Аттракцион иллюзий

Едва за окном начало светать, молодая женщина встала с постели, быстро заправила ее, оделась, заплела длинные русые волосы в широкую косу, присела около кровати, протянула руку и подняла нужную половицу под ней, вытащила на свет сверток из ткани, развернула его и, взяв нужную сумму, завернула деньги обратно в ткань, и спрятала их назад в тайник. «Вы не переживайте, Карл Модестович, не пропали ваши денежки, ворованные у старого барина, почем зря, уж я то сумею ими распорядиться должным образом, не извольте беспокоиться. Зря я что ли спала с вами столько лет, за эти годы я смогла узнать, где именно вы прячете деньги, вы, конечно, не глупы, но и я не дурнее. Когда покойный барин обнаружил ваше воровство и уволил вас, признаюсь, я даже расстроилась, ведь мы с вами давно наладили отношения, и я могла не особо утруждаться в работе в поместье. Причем сделал это Иван Иванович так стремительно, что не дал вам даже возможности вещи собрать и соответственно прихватить с собой ворованное барское добро, и ваши денежки достались мне, надеюсь, вы не в обиде. Но верно говорят, «Не бывает худо без добра». Через пару месяцев, как вышло в итоге, старый барин, не интересующийся женщинами, видимо, уже в силу возраста, так удачно умер, и в поместье приехал молодой барин, которому, благо, женщины нравятся, и в частности ему нравлюсь я, вот только недостаточно, но мы это исправим. Что работало на управляющем, причем отлично работало, господин Шуллер бегом бегал за мной по имению, задрав хвост, то сработает и на барине, ведь, по сути, он такой же мужик, только красивый и знатный. Да, и в постели с ним и под ним очень даже хорошо, куда приятнее, чем с тем же плюгавым Карлом Модестовичем, барин, конечно, не самый ласковый в сексе, никогда не целует, но и не грубый, не жестокий, не причиняет боли, в любом случае в кровати с ним очень даже приятно. «Позволь дать тебе маленький совет, раз уж ты так хочешь стать хозяйкой в доме барина, то сначала тебе нужно стать хозяйкой в его сердце. Надо не только найти дорогу в постель барина, но и отыскать путь к его сердцу. А иначе как была ты всегда для барина никем, так и останешься, хоть пять детей ты от него роди. Максимум, что тебя ждет, станет барину скучно, позовет тебя, переспит с тобой и отправит, все», тоже мне советчица нашлась, думаешь умнее всех, поверь, я не дурней буду и прекрасно все это знаю. Пока вы плясали на сцене Императорских театров, мы выживали здесь в поместье, как уж умели. Барин будет не твоим, Анна, а моим, а ты вали обратно в свой Петербург в театры, барина я тебе не отдам, и не мечтай даже. Я стану хозяйкой в доме и в сердце Владимира Ивановича, рожу от него ребенка, и больше мне не придется быть служанкой и вставать, когда барин заходит в комнату. А возможно, барин окажется и не жадным или после рождения его ребенка расщедрится, и тогда появятся у меня новые красивые платья да украшения, что было бы очень даже неплохо». Вытащив из шкафа цветастое зимнее пальто и алый шерстяной платок, женщина быстро надела пальто поверх цветного платья и повязала платок на голову, и бесшумно покинула свою комнату, прихватив с собой деньги. Оглядываясь по сторонам, дабы остаться незамеченной другими дворовыми, она незаметно покинула тихое поместье, обитатели которого еще спали, и торопливо зашагала по хорошо знакомой ей дорожке, самым коротким путем ведущей к цыганскому табору. На улице было градусов пять мороза, и мелкие снежинки падали с полутемного неба, едва тронутого предрассветной дрожью, через минут сорок быстрой ходьбы перед глазами молодой женщины замаячили цыганские кибитки, и она смело направилась в табор, где бывала уже не один раз. В такую рань на улице никого из цыган еще не было, а от разожженного с вечера и уже потухшего костра шел легкий дымок. Подойдя к нужной ей кибитке, статная женщина с приятными чертами лица отодвинула в сторону тканевый полог и встретилась взглядом с темными проницательными очами молодой цыганки, что уже успела проснуться и полностью одеться. - Я знала, что ты придешь, я ждала тебя. Что ты хочешь на этот раз? – выбравшись из кибитки на поскрипывающий под ногами снег и застегивая параллельно бордовое приталенное пальто с рыжим лисьим воротником, своим мягким голосом спросила Рада с хитрой улыбкой. - Хочу, чтобы ты приворожила ко мне барина, хочу стать хозяйкой в его доме и в его сердце, хочу родить от него ребенка. Хочу, чтобы барин был только моим. Сделаешь? – уверенно ответила Полина, складывая руки под полной грудью и глядя прямо в лицо по-прежнему улыбающейся цыганке, заправившей за ухо прядь длинных волнистых каштановых волос, свободно лежащих на ее плечах и спине. - Сделаю, чего же не сделать, коли ты платишь. Отчего же не помочь хорошему человеку, - тихо рассмеялась Рада и рукой поманила женщину за собой к другой кибитке, и та уверенно последовала за цыганкой. - Как имя барина то твоего? – уже оказавшись вместе с Полиной внутри пустой кибитки, задала вопрос ворожея, садясь на ее пол, покрытый шерстяным ковром, и беря в руки с золотыми кольцами на пальцах старую и потертую от времени колоду карт. - Владимир Иванович… Владимир… - тут же откликнулась крепостная, тоже садясь на пол кибитки напротив Рады, начавшей раскладывать карты на ковре на мужчину, внимательно вглядывающейся в выпадающие масти и видящей информацию, словно сквозь потертые изображения. - Владимир, значит, а барин твой такой же красивый, как и его имя… Выходит, Владимира нужно приворожить к Полине, ну что же привяжем… Вот только сердце то у твоего барина не свободно, занято, и давно занято… В душе мужчины полыхает огонь, который пожирает его самого изнутри… Это его любовь… Так что любовь барина я тебе пообещать не могу… А вот привязать его к тебе могу, он будет тебя желать, ты будешь ему нужна, он будет с тобой связан невидимыми нитями… И ребенка от барина ты родишь, я это вижу… Мальчика, его сына, такого же красивого, как отец… Ну что, делаем?.. – задумчиво проговорила цыганка, медленно водя пальцами по выпавшим картам, словно невесомо прикасаясь к картинкам в своей голове. - Делаем, - ни капли не сомневаясь в своем решении, спокойно отозвалась Полина, вытащила из кармана расстегнутого цветастого пальто купюры и положила деньги перед цыганкой на ковер рядом с ее раскладом на барина. - Ну, хорошо, делаем, так делаем… А кровью своей пожертвуешь ради барской благосклонности?.. - с загадочной улыбкой на привлекательном лице негромко произнесла гадалка, убирая деньги за будущий приворот в карман пальто, следом собирая лежащие перед ней потертые карты обратно в колоду, беря в руки спички, зажигая толстую, уже наполовину сгоревшую свечу, и ставя ее перед собой. - Конечно, - уверенно ответила крепостная, протягивая руку Раде, обычно работающей именно через кровь, ладонью вверх. Та же в свою очередь налила в металлическую чашу воды из кувшина, добавила по горсти разных высушенных трав из разноцветных тканевых мешочков, после чего поднесла длинную острую иглу к пальцам Полины и ловким умелым движением с легкостью проткнула кожу женщины, отчего та невольно поморщилась от мгновенной несильной боли. На поверхности кожи тут же выступила кровь, цыганка резко перевернула кисть крепостной, и капли алой жидкости стали стекать вниз и падать в чашу с водой и травами. Где-то через минуту, когда вода в чаше из прозрачной превратилась в розоватую, ворожея, решив, что крови для ритуала достаточно, отпустила руку Полины из своей и отвела ее в сторону. Рада поднесла чашу к огню, перемешивая ее содержимое металлической ложкой, наклонилась ниже и, глядя пристальным взором своих темных глаз, словно сквозь чашу на сам огонь, тихо зашептала заклинания на своем родном языке, из которого крепостная не понимала ни слова. Вода в чаше потихоньку нагревалась над пламенем свечи, становясь коричневого оттенка, а в кибитке распространялся приятный запах трав, цыганка шептала над приворотным зельем тихие слова, непонятные для Полины, идентифицировать она могла среди них лишь свое собственное имя да имя ее барина, Владимир. Молодая женщина же сидела молча, чувствуя, что потихоньку погружается в несколько странное измененное состояние, но не смела мешать Раде и прерывать ее. Спустя какое-то время отвар закипел, колдунья сняла чашу с огня и наконец-то оторвала от нее свой пристальный взгляд, через тонкую ткань процедила зелье в другую металлическую чашу, идентичную предыдущей, и перелила его в небольшой стеклянный пузырек, плотно закупорив его. - Пока горит огонь, пока течет вода, пока кровь бежит по венам, Владимир будет привязан к Полине. Добавишь отвар в чай или кофе своего барина… - с улыбкой промолвила ворожея, потушила свечу и протянула крепостной флакон с темно-коричневой жидкостью, еще теплой. - Спасибо, - благодарно ответила женщина, взяла заветный пузырек с зельем из рук цыганки и спрятала его в карман своего цветастого пальто, после чего покинула кибитку, оказавшись на улице, чувствуя, что странное наваждение потихоньку покидает ее, теперь нужно незаметно вернуться обратно в поместье, чтобы никто не обратил внимания на отсутствие крепостной. - Ну, удачи тебе с твоим барином… - мягко рассмеялась гадалка, следом выбираясь из кибитки на зимний воздух, на что Полина молча кивнула и быстро пошла прочь из табора по хорошо знакомой ей дорожке, чтобы не терять зря времени. - Грех ведь, то чем ты занимаешься, дочка, - добродушно проговорила старая цыганка, подошедшая к молодой колдунье, смотрящей вслед удаляющейся женщине, желавшей получить барскую любовь, всегда относящаяся к Раде по-матерински, хоть они и не являлись кровными родственницами. - А кто не грешен в этом мире?.. Брат мне позволяет, а больше мне ничье разрешение не нужно. Девка хочет барской благосклонности, мечтает родить ребенка от барина, она все это получит, только никаким приворотом не привязать к себе мужчину на всю жизнь, пройдет время, и моя магия рассеется. А пока пусть она порадуется, да и от барина ее не убудет. А разве к тебе самой-то не приходили девки за барской любовью?.. – также доброжелательно откликнулась Рада, заправляя за ухо длинную волнистую каштановую прядь, упавшую ей на лицо от порыва холодного ветра. - Приходили и не только крепостные девки, но и барышни и барыни, все хотят быть любимыми мужчинами, и все ищут свои пути к достижению этой любви. Твоя дочь ведь тоже рождена от барина, а он-то даже не знает о ней, - плавно перевела разговор старая цыганка с уже полностью поседевшими волосами под цветным платком на голове. - Барин давно не был в наших краях, но теперь он ходит по этой земле, я чувствую это. Скоро он сам приедет в табор, ноги приведут его ко мне, не сможет он меня забыть, я это знаю, - уверенно изрекла гадалка, верящая в свои предчувствия, которые ее еще никогда не подводили, задумчиво глядя своими темными глазами на дорожку, по какой совсем недавно ушла Полина, и вспоминая отца своей четырехлетней дочери, при этом невольно мягко улыбаясь в пространство. - Ну, дай Бог, дочка… - выдохнула старая цыганка и, легонько похлопав Раду по плечу, пошла по своим делам. Цыгане просыпались и выходили из кибиток на свежий воздух, табор потихоньку оживлялся, кто-то сложил и зажег новый костер, наступал новый день, и лишь мелкий снег медленно падал на холодную землю, как и вчера, и позавчера. *** POV Владимир - Я бы хотела попросить вас об одолжении, Владимир Иванович. Уверена, оно вас ничуть не затруднит, - вежливо улыбнувшись уголками губ, ответила Марья Алексеевна, чем действительно удивила меня, и о каком же таком одолжении идет речь, позвольте спросить, если вы сами приехали ко мне в такую рань, мне даже стало интересно. - И о каком же одолжении? – ровный нейтральным тоном спросил я, никак внешне не выдавая своего интереса к словам княгини, протянул руку к колокольчику для вызова прислуги на журнальном столике и несколько раз качнул им в разные стороны, извлекая на свет божий громкий мелодичный звук. - Я прошу вас увезти из моего имения Анну, она ведь воспитанница вашего покойного батюшки, так почему бы ей не погостить в вашем доме, а не в моем. Судя по вашему общению в церкви, вы прекрасно ладите, уверена, вам не будет скучно вдвоем. Госпожа Платонова слишком фривольно себя ведет с моим зятем, недопустимо фривольно. Я вас прошу, барон, заберите из моего дома эту артистку, - вежливым холодным голосом промолвила княгиня Долгорукая, и нужно признать, с одной стороны ее слова оказались для меня неожиданными, а с другой вполне ожидаемыми. - С князем Репниным? – зачем-то решил уточнить я, хотя прекрасно понимал, что ни о ком ином речь идти не может, ибо у Марьи Алексеевны попросту нет другого зятя. Мишель, ты так свободно общаешься с Анной, даже не пытаясь особо скрыть отношений с ней, что нет ничего удивительно в том, что это обстоятельство не укрылось от взора твоей тещи, и ей, разумеется, не хочется видеть в своем поместье любовницу мужа ее дочери. - Вы что-то хотели, барин? – обратила на себя мое внимание вошедшая в комнату Полина в цветастом платье с круглым вырезом на полной груди, демонстрирующим взору ложбинку, пришедшая на звук колокольчика и сейчас смотрящая с легкой улыбкой только на меня. - Чай, кофе? – вежливо обратился я к княгине, и та пожелала чай. Я же решил выпить крепкий черный кофе без сахара, чтобы окончательно проснуться и немного взбодриться, к тому же мне хотелось перебить несильную неприятную горечь во рту из-за выпитой вчера на поминках отца водки, что составляла компанию противной мигрени. - Как прикажете, барин, - мягко отозвалась Полина с ласковой улыбкой и покинула гостиную, и как только молодая женщина скрылась за дверью, Марья Алексеевна вновь заговорила. - Нет, с господином Забалуевым, Андрей Платонович скоро женится на Соне и станет моим зятем. Анна же ему покоя не дает, уже замучила бедного мужчину, ходит за ним по всему дому хвостом со всякими своими женскими штучками. Заберите вы ее, Владимир Иванович, я прошу вас, - закончила свою мысль княгиня, и я невольно рассмеялся в голос, даже не пытаясь сдержаться, ибо то, что я только что услышал, действительно было очень смешным, у меня даже настроение немного поднялось. Анна, конечно, далеко не святая Мария Магдалена, но вот зачем ей пытаться соблазнить предводителя уездного дворянства, которому уже за шестьдесят, по сути, просто старика, какой ей не в отцы, а в деды годится, я искренне не мог понять. У белокурой красавицы есть Михаил, с которым они уже не первый год в отношениях, зачем ей сдался господин Забалуев, я совершенно не понимал, как ни пытался. Более того уверен, это не актриса Императорских театров по всему дому бегает за Андреем Платоновичем, а он за красивой женщиной, мне вспомнилась его прыть во дворе поместья Долгоруких, и это «Анна, душенька…» в исполнении престарелого предводителя. Эта мысль вызвала во мне иррациональную вспышку огненной ревности, может, и глупо ревновать к старику, который, наверное, уже ничего и не может в постели в силу возраста, вот только я ревную любимую для меня женщину абсолютно ко всем, какой уж есть, другим не стану. А вот Софью Петровну, миловидную русоволосую двадцатилетнюю девушку, младшую дочь княгини, мне было по-человечески жаль, да уж, «великое счастье» для молоденькой барышни выйти замуж за старика, который старше ее более чем на сорок лет, повезло, так повезло. Только старик очень богат и влиятелен, потому-то Марья Алексеевна и выдает за него Соню, дабы после смерти предводителя уездного дворянства все его несметные богатства перешли в семью Долгоруких, это было ясно, как белый день. Но Анна, соблазняющая господина Забалуева, это просто бред чистой воды, несусветная чушь, в которую я никогда не поверю. Все же я склоняюсь к мысли, что княгиня заметила отношения Михаила с его любовницей, и хочет выставить белокурую красавицу из своего дома, только не желает признавать этого передо мной, потому и придумала весь этот абсурд про Андрея Платоновича. А еще мне очень даже интересно, как Миша относится к тому, что его теща желает выставить за порог его любимую женщину, или он еще не в курсе. - Приятного аппетита, - ласково проговорила появившаяся в гостиной Полина, с улыбкой глядя на меня, и переставила на журнальный столик с круглого подноса кружку с черным чаем для княгини, чашку с кофе для меня, сахарницу и блюдо со свежей выпечкой из-под рук Варвары, и после моего кивка удалилась. - Боюсь, ничем не могу вам помочь, Марья Алексеевна, Анна – не моя крепостная, я не могу ее увезти против воли. А вас я поздравляю, женитьба господина Забалуева на вашей дочери – большая удача для вас, Андрей Платонович ведь так богат. Мои искренние поздравления, княгиня, - нейтрально изрек я и отпил несколько глотков горячего кофе, его вкус показался мне немного странным, не таким, как обычно, но я не обратил на это никакого внимания, видимо, горечь во рту, последствие выпитого вчера алкоголя, делала его для меня таким. Хотел бы я, чтобы Анна была гостьей в моем доме, несомненно, но разумом я отлично понимал, что женщина, конечно же, предпочтет остаться в поместье Долгоруких рядом с Михаилом, ее любимым человеком. Хотя вру, сам себе вру, я желаю, чтобы миниатюрная куколка стала не гостьей в моем доме, а хозяйкой, как и в моем сердце, чтобы она любила меня, как ее люблю я. Но это, увы, невозможно, сердце белокурой прелестницы уже давно отдано Мише, она любит его и никогда не полюбит меня, нужно просто признать это и жить дальше, как-то жить дальше. - Кто же говорит о том, чтобы увозить госпожу Платонову насильно. Вы пригласите ее к себе в гости, барон, уверена, она не откажется. А что касается Андрея Платоновича, то он – честный, порядочный и добрый человек, который очень любит Соню, с ним она весьма счастлива, - попыталась настаивать на своем Марья Алексеевна, кидая в кружку с чаем пару кусочков сахара и аккуратно размешивая его маленькой ложечкой. - Дай Бог, чтобы все эти качества действительно присутствовали в господине Забалуеве, и он смог осчастливить Софью Петровну. Вам же, княгиня, повторяю, я ничем помочь не смогу, - с неприкрытой иронией произнес я, ибо ничего кроме неприязни предводитель уездного дворянства во мне никогда не вызывал и всех вышеперечисленных качеств я не видел в нем в упор. К тому же меня всегда раздражали люди, не понимающие с первого раза, а Марья Алексеевна отказывалась сейчас это делать. Я отпил еще пару глотков горячего крепкого кофе, по-прежнему чувствуя какой-то странный привкус напитка, видимо, из-за собственной горечи во рту, а потому предпочел не обратить на этот нюанс внимания. - Жаль, очень жаль, - сделав глоток чая и поставив кружку обратно на журнальный столик, холодно и недовольно произнесла княгиня, поднялась со своего места и, не прощаясь, покинула гостиную. Ну, и в добрый путь, а ваше недовольство я уж как-нибудь переживу. Допив кофе и по-прежнему чувствуя несильную, но неприятную головную боль от недосыпа и выпитой вчера на поминках отца водки, я тоже поднялся с кресла и пошел в сторону выхода из поместья, собираясь доехать до имения Долгоруких. Но вовсе не для того, чтобы выполнить просьбу княгини и попытаться увезти Анну, так как это попросту глупо и невозможно, я всего лишь хотел еще раз увидеть белокурую красавицу, услышать ее мелодичный голос, просто поговорить с ней, раз уж женщина еще не успела уехать обратно в Петербург. Распорядившись, чтобы Никита подготовил экипаж, я взял из рук служанки черное зимнее пальто в пол с меховым воротником стойкой и такими же манжетами и кожаные перчатки ему в тон, и, одевшись, вышел на улицу. Двор перед поместьем, мощеный камнем, был тщательно вычищен крепостными от снега, только мелкие снежинки продолжали медленно опускаться на холодную землю, сейчас была середина ноября, но уже успела наступить самая настоящая русская зима, снежная и морозная. Где-то там за окнами домов уже вовсю ходит зима, сеет свой белый снег ночью и днем, вокруг стоит мертвая тишина, и эта тишина потихоньку сводит меня с ума в пустом доме, в котором мне ночь за ночью так невыносимо сложно уснуть, провалиться в спасительную тьму. И если бы это только была спокойная мирная тьма безо всяких сновидений, так ведь нет же, это бесконечные ночные кошмары, вновь и вновь я вижу Кавказ, кровь и смерть, каждую ночь война продолжается в моей голове, и неизвестно закончится ли вообще когда-нибудь. Зима словно тихо укрыла белым саваном не только уснувшую землю, но и мою собственную душу, злодейка-вьюга укутала мой пустой дом своими снегами, где-то там далеко от меня долгими зимними ночами засыпает моя любимая женщина, где-то там, но, увы, не со мной. Где-то там в этой мертвой тишине бродит моя душа, и ей, как и мне, не обрести ни сна, ни покоя, все это настолько далеко от меня, катастрофически далеко, и никто не сможет меня понять. Анна, ты где-то там, не со мной, ты никогда не узнаешь о моих чувствах к тебе, ибо никому не нужна эта проклятая горькая невзаимная любовь, ставшая для меня худшим наказанием по этой жизни. Белая вьюга кружит в моей душе, где тихой неслышной походкой ходит зима, моя душа замерзает без моей любимой женщины, чужой и далекой для меня, принадлежащей другому мужчине, Михаилу, моему лучшему другу, а потому недоступной для меня. Если бы ты только знала, Анна, что моя жизнь по большому счету без тебя пуста и не имеет какого-то особого смысла, но ты не узнаешь, я не скажу, ты не услышишь, все останется по-прежнему. Если бы я мог по мановению волшебной палочки обменять всю свою жизнь на одни единственные сутки, на день и ночь, где ты меня любишь также как и я тебя, я бы сделал это, не задумываясь, но это невозможно, ибо мы живем не в цветной сказке, а в черно-белой реальности. Я бы хотел узнать, почувствовать, каково это, когда твоя любовь взаимна, пережить эти эмоции, познать, каково это заниматься сексом не только с желанной телом женщиной, но и любимой сердцем, когда физическое влечение перемешивается с эмоциями, а страсть замешивается с любовью. Какая ты в постели, Анна? Насколько я знаю и чувствую женщин, а знаю и чувствую я их достаточно неплохо, поскольку женщин у меня было много, что уж скрывать, мне кажется, что ты окажешься в сексе податливой ласковой кошкой, с благодарностью берущей и с удовольствием дающей самой. Однако в реальной жизни мне этого не узнать, ибо ты принадлежишь Мише, моему лучшему другу, вся эта «радость» досталась ему. «Вечерами возвращаясь домой, я смотрю в окнах домов, где семьи приступают к ужину. Я представляю, что ты приготовила ужин, и мы с нашими детьми садимся за стол, мы улыбаемся и смеемся, мы счастливы. Но это в той, другой жизни, в которой ты меня любишь…». Вспомнились мне слова из одной книги, где мужчина и женщина состояли в браке, только муж любил свою жену, а она его нет. И как же я сейчас понимал эмоции этого глубоко несчастного человека, разделял их. За прошедшие минут десять Никита уже успел запрячь экипаж, и сейчас коляска, запряженная двумя лошадьми, стояла передо мной во дворе поместья с крепостным конюхом на дрожках. Велев мужчине отвезти меня к Долгоруким, я сел внутрь и прикрыл глаза на несколько долгих мгновений, противная мигрень даже не думала отступать, верхом на лошади было бы, конечно, быстрее, но сегодня мне почему-то совершенно не хотелось торопиться. *** Минут через двадцать экипаж остановился перед белоснежным имением Долгоруких, я вышел на улицу, узрев тщательно вычищенный крепостными двор перед усадьбой, и прошел внутрь дома, отдав встретившей меня горничной свое пальто и перчатки. - Где сейчас Анна? – спросил я у молодой женщины с простым миловидным лицом и длинной светлой косой, вроде бы ее зовут Татьяна, если я правильно помню. - Госпожа Платонова с князем Репниным в гостиной, барин. Я сообщу им о вашем визите, - почтительно откликнулась крепостная и уже собралась идти в ту самую гостиную, дабы уведомить Анну и Михаила о моем приходе, но я зачем-то остановил ее. - Не нужно, - ровно произнес я и одновременно поднял правую руку ладонью вверх в останавливающем жесте, и женщина тут же послушно замерла на месте, я же обошел ее и направился в вышеупомянутую гостиную, благо, расположение комнат в поместье Долгоруких я знал прекрасно. В прошлом наши семьи дружили, и я частенько бывал в гостях в этом доме, нас с Лизой чуть ли не с самого детства считали женихом и невестой, наши отцы хотели поженить нас и таким образом породниться. В далекой юности ни я, ни Лизавета не возражали этому решению родителей, тогда нам казалось, что мы влюблены друг в друга, может быть, даже любим, сейчас же я прекрасно понимаю, что те эмоции не были ни влюбленностью, ни тем более любовью, максимум легкой и поверхностной симпатией, увлечением. Как же давно все это было, словно в прошлой жизни, теперь Лиза – жена Миши, который изменяет ей с Анной, любимой для меня женщиной, это было бы даже смешно, если бы мне не было так грустно. Еще не успев войти в гостиную, я понял, что белокурая красавица находится именно там по звуку рояля, красивая мелодия разливалась по богато обставленной комнате и за ее пределы, в следующий миг женщина запела, а я почему-то остановился в дверном проеме и не стал проходить внутрь помещения. Нежный, звонкий, чистый и мелодичный голос Анны лился подобно прозрачной высокогорной реке, заполняя собой все пространство, как же давно я не слышал пения миниатюрной куколки, и как же я, оказывается, по нему скучал. Актриса Императорских театров с идеально ровной спиной сидела за фортепиано боком ко мне и играла без нот на память, а Михаил в темно-зеленом офицерском мундире с красным воротничком стойкой и золотистыми пуговицами, идентичным моему собственному, стоял у нее за спиной и расслабленно улыбался. Ни мужчина, ни женщина не видели меня и не знали о моем присутствии, надо было бы войти в гостиную и поздороваться, ибо стоять и подглядывать не слишком хорошо, да и у меня никогда не имелось склонности к подсматриванию за чужой жизнью. Однако отчего-то я этого не сделал, продолжая оставаться на месте и наблюдать открывшуюся мне картину, слушая завораживающее пение Анны. Дотянись рукой – твоя, Нельзя… Нельзя… Не смотри мне так в глаза, Нельзя… Нельзя… Вспоминать, как рука в руке, Лежала – нельзя… Мне теперь мира мало, Хоть мир во мне. Я хочу, чтоб это был сон, Но, по-моему, я не сплю. Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю. Обманув саму себя, Попала в плен. Мне всю ночь играл рояль, Шопен… Шопен… Поцелуй на моих губах Горит огнём. И вся музыка сейчас Ему, о нём. Я хочу, чтоб это был сон, Но, по-моему, я не сплю. Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю. Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю. Дотянись рукой – твоя, Нельзя… Нельзя… Не смотри мне так в глаза, Нельзя… Нельзя… Поцелуй на моих губах Горит огнём. И вся музыка сейчас – Ему, о нём. Я хочу, чтоб это был сон, Но, по-моему, я не сплю. Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю. Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю… После проигрыша красивый романс завершился, и Миша с улыбкой негромко поаплодировал своей любовнице. «Я болею тобой, я дышу тобой, я тебя люблю… Поцелуй на моих губах горит огнем… И вся музыка сейчас ему, о нем…», горько звучали в моей голове слова Анны, посвященные Репнину, а злодейка-ревность радостно приплясывала на полыхающих углях в моей душе, каждым своим танцевальным па причиняя мне мучительную боль. В следующую секунду холеная женщина поднялась с кушетки и повернулась лицом к Михаилу, кладя свои нежные миниатюрные кисти ему на грудь, а он же в свою очередь тут же обнял миниатюрную куколку за талию, привлекая ее ближе к себе, и заговорил. Я же испытал очередную вспышку темной глухой ревности, прошедшейся горячей волной внутри меня, обжигающей меня изнутри и приносящей новую порцию эмоциональных страданий. Душистый цветок, любовь моя, Анна, Сияющая луна, главное сокровище, смысл бытия, Ты поишь меня водами райской реки. Весна моей молодости, бытия моего радость, праздник дней моих, Все ты, смеющаяся роза. Ты словно сад, благоухающий розовыми цветами, Питаешь вдохновением подобно плодородной земле. Ты – мое утро, мой день, мой вечер, мое сокровище, Сладость и радость, дарующая успокоение от мирских невзгод. Любовь, словно пророческое откровение, Я влюблен, и ты та, чей образ живет в моем сердце. Моя возлюбленная стоит красот Стамбула, славы Карамана, Бескрайних владений в Анатолии и Румелии, Драгоценных камней Бадакшана и памятников Багдада. Твои волосы словно змеи, твои брови – дуги, Твои глаза – мятежные грозы, я болен тобой… Мои глаза полны слез, сердце боли и тоски, Я пьян сладкой любовью, одним словом, я люблю… Да, Мишель всегда у нас был талантливым поэтом, литератором, почти Жуковским, для меня же эпистолярный жанр всегда оставался бесконечно далеким, не умею я писать стихов, это просто не мое. Анна все в том же черном платье из чередующихся полос из шелка и бархата с длинными рукавами и довольно приличным вырезом на полной груди, открывающим взгляд на ложбинку, и сверкающих бриллиантами золотых украшениях на шее, ушах и тонких запястьях, естественно подаренными ей Репниным, с собранными в аккуратный низкий пучок светлыми волосами, как и вчера, открыто и счастливо улыбалась посвященным ей стихам из уст любимого человека. Кто бы только знал, как гадко мне было лицезреть их любовную идиллию, но почему-то я не мог просто развернуться и уйти, что, наверное, и надо было по-хорошему сделать, оставаясь на месте и любуясь сей картиной маслом. Теперь заговорила сама белокурая красавица, снизу вверх в силу своего небольшого роста, заглядывая Михаилу в глаза и очаровательно улыбаясь ему. О, друг души моей, мой милый друг, ты без меня не уходи. О небо, без меня ты не вращайся. О месяц, без меня не заходи, останься. Земля, ты без меня не оставайся. О время, без меня не уходи, со мной останься. С тобой мне мил и этот мир и тот, Не оставайся в мире без меня, не оставайся. В холодный мир подлунный ты без меня не уходи, со мной останься. О повод, ты без меня не взнуздывай коня. О губы, вы не пойте без меня. Глаза, вы не глядите без меня. Мой друг, не уходи ты без меня. Уйдешь - не будет жизни без тебя. Светла в ночи одна луна, твоим сиянием полна… останься... Покуда смерть следит за мной, Бегу перед её клюкой, Как мяч, что гонят игроки. Из глаз меня не упускай, И без меня коня не погоняй, останься. Ты - ясный месяц в небе, Я - глухая ночь, Мы рядом на бескрайнем небосводе, Не покидай меня… останься… Я смотрел на двух любящих счастливых людей, читающих друг другу стихи, напомнивших мне оживших героев из французского романа о высоких чувствах с их идеальной романтической любовью, настолько сладкой, что становится тошно от ее приторности, некоторой нереальности и искусственности. Причем одним из героев был мой лучший друг, а второй – моя любимая женщина, смешно, просто обхохочешься. Мне же хотелось вырвать страницы из этого «романа», скомкать их в руках и бросить в камин, дабы они сгорели без остатка, чтобы даже пепла от них не осталось. Сцена с этой приторной, тошнотворно-сладкой любовью Михаила и Анны была мне крайне неприятна и даже противна, что уж греха таить, мучительная ревность полновластно правила балом в моей душе, щедро «даруя» мне эмоциональную боль и ядовитую горечь, разливающуюся внутри, подобно смертельному медленно убивающему яду. Да и само мое восприятие любви, как чувства, было совершенно иным, для меня любовь – это очень глубокое и сильное чувство, очень личное и интимное, а не вот эта вот красивая блестящая мишура. Да и по мне любовь скорее горькая, чем сладкая, заставляющая отказаться ради любимого человека от многого, принять его недостатки и научиться с ними жить. Для меня любовь – это именно про принятие дорогого тебе человека с его грехами и благими делами, а не вот этот вот фантик, разноцветная обертка, по сути, просто бумажка, которая в конечном итоге полетит в мусорку. Хотел бы я такого формата отношений с той же Анной? Да, никогда в жизни, не дай, Бог, мне все это вообще напоминало какое-то театрализованное представление, хотя ухоженная красотка у нас актриса Императорских театров, не нужно этого забывать. Неужели любящая Анна - это то, что я вижу сейчас, никогда бы я не пожелал, чтобы меня так любили, никогда. А ведь отношения белокурой красавицы с Мишей всегда были такими с самого их начала еще пять лет назад, идеально-романтическими и слащавыми до тошноты, напоминающими сладкий приторный десерт, который вначале кажется тебе даже вкусным, но уже на второй ложке начинает вызывать стойкое отвращение своей переслаженностью. Настал черед отвечать Михаилу, и вновь ответ прозвучал, конечно же, в стихотворной форме, а чего я еще ожидал, он ведь у нас почти Жуковский. Если поток бед обрушивается на тебя, Стоять под этим дождем, не склоняя голову, Это любовь… Выпить яд вместо любимой, Это любовь… Без тебя я – солнце без огня, человек без воздуха, Рыба без воды, звезда без блеска, Половина всего, половина меня… Твоя радость – моя радость, Твоя печаль – моя печаль… Улыбка на твоем лице освещает мой мир… Миниатюрная куколка счастливо улыбалась услышанному от своего любовника, нежась в его объятиях, что вызывало во мне неизменную мучительную ревность. Анна-Анна, неужели вот это все делает тебя по-настоящему счастливой? А ведь когда мы с тобой общались вчера в библиотеке, да и до этого в церкви перед отпеванием отца, и после ночью на кладбище уже по завершению его похорон и поминок, да и вообще, ты показалась мне совсем другой. Не такой пустой и поверхностной, не просто красивой бездушной куклой в дорогом наряде и золотых побрякушках, а живой женщиной с реальными человеческими эмоциями, безусловно, очень красивой, но именно живой. Словно тогда и сейчас я видел двух абсолютно разных людей, диаметрально противоположных. Когда же ты искренняя и настоящая, какая ты на самом деле, Анна? Любовь, я говорю, любовь, Я хочу стать светом, воздухом, единым потоком, Частицей всего, частицей тебя… Я хочу раствориться, слиться, Обратиться звездой, сияющей луной… Освещать путь страннику, Чья Мекка – лишь любовь… Мелодичный голос белокурой красавицы звучал для меня самой прекрасной музыкой на свете, и эта музыка, увы, посвящена Репнину, ему же уже давно отдано и сердце Анны, повезло же тебе, Мишель, видимо у тебя хорошая карма в отличие от меня. - Если бы мы жили не в реальности с ее приличиями, рамками и неписаными правилами высшего света, через которые невозможно переступить, а в нереальной стране под названием «Иллюзия». Я бы хотел пройти весь свой земной путь до самого его конца лишь с вами, Анна, - прямо с такой неподдельной любовью промолвил Михаил, бережно пальцами проводя по светлым волосам женщины и нежно целуя ее в лоб, что породило во мне очередную волну обжигающей болезненной ревности. Будь у Миши возможность открыто быть с Анной, не противоречь эти отношения неписаным правилам высшего света, уверен, он был бы лишь с ней, и никакая Лизавета Петровна ему и даром бы не сдалась. Но светское общество никогда не примет союза с бывшей крепостной, актрисой Императорских театров, что считаются женщинами полусвета, да и являются ими. Я очень хорошо знаю Михаила, мы знакомы много лет, и как бы сильно он не любил Анну, Репнин никогда не женится на ней, даже если вдруг его семья, жена и дети, вдруг мифическим образом исчезнут, не объявит об отношениях с белокурой красавицей открыто. Даже ради своей большой любви Мишель никогда не пожертвует карьерой во дворце, не испортит отношения со своими знатными родственниками, живущими в Италии, и вовек не откажется быть принятым в высшем свете, согласившись на бесконечные сплетни. Раньше я никогда не задумывался, а смог бы я переступить через это все, открыто быть с Анной, моей любимой женщиной, ни от кого не прячась и не скрываясь, ибо для меня этот вопрос никогда не был актуальным. Особой актуальности он, конечно, не приобрел и теперь, но если все же задуматься, наверное, смог бы, если бы она любила меня также, как люблю ее я, но только не вот так приторно-сладко, аж до тошноты. Я хочу жить с живой женщиной с достоинствами и недостатками, пусть даже толику грешной, но точно не с поверхностной пустой красивой бездушной куклой, изображающей «идеальность». Ибо я и сам обычный живой мужчина со своими сильными и слабыми сторонами, отнюдь не святой, а много раз грешный, и мне нужна такая же живая женщина, а не нереальная принцесса из сказки, ведь и я далеко не принц. Кандидат же в «идеальные принцы» у нас скорее до мелочей правильный Михаил. - Быть рядом с вами – мой земной Рай, Миша… Я благодарна Богу за вас… - тепло и ласково все с той же очаровательной улыбкой изрекла Анна в ответ. Я же в очередной раз лишь убедился, белокурая красавица любит князя Репнина всем сердцем, она благодарна Богу за Михаила, свое же собственное эмоциональное состояние мне куда больше напоминало земной Ад. Господи, зачем ты дал мне эту горькую невзаимную любовь к этой женщине, за какие грехи ты наказал меня этой проклятой любовью. - А я благодарен Господу за вас, Анна… - негромко выдохнул Мишель и выпустил красивую женщину из своих объятий, после чего налил из кувшина, стоящего на рояле красного вина в высокие хрустальные бокалы на тонких ножках, расположившиеся около графина, и протянул один из них миниатюрной куколке, взяв второй сам. - Выпьем за любовь, как блестят сейчас твои глаза. Выпьем за любовь, пусть дрожит хрустальная слеза, - выдал как всегда цветистый тост Михаил, большой мастер красивых слов, поднимая руку с бокалом, в котором плескалось вино цвета крови. Анна и Миша были настолько увлечены друг другом, что не видели ничего вокруг, моего присутствия в том числе, неудивительно, что княгиня Долгорукая заметила их отношения. - Выпьем за любовь, и уже не надо лишних слов. Выпьем за любовь, мой милый, выпьем за любовь, - с обворожительной улыбкой на красивом лице в тон Репнину почти пропела миниатюрная куколка, поднесла свой бокал к бокалу в руке Миши, и прозвучал нежный звон соприкоснувшегося хрусталя, после чего они отпили вино и синхронно рассмеялись. Зачем я вообще стоял в дверном проеме и все это наблюдал, когда мог давным-давно развернуться и уйти, что, по сути, и нужно было сделать, но я ведь никуда не уходил, выжидая неизвестно чего и мучаясь огненной ревностью, сжигающей меня изнутри до серого пепла. И вообще черт меня дернул поехать к Долгоруким, что я вообще здесь забыл, а, может быть, мне необходимо было увидеть идиллическую любовь Анны и Михаила, чтобы наконец-то принять, как данность, их отношения и просто жить дальше. Пить вино, охотиться, играть в карты, бранить слуг, общаться с женщинами, одним словом делать все то, что делал всегда, жить. Разумом то я все прекрасно понимал, вот только сердце не желало слушать разумных доводов и принимать их, оно любило белокурую красавицу, не смотря ни на что, любило горькой отравляющей любовью, приносящей мне лишь боль и страдания. - Я уезжаю, на днях у Елизаветы Петровны должны начаться роды, хочу быть с ней в этот день. Вы не передумали, Анна, быть может, поедете со мной? – ставя бокал с недопитым красным вином на рояль, произнес Михаил с явным желанием увезти свою любовницу с собой, а не оставлять здесь, в доме своей тещи. - Не передумала, Миша. Ближайшие четыре дня у меня свободны от спектаклей и репетиций, и я хочу провести их здесь, в Двугорском, сходить на могилу Ивана Ивановича, помолиться за его душу, поговорить с ним. Я ведь потом приеду только на сорок дней, а после на годовщину смерти дядюшки, просто так разъезжать я не могу, - спокойно откликнулась женщина, крутя в своих руках с изящными тонкими пальчиками хрустальный бокал также с недопитым вином цвета алой крови. - Ну, хорошо, через четыре дня я приеду за вами. Не скучайте, чувствуйте себя здесь, как дома, - с улыбкой ответил Репнин и вновь нежно поцеловал белокурую красавицу в лоб, а я вновь ощутил обжигающую ревность. Теперь все ясно, Михаил уезжает в Петербург, а Анна желает еще на несколько дней задержаться здесь, потому княгиня Долгорукая и хочет выпроводить ее за порог. Но на прямой конфликт Марья Алексеевна со своим зятем идти не желает, потому и решила действовать через меня, чтобы избавиться от любовницы мужа своей старшей дочери. Хитро, ничего не скажешь. - Соскучиться у меня точно не получится, господин Забалуев не даст мне заскучать… - мелодично рассмеялась актриса Императорских театров и отпила глоток вина из бокала на высокой тонкой ножке. - Это да, вы ведь свели с ума нашего Андрея Платоновича, его «Анна, душенька…» чего только стоит… - также весело засмеялся Михаил, он совершенно не ревнует свою любовницу к предводителю уездного дворянства, явно не равнодушного к ней. Мишель – не такой ревнивый параноик, как я, и живется ему, наверняка, явно легче, но каждый из нас такой, какой есть, и другими нам стать, к счастью или к сожалению, не дано. - Все, я уехал, а то не могу от вас уйти, Анна… - с улыбкой изрек Миша и пошел ко второму выходу из гостиной с противоположной от меня стороны, а женщина тихо и ласково промолвила ему вслед, «С Богом…». Несколько минут миниатюрная куколка стояла неподвижно ко мне спиной и смотрела вслед своему ушедшему любовнику, вероятно, думая о чем-то своем, потом она плавно развернулась к роялю, соответственно боком ко мне, и поднесла свой бокал с остатками вина к наполовину полному бокалу Михаила, оставленному на фортепиано, и раздался тихий хрустальный звон. - За любовь, выпьем за любовь… - с непонятной для меня интонацией изрекла красивая женщина, медленно допила вино, поставила пустой бокал на высокой ножке на рояль, вновь развернулась ко мне спиной и своей мягкой кошачьей походкой покинула гостиную, свернув налево, то есть в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Миша же за несколько минут до этого в свою очередь повернул направо, направляясь к выходу из поместья. Все, больше мне здесь делать нечего, пора уходить. Вы же, Марья Алексеевна, терпите любовницу своего зятя, быть может, со временем вы даже сможете ее полюбить, она же почти член вашей семьи, во всяком случае, Михаил явно любит Анну больше вашей дочери. Взяв из рук служанки свое пальто и перчатки, я оделся и вышел на улицу, и тут же столкнулся с господином Забалуевым в темно-зеленом пальто с отложным меховым воротником, только что откуда-то приехавшим. - Барон, а что вы здесь забыли? – вместо приветствия удивленно и не слишком культурно поинтересовался у меня предводитель уездного дворянства, что всегда был мне исключительно неприятен, а сейчас мне совсем некстати вспомнилось его, «Анна, душенька…», и к моей общей неприязни к нему примешалась еще и иррациональная ревность. - А вы, я смотрю, Андрей Платонович, еще не успели жениться на Софье Петровне, а уже переехали в дом к своей будущей теще. И не страшно вам? – с мрачным сарказмом проговорил я, смотря на морщинистое лицо господина Забалуева и его бегающие глаза, честный, порядочный и добрый человек, это точно не о нем, я это просто интуитивно чувствовал. - А чего мне нужно бояться, неужели вас, милостивый сударь? – с притворной вежливостью вопросом на вопрос ответил престарелый предводитель, гаденько улыбаясь, его мерзкая улыбочка и он сам были мне просто противны, и возможно этим были продиктованы мои следующие слова. - Меня, да, упаси, Боже. Не страшно вам, Андрей Платонович, отдать Богу душу прямо на молодой жене в первую брачную ночь? – с нескрываемым сарказмом произнес я и невольно рассмеялся, даже не пытаясь сдержаться, а зачем, не вижу ни малейшего смысла бисер перед свиньями метать, было бы перед кем. - Да как вы… - негодующе вскричал господин Забалуев, но я его резко перебил и заговорил сам. - Как я смею?.. Нельзя так правды бояться, от нее ведь не убежать и не спрятаться… - усмехнувшись, с неприкрытой иронией изрек я и пошел в сторону экипажа, слыша за своей спиной негромкие ядовитые слова предводителя уездного дворянства, «Вы еще пожалеете об этом…», и, понимая, что попал я не в бровь, а в глаз. Как мужчина Андрей Платонович уже бессилен, тогда зачем он вообще женится на молодой барышне, для чего ему этот брак, не пойму. Сев в карету, я велел Никите ехать обратно в поместье, прекрасно понимая, что на Забалуеве я просто сорвал свою злость, выплеснул часть накопившегося негатива, но что произошло, то произошло, и я не жалел ни об одном своем сказанном слове, я действительно так считаю. И только теперь я вспомнил о ноющей головной боли, там, в гостиной Долгоруких, я о противной мигрени просто забыл, не до нее было совершенно, огненная ревность перекрыла собой все, затопила меня всего. Сейчас больше всего я желал переключиться со всех этих негативных эмоций после просмотра любовной идиллии Анны и Михаила, и следующая мысль, которая пришла мне в голову, показалась мне более чем удачной, хочу расслабиться и отдохнуть, приятно провести время в свое удовольствие. Дорожку к дому твоему усыпал снег холодной грусти, И не пройти мне по нему, твоя душа меня не впустит. Снег заметет мои следы, и навсегда я потеряюсь В чужом пространстве пустоты, я не вернусь, с тобой прощаюсь. А он немного покружил, под вечер без остатка тая, А с ним растает и любовь, вся безвозвратно улетая… Вспомнились мне строки из какого-то романса, вот бы и моя горькая невзаимная любовь к тебе, Анна, растаяла и куда-нибудь безвозвратно улетела, а я стал свободным от этой проклятой любви. Зачем она вообще нужна эта любовь-боль, любовь-страдание, любовь-наказание, почему однажды это чувство пришло ко мне, для чего, видимо, Господу было угодно наказать меня именно так, любовью к прекрасной женщине, которой суждено остаться безответной. Вероятно, это моя судьба, чем старше становлюсь, тем все больше превращаюсь в фаталиста. Я перевел взор за окно коляски, глядя, как с небес с грустною тоскою лениво сыплется белый снег, он робко падает, тихо кружась, на уснувшую землю. Зима, в мире наступила зима, в моей душе наступила зима… *** POV Анна Сидя на мягком и удобном диванчике в богато обставленной гостиной Долгоруких, сняв домашние тканевые туфельки и положив ноги на низкий журнальный столик, я расслабленно попивала вино маленькими глоточками, люблю именно красное сладкое вино, красное, как кровь, сладкое, как любовь. После отъезда Михаила в доме его тещи мне стало смертельно скучно, еще и господин Забалуев за день достал меня своей навязчивой болтовней и надоедливым вниманием. А уж своими военными подвигами он мне все уши прожужжал, недаром говорят, «Седина в бороду, бес в ребро», как раз его случай, а от этого «Анна, душенька…» меня уже начинало потряхивать. Если бы он столько времени уделял своей невесте Софье Петровне, то возможно и завоевал бы ее симпатию, шучу, конечно, у Андрея Платоновича в любом случае ничего бы не получилось, ибо предводитель уездного дворянства, которому уже за шестьдесят, точно не ожившая мечта молоденькой барышни, каким бы он ни был богатым. Марья Алексеевна ведь и выдает Соню замуж за старика по причине его огромного состояния и большого влияния в уезде, вот только сам господин Забалуев совершенно не обращает на свою будущую жену никакого внимания, похоже она его совсем не интересует. Тогда зачем жениться на княжне, не пойму я. Будь Андрей Платонович беден, можно было бы подумать, что он желает этого брака с Софьей Петровной из-за приданого, но ведь предводитель уездного дворянства очень богат, тогда в чем причина его желания жениться на Соне, этого мне понять не дано. Как только уехал Миша, я очень хорошо почувствовала, что княгиня Долгорукая не рада видеть меня в своем имении, но открыто она мне ничего не говорила, видимо, чтобы не создавать конфликта с князем Репниным, который в любом случае за меня заступится и никому не позволит меня обижать, даже своей теще. Так что придется вам несколько дней потерпеть мое присутствие в своем доме, многоуважаемая Марья Алексеевна. - Анна, душенька, вы еще не спите? Мне вот тоже не спится. Давайте составлю вам компанию, вдвоем ведь веселей, выпьем вина, пообщаемся… – сладчайшим голосом с улыбкой на старом морщинистом лице предложил вошедший в гостиную господин Забалуев. Андрей Платонович, а я вас ведь только что вспоминала, недаром говорят, «Вспомни солнце, вот и лучик», знали бы вы, как вы мне «дороги» со своим навязчивым вниманием, которое мне уже поперек горла стоит. - Перенесем общение на завтра, я уже иду спать, - допивая вино, ставя пустой бокал на журнальный столик и убирая с него ноги, обуваясь в туфли и вставая с дивана, вежливо, но прохладно произнесла я, направляясь к выходу из комнаты. - Тогда приятных вам снов, - таким же елейным тоном изрек предводитель уездного дворянства мне вслед, на что я повернулась и кратко ответила, «И вам», после чего покинула помещение, поднялась по лестнице на второй этаж и добралась до отведенной мне гостевой комнаты. Часы на стене с римскими цифрами показывали половину десятого, вот только спать мне еще совершенно не хотелось, а потому я решила прогуляться по улице и подышать свежим воздухом, точнее сходить на могилу к Ивану Ивановичу. Тот факт, что за окном уже практически ночь и полная темень, меня нисколько не напрягал, что со мной может случиться на кладбище, кто пойдет туда в такое время. Разумеется, в Петербурге я никогда не гуляю по улицам в одиночестве не только ночью, но и днем, я всегда езжу по столице на карете, но здесь, в деревне, все иначе, и ничего со мной не произойдет. Вновь спустившись на первый этаж, минуя гостиную, где уже не было господина Забалуева, видать, он отправился к себе, я переобулась в уличную обувь, взяла из рук служанки свою приталенную шубу из темного соболиного меха в пол и черные перчатки из мягкой кожи, оделась и вышла на улицу. На дворе стояло градусов пять мороза, и шел легкий невесомый снежок, медленно и глубоко дыша свежим воздухом, я пошла по хорошо знакомой мне дорожке мимо замерзшего озера и дальше через пролесок на кладбище, находящееся на границе владений Долгоруких и барона Корфа. Любопытно, чем вы занимаетесь в это время, Владимир, и с кем?.. Примерно через полчаса, может, чуть больше я добралась до могилы дядюшки, помолилась за его светлую чистую душу, поговорила с самым дорогим и любимым для меня человеком в этом мире, именно на кладбище я могу общаться с Иваном Ивановичем, как с живым, словно он слышит меня, просто ответить уже не может. Конечно же, поплакала, куда без этого, душа у меня по-прежнему стенает и болит. А после вместо того, чтобы вернуться обратно в имение Долгоруких, я зачем-то пошла по дорожке через пролесок вперед, прекрасно понимая, что сейчас иду уже по земле Владимира, мне стало интересно, действительно ли эта тропка приведет меня к его поместью, ибо раньше мне здесь хаживать не приходилось. Зимний лес, весь в снегу, освещенный яркой, сияющей на темном небе луной, был похож на сказочный, где за каждым следующим деревом скрывается новое чудо, и мне абсолютно не было страшно. Темноты я не боюсь, как и мертвых, а ни одной живой души кроме меня здесь не имелось. Только мы живем не в сказке, а в реальной действительности, где нет места чудесам, в мире, где даже у принцев и принцесс есть пороки, а из тыквы никак не соорудить карету, чтобы отправиться в ней на бал. И как вы думаете, куда привела примерно через полчаса меня тропинка, конечно же, прямиком к поместью Корфов, ноги сами привели меня к вам, Владимир, даже смешно. Разумеется, можно было пойти обратно и вернуться в усадьбу Долгоруких, но за эту достаточно длительную часовую прогулку я несколько подустала, и шагать назад еще столько же у меня не имелось ни малейшего желания. А потому я решила переночевать в доме, где прошло мое счастливое детство, теперь же этот дом стал для меня чужим, как и его новый хозяин, однако, в потемки меня мужчина не прогонит, в этом я была уверена. - Анна, это вы?.. Что вы здесь делаете в такое время?.. – услышала я обеспокоенный голос Григория, одного из крепостных в имении, идущего из конюшни к господскому дому с желтыми стенами и белоснежными колоннами в простом овчинном тулупе. - Здравствуй, Григорий. Пустишь меня внутрь?.. – доброжелательно улыбнувшись мужчине, ведь мы знакомы с добродушным здоровяком с самого детства, спокойно промолвила я, пряча кисти в перчатках в карманы своей соболиной шубы, так как за эту прогулку у меня немного замерзли руки. - Пущу, конечно, проходите, только барин занят, велел не беспокоить, - по-доброму ответил крепостной, открыл передо мной двери усадьбы и пропустил меня внутрь, я сняла шубу, перчатки и отдала их подошедшей служанке. И как только я прошла в освещенную свечами в тяжелых бронзовых подсвечниках уютную просторную гостиную, то до моего слуха долетели тихие звуки арабской музыки для восточных танцев с ее чувственными ритмами и чарующими переливами, настраивающими на приятное продолжение вечера, плавно перетекающего в бурную ночь. Чем именно занят Владимир, и почему барон велел его не беспокоить, я догадалась моментально. - И чем же занят твой барин, знаешь? – благожелательно спросила я у Григория, решив проверить свою догадку или скорее убедиться в ее достоверности. - Так в малой столовой праздник для барина, - как ни в чем не бывало, отозвался мужчина и пошел по своим делам, а точнее отдыхать, ведь уже достаточно много времени, часы на стене также с римскими цифрами показывали без пятнадцати одиннадцать, значит, я все же не ошиблась. Портить Владимиру праздник и мешать барину получать удовольствие от жизни, я естественно не собиралась, зачем мне это нужно. А потому направилась прямиком на кухню, вдруг Варвара еще там, но даже если бессменная кухарка Корфов уже отправилась спать, я могу заварить себе чаю и сама, после продолжительной прогулки по прохладному зимнему воздуху мне хотелось выпить кружечку горячего чайку. Но к моей удаче Варя еще была на кухне с деревянным непокрытым полом и простым длинным столом с лавкой рядом с ним, дородная женщина как раз на ней сидела и пила чай, в помещении же царила идеальная чистота, порядок здесь после приготовления блюд для праздника уже навели. - Аня, что ты здесь делаешь? – удивленно воскликнула Варвара, ставя кружку на стол, поднимаясь на ноги и делая пару шагов в мою сторону с искренним беспокойством на округлом лице. - И почему сегодня мне все не рады, сначала Григорий, теперь ты?.. – с приветливой улыбкой откликнулась я и сердечно обняла подошедшую ко мне женщину, что любила меня как родную дочь, а я ее как свою мать. - Конечно же, я тебе рада, Аннушка, о чем ты говоришь. Только вот приехала ты не вовремя, барин нынче занят, в малой столовой праздник для него, - выпуская меня из своих таких добрых теплых объятий, также с доброжелательной улыбкой проговорила Варя. – Чай будешь? - Липовый с медом, разумеется. Твой чай навсегда будет ассоциироваться у меня с детством, как же быстро летит время… - продолжая расслабленно улыбаться, ответила я, чувствуя приятный аромат липового чая, витающий по кухне. – И я приехала не к Владимиру Ивановичу, и чем там занят твой барин меня интересует меньше всего. Я приехала в дом, где я выросла, в дом, где я была счастлива рядом с покойным дядюшкой, - уже без улыбки закончила говорить я и села на лавку около длинного деревянного стола. - Да пребудет Иван Иванович в раю, добрейший был человек, - также перестав улыбаться, озвучила практически мои собственные мысли вслух Варвара, налила мне своего вкусного душистого чая в большую кружку и поставила ее передо мной, следом присаживаясь за стол рядом и беря в руки свою чашку с недопитым чаем. - Да, теперь он – Владимир Иванович, властный строгий барин, которого побаивается дворня. Никто не смеет беспокоить молодого барина по утрам без важной причины, а недавно он вечером зашел в свою спальню, где крепостная не успела перестелить его постель, так барин строго отчитал девушку, та вышла из комнаты вся белая. Теперь как только барин утром или обычно днем покидает спальню, дворовые бегом бегут наводить порядок в комнате и застилать свежее постельное белье, барин требует, чтобы каждый день стелилось чистое белье. Нам не понять господские причуды, это же сколько комплектов постельного то нужно. Молодой барин после смерти отца буквально за пару дней навел в поместье свой порядок, теперь никто из крепостных не отлынивает от работы, никому из дворовых и в голову не придет продолжать сидеть, если барин вдруг зашел на кухню. Только Польке Владимир Иванович разрешает бездельничать, кроме как наведения порядка в его спальне, да ношения днями-вечерами барину чаев-кофеев Полина больше ничего по дому и не делает. Что бывший управляющий Польку среди всех крепостных выделял, что нынче барин, что-то же они видят в ней. А Карлу Модестовичу, конечно, повезло, что он попался на воровстве Ивану Ивановичу, и тот его лишь уволил, попадись Шуллер молодому барину, не сомневаюсь, отправил бы он его в тюрьму, и был бы прав, этому извергу там и место. Теперь барин наймет нового управляющего, еще неизвестно каким тот будет. А я еще помню барина другим, совсем мальчишкой… Несколько задумчиво поделилась со мной Варя и отпила пару глотков чая, а я невольно улыбнулась, поскольку совершенно не удивилась сказанному. Барон достаточно быстро навел в поместье свой порядок, и это было совершенно закономерно, ибо новый хозяин – новый уклад в доме. У мужчины всегда был более жесткий характер, чем у его доброго и милосердного отца, Владимир и раньше относился к крепостным строже, чем Иван Иванович. И в принципе в том, что барин строгий, по сути, нет ничего плохого, зато в его доме всегда будет идеальный порядок без разленившейся дворни и ворующих управляющих. Главное, чтобы хозяин оставался справедливым и, пользуясь своей практически безраздельной властью, когда его слово – закон, не наказывал крепостных просто так, срывая на бесправных людях свою злость или плохое настроение. А еще, приехав на поминки дядюшки, на девять дней, я отметила, что в господском доме стало намного больше дворовых, молодых женщин и мужчин, в сравнении с днем похорон Ивана Ивановича. Владимир явно не придерживался аскетизма в отличие от своего отца, довольствовавшегося небольшим числом крепостных в поместье, мужчина набрал в деревне необходимое ему количество прислуги. И я его отнюдь не осуждала, ибо сама люблю жить в полном комфорте, в моем петербургском доме куча вольнонаемных слуг. Да и сама я достаточно строгая хозяйка в своем роскошном белоснежном особняке в Петербурге по отношению к прислуге, могу уволить и за разбитую тарелку. Ибо свою работу, я считаю, чем бы ты ни занимался, играешь ли ты в Императорских театрах или сервируешь стол, нужно делать хорошо, а не рассеянно витать в облаках, да и тарелки у меня дорогие, как впрочем, и все остальное в доме. Излишнюю мягкость прислуга неизменно воспринимает за слабость, и тогда в доме не остается никакого порядка, а сам дом превращается в какой-то балаган, где никто ни за что не несет никакой ответственности, и найти крайнего в чем-либо становится просто невозможно. Оказывается, у нас с вами одинаковый подход к порядку в доме, Владимир, это любопытно. И насчет свежего постельного белья каждую ночь, у меня есть точно такой же бзик, люблю ложиться в постель с идеально чистым бельем, дышащим свежестью. - Да, Карлу Модестовичу действительно повезло, отделался легким испугом, когда по нему каторга в Сибири плачет за все его многочисленные грехи. Уж не думаю, что новый управляющий окажется хуже господина Шуллера, куда уж хуже?.. А Полина умница, барской любовнице сам Бог велел лентяйничать, точнее барин. Умеет, значит, подход к мужчинам найти, ай да Полина, ай да молодец какая. Она сейчас на празднике у барина?.. - с расслабленной улыбкой произнесла я и сделала несколько глотков ароматного горячего липового чая с медом. - Владимир Иванович ни внешне, ни характером совсем не похож на дядюшку. Варь, ты помнишь мать своего барина, он с ней схож? Я сама ведь даже не видела барыню, в свой дом Иван Иванович привел меня уже после смерти жены, - задала я еще один пришедший мне в голову вопрос и вновь отпила вкусного липового чая, с поверхности которого поднимался пар. Надеюсь, вы не икаете, Владимир, что мы вам тут косточки перемываем, мы ведь не со зла, да и вам явно сейчас не до того. Впрочем, на господской кухне дворовые всегда сплетничали, сплетничают и будут сплетничать о барине, это закон жизни. - Я помню покойную барыню, красивая молодая женщина, только несчастливая, заболела неизлечимой болезнью и умерла, год не дожив до тридцати. Да, внешне барин на мать очень похож. А Полька, да, на празднике у барина, она и еще три девушки, - допив чай, неизменная кухарка Корфов в простом темном платье со светлым фартуком поверх поднялась из-за стола и убрала с него пузатый заварочный чайник, с какого наливала мне свой вкусный чаек. - Музыка, музыка, музыка… - негромко нараспев промолвила я и сделала еще пару глотков горячего чая с медом, слыша доносящиеся с малой гостиной отголоски тягучей восточной мелодии с ее чувственным ритмом, ассоциирующейся у меня с каким-нибудь сладким шербетом в руках наложницы, пришедшей на ночь в покои к Османскому падишаху. - Я спать, а ты Аня? – поинтересовалась у меня Варвара, когда я тоже допила липовый чай, и убрала пустую кружку со стола, на что я согласно кивнула, встала со скамьи и мягко поцеловала дородную женщину в щеку, вновь оказываясь в ее теплых материнских объятиях. Покинув кухню, Варя отправилась в сторону комнат для прислуги на первом этаже, а я пошла в направлении лестницы, ведущей на второй, собираясь переночевать в своей бывшей спальне, где я всегда останавливалась в свои приезды к Ивану Ивановичу. Уверена, Владимир будет не против, обитель для служанки мне теперь в его доме точно не грозит. В большом двухэтажном поместье с множеством комнат есть несколько лестниц в разных сторонах дома, ведущих на второй этаж, где располагаются господские спальни, но я выбрала именно тот путь, который будет проходить мимо малой столовой, мне было крайне любопытно взглянуть на праздник для барина, любопытство ведь родилось раньше нас, женщин. Чем ближе я подходила к нужному мне помещению, тем громче звучала завораживающая арабская музыка с ее особым танцевальным ритмом, а когда я достигла искомой комнаты, то встала около толстой белоснежной колонны, почти полностью скрывающей меня в тени. Владимир в расстегнутом черном сюртуке с воротничком стойкой поверх белоснежной рубашки расслабленно сидел за прямоугольным изысканно сервированным столом боком ко мне, вертя в своих красивых длинных пальцах пианиста с золотым фамильным перстнем на среднем правой руки полную стопку водки на тонкой ножке. На столе со светлой шелковой скатертью стояли горячие блюда, холодные закуски, трехуровневое блюдо с различными фруктами, кувшины с белым и красным винами, естественно кувшин с водой и пузатый графин с водкой, тарелки, бокалы, столовые приборы и красиво свернутые атласные салфетки сами собой подразумевались. В центре стола расположилась высокая хрустальная ваза с красными розами из оранжереи, дабы радовать взор барина, хотя смотрел он естественно отнюдь не на вазу, а на четырех танцующих перед ним молодых женщин, крепостных в поместье, одной из них была и Полина. Танцовщицы в откровенных восточных костюмах, отлично демонстрирующих их красивые тела и мало что скрывающих, украшенных золотистыми элементами, с интересно уложенными волосами и арабскими украшениями на голове кружились под тягучую ритмичную мелодию. Музыка в исполнении пяти крепостных музыкантов на различных инструментах, расположившихся вдоль окна, разливалась по помещению, и женщины извивались перед барином, то приближаясь к нему, то отдаляясь, то опускаясь к полу, то плавно поднимаясь в полный рост. Эротичные покачивания бедрами в такт мелодии, изящные движения руками в воздухе, томные призывные взгляды на хозяина из-под ресниц с поволокой, ни одна из них не откажется от внимания Владимира, ибо для любой крепостной – стать барской любовницей, лучшее, о чем только можно мечтать в жизни. Однако, это место уже занято Полиной, то что между ней и барином есть сексуальные отношения лично мне было видно с первого взгляда, если другие три женщины не позволяли себе руками касаться хозяина, даже приближаясь предельно близко к нему, то Полина могла спокойно дотронуться пальцами до плеч мужчины или своей попой или же бедрами коснуться его спины во время танцевальных движений. И барон был совсем не против этого, скорее наоборот, он в эти моменты едва уловимо улыбался уголками губ, да и на его красивом лице с правильными аристократическими чертами гуляло спокойное расслабленное выражение. Так что звезда сегодняшнего праздника однозначно Полина, другие три крепостных здесь лишь для подтанцовки, для завершения полноты выступления. Пьян Владимир не был, вероятно, водки он выпил не так уж и много, скорее, просто для некоего эмоционального расслабления, хотя основное расслабление и удовольствие у него сегодня еще впереди, в постели с Полиной после завершения праздника в столовой. Стоя за колонной, я смотрела на разворачивающееся передо мной действо и улыбалась, все благородные господа любят такие праздники с алкоголем, музыкой, танцами в исполнении красивых полуобнаженных женщин, ибо мы, женщины – главная слабость мужчин, и сексом по завершении праздника в качестве вишенки на торте. Барон – такой же мужчина, как и все остальные, и я не испытывала ни капли осуждения к нему за этот праздник, он – живой молодой мужчина и имеет полное право жить полной жизнью и делать в своем доме все, что считает нужным. Владимир теперь здесь хозяин, может распоряжаться людьми и вещами по своему усмотрению, поступать, как ему заблагорассудится, отныне все тут принадлежит лишь ему, теперь его слово здесь закон. И как говорится, «Даже лучшие из мужчин далеки от идеала», ибо никаких идеалов просто не существует, все мы живые люди со своими достоинствами и недостатками, сильными сторонами и слабостями, нужно смотреть на жизнь реальнее, не очаровываться никем чересчур, дабы после не разочаровываться. Барон выпил стопку водки, что до этого крутил в руках и налил себе из графина следующую, опираясь локтями на стол, он постукивал пальцами в ритм музыки по стеклу рюмки и не отрывал внимательного, пристального, горячего взгляда от танцующей перед ним Полины. Владимир ловил своими серыми глазами каждое ее малейшее движение, и мне был отлично знаком этот взор в исполнении мужчин, в таком взгляде тлеет неприкрытое сексуальное желание, то, что он хочет Полину как женщину – факт, есть ли между ними эмоциональная связь – пока вопрос. При всем отсутствии у меня к Полине и малейшей человеческой симпатии из-за ее отвратительного склочного характера я прекрасно понимала ее как женщину, окажись я на месте крепостной, я бы точно также пыталась всеми правдами и неправдами добиться расположения барина, его благосклонности, дабы стать барской любовницей. Ибо ходить по дому в красивых платьях и бездельничать, читать книги, играть на рояле, петь, проводить время с хозяином, заниматься с ним сексом и спать в его мягкой постели куда приятнее, чем работать на кухне, натирать полы в доме и выносить помои. Это может звучать, как угодно некрасиво и нелицеприятно, но я привыкла называть вещи своими именами без напыления на них романтичного розового флера. Единственное, от музицирования и пения мне пришлось бы отказаться, так как Владимир являлся тем единственным человеком, которому совершенно не нравился мой голос, когда как всем остальным наоборот очень даже нравился. Сам господин Оболенский, директор Императорских театров, большой знаток драматического искусства, с первого взгляда видящий в человеке искру таланта, очень высоко оценил чистоту моего голоса, его диапазон и мой тонкий музыкальный слух. Но, как говорится, «В каждом правиле есть свое исключение», в данном случае исключительным человеком, не оценившим красоты моего голоса, стал барон Корф. К тому же, даже не сомневаюсь, быть любовницей барина очень приятно, ведь он такой привлекательный мужчина с красивым лицом, темными блестящими волосами с длинной челкой, такими мягкими на вид, очень красивыми руками с длинными пальцами пианиста, высокий и статный, с огненным темпераментом и горячей кровью. Владимир обладает невероятной мужской харизмой, которая и притягивает к нему женщин, как магнитом, приятным женскому слуху низким голосом, ассоциирующимся у меня с мягким черным бархатом, и очень сильной энергетикой. Да, она не самая легкая, воздушная и светлая, скорее даже немного тяжеловатая и несколько мрачноватая, но для меня совершенно комфортная. Мне рядом с мужчиной в эмоциональном плане хорошо, комфортно и спокойно в его энергетическом поле. А как подходит мужчине его красивое имя «Владимир», владеющий миром, хозяин своей жизни, интуитивно я чувствовала, что это действительно так. Иван Иванович обычно называл сына Володей, но вот я никогда не смогла бы обратиться к барону так, «Володя», даже будь у нас близкие отношения, под словом «близкие» я подразумеваю не только сексуальное взаимодействие, но и эмоциональную связь, ибо отношения, держащиеся лишь на сексе, мне неинтересны. Для меня он только «Владимир» и никак иначе, а на данный момент так вообще «Владимир Иванович», ибо мы друг другу чужие, ниточек эмоциональной связи между нами нет. И дети у мужчины будут такие красивые, если пойдут в него, а вот у меня детей, скорее всего, вообще не будет, видимо, невозможно в этой жизни получить все и сразу, одному одно, другому другое. Дядюшка всегда любил своего сына, часто говорил о нем, всегда беспокоился и переживал, так ждал от него писем с Кавказа, но, увы, не дождался, а вот Владимир почему-то считал, как я узнала в церкви перед отпеванием Ивана Ивановича, что отец равнодушен к нему. А ведь я раньше думала, что это сам мужчина довольно прохладно относится к отцу, по сути, безразличен к нему, но это оказалось совсем не так, ему было очень больно после смерти дядюшки, барон любил своего отца. Однако за все двадцать пять лет они так и не смогли наладить отношения, к сожалению не сложилось. Отвлеклась, о чем я говорила, о том, каково это быть любовницей молодого барина, ну, судя по его огненному темпераменту, весьма и весьма неплохо, любовник он, наверняка, страстный, но, уверена, не самый ласковый, прямо весь такой розово-ванильный секс на лепестках роз это не к нему. А вот Михаил наоборот очень ласковый и внимательный в постели, именно нежный к женскому телу, с ним мне было так приятно, но лишь приятно. Именно Миша стал тем, с кем я впервые поцеловалась, хотя наш поцелуй меня особо и не впечатлил, но это уже вопросы ко мне, ибо я вообще очень ровно отношусь к поцелуям, они не доставляют мне какого-то особого удовольствия, как об этом пишут во французских романах. Причем так было со всеми моими мужчинами до одного. А вот сам секс и откровенные ласки я очень даже люблю, будь моя воля, занималась бы сексом с Ним ежедневно, но у нас выходит два-три раза в неделю, так как Он женат и проводит время еще и со своей супругой. И с князем Репниным же я лишилась невинности, это было перед отъездом Михаила из Петербурга в Двугорское, дабы разобраться в финансовых махинациях в уезде, вкупе с разжалованием наказание Государя Императора за то, что принимал участие в дуэли Александра Николаевича и Владимира, будучи секундантом последнего. Моим первым мужчиной стал самый настоящий благородный принц из сказки, ожившая мечта каждой юной барышни. И вот с Мишей у нас как раз таки и были, и шампанское, и стихи, и лепестки тех самых роз на шелковом постельном белье, все было очень красиво и романтично, так как пишут в тех самых французских романах о большой любви. Но самое главное между нами были искренние эмоции, мы обоюдно желали этой близости, и ту ночь я всегда вспоминаю с нежностью, она была прекрасной… Но все же Михаил мужчина не моего психотипа, на тот момент мне казалось, что чем с ним мне в постели лучше просто быть не может, но я ошибалась. Сейчас мне нравится иной секс, нет, не жесткий с причинением боли, но и не розово-ванильный, когда мужчина относится ко мне как к хрустальной вазе, которая может разбиться от одного неверного движения. Я не фарфоровая статуэтка, я живая женщина и хочу заниматься сексом с живым мужчиной, сильным, властным, страстным, я люблю исполнять его желания, доставлять ему удовольствие своим телом, ртом, руками и ступнями, подчиняться и служить ему, гореть и сгорать в его крепких объятиях, после оргазма рождаясь заново. А вот Владимир как раз мужчина моего психотипа, как и Он, потому-то меня и тянет к барону на уровне тела, психофизики, ибо он четко попадает в мой психотип. И произошел этот «щелчок» в церкви во время отпевания Ивана Ивановича, когда пришла Сычиха, мужчина хотел уйти из храма, я подошла, чтобы его остановить, обняла за шею, прижалась всем телом, он обнял меня горячими руками в ответ, привлекая к себе максимально близко. Я смотрела в серые глаза Владимира и видела полыхающее в них пламя, горящий гнев, чувствовала его огненную энергию буквально физически, и в этот момент во мне и произошел «щелчок», четкое попадание в психотип, я поняла, что он мне нравится как мужчина, что мое тело отзывается на него. Вероятно, я понравилась барону как женщина в этот же момент, на сильном эмоциональном накале, при высоком нервном напряжении у него и произошла завязка на меня на уровне эмоций, а уж в плоскости тела я нравлюсь всем мужчинам без исключения, нет того, кто бы меня ни возжелал, не родился еще. А вообще Владимир очень свободный внутри, я это интуитивно чувствую, свои желания он всегда будет ставить выше общественных норм, неписаных правил и социальных рамок, а потому у его жены рога будут за дверные косяки цепляться. И не остановит мужчину ни венчанный брак, ни пять детей, ни прочая абсолютно пустая на его взгляд дребедень, так как его собственные желания в шкале внутренних приоритетов всегда будут для него определяющими. Стоя почти полностью за толстой колонной, я смотрела сейчас на гулящего бабника. И пришла я к этому умозаключению вовсе не на основе наблюдаемого мной в эти минуты праздника для барина, а по моим внутренним ощущениям и знаниях о мужчинах, проверенных жизненным опытом, но такого красивого бабника с горячей кровью, с каким нам, женщинам, так хочется гулять и раздвигать ноги. Мне было бы интересно поиграть с ним, поискать дорожку в его сердце, а сердце у Владимира все же есть, иначе ему бы не было так больно после смерти отца, попробовать завязать с ним ниточки эмоциональной связи, хотя вот это будет сделать достаточно сложно, учитывая эмоциональную закрытость мужчины, но не невозможно. Ибо я считаю, нет ничего невозможного в этой жизни, если очень захотеть, то можно добиться чего угодно, идя к своей цели и не гнушаясь никакими средствами для ее достижения, поскольку в моем мировоззрении цель всегда оправдывает любые средства. При очень сильной схожести по психотипу, огненному темпераменту, характеру между моим любовником и Владимиром есть все же и различие. Если Он очень легко выражает свои чувства и эмоции в окружающий мир, нисколько не стесняется их, то барон наоборот считает проявление своих подлинных чувств и эмоций перед людьми слабостью и просто «хоронит» их в себе, надевая на свое красивое лицо маску прохладной нейтральности, эмоции живут лишь в его серых глазах. Чем мужчина более эмоционально открыт, тем легче завязать с ним ниточки эмоциональной связи, а чем более он закрыт, тем сложнее это сделать. Но повторюсь, нет ничего невозможного, можно сыграть в эту игру без правил, где победивший будет прав, а проигравший просто жив. Можно попробовать влюбить в себя этого красивого гордого мужчину, благородного барина из знатного рода, не то что мы без рода и племени, вложить в его голову тот образ, который он сможет полюбить, ибо в отношениях абсолютно любой мужчина любит даже не саму женщину, а ее образ в своем сознании. Это так работает, и я умею это делать, один раз уже сделала ведь, значит, смогу и второй. И вот тогда когда Владимир меня полюбит, он позабудет и о своей гордыне, и обо всем остальном, и встанет передо мной на колени, благородный барин опустится на колени перед бывшей крепостной, и я получу власть над ним, смогу управлять им, влиять на его решения и поступки. И мужчине это даже понравится, он и не поймет, что уже попал в мои сети, из которых не выбраться, ибо я умею управлять очень тонко, незаметно и мягко, по-женски, и получать желаемое. До сих пор я помню тот день, когда Он, богатый, знатный, благородный мужчина, тот, о ком мечтают все женщины Петербурга, встал на колени передо мной, бывшей крепостной, потому что полюбил. И эта любовь подарила мне дорогие наряды, шикарные драгоценности, роскошный белоснежный особняк в центре города и, самое главное, лучшие роли на сцене Императорских театров. Из начинающей никому не известной актрисы я превратилась в приму, я прошла весь путь, поднялась на самую высокую ступеньку, дальше шагать некуда, впереди лишь пропасть, но я не оступлюсь, не упаду, не позволю себе упасть. Он не единственный мой любовник, был период и до Него, но я абсолютно ни о чем не жалею, в моем пути были и взлеты, и падения, было и радостно, и горько, я падала, было больно, но я поднималась, чтобы идти дальше. В Императорских театрах я научилась быть сильной, не ломаться, быть гибкой, подстраиваться под обстоятельства, видеть самое выигрышное для себя решение, я извалялась в грязи, чтобы после носить бриллианты. Я исполнила самую заветную мечту Ивана Ивановича, которая стала и моей собственной мечтой, я всей душой полюбила сцену и даже не представляю, что может заставить меня отказаться от театра, я смогла сделать счастливым дядюшку, самого любимого для меня в этом мире человека. Я отказалась от любви, я похоронила свое сердце в самой глубокой могиле под сводами Императорских театров, ибо сердце для актрисы – непозволительная роскошь. Я хочу, чтобы мужчины любили меня, греться в лучах их любви, гореть рядом с ними, чтобы не замерзнуть, но я никогда не смогу полюбить ни одного из них, потому что у меня нет сердца, просто нет и все. Не один раз за время наших отношений наедине Он вставал передо мной на колени, и я помню каждый из этих дней. Эти ощущения, когда твой мужчина опускается перед тобой на колени из-за своих чувств к тебе, они просто непередаваемы, подобны ментальному оргазму, колоссальное эмоциональное удовольствие, мне сложно описать его словами, это нужно просто пережить, чтобы осознать всю глубину и силу этого переживания. Посмотрев на красивый строгий профиль Владимира, я невольно улыбнулась, за прошедшее время он выпил несколько рюмок водки, но практически ничего не съел, так по мелочи, видимо, у мужчины особо нет аппетита, а Варвара старалась, готовила для барина, но сейчас его мысли далеки от еды. Все мысли барина нынче с Полиной, об этом красноречиво говорит пристальный горящий взгляд его серых глаз на танцующую под чувственную ритмичную мелодию женщину. Вчера в библиотеке я намеренно спровоцировала барона на поцелуй, мне стало любопытно, что я почувствую, когда меня поцелует он, мужчина, к которому меня так влечет на уровне тела, вдруг что-то большее, чем едва уловимо приятно, а скорее нейтрально. Но в момент, когда поцелуй уже должен был свершиться, начали бить часы, и Владимир остановился, сбросив с себя сладкое марево от моей близости и выпустив меня из своих жарких объятий, жар от его горячих ладоней я отчетливо ощущала даже через ткань платья и корсет. Так что не получилось поцелуя, но время еще есть, первая попытка провалилась, значит, вторая будет удачней. Барон нравится мне как мужчина, поэтому мне хочется общаться с ним как женщина, а не нейтрально и вежливо, кокетничать, флиртовать и призывно помахивать своим пышным хвостом, мы можем поиграть в обоюдно приятную игру, обниматься, целоваться, но между нами никогда не будет отношений, не может быть, сексуальных в частности. Во-первых, я принадлежу другому человеку и никогда не расстанусь с ним, это невозможно, а во-вторых, есть и другое обстоятельство, и если Владимир, как я поняла, в силу своей внутренней свободы готов переступить и проигнорировать это, судя по его отношению ко мне, то я этого сделать не могу. Если на несколько мгновений отлететь с грешной земли в несуществующую сладкую призрачную страну «Иллюзия», где между мной и бароном Корфом могли бы быть отношения, и не существовало бы непреодолимых преград, то я хотела бы родить от мужчины именно сына, мальчика, похожего на него самого. Я назвала бы его именем отца, «Владимир», если, конечно, сам мужчина оказался бы не против. Но это все в параллельной несуществующей реальности, где я к тому же могу иметь детей, а не в нашей земной жизни. Крепостные музыканты продолжали играть, арабская музыка в столовой звучать, женщины в соблазнительных откровенных костюмах танцевать для хозяина, свечи в витых тяжелых бронзовых подсвечниках, настенных, настольных и высоких напольных, расставленных по помещению, гореть и плавиться, плача своими восковыми слезами. Я же увидела все, что мне нужно было узреть, дальше просто праздно стоять и глазеть я не собиралась. Полина, ты так жаждешь стать хозяйкой в доме барина с множеством комнат, с картинами известных художников на стенах, с дорогой мебелью и богатым убранством, с тяжелыми шелковыми портьерами на окнах, что же я тебя прекрасно понимаю, будь я на твоем месте, желала бы того же. Ищи путь к сердцу барина, одним сексом мужчину не удержишь и не привяжешь к себе, нужны его эмоции к тебе, надо завязать ниточки эмоциональной связи, только так, переплетая страсть с чувствами, можно привязать мужчину к себе, только тогда ты станешь хозяйкой здесь. Мне это неактуально, а тебе желаю удачи, она тебе пригодится, ибо Владимир Иванович эмоционально закрытый мужчина, и, боюсь, дорожку к его сердцу ты будешь искать долго, и неизвестно найдешь ли вообще, я бы с большим интересом посмотрела на это занимательное действо, но через несколько дней я уже буду в Петербурге. А за эти дни мне надо бы глянуть, как ты общаешься с хозяином, когда нет сексуальной подоплеки. Неожиданно мне почему-то вспомнился монолог Печорина из психологического романа Михаила Юрьевича Лермонтова «Герой нашего времени», прочитанный мной три года назад, как только он был выпущен в 1840 году петербургским издательством, и я замерла, никуда не двинувшись со своего места за колонной. «Да, такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали - и они родились. Я был скромен - меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, - меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду - мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние - не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, - тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины; но вы теперь во мне разбудили воспоминание о ней, и я вам прочел ее эпитафию. Многим все вообще эпитафии кажутся смешными, но мне нет, особенно когда вспомню о том, что под ними покоится. Впрочем, я не прошу вас разделять мое мнение: если моя выходка вам, кажется, смешна - пожалуйста, смейтесь: предупреждаю вас, что это меня не огорчит нисколько». У меня хорошая память, я очень легко запоминаю тексты, поскольку регулярно разучиваю новые роли в Императорских театрах. Но почему монолог Печорина всплыл из памяти именно сейчас, да потому что я вдруг увидела этого самого Печорина во Владимире, просто оживший его прототип, подлинного «героя нашего времени», ну надо же, а раньше мне эта мысль даже в голову не приходила. Видимо, все приходит в свое время, и в этом кроется главная фатальность жизни. А у меня ведь даже стихи есть, посвященные Печорину, я написала их после прочтения романа, по вдохновению я порой могу писать стихи, я вообще в душе очень творческий человек. Так что они, получается, посвящены и вам тоже, Владимир, надо будет как-нибудь прочесть их вам вслух, интересно понравятся ли они вам, или вы захаете мое литературное творчество также как и мое пение. Вот Михаилу, например, стихи понравились, хотя Мише вообще во мне все нравится, по крайней мере, то, что он видел, а некоторые вещи не нужно лицезреть ни князю Репнину, никому другому, пусть мои самые сокровенные тайны останутся похороненными во мне же. Когда небосвод над источником пепельно-чёрен, Спускается с гор по тропе утомленный Печорин. И силы природы, проснувшись, приходят в движенье, И звезды во мгле говорят о его приближенье. Назавтра известье о нем облетает салоны, С утра в будуарах у барышень дым коромыслом. В саду, на аллеях, в бювете все те же поклоны, Но это поклоны с каким-то особенным смыслом. А мне бы исчезнуть, растаять, я очень устала, Но вот он идет, увлеченный все той же игрою. И я ни с того, ни с сего разбиваю пиалу, И, выдав себя, поднимаю глаза на героя... А он, замечая меня, переводит дыханье, Он весел, галантен, умен, беспощаден и жалок. И непредсказуем, то лед, то огня полыхание, Чем сводит с ума ослепительно юных весталок. Я делаю то же, что он, и в расчете на то же, Опять улыбаюсь в пространство, одетое в китель. Пространство острит, собирает осколки... О, Боже! И жадный до сплетен тотчас собирается зритель. Игра не закончена, новая жертва напрасна, Княжна влюблена и собой не владеет порою, Рассержена, сломлена, очень бледна и прекрасна, С мольбой и надеждой сквозь слезы глядит на героя... Последняя осень была неуютной на водах, Тебя не дождавшись, отъезд переносим на среду. Здесь скучно, и нечего делать, и что-то с погодой, Я больше сюда никогда-никогда не приеду! Я знаю, он будет убит на случайной дуэли, Я брошусь к окну и разбитые ставни прикрою... Последняя буря, и листья уже облетели, А я продолжаю стоять и смотреть на героя. Мы едем в Тифлис, а потом в Амстердам или в Баден, Но вряд ли я смену названий в дороге замечу. Я все променяю на толику этого Ада, И тысячу лет - на одну мимолетную встречу... «Мне нет места ни в Раю, ни в Аду, я – вечный страж у ворот, в моей душе тьма и свет переплелись в жестокой бессмысленной борьбе, я бреду в тумане моей сумеречной души, я живу в каждом, и каждый во мне…». В следующее мгновение прозвучали в моей голове слова комедианта из одноименного спектакля, где я играю его любовницу Маргариту. На первый взгляд лицедей-комедиант – абсолютно отрицательный герой, уже забывший свое настоящее лицо под бесконечными притворными масками, но если смотреть глубже, то он глубоко несчастный одинокий человек, утративший смысл жизни, уставший от этого мира. Основной смысл спектакля «Комедиант» как раз в том, что внешний образ зачастую может очень отличаться от внутренней сути человека, и убить, лишить жизни, забрать ее можно не только из ненависти или злости, но и из любви и милосердия. Маргарита в финальной сцене стреляет в комедианта из пистолета и убивает его из-за огромной любви к нему, освобождает мужчину от этой жизни, отпускает его душу из этого мира, дарует ему свободу. Мы пленом земным заслужили покой… А после моя героиня опускается на колени рядом с телом уже мертвого комедианта, горько плачет и снимает черную полумаску с его лица, своим действием безмолвно говоря, что теперь мужчине нет нужды носить маску, отныне он свободен ото всех масок, свободен от всего. На лице же Маргариты маска остается, показывая зрителю, что женщина еще не свободна, что она вынуждена играть свою роль на сцене театра жизни. Далее тихо опускается занавес… Так вот к чему я это, и ведь комедиант мне уже вспоминался в мой прошлый приезд в поместье на похороны дядюшки, я к тому, что Владимир мне как раз комедианта и напомнил. Внешней схожестью тогда, мой партнер по сцене также высокий статный красивый мужчина с темными волосами, обладающей яркой театральной внешностью, имеющий кучу восторженных поклонниц, бесстыдно пользующийся женщинами, меняющий своих любовниц, как перчатки. И глупо обвинять мужчину, что он бросил женщину, если она сама была настолько слепа или же глупа, раз не увидела, что является для него лишь временным развлечением. Тут скорее нужно винить свою собственную дурость. Сейчас же на каком-то интуитивном уровне я почувствовала в бароне внутренний мир комедианта, я не скажу, что Владимир – плохой, это не так, но и однозначно хорошим я его тоже назвать не смогу, в мужчине сколько тьмы, столько же и света. Он скорее пограничный, балансирует на этой тонкой невидимой грани, в один момент может качнуться в одну сторону, в другой в другую. Владимир не добрый и не злой, в нем намешано всего понемногу, он просто живой мужчина, такой, какой есть, причем очень интересный мужчина. И однозначно ни разу не благородный принц из сказки, принцем в моих глазах был, есть и останется Миша. Барон теперь хозяин в поместье, и в этих стенах живет его сумеречная душа, витает его несколько тяжеловатая и мрачноватая энергетика, хотя для меня вполне комфортная. Вы не приглашали меня в гости, Владимир, я пришла без приглашения, но отчего-то мне думается, что завтра вы не будете сердиты на меня за это. А еще мне почему-то вспомнилась Ольга Калиновская, бывшая любовница Александра Николаевича, из-за которой Владимир стрелялся с наследником престола на дуэли, красивая, яркая, уверенная в своей привлекательности, роковая женщина, способная сводить мужчин с ума, заставлять их хвататься за пистолеты. Себя кстати я считаю такой же, что уж греха таить. Я видела польскую пани с русыми волосами в белоснежном платье на балу-маскараде у графа Потоцкого, где впервые пела для благородных гостей. Сначала фрейлина танцевала с бароном, после я узрела ее уже танцующей с Цесаревичем, ссоры мужчин из-за красивой полячки, приведшей к дуэли, мне увидеть не удалось, на балу было очень много народа. А что наблюдала я в тот памятный вечер именно Ольгу Калиновскую, мне позже сказал Михаил. Эта женщина явно очень нравилась Владимиру, настолько, что ради нее он был готов рискнуть всем, даже своей собственной жизнью, значит, эмоции польская пани у мужчины вызывала нешуточные. Интересно, барон еще вспоминает о ней?.. Надо будет в разговоре упомянуть имя Ольги Калиновской и посмотреть, какие эмоции отразятся в его серых глазах, не суть, что он скажет или вообще промолчит, важно другое, какие чувства мужчина испытает при звуке имени красивой полячки. А еще я отметила, что тот бал-маскарад был единственным разом, когда я видела Владимира в одежде светлых тонов, а именно в белом парадном кителе, всю остальную жизнь я лицезрела мужчину лишь в черном и сером цвете. Безусловно, к его светлой коже на контрасте очень идут темные тона одежды, да и вообще внешне он очень привлекательный мужчина, не просто приятный, а именно красивый. Но не отражает ли эта тяга барона к темным тонам его зачастую не самое лучшее, а проще говоря, мрачное настроение?.. Быть может, и отражает, ибо за все время, что я его знаю и помню в своем сознательном возрасте, я могу по пальцам одной руки пересчитать, когда Владимир улыбался не саркастично или иронично, а именно искренне, от души. Вот теперь точно все, мне пора идти дальше, да и спать уже немного хочется, это вам будет сегодня не до сна, Владимир Иванович, зато после секса спится хорошо, уж я-то знаю, думаю, вы не хуже. - Хорошего вам вечера и приятной ночи, Владимир… - одними губами с улыбкой безмолвно промолвила я в пространство, а после бросила последний взгляд на мужчину, выпившего очередную стопку водки, плавно повернулась и неслышно прошла мимо малой столовой, направляясь в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. *** - Иди за мной, поможешь мне переодеться, - обратилась я к встретившейся уже на втором этаже незнакомой мне молодой служанке, новенькой в имении, та почтительно кивнула и со словами, «Как прикажете», проследовала за мной в мою бывшую спальню преимущественно в розовых тонах. Оказавшись внутри, крепостная зажгла в комнате свечи, затопила камин, расстегнула мелкие пуговицы на моем черном платье на спине, идущие от шеи до поясницы, расшнуровала корсет, и после я ее отпустила. В прошлый свой приезд в Двугорское на похороны Ивана Ивановича я не пользовалась в доме Владимира помощью прислуги и расстегивала пуговицы на платье и расшнуровывала корсет на спине сама, что оказалось весьма долго по времени, так как наши отношения с хозяином имения на тот момент оставляли желать лучшего. Теперь же все изменилось, мужчина относится ко мне очень даже благожелательно, я нравлюсь ему как женщина, вызываю в нем эмоции, а потому могу спокойно обращаться к его слугам. Сняв длинные золотые серьги с ушей, тяжелое колье из того же благородного металла с шеи и массивные парные браслеты с тонких запястий, все усыпанное бриллиантами чистой воды, я положила драгоценности на комод поверх ажурной салфетки. Этот комплект один из лучших и самых дорогих у меня, изготовленный на заказ известным и уважаемым в Петербурге ювелиром, изготавливающим украшения, в том числе, и для царской семьи. Когда мы забирали уже готовый комплект, ювелир по-доброму посмеялся и сказал, что за те же деньги мы могли бы легко купить большое поместье с землями вокруг и шестью тысячами, даже чуть больше, крепостных, вот насколько Он меня любит. Кстати, в прошлом дядюшке, а в настоящем Владимиру принадлежит столько же человек, чуть больше шести тысяч, проживающих в шестнадцати больших селах на обширных землях Корфов, а в имении еще находится дворня и большая труппа крепостного театра, которым Иван Иванович, большой любитель драматического искусства, передавший эту любовь и мне, очень гордился, так как он лучший во всем уезде. Интересно, а сам барон собирается заниматься крепостным театром, или же после сорока дней он вернется в Петербург?.. Я почему-то больше склоняюсь ко второму, в мужчине много огненной энергии, а это всегда энергия движения, и здесь в деревне как по мне он просто сойдет с ума от медленного ритма жизни, тишины, скуки, и безделья. И даже Полина, боюсь, со всеми ее самыми искренними стараниями не сможет скрасить жизнь барину. Закрыв дверь изнутри на щеколду по устоявшейся привычке, хочу спокойно спать, а не вздрагивать от каждого шороха, я сняла корсет, нижнюю юбку и белоснежные тонкие чулочки на ажурных подвязках, вытащила шпильки из своих длинных светлых волос и заплела их в простую косу, после чего обнаженной забралась в холодную постель. Люблю спать голой, а не во всяких ночных сорочках и пеньюарах. Мой взгляд упал на нежный изящный золотой браслет с бриллиантами на моей правой щиколотке с красивым замочком, он абсолютно не чувствовался физически и не цеплялся за чулки. Но я всегда помнила о нем, это один из первых Его подарков мне, некий знак моей принадлежности Ему, так как ключик от фигурного замочка Он оставил у себя. Следовательно, сама я браслет снять не смогу, как и расстаться с Ним, но я и не собираюсь этого делать, моя жизнь меня полностью устраивает, и я не хочу ничего менять, лучше у меня быть просто не может. «Знаете, Анна, с вами я согласен даже на Ад, лишь бы вы были рядом…», неожиданно прозвучали в моей голове слова Владимира, сказанные мужчиной вчера перед поминками его приятным низким голосом, на тот момент мягким, когда мы были вдвоем в библиотеке. Барон смотрел сверху вниз в силу своего высокого роста прямо на меня, а я в его серые глаза, в которых отражались множественные огоньки горящих свечей, но вот считать эмоции мужчины в те мгновенья я не смогла, хотя они, несомненно, присутствовали. Его эмоции так и остались для меня неопределимыми, и это было даже несколько странно. Свернувшись клубочком подобно кошке и закрыв глаза, я честно пыталась уснуть, да вроде бы и спать мне хотелось, но сон отчего-то упорно не шел. То ли мне мешали отправиться в царство Морфея тихие отголоски тягучей восточной музыки с ее непередаваемым ритмом, доносящиеся из столовой и говорящие, что праздник для барина продолжается, то ли что-то еще неведомое мне.