Легкомысленный шёпот

«Нет, этого не может быть. Это безумие. Это сон. Глюки», — почти верещал внутренний голос, когда Артём сидел на заднем сидении автомобиля Германа и в ужасе пялился на его профиль. Винницкий вёл машину легко и играючи, не обращая на своего племянника никакого внимания, зато харизматично общаясь с Катей. Это всё было в стиле Германа. Марсов узнавал его в каждой реплике, в каждом движении, и, жмурясь от солнечного света, что пробивался сквозь оконное стекло, убеждался, что всё, увы, происходит на самом деле. Как часто Артём представлял себе встречу с дядей! И всегда эти фантазии имели оттенки какого-то тревожного психологического триллера. Пронзительная и болезненная любовь, которая закончилась молчаливым побегом со стороны Марсова, не оставляла никаких иллюзий по типу «они встретились, с грустной улыбкой вспомнили о былом, попивая кофе». Артём прекрасно понимал, что если он когда-то снова столкнётся с Германом, то это будет удушливо, страшно и несколько безумно. Когда первая боль стала притупляться, а жизнь без Винницкого начала становиться более-менее привычной, он частенько прокручивал в голове всё, что когда-то случилось между ними. Первые несколько месяцев были наполнены чистым счастьем, свежестью, ощущением цельности. Тогда Артём понял, что в любви самое главное — это то, что тебя принимают таким, какой ты есть. Тебя одобряют, к тебе тянутся, ты можешь не бояться казаться глупым, смешным, трусливым, неряшливым. Если тебя любят, то тебя примут во всех твоих проявлениях. Юный Марсов откровенно наслаждался этим ощущением, которое щедро дарил ему роман с родным дядей, который был преступен, и оттого особенно страстен. Но тот Артём, который вступал в отношения с Германом и тот Артём, который в спешке уезжал из Москвы в августе восемьдесят шестого года — это два разных человека. Марсов очень нескоро осознал, как сильно изменился. Если раньше он был тем, кто получает удовольствие от жизни, то теперь он стал тем, кто живёт в постоянном напряжённом ожидании. Когда в квартире становилось слишком тихо, Артём по привычке встревоженно прислушивался. Когда его кто-то окликал на улице, он вздрагивал и в панике, очень резко оборачивался. Когда кто-то звонил и молчал в трубку, Марсов в ужасе думал: «Это он!». — …Раньше я жил в Москве, — голос Германа звучал мягко и небрежно. — А почему вы решили уехать? — с интересом спросила Катя. Артём потёр глаза, медленно вырываясь из паутины тягостных мыслей. Хотелось пить, язык практически прилип к нёбу. — Было много причин, — ухмыльнулся Герман и — о, ужас! — слегка повернул голову, чтобы бросить на племянника насмешливый взгляд. Сердце того чуть не выпрыгнуло из груди. — Но главная — это работа, конечно. — Кем же вы работаете? — Я художественный руководитель одного питерского театра. — Правда? Как интересно! — с нотками восторга в голосе прокомментировала Катя. — Артём, почему ты не рассказывал о своём дяде? Не говорил, что он в Петербурге? Марсов стёр пот со лба подрагивающей рукой. Он вдруг подумал: «А как она отреагирует, если узнает правду?». И это заставило Артёма ещё сильнее забеспокоиться. Посчитает ли девушка, что он неполноценный? Что извращенец? Будет ли в шоке от того, что её жених спал с родным дядей? Будет, конечно! — Кем же вы работаете, Катя? — спросил Герман как бы между прочим. — Я? Простой бухгалтер в небольшой конторе. Ничего интересного. — Мне кажется, у вас очень выразительная внешность. Вы могли бы сниматься в кино. — О, ну что вы… — Савичева явно немного смутилась и почесала пальцем нос. — Да, уж поверьте моему опыту. А мы уже приехали. Катя с интересом завертела головой. Они находились на Васильевском острове. Герман припарковал машину около нового десятиэтажного дома, в оконных стёклах которого торжественно отражалось предзакатное солнце. Артём вылез из автомобиля, и почувствовал мерзкий озноб. Ему хотелось схватить Катю за руку и побежать прочь. Совершенно по-детски, глупо, но мысли путались, бились в черепной коробке, как птицы, запертые в клетке. Винницкий был олицетворением страха и мучений. — Идёмте, не стесняйтесь, — ухмыльнулся Герман, скользнув взглядом по Кате и Артёму, которые мялись на месте, но каждый по своей причине. Квартира Винницкого находилась на десятом этаже, поэтому нахождение в кабине лифта было неизбежно. Артём смотрел в пол, чувствуя, как стоящий напротив дядя пронзает его своим вороньим взглядом. Было жутко. Нос ласкал приятный и горьковатый аромат нового парфюма. «Раньше у него был другой», — пронеслось в голове. Жил Винницкий, как оказалось, в полном комфорте. Это стало понятно, как только Артём переступил порог его жилища следом за Катей. Коридор был просторным, светлым, обставленным со вкусом подобранной дорогой мебелью. Три комнаты, лоджия, большой санузел, кухня, облицованная классной чёрно-белой плиткой — Марсову показалось, что он попал на съёмки какого-то фильма. Они разместились на кухне, Винницкий начал опустошать холодильник, вытаскивая деликатесы и различные вкусности, а Катя рассказывала о себе. Она жила вместе с матерью, отец оставил их, когда девочке было восемь лет. Анна Дмитриевна всю жизнь работала швеёй, в последнее время стала брать заказы на дом. Герман с интересом слушал Савичеву и иногда задавал уточняющие вопросы. Если бы Артём не знал своего дядю, он бы подумал, что Винницкому на самом деле интересно, чем и как живёт девушка. Впрочем, может, и впрямь интересно? И это ещё больше усугубляло дело. Молодому человеку совершенно не хотелось, чтобы его прошлое каким-либо образом коснулось настоящего. Но это уже происходило, а Артём не мог ничего изменить. — Никогда в жизни не ела икру. Боже, как вкусно! — с улыбкой произнесла Катя, жуя. Она держала в руке красивый бутерброд: кусок батона, слой сливочного масла, а сверху большое количество рыжеватых, поблёскивающих, словно драгоценные камни, икринок. — Чёрная вкуснее. Попробуйте, — криво улыбаясь, Герман убрал крышку с банки с чёрной икрой. А потом медленно перевёл взгляд на племянника. — Может, Артём, расскажешь дяде, как вы познакомились, м? Марсов покосился на Катю, которая с увлечением набирала икру в ложку и намазывала её на хлеб. — На танцах познакомились, — глухо отозвался он. — Потрясающе. Как давно? — С полгода. — Какая прелесть. Вы хорошо смотритесь вместе. Артём дёрнулся и уставился в карие глаза Винницкого. Тот ухмыльнулся. Смотрел прямо, с вызовом и насмешкой. Даже сейчас, спустя столько времени, он явно чувствовал своё превосходство. Марсову совершенно не понравился этот взгляд, потому что уверенность, которая исходила от Германа, указывала только на то, что тот знает, что делает, что он не потерян и не расстроен. Будто всё шло по плану. Артём чувствовал нарастающую панику. — Спасибо, — выдавил он. — Мы решили съехаться, — счастливо сказала Катя, поедая бутерброд. — Да вы что? Шикарно, — будто бы искренне восхитился Герман, но Марсов-то чувствовал, что под этим бархатом восхищения таится холодная насмешка. — А когда же свадьба? — Ой, вот об этом мы пока не думали, — девушка потянулась к своему стакану с колой. — Да и к чему такие формальности? Не стоит торопиться. — Уважаю. Вы не из тех, кому лишь бы получить кольцо на палец, — улыбнулся Винницкий. — В ваших словах я ощущаю мудрость, Катя. Артём, ты сделал прекрасный выбор. Екатерина смущённо отвела взгляд, явно довольная похвалой. — Рад, что ты его одобряешь, — хрипловато ответил парень и, схватив стакан с соком, сделал три шумных глотка. Благо, зубы не стучали о стекло! — Артём, к сожалению, уже сирота, но я всегда готов ему помочь. В данном случае я вижу, что у вас всё хорошо, молодёжь. И мне бы хотелось преподнести вам подарок, — хитро поблёскивая глазами, сказал Винницкий. — Что вы, не нужно, — мягко произнесла девушка. — Нужно, нужно. Уж поверьте мне, милая леди. Сейчас вернусь, — Герман подмигнул ей, встал и вышел из кухни. — У тебя потрясающий дядя! Ещё и худрук театра! Почему ты никогда о нём не рассказывал? — восторженно прошептала Катя, вопросительно взирая на Артёма. — Как-то повода не было, — ответил тот, сжимая в кулаке салфетку. — Такой импозантный, интересный, обаятельный. Прекрасный! — Так, может, лучше с ним съедешься? — скрипя зубами, прошептал Марсов. Катя замерла, сморгнула и весело рассмеялась. — Ой, ты ревнуешь, что ли? Глупый. Хотелось ответить что-то в стиле «Поищи умного», но Артём понимал, что это прозвучит смешно и по-мальчишески. Ах, знала бы Катя, что он вовсе не ревнует, что всё намного глубже и сложнее. Марсов допил свой сок и откинулся на спинку стула, нервно убирая волосы со лба. Артём чувствовал, что его жизнь снова разделилась на «до» и «после». И снова в этом был виноват один лишь Герман. Винницкий вернулся с белым конвертом. Марсов невольно заметил, что тот двигается плавно, так, как двигаются только уверенные в себе люди. На нём были чёрные мягкие штаны и чёрная кофта с длинным рукавом. Немного мятая и оттого брутальная. Артёму совершенно не нравилось, что он невольно оценивал этого человека, но ничего не мог с собой поделать. — Это деньги. Сейчас трудные времена, я понимаю, что вам тяжело. Вы найдёте, во что их вложить, — сев за стол, Винницкий протянул конверт Кате. — Что вы, это неудобно, — будто бы немного испугавшись, ответила та, округлив глаза. — Удобно. Мы же не чужие люди, должны помогать друг другу, правда? — мягко рассмеялся Герман и взглянул на Артёма. — Вон как ваш жених рад любимому дяде, даже дар речи потерял. Берите. Это вашей молодой семье от члена этой же семьи. — Ну… хорошо, — тихо отозвалась Катя и нерешительно приняла конверт. «Не бери!» — внутренне завопил Марсов, начиная учащённо дышать. — Спасибо вам большое, — добавила девушка. — Нам действительно есть, на что потратить их. Всё-таки, совместный быт… — Вот именно. А теперь расскажите мне поподробнее о вашем знакомстве. От Артёма мы сегодня ничего, я вижу, не добьёмся. Он так рад, что в любой момент может грохнуться в обморок, — с этими словами, насмешливо глянув на племянника, Винницкий встал и начал готовить чай. Катя, сооружая очередной бутерброд, но на сей раз из слабосолёной форели и сыра, начала рассказывать о том, как они с Артёмом танцевали вместе медляк в клубе «Сансара», и это был их первый танец, это было начало их романа. Абсолютно банальная встреча — подавляющее большинство знакомилось именно на танцах. А ещё Артём был в крутых рваных джинсах, а она — в новой мини-юбке. Потом они бродили по городу, дышали свежим февральским воздухом, слушали, как скрипит под ногами сероватый снег. Небо хмурилось, осень медленно умирала, кашляя холодными мокрыми дождями и грозами. С утра до вечера за окнами стонала монотонная дождливая песня, голые ветки деревьев, словно кости скелетов, тянулись к тучам в немой мольбе. Девятнадцатилетний Артём стоял, прижавшись спиной к влажному и шершавому стволу, и с невероятной страстью отвечал на поцелуй своего дяди. Даже несколько часов, проведённые вдали от него, были бессмысленными, наполненными ожиданием встречи. Герман придерживал племянника за плечо, чувствуя огромный юношеский напор с его стороны. Языки влажно тёрлись друг о друга. Дворик, в который любовники свернули, был тих и молчалив. Пахло дождём. Уши Артёма уже стали красными, но он и не думал о таких мелочах. Главное — это поцелуй со вкусом ноября, который был таким сладким и волнующим, что шла кругом голова и шумело в ушах. — Я думаю, нам пора. Уже стемнело, — резко сказал Марсов, вставая и бросая встревоженный взгляд на окно. — Д-да, конечно, — пролепетала Катя, нехотя глянув на Артёма. — Мы что-то засиделись. Мне было очень приятно с вами познакомиться. — О, а мне-то как приятно, — улыбнулся Герман. — Думаю, мы скоро увидимся. — Будет замечательно! Марсов вздрогнул от услышанного. Все худшие опасения подтверждались. Винницкий был настроен решительно. Но чего именно он хотел? Артём поспешно вышел из кухни, понимая, что его ждёт бессонная ночь. Он весь изведётся, гадая, на кой чёрт Герман воплотил всего его страхи, появившись, словно призрак. — Ты что такой нервный? Вылетел, как ошпаренный… — непонимающе спросила Катя, когда они вошли в лифт. Винницкий проводил их до двери и обнял племянника на прощание. В эту секунду Артём чуть не упал в обморок от переизбытка эмоций и ужаса. «Он издевается! Просто издевается!» — верещало нутро молодого человека. Он выскочил из квартиры, как вор, застигнутый хозяином. — Ничего, — тихо ответил Артём. — Я же вижу. Это из-за дяди, да? — Всё нормально, Катя, — отрезал Марсов и сунул руки в карманы джинсов. — Просто голова болит, устал. — У тебя анальгин дома есть? — Был где-то. А этот запах… Марсову казалось, что он пропитался ароматом одеколона Винницкого. — Можем зайти в аптеку… — Не надо. У меня есть. — Твой дядя хороший человек. Даже если вы были в ссоре, он явно хочет помириться. Денег вон дал. Мне кажется, он тебя любит… — рассудительно говорила Катя, глядя на дверцы лифта. Артём сглотнул. Ему очень хотелось верить, что на самом деле всё иначе, и Герман вовсе его не любит.