О девушках, чёрных котах и тайнах

       Полоса янтарного света из фонарика метнулась по раскинутым развалинам, оставшимся после нападения. Высокие казистые столбы, которые словно удерживали картинный фундамент, готовы были рухнуть наземь.        С потолка мелко сыпался белёсый цемент, спадающий на тёмно-азуритовый костюм охранника, хмыкнувший на это и натянувший чёрную шляпу до косматых бровей.        Один из них посмотрел на яростно разбросанные по щербатому полу манекены да испорченные платья Габриэля Агреста. Он так некстати задумался над тем, что порча имущества обойдётся их модельеру отнюдь не в копеечку.        Зрелище представлялось собой в самом деле жалким.        — Жюлиан, прекрати засыпать на ходу, — негодующе рявкнул на него старший охранник.        Второй, которому было от силы двадцать шесть лет, встрепенулся и поспешил подойти к своему коллеге.        По пути у него чуть было не выпал из рук фонарик, но стоило старшему осуждающе зыркнуть по нему, как Жюлиан, намертво схватившись за инструмент, тут же встал смирно и даже затаил дыхание.        — Да, Ламмерт. Как скажете, босс, — поспешно проговорил он как можно более прямым тоном, хотя колени в это предательски дрожали, что не осталось без внимания Ламмерта.        Когда старший отвернулся, Жюлиан бегло мазнул светом по ближайшим манекенам и присвистнул, увидев, что один из них Мертенс разломал на части вместе с платьем.        — Не свисти, дурачок, — ворчливо снова осадил его Ламмерт.        Поначалу коллега ему так ничего и не ответил.        — И где же была Ледибаг в это время? — будто не услышав, что ему только что сказал старший, хмуро спросил про себя Жюлиан.        В его голосе раздалась тень укора. Словно он отчитывал школьницу за то, что та не пришла на уроки.        — Она всего лишь подросток, — подметил старший охранник, неожиданно для них обоих смягчившись и приподняв брови домиком. — Какими бы ни были возложенные на неё надежды, она тоже человек. Как и мы с тобой. Наверняка ещё школьница.        — Ей, поговаривают, тысячу с лишним лет, — сморщился младший, на миг представив себе человека за пятнистой маской и удивившись, что костюм ещё не сидел на ней мешком. — Она скорее сморщенная старуха с рахитом, чем школьница.        — Не пари чушь, Жюлиан! — снова рявкнул на него Ламмерт, в очередной раз сменив милость на гнев. — Посуди логично: тысячу лет ни один человек ведь не сможет прожить. С какой акумы ей бы столько было?        — Откуда мы знаем? — пожал плечами Жюлиан. — Может, ей помогает столько жить та странная штучка, которой она пользуется для защиты города и призвания своего костюма. Может, потому Бражник за ней и гонится? Потому что он и сам старик и хочет жить вечно.        Но старший охранник на его нелепые заявления только прихлопнул себя по лбу.        Так, будто говорил сейчас с самым последним кретином.        — Идиот… — пророкотал он настолько тихо, чтобы собеседник этого ненароком не услышал.        Но тот всё-таки услышал и обиженно фыркнул на оскорбление.        — Чистой воды идиот, — продолжил браниться Ламмерт. — Я ведь не раз и не два говорил в отделении, что человека младше тридцати шести себе в коллеги не возьму, а эти умники взяли и выдали мне какого-то малолетнего кретина. И вот что, прикажешь мне, делать с тобой, а?        Собеседник его буркнул что-то нечленораздельное, по всей видимости малость обидевшись на подобные высказывания в свой адрес.        Спустя какую-то долю секунды Жюлиан, испуганно ахнув от неожиданности, дёрнулся с места и принялся судорожно светить фонарём везде, где только мог.        Поодаль от них прозвучал отдалённый расстоянием шорох.        В тот же миг над ними раздались чьи-то шаги.        По огромной дыре, пробитой на потолке помещения, непроглядной молнией пробежало что-то мглисто-чёрное, практически сливающееся со звёздным небом ночи.        Младший охранник дрогнул, пытаясь удержать инструмент в дрожащих руках.        — Что это было? — в испуге спросил Жюлиан, светя фонарём на раскинувшуюся над ними дыру.        Надменный свет двигался то в одну сторону, то в другую, но так ничего и не открывал.        Второй, выдохнув, незатейливо покачал головой.        — Успокойся, Жюлиан, — пожимая плечами, невозмутимо ответил ему Ламмерт. — Это наверняка был Кот Нуар. Он, парень, молодец. Спас сегодня всех здесь. Жаль, что его парижане оценивают не так, как Ледибаг.        — Как Ледибаг, которая даже не удосужилась сегодня появиться, — сердито вставил младший. — По-моему, с такой ответственностью к выполнению заданий все лавры давно должны были достаться Коту. Не пойму, чего все так капают слюни на эту девчонку.        — Я же сказал: она сама подросток, она ведь могла и не хотеть этого бремени! — с тем же старым ражем отрезал Ламмерт, успевший утомиться от нескончаемого лепета напарника.        Выдохнув, он устало поднял голову на купол непроглядно-синих небес.        Взглянул на подмигивающие ему чьими-то глазами звёзды.        Заискрилась то одна, то другая, точно и правда то были не дети неба, а чьи-то очи, следившие с такой-то высоты за всем, что происходило на земле.        — Сегодня нам всем повезло: Бражник сам отогнал акуму, — невозмутимо проговорил он. — В следующий раз может повезти куда меньше, и я надеюсь, что этого никогда не случится. Второй акуманизированный за день, Жюлиан. Такого ведь ещё никогда не было!

***

       Проблеск перламутровой луны и белёсых звёзд были единственными спутниками, которые освещали крытый непроглядно-тёмным маревом долгий путь.        По цветастым крышам ночного Парижа тут же забарабанило чьим-то беглым аллюром, отбивающим мимолётный гул.        Прыжок.        Ещё один, на сей раз куда более размашистый.        Можно было подумать, что сей топот был единственным нарушителем ночной тишины, но поодаль вместе с тем раздавался шум от автомобильных клаксонов.        Сыграло на руку и то, что время сейчас не было столь ранним и что большинство людей на этот момент предпочитало отсиживаться дома.        Бродивший в ночи странник, одной рукой прижимая к себе так ничего и не проронившую — за всё прошедшее время-то! — девушку, другой взялся за шест и совершил очередной прыжок.        Миг. Второй.        И он тут же оказался у неё на картинном балконе в окружении расписных цветочных горшков да уютного шезлонга, оставшегося на том же самом месте, что он и был годами.        Странник этот оглянулся по сторонам в величайшей надежде, что их никто не застал вдвоём, иначе самых грандиозных заголовков в газетах с его фотографиями им обоим уже точно не миновать.        Но, к счастью, нет.        Всё было чисто.        Ни одна душа не обернулась в их сторону и не заметила, как по городу несся герой, неся в руках испуганно сжавшуюся к нему девушку.        Аккуратно приподняв ногой люк, чтобы приоткрыть себе путь к комнате, он прыгнул внутрь и ловко приземлился на кровать под ними.        «Спокойно, держи себя в руках».        «Всё могло быть хуже».        Опустившись на пол вместе с ней, он, уместив её в центре комнаты, тут же поспешил метнуться к затерявшемуся в темноте выключателю.        В сию секунду некогда накрывавшую их мглу сменил лёгкий проблеск золотистого света, который открыл им вид друг на друга.        Одинаково потрясённых и оцепеневших, но если один из них и пытался взять оказию под контроль, то другой пытался вспомнить, как правильно дышать.        — Ита-а-ак, — протянул Кот Нуар, круто развернувшись на пятках к Маринетт.        К слову, Маринетт всё ещё не могла и слова выговорить, смотрела на него так, будто бы увидела перед собой призрака.        Уже от этого для Кота ситуация становилась в разы неудобнее.        — Ну… как в таких случаях говорят? — сбивчиво спросил он, в уме прикидывая всевозможные фразы, которые могли бы сейчас всё прояснить. — Да, знаю. Никак.        Нуар вскинул руками, вынудив себя виновато улыбнуться.        Улыбнуться чересчур по-адриановски!        — Но ведь всё не так уж и плохо, да?        Маринетт так и не говорила ему ничего, и Кот с каждой секундой её молчания ощущал всё сильнее сковывающий всё его сердце страх.        — Чёрт, прошу тебя, не молчи! Ты можешь сказать хоть слово?! — он принялся уже не на шутку пугаться, хоть и напоминал себе сначала, что пугать её саму сейчас не стоило.        Однако вопреки всему она сама, моргая время от времени, только открывала и закрывала рот.        Пока наконец-то не удалось вырвать из себя хоть что-нибудь:        — Я… я… — запинаясь точно так же, как она обычно делала перед Адрианом, проронила Маринетт как в полнейшем бреду.        — Уже хоть что-то. Уже, да. Всё хорошо. Всё-ё-ё-ё хорошо, — нервно отозвался Кот Нуар, запустив руку в волосы и виновато прижимая к вискам уши.        Маринетт, точно пробудившись от сна, попыталась взять себя в руки.        Ведь всё могло быть куда хуже… верно?        Выдохнув, она прикрыла глаза и прижимала к себе сложенные ладони.        — Так, давай начнём с самого начала, — как можно спокойнее отозвалась она, анализируя всё то, что ей довелось увидеть, и вместе с тем заставив себя поверить, что это, нет-нет, не игра разума, всё всамделишное и никакая акума на неё не напала. — Ты Кот Нуар.        — Ну, — протянул он, показывая на себя, — как видишь.        — А ещё ты Адриан, мой одноклассник, — добавила Маринетт, и спокойствие в ней резко переменилось на не присущую ей серьёзность.        — Ох, это… — тут отрицать что-то было бы глупо, но Кот был сразу перебит её новой догадкой:        — И отсюда получается, что Кот и Адриан — один и тот же человек.        — Амм… та-дам! — лицо Нуара расплылось в нервной улыбке, а левый глаз заметно дёрнулся. — Но ведь всё хорошо, верно?        Ответа так и не удосужился существованию, потому что Маринетт умудрилась снова зависнуть, подаваясь новым раздумьям, как будто можно было ухватиться за какую-то деталь, ведущую к тому, что это, всё-таки, два разных человека.        Кот Нуар же ощутил, как всё в нём похолодело от ужаса, а сердце забилось с такой силой, что заглушало все звуки вокруг него.        — М-маринетт…?        — Хорошо? — почти задыхаясь от ощущений, саркастично переспросила она, и хвостатый герой догадывался, что этот тон был затишьем перед бурей. — Хорошо?! — возглас стал громче, и Кот отметил, что оказался прав. — Нет, это не хорошо. Кот… или Адриан…        Маринетт прихлопнула себя по лбу.        — Отлично! Я даже не знаю, как мне тебя теперь называть!        — Судя по всему, ты шипишь на Кота, так что мяужно звать мяуня Котёнком, — замаскировав всю панику привычными каламбурами, с излишней шутливостью промяукал он.        И, судя по взгляду его подруги, в него вот-вот могло полететь что-нибудь тяжёлое.        А вот сама Маринетт тогда искренне надеялась, что за всем этим напарник её не обратит внимания на выцветшие у неё на щеках пунцовые пятна.        Этот Котяра только что фамильярно предложил ей звать его Котёнком!        И ладно, Маринетт бы смогла махнуть на это рукой, но только не после того, как оказалось, что за маской всё это чёртово время был никто иной, как Адриан!        Адриан, которого она уже до этого называла Котёнком.        Адриан, которому она разрешала ложиться ей на колени.        Адриан, которому она беззаботно перебирала волосы и позволяла мурчать ей на ухо.        Девушка зарделась ещё сильнее.        Ошибка 404. Страница не найдена. Приложение Маринетт.exe остановлено. Повторяю: приложение Маринетт.exe остановлено!        Это не обучение, мать вашу!        И ведь хорошо, что она не начала вспоминать всякие подробности о том, что делала с ним в образе Ледибаг, когда Адриан и представить себе не мог, кто был его напарницей.        — Вот это я понимаю «друг Кота Нуара», — саркастично бросила Маринетт, глядя на виновато поёжившегося напарника. — Это же… это же… чёрт, ты всё это время сидел прямо передо мной. Аж не верится. Всё ещё не верится, что вы двое — один человек.        — Ну, хочешь я отменю трансформацию? — беспечно поинтересовался Нуар.        — Нет. Не-е-ет!        Но было уже поздно.        Зелёная волна обратной трансформации тут же накрыла Кота Нуара, спустя долю секунды открывая ей вид уже на взъерошенного Адриана.        Отлетевший от него квами горестно выдохнул и, возведя флюоресцентные глаза к небу, протянул вперёд крохотные лапки.        — Приходите на мои похороны, Тикки от меня живого места не оставит.        — Плагг, не драматизируй, — усмехнулся Адриан, провожая взглядом театрально прикрывшего лицо черныша.        «Так, возьми себя в руки. Это всё ещё Кот Нуар, которому ты в любой момент можешь надрать задницу. Это всё ещё твой глупый напарник, ты даже можешь его при следующей встрече связать своим йо-йо».        Но как бы не успокаивала себя Маринетт, взять себя в руки у неё не выходилось. Достаточно было вспомнить по-отдельности каждую секунду, проведенную с ним, чтобы спокойствие ретировалось на все четыре стороны.        Она отвергала Адриана, о котором грезила столько же, сколько и дышала, а потом умудрилась влюбиться в его вторую личность, после чего поставила на них обоих крест.        А ещё Адриан сорвал ей планы по тому, чтобы влюбиться в его геройскую сторону, и уже за это Маринетт готова была закрыть глаза на то, кто был перед ней, подойти к нему и любя отвесить размашистый подзатыльник.        Однако эта мысль преследовала её от силы минуту, потому как Маринетт тут же вспомнила, что это, получалось, Адриана она поцеловала, когда тот был под чарами Разлучника.        Не так она, конечо же, представляла их первый поцелуй.        — Так ты в порядке… здесь… сейчас… со мной? — оторвавшись от бессильно нывшего Плагга, спросил объект её бесконечных бессонных ночей.        «Вау, надо же, спасибо, что поинтересовался!»        — Если честно, — смято произнесла она, уткнувшись созерцанием куда-то в пол, — то не знаю. Всё это было слишком внезапно.        — Извини, что соврал тебе про дружбу с супергероем, — растерянно произнёс Адриан, исторгнув тихий выдох. — Честное слово, я редко вру, почти никогда, просто хотел быть к тебе поближе.        — Не в этом дело, — Маринетт покачала головой, перебирая наиболее подходящие слова. — Просто… сейчас я понимаю, что было столько моментов, когда я могла понять, что ты и есть Кот Нуар: твои постоянные побеги с уроков, твоя резкая заинтересованность мной, да даже твоё кольцо, Адриан! Я никогда бы не подумала, что это Камень Чудес! Я никогда бы не подумала, что это именно ты каждый день заявляешься ко мне на балкон.        — Так это плохо?        — Нет, — поспешила она уверить его. — Неожиданно, всего-то.        Маринетт подумала, что, может, это был всего лишь сон.        Может, это была акума, насылающая на людей амбивалентные сновидения.        Но всё оказалось до такой степени настоящим, что глупо было принимать это за мираж.        Воспитанный и скромный Адриан, самый истинный солнечный лучик, и дерзкий Кот Нуар, который когда-то мог перейти рамки дозволенного, стоило ему доходить до флирта с его Леди.        Хорошо, Маринетт полностью и точно смирилась с тем фактом, что она влюбилась в них двоих, абсолютно разных людей.        Да, она даже приняла то, что оба её принца, такие диаметрально противоположные, были ещё и хорошими друзьями.        Но принять то, что они оказались одним человеком, казалось ей безумием в чистейшем виде.        — Если говорить правдиво… — затараторила Маринетт, поймав на себе его сконфуженный взор, и ощутила, что мямлезавр её готов был снова восстать из мёртвых. — Послушай, — произнесла она прежде, чем начала бы вновь заикаться перед ним, — мне немного легче говорить с Котом. Да, я знаю, что вы один человек, но не мог бы ты…        Адриан неспешно переглянулся со своим квами, спустя пару секунд на коротком выдохе призвав трансформацию.        Напарник её нисколько не скрывал: он был немало задет тем, что к его гражданской личности у неё было подобное отношение.        — Что ж, — развёл руками уже Кот Нуар        «Это Адриан, — судорожно напоминала она себе, разглядывая напарника и понимая, насколько точно сидела на нём эта маска. — Это всё равно Адриан».        — Я хочу быть честной с тобой, — решительно заявила Маринетт, подойдя к нему на несколько шагов ближе: доселе она пыталась держаться от него на расстоянии, — поэтому не буду врать: я была… очень удивлена, — все существующие эвфемизмы успели затеряться по пути ко рту, потому ничего другого придумать она не смогла. — Я ожидала кого угодно увидеть за маской Кота, но не тебя.        — Эт-то же не плохо, что им оказался я? — дрогнувшим голосом спросил Нуар, и Маринетт, услышав заикание, удивилась сильнее: теперь она знала, что перед ней запинался не просто глупый Котяра, а Адриан!        — Нет, совсем нет, — поспешила она успокоить его, хоть у самой сердце подавно отбивало бешеный гул за рёбрами. — Я удивлена, а не разочарована. Я… рада, что за маской оказался именно ты, Адриан.        Глаза Кота Нуара заинтересованно блеснули от услышанного. Левое ухо дёрнулось.        — О, ну тогда, — смято ответил он, безуспешно прикрывая исказившуюся в кривую линию полуулыбку, — тогда… всё точно хорошо? Мне показалось, ты готова была сбросить меня с крыши, когда узнала всё.        — Да, конечно, всё хорошо, — простодушно заявила Маринетт, про себя отметив, что и сейчас всё равно была бы не против скинуть его куда-нибудь. — Ты можешь не волноваться, хорошо? Я ничего не скажу Ледибаг о случившемся. Если будешь готов рассказать ей сам, то расскажешь.        Пока Кот на облегчённом выдохе благодарил её за оказанное молчание, Маринетт почувствовала, как кувалдой вышибло ещё один не менее интересный момент: Кот Нуар был с первой встречи влюблён в Ледибаг.        По совместительству получалось, что в неё все эти годы был влюблён Адриан… в которого была влюблена она. Которого она бесконечно отвергала.        Сначала Ледибаг снова и снова, как по замкнутому кругу, твердила Коту Нуару, что любила другого парня и отвергала все его ухаживания.        После этого Маринетт плакалась всем на свете, что Адриан не обращал на неё никакого внимания и что она так и окончит свою жизнь старой девой в окружении сорока кошек.        На секунду она даже посочувствовала Тикки, которая была вынуждена выслушивать все её стенания, зная при этом, что отвергаемым Котом был как раз её Адриан.        — Я знаю, что неправильно это говорить, потому что теперь ты в опасности, но всё же, — вздохнул Кот Нуар, а потом со всей честностью заявил: — я рад, что хоть кто-то знает меня без маски, и ещё больше рад, что этот человек ты.        Маринетт приложила все усилия, чтобы позабыть хоть на миг, что за маской был Адриан.        — Но всё равно, Кот, это риск, — и говорила это скорее не она, а прочно засевший внутри неё образ героини. — Я понимаю тебя: непросто хранить тайну личности, когда хочется поделиться с кем-то этим бременем.        — Бременем? — в изумлении переспросил он, тут же усмехнувшись над эти словом. — Для меня быть носителем талисмана вовсе не бремя, Маринетт. День, когда я получил его, был лучшим в моей жизни. Ты только представь себе, — увидев отобразившееся на её лице непонимание, только и произнёс Нуар, — мальчишка, которому отец даже не позволяет выйти на прогулку с друзьями и который с трудом вырвал себе позволение посещать школу, — с филигранным сожалением проворковал он, — и тут, неожиданно, он получает шанс вырваться на свободу и стать тем, кем отец не позволял ему быть.        Маринетт неожиданно для себя поняла, что начала напрочь путаться в его личностях.        Адриан для неё всегда был истинным принцем из сказки, чего о Нуаре она сказать никак не могла. Нуар был её нахальным и кичившимся бравадой рыцарем.        С этим она жила все эти годы знакомства с ними, и теперь не знала, как сложить оба характера воедино и не запутаться в этом коме.        — И всё равно, не раскрывай больше свою личность ни перед кем, — неукоснительно наставила та, пообещав себе, что после такого она даже не подумает выйти из дома без Тикки. — На меня ещё никогда не нападала акума, к счастью. Другой человек мог бы быть куда более податливым.        На деле, Маринетт понимала, что выговор этот был эгоистичным: Адриан бы не стал рисковать сохранностью своей личности, додумайся она не оставлять дома свой Камень Чудес.        — Обещаю, я сделаю всё возможное, чтобы ты была в безопасности, — сглотнув неприятный ком в горле, произнёс Кот Нуар дрогнувшим голосом.        — Я верю тебе, — пересохшим от волнения тембром уточнила она, — просто… волнуюсь немного. Ты же знаешь, как легко вогнать меня в панику.        — Обычно панику вызывал у тебя только я без маски, а не акума, — с безобидным лукавством подмигнул ей герой Парижа, но по её взгляду он понял, что шутка была сказана отнюдь не в самый подходящий момент.        Маринетт, обойдя напарника, присела на софу, и он видел, что та была напряжена от всего случившегося. Кот и не винил её: она чуть было не стала жертвой нападения акуманизированного, да ещё и в придачу была невольным свидетелем того, как он призвал трансформацию.        Другая парижанка, возможно, уже визжала бы от радости, что ей открылась личность самого Кота Нуара, плюнула бы на то, что это опасно, но его подруга даже здесь оказалась исключением.        Ловко метнувшись к ней, он присел на колени и, чуть ли не выудив у Маринетт вопль умирающего птеродактиля, обхватил её ноги и положил на них голову.        Маринетт могла поклясться, что с цветом, которое приобрело её побагровевшее лицо, отныне могли соревноваться и все те розы, которые Кот Нуар когда-то любовно дарил своей Леди, и даже сам костюм Ледибаг.        Вообще, он так уже не раз делал, точно так же клал голову ей на колени, и она, нисколько не смущаясь подобной близости, могла позволить себе почесать его за ухом.        Но тогда он был для неё Котом Нуаром и только.        Теперь же она знала, что сейчас в её колени утыкался Адриан, перед которым Маринетт начала нормально говорить лишь какие-то пару часов назад.        — Что? — недоверчиво улыбнулась она уголком рта, когда ей стало непосильно неловко от того, как долго он смотрел ей в глаза в полнейшем безмолвии.        — У меня были ещё кое-какие причины… пожертвовать сохранностью личности, — сокрушённо признался Нуар.        Чёрные ромбовидные зрачки метнулись по полу.        Ей показалось, что несчастнее, чем сейчас, его застать было тяжело.        — И приходил к тебе в какой-то момент я тоже не только потому, что хотел тебя защищать, и поцеловал тебя во время просмотра фильма не потому, что я…        Поцелуй во время фильма, замечательно!        Это же как раз то самое, что ему было так необходимо вспомнить тогда, когда она и без того готова была сгореть на этой же софе от растерянности.        — Кот, послушай меня…        — Ты мне нравишься, — смущённо пробормотал он.        Маринетт дрогнула от услышанного, напоминая себе, что это, опять же, говорил не просто её напарник, а Адриан, тот самый Адриан, которым она так долго грезила и который, как получалось из её выводов, был всегда влюблён в её геройскую сторону.        Прокашлявшись, она попыталась придать больше серьёзности, но заданный ею вопрос всё равно прозвучал боязливо и неуверенно:        — К-как друг? — недоверчиво уточнила Маринетт, потому что… это же Адриан, в конце концов. Адриан, который с нуждой и без говорил всем, какой она хороший друг.        Но Нуар опустил уши и протяжно покачал головой.        — Нет, — приглушённо отозвался Кот, словно речь шла о чём-то весьма прискорбном. — Нет, совсем не как друга. Я люблю тебя.        Маринетт ощутила, что сердце забилось так сильно при этих словах, что дышать на какой-то миг стало тяжелее. Знал бы этот глупый Котяра, сколько она ждала этих слов, знал бы, сколько ночей ей довелось проплакать в подушку из-за него!        — Как девушку. Свою девушку, — добавил он, и Маринетт показалось, что все звуки вокруг да около заглушились от услышанного. Это говорил Адриан, напомнила она себе. Это Адриан говорил, что любил её, именно её настоящую, а не героиню. Это Адриан говорил, что любил её так, как любил бы свою девушку — ту, кем для него она всегда мечтала быть. — Как… как мистер Дарси любил Элизабет*, и могу с уверенностью сказать тебе об этом.        Маринетт прикрыла тыльной стороной руки приоткрывшийся рот, мельком порадовавшись, что Нуар смотрел сейчас не на неё, а куда-то вниз. Ему не стоило видеть то, как на ней отобразился весь спектр известных только им эмоций, начиная от эйфории, что медленно, но верно доводила её до потери сознания, и заканчивая ужасом от мысли, что она вообще не знала, какие действия ей стоило предпринимать в такой ситуации.        Она не могла представить себе, сколько дней предавалась витиеватым мечтаниям о том, как Адриан однажды ответит на её неравнодушие, не могла вспомнить, как долго она ждала этого дня.        Но признавался в чувствах ей ведь не просто Адриан, а, по совместительству, верный напарник, к которому Маринетт начала с недавних пор питать то же самое.        Напарник, который даже не знал, что она была давно влюблена в него.        — Я понял это совсем недавно, тогда… когда на город напала Игнис.        Дёрнувшись, Маринетт к несчастью для себя снова вспомнила свою старую соперницу, вспышки огненной плазмы… и Кота Нуара, который после такого столкновения оказался на грани смерти, не будь у неё возможности вернуть всё обратно. Кот Нуар, который погиб тогда на её глазах, а ей приходилось стоять и глядеть на это ужасающее зрелище издалека.        — Я очень за тебя волновался, — чистосердечно заявил он, нисколько не скрывая старого беспокойства, и Маринетт могла только по-белому позавидовать тому, как легко он открывался ей в своих чувствах. У неё-то за два года бравады признаться ему так и не выявилось. — Когда я бежал искать тебя, то был напуган почти так же, как и тогда, когда акуманизированная кинула в твою сторону машину. Я не знал, добралась ли Игнис до тебя, а если и да, то что она могла бы с тобой сделать. Ох, я так испугался за тебя! Одна только мысль о том, что могло с тобой случиться из-за встречи с ней, вызывала у меня ужас.        — Тебе не стоило так волноваться, сразу после победы над Игнис всё снова вернулось на свои места. Я бы не вспомнила ни о чём, даже если бы она на меня напала, — но она понимала, что с её стороны это прозвучало лицемерно: Маринетт сама же до смерти была перепугана, когда он подвергся нападению, а после готова была вовсю умолять его перестать жертвовать собой такими глупыми способами.        — Я знаю, — мрачно отозвался Нуар, — но я бы не хотел, чтобы ты переживала встречу с ней, даже если учитывать то, что Ледибаг всё устранила. Я бы не простил себя, если бы с тобой что-то случилось тогда, когда я обещал и тебе, и себе, что защищу тебя от любой опасности. Я… я понял в тот день, что люблю тебя. Мне было страшно от мысли, что я могу тебя потерять.        Глядя на него, склонившегося перед ней в признании, Маринетт опустила руку ему на плечо и попыталась убить в себе все напоминания того, что за маской, опять же, не какой-то там неизвестный парень с набором глупых шуток, а её Адриан.        — А как же Ледибаг? — задала она только начавший мучить её вопрос. — Ты же любишь и её тоже. Давно любишь, ещё с вашей первой встречи.        — В неё я тоже всё ещё безответно влюблён, — страдальчески изрёк герой Парижа, хмыкнув и сказав что-то, что у него жизненный девиз влюбляться в девушек с занятым сердцем. — У меня была мысль попробовать сблизиться с тобой хоть немного в гражданском облике, хоть и понимал, что меня без маски ты недолюбливаешь…        Маринетт поперхнулась, почувствовав, как былая растроганность уступила место желанию отвесить ему подзатыльник за то, что он только что выдал.        «Что, простите?»        Она делала ему намёки о том, что была к нему не по-дружески неравнодушной, не находила себе места рядом с ним, и всё для того, чтобы услышать, будто она его недолюбливала!        — Адриан… — вдох-выдох. Сжав зубы, девушка прикрыла глаза рукой, — скажи на милость: с чего это ты вдруг решил, что я тебя недолюбливаю? — хмуро выпалила Маринетт, остро ощутившая укол обиды оттого, что её чувства он принял за презрение.        — Ты не хотела со мной говорить, постоянно убегала от меня, пряталась за Альей… мне продолжать? — уныло перечислял Кот Нуар, наконец-то поднявший на неё невозмутимый взгляд зелёных очей. — Сегодня я думал, что у меня появился шанс стать к тебе ближе как Адриан, но не знаю… не знаю, как ты будешь теперь относиться к Коту, раз уж тебе уже известно, что он — это я.        Маринетт хотела воскликнуть, что он самый последний в этом мире дурак, что она, вообще-то, пыталась показать, что он ей уже давно нравился, но вовремя успокоила себя и напомнила, что переламывать ему шею — идея плохая, напарник ей ещё мог пригодиться.        Пришлось представить себе, как её поведение выглядело со стороны, и согласиться, что поменяйся она с Адрианом местами, то думала бы точно так же.        — Послушай, я не хочу, чтобы мои чувства встали на пути нашему с тобой общению. Можешь за это не беспокоиться, я не буду к тебе приставать так, как когда-то приставал Ледибаг. Я не хочу, чтобы наши посиделки прекратились из-за этого, — как можно честнее продолжил Кот Нуар. — И я надеюсь, что ты не оттолкнёшь меня, узнав, кем я оказался за маской. Ты можешь перестать общаться со мной в коллеже, если хочешь, сказать, что я обидел тебя, даже если Алья после этого захочет вырвать мне голову, но… могу ли я надеяться, что одного бродячего Кота из своей жизни ты не прогонишь?        Маринетт опустила на него взгляд одновременно тогда же, когда сердце пропустило очередной удар, казалось, заглушающий все посторонние звуки и заставляющий слушаться только в его голос и его слова.        Она ждала этого дня удивительно долго.        Она представляла себе, как Адриан признается ей. Представляла, что в противном случае она сама наберётся смелости всё рассказать ему, а он ответит ей взаимностью и всё будет у них как в сказке красиво и с «happy end» в эпилоге.        Но теперь она не знала, что ей делать, а в сказках такого никогда не бывало.        И ведь Маринетт соврёт любому, если скажет, что в самом деле разочаровалась в своей первой любви и разлюбила его от открывшейся ей тайны! Вопреки недавно устроенной ею репризе о сохранности тайны и того, как тяжело ей воспринимать их двоих как одного человека, она чувствовала невообразимое облегчение и трепет, когда масках снялась с её напарника и предоставила ей человека, которого Маринетт так долго любила.        Она понимала: история с ними сложилась весьма и весьма глупая. У обоих маски, они вместе влюблены одновременно в обе личности друг друга, только ей жизнь сделала поблажку, вовремя дала понять, что два дорогих ей парня всё это время были одним человеком.        И ей бы хотелось признаться, что испытывала она к его гражданской личности вовсе не презрение и что к герою Парижа она начала чувствовать то же самое, но слова терялись по пути к горлу.        Даже забавно от простейшего факта, что смелая и боевая Ледибаг так легко струсила перед признанием. Того, которого она, на минуточку, ждала непростительно долго, так, что даже плакаты с ним потерлись от времени.        — Знаешь, Кот…        Но договорить ей не дал лязг открывшегося люка, который заставил их одновременно дёрнуться от неожиданности и прервать этот своеобразный разговор.        Маринетт судорожно обернулась на этот громоподобный гул, поначалу увидев краем глаза знакомую рыже-каштановою шевелюру.        — Деточка, я пришла так быстро, как могла, и…        Алья Сезар тут же запнулась на полуслове, увидев Кота Нуара, державшегося за ноги её подруги и как-то ну совсем не по-дружески уложившего голову ей на колени. Ко всему прочему, Маринетт будто бы и не заметила, что её ладонь легла на макушку напарника, и со стороны назвать их обоим друзьями казалось самым настоящим грехом… или же чем-то невозможным.        Они оба взглянули на высовывающуюся из люка голову Альи, которая смотрела на всю эту картину с некой примесью непонимания, потом переглянулись друг на друга, и Нуар, поняв, в каком положении их только что застали, поспешил с испуганным «ик!» отпрыгнуть в сторону.        Этот манёвр, правда, не особо помог им: лицо Альи, несколькими шагами прошедшей вперёд и закрывшей за собой люк, всё равно расплылось в не двусмысленной ухмылке.        — Я, кажется, пропустила что-то о-о-очень интересное, — фальцетом авантюриста протянула она, с наигранным азартом блеснув яшмовыми радужками.        — Поверь, ничего интересного ты не пропустила, — сквозь зубы выдавила Маринетт, мельком поглядывая на распластавшегося у неё на полу Кота Нуара.        — По тому, что я только что увидела, можно сказать совершенно другое, — резонно хмыкнула Алья, мысленно тысячу раз поблагодарив любое божество их мироздания за то, что те позволили ей узреть эту реликтовую картину.        — Да, и ты не увидела ничего особенного, так что, прошу, не раздувай из мухи слона.        — Ты делал ей предложение руки и сердца? — прямо спросила Сезар, не обратив внимания на реплику Маринетт и не посмотрев на то, что та готова была остолбенеть от её прямого вопроса.        Маринетт надеялась, что Кот Нуар даст ей такой ответ, что дальше что-то спрашивать у Альи просто отпадёт желание.        Но надежда, как говорилось, умирала последней.        — О, ну, я бы хотел это сделать, — скромно улыбнулся Кот, но вовремя притих, заметив, каким взглядом на него посмотрела Маринетт.        Алья же, исторгнув выдох умиления, на носках повернулась к подруге, и та подумала, что для полного вида ей не хватало только золотых крыльев за спиной, нимба и стрелы амура.        — Всё с вами ясно, — довольствуясь услышанным, произнесла она. — Что ж, дети мои, раз уж вы нашли друг друга в этом бесконечном тернистом пути, то я могу смело выпустить вас из своего гнезда.        — Я, пожалуй, пойду, — ловко вскочив на ноги, неуверенно пролепетал Нуар, но не успел он сделать и шаг в сторону окна, как его тут же за руку схватила Алья.        — Нет-нет, зачем же так рано уходить? Оставайся, сынок.        Маринетт простонала что-то, что отдалённо напоминало наигранный плач.        — Алья, — наконец-то не выдержала она, страдальчески произнеся через сжатые зубы: — Коту Нуару надо уходить. У него дома очень много дел.        — А откуда это ты знаешь, какие там у него дела? — с поддельным прищуром спросила Алья, всё ещё державшая руку героя Парижа. — Может ты его личность ещё и раскрыла?        Побелев от её невероятного предположения и заметив, что стоявший за Альей Кот был на грани обморока, Маринетт поспешила быстро покачать головой.        — Да ладно тебе, деточка. Знаю же, что не раскрыла. Это я так, пошутить над тобой хотела, — весело отмахнулась Сезар. — Однако от контрольного опроса мой будущий зять не отделается.        — Кот не мой муж! — вскочив с софы, раздражённо выпалила Маринетт.        — Да, нам ещё только по шестнадцать, — вставил Нуар, чем заслужил ещё один уничижительный взор.        Посмотрев то на свою подругу, то на хвостатого героя, Алья издала выдох горечи. Маринетт не чувствовала угрызений совести: знала же, что Сезар решила применить в ход эмоциональный шантаж.        — Раз уж так, — отпустив ладонь Кота, отрешенно протянула она, — то, хорошо, буду себе в уголочке сидеть и про себя тихо надеяться на то, что искра между вами скоро станет больше.        Когда Алья уже пошла в сторону люка, Маринетт готова была облегчённо выдохнуть.        Готова была, пока Кот Нуар не остановил её.        — Погоди. Ты думаешь, между нами есть искра? — навострив уши и задержав дыхание от воодушевления, спросил он, и на сей раз павший на него убийственный взгляд был незамеченным.        — Моя слепая бабуля заметит эту искру, Кот Нуар, а уж я-то тем более.        — Ребята, пожалуйста… — жалостливо взмолилась Маринетт, поняв, что только что её напарник принял сторону противника и оставил свою возлюбленную (а ведь клялся всегда быть на её стороне!) в этой битве совсем одну.        «Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему, Адриан…»        И, кажется, кто-то сверху позволил случиться чуду и у Альи в кои-то веки проснулось что-то под названием «совесть».        — Думаю, теперь уже мне стоит идти, а то Маринетт сгореть уже готова, а я не хочу завтра в коллеже сидеть с горсткой пепла, — на удивление, столь шутливые слова произнесла Сезар вполне серьёзным тоном.        — Большое «спасибо», Алья, — буркнула Маринетт, прикрыв глаза ладонью и благодаря весь мир за то, что эта кутерьма прекратилась.        — Но я всё равно надеюсь на тебя, деточка, — по-матерински сетовала её подруга, и ей оставалось говорить только уклончивые «да-да, конечно». — Ох, Кот Нуар, спасибо тебе, что берёшь дело в свои лапки, а то она со своими чувствами к Адриану так и останется топтаться на месте.       …       .       .        «АААААААААААА»        — А вот теперь пока, — невинно улыбнулась Алья, скрывшись из виду так быстро, что никто из оставшихся в комнате так и не успел ничего проронить ей вслед.        Мир правда сошёл с ума, двинувшись по ровной траектории в пресловутый ад, если всё это, абсолютно всё происходило с ней одной.        За один чёртов день. Она просто не была готова к такому повороту событий!        Маринетт пыталась вспомнить как правильно надо было дышать, а вместе с тем постаралась представить себе реакцию Нуара на услышанное.        Она понадеялась, что, может, он не расслышал последнюю фразу Альи.        И плевать, что обращалась та именно к нему, мог ведь не услышать! Не слышал же все эти два года, как она между заиканиями раз тысячу призналась ему в своих чувствах!        Она осторожно, будто болезненно, оттопырила в стороны пальцы, сквозь них глядя на не менее изумлённого Адриана-чёрт-побери-Кота-Нуара-Агреста.        Тот глядел на неё в ответ.        Ошарашенный. Почти что с таким же хаотичным румянцем на щеках, как и у неё. С навострившимися ушами, точно пытавшимися уловить каждое слово вопреки тому, что Алья уже ушла.        Маринетт понимала одно: он обескуражен.        Не столько, сколько она, но обескуражен до такой степени, что не мог проронить ни слова.        Убрав руку, она подумала, что, может, отделается тем, что попросит Кота уйти домой, а он, будучи в шоке, не сможет ей ничего сказать… но такого шанса ей вселенная не подкинула.        Внезапно Нуар расплылся в лукавой ухмылке, а Маринетт ощутила, как всё внутри неё похолодело.        Адриан — а она откуда-то это знала, не зря же полюбила его — никогда не стал бы бросать какие-то шутки, пусть даже беззлобные, когда речь заходила об отношениях.        Но, опять же, по совместимости он оказался не только её светлым мальчиком, в которого она влюблена с девятого класса, а ещё и её чертёнком-напарником.        Которого, грех отрицать, тоже по-девичьи любила.        — Так получа-а-ается… — разрывая небольшую дистанцию между ними, издевательски-долго тянул он.        Она бегло покачала головой, мечтая, чтобы это всё было сном, чтобы она сейчас же очнулась и снова начала плакаться своей квами о том, что у неё вновь не получалось признаться Адриану в самом сокровенном.        — Нет, — попятившись назад, отрешенно проговорила Маринетт.        — Что я… — всё так же продолжал хвостатый герой, растягивая гласные и будто назло затягивая эту невыносимую пытку.        — Ко… Адриан, перестань!        — Нравлюсь тебе, — наконец-то закончил Кот Нуар.        Девушка заметила, что его кожаный хвост не хило так согнулся, приняв сердцевидную форму, а зелёные глаза счастливо заискрились.        Кот Нуар сейчас был подобно большому ребёнку, которому подарили дорогущий подарок на долгожданный праздник, но её это всё равно не сумело остановить от охватившего разум исступления.        — Только. Попробуй. Сказать. Ещё. Хоть. Слово, — не без угрозы рыкнула Маринетт, выставив вперёд указательный палец и ткнув им в грудь собеседника.        Нет, лгать никому не станет.        Она, конечно, была рада, что они оба оказались одним человеком и, несомненно, хотела, чтобы Адриан тоже узнал обо всём годиков через шесть.        Чтобы она смогла выдохнуть спокойно, зная, что не нужно больше держать в секрете своё неравнодушие.        Чтобы можно было перестать без надежды всякой мечтать о будущем с тремя детьми в большом доме.        Да, Маринетт не просто хотела, а мечтала об этом.        Но не таким же способом!        И теперь ей думалось, что её чувства он воспринимал с присущей ему нуаровской издёвкой, хотя стоило себе напомнить, что Кот, вообще-то, большую часть времени таким и был.        А ещё он и секунды не думал заткнуться даже после её угрозы.        Всё тараторил и тараторил.        Говорил, что не мог поверить в услышанное, что это — вау, надо же — объясняло всё-всё, всё её поведение, и даже вспомнил её слова давней давности!        — Подожди, так это выходит, — глаза Нуара снова заблестели, точно он ощутил волну озарения, — что тот парень, про которого ты говорила… это я? — запустив когтистую руку в волосы, как в бреду счастливо вопрошал он.        Маринетт обречённо застонала.        Мысль убежать за Альей и попросить, чтобы та прикрыла её в чулане, — или под кроватью, неважно — уже не казалась ей такой бредовой.        Кот же продолжал ходить из стороны в сторону по комнате, то и дело что-то проговаривая и доходя до наконец-то открывшимся им аспектов.        — Погоди-ка… и заикалась ты, и убегала от меня постоянно не потому, что ты ненавидела, а потому, что я… нравился тебе?        — Сюрприз, — глумливо проворчала Маринетт, серьёзно задумавшись над тем, чтобы побежать за Альей, неся в душе уже не просьбу спрятаться, а коварный план кровавой мести.        Но Кот, точно не услышав безобидной издёвки в её словах, вдруг сгрёб Маринетт в охапку и прижал к себе, заставив ту издать визг от неожиданности.        Ей же, чувствующей, как её обнимали руки Адриана, — Адриана, вы представляете! — доводилось лишь ощутить, как сильно горели щёки.        Так, что она могла невольно сгореть на месте, но останавливала только мысль, что меньше всего Коту Нуару хотелось бы стоять с горсткой пепла на руках.        Что-то внутри неё завопило.        Захотелось прижаться к нему сильнее.        Смириться с тем, что она попала в такую нелепую ситуацию. Забыться и принять за обычный факт то, что он уже всё знал.        Маринетт всё-таки давно об этом мечтала, давно хотела услышать долгожданное «люблю» от него и удостовериться, что Адриан и сам знал, что она к нему чувствовала.        Но некий многоликий Зверь внутри, усиживающийся в самом центре сознания, говорил действовать так, будто происходящее её совершенно не заботило.        Либо же то была самая обыкновенная старая робость перед Адрианом. Робость, не позволявшая ей обнять того в ответ, как бы того не хотелось.        — Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? У нас не всё потеряно! Нет, не так. У нас будет всё: и дети, и большой дом, и хомячки. Ты же любишь хомячков?        Выслушивая весь этот театр драмы и комедии, Маринетт только хмуро глядела куда-то вдаль и ловила себя на том, что у них с Адрианом, как получалось, мечты были почти что одинаковы.        Всё-таки, суждено было существовать их хомякам, хоть час назад она уже и начинала в этом сомневаться.        Маринетт прикрыла глаза.        Хотелось хоть одного мгновения тишины. Без Кота Нуара, без Альи, без родителей.        Даже без Тикки, хотя о ней Маринетт могла бы поспорить: порой её решения превращались в нечто сумбурное, если она не прислушивалась мудрым советам своей квами.        Хотелось просто побыть в полнейшем одиночестве и поразмыслить обо всём случившемся за сегодня.        О том, что два самых дорогих парня в её жизни — один человек, да ещё и влюблённый в обе её стороны.        Как вдруг в разуме что-то с грохотом щёлкнуло.        — Погоди-ка.        Нуар моментально напрягся, когда все самозабвенные фантазии полетели к бражниковым чертям от её голоса, что вряд ли мог предвещать для него что-то хорошее.        Она неспешно отодвинулась от Кота и подняла голову, тут же застав на себе его недоуменный взгляд. Тот явно не понимал, что произошло и что вызвало у неё такую неожиданную реакцию.        — Тогда, когда мы смотрели с тобой фильм и тогда, когда были дома у Альи… — вспомнила Маринетт, перебирая в памяти кое-какие детали.        То, как Адриан, не взирая на её оторопелый взгляд, впился в её губы, когда они играли в прайду или действие у Альи, давшей ему такое своеобразное задание.        То, как они с Котом Нуаром смотрели фильм, как они кружили по комнате, вторя танцу героев унылой драмы, и тогда… тогда в его разуме что-то отключилось, тогда она впервые по-настоящему поцеловала Кота, поздно вспомнив, что надо бы оттолкнуть его и прервать этот внезапный… порыв нежности? (как это, собственно, можно было назвать?)        Что Адриан, что Нуар, а оба сумели свести на нет все её упования на то, что она сможет спокойно разобраться со своими чувствами и выбрать одного из них.        И теперь — о чудо! — это один и тот же человек, что выглядело издевательством со стороны всей вселенной.        Подняв глаза, Маринетт прищурила их, чем заставила его дрогнуть.        — Ах ты ж Котяра…        — Упс? — невинно-нервно улыбнувшись, протянул герой Парижа.        — «Не пристаёт» он, называется!        Кот Нуар, к своему счастью, успел выпрыгнуть в окно прежде, чем брошенный Маринетт тапок долетел бы до него.