Часть 2
9 мая 2021 г. в 19:40
Шлёпая босыми ногами по гладкому паркету, Сергей заходит в гостиную и плюхается на диван, закидывая ноги на подлокотник.
— Ты чего без носков ходишь? — недовольно замечает Олег, оторвавшись от книги и заложив страницу пальцем. — Холодно сегодня, оденься, пожалуйста, — уже мягче добавляет он, прекрасно понимая, что чем сильнее давить, тем больше вероятность того, что Разумовский сделает всё в точности наоборот.
— Не хочу, — отмахивается Сергей. — Мне не холодно.
— Ну Серёжа, — Волков тяжело вздыхает, поднимаясь с кресла. Подходит к нему, садится рядом, укладывая его холодные ноги к себе на колени. — Опять как у лягушки, — ворчит Олег, накрывая его ступни своими ладонями и принимаясь растирать мягкими движениями.
— Олег, отстань, — Сергей хмурится, отворачивается к окну и вдруг выдаёт: — Хочу на улицу. Пойдём, пройдёмся.
Волков тоже смотрит в окно и только качает головой. За стеклом бушует непогода: сильный ветер хлещет по улицам косыми струями дождя, качает провода и верхушки деревьев, поднимает в воздух листья и мелкий мусор; на сером небе ни одного просвета.
Но его Серёжа хочет гулять, а значит, он добьётся своей цели, хоть нытьём, хоть шантажом. Последние пару дней, как раз с того момента, как они вернулись в Петербург, Сергей чувствует себя неважно: жалуется на головокружение, капризничает, часто чихает и шмыгает носом. Олег грешит на акклиматизацию и слишком сильно работавшие кондиционеры в поезде, волнуется, как бы Разумовский совсем не разболелся, но спорить не хочет.
— Ладно, только надеть сапоги и футболку под свитер, — наконец отзывается Волков.
Они собираются, надевают дождевики на куртки и выходят из квартиры. Уже в парадной Олег собственноручно застёгивает недовольному Серёже воротник на все пуговицы, несильно утягивая капюшон, чтобы не спадал от ветра, и только потом открывает тяжёлую дверь на улицу.
Они неспеша идут под дождём, обходя особо глубокие лужи и уворачиваясь от брызг из-под колёс редких машин, проезжающих мимо. Так доходят до набережной, останавливаясь у чугунного ограждения.
— Какой дождь... — вздыхает Сергей, задумчиво водя пальцем по мокрому металлу и глядя на будто вздувшуюся и помутневшую тёмную воду Невы.
— Да, сильный, — соглашается Олег, облокачиваясь на парапет рядом с ним.
— Слушай, — Разумовский вдруг распрямляется, очень серьезно смотрит на Волкова, — скажи мне, только честно скажи, тебе хорошо со мной? — спрашивает он на одном дыхании, нервно теребя завязку дождевика.
— Серёжа... — Олег чуть улыбается, тепло и ласково.
— Нет, правда, — Сергей хватает его за рукав. — Ты.. Т-ты замечательный, — его голос едва заметно дрожит, — чудесный, самый лучший.. Тебе тоже нужно самое лучшее, а не вот это вот.. — завершает он, совсем стушевавшись, неловко заправляя выбившиеся из-под капюшона и висящие мокрыми сосульками волосы за ухо.
— Серёжа... — вновь повторяет Волков и, пытаясь привлечь внимание Разумовского, накрывает его холодные пальцы своими. — Ты иногда такой дурачок, — он мягко смеется, когда в мыслях мелькает любимый образ, в котором дорого и прекрасно всё до последней чёрточки: Серёжина улыбка, неловкие жесты, странная походка, привычка крутить в пальцах резинку для волос во время глубоких размышлений и никогда не пользоваться этой самой резинкой, при этом ходить и жаловаться, что волосы лезут в глаза. В его Серёже идеально всё. — Ты, — Олег продолжает абсолютно серьёзно, — ты, Серёжа, и есть самое лучшее. Поверь мне.
Они ещё долго молча стоят на набережной, а потом бредут обратно домой, держась за руки и размышляя каждый о своём и одновременно об одном и том же.
На улице совсем пусто. Что-то есть такое особенное и прекрасное, в этих серых, наполненных дождём, днях; в мокрых улицах и фасадах домов; в этом колючем ветре и лужах под ногами. Что-то странно уютное и романтичное, хоть и при этом сырое и холодное. Целый мир замирает в такие дни, жизнь немного замедляет свой бешеный темп, успокаивается, убаюкивается под стук крупных капель по крышам. И для двоих, идущих под ливнем, больше нет ничего, всё находится в них и между ними — имя этому любовь. А может, им обоим так просто кажется, но главное, что они сейчас рядом друг с другом.
Дома, когда мокрая одежда уже развешана сушиться, чайник закипел, а Серёжа поддался уговорам и надел тёплые носки, — его подарок Олегу на двадцать третье февраля, не подошедший по размеру, — Волков заваривает крепкий зелёный чай и приходит с подносом в комнату.
— Добавил себе опять, наверное, — говорит он, протягивая устроившемуся на диване с ногами Разумовскому градусник и носовой платок. — Знобит?
— Немного, — тихо отвечает Сергей. Он чувствует себя виноватым, потому что опять не послушался и только навредил себе, а теперь возиться с ним придётся Олегу, но ничего поделать с собой не может.
— Да ладно, чего ты? Не грусти, — заботливо укрывая его пледом, успокаивает Волков, прохладной ладонью убирая с горячего лба непослушные рыжие прядки. Он садится рядом, ждёт, когда запищит электронный градусник, и потом наливает Серёже горячего чаю.
— Мы будем смотреть что-нибудь? — спрашивает Разумовский, потянувшись за ноутбуком.
— Документалки? — уточняет Волков, опережая и раскрывая за него ноутбук на журнальном столике.
— Про животных, — соглашается Сергей и, по доброй традиции, засыпает на середине фильма про странную дружбу волка и лиса в каком-то заграничном зоопарке.