***
Первые дни она из каюты не выходила – боялась. Тошнило, мутило, крутило желудок и сами по себе текли слёзы. Её пугали какие-то непонятные стуки, шорохи, скрежет, раздражало монотонное гудение, а на пейзаж в иллюминаторе было противно смотреть: огромные контейнеры в ряд. Спать тоже не получалось – на койке непривычно жёстко и холодно, но не от холода, а от заполнившей душу пустоты. Сильнее всего донимала ревность. Прежде Мисария не позволяла себе ревновать, теперь же страх потерять Деймона навсегда всё глубже погружал её в это болезненное чувство. Глядя по ночам в поблёскивающий целлулоидной плёнкой потолок, она вспоминала счастливое время вдвоём, романтические вечера, жаркие ночи и тот печальный день, когда Деймон вёз её на заброшенную пристань. Говорил, что обязан подчиниться приказу, поскольку Визерис ему не просто старший брат, он король, а воля короля закон; что с женой его ничего не связывает, кроме юридической формальности; что всё это ерунда, и она вообще не должна об этом думать, а только о ребёнке, и что он обязательно приедет к ней в Лис… Прилетит на своём Караксесе. Но немного позже, когда всё утрясётся. А ей необходимо успокоиться и нормально есть. Он не зря так говорил: то ли психологически, то ли гормональный фон менялся, но у неё совсем не было аппетита. Врачи сказали, что ко второму триместру это пройдёт, а пока надо заставлять себя есть, хотя бы понемногу. Поэтому Деймон сам следил за её питанием и в шутку радовался, что она не просит, например, перебродившего конского молока или квашеного краба. Мисария хихикала и через силу пила куриные бульончики и лёгкие смузи, грызла орешки, засахаренный имбирь и сладкий перец. А чтобы ей было не так одиноко, он ел что-нибудь вместе с ней, поделив пополам яблоко или овсяную лепёшку. Ей была приятна его забота. И душа таяла от счастья. Она смотрела в его глаза, ярко-фиолетовые при свете дня, и не понимала, почему считала их прежде злыми и холодными. Этот мужчина – лучшее, что было в её жизни, и неважно, сколько времени им отведено вдвоём, она никогда не перестанет любить его. А ребёнок – тот самый хрупкий мостик, тонкая ниточка, что связала их навсегда. Но не думать о Рунном Камне не получалось. Она часто представляла себе его жену, некрасивую высокомерную зануду. Ну а какой ещё может быть эта женщина? Наверняка единственное её достоинство – принадлежность к знатному роду, иначе Деймон бы не оставил её в поместье и не уехал бы жить в столицу, а после на Драконий Камень… Сердце в ответ тоскливо сжималось: но ведь именно в поместье он сейчас вернулся, к своей жене, какой бы надменной уродиной та ни была. А она, Мисария, лежит на жёсткой койке в каюте грузового судна и глотает слёзы. Между ними не только Узкое море, но и огромное социальное неравенство. Такой, как она, иностранке без роду-племени, никогда не стать членом высшего общества. Эти люди там, на вершине иерархической лестницы, высшая каста, голубая кровь, они всегда будут смотреть на неё с презрением сквозь возведённый ими же целлулоидный потолок*. К концу третьего дня стало совсем тошно и, накинув на плечи палантин, Мисария выскользнула из каюты. Ей необходимо было отвлечься на что-то, просто побродить по палубе, размять привыкшие к движению ноги. Она боялась, что не сможет открыть тяжёлую судовую дверь, но та оказалась открытой. Несмотря на безветрие, море за бортом кипело мелкой зыбью, в которой дробились и дрожали отблески звёзд. Монотонное гудение не прекращалось ни на минуту, но, то ли от его монотонности, то ли оно уже стало привычным, её это больше не раздражало. Мисария прошлась вдоль надстройки, постояла немного, глядя на освещённую палубу: огромные контейнеры в несколько рядов, лебёдки с накрученными на них канатами, уходящие вверх металлические тросы… Остро пахло морем; казалось, даже металл был пропитан его въедливым запахом. Дальше идти она не решилась – мало ли, вдруг посторонним туда нельзя? – и вернулась обратно; дверь в отсек, где находилась её каюта, всё так же открыта, вокруг никого. До конца надстройки дверей больше не было, только окошки-иллюминаторы и металлическая лестница на верхнюю палубу. Здесь тоже пахло морем, но к его йодисто-солёному запаху примешивалось тёплое, маслянистое дыхание двигателя. На корме пусто, только из открытой двери-люка вместе с пара́ми нефти доносилось непрерывное шипение, мягкий стук работающих поршней и какие-то странные у́хающие звуки, похожие на глубокие вздохи; казалось, даже палуба вибрировала им в такт. Мисария приблизилась к лееру и осторожно глянула вниз: ужас, как высоко! Высоко, темно, страшно… Там, у самой поверхности клокотала вода, разгоняя вокруг волны, которые тут же исчезали из виду. Она поёжилась и поплотнее запахнула на себе палантин. - Привет. Позади стоял высокий, немного нескладный мужчина, скорее даже парень, во влажной от пота футболке. Его простоватое лицо блестело, ко лбу прилипли волосы. Он улыбался и смотрел с интересом. - Здравствуйте, – ответила Мисария, чувствуя неловкость от его взгляда. - Как вы? – парень подошёл поближе. – Вам уже лучше? - А почему вы решили, что мне плохо? – опешила она. - Старпом сказал, – сообщил её неожиданный собеседник. – Вы же не выходите из каюты, а парни интересуются, где, мол, наша пассажирка? Вот он и сказал, что у вас морская болезнь. - Ах, вот оно что… – У Мисарии отлегло от сердца: ей было не по себе при мысли, что кто-то мог узнать о её душевных страданиях. Но она всё-таки спросила: – А старпом, что, врач? - Нет, – парень откинул со лба мокрые волосы. – Врача у нас нету. Поэтому медчастью заведует старпом. Он и терапевт, и хирург, и даже зуб сможет вырвать, если надо. Судовая аптечка тоже у него. - Понятно, – ответила она и мысленно попросила богов, чтобы её и вправду не начало тошнить. Этого она боялась больше всего: во-первых, стыдно, а во-вторых, старпом вряд ли что-то понимает в медицине беременных. - Я ни разу вас нигде не видел, – сказал парень и улыбнулся, – ни в кают-кампании, ни на палубе. - Ну… – Мисария слегка растерялась. – Я просто не хочу никому мешать. Он улыбнулся ещё шире. - Мне вы не помешаете. Я работаю вон там… – он показал рукой в сторону открытой двери. – Я стармех. Дед. Заведую машинным отделением. - Почему дед? – удивилась она. – Вы же ещё молодой. - Дед – это по-нашему. Ну, в смысле, по-морскому. У нас здесь все так. Капитан, например, дядя. Старпом – чиф. Боцман – дракон. Сердце дёрнулось и заныло, будто ударилось о рёбра. - Дракон? Почему дракон? - Ну, потому что он за всё отвечает. В смысле, по хозяйственной части. За порядком следит, матросами командует. И его все боятся. Не так, как в прежние времена, конечно, но боятся. В общем, дракон. Мисария подавила горестный вздох. Когда-то она тоже боялась дракона, боялась его отрешённости и холодных глаз. Но он оказался самым лучшим мужчиной на свете. - А вы чем занимаетесь? – прервал её мысли любопытный стармех. Она хотела было ответить по привычке – «танцовщица», но вдруг поняла, что больше не хочет так себя называть. С малых лет она мечтала о большой сцене и всеобщем признании, а оказалось, всё, что имеет для неё смысл – это отблески свечей в загадочных глазах принца, его хриплое от страсти дыхание, жаркий шёпот… и лёгкий трепет в животе, словно бабочка машет крылышками. - Да, собственно, ничем. - А в Лис с какой целью? - Домой... – Она замолчала от вновь нахлынувшей тоски. Её дом уже давно не в Лисе, где никто не ждёт. Её дом там, где Деймон, пусть даже и не вместе, как прежде, хотя бы просто рядом… Только он решил иначе. - Понятно, – парень грузно навалился на леер. – А я о море с детства мечтал. У меня дядька моряком был, много рассказывал... В общем, в восемнадцать лет я вышел в свой первый рейс. Пароход старый, приписан к Белой Гавани, но держался бодрячком. Я на нём дважды сходил до Кваркаша и обратно. - Это тот самый корабль? – спросила она, чтобы стармех снова не начал любопытствовать. - Это не корабль. Корабли у военных, а мы торговый флот, у нас пароходы. Но это не тот. Тот, мой первый, сейчас не знаю где. Она где-то читала, что в море, на судне, всё не так, как на земле. Особенности замкнутого пространства, его специфика, бытовые сложности накладывают отпечаток не только на людей, но и на язык, на котором они общаются. Привычные вещи называются по-другому, и если назвать, например, туалет туалетом, а перила перилами, тебя могут и не понять. Нет, поймут, конечно, но тут же поправят. - А почему не на самолёте? Ведь быстрее же… – не унимался собеседник. Его вроде безобидное любопытство начинало надоедать. Как жаль, что у неё нет умения быстро ставить на место назойливых мужчин! Та же Сабина, бывшая коллега по клубу Вогарро, делала это с лёгкостью, будто походя, а она, вот, не научилась. И поэтому вынуждена изворачиваться в поисках ответа… Мисария вдруг внутренне разозлилась: на себя, на своё неумение, на робость, на Деймона – за то, что оказалась здесь, на пароходе, и на всю эту непонятную ситуацию, которая теперь заставляет её искать оправдания. - Извините, но... – она поджала губы. – Разве так важно, на чём ехать? - Да ладно, можете не отвечать, – миролюбиво улыбнулся стармех, – я просто так спросил. У нас на судне пассажиры иногда бывают, ну, там, туристы-экстремалы или те, у кого документы не в порядке. Или кому есть что скрывать. Но женщин мы обычно на борт не берём. - Почему? – опешила она. - Суеверие такое. Женщина на корабле – к несчастью. Мисарии стало неприятно. Несчастье… Да что вы все знаете о несчастье, подумала она, мысленно обращаясь ко всему экипажу. Кто-нибудь из вас хоть раз оказывался в ситуации, в которой сейчас оказалась она? Когда тяжело дышать, будто из лёгких выбили весь воздух, когда сердце рвётся из груди, а от тоски хочется выть... Но ты должна, ты обязана быть сильной, потому что уже не одна – внутри тебя маленькая жизнь, плод твоей любви, самой большой, до конца дней. И ты веришь, отчаянно и страстно веришь, что эта любовь вернётся к тебе, что она прилетит вдруг, внезапно, как всегда, на своём красном самолёте Караксесе… Она нервно усмехнулась. - И какое же женщина может принести несчастье? - Ну, всякое бывает, – пожал плечами стармех. – Шторм, например, может случиться. Или поломка. Или за борт кого-то смоет. Или пираты. - Пираты? – ей показалось, что она ослышалась. - Ну да. - Настоящие? - Самые что ни на есть. А вы думали, они только в книжках и в кино? Пиратов ей сложно было представить. Особенно современных. В её понимании они всегда ассоциировались с жителями Железных островов, издревле промышлявших морским разбоем, или с Братством Костей – пиратской бандой с Островов Василиска. Это всё давно в прошлом – и разудалые флибустьеры с попугаями на плечах, и чёрные флаги с черепом и костями, и сундуки с сокровищами. Но кто бы мог подумать, что прямо здесь и сейчас, стоя на палубе торгового судна, она вновь о них услышит? - А вы их… Ну, в смысле… Вы сами их… Ну… - Нет, не встречал, – стармех отвернулся, глядя в безбрежную тёмную даль. – И упасите боги их встретить. Это ведь только в кино всё красиво, приключения, романтика, а в реале они волки. У них лодки быстроходные, оружие. Суда захватывают, команду в заложники берут, а потом выкуп требуют с владельцев. – Он покосился на притихшую Мисарию и, довольный вниманием с её стороны, продолжал: – В прошлом году мы сели на пароход в Тироше и пошли в Сарой. Ну, это порт в Эссосе, недалеко от Волантиса. А прямо перед нами за пару дней вышло другое судно, очень на наше похожее. Так пираты его захватили и казнили всю команду. Одного матроса в живых оставили, чтобы рассказал. - О чём? – потрясённо прошептала она. - Ну, о том, что произошло, наверное. Мы три месяца в том районе заходы в порты обходили. Пароход колючей проволокой обмотали, масло везде поставили, чтобы в случае чего разлить. Вахты дежурили постоянно. Волантийцы их только через полгода поймали. Мисария молчала. - А ещё, парни рассказывали, – стармех, видимо, поймал кураж, – один из пароходов моей компании атаковали и расстреляли из РПГ. Народ успел спрятаться в цитадели и, слава богам, никто не пострадал. А судно потом долго на ремонте стояло. Почему-то стало холодно. А может, просто мурашки по телу от услышанного. Парень говорил убедительно и вроде бы честно, но что-то ей подсказывало, что он лжёт. Возможно, пытается таким образом обратить на себя внимание – кто его знает? Мисария ещё плотнее запахнула на груди концы палантина. - Или вот ещё случай был, – не унимался стармех, по-своему расценив её молчание. – Встали мы на якорь у острова Кедров года два назад. И штурман ночью заметил на баке какое-то шевеление. Ну, позвал дракона, в смысле боцмана, а боцман – не этот, который нынешний, а до него был, – слава богам, в спецназе служил в своё время. Пошёл смотреть, и на него пятеро бросились с аракхами. Если б кто другой – взяли бы в заложники и проникли в надстройку. Дракон же первого за борт сбросил, у второго аракх отнял, от третьего ушёл и ухо ему отрубил. Остальные, как это увидели, сами со страху за борт попрыгали. Она выпрямилась и зябко повела плечами. Пора уходить отсюда, всё равно погулять уже не получится. К тому же упоминания о драконе вновь всколыхнули едва успокоившуюся душу. - Я, пожалуй, пойду к себе. Спасибо за интересную беседу. - Испугались, да? - Нет. С чего вы взяли?.. - Не бойтесь. После того случая дядя дал команду сделать засовы в цитадели… Ну, это помещение рулевой машины, вон там, – он махнул рукой в сторону, – и глазок просверлить, чтобы видеть, кто будет стучать, если кого-то потеряли. Хотя сейчас у нас кодовое слово есть. Воды туда наносили в бутылках, инструменты разные – мало ли что понадобится?.. У меня, если честно, даже рюкзак собран, на всякий случай. - Я просто устала, – сказала она; ей больше не хотелось слышать ни о пиратах, ни о цитадели с засовами на двери, ни о рюкзаках и заложниках. – Пойду спать. До свидания. - Может, выпьем вина? – в голосе парня отчётливо прозвучали призывные нотки. – У меня есть. Красное, белое. И даже коньяк. Ну вот, подумала Мисария. Значит, не ошиблась. Все эти страшные рассказики о пиратах оказались обычной приманкой, этаким топорным флиртом. Ну а почему бы нет? Появился внезапно, весь такой потный, разгорячённый работой, поулыбался, выдал пару захватывающих историй в тему, а вокруг открытое море, звёздное небо – романтика! Возможно, для кого-то. Но не для неё. - Нет, спасибо. Спокойной ночи. Она пошла вдоль надстройки, спиной чувствуя на себе мужской взгляд. В следующий раз не надо отходить далеко от отсека, а ещё лучше – вообще не выходить. До Лиса осталось недолго, ещё дня три-четыре, можно и потерпеть, чтобы никого не провоцировать и не ощущать себя после, будто окунулась во что-то грязное. Странно, а ведь Деймон с ней не флиртовал. Вообще никак, даже намёка не было. Он просто пришёл и взял то, что хотел, уверенно и сильно, не спрашивая разрешения и ничего не предлагая. Просто пришёл и взял… Настоящий дракон. ххх Судно приближалось к Ступеням, а потому ночи становились всё более душными. Но сегодняшняя выдалась особенно жаркой. Влажный липкий воздух словно бы одеялом обвивал всё тело, проникал под кожу головы, заставляя пот струйками катиться по лицу. Мисария долго ворочалась на койке, пытаясь приспособиться к неприятно-волглой простыне, а потом приоткрыла иллюминатор и уселась напротив, подставив лицо слабому, почти незаметному ветерку. Надо же, успела отвыкнуть от духоты тропиков… Промозглой зимой, когда они с Деймоном только поселились на Драконьем Камне, во всех покоях замка было комфортно и тепло, а с наступлением лета, наоборот, стало прохладно – всё в этом древнем и умном обиталище Таргариенов было продумано до мелочей, с учётом любых возможных пожеланий его жильцов. Она вздохнула: что ж, придётся привыкать снова. Хотя почему же? Деймон велел ей сразу подыскать небольшую виллу с видом на море, чтобы было комфортно и удобно и ей, и малышу… Мисария часто представляла себе светлый просторный дом с уютной гостиной и двумя спальнями, большую детскую, красивый двор, а вокруг – густой тропический сад, наполненный ароматами жасмина, глициний и жимолости. Она будет скучать по запаху прелой листвы и хвои – увы, в тропиках хвойным деревьям слишком жарко. Но зато никаких потолков, поблёскивающих целлулоидом! Нет! Эти несколько дней своей жизни она без сожаления оставит здесь, на корабле. А когда приедет Деймон… Чья-то рука осторожно толкнула вовнутрь приоткрытую створку. - Wow! Se hāedar! – произнёс кто-то шёпотом. - ȳdra daor keligon! – так же тихо ответил ему другой голос, и мимо иллюминатора промелькнула тень. Затем ещё одна… Мисария замерла. Высокий валирийский, но акцент странный... Она подождала немного, прислушалась – тишина. Мало ли кто из команды ходит? Всё-таки это корабль, тут люди несут вахту. Не корабль, пароход, как сказал её недавний знакомый стармех по прозвищу Дед. Жаль, что придётся закрыть иллюминатор, но лучше лишний раз не… Сухой хлёсткий треск разорвал ночную тишину, и почти одновременно с ним стало светло как днём. А потом пронзительно и жутко загудела сирена. Что это? Тревога? Авария? Стармех ведь говорил о возможной поломке… А вдруг что-то серьёзное? «Женщина на корабле – к несчастью», – некстати вспомнились его слова. Забыв про духоту, Мисария забилась в угол каюты и принялась неистово молиться Р’глору и Плачущей Госпоже. Треск доносился откуда-то со стороны контейнерной площадки, то сильный и долгий, то стихал, а затем слышались отдельные короткие звуки, глухие удары в переборку, стук, скрип, скрежет. Ей казалось, что пароход остановился, а спустя пару минут она снова ощутила движение. Где-то далеко кто-то кричал, но слов не разобрать; топот ног вдоль надстройки и снова длинный треск… Пошевелиться было страшно. Она не понимала, что происходит, и пыталась вспомнить, что ей говорил старший помощник о правилах безопасности на судне, о том, где находятся спасательные жилеты, куда бежать и что делать в случае пожара или внезапной пробоины ниже ватерлинии. Только вот она его совсем не слушала. Всё её внимание тогда было приковано к едва заметной полоске берега, где между скал петляла бетонка и мостиком уходил в воду старый деревянный пирс. Может, Деймон всё ещё там, думала она, стоит и смотрит вдаль, провожая её глазами… Сердце плакало, цепляясь за надежду, а мозг уже смирился с неизбежным и тоскливо повторял: «Будь счастлив, любовь моя». Внезапно сильно захотелось есть, настолько, что даже закружилась голова. Конечно, ведь она ела последний раз утром. Стюард принёс тарелку с мелкой тушёной рыбкой и стакан молочного коктейля. К рыбе она не притронулась – тошнило от одного её вида, – выпила только коктейль. Это и вся её еда за целый день. Зато сейчас и рыбку бы съела, и наверное попросила бы ещё. Словно в ответ на её мысли в желудке заурчало. «Потерпи, мой маленький дракон, – она легонько погладила горячий плотный живот, – скоро приедем в Лис, наймём повара, который будет готовить нам разные коктейли, щербеты, смузи, сладкие пирожки и фрукты в карамели, а для твоего отца сочную баранину на углях…» В дверь постучали. - Миледи, откройте! – сказал чей-то взволнованный голос прямо в замочную скважину. – Надо срочно уходить в цитадель! Откройте! Человек продолжал стучать, негромко и настойчиво, а ей от страха казалось, что он бьёт по двери ногой. - Капитан послал меня за вами. Судно захвачено, надо срочно идти в цитадель. Откройте, миледи! Мисария потерялась в реальности. Руки, ноги, голова – всё стало будто чужое, не её. Медленно, как во сне, она накинула на себя тонкий пеньюар, перехватила на талии пояском, приблизилась к двери, повернула ключ… Снова внезапный треск, глухой удар – дверь распахнулась, и к её ногам грузно рухнуло тело. На влажной от пота футболке расползались тёмные пятна. - Вот ты где! – На пороге возник худой человек в яркой бандане и с автоматом наперевес. – А я тебя ищу. – Он говорил на общем, но с сильным акцентом. – Ты же валирийка, да? Следом за ним появился второй, бородатый, чёрный как эбеновое дерево летниец. Почему-то бросились в глаза его военные ботинки. Она зажала рот рукой, чтобы не закричать, и попятилась. Тот, который в бандане, хищно облизнулся. - Ao sagon gevie. Он снял автомат, отложил его в сторону и демонстративно достал из кармана шорт упаковку презервативов. Холодея от ужаса, Мисария смотрела, как он оторвал от неё квадратик, вскрыл зубами, одной рукой потянул завязки на шортах… - Покарауль снаружи, чтобы никто не вошёл. - Но Коллио приказал пассажиров не трогать, – возразил летниец. – Тем более девок. Ты же знаешь, что бывает за неподчинение. - В пекло Коллио! – резко ответил насильник. – Я хочу её. Я всегда мечтал трахнуть валирийку. - Фидер убьёт тебя. И меня заодно. - Valar morghūlis. – Он наконец-то справился с завязками и принялся натягивать резинку на начинающий твердеть член. А затем насмешливо бросил приятелю: – Выйди отсюда, она не любит чёрных. Перебросив автомат за плечо, летниец пнул ботинком бездыханное тело стармеха. Голова откинулась, и на них уставились остекленевшие глаза. Мисария дико закричала. - Заткни ей рот! – рыкнул он. – Хочешь, чтобы нас услышали? Удар в лицо ослепил, боль рассыпалась на тысячи ярких звёзд. «Как лейтенант Уотерс», – промелькнула глупая мысль. Её отбросило к стене, а насильник ударил снова, видать, для верности, рванул тонкую ткань пеньюара и коленом раздвинул ей ноги. Оглушённая, она из последних сил набрала в грудь воздуха и закричала ещё громче. - Я сказал, заткни эту тварь! – оттолкнув дружка, летниец сорвал с его головы бандану и запихнул Мисарии в рот, но она дёрнулась, выплюнула вонючую мерзкую тряпку и с яростью обречённого на смерть зверя вцепилась тому в палец. - Ao aspo! – взревел он и вдруг с силой пнул её ботинком в живот. Будто кто-то выключил свет. И воздух. Просто выбил изнутри весь, без остатка. Она захрипела, согнулась пополам, упала на колени... - Что ты сделал, мать твою?! – рявкнул неудавшийся насильник. – Нахера ты это сделал?! Ты мне бабу вырубил! Я как её теперь трахать буду? - Её надо было заткнуть, чтобы не орала! – яростно прошипел летниец. – Если тебе плевать на свою жизнь, то мне нет! Я не хочу, чтобы меня сожрали крабы, потому что ты решил поиметь какую-то сучку! - Я тебе сказал выйти нахер отсюда! А ты настолько тупой ублюдок, что не понимаешь… - Skoros issi ao kesīr? – раздался вдруг ещё один голос. – Qilōni iksos bisa hāedar? Воздух… густой, тягучий, словно патока. Он с трудом попадает в лёгкие и дышать им очень тяжело. А ещё он странно пахнет – металлом. Так пахло от Деймона, когда он приходил по ночам, ещё там, в Королевской Гавани, хмельной от усталости и страсти, и к его мужскому, такому родному запаху примешивались оттенки оружейного масла, кожи, металла, крови. Кровь… Она повсюду, капает на пол, тонкими струйками течёт по ногам. Мисария провела пальцами по бедру, нырнула внутрь – кровь. Кровь! - Нет! – истерично закричала она. – Нет! Нет!!! Голоса вокруг слились в гул. Кто-то яростно спорил на валирийском, кто-то пытался что-то объяснить на общем, слышалась матерная речь и отдельные слова на непонятном ей языке, а она рыдала, корчась в луже крови, зажимала руками промежность и твердила: «Нет! Нет! Нет!» Даже когда раздался громкий хлопок, а рядом гулко рухнуло чьё-то тело, она всё так же продолжала повторять «Нет! Нет!» - Ilzigon bisa jaos ezīmagon se embar! – скомандовал кто-то. – Se Feeder jāhor ȳzaldrīzes naejot ao. Какое-то лицо склонилось над ней, и ещё одно, и ещё… Ей сунули что-то между ног, подняли на руки, куда-то понесли… «Нет! Нет! Нет!» – повторяла она, захлёбываясь рыданиями, а над головой качался и поблёскивал холодом равнодушный целлулоидный потолок.***
От Драконьего Камня до Рунного по трассе чуть больше трёхсот лиг. Если не считать времени на переправу через Трезубец, домчаться можно часов за восемь. Но это для того, кто спешит. Деймон не спешил. Он не любил Долину. Из всех земель Вестероса, будь его воля выбирать себе место для жизни, эту он бы рассматривал в последнюю очередь. Типичный аграрный регион, почти не развитый урбанистически, одни деревни и поля вокруг. В городах, конечно, повеселее, но всё равно, его деятельной натуре было откровенно скучно в этом степенном и благообразном краю. К тому же климат в Рунном Камне прохладный – сказывались отводки течений Студёного моря, – а он не любил холод. И ещё Рея, его жена. Её он тоже не любил. За прошедшие три года ни разу не был в поместье, и если бы не это чёртово драконье яйцо… Мысли о яйце заставляли Деймона свирепеть. Он не винил себя за то, что нарушил династийную традицию, но ругал за слабость, за то, что эмоционально размяк, поддался порыву. А Хайтауэр только и ждал подходящего момента. Ну а дальше дело техники: уж что-что, а интриговать – в этом деснице равных нет! Быстро накрутил бесхребетного Визериса, нашептал ему заготовленных страшилок о заговоре против короны и втором Мейгоре Жестоком, не забыл приплести сюда тоскующую леди Ройс с драконьими яйцами строго для законнорождённых Таргариенов – и теперь он лишён всего, что имел. Нет ни Драконьего Камня, ни права на трон, ни денег. Даже Мисарию вынужден был отправить в Лис, а сам возвращается в Долину, ибо приказ короля. А что ему делать в Долине? Крутить коровам хвосты? Выслушивать бесконечные истерики Реи? Трахать дешёвых шлюх в Чаячьем городе и резать овец?.. Больше всего на свете Деймон ненавидел подчиняться. Следовать чьим-то указаниям, выполнять то, что велят – это не для него. С самого детства он был независим и вольнодумен, не испытывал страха, не признавал авторитетов, и даже если уступал чьей-то воле, то всегда оставлял за собой право выбора. Именно поэтому, несмотря на образование, он не пошёл по военной карьерной лестнице. Свобода – вот что являлось для него основополагающим фактором. Свобода во всём: в делах, мыслях, поступках, желаниях, действиях. При этом его совершенно не волновало, что в стремлении к личной свободе он, возможно, попирает чьи-то интересы, нарушает правила и устои, порочит имя своей семьи да и вообще иногда идёт против системы. Но сейчас он вдруг понял, что никакой свободы у него нет. Он, рождённый от крови дракона, брат короля и де-юре его наследник, стал заложником обстоятельств. Мало того, что всё потерял, так теперь ещё должен подчиниться… Он тянул время насколько возможно, а доехав до Дарри, решил задержаться. Когда-то Дарри был небольшим городишкой на перекрёстке нескольких дорог, – это позволяло его жителям хоть как-то выживать. Но после того, как поблизости, в Харровее, построили огромный транспортный хаб, городок за короткий период превратился в настоящий людской муравейник. Здесь было всё, в том числе и развлечения на любой вкус: кабаки, бары, ночные клубы, бои без правил, стрип-шоу, бордели. Даже парочка игорных заведений отыскалась, правда, подпольных – Хайтауэру удалось-таки «продавить» закон о запрете азартных игр. В общем, Деймон завис в Дарри на несколько дней. Пил, играл на деньги, менял шлюх одну за другой… Их лица мелькали, как кадры в фильме, и он не пытался их запоминать, чувствуя, что успел соскучиться по привычной разухабистой вольнице. Всё-таки, тихая домашняя жизнь – это здо́рово, но ненадолго. Отсутствие вестей от Мисарии его не напрягало – судно ещё в пути, а в море сотовой связи нет. Да, если честно, он и забыл об этом, вновь окунувшись в алкогольно-игорно-бордельную атмосферу. На сердце было удивительно спокойно, будто скинул с себя ненужный груз. А то, что ребёнок… Ну, разве мало семени за сотни лет набросали вокруг Таргариены? Да и не только они. Кого в нынешнее время удивишь бастардами? Если подумать, то ребёнок Мисарии – этот тот, о котором он знает. А сколько их ещё может быть? Деймон никогда не заморачивался на этот счёт. Так зачем заморачиваться сейчас, рассуждал он, наблюдая сквозь пелену хмельного тумана, как блондинистая «сладкая кошечка» – так назывался бордель – старательно вылизывает киску своей подружки, а та громко наигранно стонет. От её стонов дрожало вино в бокале. Вино… Аverilla по-валирийски, символ крови, знак божественного влияния. Слабых наделяет силой, сильных – уверенностью, стирает грани бытия, дарит покой. Как там писал великий валирийский поэт? Se averilla, rūsīr īlva iksos gevie, isse jorrāelagon, Se sȳz havon, bona iksos vēttan syt īlva isse se perzys, Se nykeā ābra qilōni ēlī mazverdag īlva botagon, Рār tepagon īlva jorrāelys.** ххх Через несколько дней ближе к вечеру красный спорткар въехал в поместье Ройсов. Выйдя из машины, Деймон брезгливо осмотрел забитые глиной дорогущие диски и потёки грязи на боках и капоте. Проклятое захолустье! Не дороги, а раскисшая жижа вперемежку с овечьим дерьмом. Ройсы все такие, что Рея, что её покойный папаша, – гордятся древностью своего Дома, а дорогу нормальную сделать не могут. Видать, как была со времён Первых людей, так и осталась до сих пор. Места в гараже не оказалось. Стоял начищенный до блеска внедорожник, пара хозяйственных машин, коллекционный «Мустанг» Реи и какая-то древняя развалюха, на которой только репу в поле сеять. Зато чистая, не то, что его улепленный глиной спорткар. - С приездом, м’лорд… – вышедший ему навстречу слуга-техник учтиво склонил голову в приветствии. - Привет, Кёрк, – ответил Деймон. – Как сам? - Спасибо, м’лорд, всё нормально. - Леди Рея дома? - Да, м’лорд. Деймон бросил ему ключи. - Отгони машину на мойку, пусть приведут в порядок. И узнай, есть ли тут сервисный центр – надо сход-развал проверить. А то по этим гадючьим дорогам… – добавил он и пошёл в дом. - Специализированный центр только в Железной Дубраве, м’лорд, – сказал вслед Кёрк. – Обычные не справятся, там же надо сперва калибровку пневмоподвески сделать. - Седьмое пекло! – выругался Деймон. – Хорошо, пусть хотя бы помоют как следует. Он вошёл в огромный полутёмный холл, осмотрелся. Будто и не уезжал никуда: всё те же старинные балки под сводами, раздражающие своей вульгарной массивностью, бронзовые щиты на стенах, артефакты. И бесячий полумрак… На Драконьем Камне, несмотря на его монументальность и толстенные стены из чёрного камня, в жилых помещениях было светло, просторно, много воздуха, а драконьи реликвии отлично гармонировали с современной мебелью, текстилем, множеством растений в стилизованных кашпо, букетами цветов повсюду. Здесь же ничего не изменилось, всё та же унылая твердыня Бронзовых Королей. Хотя чему удивляться – тысячелетиями ничего не меняется, судя по дорогам. Он по привычке сунулся к громоздкому старинному секретеру, на котором всегда стоял графин с коньяком: так и есть, ничего не изменилось. - Добрый вечер, милорд… – Из полумрака вышла пожилая экономка. – С приездом. – Она улыбнулась, вежливо, но сухо. Деймон знал, что эта старая сплетница его терпеть не может и докладывает Рее о каждом его шаге. - Распорядитесь через полчаса подать мне ужин, – без сантиментов, по-хозяйски бросил он. – Большой стейк с кровью и бутылку арборского. - Да, милорд, но… – экономка слегка замялась. - На ужин сегодня запечённые яблоки. С корицей, – произнёс знакомый голос. – Вряд ли ты будешь такое есть. Он обернулся. Позади стояла Рея в простой белой блузе с отложным воротничком, тёмных брюках, волосы собраны в аккуратный пучок. «Неплохо выглядит, – подумал Деймон, окинув взглядом её невысокую стройную фигурку. – Посвежела, румянец… Расставание явно пошло ей на пользу». - Тебя сегодня не ждали, – продолжала она вместо приветствия. Он ничего не ответил. Плеснул себе коньяку в стакан, выпил… Видимо, всё-таки ждали, если на ужин яблоки с корицей: Рея знала, что он корицу на дух не выносит. Но в их ситуации глупо ожидать тёплого приёма. Раздражённо поведя плечами, она сделала знак экономке удалиться. - Ты должен был приехать шесть дней назад. - Я никому ничего не должен. - Тогда не надейся, что тебя тут будут встречать со стейками и арборским, – холодно парировала Рея. Было заметно, что она едва сдерживает злость. Ну или ревность. Деймона это не трогало, скорее раздражало. Он вообще не был настроен на словесные пикировки, просто хотелось поесть и завалиться спать. Поставив стакан на место, пошёл к выходу. - Хорошо, я поужинаю в городе. - Пока ты развлекался в Дарри, тебе звонили, – вдруг сказала Рея. - Кто? – Деймон даже не обернулся. - Какой-то Тристон Сангласс. Он сперва даже не понял, кто это. Но потом вспомнил светлые рыбьи глаза лейтенанта полиции с Драконьего Камня. Только почему Сангласс звонил сюда…? - А почему он звонил сюда? - Не знаю, – Рея снова повела плечами и отвернулась. - И что сказал? - Странный вопрос, вообще, – словно не слыша, злобно фыркнула она. – Почему звонил сюда… Наверное, думал, что ты здесь живёшь. Обычно нормальные люди… Деймон не дал ей договорить. - Да плевать мне на нормальных людей! Что он сказал? - Как ты со мной разговариваешь?! – Рея всё-таки не выдержала. – Я тебе кто? Очередная шлюха? - Что он сказал? – чеканя каждое слово повторил Деймон. - Не знаю я, что он сказал! Что какой-то Кристоф Марджери не доехал до места, вот что! – она скатилась в истерику. – Понятия не имею, кто это, сам разбирайся! Я не обязана сидеть тут и записывать звонки твоих дружков!.. Деймон резко развернулся и вышел, а вслед ему продолжала нестись очередная обида: «Думаешь, если ты мой муж, то тебе всё можно?! Заявился спустя три года, диктуешь тут свои правила, командуешь моей прислугой, орёшь на меня! Да кем ты себя возомнил, вообще?!..» ххх Вся сцена в дымке – народу немного, но почти все курят, а вентиляция в зале не справляется. А может, её и нет?.. Деймон сдвинул к краю стола пустую бутылку и выдернул крышку из другой, не начатой. Какой-то странный бренди – не берёт. А может, это не бренди?.. Плевать. Он налил себе в стакан, махнул одним глотком сразу половину, вытряхнул из пачки сигарету. Сколько там осталось? Восемь? Это что, он уже столько выкурил?.. Да плевать. На сцене, зацепившись ногой за шест, крутилась стриптизёрша. Лица было не видно, да это и неважно. Кто смотрит на её лицо? Только на танец и на то, как она раздевается… Ему не нравилось. Движения угловатые, резкие, отработанные до автоматизма. А танец – это эстетика души, игра света и тени, флёр таинственности, нарастающий накал страстей… <i> - Наши специалисты прослушали обрывки голосовых записей. Судя по акценту и диалекту, они из Тироша. Промышляют пиратством. Но в наши воды прежде не совались, в основном работали в Летнем море, вдоль Спорных Земель, Апельсинового берега… Краб на запястье – знак их группировки, – Сангласс говорил спокойно и ровно, без эмоций, будто разнарядку читал по бумажке. – Специализируются на захвате судов, не брезгуют ничем, даже торговлей людьми. Настоящие отморозки. За мужчин требуют выкуп, женщин подсаживают на наркотики, затем продают в бордели. - Почему вы не сообщили мне сразу? – глухо прорычал он в трубку. - Я пытался, мой принц, – также спокойно ответил лейтенант. – Но у меня нет вашего мобильного, а в Рунном Камне сказали… - Хорошо. Дальше? – перебил его Деймон. Сангласс вздохнул. - Основываясь на знании того, как работает подобная схема, наши аналитики говорят: девяносто шесть часов с момента похищения. - А что потом? - Потом женщину уже не найти, – он снова вздохнул. – Время истекло позавчера, мой принц. Девица-стриптизёрша всё ещё выделывалась вокруг пилона, лизала его языком, ласкала руками, тёрлась задницей. Это вызывало восторги у немногочисленной публики, но Деймона её танец не трогал. Да и не танец это вовсе, так, неумелая подтанцовка. Он смотрел на сцену, затянутую сизой дымкой, и видел башни Драконьего Камня, Мисарию в отблесках свечей, её длинные волосы цвета выбеленного серебра, старый, поросший водорослями причал, возле которого, гулко бухаясь о кранцы, покачивался лоцманский катер с надписью PILOT на борту… Допив бренди в стакане, Деймон налил себе снова, глубоко затянулся сигаретой… Он никогда так много не курил. Но сегодня особый день. Сегодня впервые в жизни плакала его душа. - Привет, – промурлыкал кто-то рядом. – Почему ты один? Хочешь чего-нибудь? - Ещё бренди. И пачку сигарет. - Но я не официантка, – на плечо легли тонкие женские пальцы. – Я здесь танцую. Он с трудом повернул потяжелевшую голову и посмотрел на девушку: невысокая, сиськи маленькие, излишне-много косметики на лице… Но волосы длинные, почти белые, как у Мисарии. И маленькое розовое платье-сетка. Может, это не натуральные волосы?.. Да плевать. Залпом выпив содержимое стакана, он привычно откинулся в кресле. - Тогда потанцуй для меня, Миса… * «Целлулоидный потолок» – метафора. Представляет собой игру слов в соотношении со «стеклянным потолком» – невидимым социальным барьером, удерживающим определённую группу людей от подъёма выше определённого уровня в какой-либо иерархии. ** Стихотворение Н.С.Гумилёва «Шестое чувство» перевод на валирийский мой )))))))