Демон

      - Ты когда-нибудь танцевала приват?       Босс, смуглый коренастый волантиец с изъеденным оспинами лицом, поднёс ко рту сигару, блеснув широким золотым браслетом на запястье.       - Нет… – робко ответила новенькая.       Мисария скосила на неё глаза: крашеная блондинка, яркий маникюр, хорошая грудь… Судя по всему, своя. Грудь всегда была для неё предметом тихой зависти. Саму её природа таким богатством не наделила, а на пластику не хватало денег. Может, из-за размера бюста её не взяли в «Звездопад»?.. Она вздохнула и снова повернулась к зеркалу.       - Придётся, – продолжал босс. – Я плачу́ пятьдесят драконов за каждого клиента. И строго без рук. Ты можешь к нему прикасаться, он к тебе нет.       - Это хорошо, – улыбнулась девушка.       - Будет приставать – зови охрану. Но если хорошо заплатит – не ломайся. Пусть пристаёт… – Она не увидела, а скорее почувствовала, как с лица девушки сползла улыбка, а босс продолжал: – У меня отличное заведение, лучшее в этом грёбаном городе. Поэтому если хочешь здесь работать, – он коснулся пальцем её щеки, – сделай мне минет.       Мисария снова покосилась на растерянную новенькую и мысленно усмехнулась: пошлые шуточки босса понимали далеко не все. И вообще, это был скользкий тип. Но она успокаивала себя тем, что долго здесь не задержится. Она ведь танцовщица, а не стриптизёрша.       - Сначала ты привыкнешь к деньгам, а потом отсосёшь, – он самодовольно хохотнул и встал. – За работу, милая.       Девушка ошарашенно смотрела ему вслед.       - Он это серьёзно?       - Нет. Пошутил, – Мисария успокаивающе похлопала её по руке. – И насчёт лучшего заведения в городе тоже.       ххх       Мисария танцевала с детства. Глупая память до сих пор зачем-то хранила эпизод о маленькой девочке в розовом платье. Она кружилась по комнате и весело взвизгивала, когда юбка взлетала вверх, стоило ей резко присесть. Вокруг улыбались мамины подруги. Их лиц уже было и не вспомнить, только ярко накрашенные губы, обнажённые груди, длинные ногти…       - Дорогое? – спросила одна из них.       - Четыре минета, – тихо ответила ей мама.       Минеты, монеты… Одно и то же, наверное. Мисария горько усмехнулась: какая же она была глупая… Ничего ещё не понимала. Мир казался весёлым и розовым, таким же, как платье за четыре минета.       Танцовщица – так называлась мамина должность в клубе, где она работала. Выглядело всё вполне прилично, хотя по сути это был тот же бордель, только с развлекательной программой. Отца своего Мисария не знала, поэтому, став немного постарше, придумала себе красивую сказку об отважном военном моряке, который очень любил маму, но погиб вместе с кораблём в бою. Где и когда произошёл бой сочинить мозгов не хватало, а все, кто это слышал – в основном мамины подруги, – кивали с пониманием и ни о чём не спрашивали.       В общем-то, жили они неплохо. Совсем небогато, но на еду хватало. А ещё на занятия танцами для Мисарии – мама рано разглядела в ней природную пластичность. Она училась с удовольствием, постигая все тонкости этого искусства, и часто представляла себя танцующей в красивом платье, окружённой зрителями, которые аплодировали ей, дарили цветы и восхищались её талантом, а розовый мир вокруг был наполнен волшебством и музыкой…       Всё изменилось, когда мамы не стало – однажды она просто не вернулась домой. Мисария так и не узнала, что произошло, но женщины из клуба шептались о каком-то скарфинге*. Она ничего не понимала, просто испуганно хлопала глазами, глядя, как закрывается тяжёлая дверца камеры, и вспыхнувшее пламя облизывает завёрнутое в саван тело; как какие-то люди с равнодушными лицами собирают в коробки их нехитрые пожитки и опечатывают дверь их комнаты. Уютный розовый мир с мечтами о сцене, цветах и овациях рухнул в одночасье.       В детском приюте, куда её определили после смерти матери, танцев не преподавали, а о том, чтобы продолжить обучение, не было даже речи. Однако она нашла выход: танцевала по ночам в пустых классах, тенью проскальзывая мимо спящих дежурных воспитателей. Поначалу повторяла заученные детские па, как на занятиях, а повзрослев, начала импровизировать. Тело её приобретало женственные формы, и движения становились более выразительными, эмоциональными, чувственными. К восемнадцати годам она превратилась в красивую девушку с молочной кожей и серебристо-белыми волосами, стройную, гибкую, с хорошо развитым чувством ритма – сказывались тренировки в ночной тишине. Ей выдали на руки документы, немного денег на первое время и выпустили во взрослую жизнь.       Мисария вновь оказалась в небольшой комнатке, где они жили вместе с мамой. Стояла на пороге, растерянно осматривая пыльные коробки, старые пожелтевшие журналы, выцветшую занавеску на окне, и не знала, что делать дальше. Ей казалось, что она всё та же маленькая девочка с наивными мечтами о сцене, только мир изменился. Его розовые краски облупились, цветы завяли, стихли овации, и всё вокруг пропахло тленом. Она долго собиралась с духом. А потом вдруг сделала шаг… второй, третий… резкий выпад, поворот, ещё выпад и снова поворот, затем толчок вверх, ноги на ширину плеч в прыжке, мягкое приземление… Поднявшееся облачко пыли заставило громко чихнуть. Отдышавшись, она ещё раз осмотрела комнату: теперь понятно, что делать.       ххх       - Тебе не кажется, что у меня снова грудь набухла? – Карлин, миловидная шатенка с ямочками на щеках, критически осмотрев себя в зеркало, повернулась к Мисарии.       Та в ответ только пожала плечами.       - Вот пекло! Карлин, кажется, опять залетела, – спаясничала примерявшая парик Лили.       - У девочки очередная задержка, да? – в тон ей добавила ещё одна, летнийка Ясмин, с короткими курчавыми волосами и кожей цвета шоколада.       - Ну, я не знаю… – протянула Карлин, оглаживая пальцами ореолы сосков. – Не понимаю, как это произошло…       Мисария улыбнулась: любвеобильная Карлин постоянно ловила чьё-то семя и каждые три месяца бегала на аборт. Босс ругал её, обвиняя в неосторожности, но Мисария была уверена – Карлин отлично всё понимала. Беременность на ранних сроках творила с женским телом чудеса, делая его более соблазнительным, а тело в их работе – главный инструмент. Хорошо, когда умеешь красиво раздеваться под музыку, но ещё лучше, когда у тебя роскошные формы.       - Боги! Вы видели? – в гримёрку влетела запыхавшаяся после выступления знойная красотка Сабина. – Там парни из Золотых плащей со своим новым командиром!       - Он здесь?! – взвизгнула невысокая курносая Кайла.       - Да! – воскликнула Сабина. – Вон они сидят, видите? Бёрч, Хейлип и он…       Девушки столпились возле парчового занавеса у выхода на сцену, чтобы рассмотреть посетителей в зале. Мисария не принимала в этом участия – ей было неинтересно. Её вообще мало что интересовало в этом клубе. Её призвание сцена, а не пилон. Как только в «Звездопаде» появится вакансия – пусть даже в кордебалете, – она снова пойдёт на кастинг. А эта работа временная – надо же на что-то жить, оплачивать свои потребности, жильё, еду. Да и с педагогом не мешало бы позаниматься, а ему тоже надо платить.       - Так, я не понял, в чём дело? – раздался знакомый голос.       Все, словно по команде, обернулись: в дверях, попыхивая сигарой, стоял босс.       - Почему не в зале? Я что, дал вам выходной?       - Там новый начальник Золотых плащей, босс, – ответила за всех Сабина.       - Ты думаешь, я не в курсе? – тот выпустил изо рта сизый дымок. – Детка, я знаю больше, чем вы все, вместе взятые. Так что иди на сцену и работай. – Он окинул взглядом притихших девушек. – Сегодня все должны выложиться по полной, чтобы он остался доволен.       - Но я только что отработала, – возразила ему Сабина.       Босс повернулся к Мисарии.       - А тебе что, особое приглашение нужно? – он снова поднёс сигару ко рту. – В зале полно мужиков с деньгами, а ты, я смотрю, не спешишь. Забыла, за что я тебе плачу?       Она не стала ему отвечать. Медленно выпрямилась, поправила лямки короткого розового платья-сетки – самое то для поддержания эрекции у нескольких десятков пьяных мужчин. Нанесла на запястья пару капель духов, растёрла по коже. Хотя зачем? Идти в зал она не собирается, танцевать на столе тоже. Отработает номер на пилоне и всё на сегодня. Ведь она здесь ненадолго. Она танцовщица, а не стриптизёрша.       ххх       Резко откинув в стороны полотнища занавеса, Мисария вышла на сцену. Дёрнула закрученные на затылке волосы, тряхнула головой, затем откинулась назад – серебристый водопад взлетел по дуге и хлынул вниз, вобрав в себя весь блеск неона. Публика восторженно засвистела, но она уже ничего не слышала. В голове мерно пульсировал ритм, а тело жило своей отдельной жизнью. Сегодня она была дерзкой, порывистой, вызывающей, но в каждом движении удивительно тонко сочетались угловатость подростка и грация дикой кошки. Она смотрела прямо, поверх толпы, чтобы не слепили софиты, каждой клеткой чувствуя на себе оценивающие взгляды, и ей хотелось думать, что они оценивают высоту её прыжков и техничность движений, а не форму задницы. Схватившись руками за пилон, легко вскинула на него гибкое тело, крутанулась вокруг… Подняла ноги, широко развела их в стороны, чем снова вызвала одобрительный свист и улюлюканье.       - Давай, сучка, давай! Жги!       - Трахни меня, милая!       - Покажи нам сиськи, детка!       Мисария знала, что некоторым девушкам, например, Лили или Карлин, или той же Сабине нравилась эта шумная развязная атмосфера: чем сильнее заводилась публика, тем более раскованными они становились, ощущая себя настоящими звёздами. Но она не подчинялась настроению толпы. Раздевание на людях не приносило ей удовольствия, а свист и пошлые выкрики оставляли равнодушной. Спрыгнув с пилона, она ухватилась за тонкие бретельки, потянула их с плеч и обнажила грудь. Зрители восторженно загудели. Мисария немного поиграла с соска́ми, поддела платье большими пальцами, спустила к талии, затем ниже, через ягодицы на бёдра, и ещё ниже, – а потом, резко выбросив ногу, отшвырнула его в сторону. Прижалась спиной к пилону, присела, лизнула два пальца и запустила руку в трусики… На её бледной коже эта крохотная чёрная тряпочка смотрелась бесстыдно и эротично. Ещё несколько точных, отработанных движений – и она снова прыгнула на шест, прогнулась, развела ноги шпагатом вдоль него. Раскрылась полностью, позволяя всем любоваться внутренней поверхностью бёдер.       - Пекло, детка! Я почти кончил!       - Отсоси мне, малышка!       - Жги, сучка! Ты лучшая!       Она не слышала. Просто танцевала. Внутри, перебивая громкую музыку, стучал и бился ритм, и ей казалось, что она на большой сцене, исполняет красивую сольную партию, а мир вокруг розовый, как платье за четыре монеты. *скарфинг – эротическое удушение.