Бывалые

— Погода прям то, что надо, — довольно сказал Союз, припарковавшись у заднего двора Совета и открывая дверь машины.       Рейх вылез из салона следом и посмотрел на коммуниста как на больного, плотнее кутаясь в пальто. Морозный ветер со снегом окрашивал бледные щёки немца в розовый оттенок. — Что? — ответил на странный взгляд СССР. — Как вообще может нравиться такая погода? — пробурчал нацист, спрятав нос в воротник. — Свежо и прохладно, — пожал плечами Союз. — Что тебе не нравится? — Холод собачий, — отозвался Третий. — Ненавижу зиму. — Ну тогда получай, — СССР, стоявший от немца по другую сторону машины, вытянул руку и быстро провёл рукавом по крыше транспорта, скинув большую часть снежного покрывала на Рейха.       Третий вскрикнул и подскочил на месте, в безуспешной попытке пытаясь убрать снег, попавший за шиворот. Сдавшись и утирая лицо от снега под ехидный смех, Рейх злобно уставился на виновника. — Ты что творишь, идиот!? — возмущённо выкрикнул нацист, отряхивая голову. — Да ладно, — всё ещё смеясь, ответил коммунист. — По-моему белый тебе идёт больше, чем серый.       Союз обошёл машину и двинулся к воротам. Рейх посмотрел ему в спину и нагнулся, набрав полные руки снега. Сформировав из белой массы большой ком, немец прицелился и швырнул снегом в коммуниста, попадая ему прямо в голову. СССР остановился и замер, не поворачиваясь к Третьему. Нацист засмеялся и прикрыл рот рукой. Союз повернул голову, недовольно глядя на него. — Это был вызов? — вдруг произнёс русский, медленно поворачиваясь и наклоняясь. — Что? — округлил глаза Рейх, наблюдая за тем, как СССР комкает снег в снежок. — Нет! Стой, Сою...       Но снежок прилетел в лицо немца раньше, чем он успел договорить. Фыркая и плюясь, отряхиваясь от снега, до Рейха долетел громкий, злобный смех. Открыв один глаз, нацист ошарашенно уставился на коммуниста, заливающегося напротив. — Я же сказал тебе стой, тупая твоя голова!!! — яростно хватая с земли снег и швыряя его в противника, крикнул Третий. — Я тебе просто отомстил! — Что это ещё за нелепые отмазки? — увернулся от снаряда Союз, отпрыгнув в сторону. — Какие отмазки!? — заорал Рейх, швыряя снежок за снежком. — Ты первый начал!!! — А ты продолжил! — стал кидаться в ответ СССР. — А что мне было ещё делать? — уставился на него нацист, за что получил ещё один снежок в лицо. — Принять поражение, — подошёл к нему коммунист. — А теперь пошли внутрь. Мы и так на целых пять часов опоздали.       По пути до кабинета Китая двое промокших до нитки шутника не переставали подтрунивать друг над другом. — Да заходи ты уже, — усмехнувшись, слегка толкнул вперёд спорившего о чём-то Третьего коммунист.       Рейх открыл дверь и заглянул, не решаясь пройти дальше. Союз стоял рядом, наблюдая за тем, как резко переменилось выражение лица немца с расслабленного до напряжённого. — Помешали? — спросил нацист, всё ещё придерживая дверь. — Нет, вы как раз вовремя, — раздался из комнаты голос, совершенно не принадлежавший Китаю. — Проходите.       Третий зашёл, освобождая проход коммунисту. СССР заглянул внутрь и обвёл внимательным взглядом лица, смотрящие на него. В кабинете находился не только Китай. Великобритания, Франция, Италия, КНДР, Австралия, Израиль, Германия, на которого мельком посматривал Третий, Канада, Корея, Япония, ЯИ, Литва, Польша и Россия расположились в небольшом кабинете и выглядели какими-то взбудораженными. — Где вас носило!? — сердито произнёс Китай, стрельнув взглядом в русского. — Почему я не мог ни до кого дозвониться!? — Я выполнял твоё поручение, — Союз переглянулся с Россией и закрыл за собой дверь. — Следил за Третьим. Ещё даже дома не был. — А вче... — Хватит, — перебил азиата англичанин. — Сейчас есть темы поважнее. — В каком смысле? — нахмурил брови Рейх. — КИ пропал, — ответил ЯИ.       Союз с Третьим недоумевающе посмотрели друг на друга, а потом на японца. — Он должен был связаться со мной, когда прибудет на родину, — произнёс Италия. — Но водитель, который должен был везти его в аэропорт сегодня, сказал, что он так и не объявился. В квартире его тоже нет.       Рейх взялся за голову. Союз перевёл взгляд с Италии на остальных: все страны смотрели на них двоих, словно выжидая момента, чтобы продолжить. — Да уж, — напряжённо взъерошил волосы Великобритания. — Ситуация становится всё более опасной. — Неужели никто не видел его? — спросил Рейх. — Он уходил домой один, — отозвался Германия. — А квартиру кто-нибудь обыскивал? — поинтересовался СССР. — Всё обыскали, — ответил КНДР, посмотрев на него. — Кроме открытой двери, никаких следов борьбы или убийства. Мы думаем, что это нападение на США и КИ — это один и тот же человек.       От сказанного некоторые с опаской уставились на корейца. — Вы двое занимаетесь делом США, — посмотрел на немца, а следом на коммуниста Польша. — Нам всем интересно, есть ли хоть какие-нибудь новости!? Или мы теперь так и будем бояться выходить на улицу? — Я уже сказал тебе, что новостей нет, — раздражённо ответил Китай. — Кроме того, что Третий Рейх находится под подозрением. — Третий не мог похитить КИ, — спокойно отозвался Союз. — Я наблюдал за ним всё время, начиная с вечера, по наставлению Китая. — Рейх посмотрел на него. — Он находился дома. — Союз, я не понимаю, — озадаченно произнёс Великобритания. — Ты столько времени работал над этим и ничего не нашёл? Ни одной зацепки? Чем ты вообще занимаешься!? — Да я только тем и занимаюсь, что хожу и слежу за всеми! — рассердился коммунист. — Но всем здесь будто бы насрать на этого нападающего! Зачем было устраивать шумиху!? Чтобы что? Я не могу бегать за всеми сразу, я не резиновый! Хотели шумихи? Вот, пожалуйста! — В здании помимо тебя работала охрана, — ответил Китай. — И что? — поднял брови СССР, вспоминая, насколько легко ему было проскользнуть через ворота с Третьим на руках. — Она вам помогла? Как вообще охрана должна была помочь КИ с походом до дома? — Успокойтесь! — повысил голос Великобритания. — Союз, — англичанин посмотрел на него. — Я могу поверить, что работать одному намного сложнее, чем с кем-то, но мне не верится, что за всё время ты ничего не нашёл. У нас уже три взлома и два нападения. Ты не справляешься со своими обязанностями и поэтому прости, но Совет принял решение отстранить тебя от дела. Помимо этого у нас было соглашение о твоём наставлении. Нам придётся лишить тебя наставничества.       Союз смотрел на него, не поведя бровью. Вот и всё. Его лишили последнего. Лицо СССР ничего не выражало, даже если бы оно и могло хоть что-то выразить, коммунисту не хватило бы сил передать это, объяснить словами, да и в принципе произнести хоть слово. Теперь он тоже стал бывалым. Несмотря на полное спокойствие снаружи, внутри Союза распирало от гнева и обиды. Вот и вся благодарность! Боковым зрением он видел, как смотрели на него остальные: кто-то напрягся, наверное ожидая большого скандала, кто-то смотрел в сторону, как это делал КНДР, Китай вовсе прикрыл лицо руками, Россия и Рейх с Германией во всю уставились на него. Интересно, Россия сейчас в ужасе от этой новости? Или он уже знает? Хотя, судя по его лицу, он не знал. Союз мысленно хмыкнул, мельком пробежавшись по всем лицам. И чего ждут эти клоуны? Что он будет ползать у них в коленях и умолять остаться? Не на того напали. Развернувшись к двери, СССР рывком открыл её, заставив всех вздрогнуть, и вышел. — Лишить наставничества? — наконец-то смог оцепенело выдавить из себя Россия. — Что это значит!? На каком основании? — Такой был уговор, — не сводя глаз с открытой настежь двери, ответил англичанин. — Если СССР не найдёт нападавшего, то его отстранят. — Какой ещё уговор?! — встал перед ним русский. — И почему я об этом ничего не знаю?!!! — Потому что, — сурово посмотрел на него Великобритания. — Совет решил это без твоего участия. Тебе уже давно пора вести дела без лишней помощи. — Вам хоть не стыдно?       Все присутствующие уставились на Рейха, презрительно смотревшего на них всех по очереди. — Лишить наставничества из-за того, что сами облажались? — надменно покосился на Великобританию немец. — Тебе ли говорить мне про стыд!? — сердито воскликнул англичанин. — О да, — мрачно улыбнулся Третий. — У меня его нет, поэтому я выскажусь. Чем бы вы здесь не прикрывались, но лишать его наставничества из-за того, что он единственный, кто здесь занимается хоть чем-то полезным... Самим не смешно? Просиживаете здесь штаны, пока мы вдвоём бегаем по всему городу за каждым из подозреваемых! Похоже вы порой забываете, что СССР — тот, кто спас большинство находящихся здесь задниц от меня. И может я ошибаюсь, но он должен иметь во всём этом сброде хоть какое-то уважение? Это и есть ваша благодарность? Что ж, похвально. Вы хоть у самого мальчишки спросили, нужен ли ему наставник или нет!? — Рейх указал на Россию. — Нет. Вы просто решили всё за них двоих. Отобрали у СССР последнее. Молодцы! Командная работа, мои дорогие крысёныши! Зато как вы мило улыбаетесь, когда с ним разговариваете! Мы с СССР враги и мне всегда казалось, что такое должно было быть с моей стороны, а не с вашей.       Третий подошёл к двери, придержав её. — И уж поверьте, раз вы совершили эту ошибку, то новое нападение точно не заставит себя ждать.       Хлопнув дверью настолько громко, насколько это было возможно, Рейх застегнул пальто и направился на первый этаж. — Я тоже был против этой затеи, — убрал руки от лица Китай. — И я, — отозвался КНДР. — Да что с вами со всеми? — повернулся к ним Великобритания, чьё лицо стало напоминать помидор. — Столько государств ушло на нашей памяти, но почему вы все всполошились, когда дело дошло до СССР? — Потому что Третий прав, — посмотрел на него КНДР. — На данный момент Союз единственный, кто может всё это прекратить. Но сейчас он отстранён и нападающему открыли все пути. Мы не сможем работать и выслеживать преступника одновременно. — Германия, — позвал немца англичанин. — Наймите охрану для каждой страны, которая находится в Совете. Никаких одиночных прогулок до дома. И... примите меры по расследованию исчезновения КИ. Нужно его найти.       На улице уже успело показаться солнце. Снег прекратился и даже морозный ветер решил стихнуть, оставляя после себя настолько свежий воздух, что гулять в такую погоду было одно удовольствие. Третий уже потерял счёт времени, сколько шёл по городу. Он успел изрядно подмёрзнуть, скурить целую пачку сигарет и несколько раз даже умудрился заблудиться, но когда вдруг в его поле зрения начали показываться знакомые дома, Рейх ускорил шаг. Несмотря на всю свою нелюбовь к зимнему времени года, после того, что случилось в Совете, Третий был даже рад подольше оставаться на улице.       Подойдя к знакомой кирпичной стене вплотную, нацист потоптался на месте и довольно громко постучал в массивную, железную дверь, находящуюся неподалёку. Но ему никто не открыл. Ударив ещё несколько раз, но уже кулаком, Третий прислушался: никаких звуков со стороны двора. Немного отойдя от двери и подняв голову, Рейх сощурился, разглядывая верхушку забора. — Да ты издеваешься, — мельком посмотрев по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, немец крепко ухватился руками за один из кирпичных столбиков, находившихся по всему периметру и встал на цоколь забора. — Староват я уже для таких подвигов...       Поставив одну ногу на столбик, Третий сдвинул ладони чуть выше. Поочерёдно переставляя ноги, поднимаясь всё выше и выше, нацист наконец-то ухватился руками за верхний край забора и лихо перекинул одну ногу, усаживаясь сверху. Оценив высоту, Рейх перекинул вторую ногу и спрыгнул вниз. — Надеюсь, что на меня не спишут до кучи проникновение со взломом, — переводя дыхание и поправив пальто, тихо произнёс немец, осматривая двор.       Перед ним показалась машина. Подойдя к ней и всмотревшись в лобовое стекло, нацист никого не обнаружил, однако ключи были внутри. Не спеша подойдя к двери, Рейх обнаружил, что та была открыта. И тут внезапно к горлу подступил сухой ком. Только не очередной взлом... Стараясь войти как можно тише, Третий сразу же приметил на полу разбившееся вдребезги радио и пальто, небрежно валявшееся у самого входа. Подняв изрядно помятую вещь, осмотрев рукава на наличие драки, ничего не найдя и повесив его на вешалку, нацист направился в кухню, прислушиваясь. Там его застала такая же картина: домашний телефон, вернее то, что от него осталось, находилось на полу, стол и стулья валялись вразброс, а всё содержимое стола едва уцелело, тоже расположившись на полу, так и напрашиваясь вернуться на поверхность стола. — Что за погром здесь случился? — тихо выругался Рейх, как внезапно со второго этажа раздался грохот.       Не теряя времени, Третий вылетел из кухни и бросился к лестнице. Вбежав по ней, словно олимпийский чемпион, немец двинулся вперёд по коридору, рывками открывая все двери, что ему попадались. Но источник звука нашёлся в той комнате, в которой когда-то очнулся Рейх. Толкнув дверь и заглянув в неё, Третий замер: содержимое кровати было перевёрнуто, половина подушек беспорядочно лежала на полу, шторы на окне задвинуты, не пропуская солнечный свет, единственный шкаф, находящийся в спальне, был распахнут настежь, все вещи разбросаны и среди всего этого хаоса, подогнув под себя колени и опустив голову, сидел СССР.       Тяжело вздохнув и убрав ладонью испарину со лба, Рейх медленно зашёл, стараясь не наступить на содержимое пола. Союз никак не отреагировал, продолжая молча сидеть, лицом в коленях. Третий опустился на корточки напротив, подхватив подол пальто, и всмотрелся в непослушные волосы орехового цвета. Вытянув руку и слегка коснувшись колена коммуниста кончиками пальцев, нацист ощутил дрожь и произнёс: — А я уже подумал, что сюда кто-то ворвался...       СССР наконец-то поднял голову, посмотрев на него. Встретившись глазами со стеклянным взглядом русского, устремлённым в никуда, Рейх обеспокоенно сжал его колено: взгляд коммуниста был настолько пустым и отрешённым, что Третьему захотелось провалиться под землю. Такого Союза он ещё не видел. СССР не плакал, не кричал, не хмурился, не злился, он просто молча разглядывал его, словно первый раз видел. — Мне очень жаль, что всё так получилось... — виновато произнёс нацист, не убирая ладони с колена русского. — Это всё моя вина. Если бы ты меньше возился со мной, то уже бы давно нашёл того, кто всё это устроил.       Коммунист замотал головой, уставившись на шторы. — Они бы всё равно это сделали, рано или поздно... — ломающимся голосом произнёс Союз. — Это тоже, — мрачно повёл бровями немец. — Но если бы ты нашёл этого ублюдка, то они бы от тебя отстали. Меньше всего я хотел, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. Сейчас всё закончилось и надеюсь, что когда я уеду, тебе больше не будет доставаться...       СССР резко повернул голову, посмотрев на него исступленным взглядом, отчего Рейх замер, не решаясь договорить. Вдруг Союз болезненно зажмурился, скорбно сведя брови, и схватился за голову, издав протяжный стон. Третий не сдержался, подсев ближе и притянув его к себе. — Успокойся, всё наладится, — обхватил его руками нацист. — Что теперь делать? — закрыв ладонями лицо, беспомощно уткнулся немцу в грудь коммунист. — Я не смогу так жить... — Ты научишься жить с этим, — уткнулся ему в макушку подбородком Рейх. — Я тоже через это прошёл. Да, сначала будет тяжело принять то, что ты остался без всего, но потом... со временем станет легче. — Я не хочу превращаться в бывалого, — чуть ли не проскулил Союз. — Я тоже... не хочу, — чувствуя, как он начинает дрожать, ответил Третий. — Поэтому и оттягивал время. Но... сколько бы я не оттягивал, это всё равно случится когда-нибудь. И лучше, когда это случится, мне быть как можно дальше отсюда. Спасибо, что не дал мне покинуть это место раньше, чем я должен был. И за то, что постарался принять меня, тоже спасибо. Это были самые весёлые дни за последние годы моего существования. — У меня тоже, — тихо произнёс СССР. — Надо же, — улыбнулся Рейх. — Что-то мы сегодня весь день откровенничаем, уже даже плачем друг на друге. Совсем как в старые добрые, а? — Я не плакал, — поднял голову коммунист, посмотрев на него. — Уверен? — склонился нацист, вглядываясь в усыпанное веснушками лицо. — Вон же слеза.       Союз растерянно дотронулся до щёк, а напротив раздался негромкий смех. — Очень смешно, — свёл брови к переносице СССР, вяло улыбнувшись. — Ну вот, — ответил немец, самодовольно уставившись куда-то в потолок. — Такой СССР мне нравится гораздо больше.       Сказанное сразу же дошло до него, Третий тут же прочистил горло и решился посмотреть на коммуниста: Союз тоже растерянно смотрел на него. Они оба затихли, глядя друг на друга и не решая пошевелиться. На секунду СССР показалось, что он мог бы сидеть так очень долго, но Рейх, до сих пор держащий руки на плечах коммуниста, убрал их по карманам пальто, отведя неловкий взгляд в сторону и снова почистив горло. Союз продолжал смотреть на него, не шевелясь. — Это ты устроил погром в доме? — разглядывая пол бегающими глазами, спросил Третий довольно очевидную вещь. — Да, — всё ещё не сводя с него глаз, отозвался коммунист. — Да уж...       Рейх сидел неподвижно, всеми мыслями надеясь, что СССР сейчас заговорит о чем-нибудь неважном, попытается сделать вид, что ничего не слышал, но коммунист упорно молчал. Не найдя в голове ничего, чем можно было бы перебить это неловкое положение и чувствуя на себе пристальный взгляд, Рейх оперся ладонью на колено, собираясь подняться, но вдруг СССР схватил его за запястья и повалил на пол, нависая над ним. — Ты чего? — дрогнув от неожиданности, испуганно посмотрел на него Третий. — Я... — как-то странно смутился Союз, ослабляя хватку. — Не знаю. Просто... — Просто что? — перехватив чужие руки своими, приподнялся Рейх, заставляя русского смотреть на него. — Скажи. — Я не понимаю, что происходит, — устало ответил коммунист. — Я столько лет пытался вычеркнуть тебя из своей жизни, после всего, что было, старался ненавидеть, презирать. И у меня получилось, я возненавидел тебя, избегал любого контакта, но вдруг ты снова появляешься в моём поле зрения, совершенно не изменившись. Я ведь знаю всё о тебе, о том тебе, которого помню. Ты появился и... я снова начинаю привязываться к тебе. — Союз... — Третий растерянно посмотрел на него. — Да, я знаю, как жалко это звучит, — прикрыл глаза так, словно в чём-то провинился, Союз. — Знаю. Я не должен был говорить этого, но ничего не могу с собой поделать. Можешь ликовать. — Забавно, — пошатнулся и снова опустился на пол Рейх, отпустив коммуниста и разглядывая потолок. — Я уже давно признался себе в том, что ты нужен мне намного больше, чем я тебе. Пытался прятать от себя эти мысли где-то далеко в подсознании, но не прошло и дня, чтобы я не думал об этом. Всё это время старался держаться от тебя на расстоянии, но видимо я снова облажался. — Почему ты сбежал? — еле слышно спросил СССР. — Почему оставил меня? — Прости, — решился посмотреть на него Третий. — Тогда я думал, что так будет лучше. — Ты был нужен мне! У меня никого не было кроме тебя, — взял его за плечи коммунист. — Я столько времени спрашивал себя, почему ты меня бросил... Почему сейчас ты сидишь со мной и ведёшь себя так, как вёл себя мой старый друг? — Прости, — повторил ломающимся голосом Рейх. — Я не знаю, что ещё могу сделать для тебя. Я уже давно понял, что совершил ошибку. И я не знаю, почему ты всё ещё возишься со мной. Я не заслуживаю этого, не заслуживаю, чтобы ты помогал мне. Поэтому пожалуйста, давай просто закончим всё это. Я исчезну и больше никогда не появлюсь, ты больше не будешь страдать. — Да ты эгоист, — истерично усмехнулся Союз. — Думаешь, что после всего, что случилось, твоё очередное исчезновение облегчит мне жизнь? Снова ты сначала привязываешь меня к себе, а потом отталкиваешь и думаешь, что так будет лучше? — А что ещё мне надо сделать?! — выкрикнул нацист. — Думаешь, что я хочу этого? — А меня ты спросить не хочешь? — резко склонился над ним русский. — Спросить тебя о том, хочешь ли ты снова впустить меня в свою жизнь? — не веря своим ушам, в смятении крикнул Третий. — Ты сам-то слышишь, как это звучит? Разве ответ на этот вопрос не очевиден? Ты же сам постоянно говоришь, чтобы я не забывал о том, кто мы! Мы уже давно не являемся двумя бесхозными мальчишками из приюта! Всё, что есть сейчас, всегда будет против нас! Вспомни, всё, что произошло! Вспомни и спроси себя ещё раз, хочешь ли ты снова впустить МЕНЯ в свою жизнь? — Хочу. Хочу, пока ты снова не натворил глупостей. Ведь не я один страдаю от твоих решений. Я прав?       Союз произнёс это довольно тихо, но почему-то в голове Рейха сказанное показалось таким громким, словно у коммуниста был громкоговоритель. Закрыв глаза ладонью, Третий обречённо заскулил. Почему? Почему этот коммунист всегда делает всё наперекосяк? Почему он вообще увязался за ним много лет назад? Почему, после всего того, что произошло, он говорит такие вещи? И почему Рейху нравится то, что он слышит? Ведь это неправильно, так нельзя. Вдруг немец ощутил, как СССР касается его ладони, сжимая её и убирая от лица, заставляя смотреть на себя. — Я ведь прав? — Прав, — сдался Третий. — Ты сам-то.. этого хочешь? — хмуро глядя на него, спросил коммунист. — Хочу.       Коснувшись бледной щеки свободной ладонью, Союз наклонился и поймал его губы в мягкий поцелуй. Рейх дрогнул, прикрыв глаза и ответив, робко вырвав свою руку, неуверенно обхватывая шею коммуниста. Вот и ответ. Тринадцатый — нелюдимый паренёк, когда-то увязавшийся за ним, кто всегда защищал его, с кем были связаны все эти насмешки про любовную парочку... единственный, кто смог привязать Рейха к себе настолько, что нацист не смог отказаться от него даже после всего, что случилось. И он не делал для этого ничего особенного. СССР просто всегда был рядом, даже когда Третьему казалось это ненужным. Но когда вдруг Тринадцатого не оказалось, спустя столько лет Рейх осознал, насколько Союз был нужен ему, насколько он в нём нуждался. Целовались они на ощупь, неумело, изучая друг друга, едва углубляя процесс. Это было вполне понятно. Откуда хоть у кого-нибудь из них двоих мог взяться опыт? Но даже несмотря на это, их обоих всё устраивало, ведь это означало, что после стольких лет они оба, хоть и не осознанно, остались верны друг другу и сейчас... получается отдали первый поцелуй. Обхватив раскрасневшиеся щёки Рейха ладонями, коммунист отстранился и припал лбом ко лбу немца, прикрыв глаза. — Что-то случилось? — положив руки на плечи русского, обеспокоенно спросил Третий. — Всё хорошо. Просто хочу убедиться, что мне не мерещится, — открыл глаза Союз, укладываясь на правое плечо нациста и утыкаясь носом в такую же бледную как и лицо, шею. — Всё время, пока мы находились в приюте, хотел сделать это. — Не мерещится, — прислонившись щекой к непослушным волосам и чувствуя, как у них обоих участилось сердцебиение, тихо ответил Рейх, но вдруг до него дошло сказанное. — Подожди... ЧТО? — Что? — посмотрел на него коммунист. — Что ты сейчас сказал? — посмотрел на него в ответ растерянный немец. — Что хотел это сделать, — ответил СССР. — Ты удивлён? — Я.. мх... Да! — вырвалось у Третьего. — Но почему ты просто не сказал мне? — Ну вот, сказал, — улыбнулся Союз. — Просто ты всегда говорил про то, что не хочешь коротать вечера в одиночестве и хочешь объединиться с кем-нибудь, когда мы выберемся из приюта. — И? — приподнял брови Рейх. — Ты всегда говорил про этого кого-то так, словно уже чётко знал, кто это будет и никогда не относился ко мне как к кому-то такому же. Ещё и эти дебильные шутки про нас с тобой... — Идиот, — смущённо прикрыл глаза нацист, укладываясь обратно. — Если я ничего про тебя не говорил, это не значит, что ты не входил в это число. Я ведь был ребёнком, мечтателем, конечно же у меня в голове всё было сказочным. Реальность оказалась совсем не похоже на то, что я видел в мечтах, когда был ребёнком. Я всё бежал от реальности, искал чего-то великого, невероятного, совершал безрассудные поступки вроде побега из приюта, но всем этим я лишь добился того, что потерял всё, что имел и чем не дорожил, пока не осознал, что натворил. — Ну... — улёгся следом Союз. — Теперь я это знаю. — Что мы делаем? — тихо произнёс Рейх. — Разве сейчас мы не совершили глупость? — Не знаю, — обжигая кожу шеи горячим дыханием, произнёс СССР. — Но я не хочу, чтобы это закончилось. Потому что после этого я уже не смогу тебя отпустить. — Ты ведь понимаешь, что мой разум болен? — мягко коснувшись макушки русского и несмело зарываясь в ореховых локонах, спросил Третий. — Сколько я ещё продержусь? Месяц? Год? Пять лет? Я схожу с ума. Зачем я тебе? — Мы будем бороться, — слегка проведя кончиком носа по ярко выраженной скуле и прикоснувшись губами к шее нациста, ответил Союз. — Вместе. Ты веришь мне?       Рейх кивнул и повернулся к нему, утыкаясь лицом в грудь коммуниста. — Мне так страшно, что я всё забуду, — произнёс нацист, взявшись за рубашку Союза. — Забуду, кто я такой. Забуду тебя. — Этого не случится, если не доводить свой организм, — прижал его к себе СССР. — Поэтому с этого дня ты будешь меньше нервничать. — Будешь тут меньше нервничать, когда рядом с тобой такой... — и тут Рейх запнулся. Кто теперь для него Союз? — Красивый мужчина, — сообразив, в чём дело, подхватил коммунист. — Понимаю, что сложно удержаться, но ты уж постарайся.       Получив локтем в бок, Союз замолчал, посмеиваясь и потирая ушибленное место. — Ты сказал, что знаешь всё обо мне, — вдруг посмотрел на него Третий. — Пообещай, что если я вдруг забуду, то ты расскажешь мне, кто я. — Обещаю, — ответил СССР. — Но давай хотя бы переляжем на кровать, а то у меня уже спина затекла валяться на полу.