Птица в силках

Месяцы шли один за другим, но от Вэй Усяня не было никаких вестей. Цзинь Лин очень скучал по нему и по Чэньцин, но ему даже пожаловаться на это было совсем некому. Когда мальчик завуалировано попытался поговорить об этом с дядей Цзяном, не называя имён, тот лишь сказал: «Подумаешь, поссорились. Помиритесь ещё. Или найдёшь себе друзей получше, чем какие-то побродяжки!». Ночные Охоты тоже не ладились всё сильней: Цзинь Лину уже месяц как исполнилось двенадцать, а хоть сколько-то стоящей добычи самостоятельно он так и не добыл. Так, пара гулей, и то вместе с адептами Юньмэн Цзян. Нужно было что-то делать! Но что, если на каждой устраиваемой орденом Охоте сверстники вместо того, чтобы, собственно, охотиться, начинают пытаться испортить Охоту Цзинь Лину? Правильно: нужно идти охотиться самому. Так что, по устоявшейся уже традиции, наследник двух орденов стащил потихоньку с кухни немного лепёшек в дорогу, оставил записку, взял немного денег, чтобы поменьше светить своим именем, и отправился на поиски добычи. Как охота его путешествие не очень-то задалось: из добычи попадались только совсем слабенькие призраки и лютые мертвецы, с которыми справился бы и младенец. С другой стороны, в путешествии никто не портил Цзинь Лину настроение, не пытался его поучать и указывать, что ему говорить, а что делать. На ночлег мальчишка останавливался чаще всего либо в хороших тавернах, либо в храмах Яньло-вана, которых в Поднебесной за последние десять лет развелось удивительно много. Если говорить на частоту, то ночёвки в храмах были даже приятней, чем в гостиницах. Пусть пол был холодным и жёстким, не всегда застеленным даже простейшей циновкой, но зато там можно было встретить людей с удивительными судьбами и послушать немного об их приключениях. Что-то тёплое, почти семейное было в этих разговорах, отчего сердце Цзинь Лина дрожало и плавилось, подобно свече. Так он познакомился с двумя талантливыми, но бедными студентами, что шли в столицу на учёбу, с ушлым торговцем амулетами — тот пол жизни торговал простыми бумажками, но после того, как чересчур доверившись этим каракулям, чуть не погибла его дочь, остепенился и начал продавать только амулеты, благословлённые силой богов-воинов. Встречались ему странствующие заклинатели, музыканты, а однажды он целый вечер провёл, глядя на репетицию одной из лучших театральных трупп Поднебесной, которых в храм Яньло загнал взявшийся невесть откуда дождь. Люди были такие разные, но все из них были куда приятней, чем его соклановцы. Однажды ему встретилась старушка-странница. Она, как и Цзинь Лин, шла куда глаза глядят, ночуя в храмах разных богов и жила лишь подаянием. Вся её семья погибла от неупокоенных призраков, когда орден Цишань Вэнь уже был побеждён, но зоны ответственности за новые территории ещё не успели поделить другие ордена. Всем другим богам женщина предпочитала Гуаньинь и Яньло, ночуя в их храмах и оставляя в качестве подношений часть своего скудного пропитания и немного полевых цветов. — Мне больше нечего им дать. Другие боги вряд ли будут рады таким подношениям, а у Милосердной Девы и Стража Справедливости в храмах от моих цветочков будто теплей становится, — втолковывала ему женщина. Цзинь Лин шёл вместе с ней почти неделю, пока пути их не разошлись. Старушка решила задержаться ненадолго при монастыре Водных Каштанов, где одинаково радушно принимали всех странников, а Цзинь Лин отправился дальше. Уже уходя, он заглянул в главный зал оставить подношение местному божеству, прося об удаче, но вдруг статуя на алтаре показалась ему знакомой. Юноша в простой ветхой шляпе и белом одеянии со свежим, словно только сорванным белоснежным цветком в руке был мастерски вылеплен из глины, будто живой. — Помогите мне встретиться с дядюшкой Вэем, пожалуйста, — попросил он негромко, зажигая благовония. Было ли это его воображением или нет, но уходя мальчик явственно ощущал на себе внимательный взгляд прекрасной статуи. Как бы там ни было, ему всё равно пришла пора возвращаться домой: скоро уже должен был прийти срок гостить в Пристани Лотоса, и если дядя Яо наверняка отнёсся бы к его побегу с пониманием, то дядя Цзян все мысли из головы выест своими нотациями. И пусть Цзинь Лин так и не сумел отыскать достойной добычи, путешествие ведь можно будет и повторить, верно? Но на обратном пути от юноши как будто отвернулась удача: погода резко испортилась, мест в гостиницах почти не было, дождями, пошедшими не в срок, размыло дороги и пришлось давать большой крюк, чтобы обойти вышедшие из берегов реки… и хоть бы добыча приличная попалась, раз уж не везёт со всем остальным, но нет! Даже захудалый дух висельника и тот умудрились изгнать какие-то шустрые заклинатели буквально за пару дней до Цзинь Лина. Настроение у подростка портилось день ото дня, так что не удивительно, что, встретив одного из своих самых неприятных родственников, он совершенно некрасиво вспылил. — После изгнания из ордена тебе запретили осквернять наши земли своим присутствием, — шипел он раздражённым котёнком на растерянно хлопающего глазами Мо Сюаньюя. — Тем более тебе запрещено отбирать у меня мою добычу! — Хей, не сердись, молодой господин Цзинь, — попытался было успокоить его этот… обрезанный рукав, но Цзинь Лин только рукой махнул и развернулся спиной. — Я своё слово сказал. Увижу тебя ещё раз — пеняй на себя! В расстроенных чувствах он двинулся было к гостинице, но на полпути передумал. Встреча с Мо Сюаньюем совсем выбила его из колеи, разбередив самые больные воспоминания детства. Сюаньюй был, можно сказать, любимцем дяди Яо, который, судя по всему, видел в нём родственную душу, а потому прощал очень и очень многое. В том числе и то, что Цзинь Лина этот говнюк называл не иначе как «сиротка», издеваясь и высмеивая при любом удобном случае. Жаловаться на это было совершенно бесполезно: дядя Яо и тётя Су только гладили его по голове, прося отнестись к проблемному родственнику с пониманием, а дядя Цзян ничего адепту чужого ордена сделать не мог. Только дядя Вэй мог его понять, пожалеть и наложить на этого гада полушуточное проклятие, чтобы он икал часов десять подряд или спотыкался на каждом шагу о собственные ноги. Очнувшись от своих мыслей, Цзинь Лин осознал, что стоит как дурак посреди дороги. Ругнувшись в сердцах, мальчишка развернулся и двинулся в сторону стоящего на окраине городка небольшому храму Яньло. Пусть даже дядя Вэй больше ему и не отвечает, но сейчас Цзинь Лину всё равно хотелось с ним поговорить как никогда сильно.

***

И опять боги посмеялись над ним! Единственный раз за всё время путешествия Цзинь Лину хотелось просто поговорить со своим дядей в тишине один на один, но в храме набилась целая толпа путников, потому что единственную городскую гостиницу целиком выкупил какой-то богатенький павлин. Оставалось только молча дуться, сидя в углу. — Интересно, если Яньло-ван — это новая форма Старейшины Илин, то почему все именуют его ваном? Неужели в загробном мире он из сына слуги сделался вдруг правителем? — послышался вдруг в стороне чей-то задумчивый голос, и Цзинь Лин тут же насторожил уши. Тот факт, что Яньло — это на самом деле Вэй Усянь был далеко не общеизвестным, так что и говоривший незнакомец не мог быть просто случайным человеком. — Я слышал, что однажды одному довольно знатному господину одеяние на статуе напомнило ритуальное мяньфу императора, — отозвался другой голос. — А потом странники с запада ещё и повспоминали о царе Яме из их Небесного департамента. Вот и вышло, что нового бога прозвали Яньло да ещё и титулом вана наградили. Попытавшись разобраться, кто там говорит о его дяде так непочтительно, Цзинь Лин аккуратно привстал, заглядывая за отделяющую его от таинственных собеседников колонну храма. Это была довольно крупная групка людей в тёмных одеждах, кроем похожих на заклинательские платья, но отсутствие мечей и алые ленты в волосах давали понять, перед ним были последователи культа Яньло. И кажется они заметили, что он наблюдает за ними… — Молодой господин что-то хочет спросить у нас? — предупреждая более негативные реакции своих товарищей, обратился к Цзинь Лину юноша лет на пять постарше. — Кхем, нет, — немного опешил поначалу мальчик. — То есть, да! Э-э… «Молодец, Цзинь Лин!», — съязвил сам себе он. «Блеешь, как дурак». Но, с другой стороны, а что он должен был сказать? «Как здоровье вашего бога?» — ну не идиотский ли вопрос? — Вы знаете, кто может вызвать Яньло-вана для разговора? — в конце концов попробовал он всё же начать издалека. Видимо, формулировка была подобрана неудачно, потому что один из последователей помладше тут же вспылил: — Не многовато ли ты хочешь? Напрямую говорить с богами никому не дозволено! — Не правда! — осёк его Цзинь Лин. — Я точно знаю, что у каждого бога есть минимум по одному жрецу, которому он напрямую передаёт свою волю. — Молодой господин неплохо осведомлён, — с прохладцей заговорил вновь первый юноша. — Но вот для каких целей ему эта информация? Атмосфера вокруг неуловимо изменилась, словно последователи Яньло собирались вот-вот напасть на Цзинь Лина. Смирно сидевшая рядом Фея вздыбила шерсть, начиная беспокойно порыкивать. Стоило бы здесь отступить назад, попытаться сгладить конфликт, но вот только Цзинь Лин был истинным сыном своего отца да ещё и племянником дядюшки Цзяна вдобавок. — Не ваше дело, — ответил он, задрав подбородок выше. — Если спрашивают, так отвечайте, а в чужие дела лезть нечего. — Вот как, — юноша напротив склонил голову к плечу. Цзинь Лин краем глаза отметил, что другие уже успели перекрыть ему пути к отступлению. У одних в руках можно было заметить флейты или талисманы, другие же тянулись к ловушкам для духов на своих поясах. — В таком случае, думаю, нам стоит несколько иначе донести до молодого господина, что он просто не имеет права вести себя подобным образом в храме нашего бога. И быть бы драке, в которой победителем Цзинь Лину не выйти ни коем образом, но в тот краткий миг, который понадобился ему для извлечения Суйхуа из ножен, чья-то спина загородила юношу от тёмных заклинателей. — Так-так, что тут у нас такое? Драка? — весёлым тоном спросил Мо Сюаньюй, не забывая прикрывать Цзинь Лина от чужих недружелюбных взглядов. — А что за повод? — Учитель Мо, — тут же покаянно поклонились те, кто совсем недавно готовился к драке. Удивлённо выглянувший из-за чужого плеча Цзинь Лин увидел лишь их затылки. — Я всё же хотел бы услышать, почему вы решили напасть на моего племянника? — в мягком вроде бы голосе послышались опасные нотки, впивающиеся в сердце как игла, спрятанная в шёлке. — Учитель Мо, мы не знали! — покаянные головы склонились ещё ниже. — Молодой господин не представился нам. На нём нет даже ленты! Простите нас, учитель Мо, уважаемый племянник учителя Мо! — Что скажешь, племянник? — чуть повернулся к нему Мо Сюаньюй. Цзинь Лин, не отвечая, просто смотрел в лукаво поблёскивающие в храмовом полумраке глаза. Отчего-то у него возникло это странное ощущение, что человек перед ним и крайне противная личность из прошлого не имели ничего общего, кроме миловидного, как у всех Цзиней, лица. Что-то неуловимо переменилось. — Прощаю, — сказал он наконец, понимая, что пауза слишком затянулась. Сюаньюй милостиво кивнул, и последователи Яньло один за другим принялись выпрямляться, при этом всё равно заглядывая своему «учителю Мо» в глаза, как потерянные щенки. После этого они все вместе сели в один общий тесный кружок, чтобы, как понял Цзинь Лин, устроить совместный поздний ужин. Последователи делились друг с другом едой, обменивались последними сплетнями и знаниями об их не очень традиционном пути заклинательства. Сюаньюй, посидев с ними немного, ушёл ближе к божественной статуе, перед которой приклонил колени, не то молясь, не то медитируя. — Уважаемый племянник учителя Мо не представится? — негромко спросил сидящий по правую руку от Цзинь Лина юноша, протягивая ему осторожно отломленный кусочек лепёшки. Это кажется был тот самый, утверждавший, что с богами никому не позволено говорить. — Цзинь Лин, — благосклонно кивнул мальчишка, принимая лепёшку. У него была своя еда, но никто из сверстников, кроме А-Ди, раньше не пытался делить с ним пищу. Юноша представился в ответ, завязывая лёгкий диалог ни о чём. У Цзинь Лина было немного практики в таких «разговорах вежливости», но он старался изо всех сил и вроде бы даже не оплошал. «Дядя Яо может мной гордиться», — с удовлетворением подумал он. — Разве молодой господин Цзинь не знает, что дозволено его уважаемому дяде? — перешёл от пустых фраз к делу его собеседник. В тот же момент Цзинь Лин ощутил, что если бы все тёмные заклинатели вокруг него были собаками, их уши бы как по команде повернулись в его сторону. Внимание не было враждебным, но… всем этим людям словно бы было настолько любопытно, что даже угроза смерти не отвадила бы их от подслушивания. — Я стараюсь не вмешиваться в его дела, — ответил Цзинь Лин, вновь ощущая пропавший было дискомфорт. — Вот как. Тогда даже и не знаю, имею ли право вмешиваться я… — О чём ты? — Господин Цзинь верно сказал, что у всех богов есть самые приближённые слуги. Мы, последователи Яньло, не похожи на всех прочих, ибо и бог наш тоже совсем другой, — чуть нараспев, явно цитируя кого-то другого начал юноша. — Мы не стоим монастырей и почти не устраиваем пышных церемоний. Мы всегда в пути: помогаем тем, кому можем помочь, и отстаиваем справедливость в мире. Но долгие годы Старейшина Илин не хотел говорить ни с кем, и кто бы его не звал, он не получал ответа. И только несколько лет назад появились сразу двое: Чэнь Ди и учитель Мо. Только они двое имеют право говорить с Яньло-ваном напрямую. — Вот как, — негромко отозвался Цзинь Лин, поглощённый своими мыслями. «Вэй Усянь! Ты, сволочь! Ты не отвечал мне, хотя я так звал тебя, но зато говоришь напрямую с этим гадёнышем? Ненавижу!» — Что-то мне стало дурно от запаха благовоний. Пойду пройдусь, — сказал он в пространство, поднимаясь с места. Понятливая Фея тут же побежала к выходу, впереди него. Покидая храм, Цзинь Лин по привычке посмотрел на уродливую чёрно-красную статую. Внимательный взгляд Мо Сюаньюя он стоически проигнорировал.

***

— У тебя всё хорошо? — спросил Цзинь Лина Мо Сюаньюй. После той случайной встречи до Ланьлина юноша решил добираться вместе с попутчиками. Мо Сюаньюя он почти подчёркнуто игнорировал, а тот обычно только внимательно смотрел в ответ своими будто саму душу пронизывающими глазами. И вот сейчас, когда их по случайности оставили одних, впервые решился заговорить. — С чего тебя это волнует? — Ну, я же твой дядя, — несколько фальшиво улыбнулся Сюаньюй. Он всё ещё был странным, что Цзинь Лину категорически не нравилось. — Неужто служение Судье Мёртвых чуть-чуть прочистило твои мозги, что ты вспомнил о нашем родстве? — в ответ на эту ядовитую фразу его «дядюшка» только поднял руки, как бы сдаваясь на милость победителя. — Разве ты не хотел что-то у меня попросить? — лукаво улыбнулся он. Цзинь Лин невольно заскрипел зубами. Теперь становилось понятно, чего ради этот мерзавец так с ним любезничал! — Что ты хочешь? — раздражённо спросил юноша, мысленно готовясь к самому плохому. — Зависит от того, что хочешь ты. От формулировки твоего желания. От того, насколько оно вообще выполнимо. Сюаньюй ощущался сейчас почти серьёзным, но с какой-то скрытой, почти незаметной безуминкой во взгляде. Неожиданно Цзинь Лин вдруг осознал, что он как будто пытается подражать повадкам Вэй Усяня: копировать его наклон головы, мелкие, почти незаметные жесты, взгляды… — Хочу, чтобы ты призвал дядю Вэя, — сказал он, желая своими словами подчеркнуть, что как бы этот безумный дурак не пыжился, Цзинь Лин к его кумиру всё равно ближе. Пусть ему и приходится унижаться сейчас ради одного только разговора. — Для чего? — Поговорить. — Не пристало людям привлекать внимание небожителей ради праздной беседы, — Сюаньюй, казалось, всё ещё чего-то ждал. — Что. Ты. Хочешь? — словами не передать, как эта мезкая тварь в обличие человека раздражала Цзинь Лина. — Хочу узнать, по какому вопросу ты желаешь говорить со Старейшиной Илин. Крикнуть в лицо пару пустых угроз отомстить за смерть родителей? Вновь признаться в ненависти? Обвинить во лжи? Чего ты хочешь от него? — Кому Старейшина Илин, а кому дядя Вэй! — не выдержал в конце концов мальчишка, одним быстрым движением бросаясь вперёд с обнажённым мечом в руке. — И не такой дряни как ты судить о наших семейных делах! Поражённый не то его скоростью, не то словами тёмный заклинатель даже не попытался уклониться или поставить блок, а потому тонкое изящное лезвие Суйхуа лишь чудом не вспороло ему горло — Цзинь Лин успел остановиться в самых последний момент. Так они и замерли, глядя друг другу глаза в глаза. У Сюаньюя на лице застыл такой шок, словно он всё ещё не мог поверить, что его племянник, всегда так покорно принимавший свою участь, теперь бросился на дорого родственничка с оружием. Сам же Цзинь Лин все силы пустил на то, чтобы не выдать липкого ужаса, пронзившего каждую клеточку его тела при виде крови хоть и раздражающего, но всё же родича. — Цыплёночек вырос в могучего орла, — не обращая внимания на кровь, сказал вдруг Сюаньюй. — А был когда-то такой малявкой. — Замолчи, — юноша чувствовал, как начинают трястись руки. Чувствуя эту дрожь, Сюаньюй осторожно отвёл перепачканный алым клинок в сторону, аккуратно, но сильно притягивая племянника в объятия. — Чш-ш, не дёргайся так. Успокойся. Всё хорошо, — ласковые поглаживания и чужое тепло и вправду успокаивали, но отчасти Цзинь Лин чувствовал себя униженным. — И чего тебя так взбесило? Я же просто спросил. — Вэй Усянь — мой дядя. Он даже имя мне придумал! Так что не смей говорить о нас, будто мы чужие друг другу, — несмотря на все попытки говорить грозно, от нахлынувших чувств звучал Цзинь Лин скорей как обиженный ребёнок. — Вот как… Сюаньюй прижал его ближе. У него и у самого плечи вдруг начали вздрагивать, словно он плакал без слёз. Какое-то время они просто сидели, обнявшись, но в конце концов Цзинь Лин понял, что с него хватит. — Точно с ума сошёл. Окончательно, — с ворчливыми интонациями дяди Цзяна отпихнул он от себя подальше этого придурка. — Так ты поможешь мне или нет? Сюаньюй покачал головой, улыбаясь. — Прости. Боюсь, того Вэй Усяня, которого ты знал, больше нет. Остался пока только я, — и сразу добавил, ловя непонимающий взгляд Цзинь Лина: — Этот придурок Мо Сюаньюй с чего-то решил, что будет хорошей сделкой обменяться со мной телами, да ещё и не спрашивая меня. По итогу он фактически мёртв, а я — не совсем, но жив. Пусть и в таком… своеобразном виде. До Цзинь Лина долго доходило, что именно ему хотят сказать. Человек… вернее, небожитель в смертном теле, если он правильно понял, смирно сидел напротив, не торопя. — Дядя Вэй? — неуверенно позвал он, внимательно вглядываясь в лицо напротив. Знакомо-незнакомая улыбка в ответ сияла ярче тысяч огней. — Дядя! На этот раз обниматься полез уже сам Цзинь Лин, а его теперь уже дважды дядя стоически терпел хруст своих новых хилых рёбер.

***

В тот день они проговорили допоздна. Вэй Усянь чуть подробней рассказал, как теперь живёт и что делает, отчитал «неразумного мальчишку» за очередной побег из дома, попросив в следующий раз так не делать, и подарил новую ленту. — Я же знаю, что ты всё равно опять влипнешь в неприятности. Так хоть под приглядом у меня будешь, — со вздохом сказал он, ласково взлохмачивая и без того спутанные за время путешествия волосы племянника. — Если что, зови. Теперь-то я услышу. Разговор о смерти Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли прошёл несколько странно, но в общем-то им обоим не хотелось говорить о таких тяжёлых страшных вещах. Так что, не сговариваясь, они временно что сделали вид, что этого просто не было. Цзинь Лину пока достаточно было лишь того, что его дядя Вэй явно жалел о том, как всё получилось, и скорбел об умерших как бы не побольше прочих. Не отказался дядя Вэй и проводить его домой. За что, к сожалению, огрёб Цзыдянем от явившегося раньше времени в Башню Кои дяди Цзяна. Тот правда быстро остыл и даже почти сказал спасибо за возвращение сбежавшего племянника целым и невредимым, но присматривался внимательно, точно чувствовал под личиной Мо Сюаньюя бывшего шисюна, отчего тот даже на ужин не остался, спеша оказаться как можно дальше как можно скорее. И всё равно засыпал Цзинь Лин сытым, спокойным и счастливым. Его семья пусть и не воссоединилась пока в полном смысле этого слова, но хотя бы больше никто из троих любимых дядюшек не был потерян. Он засыпал, думая, что когда снова настанет пора жить в Башне Кои, можно будет потихоньку улизнуть опять и пойти погулять уже в компании дяди Вэя и А-Ди. Она, наверное, тоже уже совсем выросла… В ту ночь ему снова снилась уютная темнота, полузабытая колыбельная из детства и рассказанные когда-то в Призрачном Городе страшные сказки. Цзинь Лин был счастлив.