Легкомысленный шёпот

Осень, 1985 год. Тёплая ладонь зажала ему рот, толчки стали сильнее. Артёму казалось, что Герман буквально вколачивает его в матрас. Было душно, жарко, больновато и очень хорошо. Парень выпил совсем чуть-чуть, но кровь бурлила, тело жило своей жизнью, и прикосновений было мало, хотелось полностью слиться с мужчиной в одно целое. Шлепки становились громче и быстрее, Винницкий ускорялся, всё быстрее и отчаяннее трахая племянника. Они лежали на боку, Артём согнул правую ногу и слегка подтянул её к груди. Он сладко стонал в ладонь любовника, чувствуя свою полную принадлежность этому человеку. И вдруг член выскользнул из ануса. Герман развёл в стороны ягодицы парня и оскалился, наблюдая за тем, как истерично пульсирует ярко-розовое отверстие. Плюнув в него и услышав протяжный стон Артёма, мужчина грубо дёрнул его бёдра на себя, заставляя встать на колени, и снова ввёл в него член. Сжав в кулаке правой руки волосы любовника, он потянул их назад, причиняя боль, и продолжил вколачиваться в расширенное отверстие, отвешивая второй ладонью шлепки, благодаря чему крепкие ягодицы краснели. Марсов стонал и скулил от наслаждения. — Любишь меня, сучонок? — хрипловато прошептал Герман, продолжая трахать и шлёпать племянника. — Люблю! Люблю! Люблю! — захлёбываясь от восторга, кричал Артём, двигая бёдрами навстречу члену и жмурясь от боли в волосах. — Мой. Навсегда. Буду делать с тобой всё, что захочу, понял меня? — сладострастно прошептал Винницкий. — Да, твой… Я только твой… — в экстазе прошептал парень. Герман громко застонал и начал кончать в племянника, всё быстрее и яростнее трахая его. Кровать ходила ходуном. Пахло сексом и дождём: окно было приоткрыто. Чуть не проглотив язык от восторга, ощущая в себе сперму дяди, Марсов принялся обильно изливаться на постель, дёргаясь в сладких конвульсиях. Он находился на грани, на сладких сахарных облаках великолепия… Рука отпустила волосы и сжала его горло. Артём прекратил стонать и захрипел, закатывая глаза и высовывая кончик языка. Совершенно не хотел отстраняться, вырываться, хоть дышать и было практически нечем. Герман прекрасно контролировал ситуацию и себя самого. Несмотря на крышесносный оргазм, он сжимал шею племянника так, чтобы небольшое количество воздуха проникало, но было недостаточным. Винницкий, тяжело дыша, двинул бёдрами, член вывалился из влажного растраханного отверстия. Герман дёрнул рукой на себя, чтобы увидеть выражение лица Артёма, насладиться покрасневшими щеками и высунутым языком. — Прекрасен, мой сладкий, — прошептал он нежно и медленно отпустил его шею. Марсов уронил голову на подушку, издавая тягучий, какой-то карамельный стон. Зад побаливал, в нём нещадно пульсировало и хлюпало, под животом было влажно от собственной спермы, воздуха было маловато. Повернув голову набок, парень жадно хлебал его, словно воду. Герман растянулся рядом, небрежно ощупал покрасневшую от шлепков ягодицу племянника, сжал её, а потом потянулся за сигаретами, лежащими на тумбочке. Артём повернулся к мужчине и, несмотря на то, что дыхание всё ещё было неверным, положил горячую и тяжёлую голову на грудь дяди. Тот закурил, поглаживая Марсова по влажным волосам. Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон. — Не подходи, — прошептал Артём, закидывая ногу на Винницкого. — Раскомандовался, — ухмыльнулся мужчина, выдыхая носом сигаретным дым. — А если это из театра? — Тебя нет дома, ты на отдыхе, — улыбнулся Марсов, поглаживая влажной ладонью горячую грудь Германа. Звонок оборвался, но тут же повторился. — Придётся ответить, — резюмировал Винницкий и сел. Оставив сигарету в пепельнице, мужчина встал и вышел из комнаты. — Да, Вера, он у меня, — донёсся до молодого человека голос Германа. «Мать звонит», — подумал тот, раскидывая руки и ноги, тем самым принимая позу «звёздочка». Она, конечно, и не догадывалась, что её сын спит с её братом. А если бы узнала, то… Артём часто думал об этом, представлял, как повела бы себя женщина, узнав, что её отпрыск не только в отношениях с мужчиной, но ещё и с тем, с кем состоит в кровном родстве. Двойной удар. Парню было забавно и страшно размышлять о подобных вещах. — Думаю, ты слышал, кто это был, — сказал вернувшийся в комнату Герман, которого ничуть не смущало ходить по квартире голым. Впрочем, Артём полагал, что этому человеку вообще не знакомо слово «стыд», иначе проделывал бы он в постели то, что проделывал каждую ночь? И иногда — каждый день. — Ага, слышал. Наплевать на всех. Иди ко мне, — сказал Марсов, протягивая руки к мужчине. Тот сыто ухмыльнулся, глядя в светлые, цвета пасмурного летнего неба, глаза. И вернулся в постель, к тёплому и прекрасному Артёму.

***

— Как тебе? Не слишком короткая юбка? — спросила Катя, вертясь перед зеркалом. — Да нет, в самый раз, — оценивающе осмотрев невесту, ответил Марсов. — Я бы хотела чуточку подлиннее, — озабоченно сказала Савичева и резко обернулась, чтобы посмотреть на нескольких женщин, что вошли в магазин. На полках почти ничего нет, а желающие прибарахлиться всегда найдутся. Нельзя упускать это платье, нельзя. Только оставит, решив, что купит, если что, например, завтра, как кто-то непременно схватит. Примерно так и думала Катя, возвращаясь в примерочную. Они с Артёмом были приглашены на свадьбу её лучшей подруги Насти. Нужно было выглядеть прилично. С деньгами у Савичевых и до Перестройки было скверно, а сейчас и вовсе приходилось экономить буквально на всём. Но свадьба подруги — это такое яркое и важное торжество, что Катя поставила цель накопить. И накопила. Вскоре она расплатилась за синее бархатное платье с широкими, нынче модными плечиками, и они вместе с Артёмом вышли на улицу. Прошло три дня с тех пор, как в жизни Марсова снова появился дядя. Первая ночь выдалась бессонной. Он метался по дому, стараясь унять тревогу. С приходом темноты она, как водится, стала острее и мучительнее. Его даже вырвало. Напившись пустырника, он постарался отвлечься на телевизор. Помогло лишь отчасти. С рассветом в душе парня что-то разгладилось. Он вдруг подумал: «Может, всё обойдётся? Может, эта встреча была случайной? Как-никак, прошло уже шесть лет». Шесть лет — это не год, это большой срок, за который из памяти стираются люди и отношения. Ну не может же Герман, очень зрелый мужчина, жить воспоминаниями о прошлом? Неужели у него никого нет? Это звучало слишком неправдоподобно, и каким-то невероятным образом Артёму удалось себя отчасти успокоить. Он решил держаться мыслей, что их встреча была случайной, что Винницкий давно о нём и думать забыл, простил, если держал зло за то, что Артём просто сбежал, даже не оставив записки. — Вот тут жил мой дедушка. Великий был человек, — сказала Катя, держа в одной руке эскимо, а указательным пальцем второй показывая на окно третьего этажа старого жёлтого дома, каких в Питере тьма. Савичева как-то рассказывала парню, что её дед был лётчиком, который ценой собственной жизни сбил три вражеских самолёта. Он погиб летом сорок третьего. — Жаль, что ты его не застала, — негромко сказал Артём. — Да, я тоже иногда думаю об этом, — Катя откусила немного от эскимо и поднесла его ко рту Марсова. Тот взял губами немного холодной сладости, невольно улыбаясь. Он видел, как Катя «цвела» и понимал, что всё дело в нём и их отношениях. Девушка, такая лёгкая и смешливая, с круглым лицом и милыми ямочками на щеках, любила. Это была её первая любовь, Артём — её первым мужчиной. Марсов невольно заряжался той энергией, что исходила от неё. И было волнительно, но чертовски приятно думать, что он — причина этого энергетического потока. — Вообще, очень странно смотреть на старые дома. Задаёшься вопросом, кто его строил… Ведь этого человека уже нет на свете, а дом есть, стоит. Человек строил, касался… — Катя положила свободную от мороженого ладонь на стену дома. — Каким он был? — Не поверишь, но я тоже часто думал об этом. Раньше, — улыбнулся Артём. — Когда жил в Москве? — Да. Это было давно. Но сейчас ты сказала об этом, и я вспомнил. — Не скучаешь по ней? — Нет, — парень невольно напрягся, потому что не хотел, чтобы этот разговор вышел на Германа. А он вполне мог это сделать, ведь Катя так и не поняла, почему Артём так странно отреагировал на встречу с мужчиной. — Ты слишком долго путешествовал, пора где-то обосноваться, — улыбнулась девушка и коснулась кончиками пальцев щеки Марсова. Тот кивнул, нежно поцеловал её в губы, а потом обнял за плечи одной рукой. И они направились в сторону дома Артёма. Точнее, не его дома, а дома, в котором он снимал квартиру. Благо, теперь у него была квартира бабушки, куда они скоро въедут вместе с Катей, и больше не придётся тратить деньги из и без того небольшой зарплаты на аренду. Шагая бодрым шагом, нога в ногу, влюблённые вышли во двор. Справа тянулась белая высотка, слева — тоже. Рослые деревья отбрасывали светотень, листья переливались на солнце, на лавочке сидели двое парней в косухах и рваных джинсах. Они пили пиво и слушали музыку, которая щедро лилась из однокассетного магнитофона, стоящего между дружками. Громыхала популярная песня, главный медляк девяносто второго: А я нашёл другую, Хоть не люблю, но целую, А когда я её обнимаю, Всё равно о тебе вспоминаю. Завтра я буду дома, Завтра я буду пьяный, Но никогда не забуду Как к щеке прикоснулся губами. А я нашёл другую, Хоть не люблю, но целую, А когда я её обнимаю Всё равно о тебе вспоминаю. Артём и Катя уже подходили к первому подъезду, как вдруг из автомобиля вылез Герман. У Марсова душа ушла в пятки. Он остановился, а Катя, проследив за его взглядом, тоже замерла, и расплылась в улыбке. Она почувствовала, как рука Артёма, лежащая на её плечах, внезапно потяжелела. — Здравствуйте, — радостно произнесла девушка. — Приветствую, молодёжь, — ухмыльнулся Герман, неспешно, будто бы лениво подходя к парочке. На нём был чёрный свитер и синие джинсы. — Решил навестить любимого племянника. — Ой, как здорово, — прокомментировала Катя. — Артём, у тебя есть что-нибудь к чаю? — Было печенье, — с трудом ответил тот. Девушка мягко убрала его руку с плеч, поскольку было тяжело. Марсов стал каким-то ватным, словно получил солнечный удар. Точь-в-точь как в первую встречу с Винницким. Катя посмотрела в сторону и чуть нахмурилась. Герман проследил за её взглядом и увидел парня со светлыми волосами и пухлыми губами. Тот нервно теребил пальцы, стоя рядом с деревом и глядя в их сторону. — Знакомый? — спросил Винницкий. — Да, это Тимур… Влюблён в меня, дурачок. Не понимает слова «нет», — недовольно пробормотала Катя и отвернулась, возвращая на лицо улыбку. — Что ж, идёмте пить чай. Но раз у тебя только печенье, я схожу за тортом, а вы пока заходите. Хорошо? — Прекрасная идея, — одобрил Герман и, сжав локоть племянника, повёл его в сторону подъезда. Сжал чуть более грубо и властно, чем положено, но Катя, растревоженная появлением Тимура, не могла это заметить. Артём же шёл, еле перебирая ногами, словно был готов рухнуть в обморок.