Легкомысленный шёпот

— Везёшь меня в этот свой клуб? — напряжённо спросил Артём, замечая, что они едут знакомым путём. — Ты догадлив, — ухмыльнулся Винницкий. — Нет! Я не хочу опять этих унижений… — А ты не забыл, что мы делаем только то, что хочу я? Могу напомнить. Марсов прикрыл глаза ладонью, вяло пытаясь понять, как ему теперь сбежать. Ну не выпрыгнуть же из мчащейся машины! Да и в этом, казалось, не было смысла: покалечится, а Герман от этого никуда не денется. Остаток пути он напряжённо молчал. Винницкий тоже не порывался заговорить. Спустя некоторое время он оставил автомобиль возле шлагбаума, и приказал племяннику следовать за собой. Вышел. Марсов подчинился, ощущая не только тотальную апатию, но и зловредное бессилие. И вот снова к Герману подошли какие-то люди, все в чёрной коже, с цепями. Артём отвернулся, делая вид, что любуется соснами. — Пошевеливайся, — вдруг шепнул ему на ухо Винницкий и двинулся в сторону одного из домиков, находящихся на самом берегу озера, с которого тянулся ни с чем несравнимый осенний аромат. У крыльца Артём помялся, но Герман, уже заходящий в коттедж, смерил племянника столь многозначительным взглядом, что тому ничего не оставалось, кроме как проследовать за ним. Внутри было светло и просторно, современная деревянная облицовка, камин, тёплый белый ковёр на полу, мягкая бежевая мебель, бар и холодильник. — Нам сюда, — ухмыльнулся Винницкий, проходя в дальнюю комнату. Там оказалась спальня, сердцем которой была огроменная кровать с красной накидкой. Герман положил ладонь на плечо парня, коснулся губами его виска и шепнул: — Если будешь хорошо себя вести, поспишь здесь несколько часов. После. Марсов хотел было спросить, после чего, как вдруг Винницкий открыл дверь, ведущую в смежную комнату. Первым зашёл внутрь. Артём же, помедлив, сделал это же. И быстро пожалел. Его глазам предстала настоящая «пыточная» с кучей деревянных приспособлений, цепей, прочего сексуального инвентаря. — Давай не будем, — прошептал парень. — Будем. Ещё как будем. Раздевайся и ложись вооот сюда, — елейный голос Германа был насквозь лживым. Марсов, ненавидя себя и Винницкого в том числе, разулся и начал снимать с себя одежду. Ветровка, кофта с длинным рукавом, джинсы, трусы, носки — всё полетело на стул. Обнажившись, Артём лёг на полку, над которой висели цепи. Стало жутковато. — Умеешь же быть послушным, когда хочешь, — улыбнулся Герман и, подойдя к племяннику, с обожанием рассмотрел его голое тело, чтобы через несколько секунд грубо согнуть его ноги в коленях и начать связывать их верёвками: сначала одну, потом другую, крепко, так, что кожа слегка посинела, так, чтобы Тёмочка не смог не только разогнуть их, но и даже свести, стыдливо так. Закончив с этим, мужчина занялся руками, которые были соединены вместе, связаны по запястьям и отведены наверх. Так, чтобы опустить их Артём бы никак не сумел. Затем, что-то насвистывая себе под нос, Винницкий отошёл к дальнему столу. Марсов постарался рассмотреть, что именно тот пытается делать, но не смог. То, что недавно было полной апатией, сменилось лёгкой тревогой. Хотелось вырваться и исчезнуть, но рациональная часть разума убеждала, что это бессмысленно. Если Герман уже полностью разрушил его жизнь, какая разница, что будет теперь? Винницкий подкатил к племяннику тележку, на которой стояло бессчётное множество маленьких круглых свечей разнооттеночного красного цвета. Все они горели и источали аромат малины и вишни. Это было красиво. Забыв обо всём на несколько секунд, парень залюбовался рыжими мотыльками огоньков. Красный воск красиво таял, блестел кровавой жидкостью в круглых формочках. И вдруг Герман потянулся к лицу Тёмы. Тот встрепенулся, переводя на него испуганный взгляд. — Сегодня играем красными, малыш, — улыбнулся Винницкий. Он держал в руке помаду малинового цвета. Сжав подбородок племянника, Герман аккуратно накрасил ему губы. — А тебе идёт, — ухмыльнулся довольно, закрывая помаду колпачком и бросая её на тележку. — Ты собрался поливать меня воском? — дыша через раз, спросил Артём. — А ты тот ещё шалун. Да, почти, — Винницкий взял две формочки со свечами и поставил их на грудь парня, потом ещё две — чуть ниже, затем несколько на живот, на лобок… Вскоре на торсе Марсова было порядка пятнадцати свечей. Сердце Тёмы уже билось учащённо. Происходящее будоражило его. Герман медленно снял с себя чёрный пиджак и бросил его в сторону, на стул, взял свечу и встал между разведённых в стороны и связанных ног Артёма. Залюбовался и светом огоньков, и прекрасной малиновой помадой на губах Марсова, и его позой. От красоты аж сердце заныло. Но, взяв себя в руки, он наклонил свечу, и розовый воск полился на нежный анус. Тёма вскрикнул и затрепыхался от боли, и в этот момент свечи на его груди, животе, лобке стали трепетать, расплёскивать воск, причиняя парню сладкую боль. Тот взвыл и забился в оковах сильнее. Несколько свечей перевернулись, обжигая кожу. — Блять! Больно! — заорал Марсов. — Как же это прекрасно, — дьявольски блестя глазами, прошептал мужчина, поглаживая племянника по ягодице. Анус, поражённый розовым воском, отчаянно сжимался-разжимался, а свечи, стоящие на теле Тёмы, казнили его лёгкими ожогами и воском. Тот изнывал и дёргался. Герман медленно, растягивая своё удовольствие, взял уцелевшую на груди свечу, и вылил весь скопившийся сок воска на правый сосок Артёма. И пока тот, вздрагивая, вскрикивал и ёрзал, стремительно наклонился к его паху, обхватил его член ладонью у основания, вобрал в рот головку. Марсов издал какой-то совершенно новый, но ужасно эротичный звук. Его анус, сосок и кожа горели, а член стремительно твердел, находясь в горячей и влажной полости рта. До безумия хотелось кончить. Мотая головой из стороны в стороны, он чувствовал, как увлажняются глаза. Но Винницкий не дал племяннику испытать оргазм. Несколько раз ритмично вобрал текущую плоть в рот целиком, он выпустил её и отошёл к тележке. — Вижу, апатии как не бывало, — иронично заметил мужчина, видя беснующегося парня, отчаянно бьющегося в своих оковах, с крепкой эрекцией и воском на груди, животе, лобке. Артём застонал, не находя в себе сил на ответ. Герман взял его член в ладонь и, включив алый вибратор, приставил его к сочащейся влажной головке, начал ласкать её. Звук механического гудения сливался с гортанными стонами Тёмы. Винницкий скользил неспешным и жадным взглядом по телу племянника, видя его бешеное возбуждения. Член сильно покраснел, Марсов был на грани оргазма. Но опытный Герман убрал вибратор ровно за секунду до того, как Артём мог бы кончить. Тот распахнул глаза и взревел, рыча. Было больно, нужно было срочно помастурбировать, чтобы довести себя до края, но руки были закованы. Одуревший от ощущений парень по-звериному рычал и дёргался. — Чудесно, — довольно резюмировал Винницкий. Выключив вибратор, положил его на тележку и взял ещё одну свечу. Багровую. Щедро плеснул воска на яички Марсова, заставляя того забиться с новой силой и заорать. Упиваясь властью и звуками, что издавал Тёма, Герман поцокал языком и засунул в рот парня два пальца, те тут же испачкались слюнями и помадой. Не церемонясь, Винницкий резко задвигал пальцами, трахая рот Артёма. Тот мычал, прикрыв глаза. На торсе горели ещё две свечи, и мужчина ловко перевернул сперва одну, потом другую. Левый сосок залил горячий воск. Парень закатил глаза и укусил пальцы. — Дурачок ты мой, — нежно прошептал Винницкий и, вытащив пальцы из его рта, небрежно провёл ими по щекам племянника, размазывая помаду. Затем, резко расстегнув ширинку, приспустил свои брюки вместе с бельём и, подойдя сбоку, схватил Марсова за волосы на затылке, грубо развернул к себе лицом и буквально впихнул свой эрегированный член с надутыми венами в его рот. Губы в помаде заскользили по стволу, пачкая малиновым. Это было так пикантно, что Герман чуть не обкончался. Грубо сжимая волосы племянника в кулаке, он резко задвигал бёдрами, вколачиваясь в горячий рот, добираясь головкой до гланд. С губ мужчины срывались рваные стоны, хотелось заорать что-то о любви. Вместо этого, ускоряясь, он стиснул зубы, тяжело дыша, и в конечном счёте обильно изливаясь в его рот сгустками спермы. — Шикарно, сладкий, — прошептал Герман, подрагивая всем телом и отстраняясь. Артём облизал припухшие, перемазанные помадой, губы, пьяно блестя глазами. Винницкий привёл в порядок свою одежду. Взяв с тележки лубрикант, он выдавил побольше на пальцы, чтобы через мгновение начать разрабатывать залитый засохшим воском анус: сперва один палец, потом второй… Движения становились всё яростнее, доставая те самые точки, которые дарили Марсову наивысшее наслаждение и заставляли закатывать глаза от кайфа, пуская слюну. Вторая рука активно дрочила член парня, чуть не отрывая его, теребя. Влажные согнутые пальцы орудовали в отверстии. Артём орал от наслаждения и ощущения скорого оргазма, что завладел его телом, словно электричество. И вот первые капли спермы брызнули на живот. Марсов прогнулся в груди, а Герман, резко вытащив пальцы из ануса племянника, взял с тележки последнюю свечу, и вылил воск на лобок племянника, чтобы тот, кончая, ощутил горячую боль, смешанную с наслаждением. Будто отключившись от реальности, вопящий Артём, выплеснув всю сперму, закрыл глаза, чувствуя лишь бешеное биение сердца. Тело содрогалось. Герман поцеловал племянника в уголок губ, приласкал ему щёку и начал неспешно освобождать из оков. — Живой? — спросил через несколько минут, легло хлопая парня по бедру. Тот с трудом разлепил глаза. — Ты сволочь… — прошептал он то ли обессиленно, то ли эротично. Винницкий коварно рассмеялся, поднял племянника на руки и отнёс в спальню. Бережно уложив под одеяло, погладил по волосам и вышел, чтобы выпить виски. Когда он вернулся, Тёма уже спал.

***

Марсова разбудили голоса. Открыв глаза, он отбросил одеяло и осмотрел своё тело, перепачканное воском. Стало дурно и сладко. В окно бил солнечный свет нового дня, и Артём, вспоминая свои с дядей игрища, что произошли накануне, подошёл к двери, слегка приоткрыл её и выглянул в гостиную. Герман сидел в кресле, на диване находился парень лет тридцати. Марсову не нужно было смотреть на него дважды, чтобы понять, что этот тип по уши влюблён в Винницкого. — Я скучал, когда мы расстались, — с улыбкой говорил незнакомец. — Всё хотел позвонить, да не решался. — Работаешь всё там же? — Да. Был на твоих постановках раз шесть. — А чего не подошёл? — По той же причине, что и не звонил. Бывшие любовники посмотрели друг другу в глаза. Марсов отошёл от двери, открыл шкаф и достал полотенце, чтобы вскоре пройти в ванную и встать под тёплые струи душа. На душе было отвратительно. Стоило Тёме представить, как дядя резвился с этим парнем, как и с ним, всё внутри будто бы заполнялось чёрным дымом. Ему было плевать, были ли у мужчины связи всё это время, но тот факт, что он практиковал БДСМ, страшно бесил. А не посвящённые в эту тему не могли оказаться в этом клубе, так что сомневаться не приходилось. «Терять нечего. Всё потеряно», — подумал Марсов, отдирая от кожи воск. И вдруг, остановившись, он коснулся губами кафеля, оставляя на нём след от помады. Ухмыльнулся. Пригладил мокрые волосы ладонью, зализывая их таким образом назад. Тёма не собирался замалчивать всё это. Сейчас он примет душ, оденется, и выйдет к сладкой парочке, чтобы испортить это милое щебетание. Пусть проклятый Герман не думает, что он, Артём, один из его мальчиков для развлечений. Он был так зол, что дал себе слово, что причинит Винницкому огромную боль. И злобно улыбнулся своим мыслям.