!!!? Мало мне было этих взглядов, так ещё и обвинили в том, чего я не делал! Снова! Наверное лучше было и не приезжать. Пусть даже я и схожу с ума, но... одному быть проще.       И тут у Союза снова что-то кольнуло под рёбрами. Китай не сказал о том, что всё это наговорил сам СССР, но какой в этом прок, если сейчас коммунист чувствует себя виноватым!? Союз безэмоционально смотрел перед собой, не решаясь взглянуть на Третьего. — А ты как тут оказался? — вдруг посмотрел на него немец. — Искал тебя, — безрадостно ответил СССР. — Когда увидел, подумал, что ты разговариваешь с нападавшим. Вот и пришёл. — Зачем ты меня искал? — нахмурился Рейх. — Не знаю, — пожал плечами коммунист. — Просто подумал, что уж слишком долго тебя нет. И как оказалось, не зря.       Союз покосился на бутылку, стоящую у ног нациста. Третий тоже посмотрел на неё и усмехнулся. — С каких это пор тебя волнует то, что меня нет? — Я же уже говорил тебе, что... — не успел СССР договорить, как нацист снова уронил голову на колени и затих, раскинув руки в стороны.       Резко усевшись на колени, Союз взял его за плечо, поднимая. Третий покорно поднял голову, не раскрывая глаз, и откинулся назад. Успев придержать затылок одной рукой до столкновения со стеной, коммунист приложил ладонь ко лбу нациста и нахмурился: у него снова поднялась температура. Неужели опять обморок!? Посмотрев вперёд на пустынный двор, СССР привстал, не убирая руки, держащей затылок Третьего, и аккуратно пересел на другую сторону, чтобы видеть, что происходит спереди. Подхватив бессознательного Рейха и взяв его на руки, попутно накидывая на него пальто, СССР осмотрелся. Здесь нельзя было оставаться. Но и идти через главный вход, на виду у всех, тоже было опасно. Преградой был забор, окружавший всё здание и двор целиком. Союз прекрасно знал, что выйти отсюда можно либо через главные ворота, либо через задние, но где гарантия, что они не охраняются? Русский посмотрел на тяжело дышащего нациста: что ж, выбирать им не приходится.       Развернувшись с Рейхом на руках, СССР в спешке направился к задним воротам, в надежде, что они были открыты. Выглянув из-за угла, русский тщательно осмотрел задний двор, находившийся почти в кромешной тьме. Еле видный свет просачивался через окна здания, но терялся между деревьями. Союз уставился на ворота: к его удивлению и чистому везению ворота были открыты и совершенно без охраны. — Похоже Китай не соврал и Совет правда сосредоточен на том, что происходит внутри. Вся охрана расставлена в зале, — мельком глянув на Третьего, тихо произнёс коммунист. — Нам сегодня повезло.       Не теряя времени, СССР кинулся к воротам, стараясь как можно быстрее выбраться за пределы центрального Совета. Когда ворота удачно миновали, коммунист свернул в первый попавшийся квартал и аккуратно усадил Третьего на ближайшую лавку, укрыв его пальто. Повертев затёкшими запястьями, русский стал судорожно соображать: теперь осталось только забрать машину с парковки, чтобы не вызвать подозрений. Решив, что лучше всего будет оставить нациста здесь, Союз отправился за машиной.       Как бы это странно не прозвучало, но все остальные действия вызывали у коммуниста ностальгический смешок. Вернувшись за ним уже на машине, СССР снова затолкал его на заднее сиденье и повёз домой, правда не к себе, а к нему. Нашарив ключи от квартиры в кармане пальто, Союз снова втащил Рейха по лестнице на третий этаж, правда уже на руках, и занёс немца в его собственную квартиру. Открывая двери ногой, СССР нашёл спальню со второй попытки. Уложив больного на кровать и одновременно включив настольную лампу, стоящую на тумбе рядом с постелью, русский снял с него туфли и направился закрывать входную дверь, оставленную нараспашку, ища по пути хоть что-нибудь похожее на полотенце.       Когда все жаропонижающие процедуры вновь были закончены, Союз помедлил, стоя у кровати и разглядывая лицо Третьего. Где-то глубоко внутри коммунист хотел верить, что загладил свою вину тем, что снова помог ему, хотел... но не верил. СССР уже смирился с тем, что чувствует себя виноватым и стыдится рассказать немцу правду, но легче от этого не стало. Рейх слегка дёрнулся, сделав глубокий, но прерывистый вдох. Потянувшись к выключателю, Союз погасил свет и собрался было покинуть спальню, как вдруг Третий очнулся и схватил его за руку. — Что происходит? — едва слышно произнёс нацист. — Ты снова упал в обморок, — совершенно спокойно ответил СССР. — Вдобавок ко всему ещё умудрился напиться.       Союз не видел ни глаз, ни лица немца, он слышал лишь тяжёлое дыхание. Тишина в ответ не сильно напрягала, но добавляла неловкости. — Ладно, — тихо произнёс СССР. — Я пойду... — Нет, — вдруг резко сел на кровать Третий, сильнее сжав запястье русского. — Останься! — Что? — ошарашенно округлил глаза коммунист, едва различая в темноте сидящий силуэт. — Ты хоть видишь, кто с тобой разговаривает? Или не понимаешь... — Пожалуйста, Союз...       И тут Рейх снова отключился, падая на спину и ослабляя хватку. Растерянный Союз едва успел сообразить и подхватить обмякшее тело, обхватив спину немца и склонившись над ним. Что это сейчас было? Уложив нациста обратно в кровать, СССР уселся рядом, накинув на лоб Третьего упавшее полотенце и не сводя с него глаз. Рейх только что попросил его остаться! Даже по имени назвал, значит он понял, что перед ним был Союз? Но... может быть это просто пьяный бред? Что бы это ни было, Рейху похоже совсем плохо, если он просит его остаться. Ну конечно! Он же только в себя успел прийти и снова упал в обморок! СССР смирился. Похоже ему придётся здесь ночевать, ведь это он виноват, его слова стали причиной такого состояния немца.       Жмуря глаза от яркого света, коммунист попытался повернуться, но что-то тяжёлое помешало ему это сделать. Открыв глаза и заспанно уставившись на окно, с другой стороны которого красовалось серое небо, Союз часто заморгал, окончательно проснувшись. На улице во всю падал снег. Давно пора было, подумал СССР, всё ещё глядя в окно. Но вдруг его привлекло что-то тёмное и непонятное, находящееся прямо на нём. Застыв в одном положении, русский медленно перевёл взгляд на себя, попутно рассматривая комнату и в ужасе осознавая, что он вообще находится не в своей кровати. Раскрыв глаза настолько широко, насколько это было возможно, Союз понял, что на нём, свернувшись калачиком, лежит совсем не подушка, а Третий. То тёмное, что привлекло внимание СССР, оказалось его макушкой, лежащей на груди коммуниста и не позволяя повернуться. Сглотнув подступивший к горлу, сухой ком, Союз медленно попытался вытянуться, чтобы выбраться, но вдруг нацист зашевелился, тихо выдохнув и придвинувшись ближе, попутно вытянув руку и обхватив русского. Коммунист остановился и покосился сначала на сползшее одеяло, а следом на открытую форточку: похоже Третий мёрз. СССР тут же мысленно выругался. О чём он вообще думает!? Надо как-то выбраться отсюда, пока Рейх не проснулся!       Выждав немного, Союз ещё раз попытался вытянуться, но на этот раз делал это аккуратнее. Не спеша поднимая руки к груди, коммунист помедлил, рассчитывая, что делать дальше. Слегка поведя всем телом в правую сторону, СССР вдруг замер: Третий громко вдохнул, вытянув шею и откинув голову назад. С осторожностью убрав собственные руки от груди и уложив их под голову, Союз всмотрелся в спящее лицо, открывшееся ему. Сейчас нацист выглядел таким спокойным и беззаботным, не было даже капли того напряжения, какое обычно присутствовало на хмуром лице. Он уже и забыл, когда видел его такого в последний раз. Внезапно подрагивающие во сне ресницы замерли, а глаза немца раскрылись. Проморгавшись, ещё сонный Рейх непонятливо уставился на него, разглядывая. Союз успел только мысленно выругаться. Несколько секунд они смотрели друг на друга, пока вдруг Третий в ужасе не округлил глаза и не вскочил, словно ошпаренный, резко отсаживаясь от него и схватив в руки одеяло. — КАКОГО ЧЁРТА?! — осмотрев себя с ног до головы и переведя ошалелый взгляд на СССР, выругался Рейх. — ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ В МОЕЙ КРОВАТИ? — Спал, — уныло буркнул Союз, поднимаясь и принимая поражение. Выбраться до пробуждения ему не удалось. — Спал? — вопросительно сведя брови к переносице, отозвался Третий. — Ты же сам вчера попросил меня остаться! Забыл!? — раздражённо ответил СССР. — Но я ничего не говорил о том, чтобы ты тут пристраивался! — взялся за голову нацист. — Так ты всё помнишь? А я думал, что ты был в пьяном бреду, — приподнял брови коммунист, сидя у изголовья кровати и смотря на него. — Ну тогда скажи, где мне ещё спать по-твоему? В кухне на стуле? У тебя здесь даже лишнего кресла нет!       Рейх промолчал, укладываясь на левую сторону постели и прикрыв глаза рукой. Союз проводил его взглядом, разворачиваясь. — Я не так много выпил вчера, чтобы быть в пьяном бреду, — спокойно произнёс Третий. — Это да, — согласился коммунист. — Разговаривал ты вчера вполне адекватно. — А чем всё закончилось? Ну.. вечер... — поинтересовался немец, убрав руку с лица. — Я не знаю, — пожал плечами и улыбнулся СССР, осознавая, что он в самом деле не знает, чем закончилось мероприятие. — Я ушёл через задний вход с тобой на руках и возвращался только за машиной. — На руках? Чёрт, — виновато сощурившись и прикрыв глаза, произнёс Рейх, вжимаясь головой в подушку. — Я опять всё испортил. — Может... — отозвался Союз. Немец посмотрел на него. — Оно и к лучшему. А то я что-то подустал от всех этих поисков. — А меня приводить в чувство не устал? — тихо спросил Третий.       СССР уставился в окно небольшой спальни, разглядывая падающий снег и думая над ответом. — Устал? — не отводя глаз от окна, произнёс русский. — Нет. Да, порой ты конечно можешь удивить своими закидонами, но это всяко лучше, чем играть по их правилам и участвовать во всём этом дерьме. — Вот так признание, — понимающе усмехнулся нацист и тут же затих, посмотрев на него. — Спасибо... что не ушёл. И что помог. Снова.       Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Союз отвёл взгляд первым, хмуро смотря перед собой. Похоже, что Третий и правда решил вернуться. Вернуть того самого, прежнего себя. Не Третьего Рейха, а именно Третьего, каким он был когда-то. Был? А может он и не уходил? За всё то время, что они занимаются этим делом, Рейх ни разу ему не соврал. И может быть это осознание принялось бы СССР намного легче, если бы не было так паршиво. — Слушай, — посмотрел немцу в глаза коммунист. — Это я сказал Китаю, что подозреваю тебя в сговоре с нападавшим. Но я сделал это специально, чтобы он не отправил тебя обратно, потому что иначе он бы и слушать меня не стал... — Я догадывался, — вдруг спокойно перебил его Третий. — Что? — СССР затих, неопределённо уставившись на него. — Я же не идиот, Союз, — улыбнулся Рейх. — Ты говоришь, что поговоришь с Китаем и уходишь. А вчера он вдруг говорит о том, что оставляет меня только потому, что подозревает в нападении. Я сразу понял, что здесь замешан ты. И догадался, что ты сделал это для того, чтобы меня оставили здесь. — Но к чему тогда были все эти разговоры на улице? — непонимающе воскликнул коммунист. — Если ты знаешь, что я тебя не подозреваю! — Здесь дело не в тебе, — иронично усмехнулся нацист, приподнявшись. — Дело в других. Если ты кому-то чем-то не угодил, то тебе припишут любую причину, чтобы обвинить. Всем было достаточно одного твоего предположения, чтобы снова повесить на меня ещё одно клеймо, которых и без того полно на моей шее. Я не виню тебя в этом, ты сдержал своё слово и поэтому спасибо. Надеюсь, что ты тоже не считаешь меня виноватым. — Нет, — отозвался Союз. — Но порой я не понимаю, как к тебе относиться. Хоть я и сказал, что пересмотрю своё отношение к тебе, это даётся мне с большим трудом. — Могу тебя в этом понять, — приподнял уголки рта Рейх. — Сам справляюсь с этим. Не можешь снять с меня клеймо врага, да?       СССР кивнул, отодвинувшись от края кровати и вытягивая ноги, прислоняясь спиной к деревянному изголовью. — Понимаю, — согласился немец. — Но и клеймо старого друга тоже, — хмуро добавил русский, сложив руки на груди. — Всё ищу его в тебе. И порой... увлекаюсь настолько, что не могу остановиться.       Внезапно в лицо коммуниста прилетело что-то мягкое, но тяжёлое. — Придурок, — протянул улыбающийся Рейх, смотря на то, как огорошенный СССР лихо убрал подушку с лица. — Если я и пытался в своё время завоевать мир, это не значит, что внутри меня всё кардинально поменялось. В душе я всё тот же и признаюсь, тоже часто вспоминаю тебя юного. Но ты совсем не меняешься, — Третий рассмеялся. — Как был упрямой, молчаливой грымзой, так и остался. — Грымзой значит? — хмыкнул Союз, ухватив подушку за уголок и замахнувшись. — А кто тебя, идиота, спасал всё время?       Не успел Рейх открыть рот, как получил по лицу в ответ. Коммунист рассмеялся, повернувшись к нему. — Я тебя не просил, — схватив подушку, лежащую под ним, нацист разошёлся в хитрой ухмылке, замахнулся и попал СССР по плечу. — Ты сам за мной увязался. — Сказал бы спасибо, — наигранно удивлённо отозвался коммунист, приподнявшись на колени и отбивая ещё один удар. — Вечно прикрывал твою самодовольную задницу! — Вот уж спасибо, что из-за тебя от меня все шарахались, — тоже приподнялся Рейх, нанося удар за ударом. — Всех распугал своей физиономией! — А меня мало? — отбивая удары, спросил Союз, нагнувшись и увернувшись от подушки противника. — Кого тебе ещё надо было?       Не рассчитав силу, СССР замахнулся и нанёс очередной удар, от которого Рейх, находящийся у самого края кровати, потерял равновесие и начал падать на пол. Однако, в последний момент Союз ухватил его за свободную от подушки руку и резко потянул на себя. Открыв глаза и посмотрев на слегка испуганное и одновременно виноватое лицо коммуниста, склонившегося над ним, Третий раскинул руки в стороны, откинув подушку. — Никого мне не надо, — снова прикрыв глаза, спокойно произнёс немец. — Мне и тебя хватало с головой.       Союз разглядывал Третьего, устроившегося макушкой у него на ногах, и молчал, не зная, как себя вести. Если судить объективно, то коммунист должен сейчас встать, послать немца к чёрту и уйти, но ему совсем не хотелось этого делать. Да и кто сейчас их осудит? СССР выдохнул. Он ежедневно осуждает себя самого, но разве от этого легче? Послав к чёрту не Третьего, а все свои мысли, Союз снова уставился на окно. — Покурить бы, — вдруг ожил Рейх, всё ещё не открывая глаз. — Ну так поднимайся, — усмехнулся русский.       И тут Третий внезапно вскочил, развернувшись к нему с широко раскрытыми глазами. Союз поднял брови. — Сколько время? — спросил немец, поправляя рубашку, в которой он был ещё со вчерашнего вечера, и снимая ослабленный, изрядно помятый галстук. — Мы же опоздаем! Или уже опоздали... — Да к чёрту, — облегчённо отмахнулся коммунист.       Несколько секунд нацист часто моргал, с большим удивлением смотря на него, а потом прыснул и разошёлся в восторженной улыбке. — Чего ты лыбишься? — смутился Союз, кинув в него подушкой. — Пошли. Теперь и я хочу курить.