Легкомысленный шёпот

Открыв глаза, Марсов увидел высокий белоснежный потолок. Душу тут же сковала острая тревога, заставляющее сердце биться в разы быстрее. Теперь Артём засыпал, думая о дяде и просыпался с мыслями о нём же. Это становилось проблемой глобального масштаба. И парень понятия не имел, как справиться с ней. Повернув голову, Марсов увидел милое лицо Кати. Та спала, лёжа на животе и прижимаясь щекой к тёплой подушке. Сердце Артёма заполнила любовь, тёплая и тягучая, как подогретая карамель. «Я не позволю ему нас разлучить. Не дам ему причинить тебе вред», — подумал Марсов, касаясь губами гладкого плеча Савичевой. В комнате царил аромат фиолетовых хризантем, которые он накануне подарил Кате. В этом запахе было что-то конфетное и чуть волнительное. Артём прикрыл глаза и замер, стараясь успокоиться. Ему вдруг до ужаса захотелось разбудить девушку и всё ей рассказать. На душе стало так тяжело, что парень был готов кусать кулаки, а после разбивать их в кровь, нанося стенам хаотичные удары. Чтобы не пойти на поводу у этого импульса, Марсов встал и направился в ванную. Он помнил, что сегодня должна состояться их с Германом встреча. Сегодня он должен танцевать для него. Без одежды. Артём до последнего старался не думать об этом, но времени становилось всё меньше, стало быть, нужно было скорее придумывать план спасения. Решение пришло само. Заперевшись в ванной, Марсов достал из настенного шкафчика лезвие и, сев на борт ванны, приставил его к заживающей ране на стопе. Зажмурившись, парень медленно провёл по ней лезвием. Алая кровь тревожно закапала на пол. Было больно, но тревога была сильнее. Артём нанёс себе ещё несколько ран, а когда открыл глаза, увидел, что нога залита кровью и обильно струится из красных полосок. Марсов испытал смятение и облегчение. …Он старался не хромать, когда проснувшаяся Катя начала возиться с завтраком. Ему совершенно не хотелось объяснять, почему вдруг заживающая нога заболела с новой силой. — Сегодня после работы пойду искать подарок маме, — сказала Савичева, ставя на стол чашки с кофе и садясь напротив Артёма. На ней был лёгкий синий халат, который она потуже подпоясала. Каштановые волосы блестели, волнами спадая на плечи. Марсов находил её лицо ещё более дивным, именно в эти секунды, при рассеянном солнечном свете, бьющем в окно. — У неё день рождения через неделю, — добавила Катя и взяла с тарелки бутерброд с варёной колбасой. — Ты чего так смотришь? — Любуюсь. — Ты меня смущаешь, — улыбнулась Катя. Её выразительные глаза счастливо заблестели. — Ты очень красивая. Девушка протянула руку и сжала ладонь возлюбленного. — Мне с тобой так спокойно. Очень хорошо, — добавил Марсов и тоже взял бутерброд. — Тебя потянуло на нежности, милый… Мне это очень нравится. — Да, что-то настроение такое… Катя сделала глоток кофе и с интересом посмотрела на жующего Марсова: — А у тебя какие планы на сегодня? — С Германом должен встретиться. Он просил, — ответил Артём как можно равнодушнее, хотя сердце ощутимо кольнуло. — Тогда увидимся на днях? — Да, созвонимся. — Ну ладно. А я побегу, иначе опоздаю, — торопливо ответила девушка. Поднявшись, она обошла стол и наклонилась, чтобы поцеловать Артёма в щёку. Он напряжённо прислушивался к тому, как Катя одевается в комнате, а потом надевает туфли и громко произносит: «Я ушла!». Затем хлопнула дверь, и на Марсова навалилось полное отчаяние.

***

Артём приехал к Винницкому ровно в девять, помня суровый наказ о том, что опаздывать ни в коем случае нельзя. Нога очень сильно болела, парню казалось, что стопа воспалилась и в неё упорно забивают гвоздь. И никак не могут его забить. Марсов позвонил в дверь квартиры Германа, и остался ждать. Ему открыли не сразу. Винницкий смерил парня многозначительным и ироничным взглядом, после чего молча развернулся и ушёл вглубь квартиры. Артём вошёл в жилище дяди и захлопнул дверь. Держась одной рукой за прохладную стену, он снял кеды и, ощущая лютое волнение, прошёл в гостиную, дверь в которую была распахнута. Артём полагал, что Герман будет ждать его в одиночестве, поэтому ужаснулся и опешил, увидев сидящего на диване Бирюзовского. Это был словно ещё один призрак из прошлой жизни. — З-здравствуй… — негромко произнёс явно растерявшийся Арнольд. Он бросил поражённый взгляд на Винницкого, но тот преспокойно уселся в кресло, закинул ногу на ногу и продолжил лениво потягивать абсент. — Здравствуйте, — сухо ответил Артём, хотя сердце бесновалось в груди, рискуя разорвать её. — Не ожидал тебя увидеть, — Арнольд встал и, встревоженно улыбнувшись, подошёл к парню, протянул ему руку. Марсов пожал её. Бирюзовский был близким другом Германа, и по его реакции Артём понял, что Винницкий не поставил его в известность о том, что нашёл племянника. Именно Арнольд первым узнал о том, что Марсов ушёл. И он первым увидел за несколько часов постаревшего и поседевшего друга. «Как он оказался в Петербурге? Зачем Герман его вызвал?», — взволнованно подумал Артём. — Садитесь. Так и будете там стоять? — небрежно спросил Винницкий. Он проследил за подходящим к дивану Марсовым хищным взглядом, замечая, что тот прихрамывает сильнее, чем в их последнюю встречу. — Я, наверное, поеду. Мне уже пора, — сдержанно ответил Бирюзовский, который явно хотел провалиться сквозь землю. — Куда? — Герман отставил пустой бокал на стеклянный журнальный столик. — У меня ещё одна встреча. Боюсь опоздать. Созвонимся, хорошо? — Давай. До связи, — коротко ответил Винницкий и перевёл взгляд на Марсова. Подленько улыбнулся ему. По спине Артёма пополз отвратительный холодок. Тем временем Арнольд поспешно покинул квартиру друга. И бывшие любовники заговорили только когда хлопнула входная дверь. Разговор начал Герман. — Чего хромаешь-то? — Если ты забыл, я наступил на осколки, — холодно ответил Марсов. — Покажи ногу. Не голос — сталь. Артём наклонился, снял носок и принялся разбинтовывать стопу. Затем, сжимая в ладони окровавленный бинт, он поднял ногу так, чтобы продемонстрировать дяде раны от лезвия. Марсов ощущал некую победу, как ребёнок, что «назло маме отморозил уши». Герман пристально посмотрел на увечья, а потом расхохотался. Смех у него был театральный, нехороший, но красивый. — Тебе смешно? — ощетинился парень. Вовсе не такой реакции он ожидал. — Ещё бы. Ты застрял в детстве, Артёмушка. Это даже трогательно, — мягко произнёс Герман, перестав смеяться. У Артёма покраснели уши. Шикнув, он принялся перебинтовывать ногу. — На что только не пойдёшь, чтобы не слушаться меня. Сразу бы ноги отрубил себе, чего мелочиться? — ухмыльнулся мужчина и, встав, подошёл к глянцевому чёрному бару. — Абсент будешь? — Нет. — Бу-удешь. — Не буду я абсент! — рассерженно огрызнулся Марсов, бросив на дядю злой взгляд. Герман, едва заметно ухмыляясь, взял бокал, наполнил его алкоголем и подошёл к парню. Сев на подлокотник его кресла, он мягко обхватил голову племянника и заставил его слегка запрокинуть её. Приставив бокал к губам Марсова, Винницкий начал поить Артёма изумрудным абсентом. Тот пил, широко раздувая ноздри и рассматривая помпезную лепнину на потолке. Всё стремительно начало двоиться, и потолок поплыл, словно талый лёд на реке. Стало туманно и мутно. Марсов ощутил тяжесть во всём теле, размякнув. И вот они вдвоём оказались на ковре: мягком, белом, с длинным ворсом. Артём был уверен, что Винницкий что-то подмешал в его абсент, и хотел сказать об этом, разоблачить негодяя, но язык был словно подтаявший зефир — не желал слушаться. Упиваясь своей властью, Герман раздевал племянника, оглаживая тёплыми ладонями его тело. Он скучал по Марсову так сильно, что эрекция была бесподобно сильной, стремительной и болезненной. И вот перед ним лежал голый, покрасневший от выпитого и, конечно, стыда, Артёмушка. Он тяжело дышал, его грудь плавно вздымалась. Винницкий вытащил из кармана джинсов заранее подготовленные наручники и, пользуясь размякшим состоянием парня, приковал его руки к ножке журнального столика. После этого он встал и куда-то ушёл. Марсов дёрнул руками, нетрезво блестя глазами, которые сделались в разы ярче обычного. Ему казалось, что он нежится на пухлых сиреневых облаках, не ощущая тяжести тела. Душа была наполнена спокойствием и блаженством. Вяло работающий ум понимал, что его попросту опоили, но… Марсов распахнул глаза и застонал, видя склоняющегося над собой дядю. Тот стоял на одном колене, держа в руке толстую белую свечу. Карий взгляд Винницкого был полон ада. — Ммм… Ты такой аппетитный, — с чувством произнёс Герман, рассматривая обнажённое тело племянника, его член, повёрнутый в сторону. Артём забился, пытаясь вырваться, заелозил по мягкому ковру и в этот момент Винницкий перевернул свечу. Скопившийся горячий воск закапал на его лобок. Парень громко застонал и задёргался сильнее, пытаясь свести ноги, но не до конца соображая, что происходит. Герман шлёпнул Марсова по бедру и вернул свечу в вертикальное положение, дал воску скопиться и подогреться, после чего снова щедро плеснул его на лобок племянника, заливая волоски. Артём ахнул и крепко зажмурился, отчаянно елозя на ковре. Винницкий капнул воском на грудь Марсова: сперва на один сосок, потом на другой. Парень застонал громко и тягуче, его глаза увлажнились. Мужчина невольно облизнулся и дунул на огонёк свечи, гася его. После этого он бережно развёл ноги племянника в стороны и согнул их. Затем смачно плюнул на розовый анус и приставил тёплую свечу обратной стороной к влажному отверстию. Начал медленно вводить её. Артём распахнул глаза и завертел головой, рвано постанывая, продолжая ёрзать и слабо дёргать руками, скованными наручниками. Герман медленно ввёл свечу целиком и принялся быстро двигать ею, трахая парня. Фитиль чуть обжигал пальцы, но это было даже приятно. Марсов стонал и мычал от ощущений, кусая губы. Винницкий откровенно любовался племянником: прилипшие ко лбу волосы, горящие страстью глаза, застывший воск на лобке и сосках, и свеча, разрабатывающая простату… Герман обхватил ладонью член Артёма и принялся быстро дрочить ему, при этом активно двигая свечой в расширенном отверстии. Марсов полупьяно стонал, кусал губы и жмурился от ощущений, всё ещё наивно стараясь увернуться от руки и слезть со свечи. Она была горячей и припекала его анальное отверстие. Вспышка — молния — и гроза разлилась по телу. Артём кончал неистово и громко, вскрикивая и запрокидывая голову, сводя согнутые ноги и отчаянно сжимая в себе толстую свечу. А потом тело начало расслабляться. Едва заметно подрагивая от мощного оргазма, Марсов закрыл глаза и почувствовал, как свеча выскальзывает из его ануса, а горячие губы касаются его ключиц. Через несколько секунд Герман расстегнул наручники, и Артём ощутил облегчение в запястьях. Он лежал на мягком ковре, боясь пошевелиться, тело тихонько вздрагивало, а сперма застывала на животе. Дурман начинал таять.