Легкомысленный шёпот

— Ты был очень плохим, — сурово сказал Герман, прислоняясь плечом к дверному проёму. — Ты хоть понимаешь это? Марсов закивал, стараясь смотреть как можно жалостливее. Мужчина запретил ему приходить домой после девяти, а он пришёл в десять. Произошла ссора, Винницкий был страшно зол, смотрел на любовника просто убийственным взглядом. Наутро Артём понял, что должен помириться. Находиться в состоянии ссоры с дядей было чревато. Герман был в их «семье» непоколебимым лидером. Он принимал все решения, полностью обеспечивал Марсова, знал, как для него лучше, и если считался с его мнением, то только «для галочки». Винницкий не терпел никаких попыток лишить себя хотя бы крупицы власти. Нужно отдать ему должное — мужчина удовлетворял любой каприз племянника, покупал и дарил ему всё самое лучшее, не жалел денег, внимания и времени. Он заслонил собой целый мир, стал им. — Да, я виноват. Прости, пожалуйста, — отозвался Артём, который и начал этот разговор со слов «Герман, ну извини меня, я дурак». — Придётся искупить вину, — сухо сказал Винницкий. — Хорошо. Как? — Идём за мной. Полусонный Марсов выбрался из постели и пошёл за мужчиной. Они прошли в большую ванную, облицованную красивой светло-кофейной плиткой. — Раздевайся, — приказал Винницкий, включая воду и регулируя душ. Пока парень снимал с себя трусы, Герман достал из шкафчика что-то округлое и чёрное — Марсов не успел разглядеть, что именно. — Залезай, — сказал Винницкий, обводя крепкое обнажённое тело внимательным взглядом. Артём покорно залез в ванну, совершенно не понимая, что именно задумал дядя. Герман, ничего не объясняя, направил лейку душа на племянника и начал поливать его прохладной водой. Парень чуть жмурился от капель, что летели на его лицо. — Задом, — приказал Винницкий. Марсов судорожно выдохнул и, замечая, как стремительно темнеет взгляд дяди, повернулся к нему спиной. — Покажи дырку, — последовал очередной приказ. Артём, прикусив нижнюю губу, положил ладони на ягодицы и развёл их. Винницкий окатил его голову, спину и ноги водой, а потом начал откручивать лейку. Марсов повернул голову и увидел, что именно делает возлюбленный. — Ты что задумал? — прошептал Артём, ощущая прилив страха. — Узнаешь, — отрезал Герман и, отложив лейку, направил тугую струю воды на анус племянника. Тот вздрогнул и, отвернувшись, припал лбом к влажной кафельной стене. Было чувствительно. Вода билась в сжатое отверстие Марсова, а потом мужчина неожиданно выключил воду. Парень почувствовал, как к анусу прижимается что-то жёсткое и прохладное. Через мгновение оно начало проталкиваться глубже. — Ты… ах, нет! — вспыхнул Артём, отпуская ягодицы и тут же получая по правой болезненный шлепок. — Живо развёл их в стороны! — приказал стальной голос. Марсов, подрагивая от совершенно новых ощущений, послушно развёл половинки зада в стороны. Проникновение продолжилось. Артём паниковал, понимая, что мужчина вводит в него шланг от душа. И не понимал, зачем. — Сейчас я включу воду… — Нет! — Да. И ты послушно её примешь. Когда я вытащу шланг, ты не позволишь пролиться ни одной капли. Ты меня понял? — негромко и властно сказал Винницкий, касаясь губами влажной лопатки Артёма. — Я не слышу. — Д-да… Понял, — подрагивая от волнения и боли в заднице, шепнул тот. — Хороший какой, — резюмировал Герман и включил воду. Та брызнула в прямую кишку парня, стремительно заполняя собой. Это были такие дикие ощущения, что Артём вскричал и отпустил ягодицы. Зажмурившись, он прижался лбом к стене и заскользил по ней ладонями. Его распирало изнутри. — Хватит… Пожалуйста! Хватит! — взмолился Марсов, когда ему начало казаться, что он вот-вот лопнет. — Молчать, — рявкнул Герман. Он положил тёплую ладонь на раздутый округлившийся живот племянника и принялся поглаживать его, продолжая наполнять водой его кишки. — Больно… Я же сейчас лопну… — простонал Марсов, ощущая слёзы на глазах. Кишечник раздувался, толстая кишка начала заходиться в спазмах, в животе громко бурлило и булькало. — Чёёёрт! — запрокидывая голову, вскричал парень, начиная водить задом по кругу, словно это могло помочь ему избавиться от шланга. Герман, поглаживая живот племянника, выключил воду. — А сейчас я вытащу шланг. И ты не прольёшь ни капли. Иначе будет очень плохо, обещаю, — тихо произнёс Винницкий. — Готов? — Я не смогу держать её в себе! — в ужасе воскликнул Марсов, истекая потом от напряжения. — Сможешь. Ты ведь не хочешь получить ещё большее наказание? — Н-не хочу… Герман начал медленно вытаскивать шланг. Артём, постанывая и водя ладонями по кафельной стене, приложил все усилия, чтобы удержать в себе воду. Как только шланг выскользнул из воспалённого ануса, парень понял, что долго не продержится, поскольку очень хотел облегчиться, и, словно прочитав его мысли, Винницкий грубовато прижал к его дырочке ту самую чёрную круглую штуку, которую недавно не разглядел Марсов. Прижал, воткнул, заткнул. — Что это? — простонал Артём, красный и мокрый от напряжения, пота и воды. — Пробка, — отозвался Герман. — Теперь ты не прольёшься. Повернись ко мне. Марсов повернулся. Ему хотелось постыдно рыдать. В животе сильно и отчаянно булькало. Эти звуки очень смущали парня. — Я сейчас представил, что ты беременный. И у нас скоро скоро родится ребёнок. С нашей кровью… — прошептал Герман, рассматривая раздувшийся живот совершенно маниакальным взглядом. — Бочоночек мой… — Что ты говоришь… — ещё больше стыдясь своего вида, прошептал Артём. И вдруг Винницкий припал губами к надутому пузу племянника. Он покрывал его поцелуями и ласкал ладонями. Марсов прикрыл глаза от диких ощущений, боли и блаженства, и принялся поглаживать дядю по волосам.

***

Находясь на кухне в тревожном одиночестве, Артём потонул в этом воспоминании. Ему было жарко и дурно. — Что с тобой? — спросила Катя, появляясь с коробкой торта в руке. Марсов сидел со снятым носком и перебинтовывал ступню. У стола валялись осколки, пара из них была окровавлена. — Разбил стакан, наступил на него, — отозвался Артём, не находя в себе сил, чтобы посмотреть на невесту. — Обработал рану? — встревоженно спросила Катя, кладя торт на стол. — Да… Он успел это сделать, пока Герман и Савичева болтали в коридоре. Парню хотелось исчезнуть или провалиться сквозь землю. Слова Винницкого ужасно испугали Артёма, все эти жуткие угрозы не сулили ему ничего хорошего. Марсову даже не хватало фантазии, чтобы представить, на какую месть способен его бывший возлюбленный. — Тёма всегда был невнимательным. Ничего не меняется, — с улыбкой на устах иронично произнёс Винницкий, возвращаясь на кухню. Марсов вздрогнул и поднял взгляд. Аромат свежести и одеколона, что исходил от дяди, всё ещё тревожил обоняние Артёма. Они смотрели друг на друга несколько секунд, а потом парень опустил взгляд и продолжил перебинтовывать ногу. Катя хлопотливо смела осколки и занялась приготовлением чая. — Вы будете кофе или чай? — спросила она у Германа. — Пожалуй, чай, — ответил Герман, продолжая пристально смотреть на племянника. — Поговорила с Тимуром, — несколько рассеянно произнесла девушка, доставая красные чашки. — Никак не хочет понять, что у нас с Артёмом всё серьёзно. То и дело караулит где-нибудь. — У вас с ним что-то было? — словно выйдя из оцепенения, спросил Герман и, подойдя к столу, сел рядом с Марсовым. Тот, закончив с ногой, выпрямился и напрягся от близости Винницкого. — Нет. Просто пару медляков вместе станцевали, — отозвалась Катя, стоя к мужчинам спиной и готовя чай. — Не все понимают слово «нет», — с нотками иронии в голосе сказал Герман и посмотрел на парня. Тот почувствовал, как краснеют уши. — Это верно. Увы, — Катя повернулась и перерезала ножом верёвки, которыми была присобрана коробка с тортом. — Екатерина, а как вы смотрите на то, чтобы посетить спектакль? Например, сходить на премьеру «Алебастрового обелиска»? — предложил Винницкий, медленно постукивая пальцами по столешнице. Чёрный глаз роскошного перстня сверкнул. — Это же… — Катя опустила руки, глядя на мужчину с восторгом и воодушевлением. — Это ведь та самая премьера, о которой звенят на каждом углу! Но ведь билеты давно раскупили, да и цены… для наших дней очень уж дорого! — Я ведь говорил, что я художественный руководитель театра, — снисходительно улыбнулся Герман. — С радостью обеспечу вас билетом, если вы, конечно, хотите увидеть премьеру. «Нет!» — мысленно возопил Артём, впиваясь в Катю встревоженным взглядом. — Конечно же, хочу! — девушка взволнованно присела на стул, не сводя взора с Винницкого. — Вы… вы — худрук Эрмитажного театра?.. — Так точно, — ухмыльнулся Герман, чуть дёрнув бровью. — Господи, как это прекрасно! Это такой дивный театр! Театр-мечта! — восторгу Савичевой не было предела. — Так, значит, вы свободны в субботу, и можете прийти на премьеру? — Винницкий полез в карман джинсов. — Да, конечно! — Тогда вот. Два билета. Возьмите с собой подругу, а Артём поможет мне кое с чем, — с этими словами Винницкий протянул Кате билеты. Та осторожно приняла их, начала рассматривать. «Нееет!» — вопило нутро Марсова. — Ох… партер, третий ряд… Невероятно! — Пустяки. — А сколько они стоят? — Савичева перевела на мужчину мутный от переизбытка эмоций взгляд. — Что вы, это подарок, Катенька, — чуть улыбнулся Герман и положил ладонь на плечо племянника. — Пока твоя невеста будет в театре, мы с тобой займёмся кое-чем немаловажным. Да? У Артёма подскочило давление, он покраснел, не в силах вымолвить ни слова. — Конечно, — ответила вместо него Катя. — Спасибо вам огромное! — Потом поделишься впечатлениями, — мягко сжав плечо Артёма, отозвался Винницкий, глядя на девушку. — Конечно! Буду рада! — Ну и славно, а мне уже пора, — Герман убрал руку от парня и встал. — Поправляйся, Артёмушка. В субботу в десять утра заеду за тобой, будь готов. — Артём, ответь дяде, — чуть нахмурившись, сказала Катя, непонимающе глядя на напоминающего варёный пельмень возлюбленного. — Х-хорошо, дядя, в десять так в десять, — ответил он, еле ворочая языком. Парень смотрел на Германа, не в силах отвести взгляд. Тот ухмыльнулся и направился на выход: — Адьос, молодёжь! — Но как же торт? — спросила девушка. — В другой раз — непременно. — Я провожу вас! — воскликнула Катя, вставая. — Не надо, я сам, — не оборачиваясь, ответил мужчина и поднял руку на прощание. — Спасибо вам! До встречи! — Да-да. Вскоре хлопнула входная дверь. Артём только тогда смог хотя бы немного расслабиться. Он откинулся на спинку стула и закрыл лицо дрожащими ладонями. — Тёма, что с тобой творится? Неужели ты так зол на дядю, что не можешь перебороть свою обиду? — тихо спросила Катя. Парень резко убрал руки от лица. Ему захотелось наорать на Савичеву. — Ты зачем взяла билеты? — спросил он, стараясь скрыть гнев. — А что такого? Ты же видел, твой дядя подарил подарок… — сморгнув, растерянно ответила девушка. — Что такого? Да ты… — вспыхнувший Марсов резко замолчал и встал. Острая боль пронзила ногу. Прихрамывая, парень ушёл в гостиную и рухнул на диван. Ему казалось, он пропах Германом. — Артём, — тихо сказала стоящая в дверном проёме Катя. — Я вижу, что тебя что-то мучает. Что между вами произошло? Расскажи, тебе станет легче. — Не станет, — дрогнувшим голосом ответил Артём. Ну что он мог сказать? Рассказать, что три года жил с дядей, любил его, обожал, дышал им? Что они занимались сексом, о котором не знает большинство советского населения? Артём считал, что даже под пытками не смог бы в этом признаться. — Я не хочу тебе врать, — сказал он, потирая влажное от пота лицо. — А говорить правду мне тяжело. Да, была ссора. Вот и всё. — Прости его. Он так тебя любит, — заботливо произнесла Катя. Сердце парня сжалось. Нужно было срочно отвлечься от Винницкого, чтобы не сойти с ума. Он стащил с себя футболку и протянул девушке руку: — Иди ко мне.

***

Выйдя из дома племянника, Герман замедлил шаг. Торопиться ему на самом-то деле было некуда. Мужчина сел в машину и положил ладони на руль. Внутри всё переворачивалось и сжималось, но вместе с этим в ней находилось место кислотной жажде мести. То, что происходило в душе Винницкого, контрастировало с его выдержанным поведением. Как же непросто было подавить в себе желание подойти к Артёму, когда он нашёл его год назад. Сердце мужчины разрывалось от боли и желания поговорить, но он запретил себе это делать. Буквально силой воли приколачивал себя к месту и просто следил за Артёмом. Парень улыбался, нашёл себе подругу, жил, как ему казалось, правильной с точки зрения морали, жизнью. Всё у него было хорошо. И не было ему никакого дела до человека, которого он по-скотски предал, просто молча исчезнув из его жизни, пропав на целых шесть лет. А ведь Винницкий отдал этому мальчишке свои душу и сердце. Теперь они были изранены и кровоточили, кое-как функционируя. Винницкому не хотелось уезжать. Ему, вообще, было больновато снова терять Тёму из вида, потому, что их разлука и без того была слишком долгой. Артём боялся его и был холоден. Это причиняло дополнительную боль. Отвык. Скорее всего, разлюбил… Думая о последнем, мужчина всегда чувствовал, что сердце начинает болеть физически. Герман на миг прикрыл глаза, чтобы собрать себя в кучу. Когда он выезжал со двора, ему казалось, что он отрывает от себя какую-то часть. Оставалось дождаться субботы. Больно. Спасут только сигареты. Пальцы снова будут дрожать. Стакан с коньяком. Одинокие питерские сумерки с примесью нежной лазури на небосклоне. Циничные разговоры с коллегами. Но он дождётся. Что для человека, который прожил в ожидании шесть лет, какие-то трое суток?