Демон

      Деймон прежде не задумывался о детях. Эти маленькие, крикливые, сопливые, дурно пахнущие создания будто бы существовали сами по себе, где-то в параллельной реальности. Сами рождались, росли, становились взрослыми. «Вот появятся у тебя свои, тогда поймёшь», – внушала ему бабушка, ей вторили отец и брат. А что понимать-то? Что, свои не орут и не пахнут? Хотя капризы маленькой Рейниры его не напрягали, скорее забавляли. И пахло от неё зефирками. Да и хлопот она не доставляла, наоборот, с ней он всегда с удовольствием проводил время. Она доверяла ему свои детские секреты, жаловалась на септу и искренне радовалась его подаркам. В той глупой ситуации с королевским наследником больше всех Деймону было жаль именно её: бедняжка потеряла мать, в которой очень нуждалась. А ещё он вспоминал, как она плакала в день его отъезда. Не особо чувствительный к чьим-то слезам, он тогда почти дрогнул. Только дети способны на такую искреннюю и трогательную безусловность. И всё же, в его модели жизни место им отводилось где-то на задворках.       Сегодня утром он узнал, что станет отцом. Шок – первая реакция. И неважно, желанный это ребёнок или нет. Как рассказывал многодетный Аксель Тарли, сначала шок, а затем либо дикая радость, либо вселенская скорбь. Деймон пытался понять, что чувствует. Женщине проще – она сразу ощущает в себе новую жизнь. Мужик же устроен иначе. Ему необходимо свыкнуться с этой мыслью, принять её как данность, перестроить сознание, самоутвердиться, наконец. Ну, возможно, не каждому. Визерис наверняка был на седьмом небе от счастья… А он? Нужен ли ему этот ребёнок? Что он сможет дать ему, второй сын, опальный принц, женатый на другой?       Наверное, здо́рово, когда любимая женщина ждёт твоего ребёнка. А что значит любимая? И что вообще такое любовь? Химический процесс, в ходе которого один гормон в крови заменяется на другой. Когда процесс прекращается, уходит и чувство. А в подсознании – обычный глубинный страх перед одиночеством. Многие люди панически боятся этого состояния, когда ты один, когда тебя не понимают. Деймон же, наоборот, во всём жаждал свободы и ему было плевать, понимают его или нет.       Он рано стал мужчиной. В свои двенадцатые именины, сбежав из замка, заявился в один из борделей в Блошином Конце и купил себе шлюху. Его нашли и вернули обратно, – растерянный хозяин, признав в мальчишке юного принца, сообщил Белым плащам, – но он успел-таки вдоволь облапить девку и даже заставил её ласкать ртом свой вялый, по-детски слабенький член. На семейном совете бабушка, добрая королева Алисанна, горестно вздыхала и призывала Семерых на помощь «несчастному ребёнку», отец, как обычно, молчал, а дед Джейхейрис безапелляционно заявил, что с пацаном всё в порядке, просто в Сейру уродился. Тогда Деймон ещё не понимал, причём здесь тётя Сейра, которую он не помнил, но бабушке почему-то это сравнение не понравилось.       Спустя короткое время в штате прислуги появилась смазливая молодая горничная с ослепительной улыбкой и круглой крепкой задницей. Она так вызывающе ею виляла и так призывно улыбалась, что Деймон «развязался» чуть ли не в первый вечер. Пару недель Эмили – так звали девушку, – по ночам приходила к нему в спальню, а потом исчезла. Но он особо не переживал. Отлично зная все подземные ходы и выходы из замка, сбегал в Блошиный Конец и с упоением предавался плотским утехам со шлюхами. Когда его в очередной раз выдернули из борделя, дед грозно посмотрел на бабушку:       - Ну? Что я говорил? Чисто Сейра!       - Перестань, – она обиженно поджала губы. – Это просто гормоны. Мальчик сам не понимает, что с ним происходит.       - Ну да, не понимает… Ты о Сейре то же самое говорила.       - Боги, что же с ним делать?! – словно не слыша его, королева Алисанна заметалась по кабинету. – Он же ещё ребёнок…       - Этого ребёнка только что с девки сняли! – прогрохотал Джейхейрис, взглянув на притихшего внука. – Ребёнок…       - Прошу тебя, Джей…       - Пойдёт в кадетский корпус, – вдруг нарушил молчание отец. – Там из него дурь выветрится.       Так и получилось. Деймона отдали в элитную школу для мальчиков. И хотя его мнения никто не спрашивал, он прекрасно вжился в новую среду обитания со строгими правилами и железной дисциплиной. Учился он блестяще, с лёгкостью постигая любые предметы, а в физической подготовке был одним из лучших. Но дурь, о которой говорил отец, из него так и не выветрилась, наоборот, вольнодумный принц, взрослея, становился ещё более дерзким, отчаянным и сластолюбивым.       Он не был красавцем в классическом понимании этого слова, но природная харизма, бешеная энергетика и бьющая через край сексуальность манили к нему слабый пол, словно бабочек к огню. Он менял женщин как перчатки, ни с одной не задерживаясь в отношениях, и ни в чём не видел препятствий. Даже в Красном замке, где из каждого куста торчали чьи-то уши, он умудрялся крутить романы с жёнами придворных, фрейлинами, горничными, сотрудницами службы протокола, и находил определённую пикантность, таская их к себе в апартаменты в обход камер слежения или трахая в укромных уголках. Некоторых хватало всего на раз, некоторые задерживались подольше, но, как любого охотника, его привлекал именно процесс охоты, а получив желаемое, он быстро терял интерес. Что будет дальше, его, как обычно, не волновало.       Эта девушка, Мисария… Деймон и сам удивлялся, чем она так держала его. Искушённый и опытный, он не заморачивался постоянством и всегда был уверен: как ни хороша женщина в постели, рано или поздно она всё равно надоест. Но Мисария почему-то не надоедала. Наоборот, она оказалась очень удобной, если так можно говорить о живом человеке. Совершенно не мешала, не отвлекала и ни во что не вмешивалась. Ничего не просила, ни о чём не жалела. Она любила его – это было видно по её жестам, взглядам, улыбке. А он?.. Возможно, он просто не способен любить. Так, как дед любил бабушку, как отец любил мать, как Визерис любил свою Эйму.       Он мог бы бросить её после первого же раза, просто уйти и сразу же забыть. Но ему очень нравилось, как она танцует. Её тело, словно ведомое неосознанным призывом, движения-волны, с головы до кончиков пальцев ног, отрешённость, взгляд куда-то сквозь, в самую глубину его сущности, тонкие руки, то взлетающие вверх, то изящно отводимые в стороны, выписывающие вокруг себя замысловатые узоры, красивая шея, впадинка меж хрупких ключиц… Пекло, она даже целоваться не умела как следует! Грудь не откликалась на прикосновения его губ, руки боялись спуститься к паху, а ноги сводило судорогой предубеждения. И даже когда в первый раз она сама, опередив его просьбу, сделала над собой усилие и развела их в стороны, принимая позу готовности, которую наверняка преподал ей какой-то тупой идиот, считающий себя альфа-самцом, – даже тогда это были всего лишь ноги со слипшимся между ними холодным и сухим от страха лоном. Он мог бы всё это прекратить, не дав начаться…       Ему было хорошо с ней. Спокойная, толковая, неприхотлива и совершенно безотказна. Он научил её всему, что знал, настроил под себя, как инструмент, и теперь наслаждался по полной. Хотелось экзотики – она с радостью откликалась, хотелось простой механики – и это без проблем, не хотелось шевелиться – Мисария и тут была готова всё сделать сама. Но как! Она насаживала себя на член медленными, плавными, как в танце, движениями, будто наплывала на него, а затем вскидывала вверх бёдра, поднималась, едва касаясь головки, и короткими ступеньками, буквально по микрону снова вбирала в себя до конца, до упора. О, это томительное, изнуряющее, дразнящее блаженство предвкушения!.. У неё были сильные ноги – только на сильных ногах можно вытворять такие вещи. Деймон много чего испытал в своей жизни, но этот страстный танец на его чреслах заставлял особенно остро чувствовать себя живым.       Храбрая девочка… Голос дрожал – наверняка ей было страшно, – но спина ровная, плечи расправлены и во всём её облике строгая решимость. Она боец. Деймон давно понял, что в ней, хрупкой и лёгкой, словно пушинка, есть внутренний стержень. Такие, как она, всегда выживают, сохраняя при этом достоинство и уважение к себе. А ещё остаются верными до конца, как собаки. На мгновенье стало жаль, что их с Мисарией ребёнок будет носить фамилию Уотерс. Даже символично, что дитя зачато на Драконьем Камне: здесь началась история великого Дома Таргариен, наследником которого он считал себя по праву. И пусть формально Уотерс, но от крови дракона. Деймон представил себе девчонку, такую же милую егозу, как Рейнира, с серебряными косичками, тоненькую и ласковую – в мать. А характером пусть будет в него.

***

      «…приказываю немедленно вернуть яйцо в хранилище. В противном случае тебе будет предъявлено обвинение в хищении государственного имущества. Также я требую, чтобы ты без промедления покинул Драконий Камень. Он принадлежит моей дочери и наследнице, а ты возвращайся в Долину к жене...»       Зазвонил телефон, но Деймон не пошевелился. С деланным равнодушием смотрел на конверт с гербовой печатью, на лист бумаги, на знакомый почерк… Он ещё никогда не чувствовал себя таким слабым. Можно сколько угодно бесноваться от злобы, стучать головой о стену или даже набить морду фельдъегерю, но что это изменит? Драконий Камень принадлежит моей дочери и наследнице, а ты возвращайся в Долину к жене…       - Вы свободны, – бросил он ожидающему сотруднику фельдслужбы. – Ответа не будет.       - Да, мой принц.       Тяжёлая, украшенная резьбой дверь закрылась. Деймон какое-то время сидел, задумчиво глядя вдаль, туда, где на горизонте небо и море сливались воедино, затем вышел на каменную террасу. Отсюда, из круглого кабинета, по старинке именуемого Палатой Расписного стола, открывался потрясающий вид на бухту. Наверное, когда-то давно, на этом же месте стояли его пращуры, прибывшие сюда осваивать западный форпост великой империи. Никто из них и предположить не мог, что пройдёт несколько столетий, и о её былом величии будут напоминать лишь скалы и возведённый на них замок. Одна семья, всего одна, не самая богатая и далеко не самая могущественная, будет править огромным материком к северо-западу от острова, а наследники престола станут именоваться принцами Драконьего Камня.       Наследники, не наследницы. За всю историю Вестероса ни разу не было случая, чтобы Железный Трон наследовала женщина. Таргариены-правители поначалу не делали разницы между пола́ми, и это приводило к хаосу, от кровных распрей и узурпации власти до гражданских войн. Поэтому созванный Джейхейрисом Великий совет установил верховенство мужчины. Конечно, не всё по результатам было юридически правильно, однако ни у кого не возникло желания что-либо оспаривать. Так Визерис стал королём, а Деймон, в отсутствие у брата сыновей, – его наследником. Но теперь всё изменилось. Наследницей официально объявлена Рейнира, и сотни лордов присягнули ей на верность. А его права на трон тупо слиты в унитаз – спасибо деснице Хайтауэру. Деймон ни на минуту не сомневался, что за всеми его неприятностями стоял именно Хайтауэр, высокомерный выскочка, дующий в уши его мягкотелому братцу. Только такой дурак, как Визерис, мог в упор не замечать ни огромного самомнения, ни амбиций своего ближайшего советника. Глупо и недостойно короля.       И Драконьего Камня ему теперь не видать. Этот остров с белыми домиками не просто символ династической принадлежности, а ещё и довольно доходное место. Туризм и морские перевозки приносили неплохую прибыль, и, владея им, можно было бы безбедно жить, не оглядываясь на всякие там суверенные гранты и трастовые фонды. А вообще, он очень красивый. Слоёный торт со сливками – так сказала Мисария, когда они ходили под парусом по кальдере. И ведь правда, если смотреть на остров с моря, он выглядел как слоёный торт: красно-охристый лавовый камень, слюда в разрезах горной породы, пляжи с чёрным вулканическим песком и, словно потёки сливок, нагромождения белых зданий. Странно, но пока она не сказала, он даже внимания не обращал.       Он на многое не обращал внимания до знакомства с ней. На те вещи, которые прежде казались неважными, например, на то, насколько системной и элегантной выглядит вся эта почти однотипная анфилада жилых построек, когда начинаешь к ней привыкать. Или на осликов, которых туристы с удовольствием выбирали, чтобы подняться на смотровые площадки, хотя на фуникулёрах быстрее… А ещё на клюкву в старом замковом саду и на домашний уют.       ...возвращайся в Долину к жене...В порыве бессильной злобы Деймон сжал пальцами кованые перила, так, что костяшки побелели. Он терпеть не мог Рунный Камень с его медленным и размеренным ритмом жизни, плохими дорогами, чванливыми жителями, овцами повсюду. Жену свою он тоже не горел желанием видеть. Их брак устроила бабушка в надежде, что женитьба усмирит буйный темперамент принца, да и дерзкая красавица Рея поначалу вскружила ему голову. Но ненадолго. Оба своенравные и несговорчивые, они так и не смогли найти точек соприкосновения. К тому же жена оказалась патологически ревнивой. И чем больше она ревновала, устраивая за ним слежки и закатывая сцены, тем с бо́льшим пылом он пускался во все тяжкие. Рея мстила ему, как могла, и писала письма Визерису с просьбами вернуть блудного мужа в семью; Деймон в ответ называл её Бронзовой сукой и менял женщин одну за другой.       Телефон в глубине кабинета снова зазвонил. А может, он и не переставал звонить… Деймон не обращал внимания. Тёплый ветер ерошил ему волосы, трепал рубашку, свободно гуляя по телу мягкими лапами. Вдали, насколько хватает глазу, простиралось безбрежное Узкое море, а там, за горизонтом – Эссос. Давненько он не был в Пентосе, в Гоян Дроэ, в Ни Саре, Селорисе, Мире. Жаль, что эра драконов ушла безвозвратно. Сейчас бы взобраться на спину огромному зверю и улететь подальше отсюда. Взять с собой Мисарию и улететь...       - Мой принц.       Он резко обернулся: сухопарый, средних лет дворецкий с достоинством склонил голову.       - Вас ожидает посетитель.       - Я же сказал, ответа не будет! – рыкнул Деймон.       - Это лейтенант Сангласс, мой принц, – чинно продолжал тот. – Просит принять его. Говорит, срочно.       Тристона Сангласса, заместителя начальника местной полиции, он знал, что называется, шапочно, как и его шефа Люка Мэннинга. Ставленники центрального управления, напрямую подчиняющегося мастеру над законами Стронгу. И хотя сам Стронг не был замечен ни в интригах ни в стяжательстве, многие его люди грешили этим на местах. Вот и полиция Драконьего Камня очень неплохо себя чувствовала, собирая дань с каждого заходящего в порт судна. Начальник порта Руперт Крэбб, с которым Деймон водил дружбу, часто жаловался ему на постоянные поборы и безосновательные угрозы в его адрес. Деймон, конечно, сомневался в честности самого Крэбба – тот ещё прохиндей, – но признавал, что полиция реально обнаглела. И вот теперь один из них просит его принять, утверждая, что это срочно…       - Зови.       ххх       Лейтенанта за глаза называли Треской. Возможно, по сложившейся традиции – всех землевладельцев по берегам Узкого моря издавна именовали Тресковыми лордам, – а может потому, что он и внешне был похож на треску: узкие плечи, брюшко, кожа, покрытая веснушками, жидкая бородка, будто усик у само́й рыбы. Он сидел напротив, рассматривая старинные барельефы на стенах, и даже глаза у него были, как у трески, выпуклые, светлые, с бурой каёмкой на радужках.       - И сколько у меня времени? – Деймон старался держать себя в руках, но бушующую внутри ярость выдавали желваки на лице и канцелярский нож с тонким лезвием, которым он мерно постукивал по столу.       - Часа три.       Три часа… Всего три часа. Что можно успеть за столь ничтожное время? Почти ничего. Если очень поспешить, то они смогут доехать до Грачиного Приюта. А что потом?..       - Потом я буду должен арестовать леди Мисарию, – будто в ответ на его мысли сказал лейтенант. – Вы же понимаете.       Деймон молчал. Он понимал только одно – десница переиграл его, грамотно, чётко и точно. Что ж, надо отдать ему должное, на этот раз всё продумал и одним ударом загнал его в угол. Теперь он может покинуть остров, даже обязан, и как можно быстрее, а вот Мисарии деваться некуда. Хоть она останется здесь, хоть поедет с ним – её всё равно арестуют.       - В приказе сказано доставить её в столицу, в управление, – добавил Сангласс.       Ну, кто бы сомневался?.. Конечно, в управление, прямо в лапы федералам. Интересно, зачем она Хайтауэру? Чего он добивается?.. Желваки на лице задвигались ещё сильнее: сейчас Мисария была самым уязвимым его местом. Федералы обработают её по полной – они это умеют, – заставят дать показания, и она поклянётся хоть на «Семиконечной Звезде» в чём угодно, например, в том, что он, Деймон, сидя на Драконьем Камне, готовил государственный переворот.       Сангласс продолжал говорить, но он не слушал. Ему необходимо было остаться одному, подумать, просчитать возможные варианты. Хотя вариант может быть только один: нужно вывезти Мисарию с острова. Но как? Самолётом не получится – её арестуют в аэропорту. Улететь на Караксесе они не смогут: вылет частного борта заграницу необходимо согласовывать со службами движения. Он не успеет за три часа. А если Хайтауэр подсуетился, то в вылете могут вообще отказать. Оставлять её здесь тоже нельзя. Скверно. Очень скверно… Лейтенант кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание, но Деймон не шелохнулся. Сидел всё так же, откинувшись в кресле, смотрел на канцелярский нож, который крутил в пальцах…       - Сегодня в Тирош отходит судно, – донеслось вдруг до него. – «Кристоф Марджери». Обычный генгруз.       Он перестал играть с ножом.       - Я могу сделать так, что его не будут досматривать.       Судно. Почему он сам не подумал об этом? Ведь это реальная возможность. Поговорить с Крэббом, заплатить капитану… Конечно, она никогда не путешествовала на торговом судне, но это в любом случае лучше, чем камера следственного изолятора. Деймон раздражённо передёрнул плечами: он не любил быть обязанным кому-то, а нынешняя ситуация ставила его в зависимое положение от этого рыбоглазого. Теперь, чтобы уберечь Мисарию от ареста, он должен просить его…       - Полагаю, отныне я ваш должник? – он повернулся и недобро посмотрел на полицейского.       - Нет, мой принц, – Сангласс встал, поправил перевязь. – Я делаю это из уважения к вам. Мой Дом столетиями служил вашему, будет служить и впредь.       - Что ж, благодарю за службу, – сухо ответил он. – И не смею больше задерживать.       Лейтенант, видимо, рассчитывал на что-то посущественней, чем сухая благодарность, но дверь позади бесшумно отворилась. Надев форменную фуражку, он вытянулся, насколько позволяла его нескладная фигура, козырнул и пошёл к выходу. Деймон остался сидеть неподвижно. Крутил в пальцах нож и рассматривал, будто видел впервые: обсидиановая рукоять с гравировкой, тонкое небольшое лезвие, тёмно-серое, почти чёрное, с матовым налётом, даже лёгкий узор по полотну. Валирийская сталь? Нет, реплика, жалкое подобие. Он резко вскинул руку; раздался рассекающий металлический звук – и нож воткнулся в полотно двери. Драконий Камень принадлежит моей дочери и наследнице, а ты возвращайся в Долину к жене… Все они жалкое подобие. И этот пытающийся выслужиться Тресковый лорд, и мерзавец Хайтауэр, и Рея, продавившая-таки короля своими жалобами. И сам король, его брат.