Аттракцион иллюзий

POV Анна Проснувшись и открыв глаза, я поняла, что еще совсем рано, в комнате с уже сгоревшими свечами было совершенно темно, да и за окном, за светлыми атласными шторами, царствовала тьма-тьмущая, однако отголосков арабской музыки с первого этажа не доносилось. Очевидно, праздник для барина подошел к своему логическому завершению, и Владимир вместе с Полиной перебрались в хозяйскую спальню на втором этаже. А еще я чувствовала довольно сильную жажду, а поскольку в моей спальне кувшина с чистой водой и стаканов, как таковых, не имелось, так как вообще не подразумевалось, что я останусь здесь ночевать, то придется спуститься вниз на кухню. Нехотя выбравшись из теплой мягкой постели, я открыла шкаф и сняла с вешалки черный шелковый халат в пол с длинными рукавами, сиротливо там висящий, я надевала его во время моих приездов к Ивану Ивановичу, да пребудет ваша чистая светлая душа в раю, дядюшка. Завязав халат под пояс, я отодвинула щеколду на двери, открыла саму дверь и шагнула в длинный коридор с горящими по обеим его сторонам свечами в настенных подсвечниках из бронзы, дошла до лестницы и спустилась на первый этаж. Я решила выбрать тот же путь, по какому вчера шла из кухни в свою спальню, то есть проходящий мимо малой столовой, где и проходил праздник для хозяина. Свечи в многочисленных тяжелых бронзовых подсвечниках, расставленных в помещении, догорали, в самой столовой естественно уже никого не было, ни крепостных музыкантов, ни полуобнаженных танцовщиц, ни самого барина. Светлая шелковая скатерть с длинного прямоугольного стола была наполовину сдернута, посуда и ваза с цветами перевернуты, осколки бокалов и тарелок рассыпались по полу вокруг, да, праздник прошел более чем хорошо. Стол же Владимир с Полиной явно использовали вместо кровати, чтобы далеко не идти, и почему бы и нет, я и сама люблю заниматься сексом на столе с Ним после ужина ради разнообразия. Невольно улыбнувшись представшей мне картине, я прошла по тихому уснувшему дому дальше на кухню, выпила стакан чистой прохладной воды и вернулась обратно в свою спальню, не встретив по пути никого из прислуги, уже слишком поздно. Раненько утром дворовые наведут порядок в малой столовой, и в комнате не останется следов сегодняшнего вечера, разве что в памяти хозяина поместья. Закрыв дверь на внутреннюю щеколду, и кинув халат на спинку кресла, я забралась в еще не успевшую остыть кровать, свернулась клубочком, подобно кошке, укуталась в теплое легкое одеяло и вновь попыталась задремать, что удалось мне лишь спустя довольно продолжительное время. Вернувшись из царства Морфея во второй раз за эту ночь, я обнаружила, что уже успело наступить утро, свет пытался пробиться в комнату через тонкую щелочку между шторами на окне, спала я, нужно признаться, плохо и как-то тревожно, к тому же оба раза мне долго не удавалось уснуть. А ведь раньше мне всегда спалось в этом доме хорошо и спокойно, и когда я еще жила здесь, и когда уже приезжала в гости к Ивану Ивановичу из Петербурга, но как говорится, «Теперече не то, что давече». В поместье новый хозяин, и словно его душа, незримо витающая по этим комнатам, его энергетика сама прогоняет меня прочь, я ведь пришла сюда без приглашения, я здесь незваная гостья. Вспомнив свой сон в эту осеннюю ночь по календарю, но уже зимнюю в реальности, я невольно грустно улыбнулась и любовно провела подушечками пальцев правой руки по тонкому ровному белесому шраму на запястье левой, оставшемуся после эзотерического ритуала. «Снег, с равнодушного темного неба бесшумно падает снег, тихо кружась и опускаясь на замерзшую землю, в тот день весь мир тоже был засыпан белым снегом, словно покрыт белоснежным саваном, в предвкушении смерти. Медленно обхожу одну могилу за другой, на кладбище в этот ночной час темно и тихо, даже луна скрылась за тучами, но я знаю, куда идти, ноги сами ведут меня, и заблудиться, заплутать никак не получится, это просто невозможно. Ноги тонут в легком пушистом снегу, поэтому идти приходится медленно, руками поддерживая полы своей длинной соболиной шубы. Но все же я дохожу до места назначения и вижу впереди высокую фигуру во всем черном перед искомой могилой с не менее высоким надгробием из черного же мрамора, его собственной могилой. Подхожу ближе, чувствуя, что сердце начинает биться быстрее в предвкушении встречи, когда расстояние между нами становится равным нескольким шагам, мужчина, словно догадавшись о моем приближении, плавно разворачивается лицом ко мне и улыбается уголками тонких губ. Улыбаюсь в ответ, пытаясь впитать в себя каждую мельчайшую черточку красивого лица высокого темноволосого мужчины в черном пальто в пол, встречаюсь взглядом с его темно-карими глазами цвета горького кофе, в ночной мгле кажущимися почти черными, и делаю еще шаг вперед, навстречу к нему. Константин улыбается шире, отчего в уголках его проницательных глаз собираются тонкие мимические морщинки, и распахивает руки, безмолвно приглашая меня в свои объятия, чем я тут же пользуюсь и уже через несколько мгновений оказываюсь в крепких объятиях моего мужчины. Теплые мужские губы мягко целуют в макушку, а я прячу лицо на широкой груди Константина, вдыхаю его запах, понимая, как же сильно я соскучилась по нему. Горячие руки моего мужчины аккуратно поднимают мою голову, вынуждая меня смотреть в кофейные глаза их хозяина, а сам Константин начинает говорить своим низким, мягким, бархатистым баритоном, сводящим женщин с ума. Иди, иди за мной покорной И верною моей рабой. Я на сверкнувший гребень горный Взлечу уверенно с тобой. Я пронесу тебя над бездной, Ее бездонностью дразня. Твой будет ужас бесполезный Лишь вдохновеньем для меня. Я от дождя эфирной пыли И от круженья охраню Всей силой мышц и сенью крылий И, вознося, не уроню. И на горах, в сверканье белом, На незапятнанном лугу, Божественно-прекрасным телом Тебя я странно обожгу. Ты знаешь ли, какая малость Та человеческая ложь, Та грустная земная жалость, Что дикой страстью ты зовешь? Когда же вечер станет тише, И, околдованная мной, Ты полететь захочешь выше Пустыней неба огневой. Да, я возьму тебя с собой И вознесу тебя туда, Где кажется земля звездою, Землею кажется звезда. И, онемев от удивленья, Ты узришь новые миры, Невероятные виденья, Создания моей игры… Дрожа от страха и бессилья, Тогда шепнешь ты: отпусти… И, распустив тихонько крылья, Я улыбнусь тебе: лети. Мой мужчина на краткий миг замолчал, будто предоставляя возможность продолжить мне, чем я и не преминула воспользоваться. И под божественной улыбкой Уничтожаясь на лету, Ты полетишь, как камень зыбкий, В сияющую пустоту… - В сияющую пустоту… - эхом отозвался Константин, пристально глядя своими темными очами в мои светлые, и тихо рассмеялся мягким, ласкающим слух, но при этом несколько потусторонним смехом, заставляя меня вновь искренне улыбнуться. – Ты помнишь, Анна, ты помнишь… Придет время, и мы встретимся в сияющей пустоте… - Конечно, помню, я все помню… Никогда не смогу забыть… Встретимся, обязательно встретимся… Вы вернулись… Почему?.. – стягивая с рук черные перчатки из мягкой черной кожи и отбрасывая их в сторону, ласково провожу кончиками пальцев по красивому лицу моего мужчины с правильными аристократическими чертами, по вискам, по щекам, по подбородку, отчего он вновь расслабленно улыбается. - Разве может вернуться тот, кто не уходил, Анна?.. Я всегда с тобой, я всегда рядом, я никогда не покину тебя, я живу в тебе, я смотрю на этот мир твоими глазами. Или же ты забыла?.. – с шутливым укором в низком бархатном тембре Константин выпускает меня из своих крепких объятий и мягко отстраняется от меня, вынимая из кармана своего черного пальто массивный золотой кулон в виде змеи, оплетающей ветвь дерева, на длинной широкой цепочке, его кулон. На благородном металле остались следы засохшей крови, нашей крови, мужчина покачивает кулоном в воздухе, словно маятником, а я в ответ согласно киваю головой. - Помню, конечно, помню… - делаю шаг навстречу Константину и обнимаю его за шею, прижимаясь к моему мужчине всем своим женственным телом, пальцы правой руки запускаю в его темные мягкие шелковистые волосы на затылке и начинаю ласково и неторопливо перебирать их. Мой собеседник вновь тихо смеется, заключает меня в свои крепкие объятия, из которых не выбраться, да я и не стремлюсь, и целует в нос, к поцелуям в губы он равнодушен также как и я. Снизу вверх смотрю на моего мужчину, по-настоящему высокого, я со своим невеликим ростом достаю ему лишь до плеча, такого красивого, сильного и все еще молодого, несмотря на свои сорок лет, смотрю и любуюсь, остро осознавая, насколько же я по нему соскучилась. На периферии кофейных глаз Константина тлеют угли и вспыхивают язычки пламени, огонь, в нем горит огонь, который всегда притягивал меня к мужчине, согревал мое тело и душу. Внезапно Константин подхватывает меня на руки и со смехом начинает быстро-быстро кружить, и я довольно смеюсь в ответ, чувствуя, что у меня кружится голова. Все расплывается перед глазами, и могила моего мужчины с черным мраморным надгробием, и само кладбище, не остается ничего кроме белого снега, кружащегося вместе с нами и затягивающего нас в свой водоворот, и его низкого властного голоса, повторяющего лишь два слова. - Моя Анна…» Этот сон приснился мне неспроста, Константин приходил предупредить меня о чем-то, сны, в которых ко мне является мой мужчина, ныне покойный, всегда служат предупреждением о неприятностях или грозящей мне опасности, а значит, нужно быть внимательнее, что-то должно произойти, что-то нехорошее. Выбравшись из постели и сдвинув шторы на окне в сторону, я убрала халат со спинки кресла обратно в пустой шкаф, полностью оделась, чулки, корсет, нижняя юбка, платье, обувь, на этот раз не обращаясь за помощью к прислуге, не хочу, расчесала свои светлые длинные волосы и собрала их в аккуратный низкий пучок, зафиксировав шпильками, надела комплект украшений с бриллиантами, серьги, колье и браслеты, сама заправила кровать, от меня не убудет, отодвинула щеколду на двери и спустилась на кухню, хочу попрощаться с Варварой перед уходом. Больше в поместье Корфов я не задержусь, и с его хозяином я встречаться не хочу, ибо Владимир не приглашал меня к себе в гости, а напрашиваться я не собираюсь. - Доброе утро, Варя… - приветливо поздоровалась я с неизменной повелительницей кухни в этом доме, когда вошла внутрь простого, но лично для меня такого уютного помещения, где я проводила много времени в дни своего счастливого детства вместе с Варварой. - Доброе, Аня. Завтракать будешь? На завтрак сегодня был омлет, еще остался, пышный с зеленью, как ты любишь… - с ласковой материнской улыбкой на округлом лице откликнулась дородная кухарка, уже занятая приготовлением пищи, а в самой кухне действительно витал аппетитный аромат этого самого омлета, вот только у меня по утрам никогда нет пресловутого аппетита. Дворовые завтракают на кухне рано и отправляются выполнять свои обязанности в поместье, это господа могут позволить себе спать до обеда, крепостные такой привилегии лишены. - Не хочется есть, ты же знаешь, я по утрам никогда не ем, а вот кружечку чая выпила бы с удовольствием. А почему барину в столовую завтрак не подаете, или не велел еще? – садясь на длинную лавку около простого ничем не покрытого деревянного стола, поинтересовалась я, опираясь на локти и переплетая свои тонкие пальцы. - Вот поэтому и худенькая, как тростиночка, что ветром унести может, - неодобрительно отозвалась Варя, с самого моего детства считающая, что я постоянно не доедаю, что же поделать, если у меня не самый лучший аппетит, к тому же моя фигура меня полностью устраивает. – Барин никогда не завтракает, максимум велит принести ему черного чая или крепкого кофе безо всего, - продолжила женщина в цветном платке на плечах, наливая в заварочный чайник кипяток из самовара, явно для меня, чтобы хоть чайком меня напоить. - Ветром унести, говоришь?.. И куда же?.. В сказочную страну под названием «Иллюзия»?.. Там, где всегда тепло и ясно, там, где всегда весна, там звери с добрыми глазами, там зла и горя нет, там ждет меня красивый принц на золотом коне… - иронично рассмеялась я, ибо в реальности этой волшебной страны просто не существует. В нашем же мире очень много зла и горя, и принцы отнюдь не прекрасные, а очень даже земные и грешные, хотя при слове «принц» мне всегда вспоминался именно Михаил, интересно Лизавета Петровна уже родила или еще нет. - Аня, Аня… - добродушно рассмеялась женщина и следом задала вопрос. – Ты когда возвращаешься в Петербург? – бессменная кухарка Корфов налила чай из пузатого заварочного чайника в большую кружку и поставила ее передо мной на стол, и кухня тут же наполнилась приятным травянистым ароматом мяты, Варя знает, какой чай я люблю. - Через несколько дней за мной приедет Михаил, а сегодня я возвращаюсь обратно в поместье Долгоруких. Миша сказал, чтобы в имении его тещи я чувствовала себя, как дома, - спокойно ответила я и сделала маленький глоточек вкусного горячего чая, сама же Варвара положила себе на тарелку большой кусок воздушного аппетитного омлета с отломанным куском свежего белого хлеба и села рядом со мной за стол. В ином случае я бы и сама не отказалась отведать Вариного омлета, но точно не сейчас, по утрам мне кусок в горло не лезет. Любопытно, что Владимир, оказывается, тоже не завтракает, мы много лет прожили в одном доме, но ни о привычках мужчины, ни о нем самом я практически ничего не знаю, барон для меня чужой. - А чего здесь не хочешь остаться, Аня? Ты ведь выросла в поместье, здесь прошло твое детство, тут тебе все родное, - полюбопытствовала дородная женщина с пшеничными волосами, заплетенными в простую косу, скрученную в низкий пучок на голове, и подцепила вилкой кусочек омлета, отправляя его себе в рот. - Потому что не хочу, Варя, твой барин меня не приглашал в гости, а напрашиваться на приглашение я не собираюсь. Я не нищенка и не приживалка, и чтобы твой барин разрешил мне остаться в своем доме из жалости или же из вежливости, мне не нужно. Не нуждаюсь я в его жалостливой вежливости, я ни в чьей жалости не нуждаюсь, я не сирая и не убогая, - спокойно промолвила я и отпила еще ароматного чая, а следом невольно зевнула, прикрывая рот рукой, этой ночью выспаться мне не удалось, в этом доме сна мне теперь не будет. - Обижаешься на барина, что дурно обращался с тобой в прошлом? Поэтому не желаешь оставаться в поместье, потому хочешь уйти? – задала вполне резонный вопрос Варвара, отламывая от куска пышного румяного хлеба небольшую его часть. - Нет, не обижаюсь, я оставила прошлое в прошлом, я не хочу жить вчерашним днем, предпочитаю жить сегодняшним. Просто не желаю навязываться и чувствовать себя незваной гостьей, вот и все, - сделав еще несколько глотков вкусного горячего чая, с расслабленной улыбкой изрекла я. Сейчас было чуть больше девяти утра, в кухне никаких часов, разумеется, не было, я успела посмотреть время, проходя мимо малой столовой. В помещении царила идеальная чистота, прислуга уже успела убрать последствия вчерашнего праздника для барина. Живя в Петербурге, я вообще не вспоминала о Владимире, а если Михаил когда-то и упоминал его имя в разговоре, единственное, чего я мысленно желала, так это того, чтобы мужчина никогда не вернулся с Кавказа, чтобы там и сгинул, я была очень на него обижена за прошлое. Конечно, не слишком хорошо и отнюдь не красиво желать кому-либо смерти, да и грех это, но я желала и признаю это, я привыкла называть вещи своими именами, и грехов у меня немало. Но однажды около года назад мне подумалось, а простила бы я барона, извинись он передо мной, и ответила сама себе на тот момент твердое «Нет». В реальной жизни же, когда Владимир в церкви перед отпеванием Ивана Ивановича искренне попросил у меня прощения, раскаялся в своем плохом обращении со мной ранее, как бы это ни было странно, я его простила. Словно тепло низкого голоса мужчины с неприкрытой душевной болью в нем растопило многолетнюю обиду в моей душе, и сама от себя не ожидая, я его простила. Видимо, я все же умею прощать, а реальность порой, оказывается, не такой, как ожидания от нее в нашей голове. Единственное, непонятой мной все же осталась одна ситуация из нашего «общения» в прошлом, причем ни тогда, ни сейчас с высоты моего жизненного опыта, и я желала прояснить ее с самим Владимиром, мне хотелось его понять. Что в тот момент вроде бы на ровном месте стало таким жестким триггером, что у мужчины была столь негативная реакция на меня. И в удобный момент нужно будет это сделать. - Ну, смотри сама, Аня… - миролюбиво произнесла неизменная кухарка Корфов, доедая омлет, я же успела выпить лишь половину кружки некрепкого черного чая с мятой, мой любимый чаек. Я сделала еще глоток приятно согревающего травянистого напитка, и ровно в этот миг на кухню буквально вплыла довольная Полина в цветастом платье с преобладанием сиреневого с довольно большим круглым вырезом на полной груди, открывающим взгляду ложбинку, с улыбкой на привлекательном лице. Ну, еще бы она была недовольна после ночи-то с барином, любая из крепостных была бы очень даже довольна. - Барин велел принести крепкий черный кофе без сахара, - вполне миролюбиво обратилась молодая женщина к Варе, сама при этом налила себе кружку чая из заварочного чайника и села за стол с противоположной стороны от меня. Ну, надо же, а Полина у нас прямо таки добреет на глазах, секс с хозяином ей прямо на пользу идет, хотя удовлетворенная женщина всегда чувствует себя куда счастливее и спокойнее, чем неудовлетворенная. Из чего сам собой напрашивается вывод, что бывший управляющий поместья Карл Модестович как любовник явно на слабую троечку, судя по тому, что Полина ходила вечно злющая и всем недовольная, теперь же, можно сказать, почти цветет и пахнет. - А ты что здесь забыла? – несколько удивленно все же с проскользнувшими нотками недовольства в голосе обратилась уже ко мне любовница хозяина поместья и сделала глоток чая, беззвучно усмехнувшись, я также неторопливо отпила чай и только после этого ответила. - Уж прости, забыла поставить в известность новую хозяйку имения, - мило улыбнувшись, с нескрываемой иронией в тоне вполне себе вежливо проговорила я и сделала еще пару глотков уже не такого горячего ароматного чая. - Еще не вечер, я стану хозяйкой здесь, вот увидишь. А прошлым вечером и ночью мне было не до тебя, все это время я провела с барином. Знаешь, с Владимиром Ивановичем так хорошо… - самодовольно заявила Полина с улыбкой, перекидывая свою широкую длинную русую косу со спины себе на левое плечо. Ты так уверенна в своем успехе, Полина, это, конечно, хорошо, в себя нужно верить, но в то же время для уверенности еще нужны основания, иначе все это лишь пустая и раздутая на ровном месте самоуверенность. Так какой же вариант из двух твой? Мне интересен ответ на этот вопрос. - То, что с твоим хозяином хорошо в постели, даже не сомневаюсь, у тебя это на лице написано. А вот по поводу твоей розовой мечты, стать хозяйкой в доме барина, боюсь, долго ждать мне придется, прежде чем я увижу ее воплощение. А так удачи тебе, конечно, в твоем нелегком, но таком приятном труде. Мягкая барская постель ничем не отличается от сцены в театре, не так ли?.. – иронично улыбнувшись, совершенно спокойно выдала я и допила уже теплый чай, сегодня у меня даже ругаться с Полиной не было особого желания, а это наше «общение» можно назвать почти приятельским, лучше у нас все равно не бывает. Значит, Владимир уже проснулся, раненько, однако, и в скором времени он запросто может спуститься на первый этаж в гостиную, библиотеку или другие господские комнаты, следовательно, мне пора уходить, не хочу встречаться с мужчиной. - В мягкой постели барина очень приятно спать, и не только спать… А ты завидуй молча, Анна… - с улыбкой, больше похожей на ухмылку, крайне двусмысленно выдала молодая женщина, допила свой чай, взяла со стола круглый поднос, на который Варвара уже успела поставить только что сваренный черный кофе в маленькой белоснежной фарфоровой чашечке, предварительно убрав со стола же свою пустую тарелку из-под омлета, и крепостная, плавно покачивая бедрами, с подносом в руках зашагала прочь из кухни. - Завидую, Полина, завидую… - иронично рассмеялась я вслед любовнице хозяина поместья, что понесла ему кофеек для бодрости с утра, на самом деле не испытывая к женщине ни капли этой самой зависти, у меня не может быть отношений с Владимиром, не должно быть, так чему мне завидовать, не пойму. Приятный аромат напитка из зерен теперь витал по всей кухне, и я с удовольствием его вдохнула, поднимаясь на ноги и подавая Варе свою пустую кружку из-под чая. - И чего вы вечно собачитесь с Полькой, Аня? Что вам делить-то?.. – добродушно посмеялась бессменная кухарка Корфов, беря у меня из рук чашку, и я тоже тепло и искренне улыбнулась женщине, которую любила как родную мать. - Привыкли всю жизнь собачиться, вот и продолжаем, видимо, по привычке. Все, мне пора идти… - сердечно обняв Варю на прощание и поцеловав ее в мягкую щеку, я пошла к выходу из кухни, услышав за спиной тихое, «С Богом…». В прихожей взяв из рук молоденькой незнакомой мне служанки свою соболиную шубу в пол и перчатки из мягкой черной кожи, я оделась и вышла на улицу, на прохладный зимний воздух с несколькими градусами мороза, отчего невольно поежилась, я жуткая мерзлячка. Владимира не первом этаже я не встретила, чему была бесконечно рада, не нужно знать мужчине, что я была в его доме без приглашения, ибо напрашиваться на это самое приглашение я не собираюсь. Не нуждаюсь я ни в жалости барона Корфа, ни в его вежливости, пусть оставит их при себе. *** POV Владимир Как только я открыл глаза, мой взгляд уперся в темно-зеленый шелковый балдахин с замысловатыми узорами над широкой кроватью в моей спальне, несколько раз моргнув, я провел рукой по лицу, чтобы окончательно проснуться и прогнать остатки моего вездесущего кошмара, войны, бесконечно продолжающейся в моей голове. Мне, как и все предыдущие ночи, вновь снился Кавказ, кровь и смерть, некоторые вещи никогда не пройдут бесследно, ибо их след слишком очевиден на изляпанном алой кровью полотне моей грешной души. - Доброе утро, барин… - услышал я ласковый негромкий голос Полины с правой стороны и, повернув голову, встретился с мягким взором зеленоватых глаз молодой женщины, ее длинные русые волосы рассыпались по округлым плечам и полной груди, а сама она лежала на боку, опираясь на локоть, и, не отрывая взгляда, смотрела на меня. - Подай воды, - чуть хрипловатым после сна голосом спокойно велел я, рукой указав на журнальный столик между двумя креслами, где стоял кувшин с водой и хрустальный графин с коньяком, обычные стаканы и низкие пузатые бокалы для крепкого алкоголя соответственно. Полина, кивнув, тут же скинула с себя одеяло, встала с постели и обнаженная походочкой от бедра направилась в указанном направлении, а я невольно усмехнулся, сколько же я за свою жизнь видел таких «походочек» по утрам, и не пересчитать, даже при всем желании. - Пожалуйста, барин… - с ласковой улыбкой протянула мне почти полный стакан женщина и села на кровать, также сев на постели, я выпил половину стакана прохладной воды, дабы утолить несильную жажду, больше мне не хотелось, и вернул высокий граненый стакан крепостной. Вчера вечером во время праздника я выпил не столь много водки, просто чтобы снять эмоциональное напряжение и расслабиться, и сегодня горечь во рту меня не беспокоила, как и мигрень. Не смотря на то, что я проснулся довольно рано, часы на стене с римскими цифрами показывали лишь пять минут десятого, чувствовал я себя, нужно признать, нормально, как на уровне тела, расслабленно и удовлетворенно после секса с Полиной, так более-менее и в эмоциональном плане. До хорошего ментального состояния, учитывая смерть отца меньше чем две недели назад и тот факт, что любимая мной женщина является любовницей Михаила, моего лучшего друга, мне крайне далеко, как до самой Индии. Вообще вчерашний праздник явно пошел мне на пользу, я ментально переключился с негативных мыслей и смог отдохнуть как эмоционально, алкоголь, музыка, танцующие полуголые женщины, так и физически. Непосредственно занявшись сексом с Полиной в качестве «вишенки на торте» в завершении праздника прямо в столовой на столе, вчерашней ночью хотелось именно так, а уже через пару часов второй раз в спальне. Вчера после увиденной мной сцены любовной идиллии Анны и Миши в поместье Долгоруких, их тошнотворно-сладкой романтической любви во мне полыхала жгучая ревность, подпитываемая даже некой иррациональной злостью на мою любимую женщину, на моего лучшего друга, на всю ситуацию в целом. И все это перемешивалось с душевной болью, просто адский коктейль. Необходимо было дать выход этим темным разрушительным эмоциям, пока они не выплеснулись сами на первого попавшегося мне под руку несчастного. И за все тридцать лет я не нашел для себя лучшего способа избавления от накопившихся эмоций чем банально секс. Ревность во мне, конечно, никуда не исчезла, она всегда тлеет на дне моей души, готовая вспыхнуть всепоглощающим пламенем от малейшей искры, эта иррациональная ревность часть меня самого, и я научился как-то с ней жить, ибо другим я никогда не стану, это просто невозможно. Я такой, какой есть, и нравлюсь себе таким. А вот злость во мне сгорела, выгорела дотла, мне стало значительно легче. Очень хорошо я знаю себя и такой момент в себе, что мои эмоции имеют свойство накапливаться внутри, ибо зачастую я не позволяю себе проявлять их во внешний мир, считая это слабостью, а потом в какой-то пиковый момент происходит эмоциональный взрыв, и тогда уже, как говорится, «Сгорел сарай, гори и хата». Кто попадет мне под горячую руку, на том и отыграюсь, как бы отвратительно это ни звучало, я отнюдь не святой, я много раз грешный, и не претендую быть изображенным на святых иконах. Никогда я не относился к сексу как к чему-то возвышенному, как описывают близость между мужчиной и женщиной во французских романах о высоких чувствах, скорее, наоборот, у меня всегда было очень приземленное восприятие интима. Желание сексуального удовлетворения – такая же базовая потребность нашего тела, как и в воде, пище и сне, да весьма приятная, но лишь физиологическая потребность, не более того. Чтобы заниматься с женщиной сексом, мне не нужны эмоции, чувства, тем более любовь, мне вполне достаточно и сексуального влечения, физического притяжения. Я никогда не смешивал в одном котле секс, эмоции, чувства, любовь, для меня это совершенно разные вещи, спокойно существующие в моей жизни обособленно друг от друга. С той же Полиной мне приятно заниматься сексом, она привлекает меня на уровне тела как женщина, при этом не вызывая у меня никаких эмоций или чего-то более. Сидя голой на краю кровати и продолжая мягко улыбаться мне, крепостная допила воду из стакана и, наклонившись, влажными мягкими губами ласково поцеловала тыльную сторону моей кисти, чему я улыбнулся уголком губ. Мне были приятны поцелуи и прикосновения рук Полины к телу, но не к лицу, даже легких касаний ее губ к моим я не желал, и вообще по жизни прикосновения именно к лицу я скорее терплю, чем мне это благостно. И для меня было неким открытием, что касание легкой нежной ручки Анны к виску, щеке и шее в церкви перед отпеванием отца показалось мне таким приятным, прямо приносящим удовольствие от этого невинного тактильного контакта. Видимо, прикосновения любимой женщины воспринимаются иначе даже банально на уровне тела. - Можешь идти, принеси мне кофе, - велел я Полине, и та, почтительно кивнув, завернулась в простыню, валяющуюся на полу, с пола же собрала элементы своего вчерашнего костюма для восточных танцев и покинула мою спальню. Что мне нравилось в женщине помимо ее внешней привлекательности, так это то, что она была неглупа и хорошо понимала, когда нужна мне, а когда я не желаю ее видеть, ибо меня всегда раздражали люди, не желающие слышать с первого раза. Встав с постели и перешагивая через валяющуюся на полу свою собственную вчерашнюю одежду, я подошел к широкому шкафу и открыл его, доставая чистую и отглаженную, как вечером я люблю ложиться в кровать со свежим постельным бельем, так утром я надеваю всегда свежую рубашку. Умывшись и приведя себя в порядок, уже стоя в черных брюках перед прямоугольным зеркалом на стене в серебряной раме с замысловатыми завитушками практически в мой рост, я собрался надеть белую рубашку, как взгляд упал на след от пули на правой руке выше локтя. На мгновение я остановился, а перед моим внутренним взором вновь поплыли картинки той дуэли с Цесаревичем пятилетней давности. Пасмурно, солнца нет, словно природа чувствует, что сегодня ему здесь не место, высокая трава колышется под сильными порывами ветра, и само поле напоминает изумрудное море. К назначенному времени мы приезжаем верхом с Михаилом и Андреем Долгоруким, являющимися секундантами, буквально через пару минут подъезжает карета с дворцовым доктором, только самого мальчишки с уязвленным самолюбием нет. Врач начинает доставать свои медицинские инструменты, внешне похожие на орудия пыток, зря стараетесь, доктор, ваша помощь мне сегодня не пригодится, отсюда увезут лишь мое мертвое тело. На свежем прохладном ветру мы ждем около получаса, Репнин говорит, что прошло уже много времени, и возможно наследник передумал и не приедет вообще, на что я уверенно отвечаю, что самовлюбленный мальчишка обязательно приедет. Потому что знаю, царский сын никогда не простит удар перчаткой по лицу, для него это оскорбление смоется только кровью, моей кровью. Вообще по жизни я совсем не люблю ждать, но в тот день я готов был ждать вечно, ибо прекрасно понимал, что это последние мгновения моей грешной жизни на этой земле. И словно в доказательство моих слов в ту же минуту на поле верхом на лошади появляется Цесаревич, спрыгивает на землю, как-то наигранно извиняется за опоздание и предлагает начать дуэль, все это с какой-то неуместной бравадой на лице, словно для него все происходящее лишь игра, игра человеческими жизнями. Начинается дуэль, мы отходим на необходимое количество шагов, на двадцать шагов до смерти, я снимаю офицерский мундир и отбрасываю его в сторону, оставаясь лишь в белоснежной рубашке. Не раз я задумывался, почему в тот момент я бессознательно поступил именно так, и вот теперь я смог дать себе ответ на этот вопрос. Мне просто и банально в последние секунды своей жизни хотелось дышать полной грудью, хоть перед смертью и не надышишься. Разумеется, право первого выстрела достается Александру, ведь все мы здесь сегодня собрались лишь для того, чтобы он застрелил меня, я принимаю правильную дуэльную позицию, полубоком, левая рука отведена за спину, правая с заряженным и поднятым пистолетом согнута в локте вдоль тела. Мальчишка с уязвленным самолюбием в мундире и светлых кожаных перчатках на руках наводит пистолет для выстрела, целится в меня, и в следующий миг опускает руку, и в этот момент маска напускной бравады слетает с его лица. Я вижу, что наследник сильно нервничает, вероятно, ему еще не приходилось стрелять в живых людей, ибо это не то же самое, что дырявить алые бархатные сердечки мишеней. Сын Императора вновь целится в меня и вновь опускает руку с пистолетом, и так несколько раз подряд, я понимаю, что когда, наконец, прозвучит выстрел, в этом эмоциональном состоянии Цесаревич по любому промахнется, и тогда мне придется застрелиться самому, а я предпочитаю быть убитым, а не самоубийцей. И чтобы облегчить самовлюбленному мальчишке задачу и заодно спровоцировать его на выстрел, я разворачиваюсь к нему лицом, открывая грудь, и через долгое мгновение опускаю руку с пистолетом вниз, по сути, встаю как у расстрельной стены в Петропавловской крепости, ведь эта дуэль и есть моя личная расстрельная стена. И наконец-то царский сын стреляет, да толи он так сильно нервничает, толи действительно настолько плохой стрелок, что лишь ранит меня в правую руку, до сих пор не могу понять, как можно было промахнуться, я бы точно не промахнулся. Вместе с болью в простреленном предплечье чувствую поднимающуюся в себе злость на криворукость Александра, теперь мне придется убить себя самому, видимо, это судьба. Подбегает Михаил с искренним беспокойством на лице и протягивает мне длинный белый лоскут ткани, чтобы перевязать рану, делаю это скорее на автомате, все эти мелочи перестают иметь для меня хоть какое-то маломальское значение. Приходит время моего выстрела, «Скажи отцу, что я любил его», говорю я Репнину, и тот с печальным лицом отходит назад, через физическую боль поднимаю руку с пистолетом, сгибаю ее в локте, и в следующую секунду навожу прицел на сына царя. В глазах наследника я вижу самый настоящий страх, страх собственной смерти, я – боевой офицер царской армии, я не боюсь умереть, а вот наш будущий Император, оказывается, боится, будущий правитель Российской Империи – самый обыкновенный трус. Естественно, я не собираюсь в него стрелять и прославиться посмертно в истории России как убийца монаршей особы, я присягал царю и отечеству, но ведь Цесаревичу скучно во Дворце, и он таким образом, участием в дуэли, пытается развлечь себя, так вот ему на память острые ощущения, пусть знает, каково это чувствовать себя на прицеле. Через секунду резко подношу дуло пистолета к виску и, закрыв глаза, решительно нажимаю на курок, вот и конец этой дуэли, этого дня и моей собственной жизни. Однако выстрела не следует, происходит осечка, я просто не могу поверить в произошедшее, подбегают Миша с Андреем, что-то говорят мне, не важно, все не важно, старуха с косой почему-то отказалась в тот день забирать меня с собой. Выстрели я в Александра, попал бы я в него раненой рукой, уверен, при желании я бы не промахнулся, недаром у меня даже есть награда за лучшую стрельбу в корпусе. Это мальчишка с уязвленным самолюбием никогда до этого не стрелял в живых людей, не убивал, всю свою жизнь просидев в Зимнем, я же стрелял, я убивал, на тот момент за моей спиной уже была военная кампания на Кавказе, где мне приходилось убивать, ибо это война, либо ты убьешь, либо тебя, третьего не дано. Я убил не одного, не двух, не десять и даже не двадцать человек, за два с половиной года на Кавказе убитых мной было просто в разы больше, за ту кампанию у меня есть даже шесть наград. Да, первый раз убить живого человека действительно сложно, а потом становится легко, катастрофически легко, просто нажать на курок и забрать чью-то жизнь, вот и все. Старуха с косой приходила за мной и во второй раз, когда вместе с Михаилом мы стояли у расстрельной стены в Петропавловской крепости, и штыки ружей были направлены на нас, жаждая нашей крови, предвкушая нашу скорую смерть. Тогда в последний момент принесли приказ Государя о нашем помиловании, Император простил «государственных преступников», даровал нам жизнь. Забирающей жизни в тот прохладный осенний день, в который в тот год пошел первый робкий снег, пришлось уйти ни с чем. До сих помню свои ощущения за несколько секунд до смерти, страха не было, как собственно и любых других эмоций, вообще никаких, пустота, отсутствовали какие-либо мысли в голове, тишина, не звучали в душе слова молитвы, Миша помолился перед неминуемым концом и перекрестился связанными руками, но не я. Не было ничего кроме принятия своей судьбы и полного штиля внутри. Наверное, в тот момент я и стал фаталистом. Было так странно слышать ровные спокойные удары своего сердца, которое вот-вот должно остановиться навеки… А третий раз смерть во всей своей красе явилась за мной уже во время моей второй же военной кампании на Кавказе, наказание Государя Императора за дуэль с его сыном, но и в тот раз отчего-то не забрала с собой, оставила еще побродить по этой грешной земле. Тяжелое сражение с горцами, пулевое ранение в грудь в паре сантиметров от сердца, по сути, смертельное ранение, врачи в госпитале, абсолютно ни на что не надеясь, извлекли пулю, огромная потеря крови и неминуемая смерть, которая должна была наступить в любую секунду, но не наступила, я выжил. Доктора называли это чудом, через какое-то время мне стало лучше, я смог подняться с кровати, одеться и подойти к небольшому прямоугольному зеркалу на стене госпиталя, в его отражении на меня смотрел мой собственный призрак с почти белым обескровленным лицом и темными синяками под глазами, но живой. На Кавказе я прошел через все, я выжил, я вернулся обратно живым и здоровым, вот только для чего, если я не вижу для себя в этой жизни ни особого смысла, ни радости, без любимой женщины моя жизнь просто пуста. - Ваш кофе, барин… - вырвал меня из собственных мыслей визит Полины с круглым подносом с чашечкой кофе на нем в руках, уже одетой в цветастое платье с преобладанием сиреневого с приличным круглым вырезом на полной груди, демонстрирующим ложбинку, и собранными в неизменную косу густыми русыми волосами. - Забери одежду, пусть приведут ее в порядок, - указав рукой на свои разбросанные на полу вещи, велел я, когда женщина поставила чашку с ароматным кофе с пышной пенкой на журнальный столик. Крепостная тут же молча собрала с пола мою одежду и покинула спальню, перед уходом ласково улыбнувшись мне и пожелав приятного аппетита. Конечно, в первую очередь интерес Полины ко мне был вызван тем, что я ее хозяин, и это тоже нормально, но также я отчетливо чувствовал, что явно нравлюсь женщине как мужчина, по ее взглядам на меня, по интонации, по реакции во время секса. Кончиками пальцев я машинально провел по небольшому шраму на груди от пули, едва не унесшей мою жизнь, застегнул пуговицы белой льняной рубашки, надел черный жилет, завязал ему в тон атласный платок на шею, сверху надел черный же сюртук. Опустившись в кресло около журнального столика, и расслабленно закинув ногу на ногу, я взял в руки чашечку горячего кофе и сделал небольшой глоток, крепкий, черный, без сахара, как я люблю. Я отпил еще пару глотков напитка из зерен, и тут в мои мысли вполне закономерно вернулась моя любимая женщина. И мне вдруг подумалось, а что было бы, если бы Анна до сих пор оставалась моей крепостной и соответственно в поместье? Тогда для меня все было бы гораздо проще, теперь, когда я признал свои чувства к белокурой красавице, принял свою любовь к ней как данность, с которой нет никакого смысла бороться, находись мы каждый день рядом в одном доме, раньше или позже, но вполне закономерным итогом стали бы наши отношения. Я хорошо знаю женщин не только на уровне тела, а вообще, знаю, как добиться их благосклонности, их любви, и я говорю сейчас не только о подарках, красивых платьях да дорогих побрякушках, хотя и это тоже имеет место быть. Каждая женщина в глубине души ждет от мужчины ласки, заботы и защиты, даже та, которая это отрицает на словах. В этом плане все женщины одинаковы, это работает так, а не иначе, только чувствуя себя в полной безопасности рядом с мужчиной, причем как физически, так и эмоционально, второе, кстати, не менее важно, женщина может раскрыться. И я не только и не столько про раздвинуть ноги, хотя физиологию естественно никто не отменял, я про эмоциональное раскрытие, именно доверие к мужчине в какой-то степени и рождает в женщине эмоции, чувства к нему, возможно даже любовь. В сердце женщины доверие и любовь очень тесно переплетены между собой, женщина никогда не сможет полюбить того, кому она не доверяет или же боится в глубине души. Я не претендую на звание знатока женских сердец, просто я неплохо знаю женщин, в этой сфере жизни у меня никогда не было проблем, те, кого я желал, кого выбирал, не отказывали мне, не говорили «Нет». Кроме, пожалуй, одной, Ольги Калиновской, любовницы Цесаревича. Как говорится, в каждом правиле есть свои исключения, лишь подтверждающие это правило, красивая полячка по-настоящему любила сына Императора, а вот любил ли он сам ее, честно, не знаю. Как по мне наследник по большому счету любил лишь сам себя, для меня он был и останется избалованным мальчишкой с уязвленным самолюбием, не вызывающим во мне и капли уважения, так уж я его воспринимаю и ничего не могу с собой поделать. Отпив еще горького ароматного кофе, я вновь подумал об Анне, несомненно, я бы любил, баловал, наряжал, уделял внимание миниатюрной куколке, но вот дал бы я ей вольную или же нет. Наверное, все же дал бы, но далеко не сразу, а лишь тогда, когда убедился бы в искренности ее чувств, чтобы быть уверенным, что получив свободу, моя любимая женщина не покинет меня, а останется со мной. Это может звучать как угодно, но я ревнивый параноик и жуткий собственник, я такой и иным стать не смогу, а власть хозяина – это невероятно прочные нити, которые привяжут мою женщину ко мне, и разорвать их уже не получится. А написать вольную, дать свободу, значит, отпустить, добровольно выпустить нити управления из своих рук, отказаться от контроля, конечно, в этом и есть подлинный смысл любви, только это очень сложное решение и чтобы его принять, мне понадобилось бы достаточно много времени. Это во французских романах так красиво звучит, «Если любишь – отпусти», и так легко герои говорят эти пафосные слова, в реальной жизни же все гораздо сложнее, ибо невероятно больно и горько отпускать любимого человека, терять его. Сейчас между мной и Анной не имелось ниточек, за которые я мог бы потянуть, чтобы повлиять на нее, да и вообще прелестная женщина – любовница Михаила, моего лучшего друга, быть рядом с которым – ее земной Рай, за какого она благодарна Богу. Лучшее, что я могу сделать – это забыть миниатюрную куколку и жить дальше, да только я не знаю, как это сделать. Моя горькая не взаимная любовь к белокурой красавице – мое проклятие по этой жизни, я проклят этой любовью-агонией, что подобно адскому пламени день за днем сжигает меня изнутри. Допив кофе, я встал с кресла и подошел к окну с уже открытыми Полиной темно-зелеными тяжелыми и плотными бархатными шторами, мелкие снежинки плавно и неторопливо опускались с небес на холодную землю, а дворовые уже дочищали выложенный камнем двор перед поместьем от снега. На крыльце же имения спиной к двустворчатым дверям стояла Анна в своей длинной соболиной шубе, женщина, словно не решалась войти внутрь, но при этом и не уходила. Господи, Анна, да неужели же ты думаешь, что я прогоню тебя из своего дома?.. Ну, конечно же, нет. И что вообще здесь делает миниатюрная куколка?.. Судя по тому, что не видно никакой коляски, актриса Императорских театров пришла сюда из усадьбы Долгоруких пешком. Но зачем, с какой целью?.. А вот это мы сейчас и выясним. Покинув спальню, я быстро прошел по длинному коридору, спустился по широкой лестнице на первый этаж, миновал гостиную, прихожую и, не накидывая верхней одежды, оказался на улице, с удовольствием вдыхая свежий чуть морозный зимний воздух. - Анна, что вы здесь делаете? – негромко спросил я, чтобы не напугать белокурую красавицу, но она все же вздрогнула от звука моего голоса и резко развернулась в мою сторону. - Доброе утро, Владимир Иванович. Я была на кладбище на могиле дядюшки и решила дойти до вашего поместья, чтобы повидать Варвару. Извините, что вошла в ваш дом без вашего разрешения, но более я не собираюсь злоупотреблять вашим гостеприимством. Я уже ухожу… - спокойно и вежливо, но при этом отчего-то грустно откликнулась стоящая в нескольких шагах от меня красивая женщина и, плавно развернувшись ко мне спиной, шагнула в сторону ступеней крыльца. Впрочем, вряд ли можно быть веселой и жизнерадостной после посещения погоста. - Нет, не уходи… - выдохнул я и, быстро преодолев расстояние между нами в пять-шесть шагов, положил ладони на хрупкие женские плечи, мягко сжимая их, против всякой логики и здравого смысла я не желал сейчас отпускать миниатюрную куколку. Мне хотелось, чтобы эти несколько дней в Двугорском, пока за ней не приедет Михаил, Анна провела в моем доме. Имею же я право хотя бы на это?.. - Вы желаете, чтобы я осталась, Владимир Иванович? Но зачем?.. – также тихо поинтересовалась белокурая красавица своим мелодичным печальным голосом, похожим на самую прекрасную в мире музыку, по крайней мере, для меня, не пытаясь вырваться из моих объятий и продолжая смирно стоять на месте. Первой мыслью было сказать что-то наподобие того, «Вы же выросли в этом доме, отец наверняка был бы рад, чтобы вы остались здесь хотя бы ненадолго», и все в том же духе. Только отца уже нет, остались лишь отголоски чувства вины, тлеющей на дне моей души, вины перед отцом за то, что за всю жизнь я так и не смог наладить с ним нормальных человеческих отношений, нужно было переступить через свою гордыню и приложить больше усилий. За то, что мы так плохо расстались, страшно поскандалив напоследок, что дверь кабинета в нашем Петербургском особняке чуть не слетела с петель, на эмоциях с силой захлопнутая мной. За то, что я так и не попросил у отца прощения за всю ту боль, за все те огорчения, что я приносил ему, хотя всегда старался, чтобы он гордился мной, но, увы, не получилось. За то, что я ни разу так и не сказал отцу таких простых, но безумно важных слов, «Я люблю тебя», не смог сказать, а теперь уже поздно, и говорить их некому. - Я хочу, чтобы вы были моей гостьей, Анна, - озвучил я то, чего мне хотелось на самом деле, продолжая мягко обнимать прелестную женщину за плечи, с удовольствием вдыхая совсем легкий и едва уловимый сладкий пудровый аромат ее духов, сегодня почему-то не такой насыщенный, как обычно. - В церкви во время отпевания дядюшки я просила вас остаться, а теперь вы просите остаться меня, Владимир Иванович?.. – по-прежнему стоя ко мне спиной в моих же руках и не поворачиваясь, отозвалась белокурая красавица с мгновенно изменившейся интонацией. Только у меня прочесть эмоции в ее нежном мелодичном голосе в данный момент не получилось. - Да, прошу… Останься… - через несколько бесконечно долгих мгновений все же изрек я, переборов внутреннее сопротивление, попросить кого-либо о чем-либо, значит, переступить через свою гордость, и сегодня я переступил через нее, чтобы хотя бы несколько дней провести с моей любимой женщиной в моем собственном доме. Стоило ли оно того, Анна?.. Что ты мне ответишь?.. Пару-тройку секунд актриса Императорских театров молчала, явно обдумывая мои слова, и мне показалось, уже была готова ответить, но сделать ей этого не удалось. В мощеный камнем просторный двор перед усадьбой въехала закрытая коляска, запряженная двумя лошадьми, и остановилась перед крыльцом, в тот же миг женщина мягко высвободилась из моих объятий и отошла от меня на несколько шагов. Ну, и кого там еще принесло?.. Я сегодня никого не ждал. А принесло никого иного, как господина Забалуева. Как только предводитель уездного дворянства вышел из коляски в темно-зеленом пальто с черным отложным меховым воротником и увидел Анну, выражение его старого морщинистого лица с крайне обеспокоенного и озабоченного тут же сменилось на почти счастливое, он словно выдохнул с облегчением. - Анна, душенька, ну, слава Богу, вы нашлись. Когда утром служанка сказала, что вы вчера вечером в потемках ушли одна из имения и до сих пор не вернулись, я сразу же бросился вас искать, даже завтракать не стал, не смог. Как хорошо, что я додумался заехать в поместье Корфов, мне будто сердце подсказало, как же я рад, что с вами все в порядке. А теперь поехали обратно, пройдемте в коляску… Прежде чем произнести свою пламенную тираду, Андрей Платонович удостоил меня лишь кивка головы, впрочем, как и я его. А сейчас будущий зять Марьи Алексеевны протягивал руку в черной кожаной перчатке белокурой красавице с явным намерением увезти ее в дом своей тещи, которая отнюдь не желала видеть Анну у себя, однако с господином Забалуевым в этом вопросе их мнения явно не совпадали. Я почувствовал, как во мне поднимается ревность, смешанная с удивлением и непониманием, зачем предводителю уездного дворянства очаровательная женщина, если как мужчина он уже бессилен, ума не приложу. «Вы ведь свели с ума нашего Андрея Платоновича», вспомнились мне недавние слова Михаила в гостиной Долгоруких во время их распития вина и чтения стихов о любви с Анной. Эта тошнотворно-сладкая сцена, невольным свидетелем которой я стал, до сих пор отзывалась во мне эмоциональной болью, и я ничего не мог с собой поделать. Тот факт, что престарелый предводитель явно не ровно дышит к миниатюрной куколке, был на лицо, да и господин Забалуев не сильно-то пытался скрыть свое неравнодушие к ней, и это никак не вязалось в моей голове с его мужским бессилием в силу возраста и скорой свадьбой с Софьей Петровной. И тут до меня запоздало дошел смысл слов Забалуева, Анна ушла из поместья Долгоруких вчера вечером, следовательно, эту ночь она провела в моем доме, чего я не знал, и значит, наверняка, женщина в курсе вчерашнего праздника. Но вряд ли ее вообще сей факт заинтересовал хоть в самой малой степени, вот если бы перед Михаилом плясали полуголые танцовщицы, уверен, это скорее вызвало бы реакцию актрисы Императорских театров, его любовницы. И хорошо, что белокурой красавице хватило женской мудрости не входить в столовую во время праздника, иначе, боюсь, ей бы пришлось выслушать немало нелицеприятных слов из моих уст в силу злости, порожденной ревностью из-за увиденного мной вчера. Позже, разумеется, я бы пожалел о своих обидных словах, но в тот момент из-за своего отвратительного эмоционального состояния, несомненно, обидел бы мою любимую женщину. Вот чего я искренне не мог понять, так это того, зачем было врать, ибо миниатюрная куколка сказала мне неправду, думаю, на кладбище на могиле отца она действительно была, только вчера вечером, но отчего женщине понадобилось скрывать, что этой ночью она была в моем поместье, не понимаю. - Анна, душенька, ну, идемте же… - более настойчиво повторил господин Забалуев, поднялся по ступеням крыльца и сам попытался взять за руку белокурую красавицу, дабы увезти ее с собой. На что обворожительная женщина, до этого молчавшая и явно обдумывающая остаться ли ей в моем поместье или поехать в усадьбу Долгоруких с предводителем уездного дворянства, плавно отошла на шаг назад. Все, что я хотел сказать Анне, я уже сказал, теперь решать ей, оставаться или уезжать, против воли удерживать я миниатюрную куколку не собираюсь. - Я и не пропадала, Андрей Платонович, я всего лишь хотела побыть в доме, в котором я выросла, где прошло мое детство. И я хочу остаться здесь, в имение Марьи Алексеевны я вернусь через несколько дней к приезду князя Репнина. Право, вам не стоило обо мне беспокоиться, - спокойным, идеально вежливым, но при этом прохладным тоном промолвила актриса Императорских театров, складывая руки под полной грудью, пристально смотря на предводителя уездного дворянства, по морщинистому лицу какого пробежала явная досада, а его рука опустилась вниз. - Конечно, вы выросли в этом доме, здесь прошло ваше детство, я понимаю. Как говорится, «Дома и стены помогают», в любом случае я рад, что с вами все хорошо. Буду ждать вашего возвращения в наш дом, - вернув на лицо вежливое выражение, вполне благожелательным голосом ответил господин Забалуев, однако я чувствовал его недовольство, которое он тщательно пытался теперь скрыть. А еще мне показалось забавным, что, не успев жениться на Софье Петровне, престарелый предводитель уже считает имение своей будущей тещи чуть ли не своим, даже звучит смешно, «наш дом». Резко развернувшись, Андрей Платонович достаточно резво для своего возраста сбежал по ступеням крыльца, не оборачиваясь, сел в коляску и прикрикнул на кучера, все это время молча сидящего на дрожках, велев ехать обратно в поместье Долгоруких. Как только экипаж скрылся за поворотом дороги между голыми деревьями, даже уродливыми в своей наготе, Анна повернулась ко мне лицом и, чуть склонив голову набок, с любопытством посмотрела на меня. - Ну, и зачем нужно было врать? – прямо задал я обворожительной женщине интересующий меня вопрос, не то, чтобы я был зол на нее, нет, я искренне не мог понять, зачем было лгать по такому мелкому и незначительному поводу, для чего была нужна эта ложь. - Мне просто не хотелось ссориться с вами, Владимир Иванович, только и всего. Я не знаю вас, не знаю ваших реакций на ту или иную ситуацию, вы для меня чужой. Поэтому мне захотелось обойти острые углы, - спокойно откликнулась белокурая красавица, улыбнувшись уголками пухлых губ, кажущихся на вид такими мягкими и нежными, если провести по ним пальцами или поцеловать, чего я естественно делать не собирался, как бы мне этого ни хотелось, я прекрасно помнил, что Анна – любовница Михаила, моего лучшего друга. - Впредь не лгите, не нужно, - абсолютно серьезно произнес я, глядя в небесно-голубые глаза миниатюрной куколки, в душе понимая, что она действительно права. Мы выросли в одном доме, мы знакомы много лет, и при этом, и в правду, мы чужие люди, по сути ничего не знающие друг о друге. Мы ведь даже не общались никогда толком, не разговаривали, мои злые насмешки, моральные издёвки, унижения, указывание ее места, запугивания и угрозы поркой на конюшне в прошлом трудно назвать нормальным человеческим общением. Но, что было, то было, прошлое изменить мы не в силах, мы можем жить лишь в настоящем, тем самым влияя на наше будущее. Что я и собирался делать, жить сегодняшним днем, здесь и сейчас. - Постараюсь… - уклончиво ответила актриса Императорских театров своим мелодичным голосом, похожим на переливы множества маленьких серебряных колокольчиков, рождающих прекрасную музыку, и с самой обворожительной улыбкой сделала шаг в мою сторону, отчего я тоже невольно улыбнулся уголками губ. - Почему вы решили остаться, Анна?.. Почему не уехали с господином Забалуевым?.. – вновь спросил я, почему-то для меня было важно понять, по какой причине прелестная женщина все же решила остаться на эти несколько дней в моем доме. И я даже себе самому не мог объяснить, отчего для меня был так важен ответ белокурой красавицы на этот вопрос. - Потому что ваше общество, Владимир Иванович, мне приятнее, чем компания Андрея Платоновича, все очень просто. Господин Забалуев все уши мне прожужжал своими военными подвигами, я очень надеюсь, вы не станете делать того же самого, - мягко и кокетливо рассмеявшись, очаровательная женщина шагнула еще на шаг ко мне и остановилась в метре от меня. - Не собираюсь… - будучи в данный момент предельно честным, выдохнул я. Последней темой, которую я желал обсуждать с кем-либо, а тем более с моей любимой женщиной, была война на Кавказе, мне никогда не понять и не принять, как может пролитая кровь и смерть множества людей, быть приятной темой в светских гостиных. – А вам стало приятно мое общество, Анна?.. – сам не знаю, зачем решил уточнить я, но мне отчего-то так хотелось услышать в ответ «Да», прекрасно понимая всю невозможность наших отношений с миниатюрной куколкой. - Ваше общество мне вполне приятно, Владимир Иванович. Я живу настоящим, здесь и сейчас, прошлое я оставила в прошлом. Надеюсь, и моя компания вам приятна?.. – сделав еще шаг ко мне и остановившись на расстоянии вытянутой руки, продолжая лучезарно улыбаться, уже более сладким и томным голосом промолвила актриса Императорских театров. В какую игру ты со мной играешь, Анна?.. В любом случае я тебе подыгрывать рад. - Более чем приятна, и я уверен, вы и сами это уже поняли, - улыбнувшись уголком губ, изрек я, по привычке держа руки сцепленными за спиной и подавляя в себе желание прикоснуться к красивому лицу прелестной женщины, отзывающееся даже легким покалыванием в кончиках пальцев, провести по ее пухлым губам, а потом наклониться и поцеловать, узнать вкус ее губ, вкус ее поцелуев, испить из ее нежного теплого рта всю сладость и горечь до дна, чтобы вместе отравиться этим сладким ядом, но все это ни в нашей реальной жизни, а в стране туманных грез под названием «Иллюзия». - Я догадалась… - тихо усмехнувшись, последним шагом Анна сократила расстояние между нами до минимума, теперь мы стояли практически вплотную, и в следующее мгновение сама обняла меня руками за шею, прижимаясь ко мне всем своим женственным телом. Снизу вверх в силу своего невысокого роста лишь мне до плеча холеная красотка заглядывала мне в глаза своими голубыми очами цвета чистых горных рек Кавказа, будто пыталась считать мои эмоции в данный момент. Расцепив руки и обняв белокурую красавицу в ответ за талию, я крепко прижал ее к себе, не давая отстраниться, но она и не собиралась этого делать, а лишь положила голову мне на грудь и прикрыла веки. Мягко поцеловав миниатюрную куколку в макушку и вдохнув легкий флер дорогих французских духов, аромат которых я теперь с легкостью узнал бы из тысячи, я тоже закрыл глаза, просто наслаждаясь этим моментом совершенно невинного, но такого приятного тактильного контакта с любимой женщиной, желая продлить наше объятие, как можно дольше. Я чувствовал, что вспыхнувшая к Забалуеву ревность потихоньку угасает во мне, от Анны словно исходила энергия покоя, которого мне так не хватает в обыденной жизни, передаваясь мне через касания ее рук, обнимающих меня за шею, через тактильный контакт с ней. Именно она, моя любимая женщина, могла бы стать источником моего душевного покоя, но не станет, не судьба. Моя не взаимная горькая отравляющая мою душу любовь к белокурой красавице, видимо, мое проклятье, которое, похоже, я буду нести до конца своих дней. Каждый человек носит в душе свой собственный Рай и Ад, ангел на правом плече, бес на левом, они глаголят нам, каждый свою истину, и почему-то по жизни гораздо чаще я прислушивался к бесовскому шепоту, чем к ангельскому пению, так уж выходило. Анна, она могла бы стать моим земным Раем, ожившим ангелом, но моя горькая не взаимная любовь к ней превратила прелестную женщину для меня в самого жестокого демона с прекрасным ликом, пришедшего за моей грешной душой из самых глубин Ада. Анна, ты – мой Рай и одновременно ты же мой Ад… Сегодня ко мне в гости пришла любимая, увы, любимая лишь мой гость… *** POV Анна Нежась в крепких объятиях Владимира, положив голову на его широкую грудь, я слушала ровные сильные удары сердца барона, у каждого человека неуловимо разное сердцебиение, я люблю слушать биение сердца моего мужчины, музыку его сердца, у меня было четверо любовников, включая Его, и у каждого сердце билось немного иначе. В прошлом из-за своей смертельной обиды я желала Владимиру смерти, чтобы его сердце остановилось, теперь простив мужчину и оставив прошлое в прошлом, я желала ему лишь жизни и всего самого хорошего, пусть его сердце бьется, как можно дольше. В объятиях Владимира мне было хорошо и спокойно в эмоциональном плане, от мужчины исходило ощущение уверенности, силы и полной безопасности, и в его достаточно сильном энергетическом поле я чувствовала себя вполне комфортно, пусть даже у барона все же и несколько тяжеловатая энергетика. А вот в прошлом я вообще не выносила энергетику Владимира, она воспринималась мной настолько мрачной, тяжелой, удушающей, заполняющей собой все помещение, стоило молодому барину войти в комнату, прямо придавливающей меня к земле и ужасно дискомфортной. Хотелось тут же подняться на ноги и выйти вон как можно скорее, и только мое бесконечное уважение к Ивану Ивановичу и нежелание огорчать дядюшку заставляло меня оставаться на месте и молча дожидаться, пока его сын покинет комнату. Даже если при этом сам мужчина говорил с отцом, не обращая никакого внимания на меня, мое восприятие молодого барина и его просто тяжелейшего энергетического поля изменений не претерпевало. А впервые я полностью прочувствовала насколько тяжелая у Владимира энергетика, когда он вернулся с первой военной кампании на Кавказе, и именно в то время извечная неприязнь мужчины ко мне превратилась в самую настоящую ненависть, я тогда это очень четко ощутила. Благо молодой барин в поместье на тот момент пробыл недолго, через неделю вернулся в Петербург, а после уехал по службе в Индию. Моя же обида к нему стала смертельной после случая, когда Владимир абсолютно на ровном месте пригрозил мне физическим наказанием, поркой на конюшне, после этого я стала по-настоящему его бояться. Помню, как в один из дней князь Андрей Долгорукий приехал в поместье и привез Ивану Ивановичу деревянную шкатулку, в которой лежали награды его сына, как сейчас помню, их было шесть. Андрей Петрович поведал дядюшке о дуэли Владимира с Цесаревичем, о нахождении барона и Михаила в Петропавловской крепости в ожидании смертной казни, отдал шкатулку и покинул имение. Иван Иванович, перенервничав, плохо себя почувствовал, у него было слабое сердце, и ушел к себе в комнату отдохнуть, оставив медали в открытой шкатулке на столике в гостиной. Долгим взглядом я смотрела на эти награды и в тот миг впервые в жизни я искренне от всего сердца пожелала Владимиру смерти, чтобы он не вернулся обратно, чтобы больше никогда не мог своими поступками причинить боли отцу, расстроить его, страдающего и огорчающегося из-за деяний сына. Всё это может звучать просто отвратительно, но так было в действительности, и из песни, как говорится, слов не выкинешь. Теперь все это в прошлом, и ненависть барона ко мне угасла, выгорела дотла, и моя смертельная обида к нему ушла, растворилась, растаяла без следа. В настоящем я нравилась Владимиру как женщина, вызывала у него легкие, мимолетные эмоции, он привлекал меня как мужчина, четко попадал в мой психотип, а вот совместного будущего у нас нет и быть не может. Видимо, став старше, я все же поменялась, раз изменилось мое восприятие энергетики барона, и она стала для меня совершенно комфортной, ибо энергетическое поле человека с возрастом не меняется, лишь может ослабевать к старости. А еще от мужчины не пахло никаким одеколоном, ни сегодня, ни на поминках Ивана Ивановича на девять дней, ни в день отпевания и похорон дядюшки, вероятно, он им просто не пользуется. Тот же Михаил, к примеру, предпочитает свежий прохладный аромат, а Он наоборот теплый, пряный с ощутимой горчинкой, Константин же не любил пользоваться парфюмом, считая его прерогативой женщин, все мужчины в какой-то степени разные, а в чем-то такие одинаковые. От Владимира едва-едва уловимо пахло чистотой свежей одежды, и этот совсем легкий эфемерный аромат перемешивался с естественным запахом светлой кожи мужчины, лично для меня очень приятным, недаром он привлекает меня на уровне психофизики. Даже через ткань рубашки и сюртука я чувствовала жар, идущий от тела барона, у него именно огненная энергия, и это очень хорошо ощущалось даже сейчас, когда мужчина находился во вполне спокойном и эмоционально расслабленном состоянии. Ну, еще бы, Полина ведь приложила все свои старания, чтобы удовлетворить прошлой ночью все желания и фантазии барина, хотя, уверена, все свои сексуальные фантазии Владимир воплотил в жизнь задолго до появления в его постели Поленьки. По утрам Он тоже всегда уезжает от меня в очень даже благожелательном расположении духа, ибо потребность нашего тела в сексуальном удовлетворении – это одна из базовых физиологических потребностей, наряду с необходимостью в воде, пище и сне. Разумом я понимала, что совершила ошибку, оставшись в поместье Корфов, Константин не просто так пришел ко мне во сне, он предупредил о грозящей опасности, возможных неприятностях, мне нужно было уехать с господином Забалуевым обратно в имение Долгоруких, так было бы правильнее. Но я предпочла общество Владимира компании предводителя уездного дворянства, от душного и навязчивого внимания которого меня уже подташнивает. Своей бы молодой невесте Софье Петровне он уделил хоть толику своего вездесущего внимания, но нет же, ему нужна именно я. «Седина в бороду, бес в ребро», это как раз про нашего «дорогого» Андрея Платоновича. Да только не сбыться его мечтам и чаяниям, я принадлежу Ему одному и интимных услуг никому не оказываю, мне это попросту не нужно. - Идемте в дом, Анна, - негромко обратился ко мне барон своим приятным женскому слуху низким голосом, схожим с мягким черным бархатом, струящимся по обнаженному телу, через несколько минут блаженной тишины. Я открыла глаза, подняла голову и посмотрела в задумчивые очи мужчины цвета хмурого осеннего неба с проседью, пытаясь идентифицировать его эмоции. И о чем же вы задумались, Владимир, или, быть может, о ком?.. - Вы замерзли, Владимир Иванович?.. – мягко и шутливо спросила я и тихонько рассмеялась, когда мужчина выпустил меня из своих объятий и отошел на шаг назад, прекрасно понимая, что это не так. Даже находясь на улице с несколькими градусами мороза без верхней одежды, его руки с красивыми длинными пальцами пианиста, скользнувшие на краткий миг по моим щекам, оставались горячими, и прикосновение было приятным мне на уровне тела. - Нет, Анна, не замерз, на Кавказе зимы гораздо холоднее. Я не хочу, чтобы вы замерзли. Если я правильно помню, то вы всегда были мерзлячкой и вечно жаловались отцу, что замерзли, прося его поскорее вернуться в дом, - с нескрываемой заботой в бархатном баритоне промолвил барон, и я невольно улыбнулась. Верно, дядюшка всегда говорил, что дышать свежим воздухом полезно даже в прохладное время года, а я вечно мерзла и просила Ивана Ивановича поскорее вернуться в дом, он неизменно соглашался, и мы возвращались. Даже удивительно, что Владимир это запомнил, он никогда и не смотрел в мою сторону во время жизни в поместье, и я вызывала у него лишь стойкое раздражение. Не люблю холод, не люблю зиму, будь моя воля, я бы выходила в это время года на улицу лишь по необходимости, что впрочем, я сейчас и делаю, спустилась из своего Петербургского особняка, дошла до кареты, доехала до Императорских театров и вошла внутрь здания, обратно точно также. Люблю лето, тепло, солнышко, как жаль, что в России не круглый год лето, как в какой-нибудь далекой жаркой Индии. - Ваша память не подводит вас, Владимир Иванович, я действительно ужасная мерзлячка, - с улыбкой согласилась я и вошла в широкую двустворчатую дверь, открытую передо мной мужчиной, проследовавшим за мной же. Сняла свою приталенную шубу в пол из благородного соболя и черные перчатки из мягкой кожи с рук, отдав одежду подошедшей молоденькой служанке, и миновав прихожую, прошла в гостиную. - Присаживайтесь, Анна, давайте после улицы выпьем вина. Вы какое предпочитаете? – указав правой рукой с красивыми длинными пальцами пианиста с золотым фамильным перстнем на среднем в сторону диванчика, едва уловимо улыбнувшись уголками губ, предложил Владимир, и я, кивнув, удобно расположилась на мягком диване, спиной опираясь на спинку. - Я люблю красное сладкое вино, красное, как кровь, сладкое, как любовь, - также с улыбкой откликнулась я, мужчина взял с небольшого круглого столика колокольчик для вызова прислуги и несколько раз качнул им из стороны в сторону, извлекая довольно громкий, но при этом вполне мелодичный звук. После чего барон сел в кресло рядом с этим самым столиком, закинув ногу на ногу, переплетая пальцы рук на коленях и наклоняясь спиной на спинку. При всей расслабленности позы Владимира она явственно говорила о его эмоциональной закрытости, перекрещенные ноги, соединенные руки, впрочем, он и раньше всегда сидел именно так. Да уж, трудно тебе будет, Полина, отыскать дорожку к сердцу барина, завязать ниточки эмоциональной связи с ним. - Вы считаете любовь сладкой, Анна? – несколько иронично улыбнувшись уголком губ и не сводя с моего лица внимательного взора своих серых глаз, произнес барон с проскользнувшей и в его низком мягком голосе легкой иронией. - Мне кажется, порой любовь может быть сладкой. А вы как считаете, Владимир Иванович? – достаточно обтекаемо ответила я, ибо четкого ответа на этот вопрос у меня не имелось, я не любила ни одного из моих мужчин, я просто не могу никого любить. Я – актриса, у меня нет сердца, я похоронила его в самой глубокой могиле под сводами Императорских театров, ибо сердце для актрисы – непозволительная роскошь. В моей душе живет лишь одна любовь, любовь к сцене и зрителям, поклонникам моего таланта. Никто и ничто в этом мире не заставит меня добровольно покинуть Императорские театры, ибо музыка, театр, само драматическое искусство – часть моей души, моей личности, без этой безмерно важной части не будет и меня самой. «Мужчины будут меняться, театр останется неизменным, отношения временны, театр постоянен. Ваш талант, Анна, это редчайший бриллиант, уникальный божий дар, данный вам, чтобы делать счастливыми других людей, ваших зрителей. Сцена – ваше призвание, и если вы загубите свой редкий дар в семейных дрязгах, это будет просто преступлением перед Богом, давшим вам этот огромный талант». Вдруг вспомнились мне слова господина Оболенского, уже много лет бессменного директора Императорских театров, сказанные Сергеем Степановичем мне еще в начале моей сценической карьеры. И ведь он оказался прав, мужчина у меня уже четвертый, а театр – один единственный и неповторимый, моя душа всецело принадлежит Императорским театрам. - По мне любовь скорее горькая, чем сладкая, - ворвался в мои мысли бархатный баритон Владимира, вот только говорил он уже без намека на улыбку на красивом лице с правильными благородными чертами с толикой грусти в голосе. И тут меня пронзила догадка, кого именно любит мужчина, что считает любовь именно горькой. Могу, конечно, и ошибаться, но все же. - Звали, барин?.. Чего-то желаете?.. – мягко спросила вошедшая в двери Полина в цветастом платье с преобладанием сиреневого с приличным вырезом на полной груди, открывающим ложбинку, с волосами, как обычно заплетенными в широкую длинную косу, с ласковой улыбкой глядя на хозяина и бросившей мимолетный недовольный взор на меня. - Принеси красное сладкое вино, белое сухое, бокалы и блюдо с фруктами, - ровным нейтральным тоном велел барон своей крепостной любовнице, и та со словами, «Как прикажете, барин…», с теплой улыбкой удалилась выполнять поручение. Полину Владимир явно привлекает не только как хозяин поместья, но и как мужчина, она этого и не пытается скрывать, прямо глаз с него не сводит, а вот какие эмоции вызывает сама Поленька у барина помимо сексуального желания, пока не пойму. Хотя, чтобы найти женщину, которой барон Корф не понравится как мужчина, это надо днем с огнем искать, и то не факт, что такой уникальный экземпляр еще отыщется. Наверное, нужно быть фригидной, чтобы Владимир не привлекал на уровне тела, психофизики, темперамента, энергетики. Он ведь визуально такой красивый мужчина с яркой театральной внешностью, высокий и статный, с тонкими аристократическими чертами лица, темными блестящими волосами с длинной челкой набок, на вид кажущимися такими мягкими и шелковистыми, что так и хочется протянуть руку и прикоснуться к ним, и проницательными глазами цвета сгоревшего пепла. Барон обладает огненным темпераментом, сильной энергетикой и яркой харизмой, он ревнивый мужчина с горячей кровью, рядом с которым никогда не замерзнешь ни в постели, ни в эмоциональном плане. Для кого-то, возможно, ревность в мужчине является недостатком, но не для меня, мне нравится, когда мужчина меня ревнует, чувствовать себя нужной, важной, ценной, дорогой для него. Ревность – это огонь, огонь – это энергия, энергия – это сама жизнь, а еще ревность можно перевести в страсть, в секс, я умею это делать. Я терпеть не могу амебных, полумертвых мужчин, расслабленно сидящих на диванчике и думающих о чем-то своем, совершенно не замечая тебя, на фиг они нужны, хотя, может, кому-то и нужны, но точно не мне. В эмоциональном плане я более-менее спокойная и совсем не ревнивая, вероятно, поэтому меня привлекают мужчины с диаметральным темпераментом, не зря же говорят, «Противоположности притягиваются», я хочу гореть рядом с моим мужчиной. Владимир именно живой мужчина, в нем много энергии, много огня, много жизни, и это прекрасно, он не однозначно хороший, но и не тотально плохой, в нем достоинства соседствуют с недостатками, а тьма совершенно органично переплетается со светом. Барон по-настоящему живой, сильный мужчина, который сможет защитить свою женщину от всего дурного в этом мире, позаботится о ней, рядом с ним женщина будет как за каменной стеной, и это очень много по нашей жизни. Владимир отнюдь не благородный принц из девичьих грез, он – герой из пошлых французских романов, и именно здесь кроется его самый большой недостаток, барон – красивый гулящий бабник, очень неравнодушный к женскому полу. У его жены рога будут за дверные косяки цепляться, а их ветвистости позавидуют олени в лесу, в мужчине есть эта «гулящесть», я ее отчетливо чувствую в нем, а мужчин я знаю и понимаю теперь очень хорошо. Конечно, все человеческие недостатки по сути лишь условны, далеко не для всех женщин эта вполне конкретная слабость Владимира к «прекрасному» такая уж смертельная. По мне ничего такого сверхъестественного в этом нет, я достаточно спокойно отношусь к измене в физическом ее проявлении, секс – это очень приятный процесс, но именно физиологический, секс – это всего лишь потребность нашего тела. В мужчинах же очень сильна тяга к разнообразию, она прямо заложена в них природой, вот и ищут они себе все новых и новых женщин в свою постель, и это тоже жизнь. А вот делить любовь моего мужчины я никогда ни с кем не буду, в сердце моего мужчины буду жить лишь я одна и больше никого, и ни на что иное я не согласна. Я точно знаю, чувствую, что в Его сердце живу именно я, а не Его благородная супруга, Его сердце – мои главные покои. - Вы правы, Владимир Иванович, порой любовь бывает и горькой. А что для вас любовь, если не секрет, конечно? – чуть склонив голову набок и из-под ресниц наблюдая за эмоциональной реакцией сидящего в кресле красивого мужчины в белоснежной льняной рубашке, черных строгих брюках, сюртуке с отложным воротником им в тон и черном же шелковом платке на шее, с расслабленной улыбкой промолвила я. Заодно задала и интересующий меня вопрос, мне почему-то вдруг стало любопытно, как определяет для себя такое понятие как «любовь» барон. - Для меня любовь очень глубокое чувство, тесно связанное с принятием. Любимого человека, я считаю, нужно принимать таким, какой он есть, с его грехами и благими делами, - не слишком весело улыбнувшись уголком губ, спокойно ответил Владимир своим низким мягким голосом, таким приятным моему слуху. В следующее же мгновение в гостиную вновь вошла Полина с подносом в руках с хрустальными высокими кувшинами красного и белого вина, бокалами и большим блюдом с разными фруктами, вот только моих любимых на нем не имелось. Женщина переставила все содержимое подноса на низкий столик между креслом и диваном и с ласковыми словами, «Приятного аппетита, барин…», удалилась, напоследок вновь кинув недовольный взор на меня. - Мне близко ваше определение любви, Владимир Иванович, - задумавшись на несколько долгих мгновений, откликнулась я, продолжая улыбаться лишь уголками губ. Тут я немного слукавила, конечно, ибо у меня нет собственного определения любви, поскольку я никогда не любила ни одного мужчину, даже в Михаила, ставшего моим первым мужчиной, я была лишь влюблена, мои эмоции к нему не являлись любовью. А вот с таким понятием как «принятие» в отношениях я совершенно согласна, мужчину, будучи с ним вместе, я действительно принимаю таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками. Хотя все «достоинства» и «недостатки» по сути, условны, то, что для одного может быть достоинством, для другого станет серьезным недостатком, все в нашем мире всего лишь относительно. Я не вешаю ярлыков на моего мужчину, не осуждаю его предпочтений в постели, у меня очень широкие границы в сексе, я могу исполнить практически любое желание моего любовника в постели, кроме уж совсем пограничных вещей, связанных с сексуальным садизмом. Никого я не сужу, но это просто не мое, я хочу получать удовольствие во время близости, а не терпеть боль. Могу, к примеру, медленно и эротично раздеться до одних прозрачных чулочков с кружевными подвязками на улице на морозе, скидывая свою одежду на снег, хоть я и жуткая мерзлячка, если увиденное доставит эмоциональное удовольствие и подарит физическое желание моему мужчине, я совсем не против. Я вообще очень свободная в теме сексуального взаимодействия с мужчиной, смущаться, стесняться и мило краснеть я давно разучилась, Императорские театры способствуют довольно быстрому раскрепощению и избавлению от глупых комплексов и пустых предрассудков. А поскольку отношения мужчины и женщины – это всегда взаимовыгодный обмен, то взамен на исполнение желаний в постели и доставление эмоционального удовольствия моему любовнику я жду от него высокий уровень жизни, к которому я привыкла. А именно красивые наряды, дорогие украшения, богатый дом, многочисленную прислугу и, конечно же, активное содействие моего мужчины в моей же театральной карьере. Только на этих и ни на каких других условиях мне интересны отношения с мужчиной в принципе, и Он смог с легкостью воплотить в жизнь все желания актрисы Императорских театров, как до Него и Константин. Разумеется, при этом я выбираю для отношений мужчин моего психотипа, привлекающих меня на уровне тела и темперамента, с которыми мне не составляет труда завязать ниточки эмоциональной связи. А что касается любви, да, мои любовники любили меня, и Он любит, только я не любила ни одного из них, ибо у меня нет сердца, я не умею любить. Наш мир – это, несомненно, мир мужчин, это мужчины живут в этом мире, реализовывая свои желания, а мы женщины в этом мире лишь выживаем, подстраиваясь под мужчин, под их желания и настроения. Но и в этом мире можно вполне себе неплохо жить, если, конечно, не быть дурой и думать головой, а не витать в сладких розовых иллюзиях, нереальных по сути своей. И да, для меня мой мужчина – источник получения желаемого в этом мире, материальных благ и главных ролей на сцене Императорских театров. Для кого-то я, вполне возможно, жадная стерва и меркантильная сука, пусть так, мне с ними детей не крестить, мне вообще их ни с кем не крестить, а меркантильным стервам по жизни обычно живется куда легче и лучше, чем наивным дурочкам, которых может облапошить каждый. - Выпьем за любовь, Анна, - улыбаясь уголками красиво очерченных губ, предложил барон, вставая с кресла и разливая по высоким хрустальным бокалам на тонких ножках из кувшинов вино, белое сухое себе, красное бургундское мне. Мне же в это мгновение вспомнился вчерашний цветистый тост Михаила, начинающийся с тех же слов, правда, сегодняшний тост Владимира на них и закончился, но все равно получилось достаточно забавно, и я внутренне невольно усмехнулась. - Ну, если вы так желаете, Владимир Иванович, то за любовь, - беря из правой руки мужчины с красивыми длинными пальцами пианиста фужер и прикасаясь им к бокалу в его левой руке, рождая в пространстве гостиной мелодичные хрустальные переливы, с очаровательной улыбкой согласилась я, тоже поднимаясь на ноги. Почему вам всем так хочется выпить со мной любовь, с женщиной, которая не может никого любить, так как у нее нет сердца?.. Даже интересно… Отпив несколько небольших глотков вина из бокала, кстати, оно оказалось отменным, сладким и очень приятным на вкус, я опустилась на диван, и Владимир последовал моему примеру, присаживаясь в кресло. А мне вновь вспомнилась моя догадка касательно женщины, к которой, вполне возможно, может все еще испытывать чувства барон Корф, раз он считает любовь именно горькой, ведь его избранница в итоге не с ним. И женщина эта, думается мне, никто иная как Ольга Калиновская, из-за красивой польской пани он даже стрелялся на дуэли с самим Александром Николаевичем. Владимир ведь неглупый мужчина, и он прекрасно понимал, что дуэль с наследником престола – это собственноручно подписанный самому себе смертный приговор, ведь даже если его не застрелит Цесаревич, промахнется, то все равно казнит Государь Император, это же ясно, как белый день. И все равно барон пошел на это, рискнув всем и своей собственной жизнью в том числе, ради Ольги, значит, испытывал к госпоже Калиновской достаточно глубокие чувства, возможно, даже любовь, ибо из-за легкой мимолетной симпатии к женщине не умирают и под пули не встают. И эти чувства с большой долей вероятности все еще могут продолжать жить в душе мужчины, раз для него любовь именно горькая. Я помню танец Владимира и фрейлины Императрицы на балу-маскараде у графа Потоцкого, они были такой красивой парой на паркете, я смотрела и прямо любовалась ими, высокий привлекательный мужчина в парадном белом кителе и статная элегантная женщина также в белоснежном платье, со стороны они казались почти что женихом и невестой. Помню крайне неравнодушный взгляд барона на очаровательную полячку, он явно желал стать с ней парой не только в танцевальной зале, но и в жизни, только не сложилось, Ольга Калиновская оказалась любовницей Цесаревича. Я даже знаю, что польская пани вечером приезжала в гости к Владимиру в Петербургский особняк Корфов на Фонтанке, и они оставались наедине за закрытыми дверями. Откуда я это знаю? Да, оттуда, что порой бывает очень полезно попить чайку на господской кухне, чем я никогда не гнушалась в прошлом, да и сейчас вообще-то тоже, и послушать о чем болтает прислуга, из этих занимательных бесед можно узнать много нового и интересного о хозяевах. Разумеется, слуги не знали имени приезжавшей в вечернее время женщины, но живо описывали ее, и из этого описания нетрудно было сделать вывод, что речь идет однозначно об Ольге. И мне до жути любопытно, был ли между госпожой Калиновской и бароном секс в тот памятный вечер. Ну, а зачем еще женщине навещать мужчину?.. Я просто ума не приложу. Конечно, я не стану спрашивать об этом самого Владимира, нужно быть полной дурой, чтобы обсуждать с мужчиной другую женщину, но все равно мне ужасно интересно, все-таки были они физически близки или нет. Только для меня эта информация останется тайной, ну, значит, так тому и быть. А вообще, конечно, полное безумие стреляться с наследником престола и стрелять себе же в голову во время этой самой дуэли, и во Владимире есть эта толика безумия, его словно притягивает черная бездна, мужчине будто подсознательно нравится ходить по ее краю, рискуя рухнуть в пропасть. Откуда я знаю о подробностях той дуэли?.. Конечно же, от Михаила, он ведь присутствовал там в качестве одного из двух секундантов и все видел своими глазами, а позже поведал мне. - Анна, что хочет от вас господин Забалуев? – через несколько минут тишины возобновил разговор барон, резко переводя тему, делая пару глотков белого сухого вина, явно кислого, и следом отправляя себе в рот пластик нарезанного тонкими круглыми пластинками лимона, при этом даже не поморщившись, словно съел дольку сладкого яблока. Как только можно есть такую кислятину?.. Мне от одного взгляда на это во рту кисло становится. И, кстати, тяга к кислому сигнализирует о наличии у человека чувства вины, если опираться на теорию соответствия наших эмоций и предпочтений в еде, в которую я верю, она очень часто по жизни оказывалась верной, не ошибалась, касательно не только меня самой, но и людей вокруг. Перед кем вы чувствуете себя виноватым, Владимир Иванович, в чем себя вините?.. Быть может, перед отцом, с которым при жизни не сложились ваши отношения?.. Возможно, я права, а могу и ошибаться. Как говорится, «Чужая душа – потемки», а если речь идет о мятежной душеньке барона Корфа, то она для меня вообще тьма тьмущая и мрак непроглядный, не в негативном контексте этих слов, а в плане непонимания мной именно его души. Как мужчину я Владимира отлично чувствую и прекрасно понимаю, но вот как человека нет, этим пониманием его я не обладаю. - Вы сами хорошо знаете ответ на вопрос, который задаете. Так зачем же спрашивать, Владимир Иванович?.. Господин Забалуев желает от меня того же самого, что и любой другой мужчина, увидеть меня в своей постели. Андрей Платонович знает, что я являюсь актрисой Императорских театров, и для него я обычная проститутка, вот только я не обычная, а очень дорогая, всех денег предводителя уездного дворянства не хватит на меня. К тому же я принадлежу одному единственному мужчине и больше ни с кем в кровать не ложусь, мне это без нужды, - с расслабленной улыбкой спокойно ответила я, отщипнула от виноградной грозди на блюде с фруктами круглую прозрачно-салатного цвета виноградинку и отправила ее себе в рот, вкусно, сладко. - Боюсь вас разочаровать, Анна, но в постели господину Забалуеву вы не нужны. Как мужчина престарелый предводитель уже бессилен, - отчего-то тяжелым мрачным голосом промолвил барон, по его красивому лицу пробежала темная тень, а в глазах цвета сгоревшего пепла вспыхнул огонек гнева. И что же вам так не понравилось в моих словах, Владимир?.. Вы спросили, я ответила. Так в чем тогда проблема?.. Неужели вы ревнуете меня к Андрею Платоновичу, к старику?.. Не уж то я права?.. - И откуда у вас такие познания о способностях или, точнее говоря, о неспособностях предводителя уездного дворянства в постели?.. – спросила я у красивого, но в данный момент мрачного мужчины, невольно тихо рассмеявшись. Неужели моя догадка все же верна, и вы действительно меня ревнуете, Владимир?.. Что же, мне приятно, даже очень, мне нравится, когда мужчина меня ревнует, я люблю эмоции, именно они помогают мне чувствовать себя живой. - Случайно понял во время одного диалога с ним, - уже более нормальным голосом произнес барон, надевая на лицо маску прохладной нейтральной вежливости, долженствующей скрыть истинные эмоции мужчины, только огонек ревности по-прежнему приплясывал в его серых глазах. Я понимаю вас даже лучше, чем бы вы того хотели, Владимир, уж не знаю хорошо это или плохо, но это так. - Не забывайте, Владимир Иванович, я – актриса, за пять лет в театре я повидала разных мужчин, в том числе таких, как господин Забалуев. В силу возраста они уже ничего не могут с приличными женщинами, и у них в голове живет иллюзия, что с развратной шлюхой у них встанет, и все получится. Только иллюзии суждено остаться лишь иллюзией, не встанет, не получится, - уверенно произнесла я и с удовольствием отпила глоток вина, наблюдая, как красивые длинные пальцы барона чуть сильнее сжались на тонком хрустале фужера, и внутренне усмехнулась. Да, вы ревнуете меня, Владимир, это точно, никаких сомнений… - Андрей Платонович вам что-то предлагал, Анна? – чуть ли ни с отвращением в низком голосе выдал барон все с той же маской прохладной вежливой нейтральности на лице с правильными утонченными чертами и тем же полыхающим пламенем ревности в глазах. А с какого это перепуга вы вдруг решили порыться в моей личной жизни, Владимир?.. Вам-то какое дело, кто и что мне предлагал?.. Я ведь не интересуюсь, в какой позе вы прошлой ночью брали Полину на столе в столовой… - Нет, не предлагал и не предложит, господин Забалуев, как я успела заметить, при всем своем богатстве очень скупой человек. А скупые люди скупы на все, а не только на материальные блага, им даже доброго слова и того жалко. И вообще, давайте поговорим на какую-нибудь более приятную тему, чем предводитель уездного дворянства и его желания, - не показывая вспыхнувшего во мне легкого раздражения, с вежливой улыбкой предложила я, но мужчина мне ничего не ответил, лишь молча отпил пару глотков вина из своего бокала. Не хотите говорить со мной, Владимир, да не говорите. Кто вы мне?.. От меня не убудет. Раньше, приезжая в гости к Ивану Ивановичу из Петербурга, в поместье я всегда чувствовала себя дома, сейчас же я ощущала себя в имении лишь гостьей барона Корфа, хозяин здесь он, самой усадьбы, земель вокруг и крепостных. Притом я помнила, что мужчина может быть вполне гостеприимным хозяином, с вежливой улыбкой на лице непринужденно вести легкую светскую беседу с гостями, но, очевидно, меня светской дамой он не считал, хотя, конечно же, я ей и не являлась. Если я и дама, то лишь полусвета, как и все актрисы Императорских театров, однако себя я вообще никогда не ощущала дамой ни светской, ни полусвета, я чувствую себя просто женщиной, красивой женщиной, по которой мужчины сходят с ума. Мой взгляд упал на руки Владимира с красивыми длинными пальцами пианиста с тяжелым фамильным перстнем с бриллиантом на среднем правой руки, мужчина задумчиво вертел наполовину пустой бокал с белым вином, слегка покачивая им из стороны в сторону. «Если ударит по лицу ладонью, будет синяк, если тыльной стороной руки, то перстнем рассечет кожу, а если кулаком, сломает кости», невольно подумалось мне, ибо красивые мужские руки как могут дарить удовольствие своими прикосновениями и ласками, так и причинять боль. В отношениях с мужчиной очень многое зависит от женщины, от ее подачи, как говорится: «Какой привет, такой и ответ», если у мужчины взрывной огненный темперамент, не нужно его провоцировать, разжигать этот огонь, чтобы не получить и не ходить потом с синяками. Безусловно, после мужчина успокоится, пожалеет о содеянном, раскается и попросит прощения, только синяки от этого не исчезнут, поэтому не нужно доводить до рукоприкладства. Никогда я не понимала и не разделяла позицию многих женщин, звучащую как, «Он меня ударил, он такой плохой и ужасный, а я вся такая бедная, несчастная, белая и пушистая, пожалейте меня». Разумеется, если мужчина ударил на ровном месте, просто так, это говорит о его склонности к беспричинной агрессии, и самое лучшее это просто расстаться с ним. Но если ты сама провоцируешь мужчину, выводишь его из себя, а потом получаешь за это, то в произошедшем виноват не мужчина, а твоя собственная дурость. Хочешь узреть виновного в случившемся, посмотрись в зеркало. Такие же красивые утонченные руки были у Константина, моего бывшего любовника, ныне покойного, только массивный перстень из золота он носил на безымянном пальце левой руки, высокий, статный, темноволосый, безумно привлекательный мужчина, выглядящий моложе своих сорока лет, он любил путешествовать, бывать в Европе. Знатный, богатый и влиятельный он любил драматическое искусство, театр, был меценатом, любил актрис, и для себя он выбрал меня, и мне понравился в нашу первую же встречу. Константин был очень интересным человеком, много знал, много о чем мне рассказывал, имел не совсем обычное увлечение, он много лет серьезно увлекался эзотерикой. В большой библиотеке в его Петербургском особняке на потайной полке стояло множество книг по эзотерике, привезенных им из Европы, я, кстати, все их прочла. Мужчина активно интересовался оккультизмом, ритуальной магической практикой, не единожды мы с ним присутствовали на спиритических сеансах, вместе прошли эзотерический ритуал по обмену кровью, породивший сильную энергетическую связь между нами и оставивший на моем левом запястье тонкий ровный белесый шрам, точно такой же был и на его левой руке. Амулет мужчины с этого ритуала был положен в его гроб, мой же хранится в отдельной шкатулке, закрытой на ключ, в моем Петербургском особняке и надевается мной в моменты, когда меня начинают мучить плохие предчувствия, и мне хочется ощутить поддержку Константина, его присутствие рядом. Константин мне ничего не навязывал, ни к чему не принуждал, но именно с его легкой руки и началось мое увлечение оккультизмом, интерес к тонкому невидимому миру вокруг нас, населенному своими многочисленными жителями. Уже пять лет я не ношу креста, не хожу в церковь, не соблюдаю постов, не отмечаю церковных праздников, тот раз, когда в храме отпевали Ивана Ивановича, был единственным моим визитом за все это время. Я верю в Бога, но от религии и от того восприятия Господа, которое дается в Библии, я теперь очень далека. Для меня Бог – создатель мироздания, великий архитектор вселенной, присматривающий за нами, людьми, абсолют, энергия самой жизни на земле, и частица это божественной энергии есть в каждом из нас. «На каждом человеке есть тень Люциферова крыла», считал Константин, и, кстати, я думаю также, святых нет, каждый из нас грешен, просто степень греховности у каждого своя. Мужчина не боялся смерти, он был уверен, что смерть всю его жизнь ходила рядом с ним, забирая тех, кто был ему дорог, сначала умерла мать, потом отец, после первая жена, далее его младшая сестра, и в заключении вторая жена, третий раз Константин жениться не собирался. Шестеро его детей от двух жен, трое сыновей и трое дочерей, жили в семье сестры его второй супруги, мужчина считал, что так лучше, так как любил путешествовать и часто уезжал из Петербурга, хотя, несомненно, детей своих он очень любил, часто навещал и общался с ними. Мы же жили в большом и шикарном Петербургском особняке Константина с кучей прислуги, похожей на безмолвные тени, чтобы лишний раз не вызвать гнев строгого властного хозяина, и переехала я туда уже через неделю после знакомства с мужчиной. И именно с ним я научилась всему, что умею в постели, доставлять физическое и эмоциональное удовольствие моему любовнику в сексе, сильному, властному, страстному мужчине, по венам которого вперемешку с горячей кровью бежала ревность, и также получать наслаждение самой от принадлежности ему, от служения. Очень помог мне Константин и в моей театральной карьере, я стала играть в спектаклях главные роли, интересные и многогранные, а уж, сколько он мне накупил всяческих платьев из дорогих роскошных тканей, надарил кучу золотых побрякушек с драгоценными камнями, и не пересчитать. Мужчина был очень щедрым, притом не только в материальном аспекте, но и в плане эмоций, будучи внешне достаточно прохладным и эмоционально закрытым, внутри он был эмоциональным человеком, способным на глубокие чувства. Рядом с ним я горела, и мне это безумно нравилось. И в какой-то степени именно в этом моменте я Константину даже немного по-хорошему завидовала. Не всем людям дано любить, переживать сильные эмоции, глубинные чувства. Мужчина был мне очень дорог, и рядом с ним мне хотелось испытать нечто подобное, возможно, даже любовь, но ничего не вышло, не получилось. Любить я не умею, видимо, мне это просто не дано, господин Забалуев страдает физическим бессилием в постели в силу возраста, а я бессилием эмоциональным, вот как-то так. Константин очень любил меня, в разы сильнее, чем Михаил и мой нынешний любовник вместе взятые, я сейчас не хочу никого обидеть или оскорбить, просто констатирую факт, так как это было именно так. Я была для мужчины не просто любовницей или даже его любимой женщиной, для Константина я значила гораздо больше, являлась, по сути, его жизнью, ее смыслом, он испытывал ко мне очень глубокие чувства, больше никто и никогда уже не будет меня так любить. Мужчина привел меня в свой дом, сделал меня в нем хозяйкой, и мне в отношениях с ним очень хотелось ответить ему взаимностью не только на уровне секса, доставляемого удовольствия, даримых ласк, эмоциональном плане, но и в плоскости чувств. Всей душой я желала полюбить Константина, но не полюбила, не смогла, ничего ровным счетом не вышло. И со смертью мужчины я навсегда закрыла для себя вопрос с любовью, похоронила свое сердце в самой глубокой могиле под сводами Императорских театров, а зачем оно вообще нужно, сердце, неспособное любить, да и актрисе оно просто без нужды. А вообще отношения с Константином очень сильно изменили меня, я вошла в отношения с ним одной, а через полгода после его смерти вышла уже совершенно другой, такой, какая я есть сейчас, эмоционально взрослой, смотрящей на наш грешный мир без иллюзий. Я очень благодарна моему мужчине за все, что он сделал для меня, за то, что он просто был в моей жизни, за то, чему он научил меня, что показал, что открыл, за то же увлечение оккультизмом, какое по-прежнему присутствует в моей жизни. Мне просто посчастливилось быть женщиной такого мужчины, замечательного лично для меня во всех отношениях, его любимой женщиной. Я всегда буду помнить Константина, всегда хранить кулон с эзотерического ритуала по обмену кровью, что под слова заклятия окунался в нашу кровь, смешанную в ритуальной чаше, после выпитую нами, опять же во время ритуала. Вероятно, для кого-то это отвратительно, для меня же вполне нормально, каждый из нас «отвратителен» по своему, и я не прошу меня понимать и принимать, мне принятие чужих людей и даром не нужно. Кстати, Константин тоже не единожды вставал передо мной на колени, когда мы оставались наедине, знатный, богатый, влиятельный, властный, очень гордый мужчина с благородной кровью, граф, забывая о своей гордыне и обо всем остальном, опускался на колени передо мной, бывшей крепостной, актрисой Императорских театров, потому что по-настоящему любил. А вообще трое из четверых моих любовников стояли на коленях передо мной, и Михаил, и Константин, и мой нынешний мужчина, ибо любили меня. Только мой первый театральный любовник не оказывался передо мной на коленях, но мне это и не нужно было от него. Да и наше взаимодействие трудно назвать отношениями, скорее это было именно сексуальное общение, основанное на его физическом влечении и моем желании хороших ролей в спектаклях без особой эмоциональной составляющей с обеих сторон. Именно тот непродолжительный период моей жизни, длящийся всего пару месяцев, запомнился мне как самый грязный, ибо его постель – самый настоящий проходной двор, где побывали все начинающие актрисы, ибо через его кровать лежит дорога к интересным ролям на сцене. Жалею ли я о том периоде своей жизни?.. Нет, абсолютно не жалею, ведь благодаря полученным мной ролям, оплаченным моим телом, я познакомилась с Константином, он увидел меня на сцене из зрительного зала, мы встретились и между нами завязались отношения. Так что в какой-то степени я благодарна моему первому театральному любовнику, можно сказать, он подарил мне путевку в жизнь. В театр я попала уже не невинной девушкой, до этого мы не единожды были близки с Михаилом, так что мне все же было проще, боюсь, в противном случае мне бы пришлось гораздо сложнее. И вообще, я ни о чем в своей жизни не жалею, ни об одном ее дне… - Что не так с моими руками, Анна? Вы так пристально их разглядываете?.. – вырвал меня из мира моих мыслей и воспоминаний несколько ироничный вопрос Владимира, заданный его низким мягким баритоном, и я отметила про себя, что все это время действительно, не отрывая взгляда, смотрела на его красивые руки с хрустальным фужером в них. Переведя взор своих небесно-голубых глаз вверх, я взглянула в глаза мужчины цвета расплавленного серебра и поняла, что огонь ревности в них практически погас, остались лишь его далекие отголоски, а выражение лица барона снова стало вполне благожелательным, он более-менее успокоился. - С вашими руками все так, Владимир Иванович. Я просто любуюсь, у вас очень красивые руки, - с улыбкой совершенно искренне произнесла я и отпила вкусного сладкого вина из бокала на высокой тонкой ножке, что по-прежнему оставался в моих пальчиках. С вашими руками с длинными пальцами пианиста вам бы на рояле играть, Владимир, только я не припомню, чтобы вы сами когда-то играли на фортепиано, да и мое музицирование всегда называли «треньканьем по клавишам». «Хватит тренькать и мучить пианино, уже голова болит», вечно раздраженно выдавали вы. Не наградил вас Бог музыкальным вкусом, вот вы и не видите моего таланта в этой области, а сам господин Оболенский, директор Императорских театров, видит, а он уж с легкостью отличает одаренность от посредственности. Хотя, помнится мне, на спектакли в крепостном театре Ивана Ивановича со мной в одной из главных ролей вы приходили, вполне возможно лишь из уважения к отцу, но все же, и смотрели, даже не морщились. Не то чтобы я специально наблюдала именно за вашей реакцией, Владимир, нет, конечно, сдались вы мне на тот момент. Просто вы всегда сидели в главной ложе вместе с дядюшкой, а я непременно искала глазами именно его, моего главного зрителя, чтобы увидеть его реакцию и понять, нравится ли ему моя игра или нет. Потому ненароком скользила взглядом и по вашему красивому лицу с прохладно-нейтральным выражением, но не с отвращением. - Руки – ваш фетиш, Анна… - не спросил, а скорее утвердил сидящий напротив меня мужчина, сделав глоток вина, да уж, светской беседой здесь и в помине не пахнет, да и не смотрят так на светских дам, как взирал своими серыми глазами на меня барон. Его взгляд лениво гулял по моему лицу и телу, сверху вниз и обратно, Владимир, не скрывая этого, открыто любовался мной, но любование это не возвышенное, подобное тому, как любуются предметом искусства, а очень даже плотское с неприкрытым оттенком сексуального влечения с желанием прогуляться со мной до кровати. К таким взорам мужчин на меня я давно привыкла, даже господин Забалуев и тот глядит на меня своими масляными глазками, и подобными взглядами меня не смутишь, я отношусь к ним абсолютно ровно, смущаться и стесняться я давно разучилась от слова «совсем». Впрочем, хотите поглядеть, глядите, мне не жалко. Смотреть можно, трогать нельзя, если я сама этого не хочу. - Верно, руки – мой фетиш. А у вас какой фетиш, Владимир Иванович? – с расслабленной улыбкой подтвердила я и спросила то же самое, беря с блюда с фруктами дольку красного яблока. Если вы считаете возможным задавать мне подобный вопрос, то и я считаю себя в праве спрашивать аналогичное. Хотите побеседовать о предпочтениях в постели?.. Да, без проблем, я могу обсуждать любую тему, мне не сложно. А руки моего мужчины действительно мой фетиш, мне нравится покрывать нежными поцелуями с касаниями кончика языка тыльную сторону его кистей, ладони, погружать по очереди себе в рот его пальцы, облизывать их, чувствовать, как указательный и средний его пальцы одновременно медленно и ритмично скользят в моем рту, касаются языка. Меня это возбуждает практически также как оральный секс, люблю стоять перед моим любовником на коленях и сосать его член, полностью заполняющий мой рот и проскальзывающий в горло, у меня отсутствует рвотный рефлекс, потому глубокий минет для меня не проблема. Это ведь так приятно, приносит такое эмоциональное удовольствие от осознания, насколько хорошо в этот момент мужчине, да и возбуждает на уровне тела, внизу живота скапливается горячая сладкая тяжесть, а между ног становится тепло и влажно. Не представляю, как можно не любить оральный секс, а после эякуляции мужчины так благодатно проглотить его вкусную теплую сперму с характерным солоноватым привкусом, частичка его самого, отданная мне. - Мой фетиш – женские ножки, - через несколько мгновений совершенно спокойно изрек барон, улыбнувшись уголком губ, и взял с блюда еще одну дольку лимона, для него тоже не представляет никакой проблемы обсуждать сексуальные предпочтения, впрочем, я бы сильно удивилась, будь это иначе. Да, и неравнодушие к женским ногам, ступням и пальчикам, как по мне достаточно распространенный фетиш среди мужчин, из четверых моих любовников он имелся у двоих, у Константина и у Него. И это здорово, когда твой мужчина обожает твои ноги, целует подъемы, ступни, мягкие гладкие пяточки, погружает себе в рот пальчики, посасывая их, это ведь так приятно и возбуждающе, внизу живота разливается сладость, а между ног влага. Интересно Полине доставались такие ласки хозяина, или же в списке его сексуальной вариативности они идут с пометкой «строго для благородных дам», и крепостные девки в эту категорию явно не вписываются. Мне почему-то кажется, что это так, хотя, конечно, могу и ошибаться, а вообще мне было бы любопытно взглянуть, как барин с Поленькой занимаются сексом. Может, это и несколько странно звучит, но вот такое меня посетило нетривиальное желание, которое, конечно же, не будет реализовано в жизни, стоять под дверями спальни Владимира и подсматривать я не собираюсь, считаю это ниже своего достоинства. - Спасибо за откровенность, Владимир Иванович, - вновь улыбнувшись барону, я допила бургундское вино из хрустального фужера и аккуратно поставила его на столик, мужчина с легкой расслабленной улыбкой молча кивнул мне, поднялся на ноги и вновь наполнил бокалы вином, белым сухим свой и красным сладким мой, беря их в руки и протягивая фужер с рубиновой жидкостью мне. - Предлагаю выпить за исполнение желаний, - с самой что ни наесть очаровательной улыбкой проговорила я, поднявшись на ноги, взяв из рук мужчины свой фужер и коснувшись его тонким боком аналогичного в пальцах Владимира, рождая мелодичный хрустальный перезвон. - За исполнение желаний, Анна… - эхом отозвался барон и отпил несколько глотков вина параллельно со мной, не могу знать, о чем помыслил в данный момент он, а может, вообще ни о чем конкретном, но я подумала в этот миг о ребенке. Было бы здорово, если бы я смогла забеременеть, эта беременность была бы так кстати, мы с Ним в отношениях уже пять лет, я точно знаю, Он будет рад рождению нашего общего ребенка, только я не шибко-то верила, что мое желание возможно к исполнению, ну, а вдруг, чем черт не шутит. Опустившись обратно на диванчик следом за мужчиной, севшим на кресло и взявшим с блюда очередной круглый пластик лимона, я выудила оттуда же дольку сочной сладкой груши и отправила ее себе в рот. Ну, как вы едите такую кислятину, даже не морщась, Владимир Иванович?.. Невольно мой взгляд упал на фортепиано в гостиной, естественно стоящее с закрытой крышкой, здесь на нем играть некому, а новый хозяин поместья вообще музицирование и пение не жалует. Мне захотелось встать, подойти к музыкальному инструменту, поднять крышку и провести пальцами по клавишам, сесть на кушетку и сыграть что-нибудь, музыка – это моя душа, когда я играю на рояле, моя душа поет. Но на ближайшие несколько дней о музицировании и пении придется, к сожалению, забыть, ибо барон обделен чувством прекрасного в том, что касается мелодии и гармонии. Как же жаль, что Владимиру не передалась любовь дядюшки к музыке, театру, драматическому искусству, но как говорится, каждому свое. - Желаете сыграть, Анна? – через несколько минут тишины, которая вовсе не была для меня дискомфортной, раздался негромкий вопрос мужчины, явно проследившего за моим долгим, видимо, печальным взглядом на фортепиано, и его наблюдательность нисколько не удивила меня. - Не важно, чего желаю я, в вашем доме я всего лишь гостья. Хозяин здесь вы, Владимир Иванович, и о вашей нелюбви к музицированию и пению, моему в частности, я прекрасно помню, - спокойно откликнулась я и сделала глоток красного сладкого вина, наслаждаясь его благородным выдержанным букетом и чувствуя на себе горячий гладящий взгляд глаз барона цвета хмурого осеннего неба с проседью. Меня так и подмывало спросить: «И не надоело вам еще разглядывать меня, Владимир?..», но я все же решила этого не делать. - Вы ошибаетесь, Анна… - как-то невесело тихо усмехнувшись, выдал мужчина и тоже отпил пару глотков белого вина, его слова заставили меня мысленно усмехнуться, ошибаюсь я, ну, конечно, насмешили, да и только. И в чем же я ошибаюсь, Владимир?.. Быть может, вам всегда нравилось мое музицирование и пение, и вы так странно через негатив выражали свое приятие?.. Ведь нет же… - И в чем же я ошибаюсь, Владимир Иванович?.. Давайте не будем в лицо лгать друг другу, чтобы казаться лучше, чем мы есть на самом деле. «Хватит мучить пианино, от вашего треньканья уже голова болит», не ваши ли достопамятные речи?.. И вы, и я прекрасно знаем, что мое музицирование и пение вас всегда лишь раздражало. Так зачем сейчас делать вид, что это не так?.. Не понимаю… Завершив свою мысль, я отщипнула от грозди винограда, лежащей на блюде с остальными фруктами, прозрачно-салатную круглую виноградину и с удовольствием ее съела, сладкую с едва уловимой кислинкой, вкусно, и прикрыла глаза, не ожидая никакого ответа от барона. А что ему сказать, когда все произнесенное мной является чистой правдой, которую знаем мы оба. - «Хватит мучить пианино, от вашего треньканья уже голова болит», помню, мои слова. Но это не так, Анна, не так… - через прикрытые веки донеслись до меня негромкие речи мужчины и его мягкий невеселый смех, вот теперь впору начинать смеяться мне самой. Неужели вам так сложно признать правду и просто согласиться со мной, Владимир?.. Что вынуждает вас отрицать очевидное?.. Искренне не понимаю… - Это так, Владимир Иванович, это так. И насколько я помню, раньше при всех ваших недостатках ложь не являлась одним из них. Мне жаль, если это изменилось, правда, жаль, - скрывая начинающее подниматься во мне легкое раздражение от очевидного абсурда, в который начинает скатываться наш разговор, ровным нейтральным тоном промолвила я, открыв глаза, поставила наполовину пустой бокал на низкий столик и поднялась на ноги, чтобы покинуть гостиную и отправиться на кухню к Варваре. Разговоры на грани абсурда я вести не собираюсь, мне это просто-напросто неинтересно. Позовите к себе Полину, она будет сидеть с вами рядышком, мило улыбаться и поддакивать всему, что вы скажете, даже если это будет очевидная чушь, а мне этот театр абсурда не интересен, я на него не подписывалась. Под непонятным мне взором глаз барона цвета сгоревшего пепла, молча наблюдающего за мной из кресла с фужером в руках, я обошла диванчик и, развернувшись к нему спиной, собралась покинуть гостиную. Может, и не слишком вежливо, ну уж извиняйте, как есть, там, где начинается «цирк-шапито», мои вежливость и воспитанность заканчиваются, я конечно, актриса, но точно не клоунесса и смешить народ не намерена. Однако не успела я сделать и пару шагов, как почувствовала легшие мне на плечи тяжелые горячие руки мужчины, моментально остановившие меня, и я замерла в ожидании. Ну и зачем вы воспрепятствовали моему уходу, Владимир Иванович?.. - Мне всегда нравилось ваше музицирование и пение, Анна… Помню, как вы играли на рояле, ваш звонкий голос, а я стоял за дверью, слушал… - донеслись до моего слуха тихие слова мужчины, как мне показалось, давшиеся ему с трудом, теплое дыхание барона запуталось в моих светлых волосах, собранных в аккуратный низкий пучок, а я стояла и просто не могла поверить своим собственным ушам. - Но ведь вы с самого детства смеялись над моей игрой на рояле, а уже во взрослом возрасте даже не пытались скрыть свое раздражение. И теперь говорите, что вам нравилось мое пение. Уж простите, но я не понимаю вас, Владимир Иванович… - плавно повернувшись в руках мужчины, я слегка запрокинула голову назад в силу своего невысокого роста и посмотрела в его серые глаза, пытаясь считать эмоции в них. В эту минуту они светились почему-то печалью и чем-то еще неуловимым для меня, но в то же время я отчетливо поняла, только что барон Корф сказал мне правду, ложь по-прежнему не являлась его недостатком. - В детстве, скорее всего, я хотел привлечь таким странным образом ваше внимание, а потом такая реакция просто стала для меня привычной. Сейчас я понимаю, насколько это было глупо, но изменить день вчерашний мы не в силах, давайте жить сегодняшним, Анна. Сыграйте что-нибудь, спойте, я с удовольствием вас послушаю, - теперь Владимир говорил легко и свободно, словно переступил через какой-то свой внутренний барьер, вот только я хочу выяснить эту ситуацию до конца, простите уж, но я дотошная, не желаю, чтобы оставались какие-то недомолвки. - Быть может, мой вопрос покажется вам нетактичным, Владимир Иванович, но я все же спрошу. Почему вы не слушали меня открыто вместе с дядюшкой или без него. Вы ведь были моим барином, вам достаточно было приказать, и мне пришлось бы играть и петь для вас столько, сколько вы пожелаете. Зачем было слушать меня из-за двери?.. Я просто не понимаю… Да, скорее всего, я чемпионка по части неудобных вопросов, но я предпочитаю по жизни называть вещи своими именами, и, кстати, я сама вполне готова отвечать на неудобные вопросы. Когда вы заговорили о сексуальных фетишах, я же сказала вам правду, а теперь вы ответьте мне, Владимир, я хочу вас понять. - Ключевое слово «пришлось бы», для отца же вы всегда играли от души… Навряд ли вы бы пели с большим удовольствием для меня, учитывая наше прохладное общение в прошлом, потому и не приказывал… А что касается слушания из-за двери, до сих пор я не могу объяснить это логически даже сам себе, не то что вам… Видимо, ответ на этот вопрос лежит где-то в области моего бессознательного… - на несколько секунд мужчина мягко сжал мои плечи своими горячими пальцами чуть сильнее, и это было приятно на уровне тела, от плеч вверх к шее и вниз по рукам расходились жаркие волны. В следующее же мгновение, как мне показалось, он с сожалением выпустил меня из своих импровизированных объятий и отошел на пару шагов, словно на безопасное расстояние. И чем же я вас так напугала, Владимир?.. Вроде бы не кусаюсь… - Самой большой страстью Ивана Ивановича, да пребудет его душа в Раю, было драматическое искусство, театр, музыка, и дядюшка передал эту свою страсть мне. Императорские театры, сцена, зрители, музыка, пение, одним словом творчество, это моя душа и моя самая большая страсть. А что является вашей главной страстью, Владимир Иванович?.. – подойдя к спинке дивана и положив на нее кисти рук, заговорила я с расслабленной улыбкой, барон был со мной вполне откровенен, и мне тоже захотелось чем-то поделиться в ответ, а заодно задать вопрос, точнее подтвердить или опровергнуть свое предположение на этот счет. - Самой большой страстью по жизни для меня всегда были красивые женщины, - вновь опускаясь в кресло, закидывая ногу на ногу и беря в руки бокал с недопитым белым вином, улыбнувшись уголками красиво очерченных губ, своим низким бархатным голосом изрек мужчина, несколько задумчиво крутя хрустальный фужер в пальцах. - Спасибо за искренность, Владимир Иванович, - благодарно промолвила я, отошла от диванчика и медленно подошла к креслу, на котором сидел барон, вставая за его спиной и мягко, по-кошачьи кладя свои кисти на широкие плечи мужчины, мое предположение насчет главной страсти в его жизни он подтвердил, я не ошиблась. А теперь, очевидно, вы желаете меня в свою постель, Владимир?.. Нет, ничего не получится, я принадлежу Ему, никогда с Ним не расстанусь и вашей любовницей не стану. - Во время жизни в Петербурге вы бывали на спиритических сеансах? - обнимая мужчину за шею и плавно ведя своими миниатюрными руками по его широкой груди, практически шепотом выдала я. Через ткань рубашки, жилета и черного сюртука барона ладонями я чувствовала жар, идущий от его тела, я почти касалась губами его уха, вдыхая едва уловимый, но такой приятный для меня естественный запах кожи Владимира. Оккультизм – серьезное увлечение в моей жизни, и мне захотелось издалека и совсем ненавязчиво узнать отношение барона Корфа к этому направлению, эзотерике, тонким мирам и так далее. - Нет, не был, хотя мне не раз предлагали их посетить, посмотреть на это новомодное магическое представление, - отрицательно покачав головой, спокойно отозвался Владимир и пальцами левой руки, свободной от хрустального фужера с недопитым белым вином, обхватил и мягко сжал запястье моей также левой руки чуть выше черного бархатного манжета с широким золотым браслетом со сверкающими бриллиантами поверх него, идентичному такому же на правой. - Почему?.. Не верите или неинтересно, Владимир Иванович?.. – сладко и томно полушепотом выдохнула я, опаляя своим теплым дыханием ухо и шею мужчины, решив уточнить для себя причины его такого прохладного отношения к такому крайне интересному действу, как спиритические сеансы, ритуалы по вызову духов из потустороннего мира, чтобы они ответили на вопросы живых. И в то же мгновение горячие пальцы барона сильнее сжались на моей руке чуть выше запястья, посылая по коже даже через дорогой бархат платья приятный жар. - И то, и другое. А почему вы спросили, Анна?.. – негромко изрек Владимир своим низким бархатистым баритоном со слегка изменившейся интонацией, а через несколько секунд добавил. – Рядом с вами у меня точно не получится забыть свое имя… - и в следующий миг тихо и мягко рассмеялся, только вот почему-то совсем не весело. - Да, просто так, пришла мысль в голову, и спросила, - как можно беззаботнее откликнулась я, дабы скрыть свое небольшое разочарование, моего страстного увлечения оккультизмом мужчина никогда не сможет ни понять, ни принять, ему это безумно далеко, хотя жаль. – А вам не нравится ваше имя, Владимир Иванович?.. Как по мне у вас очень красивое имя, «Владимир», и вам оно очень подходит… - уже с улыбкой поинтересовалась я, по-прежнему обнимая барона за шею, тихонько шепча ему на ухо, вдыхая его запах и наслаждаясь этим невинным тактильным контактом с ним. - Не в этом дело, Анна, не в этом… - с примешавшейся отчетливой горечью в его мягкий низкий голос с некой даже досадой ответил Владимир, и тут до меня дошло, как же я только сразу не догадалась. Беззвучно усмехнувшись своей догадке, я на долю секунды прикрыла глаза, после открыла их и вновь негромко заговорила. - Конечно, понимаю, вам хотелось бы, чтобы я называла вас барином, не так ли?.. Только ваш отец дал мне вольную, я теперь свободная, не ваша крепостная, а вы не мой хозяин. Но окажись я в вашей власти, уверена, вы бы никогда не отпустили меня на свободу, оставили бы рядом с собой, не так ли, Владимир Иванович?.. – не спросила, а скорее тихонько утвердила я и мягко прижалась своими губами к шее мужчины выше его шейного платка из черного шелка в долгом нежном поцелуе. В ответ он молча выдохнул, поднес мою кисть к своему красивому лицу и начал покрывать мою ладонь и пальчики горячими ласковыми поцелуями своих сухих мягких губ, и мое тело с благодарностью принимало эту совершенно невинную, но такую интимную ласку. Барон молчал, ему было нечего мне ответить, но это молчание Владимира было красноречивее любых его слов. Молчание ведь знак согласия?.. Не так ли?.. Вызвало ли во мне это неожиданное осознание злость на него или любые другие негативные эмоции к нему?.. Нет, не вызвало… Теперь я очень хорошо знаю мужчин, в душе каждый из них собственник, просто эта ипостась в них проявлена в разной степени, чем более ревнив мужчина, тем сильнее в нем чувство собственности. Владимир ревнив, очень ревнив, одно лишь упоминание о господине Забалуеве и желаниях предводителя уездного дворянства касательно меня вызвало у него вспышку ревности, которую он попытался скрыть, только я все вижу, все замечаю. Барон – жуткий собственник и никуда бы он меня от себя не отпустил, окажись я в его власти, особенно учитывая, что сейчас я нравилась ему как женщина, вызывала в нем эмоции, пусть легкие и мимолетные, но все же. Да, и не думаю, что мне было бы плохо с Владимиром, сложись ситуация так. Быть любовницей барина, молодого привлекательного мужчины, бездельничать, ходить по дому в красивых платьях и заниматься сексом с хозяином да спать в мягкой барской постели гораздо приятнее, чем работать на кухне, выносить помои и быть в положении обычной крепостной служанки, одной из многих. Ни это ли заветная мечта Полины?.. А, забыла, еще, конечно же, родить ребенка от барина. Вольная – это, конечно, очень хорошо, но только в том случае, когда тебе есть куда идти и на что жить. Иван Иванович выписал мне волную, и я отправилась в Петербург, чтобы поступить на сцену Императорских театров, исполнить мечту дядюшки, да и свою собственную тоже, мою кандидатуру уже предварительно утвердил господин Оболенский, директор театра, после моего выступления на балу-маскараде у графа Потоцкого и последовавшего за ним прослушивания, и у меня действительно началась новая жизнь. Но если идти тебе некуда, а в кармане нет ни копейки, то прийти молодая женщина в Петербурге лишь с вольной в руках может только в один из борделей, мужчина еще куда-нибудь пристроится, в конце концов, это мир мужчин, но женщине это будет сделать практически невозможно. И еще неизвестно, что лучше, быть проституткой и ублажать богатых мужчин в борделе, не всегда молодых, и не всегда приятных на уровне тела, но при этом вольной, или же быть барской любовницей со всеми вытекающими отсюда преимуществами жизни в поместье, заниматься сексом лишь с одним мужчиной, с хозяином, при этом оставаясь крепостной. Как по мне, то второй вариант куда приятнее и комфортнее, куда важнее не то, что и как называется, а то, что и чем является в реальности, все в нашей жизни лишь относительно. - И что же мне спеть, Владимир Иванович?.. – тихо и интимно промолвила я, ладонью правой руки медленным гладящим движением прошлась от правого плеча барона к локтевому сгибу и далее к кисти, чувствуя кожей жар, идущий от тела мужчины даже через ткань его рубашки и черного сюртука. Своими тонкими пальчиками я аккуратно вытянула наполовину пустой бокал с белым вином из красивых длинных пальцев мужчины и отпила небольшой глоточек, стараясь не морщиться. Кислятина кислятиной, конечно, сухое вино, а я кислый вкус вообще не жалую, но для пользы дела можно и выпить глоток. Вернув фужер обратно Владимиру, я перестала обнимать его за шею, выпрямилась и просто расслабленно положила кисти рук на его широкие плечи, ожидая ответа на свой вопрос. - Спойте что-нибудь на свой вкус, Анна… - с едва уловимыми хрипловатыми нотками в бархатном баритоне отозвался барон и допил вино из высокого хрустального бокала на тонкой ножке, а я невольно улыбнулась, стоя за его спиной. Да, мои незатейливые действия возымели именно тот эффект, на который я и рассчитывала. Раз уж я осталась на ближайшие несколько дней в вашем доме, Владимир, нужно же мне как-то себя развлекать, а лучшее развлечение для меня – это общение с мужчиной, которому нравлюсь я, и какой приятен мне, да и вам со мной не будет скучно. Мне неинтересно прохладное светское общение, меня привлекает общение с мужчиной на грани, и эту тонкую невидимую грань я естественно не собираюсь переступать. С Михаилом мы всегда общаемся именно так, и нам обоим это нравится, правда, наше общение с Мишей неизменно пронизано нежностью, романтикой и эмоциональной связью, я люблю его душой как безмерно дорогого, близкого и безумно родного мне человека, почти родственника. Общение с бароном Корфом же куда больше пропитано страстью, чем романтикой, ее огненные искорки прямо летают в накаляющемся пространстве вокруг нас, стоит мне подойти максимально близко к мужчине, прикоснуться к нему. - На мой вкус, так на мой, хорошо… - негромко произнесла я, убрала руки с плеч Владимира, не глядя на него, но спиной чувствуя горячий взор серых глаз барона, приятный мне, прошла к фортепиано из светлого дерева и медленно открыла крышку музыкального инструмента, явно скучающего, так как в поместье теперь некому на нем играть. Вся остальная мебель в просторной уютной гостиной также была из светлого дерева, поверх дорогого паркета мягкий ковер, на стенах картины известных художников, на окнах тяжелые кремовые портьеры из дорогого шелка, в камине, украшенном резными вензелями, горит огонь, даря свое тепло помещению и находящимся в нем людям. Иван Иванович всегда велел топить усадьбу хорошо, не скупился на дрова, чтобы в комнатах было тепло и уютно, и его сын, видимо, придерживался того же подхода касательно комфортабельности проживания в доме, только количество прислуги увеличил в несколько раз. Это родовое имение Корфов, все здесь дорого, богато и красиво, неудивительно, что Полина желает, став любовницей барина, перейти из разряда служанки в категорию хозяйки дома. Но для этого ей просто необходимо найти дорожку к сердцу барина, а оно вполне возможно все еще занято чувствами к Ольге Калиновской, так что непросто придется Поленьке на ее тернистом пути. А вообще мне очень интересно, к чему в итоге придет ситуация с отношениями Владимира и Полины, сможет ли женщина добиться желаемого, родить ребенка от барина и стать хозяйкой в его доме. Поживем, увидим… Сев на мягкую кушетку перед пианино и с наслаждением едва уловимо коснувшись черно-белых клавиш подушечками пальцев, я задумалась, что бы такое сыграть и спеть в данный момент, я знаю множество романсов наизусть без нот, а еще меня вдруг пронзила внезапная мысль. Я была просто уверена, что Владимир все знает, и его отношение ко мне объясняется внутренней свободой мужчины. А что если он не знает?.. Нет, не может этого быть… Если уж я знаю, то он, родной сын Ивана Ивановича, по любому все знает, не может быть никаких сомнений… Отбросив эту нелепую мысль, я вновь задумалась, какой бы романс мне исполнить, вчера в поместье Долгоруких я пела для Михаила нежный романс о красивой возвышенной любви, однако петь подобный для барона мне не захотелось. И из всего многообразия романсов в моей памяти я решила выбрать композицию просто под настроение, а оно у меня, если быть честной, сегодня все же не самое лучшее, к тому же я не выспалась прошлой ночью. Мои пальцы нежно коснулись клавиш, и по гостиной разлилась неторопливая чарующая мелодия, к которой вскоре присоединился и мой голос, чистый и красивый, рождая самое настоящее волшебство, романтику романса, никуда от нее не деться. А за окном тишина, тихо шепчет она, И на сердце тоска. Боль на душе, пустота, все как будто во сне, Тихо плачет струна. Я не пойму, откуда все это? Будто прошло все, и кончилось лето, Листья кружат над землей, Ты останься со мной! Боль! Звучит гитарная струна. Тупая боль! Как больно сердцу без тебя. И эта боль! Как черный ворон надо мной, Зовет и мании за собой. И я прошу тебя, постой, Гитара пой! Ветер качает листву, нагоняет тоску, Шепчет тихо: «Я жду!» Верь иль не верь, но закрытая дверь Нам подскажет, что стало теперь. Боль расставаний – это разлука, Я умоляю: «Постой, это глупо!» Листья кружат над землей, Я прошу, будь со мной! Боль! Звучит гитарная струна. Тупая боль! Как больно сердцу без тебя. И эта боль! Как черный ворон надо мной, Зовет и мании за собой. И я прошу тебя, постой, Гитара пой! И я прошу тебя, постой, Гитара пой! После проигрыша я на мгновение подняла руки над клавишами и в следующий миг вновь опустила их, решив исполнить еще один романс, просто люблю его, и мне хочется верить, что и Владимиру музыкальная композиция понравится, она об изменчивости отношений между мужчиной и женщиной. Устала я бродить среди высоких стен, Где каждый шаг к тебе подобен пытке… Хотела я тебя навеки взять в свой плен, Но пленена огнем твоей улыбки… Огнем твоей улыбки… В глухую полночь манит этот свет, Кто был со мною, все меня покиньте… Я заблудилась, выхода мне нет… В тебе брожу я словно в лабиринте… Я заблудилась, выхода мне нет… В тебе брожу я словно в лабиринте… Куда ведет меня очередной зигзаг твоей души, Неведомо мне ныне… На полпути к тебе умолк последний шаг… И я одна, я в каменной пустыне… Я в каменной пустыне… В глухую полночь манит этот свет, Кто был со мною, все меня покиньте… Я заблудилась, выхода мне нет… В тебе брожу я словно в лабиринте… Я заблудилась, выхода мне нет… В тебе брожу я словно в лабиринте… - В тебе брожу я словно в лабиринте… - едва завершился проигрыш, как до моего слуха сверху донеслись негромкие слова, сказанные низким голосом барона, схожим с мягким темным бархатом, струящимся по обнаженной коже. А на мои плечи легли тяжелые горячие ладони мужчины, дарящие волны приятного жара, плывущего по моей коже в стороны от его рук под тканью черного платья с довольно приличным вырезом, подчеркнутым сверкающим бриллиантовым колье, идеально гармонирующим с длинными серьгами-висюльками в моих ушах. Я не услышала во время исполнения романса, как Владимир подошел ко мне по мягкому ковру, поглотившему его шаги, на уровне слуха, но буквально спиной незримо почувствовала присутствие мужчины рядом, словно воздух вокруг стал чуть горячее и гуще. Насладившись несколько долгих мгновений этим приятным тактильным контактом, я мягко повела плечами, сбрасывая руки барона со своего тела, медленно поднялась с кушетки, обошла ее, и Владимир тут же повернулся в мою сторону. Слегка склонив голову набок, я приблизилась вплотную к нему, обняла мужчину за шею, прижимаясь к нему всем своим женственным телом, из-под ресниц снизу вверх кокетливо заглядывая в глаза барона цвета сгоревшего пепла, в которых в эти минуты горел самый настоящий огонь страсти. Этот горячий, прямо жаждущий взгляд Владимира буквально на физическом уровне согревал меня, а его большие не менее горячие ладони медленно скользили по моей спине и талии, и это было очень приятно. Вот он, подходящий момент, чтобы спровоцировать мужчину на поцелуй, любопытно я испытаю что-нибудь большее, чем едва уловимо приятно, а скорее даже нейтрально, как это было всегда, когда целует барон Корф?.. - Владимир… - тихо, томно и сладко выдохнула я и костяшками пальцев правой руки нежно погладила мужчину по виску, гладковыбритой щеке и подбородку, и на краткий миг он прикрыл свои очи цвета хмурого осеннего неба с проседью, явно наслаждаясь моей невинной лаской. Но в следующее мгновение барон уже открыл глаза и перевел свой пламенный взгляд на мои губы, однако отчего-то не приближался к моему лицу, не целовал, а лишь смотрел долгим горячим взором с оттенком задумчивости. - Владимир… - вновь ласково позвала я, нежась в сильных жарких объятиях барона. Мне не составляло никакого труда самой встать на носочки, податься вперед и прикоснуться своими пухлыми губами к его четко очерченным губам, но я не собиралась этого делать, предпочитаю, чтобы инициатива в сексе, в отношениях, да и вообще по жизни исходила от мужчины. Хочу быть просто женщиной, хочу играть, дразнить, соблазнять и помахивать своим пышным хвостом… «Ну же, поцелуй меня, Владимир… Поцелуй…».