Аттракцион иллюзий

POV Анна - Доброе утро, Владимир Иванович… - с расслабленной улыбкой прошептала я почти в губы барона, медленно приблизилась к его красивому лицу с тонкими аристократическими чертами и в нежном поцелуе прижалась своими пухлыми губами к его сухим и горячим. Я желала этого поцелуя, даже более чем, а еще мне было очень интересно, ответит ли мужчина на мой поцелуй или же оттолкнет меня, сможет ли оттолкнуть, сейчас и узнаем… Владимир замер на несколько кратких мгновений, не отвечая на мой поцелуй, но и не отталкивая меня, вообще не шевелясь и даже не моргая, словно не до конца верил в реальность происходящего. Но уже в следующий миг мужчина все же моргнул, и в глубине его серых глаз цвета пасмурного осеннего неба вспыхнули искорки страсти, руки барона резко легли мне на талию, с силой сжимая, и мне это понравилось, хорошо, однако. Одним движением он с легкостью перевернул меня, и теперь уже я была под этим сильным красивым мужчиной, чувствуя тяжесть его сексуального тела, и это было так приятно, что не передать словами. - Анна… - хрипловатым ото сна тихим голосом, практически шепотом, выдохнул мне прямо в губы Владимир, опаляя их своим теплым дыханием, и следом его горячие сухие губы накрыли мой рот во властном, требовательном, откровенном поцелуе, гладкий умелый язык мужчины ласково прошелся по моей нижней губе, чтобы следом мягко сжать ее зубами. Отчего я невольно тихонько простонала от удовольствия и приоткрыла рот, язык барона тут же скользнул внутрь, поцелуй стал глубоким, проникновенным и таким горячим, что мне казалось, будто я плавлюсь словно восковая свеча от контакта с пламенем. Я словно горела изнутри от тяжелого горячего тела мужчины на моем собственном, от его сильных горячих рук, гуляющих по моему телу, с талии плавно смещающихся на бедра, от его горячих жадных губ на моих губах. Язык Владимира прошелся по моим зубам и небу, касаясь моего собственного язычка, играя с ним, лаская мой ротик изнутри. Левой рукой я обняла его за шею, притягивая как можно ближе и не желая отпускать как можно дольше, а пальцы правой запустила в темные шелковистые волосы на его затылке, ласково перебирая их, невольно прикрывая глаза и тая в обжигающем поцелуе барона, плавая на волнах его страсти. Когда воздух в легких закончился, мужчина нехотя отстранился от моих губ, давая мне и себе возможность вдохнуть, чем я тут же воспользовалась, жадно хватая накалившийся вокруг нас воздух ртом. Он же приник долгим, таким интимным поцелуем с касанием языка к коже к моей шее чуть ниже уха и стал медленно спускаться дорожкой поцелуев к плечу, ключице и ложбинке между грудей, параллельно с силой стискивая мою талию. Мне нравилось чувствовать силу барона, его страсть и одновременно ласку, прикосновение его горячих губ и гладкого языка к коже, ощущать прямо таки благословенную тяжесть его тела на своем. Дабы было удобнее нам обоим, я развела ноги под нижней юбкой и согнула их в коленях, обнимая Владимира за бедра, чувствуя, как по венам разливается сладкое томление, а внизу живота скапливается приятная хорошо знакомая мне тяжесть возбуждения. С закрытыми глазами я негромко постанывала от накатывающего горячими волнами блаженства, рожденного ласками этого сильного красивого мужчины, его страстными поцелуями и крепкими объятиями, ощущая яркое и отчетливое желание близости с ним. Ладони Владимира легли на мою полную грудь и мягко приятно сжали ее, даруя мне жар его горячих рук даже через плотную шелковую ткань корсета, носом он провел по ложбинке снизу вверх, и его чуткие пальцы следом ловко скользнули под края корсета с уже расслабленной с вечера шнуровкой на моих боках. Барон явно собирался сдвинуть его вниз, и я ничего не имела против, однако в следующую секунду он, будто передумав, убрал пальцы и через пару мгновений резко отстранился и встал с меня, лишая меня своих жарких объятий и тяжести своего сексуального тела. Спустя несколько долгих мгновений, немного восстановив дыхание, я открыла глаза и узрела сидящего в полуметре от меня мужчину, спиной ко мне. Поднявшись с нашего импровизированного ложа, моя соболиная шуба и без того уже лежала в стороне, я придвинулась к брату и ласково обняла его за шею со спины. Я прижалась к нему всем телом, просящим продолжения банкета, но его не будет, не должно быть, останавливая свои ладони на все еще часто вздымающейся широкой груди Владимира, чувствуя учащенное биение его сердца под своими ухоженными руками. - Больше никогда так не делайте… - хрипло выдохнул барон своим мягким низким голосом, но хриплым уже от желания, а не ото сна, не отвечая на мое объятие, не касаясь моих рук своими, лежащими на его согнутых коленях, но и не отталкивая. Очевидно, он не желал меня отталкивать или не имел на то в данный момент моральных сил, в любом случае не суть. - А вы тогда не отвечайте на мои поцелуи… - сладко и томно негромко выдохнула я в ответ, в нежном долгом поцелуе прижимаясь своими пухлыми губами к шее мужчины выше воротничка его белоснежной льняной рубашки, на что он даже не шевельнулся, но и не попытался уклониться. Странное дело, но сейчас рядом с Владимиром я не чувствовала себя красивой живой куклой для секса, этого неприятного для любой женщины ощущения просто не было от слова «совсем». Безусловно, любит он другую, свою «горькую любовь» госпожу Калиновскую, но у меня почему-то возникло совершенно иррациональное, но стойкое чувство, что я все-таки что-то да значу для своего брата, какие-то эмоции, пусть и замешанные на сексуальном влечении, у него ко мне однозначно есть. - Зачем ты это делаешь со мной?.. – через пару секунд также хрипло выдохнул барон, а я невольно улыбнулась, зарываясь своим миниатюрным носиком в темные шелковистые волосы на его макушке и вдыхая их такой приятный едва уловимый естественный запах. Мы оба прекрасно знаем ответ на этот вопрос, вы точно также желаете близости со мной, Владимир Иванович, как и я с вами, наверное, пришло время назвать вещи своими именами, точнее озвучить это вслух. - Потому что я хочу тебя, Владимир, также как ты хочешь меня… - намеренно переходя на «Ты» и обращаясь к брату лишь по имени, едва слышным шепотом выдохнула я, губами касаясь его ушной раковины и по-прежнему продолжая обнимать мужчину за шею. Никакого словесного ответа я не получила, но молчание ведь тоже ответ, молчание – знак согласия, очевидного он отрицать не пытался, превращая происходящее в театр абсурда. И в душе я была благодарна барону за то, что он не старался сделать вид, что ничего не было, безуспешно пытаясь скрыть черную кошку в белой комнате, ибо я – актриса Императорских театров, а не театра абсурда, в абсурде я участвовать не желаю. Через две-три минуты спокойной тишины мужчина мягко убрал мои руки со своей широкой груди, уже поднимающейся не так часто, но еще не размеренно, аккуратно освободился от моих объятий и с тихими словами, «Одевайтесь, Анна…», покинул цыганскую кибитку в одной лишь рубашке и брюках, натянув только сапоги. Я же вновь легла на его пальто на спину, укрывшись своей шубой из соболя, даже не думая одеваться, самой шнуровать корсет долго, неудобно и нудно, также как и застегивать многочисленные мелкие пуговицы на платье, идущие от шеи до поясницы. В том, что Владимир через минут десять-пятнадцать придет обратно, я даже не сомневалась, подышит прохладным зимним воздухом, остынет, успокоится и вернется в кибитку, вот и поможет мне одеться. Никогда не поверю, что мой брат решит уехать из табора без верхней одежды зимой и оставить меня здесь одну, не настолько он сумасшедший. POV Владимир Покинув кибитку и оставив Анну внутри, я отошел метров на десять и провел руками по волосам, отводя их назад, и полной грудью вдыхая приятный свежий воздух с несколькими градусами морозца, нужно остыть, успокоиться и прийти в себя, и холод в этом лучший помощник, хотя сейчас я его даже не чувствовал. Ничего вокруг не напоминало о вчерашней метели, на ясном голубом небе с малочисленными легкими облачками ярко светило холодное зимнее солнце, табор потихоньку просыпался, цыгане постепенно покидали свои кибитки, несколько мужчин складывали поленья для трех костров, дабы следом развести огонь, чтобы женщины могли приготовить пищу для своих соплеменников. Только приличные сугробы вокруг молчаливо указывали на ночной снегопад с вьюгой пополам. Называется, вот и полежали вместе, до сих пор не верится, как я вообще смог вчера уснуть в небольшой цыганской кибитке, а закончилось все тем, что сестра поцеловала меня в губы, а я ответил на ее поцелуй, в какой-то момент просто потеряв над собой контроль. И огромных усилий мне стоило вернуть самообладание и остановиться, вспомнить, что передо мной моя родная сестра по отцу и двоюродная по матери, и выпустить из своих объятий любимую женщину. Это горько-сладкое грешное воспоминание в любом случае останется в моей памяти, Анна, тихонько сладко стонущая от моих, по сути, совсем невинных ласк и не таких уж невинных поцелуев, льнущая ко мне, притягивающая к себе ближе, раздвигающая ноги и обнимающая меня ими за бедра. Этого я и опасался, когда изначально отказывался ложиться рядом с белокурой красавицей, и именно это и произошло, и одновременно в глубине души эгоистичная часть меня желала этого, и в какой-то степени я был рад произошедшему, хотя, безусловно, чувствовал себя виноватым перед Михаилом, моим лучшим другом. Нельзя мне находиться с тобой так близко, Аня, нельзя, просто противопоказано, когда ты так близка ко мне, такая соблазнительная и манящая, да еще и провоцирующая, я утрачиваю контроль над собой. Это опасная игра, которая может завести неизвестно куда, точнее известно, в постель, а ее финалом будут дичайшие муки совести за секс с родной сестрой и ощущение себя не просто на моральном дне, а ниже плинтуса, на прогнившем днище человеческих пороков, откуда уже нет возврата. - Утро доброе, барин… Не холодно вам?.. – мягким мелодичным голосом с обворожительной, даже несколько кокетливой улыбкой нараспев произнесла подошедшая ко мне своей неторопливой плавной походкой красивая невысокая кареглазая цыганка в длинном красном пальто с рыжим лисьим воротником. Я уже видел ее вчера, когда наугад открыл тканевый полог одной из кибиток, где она находилась с темноволосым цыганом с седой прядью в волосах до плеч. - И тебе доброе, - спокойным ровным тоном отозвался я, не считая нужным отвечать на вопрос женщины, хотя холодно мне совсем не было. Она же, чуть склонив голову в сторону, снизу вверх в силу своего невеликого роста изучающим взором своих темных чуть прищуренных глаз с интересом неизвестной мне природы смотрела на меня. - Не ожидала я, что вы сами так скоро приедете в табор, барин… - заправляя за ухо волнистую каштановую прядь своих длинных волос, свободно лежащих на ее плечах, тонкими пальцами в золотых кольцах, также с очаровательной улыбкой на лице изрекла не совсем понятную мне фразу цыганка. Ранее знакомы с ней мы не были и никогда не пересекались, ибо я запомнил бы такую красавицу, мне всегда нравились именно красивые женщины, меня привлекает внешняя эстетика, наверное, как и любого другого мужчину. В другой ситуации я бы не отказался познакомиться поближе и провести ночь с такой красоткой, но не сейчас. - О чем ты?.. – спросил я, пытаясь хоть примерно понять, о чем именно говорит стоящая от меня в метре шатенка, имени которой я не знал. Этот несколько странный разговор меня почему-то не раздражал, он даже казался мне занятным, возможно, потому что помогал мне немного отвлечься от своих собственных не слишком радужных мыслей, а быть может, потому что собеседница приятная. - Да, так ни о чем… - беззаботно отмахнулась женщина, чуть тряхнув головой, и вновь с улыбкой добавила, - смотрю я на вас, барин, и удивляюсь, вы такой красивый, а ниточек от вас не идет… - с хитринкой в чуть прищуренных темно-карих глазах промолвила цыганка, вновь выдавая мало понятные мне вещи и заодно открыто делая комплимент, стеснительностью она явно не страдает. - Каких ниточек?.. О чем ты?.. – уточнил я скорее ради поддержания разговора, чем меня действительно заинтересовало, о чем так завуалировано сказала шатенка. На улице дул легкий ветерок, с чистого неба падали мелкие редкие снежинки, физически я начал потихоньку остывать и чувствовать телом зимнюю прохладу. - Детей говорю, барин, у вас нет… - обворожительно улыбаясь, пояснила красивая цыганка на вид примерно лет двадцати пяти. А теперь ясно, она решила изобразить из себя гадалку, многие цыганские женщины занимаются гаданиями и предсказаниями судьбы, быть может, деревенские бабы им и верят, но я сам ни разу не верил в подобное шарлатанство, имеющее под собой лишь одну цель, получение денег с наивных людей, развешивающих уши. - А будут?.. – несколько иронично спросил я, саркастично ухмыльнувшись уголком губ, тем самым давая понять женщине, что никаких денег я ей не дам, чтобы она мне ни плела о моем будущем, ибо не верю я во все эти предсказания судеб. - Будут, и сыновья, и дочери будут, такие же красивые, как вы, барин, только рождены они будут разными матерями, - выдала в ответ эта «великая предсказательница». У всех аристократов есть дети, и сыновья, и дочери, и у меня, возможно, когда-нибудь будут, если я когда-то решу жениться ради законнорожденных детей, наследников моего титула и всего моего состояния. Тоже мне удивила... - Жизнь у вас сложная, но интересная, барин… Вы умереть могли не единожды, но выжили, и воевали, и по чужой земле ходили, там говорят на другом языке, и вновь будете чужую землю топтать… В вашем сердце горит огонь, это ваша любовь, она сжигает вас изнутри, так как ваша любимая не любит вас, ее сердце пустое, холодное, равнодушное… - кивнув в сторону кибитки за моей спиной, где находилась Анна, уже без улыбки, но вполне благожелательным тоном промолвила кареглазая цыганка, а я не слишком весело мысленно усмехнулся на ее слова, надо же, она угадала. И умереть я действительно мог не один раз, и на Кавказе воевал, и на чужой земле был, в Индии, и про безответную любовь тоже верно вышло. Уж не знаю, как у шатенки получилось так точно угадать, наверное, просто повезло. - Тень, за вашей любимой стоит высокая темная тень, она обнимает ее своими черными крыльями, защищая ото всех, укрывая ото всего мира… Тень, она всегда рядом с вашей любимой, барин, всегда за ее спиной… И сама ваша любимая вхожа в мир теней… - Достаточно… - довольно резко оборвал я шатенку, когда она на мгновение умолкла. Далее слушать этот бред я не намерен, про тени, крылья, мир теней и прочую чушь, подобными байками пусть пугает суеверных деревенских баб, меня же это не пронимает, и желания дать этой «сказочнице» денег за ее «страшные сказки» у меня тоже не возникает. - Вижу, не верите вы мне, барин, ну что же, ваше право. Вы про детей спрашивали, так вот не пройдет и года, как на свет появится ваш сын, он будет похож на вас и будет носить ваше имя… - с непоколебимой уверенностью заявила цыганка, пристально глядя на меня своими темными, чуть прищуренными глазами, а я безмолвно усмехнулся про себя, какое «точное предсказание», ну, прямо умереть, не встать. Не дам я тебе денег, милочка, и не старайся, легковерных зрителей твоего театрального действа здесь нет. Ты, конечно, красивая женщина и, наверняка, с легкостью разводишь наивных людей, жаждущих «чуда», на деньги, но со мной у тебя такой номер не пройдет, ибо я не верю ни в предсказания, ни в «чудеса». Да, и дети мои будут носить те имена, которые я им дам, и не обязательно, что это будет мое собственное имя. Еще, наверное, минуту женщина молча простояла около меня, все с таким же неподдельным интересом, взирая на меня снизу вверх своими чуть прищуренными карими глазами и думая о чем-то своем, а после ее кто-то из цыган окликнул по имени «Рада». Плавно развернувшись, своей неторопливой походкой «предсказательница» пошла прочь от меня, наверняка, огорченная, что ей ничего не выгорело в денежном эквиваленте, а я вернулся к кибитке, откинул тканевый полог и вновь оказался вдвоем с Анной в небольшом замкнутом пространстве. К моему некоторому удивлению, актриса Императорских театров даже и не думала одеваться, вместо этого расслабленно полеживая на импровизированном ложе из нашей верхней одежды. POV Анна Где-то через четверть часа Владимир вернулся обратно, откинул в сторону тканевый полог, запуская внутрь струю холодного зимнего воздуха, и забрался в кибитку, взирая на меня несколько удивленным взором своих серых глаз цвета расплавленного серебра. С прохладной вежливой маской на красивом лице с благородными чертами он выглядел спокойным и совершенно нейтральным, и понять его истинное эмоциональное состояние в эти минуты мне не представлялось возможным. - Почему вы не одеваетесь, Анна?.. Или вам настолько понравилось в таборе, что вы не хотите уезжать?.. – прозвучал негромкий вопрос мужчины с мягкой иронией, если его лицо, то есть «маска» на нем, не выдавало чувств брата, то его тяжелый и мрачный тон выдавал все его отрицательные эмоции с головой. В какой-то степени он пожалел о нашем поцелуе, поскольку прекрасно знает, что «так» целовать родную сестру все же неправильно, пожалел о своей слабости, а вот я напротив ни о чем не жалела, поцелуй – это же не секс в конце концов. - А вы помогите мне, Владимир Иванович, а то самой шнуровать себе корсет и застегивать пуговицы на спине нудно, долго и неудобно, - с расслабленной улыбкой также негромко откликнулась я, села на импровизированном ложе из нашей верхней одежды, скинула с себя шубу и повернулась к барону спиной. Тихо выдохнув, «Хорошо…», он начал аккуратно затягивать шнуровку на корсете, не дергая и не причиняя мне никакого физического дискомфорта, в итоге зашнуровав корсет достаточно туго, но не слишком, одним словом так, как нужно, мужчина явно делает это далеко не в первый раз. Следом я надела платье, и он также ловко и аккуратно застегнул множество мелких пуговиц на моей спине. После без слов брат расплел мою растрепавшуюся после вчерашней метели и ночи сна ажурную косу, заплетенную накануне им же самим, бережно разобрал, никуда не торопясь, мои длинные светлые густые волосы пальцами и собрал их в простой низкий хвост, зафиксировав его той же черной атласной лентой. - Спасибо… - тихо благодарно выдохнула я, нарушая тишину между нами, параллельно надевая драгоценности, серьги, колье и парные золотые браслеты с бриллиантами, на что Владимир лишь молча кивнул, протянув руку к своей одежде, жилету, сюртуку да шелковому шейному платку в черном цвете, не меняя нейтрального выражения лица. Я надела ботиночки, свою приталенную соболиную шубу в пол, которая никак не пострадала от пребывания в роли одеяла, то есть не помялась, чего нельзя было сказать о длинном пальто мужчины из черного драпа, над которым слугам придется постараться, чтобы привести его в надлежащий вид. Мы спустились по небольшой лестнице кибитки и оказались на улице, погода наладилась, над нами возвышался купол из чистого голубого неба с легкими воздушными облачками, ярко светило солнце, дул легкий ветерок, гоняющий падающие с прозрачных небес редкие мелкие снежинки, ну, просто чудесная погодка для прогулок. Цыганки в цветастых платках, говоря между собой на своем наречии, что-то готовили на кострах, видимо, будущий обед для своих соплеменников, несколько цыган запрягали лошадей, явно куда-то собираясь по своим делам, а дети, мальчики и девочки разных возрастов, веселясь, бегали неподалеку, догоняя друг друга. Табор живет своей привычной жизнью, а нам с братом пора возвращаться в поместье, Варвара, наверняка, извелась вся, переживая за меня, да и за своего барина тоже. Когда мы подошли к саням, запряженным двумя гнедыми лошадьми, Григорий уже успел очистить их от снега и сейчас вытряхивал пушистую волчью шкуру, следом положив ее поверх плотной ковровой ткани на широком сиденье саней. - В поместье… - кратко и мрачно выдал хозяин на вежливое и почтительное, «Доброе утро, барин…», от крепостного, помог мне сесть в сани, бережно укрыл мои ноги мягким толстым пледом, сам разместился рядом, и мы тронулись в путь. Лошади весело и бодро бежали вперед, погоняемые Григорием в простом овчинном тулупе на дрожках, а мне вдруг вспомнились вчерашние резкие слова Владимира, «Вернемся домой, велю тебя наказать, завез меня к черту на кулички…», адресованные дворовому. - Владимир Иванович, вы накажете Григория?.. – тихо спросила я, мягко беря брата под локоть, придвигаясь к нему ближе и опираясь своим плечом на его. Я знала крепостного старше меня на пять лет не один год, он был из тех людей в имении, кто всегда хорошо относился ко мне, и мне совершенно не хотелось, чтобы хозяин его наказывал. Ибо проступок Григория совсем незначителен, в такую пургу любой мог проехать нужный поворот, и явно он это сделал не преднамеренно. А еще заодно мне хотелось проверить силу своего влияния на барона Корфа, смогла ведь я остановить его в церкви, когда он хотел уйти с отпевания отца, о чем бы потом точно пожалел, вот и сейчас, возможно, смогу убедить его не наказывать дворового. - Почему вас это интересует, Анна?.. У вас в Петербурге, наверняка, есть прислуга, и вы должны не хуже меня знать, что поддерживать порядок в доме можно лишь путем дисциплины и справедливости и неотвратимости наказания за проступки, иначе начнется полный бедлам. Безнаказанность порождает хаос, когда управляющие воруют, а слуги ленятся и отлынивают от своих прямых обязанностей… - ровным нейтральным тоном с оттенком мрачной горечи, не поворачивая головы в мою сторону, задумчиво глядя перед собой, спокойно ответил мужчина. Сани повернули на очередном повороте, а я тяжело выдохнула, порой физически вы рядом со мной, Владимир, но эмоционально так далеки от меня, словно за прозрачной стеклянной стеной, не пропускающей ни единого звука. - Согласна с вами, в своем доме я и сама достаточно строгая хозяйка, считаю, лучше так, иначе прислуга начнет пренебрегать своими непосредственными обязанностями и совершенно разленится. Могу и за разбитую фарфоровую тарелку во время сервировки стола уволить, ибо любое дело, я считаю, нужно делать хорошо, а не спустя рукава или витая где-то в облаках. Но наказание должно быть именно справедливым. Не так ли?.. Разве порка на конюшне справедливое наказание за проступок Григория?.. – кладя голову на плечо барона, негромко промолвила я, чтобы слышать мог только он, но не сидящий на дрожках крепостной, своей же правой кистью в черной кожаной перчатке я накрыла руки брата с переплетенными пальцами на коленях в идентичных перчатках. - Я не буду наказывать Григория… - через несколько минут тишины тихо с все той же горечью в бархатном баритоне выдохнул мужчина, когда я уже перестала ждать его ответа, вот и отлично. Как говорит Михаил, «Анна, рядом с вами всегда царит радость и счастье», вот пусть и крепостному Владимира достанется толика этой радости, и он избежит наказания. Что там говорить, и самому барону мне хотелось подарить частичку радости, чего-то хорошего и светлого, но он страдает перепадами настроения, и сейчас его эмоциональный настрой в минусовой зоне, ну, что же, подождем, я терпеливая. - Спасибо… - тихонько прошептала я на ухо брату и вновь расслабленно положила голову на его сильное плечо, любуясь зимними пейзажами по сторонам, далее мы ехали молча, но это молчание, несмотря на не слишком хорошее настроение мужчины, было комфортным для нас обоих, я это чувствовала скорее подсознательно, чем могла объяснить как-то логически. Он разомкнул руки и мягко сжал мою миниатюрную ручку в своих больших ладонях, я чувствовала живое тепло даже через двойной барьер наших кожаных перчаток, и это было приятно чисто физически. - Иван Иванович говорил, искусство жить – это умение радоваться и преодолевать трудности, - после пяти-семи минут спокойной уютной тишины негромко промолвила я, вспомнив слова отца и решив поделиться ими с братом. Хотя вполне возможно, он и сам их слышал от барона, говорил же дядюшке об этом мне, с большой долей вероятности мог сказать и своему сыну. - А если трудности непреодолимы?.. Если они выше сил человеческих?.. Что тогда?.. – с неприкрытой горечью в мягком низком голосе после небольшой паузы откликнулся мужчина, не глядя на меня, продолжая задумчиво смотреть перед собой, а быть может, и вглубь себя. По его ответу я не смогла понять, слышал ли он уже эту фразу от отца или нет, зато я мгновенно догадалась, о каких «непреодолимых трудностях, выше человеческих сил» идет речь. Ну, конечно же, это Ольга Калиновская, «горькая любовь» Владимира, эту «трудность» он не может преодолеть при всем желании, ибо красивая польская пани уже не первый год замужем за другим мужчиной. И расстояние до нее это не дорога из России в Польшу, из Петербурга в Варшаву, а путь длиной в бесконечность, который не преодолеть и до конца жизни. - Я не знаю, наверное, нужно как-то жить, жить дальше… - тихо выдохнула я, поднимая голову с плеча барона, больше мне сказать ему было нечего, и я ответила совершенно искренне. Если что-то в жизни по каким-то причинам является недоступным человеку, скорее всего самым лучшим решением будет просто принять ситуацию такой, какая она есть, и как-то жить, жить дальше. Например, для меня такая не решаема проблема – это невозможность иметь детей, и я смирилась с эти обстоятельством, приняла его как данность и научилась с ним жить, жить дальше. Ибо невозможно получить в этой жизни все и сразу, так не бывает, в жизни каждого человека действует закон кармы или закон равновесия, можно называть как угодно, если где-то убыло, то в чем-то обязательно прибыло, баланс. - Как-то жить… жить дальше… - эхом отозвался мужчина и тихо рассмеялся горьким, болезненным смехом, исказившим красивые черты его лица, прикрывая свои серые глаза. Когда у многих людей смех ассоциируется с радостью, весельем, чем-то хорошим и светлым, то у брата смех неизменно был атрибутом печали, чего-то темного и мрачного, эмоционально минусового, но мне и в голову не приходило его осуждать, каждый имеет право на свое видение мира и свои собственные реакции, это нормально. - Простите, Анна, это нервное… Простите… - где-то через минуту, отсмеявшись, уже вполне спокойно, но также мрачно произнес барон, следом мысленно чему-то усмехнувшись уголком четко очерченных губ. Да, ваша душенька, Владимир Иванович, не просто потемки, а тьма-тьмущая, сам черт ногу сломит в перипетиях ваших душевных терзаний, уж извините за не самое лицеприятное сравнение, зато жизненное. - Все в порядке… - выдохнула я и вновь положила голову на сильное плечо барона, моя же миниатюрная кисть по-прежнему оставалась в его руках, и это было приятно, чего уж греха таить, - голова не болит?.. – следом спросила я, вспомнив о вчерашней мигрени брата после обильных ночных возлияний крепкого алкоголя, а именно коньяка. Иван Иванович любил бренди, ему из Петербурга привозили самый лучший бренди, а его сын предпочитает коньяк, у каждого свои фавориты, а вообще они такие разные, отец и сын, и не только внешне. - Не болит… - снова негромким эхом изрек Владимир, не поворачивая головы в мою сторону, вот и хорошо, что хоть мигрень его больше не мучает. Меня же посетило легкое чувство голода, я бы сейчас съела чего-нибудь на завтрак, хотя обычно и не ем по утрам. - Ну, хоть что-то хорошее… - расслабленно промолвила я на очередном повороте дороги, две гнедые лошади прекрасно слушались Григория и послушно бежали вперед, погоняемые крепостным. А вот я сама лошадей боюсь, наверное, управление лошадьми это все-таки мужская прерогатива, а нам, женщинам, лучше держаться подальше от этих красивых, грациозных, но таких непредсказуемых созданий. - Хоть что-то хорошее… - опять же эхом, повторив мои последние слова, тихо выдал мужчина и едва слышно иронично усмехнулся, и ирония эта, скорее всего, была адресована ему самому, чем мне, по крайней мере, я так почувствовала. *** Где-то минут через сорок мы подъехали к поместью Корфов, въехали в широкие распахнутые с утра дворовыми ворота и остановились непосредственно перед входом в усадьбу, Владимир спустился на землю, молча помог выбраться из саней мне и направился внутрь, а я последовала за ним, Григорий же повернул пустые сани в сторону конюшни, чтобы распрячь лошадей, привести их в порядок, накормить и напоить. Уже в просторной прихожей с зеркалами на стенах хозяин скинул свое мятое пальто на руки тут же подоспевшей молоденькой горничной, велев ей привести его в надлежащий вид, переобулся и прошел в гостиную, на ходу приказав другой служанке истопить баню. Я также сняла перчатки, свою шубу из темного соболиного меха, передав ее в руки еще одной крепостной, обула ноги в тканевые домашние туфельки и также прошествовала в гостиную, мужчины здесь уже не было, возможно, он поднялся наверх, но я и не собиралась в эти минуты навязывать ему свое общество. Есть другой человек, который волновался за меня, и какой будет очень рад меня видеть, это Варвара, а потому я отправилась прямиком на кухню. - А что у нас сегодня на завтрак?.. – с улыбкой дружелюбно спросила я, остановившись в дверном проеме, скрещивая руки под полной грудью и опираясь плечом на косяк, Варя как всегда «колдовала» у большой печи, щедро отдающей свое тепло в помещение. - Господи, Аня… Слава Богу, ты вернулась… Когда я узнала, что ты с барином не вернулась вечером в поместье, я себе места найти не могла, переживала, еще и метель эта проклятая началась… - с выдохом облегчения воскликнула дородная кухарка в темном платье и светлом переднике поверх, бросила все свои дела и пошла в мою сторону. Я тоже сделала несколько шагов вперед и оказалась в ласковых, по-матерински теплых объятиях женщины, заменившей мне мать, которую я люблю ничуть не меньше. - А за кого ты больше переживала, Варя, за меня или за своего барина?.. – мягко и шутливо промолвила я, целуя Варвару в округлую щеку, когда, наверное, через минуту мы выпустили друг друга из объятий. Следом я прошла к простому непокрытому деревянному столу, присаживаясь на лавку рядом с ним и опираясь локтями на его поверхность, переплетая свои тонкие пальчики и любуясь замысловатой игрой света в сверкающих бриллиантах в моих широких золотых браслетах на изящных запястьях. - За барина я, конечно, тоже переживала, но за тебя больше, Аня… Барин – мужчина, он сможет о себе позаботиться, а ты – слабая женщина. И все же я надеялась, что барин и о тебе позаботится, ты ведь его родная сестра, в вас течет одна кровь… Я только кашу гороховую сварила дворовым на завтрак, горячая еще, будешь кушать?.. И вообще рассказывай, где вы с барином все это время были, где ночевали?.. – с неподдельным интересом на последнем вопросе уже более спокойно произнесла бессменная кухарка Корфов, вновь направляясь к пышущей жаром каменной печи. Вернулась она уже с котелком ароматной гороховой каши, который, очевидно, оставила для себя, поскольку остальные крепостные уже завтракали в большом соседнем помещении с несколькими длинными столами, через стену доносились разношерстные голоса мужчин и женщин. - Буду, Варечка, буду, я с удовольствием поем твоей гороховой кашки с топленым маслицем, - тепло с искренней улыбкой отозвалась я, у Варвары просто золотые руки, даже простая каша ее приготовления просто вкуснейшее блюдо. К тому же, я чувствовала несильное чувство голода, хоть обычно и не завтракаю, но сейчас собиралась поесть. Так получилось, что весь вчерашний день я ничего не ела, только пила чай, в обед аппетита не было, а во время ужина мы с Владимиром укрывались от метели в цыганском таборе. Да, и позавчера я ела только в обед, ужин я пропустила, поскольку ходила на могилу Ивана Ивановича, а после у меня отсутствовал аппетит. Напоминать обо всем этом Варе я, естественно, не собиралась, она, безусловно, будет меня ругать, что хожу голодная, а меня это совершенно не напрягает, у меня всегда был плохой аппетит. Это во время беременности нужно питаться регулярно, чтобы развивающемуся ребенку всего хватало, а у меня вероятнее всего детей не будет, поэтому могу себе позволить есть, когда мне хочется, и не есть, когда нет аппетита. Порой я могу с утра выпить кружку ароматного некрепкого черного чая с мятой или чашечку горького кофе с несколькими кусочками сладкого лукума. А поесть потом уже вечером, когда вернусь обратно домой из Императорских театров, днем попросту забыв об обеде, полностью переносясь вниманием в творческий процесс, и для меня это совершенно нормально. Да, и вообще театр занимает самое большое количество времени в моей жизни, это спектакли, репетиции, разучивание новых ролей, театр для меня на первом месте, он – моя самая большая страсть, а актерская игра на сцене перед зрителями приносит мне огромное эмоциональное удовольствие и удовлетворение. После спектаклей вся большая гостиная в моем особняке заставлена цветами, роскошными букетами, от почитателей моего таланта, и это далеко не все букеты от театральных поклонников, немалую часть цветов я всегда оставляю в своей просторной гримерке, чтобы еще несколько следующих дней любоваться ими, приезжая в театр на очередные репетиции. Частенько люди вместе с цветами передают и разные подарки, бывает, и весьма дорогие, например, ювелирные украшения, и я всегда их совершенно спокойно принимаю, ибо знаю, никто не тронет меня и пальцем. В Петербурге все знают, Чья я женщина, Кому я принадлежу, и никто, не один другой мужчина не посмеет встать на Его пути, не захочет быть Его врагом, никто. Ипостась актрисы самая яркая в моей личности, и Императорские театры, по сути, и есть моя жизнь, ее центр. Как говорит господин Оболенский, «Мужчины будут меняться, а театр останется неизменным. Театр, а не личная жизнь, должен быть на первом месте у актрисы». И я считаю, это правильно, если ты выбираешь служение Мельпомене, то иди вперед, не сомневаясь и не оборачиваясь назад, или просто не делай этого выбора, если сомневаешься. Я свой выбор сделала более пяти лет назад и ни разу не пожалела о нем, любовь к театральному искусству перешла ко мне через кровь от отца, страстного любителя театра. И поскольку детей иметь я не могу, то большую часть своей жизни хочу посвятить театру, прожить сотни жизней в своих героинях на Императорской сцене вместо своей одной. Личная жизнь же и мужчины для актрисы – это способ стать театральной примой и блистать на Императорской сцене в главных ролях, и я этого добилась. Когда я иду по коридорам театра, я всегда незримо чувствую за своей спиной Его тень, и не только я, все чувствуют. В Высшем свете Петербурга, да и полусвете все знают, Чья я женщина, Кому я принадлежу, и мой брат, вернувшись в столицу, раньше или позже тоже об этом узнает, ну и пусть, обсуждать же с ним свою личную жизнь у меня нет ни малейшего желания, впрочем, как и его. А зачем?.. Какой в этом смысл?.. - Ну, слава Богу, хоть покормлю тебя, Аня… Так где вы с барином-то были?.. Расскажешь?… - накладывая на тарелки себе и мне гороховую кашу, заправляя ее топленым маслом и ставя рядом блюдо с нарезанным свежим хлебом, вновь полюбопытствовала дородная женщина с заплетенными в простую косу пшеничными волосами, скрученную в низкий пучок. - Конечно, расскажу… - размешивая ложкой растаявшее топленое масло в каше, с расслабленной улыбкой изрекла я, кухарка же убрала пустой горшок из-под этой самой гороховой кашки со стола и села на вторую лавку напротив меня. Времени еще мало, и девяти нет, я успела глянуть на часах в гостиной, хозяин поместья собирается в баню, попариться, расслабиться и отдохнуть, вполне вероятно и заняться сексом с Полиной, почему нет. Я же собиралась провести время до обеда, к которому Владимир, скорее всего, уже освободится, на кухне с Варей, хочу побыть с близким и родным мне человеком, с женщиной, заменившей мне мою не слишком любящую меня мать. - …вот так вот, наша прогулка по окрестностям закончилась ночевкой в цыганском таборе… - завершила я свой небольшой рассказ, поведав Варваре, как мы с бароном заблудились, оказавшись у поместья господина Забалуева с высоченным забором вокруг, в которое нас не пустила вооруженная дворня. Рассказала и о ночевке в таборе, опустив лишь поцелуй в кибитке с ее барином, ибо прекрасно понимала, что женщина меня отругает, скажет, что негоже так целовать родного брата, и будет права. Но поцелуй уже состоялся, и произошедшее не изменить, хотя я нисколько не жалела об этом поцелуе, мне все более чем понравилось, и страстные поцелуи, и по сути совсем невинные ласки этого красивого сильного мужчины. Мы уже успели позавтракать, дворовые также поели и разошлись по своим делам, и сейчас мы с Варей сидели на теплой уютной деревянной кухне и пили ароматный липовый чай с медом. - Барин велел принести в баню кувшин с водой и фрукты, - нарушила наше душевное общение с кухаркой буквально вплывшая на кухню страшно довольная Полина в одной лишь длинной светлой ночной сорочке на тонких бретелях, не скрывающей ложбинку между полных грудей женщины. Ее длинные и густые русые волосы волнами свободно лежали на плечах и спине хозяйской любовницы, а сама она победоносно улыбалась, очевидно, воду и фрукты барину в баню понесет она же и там останется с хозяином. - Ты уже совсем всякий стыд потеряла, Полька, иди оденься, нечего по дому полуголой ходить, - беззлобно отчитала крепостную Варвара, отставляя свою кружку с недопитым чаем в сторону, ставя на поверхность стола изящный высокий кувшин и заполняя его чистой прохладной водой из большей емкости. Следом она поставила большое плоское блюдо из белоснежного фарфора и заполнила его фруктами, нарезанными кружочками цитрусами, апельсина и лимона, дольками зеленого яблока и веткой также зеленого винограда, все это кислые фрукты, кухарка предпочтения своего хозяина в еде знает. - Так не в платье же мне в баню-то к барину идти, все равно раздеваться… Как только Владимир Иванович вернулся в поместье, сразу меня позвал, скучал по мне… - сладчайшим голосом изрекла Поленька, глядя прямо на меня и явно чувствуя себя победительницей и хозяйкой положения, сложив руки под полной грудью, на что я невольно усмехнулась внутри, ах, если бы дело обстояло именно так, как ты себе представляешь, Поля. Барин не по тебе соскучился, он просто хочет попариться в бане, расслабиться, отдохнуть и банально заняться сексом, поскольку он – живой мужчина, и это совершенно нормально, а ты для хозяина лишь приятное времяпрепровождение в постели, ну, или в бане, например. А скучают же по тем, кого любят, кто вызывает у нас чувства и эмоции, и если твой барин и скучает, Полина, то по своей «горькой любви», Ольге Калиновской, но уж точно не по тебе, ибо зачастую сам он здесь, а мысли его где-то далеко-далеко, наверное, аж в самой Варшаве. Однако я не собиралась озвучивать всего этого крепостной, а зачем, если ей нравится жить в своей иллюзии, пусть живет, если женщина предпочитает не замечать равнодушие барина к ней в эмоциональном плане, то это ее личное дело, и уж точно не мое. В любом случае положение барской любовницы, пусть и не любимой женщины хозяина, в поместье всегда лучше, чем обычной служанки, не нужно работать по дому и выносить помои, а можно бездельничать в цветастых платьях, так что для Поленьки при любом раскладе это лучший вариант. А если она забеременеет и родит от барина ребенка, то получит привилегированное положение среди дворовых, уверена, Поля это спит и видит. - Рада за тебя, Полина… Радуйся, пока барин тебе благоволит… - спокойно произнесла я с невольно проскользнувшей в голосе легкой иронией и сделала несколько глотков сладкого липового чая. Я с тобой воевать не собираюсь, ибо не за что нам воевать и делить нечего, поскольку никаких отношений с родным братом как между мужчиной и женщиной у меня быть не может. Да, и вообще уже пять лет я принадлежу другому человеку и не собираюсь с Ним расставаться, поскольку меня все полностью устраивает, лучше у меня просто быть не может, это мой жизненный максимум, мой потолок. - Барин принадлежит мне, я – его женщина… Владимир Иванович не оставит меня… Я рожу от хозяина ребенка и сама стану хозяйкой в поместье… - с улыбкой, граничащей с ухмылкой самоуверенно почти пропела Поля, взяла в руки прямоугольный серебряный поднос с кувшином воды, двумя стаканами и блюдом с фруктами, и походкой от бедра удалилась из кухни, явно направляясь прямиком в баню к Владимиру. Хорошо вам отдохнуть, Владимир Иванович… Как же все-таки подходит мужчине его красивое имя, «Владимир», владеющий миром, хозяин своей жизни… В какой-нибудь альтернативной реальности, где мы не были бы родными братом и сестрой, где я не принадлежала бы Ему, и где я могла бы иметь детей, я бы хотела родить от барона Корфа именно сына, и внешне, и по характеру похожего на своего отца, красивого сильного мужчину, и назвать его именем отца, «Владимир»… - И чего только барин в склочной Польке нашел?.. Понятное дело, он – барин, и может делать в своем доме все, что душе угодно, но почему из всех крепостных он выбрал в свою постель именно Польку?.. – убирая со стола деревянную доску, на которой она резала фрукты, несколько удивленно и ровно в той же степени скептически изрекла Варя, на что я невольно улыбнулась, вспомнив с кем внешне схожа Поленька. С госпожой Калиновской, «горькой любовью» хозяина поместья, они женщины одного типажа, высокие, статные, с русыми волосами и светлыми глазами, красивым телом и привлекательным лицом. - Полина схожа внешне с «горькой любовью» твоего барина, Ольгой Калиновской, красивой польской пани, вот и подвезло Поле, перепало на ее долю барской ласки, на ее улице наступил праздник, правда, неизвестно, сколько времени он длиться будет… И это с нами Полина склочная, а с хозяином, уверена, она сама ласковость, да ты и сама, Варь, все это знаешь… - высказала я свою мысль и допила уже не горячий, а просто сильно теплый ароматный липовый чай с медом, вкусно, люблю такой чаек, и кухарка поступила точно также, допивая свой чай и убирая наши пустые кружки со стола. Даже когда в поместье Иван Иванович установил большую прямоугольную ванну из черного мрамора на европейский манер, как во многих богатых домах Петербурга, он все равно куда чаще парился в бане, чем принимал ванну, вот и его сын, видимо, тоже отдает предпочтение бане, а не ванне. Я же наоборот люблю поваляться в ванне с горячей водой на ежедневной основе перед тем, как отправиться спать, а вот парюсь в бане я не чаще одного-двух раз в неделю. Люблю полежать на деревянной лавке, предварительно накрытой чистой простыней, дабы не обжечь кожу о нагревшееся дерево, закрыть глаза, расслабиться, прогреть все косточки, особенно для меня это актуально в холодное время года, а вот париться, как любят многие с вениками, березовыми и прочими, я не люблю, не мое это. Видимо, у меня очень чувствительная кожа и хлопки предварительно запаренным веником по телу, спине, попе, ногам, мне неприятны даже самые легкие, не говоря уже о груди и животе. Несколько раз я пробовала на себе этот традиционный банный ритуал, но какими бы легкими и аккуратными ни были хлопки веником в руках служанки, мне все равно неприятно, и все тут, попросту не мое. Хотя во время секса ощутимые, обжигающие, с легким послевкусием возбуждающей боли шлепки по ягодицам, когда мужчина двигается во мне, беря сзади, второй рукой удерживая меня за волосы, наматывая их себе на кисть и даруя мне легкую приятную боль, мне очень даже нравятся и сильнее заводят. А вот хлопки по телу веником в бане, даже самые мягкие, мне не нравятся, почему-то вот так. Я бы сейчас с удовольствием попарилась в теплой бане, учитывая отнюдь не жаркую погоду за окном, а с еще большим наслаждением я попарилась бы в этой самой бане с хозяином поместья, но нам в парную вместе входить просто противопоказано. Поскольку если мы окажемся наедине и без одежды в небольшом прогретом помещении с витающим там ароматом трав, просто располагающим к физической близости, просто так мы оттуда точно не выйдем, в итоге мы займемся сексом, а этого не должно произойти, ибо секс с родным братом это, ну, совсем неправильно. Поцелуи еще куда ни шло, но не близость, как бы мне ее ни хотелось, а мне очень даже хочется откровенных поцелуев, взаимных интимных прикосновений и умелых ласк барона, секса с ним, и орального в том числе, ощутить его член в своем рту, узнать вкус его семени. Просто обожаю мыть моего любовника с головы до ног, ласково, неторопливо скользить мыльными руками по его телу, а завершить процесс мытья можно именно оральным сексом, и ему хорошо, и мне как приятно во всех аспектах, и в эмоциональном, и в плоскости физического возбуждения, характеризующегося выделением характерной влаги между ног. Люблю, и когда мужчина моет меня, гладит ладонями по шее, плечам, рукам, спине, пояснице, ягодицам, ногам, груди, животу, останавливаясь между ног, пальцами скользя по клитору и проникая ими в мое лоно, даруя мне блаженство, неминуемо ведущее к оргазму. Прямо хочу почувствовать горячие руки Владимира на своем обнаженном теле, везде, в самых интимных его уголках, хочу дойти до пика от ласк его красивых длинных пальцев пианиста, да просто хочу этого сильного сексуального мужчину и ничего не могу с собой поделать. - Спасибо тебе, - благодарно произнес вошедший на кухню Григорий в простой темной рубахе под пояс, вырывая меня из моих фантазий явно эротического содержания с непосредственным участием его барина и возвращая в мир материальный, явно обращаясь ко мне. - За что?.. – несколько удивленно уточнила я, не совсем понимая, за что именно он меня благодарит, то обстоятельство, что крепостной обратился ко мне по-простому на «Ты», меня нисколько не удивило и уж тем более не задело. Мы с мужчиной знакомы много лет, еще в ту пору, когда юридически я была подневольной, с какой стати ему мне «выкать», да и, в конце концов, я ему не барыня. Это теперь я – прима Императорских театров, Его любовница, живу в роскошном белоснежном двухэтажном особняке в центре Петербурга, ношу платья по последней парижской моде и шикарные украшения с драгоценными камнями, но я хорошо помню, кто я такая, и откуда я пришла. Да, я выросла в поместье отца, в богатом господском доме, в комфорте и роскоши, носила красивые наряды, занималась с учителями, музицировала и пела, но оставалась при этом крепостной, незаконнорожденной дочерью Ивана Ивановича от его любовницы. Я родилась подневольной, это не плохо и не хорошо, это правда жизни, такой, какая она есть, каждый человек в конкретном воплощении бессмертной души приходит в этот мир тем, кем он должен прийти, проходит тот путь, какой он должен пройти, отрабатывает свою карму за прошлые жизни. И здесь совершенно не на что обижаться, глупо и не имеет никакого смысла. Прошлое человека может быть источником боли и душевных страданий или источником его внутренней силы, уверенности, все зависит от того, как относиться к этому прошлому, я воспринимаю все, что я прожила, и до получения вольной, и после, как жизненный опыт, как мой путь, который мне нужно было пройти в этом конкретном воплощении души. Этому меня научил оккультизм, с коим меня же познакомил Константин, и спасибо ему огромное, да и вообще эзотерика изменила мой взгляд на мир, изменила меня саму, я стала другой. От той Анны, которая когда-то жила и росла в этом поместье, осталось очень мало, и это тоже не хорошо, и не плохо, а просто констатация факта, все течет, все меняется, изменяется жизнь, трансформируемся мы сами, ведь сама жизнь – это процесс, путь, движение вперед. И ни в коем случае у меня нет никаких обид на отца, наоборот, я от всего сердца благодарна Ивану Ивановичу за любовь, за доброту, за внимание, за время, уделенное незаконнорожденной крепостной дочери, благодарна за все, я буду любить дядюшку до своего последнего вздоха в этом мире. Константин, я все еще скучаю по нему, по этой духовной близости в отношениях, по энергетической связи с мужчиной, по тончайшему пониманию буквально на кончиках пальцев, когда вы находитесь на одной волне. Ты можешь начать фразу, а он ее закончить твоими невысказанными словами, когда вы одними глазами смотрите на солнце, мыслите в одном направлении. Безусловно, и без этой духовной близости, без энергетической связи, рожденной эзотерическим ритуалом по обмену кровью, связывающим двух человек из пары, мужчину и женщину, на уровне души, можно вполне комфортно находиться в отношениях. Мне хорошо с Ним, Ему благостно со мной, между нами есть сексуальная связь, эмоциональная, но именно духовной близости и энергетической связи нет, Он любит меня, я безмерно уважаю Его, бесконечно благодарна Ему за все, что Он сделал для меня, нам обоюдно хорошо в постели. Но Константин, он любил меня какой-то другой любовью, не так, как Миша, не так, как Он, и сам Константин был другим, не таким, как все остальные. И дело не только в увлечении моего бывшего любовника оккультизмом, а в самой его личности, его характере, я никогда не встречала другого мужчину, похожего на него. Никто и никогда уже не будет любить меня так, как любил Константин, именно безусловной любовью. Даже если бы я убила человека, он бы не отказался от меня, не отвернулся, сделал бы все, возможное и невозможное, чтобы я избежала наказания, ибо любил меня такой, какая есть, с моими грехами и благими делами. Да, и для меня из всех моих мужчин Константин был дороже всех, хоть я и не умею любить, у меня, увы, нет сердца, в глубине души я все еще скучаю по нему. Эмоциональной составляющей Владимир мне очень сильно напоминает Константина, да и внешне они мужчины одного типажа, высокие, статные, темноволосые, с красивым лицом и руками. Видимо, это именно мой типаж мужчины, не только внешне, но и внутренне, на которых я прямо западаю, но барон – мой родной брат по отцу, между нами не может быть отношений, как между мужчиной и женщиной, к тому же, я принадлежу Ему. Это, правда жизни, с какой, хочешь, не хочешь, а придется считаться. - Это ведь ты попросила барина не наказывать меня. Спасибо тебе, Анна, - пояснил Григорий, тоже присаживаясь за стол неподалеку от того места, где до этого сидела Варвара, и с благодарным кивком принимая из ее рук кружку горячего чая. И только тогда до меня дошло, о чем он говорит, за что благодарит, слышать наш разговор с Владимиром в санях дворовый не мог, мы общались достаточно тихо, он сам пришел к этому выводу. Мне еще Константин поведал, что кучер не слышит, о чем беседуют сидящие даже в открытой коляске позади господа, при условии, конечно, что они говорят тихо, а не кричат, поскольку воздух при движении коляски ударяет ему в лицо, следовательно, и слова господ от движения воздуха «улетают» назад, а не вперед. - А ты об этом, не за что… Думаю, и без моего вмешательства барин не стал бы тебя наказывать… - переплетая тонкие пальчики на поверхности простого, ничем не покрытого, деревянного стола и любуясь переливчатым блеском бриллиантов в своих тяжелых парных золотых браслетах на запястьях поверх манжет черного платья, расслабленно ответила я. Приезжая из Петербурга в поместье в гости к отцу, мне никогда не было зазорно сидеть за одним столом с дворовыми, даже уже после получения вольной, ведь я сама в прошлом юридически была крепостной, и в дворне в первую очередь я вижу людей, а не только живое имущество барина, и отношусь к ним по-человечески. В своем особняке я достаточно строгая и требовательная хозяйка, но у меня вольнонаемная прислуга, сегодня они работают в моем доме, а завтра могут рассчитаться и перейти в другой дом, и жалованье свое, я считаю, слуги должны отрабатывать, а не бездельничать, плюя в потолок. Крепостная же прислуга – это несколько другое, дворовые не могут никуда уйти из поместья, крестьяне с земли, к которой прикреплены, как бы им ни жилось, и как бы ни относился к ним хозяин, хорошо ли, плохо ли, они в любом случае никуда не денутся. Да, дворовые точно также должны исправно выполнять свои обязанности, безусловно, но наказание от барина за провинность, я считаю, должно быть справедливым и равным провинности, не перекрывать ее в разы, ибо они тоже живые люди. Думаю, даже без моего вмешательства Владимир не стал бы приказывать выпороть Григория на конюшне, да, он вспыльчивый, может быть очень резким и даже грубым, но именно жестоким человеком, прямо садистом я брата не считаю, да и таких примеров с его участием нет на моей памяти. - Вот уж не думаю, если честно… Барин совсем не похож на покойного Ивана Ивановича, сколько я его помню, во время своих визитов в поместье Владимир Иванович никогда не был особо уравновешенным. А после смерти отца он приехал такой спокойный… Но когда мы вчера выносили из его спальни разбитое зеркало в крови, я понял, что спокойствие это очень обманчиво, такие люди непредсказуемы, неизвестно, чего от них ожидать, особенно если это хозяин. Не я один, вся дворня так думает… Понятное дело, что еще и сорока дней не прошло после смерти отца барина, с чего бы взяться его хорошему настроению, но когда Владимир Иванович смотрит прямо пристально, может, и негоже такое говорить, мне хочется как можно скорее скрыться с глаз его долой. Позволь мне все же посоветовать, Анна… Будь ты с барином поаккуратнее, я не слепой, я заметил, как он на тебя смотрит, нравишься ты хозяину по-бабски, и неизвестно, что у него в голове, что он может сделать… Он ведь барин, а с благородных господ взятки гладки, что бы они ни творили, да, ты сама знаешь не хуже меня, хозяину в любом случае ничего не будет, и он тоже это знает… Григорий закончил свою фразу и отхлебнул чая, а я для себя отметила, что крепостные Владимира побаиваются, хотя Варвара мне уже говорила нечто подобное просто другими словами, когда как Ивана Ивановича многие дворовые, можно сказать, даже любили. Но брат, и правда, не такой, как отец, он другой, и не только внешне, и дворня это тоже чувствует. А что касается тяжелого взгляда нового хозяина поместья, здесь все дело в энергетике, у барона достаточно сильная энергетика и в самом деле тяжеловатая, в прошлом его энергетика была для меня просто невыносимой, тяжелой, прямо придавливающей к полу. Мне в самом прямом смысле слова кусок в горло не лез, в присутствии мужчины я не могла есть и была страшно рада тому, что приезжал он в родовое имение крайне редко, визиты эти носили весьма непродолжительный характер, и общие завтраки, обеды и ужины он частенько игнорировал, предпочитая проводить практически все время в усадьбе Долгоруких, со своей невестой Елизаветой Петровной. Впрочем, даже в краткие встречи со мной он успевал указать разряженной по-барски холопке ее место, всегда в весьма грубой форме, тогда было обидно и неприятно, теперь эти картинки из прошлого никак для меня эмоционально не окрашены, просто прошлое. И теперь, когда я стала старше, энергетика Владимира, да, сильная, прямо заполняющая помещение, когда он заходит в двери, да, несколько тяжеловатая, воспринимается мной совершенно спокойно, на сегодняшний день мне хорошо и комфортно рядом с ним в эмоциональном плане. Я прекрасно знаю, что «нравлюсь хозяину по-бабски», как по-простому выразился дворовый, подразумевая под своими словами, что барин может склонять меня к сексу против моей воли или даже изнасиловать, и ему за это ничего не будет, никто в это просто не поверит. И этого я точно не боялась, я просто уверена, что никогда брат так по отношению ко мне не поступит, ничего плохого он мне не сделает, никакого вреда не причинит, ни морального, ни физического, даже наоборот, защитит и позаботится обо мне. Да, и не думаю, что мужчина может так поступить с какой-либо другой женщиной, что вольной, что крепостной, зачем ему кого-то принуждать к сексу или тем более насиловать, стоит Владимиру хлопнуть в ладоши, десяток баб выстроится, и благородных и не очень, выбирай любую. К сожалению, есть мужчины, склонные к сексуальной агрессии в сторону женщин, но от хозяина поместья чисто эмоционально я такого веяния не чувствовала, а мне есть с кем сравнить. Григорий же совершенно не знает своего барина и судит о нем очень поверхностно, но ему и не нужно, по сути, знать хозяина, не с собственным же крепостным ему своими душевными переживаниями делиться. А так внешне, да, безусловно, барон Корф – холодный, далекий, равнодушный человек, не слишком склонный к сочувствию, Гриша его таким и видит, как и вся остальная дворня. - Ничего мне твой барин не сделает, - с дружелюбной улыбкой промолвила я, и тут меня вдруг пронзила мысль, которую я следом и озвучила, - а где ты ночевал во время метели?.. – вчера я настолько замерзла, что не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме того, как бы поскорее попасть в тепло. Цыганская кибитка, конечно, была не самым теплым и комфортабельным вариантом для ночлега, но в объятиях Владимира я достаточно быстро согрелась и уснула, притом умудрилась даже выспаться, хорошо спится у барона Корфа под боком, по крайней мере, мне. - Цыгане в одной из кибиток приютили, сказали, барин был очень щедр, чтобы я на улице смерз… - с легким расслабленным смехом ответил крепостной и вновь отпил чая из большой кружки, на что я с искренней улыбкой кивнула. Варя же присела на лавку недалеко от него, но в наш разговор никак не вмешивалась, храня молчание. Она как раз относилась к своему барину совершенно иначе, чем Григорий, даже любила его, но кухарка и знает Владимира куда лучше и намного дольше, с самого детства, к тому же, кроме нее никто из дворовых не в курсе, что мы с хозяином поместья родные брат и сестра. А зачем это афишировать, кому нужна эта информация, да и для чего?.. Вот я и не вижу никакого смысла это делать… Люди, чем меньше знают, тем меньше болтают, а у меня нет ни малейшего желания, чтобы дворня в усадьбе мне кости перемывала, а то долго икать придется. - Ну, смотри сама… И спасибо тебе, Анна… - еще раз поблагодарил меня мужчина с темными волосами чуть ниже плеч, допил свой чай, сказав спасибо за него уже Варваре, поставил пустую кружку на стол и отправился по своим делам, прекрасно зная, что его барин безделья прислуги не терпит. Он отлично знал, что ни я, ни Варя никогда не пойдем к хозяину поместья, дабы передать услышанное, мы не «Полины», потому и был с нами, я бы сказала, даже очень откровенен. А вот Поленька запросто пойдет и это сделает, еще и приврав с три короба, потому-то никто из дворовых с ней и не общается, максимум могут перекинуться несколькими словами о природе да погоде, и все. И все крепостные в имении будут рады, если барин заберет Полю с собой в Петербург, да только не заберет, на кой она ему там нужна, в столице женщины еще не перевелись. Если всю жизнь относиться к людям по-свински, как это всегда делала Полина, то и в ответ не нужно ждать хорошего человеческого отношения, вполне закономерно, что окружающим на тебя будет просто плевать с высокой колокольни. Единственным человеком во всей усадьбе, который относился к вздорной крепостной по большому счету неплохо, была Варвара, и то лишь потому, что знала ее с самого детства. Только с бывшим управляющим Карлом Модестовичем, чьей любовницей не один год была Поля, они прекрасно поладили и моментально нашли общий язык, ничего удивительного, два лживых и гнилых внутри человека, недаром говорят, «Бог не гуляет, пару равняет». А теперь Поленька метит в хозяйки родового имения Корфов посредством рождения ребенка от барина, ну, что же, пусть поживет в своей иллюзии, кто я такая, чтобы ее разрушать. - Гришка, конечно, хороший мужик, но ты не слушай его, Аня, много он знает про барина, можно подумать… Я не верю, что Владимир Иванович сделает тебе что-то дурное, тем более ты его сестра, в вас течет одна кровь… - вставая с лавки и убирая со стола пустую кружку, из которой только что пил Григорий, по возрасту ровесник Владимира, то есть старше меня на пять лет, возразила кухарка на слова покинувшего кухню крепостного. - А я и не верю, Варя, знаю, ничего мне твой барин плохого не сделает… Надеюсь, сегодня на обед моего нелюбимого кислого супа не будет?.. А то придется мне уйти из кухни, если ты будешь его варить… – шутливо с благожелательной улыбкой закончила свою фразу я. Хотя если дородная женщина с округлым лицом и добрым ласковым взглядом, которую я люблю как родную, действительно станет варить щи из кислой капусты, я, правда, из кухни временно уйду. Даже их кисловатый запах мне не слишком приятен. - Сиди спокойно, Аня… Сегодня барин никаких пожеланий на обед через горничных не передавал, кислых щей не будет… - мягко по-доброму рассмеявшись, отозвалась бессменная кухарка Корфов, ее эмоциональный настрой передался мне, и я тоже негромко засмеялась. Сейчас брату явно не до мыслей об обеде, и неизвестно, до мыслей ли вообще, ибо он время в бане проводит за куда более приятным занятием наедине с Полиной. Ну, хоть Поля после секса с хозяином временно подобреет и не будет ни к кому цепляться, да, и у него самого может настроение улучшиться, уже неплохо… POV Владимир Окутывающее тепло натопленной бани, ненавязчивый легкий травянистый аромат приятного горячего влажного воздуха в парилке расслабляли на уровне тела, но я никак не мог избавиться от мучающих меня беспорядочных мыслей в голове. Капельки пота стекали по моим вискам, шее и груди вниз, глубоко вдохнув через нос, я прикрыл глаза, прислоняясь спиной и головой к стене из дерева, сидя при этом на длинной деревянной лавке, расслабленно положив руки на колени. Хотелось переключиться, перестать думать о произошедшем сегодня утром в таборе, в небольшой цыганской кибитке, как знал, что это все плохо кончится, совместное полеживание с Анной, и прямо как в воду глядел. Единственный положительный момент, который можно выделить, в этой совершенно неправильной ситуации, так это то, что впервые за последние годы мне абсолютно ничего не снилось, темнота и тишина, никаких кошмаров, никакого Кавказа, войны, крови и смерти. Не знаю, было ли то совпадение, или это присутствие белокурой красавицы, от которой прямо исходит энергия покоя, какого мне обычно не хватает по жизни, так повлияло на меня, но впервые за несколько лет я спал без мучительных сновидений в кровавых оттенках. Странно уже даже то, что я вообще умудрился уснуть прошлой ночью в чужом месте, учитывая мою вечную спутницу – бессонницу, в прохладной кибитке без каких-либо особо комфортных условий. А проснулся я от того, что ощутил легкое шевеление, очевидно, пробудившейся ото сна женщины рядом со мной. Уже после первой военной кампании на Кавказе, даже скорее во время ее, мой сон стал очень чутким, я могу проснуться от малейшего шороха, на войне в горах это не раз спасало мне жизнь и в период первой, да и во время второй, уже более длительной пятилетней кампании. Однако и вернувшись с войны, эту чуткость и хрупкость сна я не утратил, видимо, есть события, навечно оставляющие на нас свой неизгладимый след. Я не желал сразу открывать глаза, хотелось побыть еще немного в блаженной тишине и темноте дремы, кто не страдает от ночных кошмаров цвета крови, тот просто не поймет, какой это Рай земной спать вообще без сновидений. А в следующее мгновение я почувствовал, что Анна начала очень аккуратно расстегивать верхние пуговицы моей льняной рубашки, мне стало просто любопытно, зачем она это делает, и я решил не открывать глаз. Далее нежные теплые пальчики актрисы Императорских театров легонько прошлись по моей шее и несильно натянули золотую цепочку, на которой я ношу крест, этот крест прошел со мной и первую военную кампанию на Кавказе, и вторую. Распятие было на мне и во время моего нахождения в далекой загадочной Индии в качестве сопровождающего вместе с другими офицерами русскую посольскую делегацию, а если говорить простым языком, охраняющего жизнь послов в чужой стране. Этот крест не единожды был омыт моей собственной кровью, удивительно, что за все эти годы цепочка не порвалась, и золотое распятие не кануло в лету. В какой-то степени я считаю его своим оберегом, когда-то при жизни этот крест носила мать, а потом он не один год пролежал в шкатулке, надел же я распятие только на другую цепочку, более длинную, перед первым отъездом на Кавказ. Тот крест, с которым меня крестили, я умудрился где-то благополучно усеять вместе с цепочкой еще во время учебы в кадетском корпусе. Я всегда хотел, чтобы отцу никогда не было за меня стыдно, желал, чтобы он гордился мной, и после моего возвращения с первой военной кампании на Кавказе с наградами отец первый и единственный раз в жизни смотрел на меня с гордостью, тогда он гордился мной. Вот только зачем миниатюрной куколке понадобился мой крест, чем он ее так заинтересовал?.. Самое обычное золотое распятие, ничего особенного, мне же оно дорого тем, что раньше принадлежало матери, как потом сказал отец, мама сама сняла крестик за несколько дней до своей смерти, не могу знать, зачем она это сделала. Через несколько секунд Анна выпустила цепочку из пальцев, и она опять легла мне на шею, теплые же нежные пальчики моей любимой женщины ласково заскользили по коже моей шеи, ключицам, груди в вырезе расстегнутой рубашки, вырисовывая ведомые только их обладательнице узоры. Это абсолютно невинное касание тонких ласковых пальцев прелестной блондинки было мне приятно не только физически, но и в какой-то степени на стыке физиологии и эмоций, потому я и не открывал глаза, не только бессознательно, а вполне сознательно желая продлить момент этой, невыразимой словами, нежности с Анной. Прикосновения любимой женщины даже воспринимаются иначе, наверное, как раз, потому что любимой. Прошло, наверное, пару минут, прежде чем она прервала тактильный контакт, и буквально через секунду я почувствовал легкое касание ее мягких пухлых губ к своей груди, кожей ощутил ее теплое ровное дыхание. А далее последовал долгий нежный поцелуй от женщины в ямочку на шее, после которого она обратно застегнула мою льняную рубашку, чтобы мимолетно поцеловать меня в уголок губ с касанием теплых ласковых пальцев к моим волосам, и на этом мое терпение дало трещину, и я открыл глаза. «Доброе утро, Владимир Иванович…», шепотом томно и сладко выдохнула мне прямо в губы актриса Императорских театров, мягкой упругой грудью прижимаясь вплотную ко мне, и тут мое самообладание просто улетело ко всем чертям. С легкостью я перевернул нас, оказываясь сверху на соблазнительной женщине в одном лишь ослабленном корсете и нижней юбке, и отнюдь не невинно целовал ее в манящие губы, своим языком ласкал ее зовущий нежный рот, проводя дорожку из поцелуев по шее и ключице прямо к ложбинке между полных грудей. Ладонями я гладил ее женственное тело, бока, бедра, грудь через шелковую ткань корсета, с силой сжимая тонкую талию, пальцами уже проскользнул под белый атлас на боках, чтобы стянуть мешающий мне корсет ниже и обнажить грудь. Не знаю, какая сила в этот миг меня остановила, но я словно увидел себя со стороны, что чуть ли не собираюсь заняться сексом с родной сестрой в цыганском таборе, в прохладной кибитке, хотя мне в те минуты, наоборот, было жарко, по крайней мере, мы явно движемся к этому семимильными шагами. И Анна совершенно не останавливала меня, наоборот льнула ко мне, тихонько сладко стонала с закрытыми глазами, обнимая меня нежными руками за шею, а согнутыми в коленях ногами за бедра, запуская тонкие ласковые пальчики в мои волосы на затылке, притягивая ближе к себе. Найдя в себе силы выпустить белокурую красавицу из своих объятий, я встал с нее и отвернулся от женщины, ибо смотреть на нее в те секунды мне было просто невыносимо, смотреть и больше не прикасаться. Но если я выпустил Анну из своих объятий, то она совершенно не собиралась этого делать, тут же обняла меня за шею со спины, прижимаясь ко мне всем своим женственным телом. Остановила свои миниатюрные кисти на моей груди, вновь нежно поцеловала в шею и озвучила вслух то, что мы оба и без того прекрасно знаем, «Я хочу тебя, Владимир, также как ты хочешь меня…». И в эту секунду к уже зародившемуся в теле желанию, еще не настолько сильному, чтобы испытать эрекцию, но уже проснувшемуся внутри, прибавилось осознание всей отвратительности своего поступка с моральной точки зрения. Целовал и ласкал с прямым посылом к близости я родную сестру, это ненормально, это своего рода извращение, заниматься сексом с единокровными близкими родственниками. Волна черного липкого отвращения к самому себе за омерзительность своих действий в человеческом аспекте, по отношению к своему лучшему другу Михаилу, хоть физически все было и более чем благостно, затопила меня, накрывая с головой. Миша, он не сделал мне ничего плохого, чтобы в ответ получить такое откровенное свинство, только потому, что я не могу держать себя в руках рядом с его любовницей, ибо слишком давно люблю ее и так сильно хочу чисто физически. Я убрал с себя руки женщины и вышел на зимний воздух в одной только рубашке и брюках, предварительно натянув лишь сапоги. Мне хотелось остыть, успокоиться, прийти в себя, да, поцелуй спровоцировала Анна, но я должен был сдержаться, просто обязан, игры играми, но есть грань, которую пересекать нельзя, играй, да не заигрывайся. А я ее пересек, притом будучи абсолютно трезвым, когда нет возможности списать все произошедшее на действие алкоголя, и от того чувство вины лишь сильнее. Больше ничего подобного никогда не должно происходить, я и без того чувствую себя виноватым перед Михаилом, более никаких совместных полеживаний, плохо заканчивающихся, нужно держать себя в руках. Игра должна оставаться лишь игрой, обоюдно приятной и увлекательной, но не превращаться в откровенные поцелуи и ласки, ведущие в постель, надо знать границы дозволенного и не переходить их. У меня всегда была проблема с переходом границ в том, что касается эмоций, хоть позитивной, хоть негативной направленности, как бы я ни старался сохранять самообладание, в какие-то моменты слабости или сильных чувств, страсти ли, гнева, ревности, самоконтроль летит к черту, и наружу выходит то, что не должно было выходить. И тогда эта тьма начинает разрушать как мою собственную жизнь, так и жизни людей вокруг меня, есть внутренние демоны, которых просто нельзя выпускать наружу, иначе они устроят просто Ад на земле. И вот это темная и эгоистичная часть меня ничуть не жалела о поцелуях и ласках с Анной в цыганской кибитке, более того она желала повторения и продолжения. Моя сестра прямо вся такая хитрая игривая лисичка, любящая мужское внимание, обожающая помахивать перед мужчинами своим пышным хвостом, дразнить их, в данный момент меня, всем своим поведением безмолвно декларируя правила игры. Белокурая красавица поцеловала меня легко, совсем невинно и дразнящее, и ответ мой должен был быть точно таким же, легкий и дразнящий поцелуй, не более того, а что вытворил я, уже нет смысла повторять. Я знаю женщин такого типажа, ласковых, хитрых, игривых, и такие были среди моих любовниц во время жизни в Петербурге, многие из актрис Императорских театров, так называемых дам полусвета, именно такие, наверное, следствие профессии. Анна очень свободно и раскрепощено ведет себя со мной, возможно, как раз из-за того, что мы родственники, ведь зачастую со своими родными мы чувствуем себя куда раскованнее, чем с посторонними людьми, при всей странности этой мысли на первый взгляд, она вполне может нести в себе долю истины. «Нужно как-то жить, жить дальше…», вспомнились мне слова очаровательной женщины, когда мы возвращались сегодня утром в поместье из табора, невольно вызвавшие приступ моего невеселого горького смеха, ведь она озвучила слово в слово мои собственные мысли. Это было странно, ибо я не верю ни в какую телепатию, чтение мыслей других людей, ни в любую другую подобную чушь, и в то же время это было даже несколько страшно. Ведь если другой человек начинает читать в твоей душе, он приобретает огромную власть над тобой, ты становишься уязвимым перед ним, а в его руках оказывается оружие, способное убить тебя, уничтожить, не физически, конечно, а морально. И еще неизвестно, что хуже, физическая смерть тела или смерть души, когда тело остается бродить по земле. Хотел бы я, чтобы моя сестра читала в моей душе?.. Да, никогда в жизни… Я не хочу видеть ее насмешки над своими чувствами, над своей безответной любовью-агонией к ней, мне будет слишком больно… Маска эмоциональной «неуязвимости», за долгие годы я так привык к ней, практически сроднился, «отличить и сам не может он свою маску от лица», она защищает от возможной боли, которую могут причинить окружающие. Да, ее побочный эффект – это душевное одиночество, но я к нему давно привык, видимо, со временем человек привыкает ко всему. Чтобы снять эту «маску», теперь ее придется болезненно содрать вместе с кожей, окрасить своей же кровью. А зачем, для чего мне это делать?.. Не вижу никакого смысла… Негромкий хлопок двери в баню вырвал меня из моих мыслей и вернул в реальность, через пару минут, очевидно, сняв верхнюю одежду и обувь, и миновав предбанник, в парную босиком зашла Полина в одной светлой ночной сорочке на тонких бретелях, демонстрирующей ложбинку между ее полных грудей, и распущенными русыми волосами, свободными волнами лежащими на плечах и спине весьма привлекательной женщины. - Вода и фрукты, как вы велели, барин… - с ласковой улыбкой мягко и негромко произнесла крепостная, переставляя на небольшой низкий деревянный столик высокий кувшин с водой, стаканы и блюдо с фруктами с прямоугольного серебряного подноса, убирая его в сторону. - Налей воды, - ровным тоном велел я, женщина тут же понятливо кивнула и налила воды в граненый стакан, следом с все той же теплой улыбкой протянув его мне, выпив чуть больше его половины, я вернул стакан обратно Полине, та допила его содержимое и поставила обратно на столик. - Раздевайся… - выдохнул я, невольно улыбнувшись уголком губ, желание в теле, зародившееся во время поцелуев и ласк с Анной в таборе никуда не делось, и оно просило выхода, своей реализации, состояние сексуальной неудовлетворенности – крайне неприятное физическое состояние, и мне хотелось от него избавиться. К тому же, секс, помимо того, что это крайне приятный процесс, помогает выплеснуть наружу накопившиеся отрицательные эмоции, чего я желал ничуть не меньше, а иного способа помимо сексуальной близости освободиться от эмоционального напряжения я не знаю. Крепостная, соблазнительно улыбаясь, медленно спустила бретели ночной сорочки с округлых плеч, обнажая полную грудь, талию, широкие округлые бедра и стройные ноги, перешагнула рубашку и сделала шаг ко мне. Красивая женщина, она привлекала меня сексуально, я хотел ее, начнем с мытья, закончим сексом, мне хотелось переключения эмоций, банально разрядки. И ты, любезная, поможешь мне в этом, ты ведь так хочешь в мой Рай, что же давай прогуляемся с тобой по одной из его тропинок. Взяв в правую руку металлическую чашу для омовения, стоящую тут же неподалеку на лавке, я безмолвно протянул ее Полине, и та, без лишних слов понимая, чего я хочу, с ласковой улыбкой приняла ее. Встав с лавки, я пересел на противоположную, стоящую к стене не в притык, чтобы горничная могла подойти ко мне со спины, полотенца на бедрах на мне не было. А зачем оно мне в бане-то?.. Кого мне стесняться, Полины что ли, с которой мы были неоднократно физически близки?.. Чего она не видела?.. Да, и будь на ее месте, любая другая служанка, мне было бы точно также все равно. Чего крепостные девки не видели?.. Это не благородные барышни из знатных семей, краснеющие, как маков цвет, и мило смущающиеся даже от слишком вольных комплиментов. Анна тоже совершенно не умеет стесняться, как я успел заметить, и если честно мне нравилось, что моя любимая не жеманная капризная светская дама, прямо вся такая ванильная и приторно сладкая, а именно живая женщина, такая, какая есть, такая, какую я всегда хотел для себя. Я и сам отнюдь не «принц», у меня куча грехов, пороков и недостатков, я – живой мужчина, и мне не нужна рафинированная, идеальная до тошноты «принцесса», мы никогда не уживемся. Вся проблематика же данной ситуации состояла в том, что Анна – моя родная сестра и любовница моего лучшего друга Михаила, то есть полностью недоступная для меня женщина в плане отношений, это было бы даже смешно, если бы ни было так грустно. Полина набрала в чашу нагретой воды из большого чана, ладонью ласково провела по моему лбу, тем самым убирая челку назад и безмолвно прося наклонить голову, что я и сделал, прикрывая веки и касаясь макушкой ее голого живота, в следующую секунду чувствуя, как приятно теплая вода стекает вниз по волосам, шее и спине. Почему-то мне всегда нравилось начинать мытье именно так, а в бане с крепостной я уже успел побывать, и она это знала. Теплые ласковые руки женщины в мыле мягко скользили по моим плечам, рукам и спине, и это было приятно на уровне тела, наклонившись ко мне, она нежно поцеловала меня в шею и томно выдохнула, «Барин…». Я же поймал себя на мысли, что на самом деле мне хочется прикосновений не этих рук и поцелуев не этих губ, но приходится довольствоваться тем, что есть, ибо пойти в баню с родной сестрой, это уже вообще за гранью. Тем более мы с Анной не сможем покинуть парилку просто так, все это в любом случае закончится сексом и дичайшими муками совести для меня после. Прелестная блондинка испытывает ко мне влечение, что она сегодня свершено спокойно и озвучила, хотя я это уже успел понять, женщина, которую я люблю, не питает ко мне ничего кроме сексуального желания. И на каком слове мне смеяться, ибо плакать давно разучился… Мыльные ладони крепостной скользнули вниз по моей груди к животу, а сама она вплотную прижалась ко мне грудью и животом со спины, я постепенно расслаблялся, сексуальное желание вновь просыпалось и поднимало свою голову, а мысли плавно расплывались по сторонам, уступая место базовой физиологической потребности тела, основному инстинкту. Горячий, влажный, напоенный ароматом трав воздух парной, теплые, ласковые, умелые женские руки, красивое желанное тело, прекрасно, и в бане помоюсь и сексом с Полиной займусь, так сказать приятное с полезным… POV Анна - Барин велел в малой столовой обед накрывать, - сообщила через несколько часов вновь вплывшая на кухню довольная улыбающаяся Полина по-прежнему в одной лишь ночной сорочке на бретелях, не скрывающей ложбинки, поставив поднос с наполовину пустым кувшином воды, стаканами и полупустым блюдом с фруктами на прямоугольный деревянный стол. Длинные, густые, волнистые, чуть влажные русые волосы барской любовницы лежали на ее плечах и спине, а сама она выглядела расслабленной и удовлетворенной, ну еще бы, после секса-то с хозяином оно и не мудрено. Высокая статная женщина налила себе в кружку горячего чая из пузатого заварочного чайника и села за стол на максимальном расстоянии от меня, даже не торопясь идти к себе и переодеваться. Так, если Поленька вернулась с подносом из бани, то, следовательно, и Владимир ее тоже покинул и походу собирается обедать, раз велел накрыть на стол в столовой. - Иди оденься, бесстыжая, нечего по дому полуголой шастать, - беззлобно отругала крепостную Варвара, убирая со стола вышеупомянутый поднос и его содержимое, уже успевшая за прошедшие три с половиной часа закончить с приготовлением обеда для господского стола, после чего мы решили выпить некрепкого черного чая с душицей и медом. Люблю ароматные травяные чаи, вот что значит, выросла в поместье за городом, а не в шумной столице. - Может, и бесстыжая, но барин меня и такую любит… - весело рассмеявшись и глядя прямо мне в лицо, самодовольно ответила хозяйская любовница, следом отпив пару глотков чая, отчего я сама чуть не подавилась этим же самым чаем. «Барин ее любит», это же надо было такое выдать, если бы сам хозяин это слышал, вот бы посмеялся от души. Полина далеко не дура, и я никогда не поверю, что она действительно считает, что Владимир Иванович ее любит, не настолько же она слепа, чтобы не замечать очевидного, равнодушия барина к ней в эмоциональном плане. Скорее женщина говорила это, чтобы задеть меня, очевидно, ревнуя ко мне хозяина, только зря старается, вся ее мышиная возня мне как-то побоку, а любит же барин свою «горькую любовь», госпожу Калиновскую, красивую польскую пани, но я не собиралась сообщать этого Поле. Да, и с какой такой стати мне это делать?.. За пять с половиной лет в Императорских театрах я повидала целую кучу таких завистливых «Полин», да и много чего еще, так что вывести меня из себя у нее не получится в любом случае. И вообще, я достаточно спокойная и уравновешенная по жизни, и чтобы вывести меня из себя, это нужно очень сильно постараться, приложить прямо недюжинные усилия, но если кому-то все же удастся, то рад он точно не будет. Ибо я могу быть не только ласковой кисой с мягкими лапками, но и злой мстительной стервой с острыми коготками, скрытыми в этих самых мягких лапках. И я принимаю себя разной и люблю себя всякой во всех своих проявлениях, светлых и темных, я отнюдь не святая, я обычная живая женщина. Не собираясь ничего отвечать Поленьке, да и вообще вступать с ней в полемику, не то настроение нынче, я продолжила молча, никуда не торопясь, пить свой чай, и она сделала тоже самое, более не обращаясь ко мне, вот и поговорили. Допив чай, крепостная все же удалилась из кухни, наверное, отправилась в свою комнату переодеваться, на кухню же явились другие горничные, все в одинаковых темных закрытых платьях с белоснежными передниками поверх и собранными волосами, и начали на подносах относить в малую гостиную блюда, приготовленные просто золотыми руками Вари на обед барину. - Пойду заплету волосы, - поставив на стол пустую чашку из-под чая, следом поднимаясь с длинной деревянной лавки, спокойно промолвила я, обращаясь к бессменной кухарке Корфов, на что та кивнула и с теплой материнской улыбкой ответила. - Иди, Аня, перед барином нужно быть красивой… - в светлых глазах дородной женщины с мимическими морщинками в их уголках плясали лукавые смешинки, заставившие и меня невольно улыбнуться, рядом с Варварой мое настроение всегда неизменно становилось лучше, и сегодняшний день не был никаким исключением. - А то… - также с улыбкой, тихо мягко рассмеявшись, отозвалась я, будучи совершенно солидарной с Варей в этом вопросе. Мне действительно хотелось перед Владимиром выглядеть хорошо, быть красивой в его глазах, хотя красота вообще понятие очень индивидуальное и субъективное, «Что красота, о чем судачат люди, то есть сосуд, или огонь в сосуде». И вообще говорят, «Красота в глазах смотрящего», есть люди с уродливыми душами, так вот они даже красивое не видят таковым, их собственное душевное уродство застит им глаза, создавая пред взором пелену. Я не имею в виду сейчас хозяина поместья, не считаю его человеком с гнилой уродливой душой, хотя раньше думала именно так, не видя в нем ничего привлекательного, кроме внешней эстетики, но все течет, все меняется. Жизнь-река не стоит на месте, она беспрерывно бежит вперед, ее течение уносит боль и обиду, моя прошлая обида к брату безвозвратно растворилась в водах этой глубокой полноводной реки под названием «Жизнь». Иван Иванович, да пребудет его душа в Раю, обладал очень тонким чувством прекрасного, отец видел красоту самой жизни в разных ее проявлениях, творчестве, поэзии, литературе, живописи и, конечно же, театре, тех же цветах в огромной оранжерее рядом с поместьем. Порой он сам мог ради удовольствия ухаживать за розами, множество сортов которых всевозможных расцветок есть в оранжерее, срезать уже завядшие бутоны, чтобы свежие быстрее распускались и радовали взор. Отец из всех роз любил нежно-кремовые, а я предпочитаю ярко-алые, как кровь. Дядюшка вложил это чувство прекрасного, способность видеть мир во всех его цветах и красках и в меня, да и вообще он очень много в меня вложил, своей любви, душевного тепла, заботы, внимания, времени, очень о многом мне поведал, многому меня научил, и в первую очередь Иван Иванович научил меня любить эту жизнь и видеть в ней не только темное, но и светлое, и прекрасное. Не знаю, обладает ли мой брат этим чувством прекрасного, передалась ли ему эта способность от отца, поскольку я совершенно не знаю Владимира как человека. Ибо он абсолютно не доверяет мне, и я это отчетливо чувствую, не делится со мной своими реальными мыслями, да и вообще он очень закрытый в эмоциональном плане человек с двойным дном. А быть может, барон вообще не умеет доверять другим, есть такие люди, доверяющие лишь самим себе и никому более, все мы разные, у всех нас свои личностные и психические особенности, и уж точно не мне его судить. Неспособность доверять не является обязательным аспектом интровертности, я полгода жила с мужчиной-интровертом, обладающим сложным противоречивым характером, Константином, но никаких проблем с доверием у нас не было, мой бывший любовник полностью доверял мне, также как я безоговорочно доверяла ему, между нами царило глубокое доверие и тончайшее взаимопонимание. Покинув кухню, я отправилась на второй этаж в свою бывшую спальню в розовых тонах, по пути встретив молоденькую служанку и велев ей следовать за мной, дабы заплести мне волосы. Уже оказавшись в комнате, я разместилась на удобном мягком пуфе перед зеркалом туалетного столика, а крепостная принялась аккуратно расчесывать мои светлые густые волосы до поясницы гребнем, чтобы следом собрать их в низкий пучок и закрепить его шпильками. Когда дело было сделано, я отпустила девушку и осталась в спальне одна. Для себя я решила, если хозяин поместья пригласит меня составить ему компанию за обедом, я с удовольствием соглашусь, если же нет, я совершенно спокойно поем на кухне с Варварой, мне ничуть не зазорно, навязывать же свое чудесное общество брату я не собираюсь, мне это не нужно. Я прикрыла веки, и перед моим внутренним взором вновь всплыли картинки-воспоминания сегодняшнего донельзя приятного утра в цыганской кибитке с бароном Корфом. Наши откровенные, глубокие, такие сладкие, долгие поцелуи, его горячие губы на моей шее, плече, ключице, в ложбинке между грудей, сильные руки, гладящие по бокам, талии и бедрам, полной груди через атласную ткань корсета, с силой сжимающие талию, и это было так непередаваемо приятно, так хорошо. На ум мне пришли строки, и я решила их записать, пока не забылись, сев за небольшой столик, я достала из его верхнего ящика чистый лист, чернила и перо, и перенесла строчки из своей головы на бумагу. Получились, на мой взгляд, красивые, но довольно откровенные стихи, скажем так, не для чтения в литературном салоне, а скорее для приватного прочтения наедине с тем, кому они предназначены, но какие желания во мне вызывает этот сильный красивый мужчина, такие и строки, посвященные ему, не вижу ни малейшего несоответствия. Хочу тебя видеть, и слышать, и трогать, Хочу твою нежность, и сладость, и строгость. Хочу твою душу, и разум, и тело, Хочу, чтобы ты мне в глаза посмотрел. Чтоб целовались и чтобы касались, Чтоб кончики пальцев от страсти сжимались. Хочу тебя нежно, прекрасно, тревожно, Но знаю, что это, увы, невозможно... Хочу твое тело, и губы, и пальцы, Хочу твою силу и ласки, и страсти. Пусть это запретно, пусть это нелепо, Хочу тебя видеть, как солнце из склепа. Чтоб целовались и чтобы касались, Чтоб кончики пальцев от страсти сжимались. Хочу тебя нежно, прекрасно, тревожно, Но знаю что это, увы, невозможно... невозможно... Хочу тебя видеть, пусть даже случайно, Пусть даже в толпе, мимолетно, нечаянно. Пусть сердце забьется у горла неровно, Хочу тебя видеть, пусть это зазорно. Хочу тебя видеть... Хочу тебя слышать... Хочу тебя...* Перечитав свои собственные строки еще один раз, я задумалась. Интересно, а самому Владимиру понравилось бы мое творчество?.. В любом случае сейчас отдавать ему стихи я не собиралась, не вижу смысла, потому, как только чернила высохли, я свернула лист в трубочку и перевязала его черной шелковой лентой, которая с утра еще была в моих волосах. После чего убрала стихи в верхний ящик комода, где лежали всяческие шпильки, заколки, ленты и другие аксессуары для причесок. И едва я успела закрыть ящик, как в двери моей бывшей спальни вежливо негромко постучались, и я сразу поняла, что это не барон, этот несколько робкий стук просто не мог принадлежать ему, и не ошиблась, после моего нейтрального, «Войдите…», дверь открылась, и в комнату вошла молоденькая служанка. - Барин велел позвать вас на обед, - вежливо и почтительно сообщила мне горничная, на что я с легкой улыбкой ответила, «Передай своему барину, что я скоро буду», и после поспешного ухода крепостной вновь внимательно критически вгляделась в свое отражение в большом овальном зеркале в серебряной раме с замысловатыми завитушками над комодом. Все отлично, выгляжу я хорошо, даже замечательно, можно идти обедать с хозяином поместья, неторопливо я покинула комнату, неспешно прошла по длинному коридору и медленно спустилась с широкой натертой до блеска дворовыми лестницы, ведущей на первый этаж. В детстве я почему-то всегда боялась оступиться и свалиться по ней кубарем, а потому спускалась по лестнице неизменно осторожно, крепко держась за перила, забавные порой в детстве бывают страхи. Ни к одному моему мужчине, когда он меня звал, я никогда бегом не бегала, и к своему брату бежать бегом, перепрыгивая через две ступеньки, не собираюсь. Спокойно открыв дверцу двустворчатых дверей малой столовой из дорогой древесины, я вошла в помещение и увидела Владимира, сидящего во главе изысканно сервированного стола различными горячими блюдами и холодными закусками с высокой хрустальной вазой в его центре с оранжевыми розами на длинных стеблях с сочными зелеными листьями. - Составите мне компанию за обедом, Анна?.. – легко поднимаясь со своего стула, вполне благожелательным тоном спросил барон, мимолетно улыбнувшись уголками четко очерченных губ. На нем был выглаженный черный сюртук, но уже другой, с отложным воротничком, и идеально отглаженные черные брюки, а шелковый шейный платок им в тон поверх белоснежной льняной рубашки завершал композицию. Я невольно легко улыбнулась, любуясь этим высоким, статным, привлекательным мужчиной с красивым лицом с благородными чертами и задумчивыми серыми глазами, холеный гулящий кот, ни дать, ни взять. И какие красивые у вас будут детки, Владимир Иванович, внуки нашего общего отца, которых он не дождался при жизни, но я уверена, его душа обязательно все увидит с небес и порадуется за вас, за вашу семью, за ваше счастье. А вот у меня, скорее всего, детей не будет, и я уже смирилась с этим обстоятельством и воспринимаю его как данность, невозможно в этой жизни получить все и сразу. -Ну, если вы так настаиваете, Владимир Иванович… - с обворожительной улыбкой несколько кокетливо негромко произнесла я, остановившись в паре метров от щедрого стола с самыми разнообразными яствами, Варвара расстаралась, дабы порадовать своего барина. Настроение брата стало намного лучше, отдых в бане, теплая вода и секс с Полиной явно пошли ему на пользу, вот и хорошо, а потому я позволила себе выбрать этот игривый тон, поиграем, это ведь так весело и занятно, не так ли. - Еще как настаиваю, Анна, еще как настаиваю… - легко подхватывая мой игривый настрой, ответил барон, лукаво улыбнувшись уголком губ и отодвигая стул от стола с правой стороны от себя. Столовые приборы были расставлены также, как и вчера за обедом, мои по правую руку от него, по всем правилам это место за столом, место жены хозяина поместья, я занимать, ну, никак не могу, мое место по его левую руку, как его сестры. Но вероятно, мужчина с этими правилами не слишком считался, раз так легко и просто их игнорировал, ну, что же, пусть будет так, посижу за столом с правой стороны от моего брата, хоть мне это и непривычно. - Вина?.. – все тем же игривым тоном с лукавой улыбкой и характерным огоньком сексуального желания в серых глазах цвета сгоревшего пепла поинтересовался хозяин поместья, когда мы сели за стол, накрытый светлой шелковой скатертью, и я развернула красиво сложенную атласную салфетку, кладя ее себе на колени. - Красного, пожалуй… - продолжая беседу в том же игривом ключе, с очаровательной улыбкой откликнулась я, отщипывая с большого блюда с фруктами темную виноградину с лозы и отправляя ее себе в рот, вкусно, сладко. Если вы кот, Владимир Иванович, то я давно не глупая и наивная мышка, я – хитрая кошка с пушистым хвостом, гуляющая сама по себе, насильно меня не удержать, а в моих мягких лапках есть острые коготки, не забывайте об этом. Вы еще попробуйте поймать меня за мой пышный хвост, легко и просто у вас это не получится, я вам гарантирую, но ведь так и интереснее. Если я не хочу идти в руки мужчины, то не сцапать ему меня при всем желании, вырвусь и убегу, оставив на память на его лице следы от своих острых коготков, чтобы знал на будущее, как меня неволить. К вам в руки я, конечно, хочу, но вы и палец о палец для меня не били, и вообще вы мне даже не доверяете. Неужели в глубине души вы считаете, что я хочу причинить вам вред?.. Неужели вы совсем не чувствуете, как хорошо я к вам отношусь по-человечески, насколько вы мне нравитесь как мужчина?.. Барон налил мне моего любимого красного сладкого вина, себе белого сухого, предпочитаемый им кислый вкус, и мы приступили к трапезе, время от времени обмениваясь ничего не значащими игривыми фразами. Общение нон-стоп в таком формате меня не привлекает ни с одним мужчиной и с Владимиром в том числе, но время от времени можно пообщаться и так в игровом формате, развлечения ради, почему бы и нет. Закончив обедать, я медленно пила небольшими глоточками бургундское вино из высокого хрустального бокала на тонкой ножке, растягивая удовольствие и ожидая, пока брат закончит трапезу, параллельно любуясь его красивыми кистями с длинными изящными пальцами пианиста с заживающими порезами на тыльной стороне правой руки с фамильным золотым перстнем с бриллиантом на среднем. Схожий массивный перстень носил отец на указательном пальце правой руки, а вот после его смерти, когда тело Ивана Ивановича уже лежало в гробу, этого перстня на его руках уже не было, видимо, Владимир снял его и решил оставить себе на память об отце. Вставать из-за стола первой мне и в голову не приходило, это прямая демонстрация неуважения к мужчине, если женщина вскакивает из-за стола раньше, особенно если речь идет о мужчине более высокого социального статуса. Между мной же и бароном Корфом в этом плане просто пропасть, он – благородный аристократ, а я – бывшая крепостная. Что за столом с отцом, что с Михаилом, что с Константином, что с Ним я себе подобного неуважения никогда не позволяла, не собиралась позволять и за столом с братом. Минут через десять барон закончил трапезу бокалом белого сухого вина и встал из-за стола, я повторила его действия и подошла к окну, за которым с чистого голубого неба с несколькими легкими воздушными облачками ярко светило холодное зимнее солнце. Снег между очищенными от него дорожками парка дворовыми, также как и мощеный камнем большой двор перед поместьем, сверкал под лучами солнца и слепил глаза, редкие мелкие снежинки падали с небес, замысловато кружа в воздухе под влиянием слабого ветерка. Прекрасная погода для прогулок, я бы сейчас с радостью прошлась по улице, подышала свежим воздухом вместе с братом, если он, конечно, захочет этого. - Кого вы там высматриваете, Анна?.. – своим низким обволакивающим голосом, схожим с прикосновением к обнаженному телу мягкого черного бархата, негромко спросил мужчина. Он подошел ко мне со спины своей неслышной кошачьей походкой, бережно обнял меня руками за талию, мягко прижимая к своей широкой груди и легко опираясь подбородком на мою макушку в силу большой разницы в росте между нами, где я достаю ему лишь до плеча. Тон Владимира больше не был игривым, видимо, ему тоже уже надоело общение в игровом формате, оно хорошо исключительно в меру, без перегибов, в эту минуту его бархатный баритон звучал мягко и расслабленно, эмоциональный настрой у барона действительно хороший, и это просто чудесно. - Никого я не высматриваю, на улице такая хорошая погода… Ни хотите прогуляться, подышать воздухом, Владимир Иванович?.. – откликнулась я, опираясь спиной на грудь барона и расслабляясь в его жарких объятиях, я прямо через нашу одежду чувствовала приятный жар, исходящий от его сильного сексуального тела, и это было так благостно. - Если только пешком и по территории имения, чтобы сразу вернуться в дом, если погода вдруг испортится, - через несколько долгих мгновений совершенно серьезно изрек хозяин поместья и поцеловал меня в макушку долгим нежным поцелуем, отчего я невольно улыбнулась, как же приятно прикосновение его сухих горячих губ к моим волосам. - Хорошо… - согласно выдохнула я, не собираясь спорить с братом, понимая, что в данный момент он прав, больше оказаться неизвестно где в разгар метели, как это произошло вчера, у меня не имелось ни малейшего желания. Конечно, самым приятным моментом всей давешней прогулки и нашей ночевки в таборе было утро с поцелуями и ласками этого красивого сильного мужчины, наверное, только ради повторения этого утра я бы где-нибудь заблудилась с бароном Корфом еще разок. Не на уровне разума, а где-то очень глубоко подсознательно почему-то я была уверена, что он позаботится обо мне и не допустит, чтобы со мной случилось что-то плохое, какая бы ни сложилась ситуация. - Тогда идемте, пока погода не испортилась, - спокойно и благожелательно отозвался мужчина и выпустил меня из своих жарких бережных объятий, в которых мне было так тепло и хорошо не только физически, но и в эмоциональном плане. Его сильная, несколько тяжеловатая энергетика теперь была мне совершенно комфортна, рядом с Владимиром я ментально чувствовала себя под его защитой. Бывает, женщин пугает сила мужчины, не только физическая, но и в ментальном плане, его властность, глупо этого бояться, сила мужчины – это всегда защита для его женщины. Неужели кому-то не хочется быть под защитой сильного надежного мужчины?.. Мне этого никогда не понять… Все мы, женщины, хотим в ласковые заботливые мужские руки, чтобы мужчина защитил нас от всего плохого в этом мире, ночами согрел в своих объятиях, не только физически, но и эмоционально, дабы после секса спокойно уснуть у него под боком и знать, что тебе не нужно беспокоиться о завтрашнем дне. Мы покинули малую столовую, чтобы одеться в просторной прихожей с зеркалами на стенах. Молоденькая горничная принесла хозяину поместья его черное драповое пальто в пол с меховым воротником-стойкой и таким же мехом на манжетах в идеальном состоянии, на нем не осталось ни единой складочки, прислуга постаралась, моя же приталенная соболиная шубка от нашей ночевки в таборе и так не пострадала. На улице я глубоко вдохнула прохладный зимний воздух с несколькими градусами мороза и взяла брата под руку, чтобы не поскользнуться в своих ботиночках из мягкой кожи. В уютном молчании мы направились в сторону парка на территории поместья с лишившимися своего пышного летнего убранства лиственными деревьями, стоящими голыми, сиротливыми и какими-то несчастными в ожидании нескорой весны. Но не прошли мы и десяти шагов, как барон остановился и заговорил. - Анна, давайте, я все-таки попробую помочь вам избавиться от страха лошадей, - своим мягким, низким, обволакивающим, бархатным голосом повторил Владимир свое вчерашнее предложение, на что я молча отрицательно покачала головой. Ничего не выйдет, не вы первый, кто хочет помочь мне преодолеть страх перед этими красивыми горделивыми, но такими непредсказуемыми животными, я уже пробовала, не вышло. - Ничего не получится, Владимир Иванович, в прошлом я уже пыталась преодолеть страх перед лошадьми, не вышло, стоит мне подойти близко к лошади, как я впадаю в необъяснимый для меня самой ступор, не могу пошевелить ни ногой, ни рукой, это очень неприятное состояние, поверьте. Почему вы так настаиваете на этом?.. Почему вы так хотите заставить меня вновь пережить тот страх?.. – тихо спросила я, обнимая за шею этого высокого красивого темноволосого мужчину и прижимаясь к нему всем телом, внимательно вглядываясь в его серые глаза цвета пасмурного осеннего неба с проседью, пытаясь разглядеть в них ответ на свой вопрос. - Нет, я не хочу заставлять вас вновь переживать страх, наоборот, я хочу помочь вам избавиться от этого страха, чтобы его больше не было в вашей жизни. Давайте хотя бы попробуем, если вы передумаете, мы тут же остановимся и сразу же отойдем от лошади в сторону. Я не допущу, что бы с вами случилось что-то плохое, поверьте, Анна… Я не допущу, что бы ты пострадала, слышишь, Аня… Ты мне веришь?.. – барон говорил тихо и проникновенно, обнимая меня одной рукой за талию, а второй мягко и успокоительно гладя по спине, и мне хотелось ему верить, но страх лошадей во мне был слишком силен. - Я верю тебе, Владимир… Но мне страшно… Я боюсь… - уткнувшись лицом в широкую грудь хозяина поместья, еле слышно прошептала я, тоже переходя на «Ты», несколько долгих минут ничего не происходило, мы так и стояли, обнявшись и не говоря друг другу ни слова, во дворе имения, с утра тщательно очищенном дворовыми от снега, пока брат не заговорил вновь. - Помнишь, когда ты была маленькой, отец хотел научить тебя плавать, но ты отказывалась заходить в речку выше колена, потому что боялась. Почему ты согласилась и вошла в воду вместе с отцом, Аня?.. Ты ведь умеешь плавать, не так ли?.. – выдал совсем неожиданную для меня речь барон, и я невольно подняла голову с его груди и с интересом посмотрела на лицо брата с благородными чертами, неужели он помнит тот летний июньский день. Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, с памятью у меня проблем нет, иначе я бы просто не смогла стать актрисой, то в тот жаркий денек, когда Иван Иванович учил меня плавать, уже какой год подряд, а я все боялась и отказывалась заходить в воду выше колена, Владимир в очередной раз жестко посмеялся надо мной, назвав меня глупой трусихой. И это было, можно сказать, самое приятное выражение из тех, что я тогда услышала из его уст, когда к отцу подошел управляющий, приехавший к реке на лошади, держащий в руках какие-то документы, и они отошли в сторону минут на десять. Мне тогда было двенадцать, но из-за своего низкого роста и худобы я и близко не была похожа на девушку, а наоборот выглядела года на два младше, десятилетним ребенком. Следом за Карлом Модестовичем подъехавший к берегу на лошади, брат в брюках и одной лишь белоснежной льняной рубашке в свои семнадцать высокий и красивый, на две головы выше меня, выглядел уже не мальчиком, а юношей. Я помню, с каким интересом поглядывали на хозяйского сына, приехавшего в поместье на каникулы из кадетского училища, молоденькие горничные, как говорили о нем на кухне, а вот интересовали ли они его самого или нет, мне как-то не запомнилось. Владимир легко спрыгнул с лошади, подошел ко мне, стоящей у кромки воды, абсолютно на ровном месте выдал свою очередную гневную тираду, выплеснув на меня свое плохое настроение, после чего просто развернулся, совершенно спокойно вернулся к лошади, сел в седло и уехал восвояси. Мне же, как и всегда было обидно до слез, тогда я не понимала, почему он меня терпеть не может, что я ему такого сделала, не знала, что таким образом брат выплескивал свою обиду на отца, на его невнимание, на прохладное отношение Ивана Ивановича к нему. «Я злился на отца, а обижал вас, пытаясь таким образом отомстить ему. Нелепая детская обида заставляла меня мучить вас», все оказалось до банального просто. Я-то думала, барон давно забыл этот ничем не примечательный день, а он, оказывается, помнит, забавно даже… Сама же я внешне превратилась из девочки-подростка в девушку лишь в пятнадцать, когда пошли месячные, притом произошло это буквально за полгода, из худенькой девчонки я стала стройной красивой девушкой с женственной фигурой с плавными изгибами и линиями. Все мои платья же стали мне катастрофически малы, я просто больше не могла застегнуть ни одно из них, и отец велел портным нашить мне много новых красивых нарядов уже на взрослый манер. Как же я тогда была рада, примеряла новенькие платья из дорогих тканей, достойные барышни, а не крепостной, крутилась перед зеркалом и открыто любовалась собой, именно с тех пор я и начала чувствовать себя красивой. А еще с того времени я стала замечать, что молодые дворовые начали посматривать на меня именно с мужским интересом, когда раньше могли лишь скользнуть по мне равнодушным мимолетным взглядом. Именно тогда и Никита, ровесник Владимира, влюбился в меня, перестал видеть во мне подругу, почти сестру, а разглядел во мне девушку, разглядел и влюбился. Помню, Варвара добродушно шутила на кухне, «Никитка, прекрати так на Аню смотреть, дыру прожжешь…», отчего парень всегда смущался, а меня же наоборот его влюбленные взгляды никогда не смущали, я воспринимала их совершенно спокойно и нейтрально. Наверное, потому что сама не питала к Никите схожих эмоций, он всегда был для меня другом, почти братом, я очень хорошо относилась к нему по-человечески, но не более того. Владимир ко мне, разумеется, никакого мужского интереса питать не начал, да я и не ждала никогда от брата нечто подобного, в лучшие дни, когда у него было более-менее хорошее настроение, он просто проходил молча мимо меня, даже не глядя в мою сторону и уж, тем более, не удостаивая меня «Добрым утром». Будто я пустое место, словно меня и нет вообще, хотя для молодого барина я всегда и была тем самым пустым местом, а именно никем. В худшие же дни плохого настроения брата, мне приходилось молча выслушивать от него всевозможные гадости, коим я давно потеряла счет, но среди всего прочего сказанного выделялась одна фраза, которую я помнила наизусть слово в слово, настолько часто мне доводилось ее слышать. В тот день я музицировала в гостиной за роялем, негромко напевая строки красивого романса о любви, какой Иван Иванович попросил меня разучить в ближайшее время, чем я с большим удовольствием и занималась, любовь к музыке и пению через кровь перешла мне от отца. И вдруг неожиданно я услышала за своей спиной тихий насмешливый голос, который я никогда не перепутала бы ни с одним другим. - Всё музицируешь?.. – с нескрываемым отвращением и усмешкой в низком бархатном баритоне холодно изрек стоящий в шаге от меня Владимир, высокий и статный в расстегнутом офицерском мундире царской армии из темно-зеленого сукна с красным воротничком и золотистыми пуговицами, с красивым надменным лицом. Он вернулся с Кавказа, с войны, никого не предупредив об этом, поскольку в противном случае дядюшка давно рассказал бы мне о скором возвращении домой своего сына. Я резко вскочила со стула, чудом умудрившись его не уронить, мне тогда было восемнадцать, следовательно, брату, двадцать три, за два с половиной года отсутствия он стал выглядеть старше, из юноши превратившись в молодого привлекательного мужчину. И от его тяжелого мрачного взгляда серых глаз, буквально придавливающего меня к полу, хотелось бежать как можно дальше, но я стойко оставалась стоять на месте, а в следующую секунду прозвучала та самая извечная фраза, дабы разряженная холопка не забывала своего места. - Ты обычная крепостная, по странной прихоти отца разряженная по-барски, подлинное место которой на кухне, а не в хозяйской гостиной за роялем, и все эти наряды, побрякушки и музицирование не сделают из тебя дворянку… Ты обычная крепостная, Анна, ты родилась крепостной и умрешь крепостной… Ты мне противна со своим музицированием и идеальным французским… Негромкие, полные ядовитой горечи слова молодого барина моментально испортили мне настроение. Я молча стояла и смотрела на его лицо, исказившееся злорадной ухмылкой, немая пауза длилась несколько долгих мгновений, после чего Владимир плавно развернулся и ровным шагом спокойно вышел из гостиной, не оборачиваясь, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего. Хотя для брата действительно не произошло ничего из ряда вон выходящего, все как обычно… Тем же днем за общим обеденным столом в малой столовой отец и сын, как никогда, вполне мирно беседовали, а не ссорились, а я ковырялась вилкой в тарелке, в присутствии молодого барина аппетита у меня не было от слова «совсем», и кусок мне в горло не лез. К моему облегчению после обеда он уехал из поместья в гости к Долгоруким, своему другу Андрею и невесте Лизавете Петровне, вернувшись обратно уже намного позже ужина, что естественно расстроило Ивана Ивановича, но несоизмеримо обрадовало меня. А через пару дней, когда я после завтрака вновь играла в гостиной на фортепиано, продолжая разучивать все тот же романс, негромко напевая его строки, я неожиданно услышала за своей спиной тихий презрительный голос брата. Он неслышно подошел ко мне со спины своей мягкой бесшумной, словно подкрадывающейся походкой, отчего я невольно вздрогнула и резко вскочила со стула, развернувшись к нему лицом. - Ты все тренькаешь на пианино с утра пораньше, в собственном доме не поспишь спокойно… - молодой барин был явно недоволен и даже не собирался скрывать своего недовольства, его красивое лицо исказила неприятная ухмылка неприкрытого отвращения, которое я у него неизменно вызывала. Владимир демонстративно взял с рояля несколько листов с нотами, поднял руку на уровень моего лица и с ироничной насмешливой улыбкой разжал пальцы, листы разлетелись в разные стороны и приземлились у его ног, а я просто стояла и молчала, не зная, как мне реагировать на происходящее. - Собери, - негромко изрек мужчина своим низким голосом, холодным, как арктические льды, глядя на меня сверху вниз не только из-за нашей приличной разницы в росте, а во всех смыслах этих слов, в его ледяных серых глазах завывала зимняя стужа, а прозвучавшее было прямым приказом барина крепостной, не терпящим неповиновения. На несколько мгновений я замерла от услышанного и впала в какой-то ступор, из которого меня моментально вывел раздраженный тон брата. - Ты крепостная и обязана выполнять мои приказы, все мои приказы… Выполняй… - чуть громче с нескрываемой ненавистью повторил молодой барин свой издевательский приказ, своим музицированием я разбудила его, не дала спать, и он в ответ решил вновь морально поиздеваться надо мной, что же я давно привыкла. - Конечно… - тихо выдохнула я, присела на корточки около ног Владимира, собрала рассыпанные по полу листы с нотами, поднялась в полный рост и с невольной грустной улыбкой протянула их мужчине. Что же я вам такого сделала?.. За что вы со мной так?.. - Еще чего-то желаете, барин?.. – негромко вежливо спросила я, глядя на красивое лицо брата с тонкими аристократическими чертами, в его полные отвращения и ненависти стальные серые глаза. Владимир взял из моих рук нотные листы, небрежно положил их обратно на фортепиано и пренебрежительно произнес. - Ты обычная крепостная, Анна… Ты родилась крепостной и умрешь крепостной… Не забывай об этом… - иронично улыбнувшись уголком губ, совершенно спокойным ровным, но при этом ледяным тоном вновь напомнил мне молодой барин, напоследок припечатывая меня к земле, плавно развернулся и своей мягкой тихой поступью неторопливо покинул гостиную, не оборачиваясь. А я еще несколько минут просто стояла, не шевелясь, и смотрела ему в след, искренне не понимая, почему мужчине так нравится надо мной морально измываться, унижать меня… От происходящего он явно получал какое-то неправильное нездоровое эмоциональное удовольствие… Порой мне хотелось ответить брату после его очередной унизительной эскапады с целью указания мне моего истинного места, подойти к нему почти вплотную, поднять голову, и глядя в его холодные серые глаза, тихонько сказать, «Разве я могу забыть свое место, когда вы так часто его мне напоминаете, Владимир Иванович?.. Почему ты так жесток ко мне, Владимир?.. За что ты меня наказываешь?.. В чем я виновата перед тобой?..». Но, разумеется, ничего подобного я себе не позволяла, кто я такая, чтобы отвечать молодому барину, пусть даже он мой брат по отцу, он – благородный дворянин, аристократ с чистой голубой кровью, а я всего лишь крепостная, незаконнорожденная дочь нашего общего отца, которую он из любви вырастил как барышню. Вот такое вот у нас с Владимиром неоднозначное прошлое, но теперь это лишь прошлое, никак эмоционально не окрашенные черно-белые картинки, сложнее другое, настоящее, в дне сегодняшнем мой брат физически желает меня, а я его, но сексуальной близости между нами не должно произойти, это будет уже совсем неправильно. - Плавать я умею. Почему я тогда вошла в воду с Иваном Ивановичем, хоть и боялась?.. Наверное, потому что безоговорочно доверяла отцу, верила, что рядом с ним я в полной безопасности… Кстати, после того дня мой иррациональный страх воды ушел, я давно не боюсь воды и могу спокойно плавать летом в реке или озере… - стянув пальцами левой перчатку из мягкой черной кожи с правой руки, я ласково провела своими тонкими пальчиками по длинной косой челке хозяина поместья, взъерошенной резким порывом ветра, поправляя ее. На что он мимолетно улыбнулся уголками четко очерченных губ, заключив мою миниатюрную кисть в плен своих красивых пальцев пианиста, и нежно поцеловал тыльную сторону моих изящных пальчиков, прикосновение его сухих горячих губ к коже было таким приятным и благостным. Я же никогда не стану касаться лица или волос мужчины руками в перчатках, по мне это просто неуважение к нему, я же уважаю своего брата и считаю его вполне достойным мужчиной. - А мне ты не доверяешь, да, Аня?.. Не веришь, что со мной ты в безопасности?.. – тихо с ощутимой печалью, щедро приправленной горечью, в мягком низком голосе с нечитаемыми для меня эмоциями в серых глазах цвета расплавленного серебра, проговорил Владимир. Неужели его так огорчает, что я не доверяю ему, ведь он сам совершенно не доверяет мне, но почему?.. Что же здесь не так?.. Что же я упускаю из виду?.. - Я готова попробовать… - тихо выдохнула я, снизу вверх в силу своего невысокого роста глядя на барона, взирающего на меня каким-то задумчивым взором серых глаз, но в то же время и неизменно горячим, гладящим, прямо обволакивающим, с неприкрытым сексуальным желанием, забирающим в свой плен. Совсем не удивительно, что его «ярких бабочек» как магнитом прямо тянуло в постель к этому сильному сексуальному харизматичному мужчине. Сама не знаю, зачем я согласилась попробовать перебороть свой страх лошадей с бароном, ведь все предыдущие попытки с другими оказались неудачными. Дальше всех мы продвинулись с Константином, которому я безоговорочно доверяла, между нами царило тончайшее понимание буквально на кончиках пальцев, мы были связаны особой энергетической связью после эзотерического ритуала по обмену кровью. Мой бывший любовник за руку медленно подвел меня к оседланной лошади, я, как и в прошлые разы с другими людьми, ожидаемо впала в ступор, но уже в следующий миг ощутила на своей талии сильные руки моего мужчины, он с легкостью оторвал меня от земли и полубоком усадил в седло, в которое я тут же вцепилась пальцами намертво. Константин взял в руки поводья, лошадь едва сделала несколько шагов, как меня накрыла паника, меня затрясло, из глаз покатились слезы, и я попросила спустить меня на землю. Мужчина сразу же выполнил мою просьбу, я оказалась на земле, в его жарких бережных объятиях, губами он сцеловывал слезы с моего лица и успокаивающе мягко гладил горячими ладонями по спине и пояснице. С чего я взяла, что в этот раз будет как-то иначе?.. Даже не знаю, быть может, мне подумалось, что раз отец когда-то смог избавить меня от иррационального страха воды и научить плавать, то брат сможет избавить от страха лошадей, ведь человек с родной кровью как никак. Как бы сказал Константин, обладатель весьма специфического чувства юмора, «Чем черт не шутит?..». - Правда?.. Тогда идем… - несколько удивленно промолвил брат, и не говорите, сама себе удивляюсь, выпустил меня из своих объятий, взял за руку, переплетая наши пальцы в черных кожаных перчатках, и увлек за собой в сторону конюшни. Я послушно шла рядом с ним, пока чувствуя себя вполне спокойно в эмоциональном плане, мы вошли на конюшню, где, как и вчера, Григорий в простом овчинном тулупе кормил и поил лошадей, наводил порядок у них в стойлах. Барин ровным холодным тоном с ощутимыми властными нотками велел крепостному оседлать того самого крупного вороного коня, к которому он подходил не далее, чем вчерашним днем, и дворовый с неизменно вежливо-почтительным, «Как прикажете, барин…», тут же принялся за дело. А хозяин поместья также за руку вывел меня на улицу, где я медленно глубоко вдохнула полную грудь прохладного свежего воздуха и следом неторопливо выдохнула, стараясь не нервничать. - Все будет хорошо, Анна… Не волнуйтесь… Я буду рядом… Я не допущу, чтобы вы пострадали… - обнимая меня со спины и мягко успокаивающе гладя по плечам и рукам, почти шепотом выдохнул мне прямо в макушку Владимир, и я согласно кивнула, еле слышно прошептав, «Надеюсь…», но он услышал и, чуть склонившись ко мне, нежно мимолетно поцеловал в висок. Вскоре Григорий вывел оседланного красивого вороного коня с длинной шелковистой гривой и вручил поводья барину, отошедшему от меня на несколько метров, а я почувствовала, что страх вновь неумолимо подкрадывается ко мне, сердце начинает стучать чаще, а его биение отдаваться в области висков. Хозяин молчаливым жестом руки велел крепостному удалиться, и тот тут же скрылся обратно в конюшне, а сам барон стал медленно подходить ко мне, ведя коня за поводья, тот послушно шел за ним, не выказывая никаких признаков сопротивления или непослушания. Однако чем ближе пугающее меня животное оказывалось ко мне, тем чаще я дышала, судорожно хватая зимний воздух ртом и обнимая себя руками в неосознанной попытке защититься. - Анна, не надо бояться… Все хорошо… - тихо успокаивающе произнес мужчина своим мягким бархатным баритоном, выпустил поводья из рук, но конь и с места не сдвинулся, не предпринимая попыток прогуляться, оказавшись временно свободным. В следующую же секунду сильные руки брата легли мне талию, и я мгновенно взмыла в воздух, автоматически задерживая дыхание, и моментально оказалась в седле, вцепившись в него просто мертвой хваткой, дрожа всем телом и чувствуя подступающие к глазам слезы. Спустя краткое мгновение, Владимир и сам с легкостью запрыгнул в седло и крепко обнял меня со спины за талию, прижимая к себе, трясущуюся и тяжело прерывисто дышащую, слезы все-таки покатились по лицу, оставляя после себя дорожки соленой воды, а я невольно всхлипнула. - Все хорошо, Анна… Все хорошо… Дыши… Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… - тихонько промолвил хозяин поместья практически мне на ухо, опаляя мою кожу своим ровным теплым дыханием, и я старалась неспешно вдыхать и выдыхать под его ласковый низкий голос, - не надо так сильно сжимать пальчики, иначе после придет боль от перенапряжения, - своей правой рукой разжав мои пальцы, вцепившиеся в седло, мягко, но настойчиво посоветовал барон, бережно поглаживая мои расслабившиеся пальчики через перчатки. Не знаю, сколько прошло времени, но конь стоял на месте, мы никуда не двигались, и постепенно в объятиях Владимира, под его успокаивающий тихий голос, под ласковые поглаживания рук я успокаивалась, меня перестало трясти, дыхание выровнялось, слезы остановились, я стала себя чувствовать более-менее нормально в эмоциональном плане. - Ну, что, прокатимся потихоньку?.. – ощутив мое изменившееся в лучшую сторону моральное состояние, негромко спросил брат, я не видела сейчас его лица, но почему-то по его тону была уверена, что он улыбается легкой едва уловимой улыбкой. Я согласно кивнула, мужчина взял в правую руку поводья, натянул их, и конь медленно пошел вперед по вычищенному дворовыми просторному двору перед имением, мощеному камнем, звонко цокая подковами в зимней тишине. Невольно я напряглась и задышала чаще, в следующий миг почувствовав, что хозяин поместья сильнее прижал меня к себе левой рукой и тихо, слегка насмешливо изрек. - Во время секса вы тоже так напрягаетесь, Анна?.. – в мягком низком немного насмешливом голосе барона не звучало ехидства или злорадства, его насмешка была безобидной, почти добродушной, и я невольно улыбнулась на слова брата, а следом ответила. - Нет, конечно, зачем мне напрягаться во время секса?.. Максимум что мне грозит, это упасть на пол с высоты кровати, но пока со мной такого не случалось… А с вами, Владимир Иванович?.. – тихо расслабленно рассмеявшись, промолвила я, опираясь спиной на широкую грудь мужчины и именно расслабляясь в его сильных надежных руках, его чуть насмешливые слова возымели свое действие и принесли ощутимую пользу, помогли мне расслабиться, избавиться от эмоционального напряжения. А я еще раз отметила про себя, насколько хорошо барон Корф знает и понимает женщин, в курсе наших реакций на те или иные фразы или действия. Сколько же «несчастных бабочек» «погибло» в мягких лапах этого холеного, отнюдь не домашнего котика?.. Ибо мягкость его лап обманчива, в этих мягких кошачьих лапах, в которых так приятно погреться, скрыты острые когти огненной ревности, Владимир очень ревнив, даже к престарелому господину Забалуеву, который уже ничего не может в постели в силу возраста, и то умудряется меня ревновать. А если повод для ревности будет реальный и вполне существенный, ревность барона сжигающей волной уничтожит все на своем пути, оставив после себя лишь мертвую выжженную землю, в этом плане с ним нужно быть осторожной, чтобы ненароком не пострадать от когтей его огненной ревности. Меня это не пугает, для мужчины огненного темперамента ревность – совершенно нормальное и естественное явление, в то же время такие мужчины и любят своих женщин пламенно, их любовь – огонь. Ради своей любимой госпожи Калиновской, его «горькой любви», брат был готов умереть на дуэли с Цесаревичем, пожертвовать не только своей карьерой, но и собственной жизнью, а это очень и очень много, за такую любовь мужчине можно много чего простить. - И со мной такого пока не случалось… - с тихим мягким смехом ответил барон, поворачивая на другую очищенную от снега дорожку парка перед усадьбой, конь послушно шел вперед медленным шагом. Я положила голову на плечо хозяина поместья, чуть повернув ее в сторону его шеи, от Владимира не пахло никаким одеколоном, он им просто не пользовался, и мне это нравилось. После бани от его кожи и волос исходил легкий едва уловимый аромат трав, смешивающийся с естественным запахом тела, который мне было так приятно вдыхать. - Анна, вы были у озера не со стороны имения Долгоруких, а с другой, на границе их земель и моих?.. Когда я вернулся после первой военной кампании на Кавказе, мы с Лизой катались на лошадях и заехали туда. Летом там очень живописные места, наверное и зимой не хуже… Хотите посмотреть?.. Правда, придется сделать большой крюк и объехать участок леса вокруг, но мы ведь вроде как гуляем и никуда не спешим, да и погода хорошая… - неожиданно предложил барон, а я задумалась, почему бы и нет, к тому же, у озера я была как раз только со стороны усадьбы Долгоруких. Да, и погодка, правда, вполне располагала к прогулке, ярко светило холодное зимнее солнце, на чистом голубом небе беззаботно парили под веянием несильного ветерка несколько легких воздушных облачков, роняющих на землю мелкие редкие снежинки. Мой страх лошадей, конечно же, не испарился как по мановению волшебной палочки, но значительно снизился, и верхом на коне в крепких надежных объятиях брата, я чувствовала себя вполне комфортно. - Хочу… - повернув голову сильнее, тихо выдохнула я практически в шею мужчины, кладя свои миниатюрные кисти в перчатках из мягкой черной кожи поверх его руки на своей талии, наблюдая, как он улыбнулся уголком красиво очерченных губ и едва заметно кивнул скорее каким-то своим мыслям, чем моим словам. Конь таким же неторопливым шагом преодолел парк, и мы выехали через открытые ворота, покидая территорию поместья, свернув налево, мы двинулись по уже укатанной санями дороге, Владимир хорошо ее знал, а потому я не утруждала себя запоминанием, на каких именно поворотах мы сворачивали. Минут через пятнадцать с одной стороны от нас уже действительно простирался лес с нарядными хвойными и голыми лиственными деревьями вперемешку. А минут, наверное, через сорок таким же небыстрым шагом коня в уютном молчании мы, наконец, миновали участок леса, и внезапно моему взгляду открылось замерзшее ледяное озеро, которое было скрыто со стороны дороги деревьями. Барон оказался прав, открывшаяся картина напоминала картинку из какой-нибудь книги детских сказок, здесь было очень красиво, прямо на опушке леса начиналось заледеневшее озеро, хвойные деревья вокруг него, ели и сосны, стояли в снежных шапках, солнечные лучи отражались от ледяной поверхности замерзшей воды и рассыпались множественными бликами. Мужчина остановил коня, легко спрыгнул на землю, и не успела я испугаться, оставшись в седле одна, как почувствовала его руки на своей талии и через пару секунд оказалась уже на твердой земле, точнее на мягком снегу, в какой ноги проваливались по щиколотку. Брат привязал коня за поводья к ветке одного из деревьев, взял меня за руку, и мы направились ближе к озеру, но, не дойдя метров пять до кромки льда, он остановился и остановил меня, когда я хотела подойти чуть поближе. Мягко, но настойчиво притягивая меня к себе за талию и переплетая пальцы рук на моем животе, Владимир тем самым безмолвно давал понять, что никуда меня не отпустит, а я и не пыталась вырваться из его хватки. - Мороз еще совсем слабый, и лед только кажется прочным, а на самом деле он тонкий, и можно запросто провалиться под лед, не нужно слишком близко подходить. И когда вы успели стать такой бесстрашной, Анна?.. Нравится вам здесь, не зря мы приехали сюда?.. – негромко пояснил свои действия барон, мягко опираясь подбородком на мою макушку, а я невольно улыбнулась, нежась в его бережных объятиях и наслаждаясь происходящим. В бархатистом баритоне мужчины звучала неприкрытая забота, и мне это было приятно, все же ему не все равно на меня. - Здесь очень красиво, спасибо вам, Владимир Иванович… - совершенно искренне изрекла я, любуясь живописным сказочным пейзажем волшебной зимней природы, хоть и люблю лето куда больше, поскольку я ужасная мерзлячка. И все же брат, оказывается, тоже обладает тонким чувством прекрасного, может видеть красоту окружающего мира, как и отец, эта черта у нас с Владимиром общая, но оно и неудивительно, ведь мы дети одного отца, в нас течет одна кровь. Я бы вам рассказала, Владимир, и о том, «когда я успела стать такой бесстрашной», но не стану, ибо вы меня просто не поймете, а возможно еще и осудите или даже посмеетесь. Оккультизм в какой-то степени изменил мою личность, трансформировал меня, мои взгляды на жизнь, на этот мир, соприкосновение с Духами всегда оставляет свой неизгладимый след на человеке и никогда не проходит бесследно для его души, если говорить громкими словами. Меня неоднократный контакт с Духами в итоге избавил практически от всех иррациональных страхов, хотя такой первостепенной задачи при входе в мир эзотерики у меня и не было, так сказать приятный бонус. В итоге у меня остались лишь страх старости, бедности и лошадей, даже страха собственной смерти у меня больше нет, я знаю от Духов, сколько я проживу на земле в этом воплощении души, в этом красивом теле. А проживу я ровно сорок лет, и даже знаю, как умру, и день своей смерти знаю, конкретное число месяца, потому страх старости для меня, по сути, и не актуален, поскольку я просто не доживу до этой самой старости, до морщин, седых волос, дряблой кожи, старого и больного тела. Всего этого я не узнаю, и я этому очень рада. Для актрисы Императорских театров красивое молодое лицо и тело отнюдь не роскошь, а жизненная необходимость, пока у тебя есть молодость и красота, ты будешь востребована зрителями, ты сможешь удержать рядом с собой знатного, богатого, влиятельного мужчину, влюбить его в себя, и он сделает тебя примой Императорской сцены. А лишившись молодости и красоты, ты лишишься всего, ты потеряешь все, ничего не останется, лишь пустота. Как и любая другая женщина, я хочу иметь ребенка, но мне нужно забеременеть и родить ребенка именно от Него. Если на свет появится наш общий ребенок, Он никогда не оставит меня, и даже если Его чувства ко мне как к женщине когда-то угаснут, Он никогда не оставит в нищете своего ребенка и его мать. Следовательно, мы всегда будем жить в полном достатке, в роскошном белоснежном особняке в центре Петербурга, и ни в чем не нуждаться. У моего ребенка будет все самое лучшее, ибо Он очень влиятельный, богатый и щедрый мужчина, к тому же, мой ребенок родится свободным, а не крепостным, как я, ведь я теперь вольная. Таким образом, навсегда закроется мой страх бедности, я привыкла к роскоши, я выросла в богатом господском доме своего отца как барышня, всю жизнь я живу в достатке, и жизнь в нищете для меня просто смерти подобна, даже хуже смерти, как бы это ни звучало. Да, и лошадей я теперь не так сильно боюсь, спасибо за это моему брату. - Анна, потанцуете со мной… - вернул меня из мира моих собственных мыслей к реальности мягкий низкий голос обнимающего меня со спины мужчины, и я плавно развернулась в его руках и оказалась к нему лицом. Барон сверху вниз в силу своего высокого роста внимательно взирал на меня горячим гладящим взором своих серых глаз цвета сгоревшего пепла и ждал моего ответа. - Так ведь музыки нет… - с лукавой улыбкой кокетливо отозвалась я, кладя свои легкие руки Владимиру на плечи и следом обнимая его за шею. Все аристократы прекрасно танцуют, их обучают и искусству танца в том числе с детства, и я знала, что брат превосходно танцует, впрочем, как и я сама. Хорошо помню их танец с Ольгой Калиновской, его «горькой любовью», на балу-маскараде у графа Потоцкого, я тогда смотрела и любовалась ими, они были такой красивой парой, оба в белом, он в парадном мундире царской армии, польская пани в белоснежном платье, словно жених и невеста. Вся же ирония судьбы оказалась в том, что фрейлина оказалась любовницей Цесаревича, а чем все это закончилось, мы и так отлично знаем. - А вам обязательно нужна музыка, Анна?.. – таким же лукавым тоном с легкой улыбкой, коснувшейся и его серых глаз цвета пасмурного осеннего неба с проседью, что было большой редкостью, поинтересовался брат. Следом он выпустил меня из своих бережных объятий, отошел на шаг назад и протянул мне руку в черной кожаной перчатке в знак приглашения на танец. - Не нужна… - очаровательно улыбаясь, я отрицательно покачала головой и вложила свою миниатюрную кисть также в перчатке из мягкой черной кожи в ладонь барона, - а какой танец мы будем танцевать, Владимир Иванович?.. – мягко спросила я, а мой пышный хвост почти против моей воли зажил своей собственной жизнью, призывно помахивая перед этим красивым сильным мужчиной. Моя игривая женская натура пробудилась от легкой дремы, мне хотелось флиртовать с Владимиром, кокетничать, заигрывать с ним и всячески развлекаться, тем более у него самого сейчас вполне располагающий настрой для такого именно мужско-женского общения. - Вальс, Анна, вальс… - тихо выдохнул брат и повел меня в танце, он был прекрасным танцором, безошибочно попадающим в неслышный ритм танца, воспроизводя нужные танцевальные фигуры. Мы кружились в вальсе под безмолвную музыку, которая тихонько играла у меня в голове, по заснеженной поляне, утаптывая выпавший ночью снег, под холодными золотистыми лучами зимнего солнца, под куполом чистого голубого неба, в вихре редких мелких снежинок, лениво падающих с небес. Владимир улыбался легкой, едва уловимой, спокойной, расслабленной улыбкой, и я обворожительно улыбалась ему в ответ, чувствуя себя в эти мгновения, как это ни странно, счастливой, и мне хотелось запомнить эти минуты рядом с бароном Корфом, быть может, и он запомнит их и когда-то вспомнит об этом дне с теплой улыбкой. Неожиданно мужчина резко нарушил ритм танца и притянул меня к себе, останавливаясь на одном месте, пристально глядя мне в лицо своими задумчивыми серыми глазами цвета расплавленного серебра. Его взгляд сверху вниз плавно скользнул по моему лицу и замер на губах, мне подумалось, что, быть может, он наклонится и поцелует меня, чего мне очень даже хотелось, но барон не делал ничего подобного, он просто стоял и смотрел, и смотрел, и смотрел… Я не прерывала зрительного контакта с Владимиром, открыто любуясь его красивым лицом с благородными чертами, ласково обнимая его за шею. И мне казалось, что в эти секунды в этом заснеженном мире не осталось никого кроме нас двоих, двух людей с такими разными жизнями, которые случайно встретились на краю судьбы, чтобы уже завтра расстаться навсегда. - Вы так странно смотрите на меня, Владимир Иванович… - решилась я нарушить уютное молчание через несколько удивительных минут непередаваемой тишины, брат моргнул, словно очнулся от какого-то оцепенения или наваждения, мягко погладил меня ладонями по спине и тихо заговорил. - Хочу запомнить каждую мельчайшую черточку вашего лица, Анна, чтобы никогда не забывать его… - почти шепотом выдохнул барон, а я невольно улыбнулась, вы умеете сказать женщине комплимент, Владимир, мне понравилось, красиво прозвучало. Хотя, кто бы удивлялся, вы ведь у нас знаток женских сердец, будь мне сейчас лет двадцать и будь я невинной неопытной девицей, я бы, наверное, просто растаяла от восторга. Но мне уже двадцать пять, и я давно не милая провинциальная барышня, рожденная крепостной, я – взрослая женщина, я хорошо знаю мужчин, особенно, таких как вы, холеных гулящих бабников, и я не собираюсь быть очередной вашей «конфетой». В отношениях с мужчиной я могу быть только его любимой женщиной, никакие другие роли меня просто не интересуют, а с вами я вообще не могу быть в паре, учитывая наше кровное родство. Вот такая жизнь, порой у судьбы мерзкое чувство юмора. - Снег сильнее пошел… - сама не знаю зачем негромко констатировала я, продолжая нежиться в крепких объятиях брата, мои слова, очевидно, дошли до его сознания, и он окончательно очнулся от зимнего сна и посмотрел по сторонам, недовольно поморщившись, отчего между бровей мужчины на мгновение залегла складочка, и следом выпустил меня из своих рук. - Погода портится, нужно возвращаться обратно в поместье, по земле кружит поземка, может начаться метель, как вчера, - пояснил свои не слишком положительные эмоции Владимир, взял меня за руку и повел в сторону привязанного за поводья к ветке дерева крупного вороного коня с длинной шелковистой гривой. Красивое грациозное горделивое животное было прямо под стать своему хозяину, даже неудивительно, что именно к нему из всей конюшни он благоволил. А погода действительно портилась, солнце скрылось за неизвестно откуда взявшимися низкими снеговыми облаками, стало прохладнее, снег значительно усилился и теперь валил с хмурых небес крупными хлопьями, да и ветер стал куда сильнее, его резкие порывы неприятно ударяли по лицу. Брат с легкостью оторвал меня от земли и усадил в седло, следом легко запрыгнув верхом сам, и мы молча тронулись в путь, конь шел по укатанной санями дороге медленно, мужчина бережно, но крепко обнимал меня левой рукой за талию, в правой держа поводья, а погода продолжала портиться прямо на глазах, начиналась самая настоящая метель, ничем не уступающая вчерашней. Снег начал валить просто непроглядной стеной, сильный ветер болезненно ударял по лицу, швыряя в нас охапки колючих снежинок, отчего у меня в уголках глаз невольно собирались слезы. Я чуть сдвинулась в седле, повернув голову набок и уткнувшись своим миниатюрным носиком в меховой воротник-стойку черного пальто Владимира, чтобы хоть как-то укрыться от разбушевавшейся стихии. - Нужно двигаться быстрее, Анна, я знаю, что вы боитесь лошадей, и мне совершенно не хочется вас пугать, но в таком темпе вы смерзнете скорее, чем мы доберемся до поместья. Где-то здесь должен быть поворот на лесную тропинку, мы с Лизой так возвращались с озера, таким образом, мы срежем часть пути и быстрее окажемся дома в спасительном тепле, да и в лесу под защитой деревьев снег не будет бить в лицо так сильно. Закройте глаза, не смотрите, так будет легче. Нужно потерпеть, Аня, постарайся… Все будет хорошо… Мы не упадем с коня… Я тебе обещаю… - донесся до меня обеспокоенный низкий голос барона сквозь завывания злобствующей вьюги вокруг. Разумом я понимала, что он прав, и нам нужно ехать значительно быстрее, чтобы скорее оказаться в поместье, в столь желанном для меня сейчас тепле, я чувствовала, что начинаю замерзать, ибо я – ужасная мерзлячка и у меня очень плохая переносимость холода. - Хорошо… - тихо выдохнула я, прикрывая веки, тонкими пальцами сильнее сжимая руку мужчины на своей талии, в данный момент полностью доверяя ему, надеясь, что он знает, что делает, и, срезав путь по лесной тропинке, мы быстрее окажемся в имении. Снег стал ударять по моей правой щеке сильнее, значит, теперь мы движемся на лошади гораздо быстрее, с закрытыми глазами вроде бы было не особо страшно, а потому я решила не открывать их, пока мы не доберемся до места. Спустя какое-то время снег стал бить не так сильно, а порывы ветра немного ослабли, я рискнула чуть приоткрыть глаза и увидела, что мы едем уже по узкой лесной дорожке с деревьями по обеим ее сторонам, а не по накатанной санями широкой дороге, потому Владимир и пустил коня чуть медленнее. Но с прикрытыми веками мне почему-то было спокойнее, и я вновь закрыла глаза, сильнее прижимаясь к брату, не знаю, сколько еще минут прошло, я как-то потеряла счет времени, пока я не ощутила, что снежные пригорошни вновь стали врезаться в кожу болезненнее, а порывы ветра усилились. Значит, мы уже выехали из леса и сейчас вновь движемся по дороге, и получается, что вскоре окажемся в спасительном тепле поместья, поскольку я уже успела ужасно замерзнуть и практически не чувствовала пальцев рук, они словно онемели. Однако глаз открывать я больше не решалась, понимая, что конь идет достаточно быстро, и если я сейчас увижу с бешеной скоростью промелькивающие мимо деревья пролеска с одной стороны дороги, то лишь испугаюсь, поэтому лучше не смотреть. Спустя еще какое-то время пути через снежный буран, мы, наконец, остановились, я догадалась об этом и с закрытыми глазами, а буквально через несколько секунд услышала негромкий голос барона, «Всё, Анна, мы дома, можно открывать глаза…». Уже с открытыми глазами я увидела, что мы стоим в нескольких метрах от закрытых ворот поместья, странно, что дворовые закрыли их до возвращения хозяина, ему это вряд ли понравится, а снег продолжал валить непроглядной стеной, соседствуя с ледяными порывами ветра, оставляя доступной видимость лишь на расстояние пары метров. Мужчина легко спрыгнул на землю, оставляя меня в седле, и я тут же инстинктивно вцепилась замерзшими пальцами в седло, без него верхом мне было куда менее комфортно, и я надеялась, что он вернется, как можно скорее, хоть конь и стоял смирно. И действительно через минуту Владимир уже вернулся обратно, легко снял меня с коня и поставил на землю, но по мрачному выражению его красивого лица и тяжелому взгляду я поняла, что что-то не так. POV Владимир Легкую, как пушинка, я снял Анну с коня и поставил на землю рядом с собой, мысленно подбирая слова, чтобы сообщить ей о произошедшем, эмоционально чувствуя себя хуже некуда. Проехав по лесной дорожке, я хотел срезать путь и быстрее вернуться в поместье, но, очевидно, я свернул не на ту тропинку, поскольку мы приехали черт знает куда, а именно к чужому имению, верно говорят, «Благими намерениями вымощена дорога в Ад…». Поначалу я даже не сразу понял, что мы находимся около совершенно чужого дома, ограда вокруг усадьбы была схожа с той, какой огорожена территория моего собственного поместья, каменные столбы-опоры и металлический забор между ними. Однако мне показалось странным, что крепостные закрыли ворота до нашего возвращения, и во мне начал подниматься гнев, это кто же из дворовых взял на себя смелость принимать такие решения. Но стоило мне подойти к этой ограде поближе, как я разглядел, что она все же немного отличается, а через стену чуть поредевшего снега я смог рассмотреть и имение за ней, оно было значительно меньше моего, и кому оно принадлежит, я не знал, а гнев сменился досадой на самого себя. Раньше в этой части уезда мне бывать не приходилось, сегодня я видел этот дом впервые и искренне надеялся, что хозяева пустят нас в такую метель внутрь. Если понадобится, я готов заплатить за ночлег, лишь бы моя любимая женщина не осталась ночью на холоде в снежный буран, а уже начинало потихоньку вечереть. - Анна, я не хочу вас пугать, но это не мое поместье, и я не знаю, кому принадлежит это имение. Очевидно, я свернул не на ту лесную тропинку и завез вас сюда, простите меня, я хотел, чтобы вам было хорошо у меня в гостях, а не вот так… Прости, Аня… Ворота не заперты на замок, давайте пройдем к усадьбе, надеюсь, хозяева дома и пустят нас внутрь… - взяв белокурую красавицу с бледным лицом с блестящими от слез небесно-голубыми глазами, очевидно, замерзшую, за руки в черных кожаных перчатках, произнес я, чувствуя себя виноватым перед ней, теперь Анне из-за меня придется ночевать, черт знает где, в доме у посторонних людей. - Не вините себя, Владимир Иванович, все мы люди, все мы ошибаемся… Давайте лучше пройдем в дом, мне холодно… - тихо и спокойно откликнулась прелестная блондинка с выпавшими из прически, аккуратного низкого пучка, короткими легкими прядками, в ее мелодичном голосе не звучало обвинения или упрека, и я был благодарен ей за понимание и женскую мудрость, хотя сам себя, безусловно, винил. - Конечно, идемте… - согласно выдохнул я, хоть выдох и вышел невольно каким-то тяжелым. Взяв миниатюрную куколку за руку и поводья коня в другую, я приблизился к прикрытым, но не закрытым на замок воротам, толкнул створку, и она с противным скрипом отворилась, впуская нас внутрь, мы прошли по засыпанной снегом дорожке до крыльца. Вместе с Анной поднялись по ступеням, и я довольно громко постучал в дверь, хуже всего будет, если хозяев просто нет дома, ибо в окнах ни первого, ни второго этажа не было видно света. Через пару минут тишины я постучал в дверь вновь, уже не слишком надеясь, что ее кто-то откроет, но к моей искренней радости вдруг скрипнул замок, и дверь отворилась. Перед нами стояла женщина с миловидным лицом лет сорока в простом закрытом цветастом платье, с цветным шерстяным платком на плечах, с собранными в пучок русыми волосами, судя по внешнему виду крепостная. - Проводи нас в дом и сообщи хозяевам о нашем визите, - ровным нейтральным тоном обратился я к незнакомке, ее лицо почему-то показалось мне знакомым, будто я уже видел когда-то эту женщину раньше, но вот когда и при каких обстоятельствах я вспомнить не мог. А возможно, я в прошлом встречал и не именно эту женщину, а просто похожую внешне на нее, скорее всего так оно и было. - Я – хозяйка дома. Что вам нужно? – резко и напряженно ответила женщина без толики гостеприимства, она явно была не рада нас видеть, а быть может, ее задело, что изначально я принял ее за служанку. Ну, а что мне нужно было думать, если незнакомка выглядит, как прислуга, и ни разу не похожа на дворянку, а усадьба-то явно дворянская. - Мы заблудились в эту метель, пустите нас в дом? Мы заплатим вам за ночлег, - вежливо спросил я, изначально предлагая деньги, судя по небогатой одежде женщины, именно деньги могут оказаться определяющими в решении этого вопроса. Незнакомка подозрительно осмотрела нас с Анной своими светлыми глазами с головы до ног, Господи, неужели мы похожи на воров, и в итоге отрицательно покачала головой. - Я не могу вас впустить, моего мужа нет дома, он уехал в Петербург, уходите отсюда… - почти грубо ответила незнакомка, прогоняя нас прочь, и стала закрывать дверь, но я просто не мог этого допустить, белокурой красавице необходимо попасть в тепло, как можно скорее, а эта странноватая, ей Богу, женщина выставляет нас за порог. - Подождите, вы не поняли, я хорошо вам заплачу, если пустите нас на ночлег, моя жена замерзла, ей нужно в тепло… - положив руку на ручку двери с наружной стороны, я удержал дверь и не дал незнакомке закрыть ее, женщина с некой толикой страха посмотрела на меня и отшатнулась назад. Другой рукой я вытащил из кармана пальто несколько ассигнаций и протянул их незнакомке, заметив, что при виде денег в ее глазах загорелся интерес вполне определенного толка, для нее это явно довольно крупная сумма. Около минуты женщина еще колебалась, потом взяла деньги из моих рук и распахнула перед нами дверь, отходя на шаг назад. - Проходите, пускаю вас только ради вашей жены, мы с мужем живем скромно, слуг у нас нет, переночевать можете в гостиной на первом этаже, гостевые спальни не топлены. Мы с мужем занимаем второй этаж, вас настойчиво прошу туда не подниматься. Лошадь можете отвести на конюшню, сено и вода там найдутся, - не слишком довольным тоном промолвила незнакомка, рукой, очевидно, указав в сторону конюшни. «Пускаю вас только ради вашей жены», да что ты говоришь, любезная, кому ты врешь, ради денег ты нас пустила, и не более того, так зачем прикрываться высокими красивыми словами. Когда мы оказались внутри имения, я помог все это время молчащей замерзшей Анне в прихожей снять шубу и вместе с сестрой и несколько странной хозяйкой дома прошел в проходную с обеих сторон гостиную, где вместо дверей с двух сторон были парные толстые светлые колонны. В средней по размерам комнате горел камин, и было достаточно тепло, это как раз то, что нам нужно, больше ничего не сказав, не слишком радушная незнакомка поднялась по лестнице на второй этаж, и мы с белокурой красавицей остались в комнате одни. Усадив актрису Императорских театров на кресло недалеко от горящего камина, я покинул гостиную, вышел на улицу, отвел коня на конюшню, где других лошадей в данный момент не было, но сено и вода здесь имелись, скорее всего, на коляске, запряженной лошадьми, уехал муж хозяйки дома. После я прикрыл двери конюшни, вернулся обратно в имение, закрыл входную дверь на замок с внутренней стороны, не оставлять же ее открытой в конце концов, раз хозяйка дома удалилась наверх. В прихожей я снял пальто и сам повесил его в шкаф с мужской и женской верхней одеждой, причем мужская была намного дороже женской, как-то странно. С детства я привык, что хозяев по возвращению домой всегда встречают слуги и принимают из их рук верхнюю одежду, да и вообще я не представляю, как это можно жить в доме без прислуги, кто же будет делать тогда все домашние дела, готовить, убираться и прочее. И вообще странно это, что у этой женщины и ее мужа нет прислуги, ведь если им принадлежит эта усадьба, то, следовательно, им же принадлежит и земля вокруг нее, а если в собственности есть земля, то по логике вещей должны быть и крепостные, прикрепленные к этой земле. Если только ее муженек не продал всех крепостных, но зачем это делать, ума не приложу, можно конечно, предположить, что супруг незнакомки заядлый картежник и проиграл всех крепостных в карты или был должен кому-то крупную сумму денег, что ему пришлось продать всех дворовых. В любом случае, что живут они небогато, заметно уже по одному виду этой женщины, она больше похожа на служанку, чем на дворянку, мне было бы стыдно, что моей жене, матери моих детей приходится жить, будучи со мной, во так, а благоверного незнакомки походу не слишком это волнует. Да, и внутреннее убранство имения говорило, что здесь неплохо было бы сделать ремонт, освежить интерьер, нет, обои от стен в усадьбе не отваливались, и мебель была не на трех ножках, но освежить внутренне убранство здесь стоило, на что очевидно у мужа хозяйки дома не имелось средств. Впрочем, это не мое дело, уже завтра утром мы с Анной уедем отсюда, и как будут жить эти люди, меня не касается и не интересует от слова «вообще». Миниатюрная куколка сидела на том же кресле, куда я ее усадил, прежде чем уйти, и рассеянно смотрела перед собой, повернув голову в мою сторону, когда я вошел в гостиную, и слегка улыбнувшись мне уголками пухлых губ. Присев перед бледной и замерзшей женщиной на корточки, я взял ее холодные миниатюрные кисти с изящными пальчиками в свои руки, нежно поцеловал тыльную их сторону, согревая дыханием, и начал мягко и предельно аккуратно растирать ее ручки своими пальцами, согревая их, на что она вновь безмолвно мимолетно улыбнулась мне. - Ну, вы и сказанули, Владимир Иванович, это же надо было додуматься, назвать меня своей женой… Притом, вы так убедительно говорили, что будь я на месте этой странноватой женщины, тоже бы поверила, в вас прямо умер талантливый актер… - с расслабленной улыбкой через несколько минут тишины негромко заговорила прелестная блондинка, глядя на меня мягким взором своих голубых глаз с расширенными зрачками, которые в слабо освещенной гостиной лишь пламенем камина и тремя свечами в подсвечнике на журнальном столике казались гораздо темнее. За окном стремительно сгущались сумерки, зимний вечер неумолимо вступал в свои права, чтобы вскоре превратиться в долгую зимнюю ночь. - Нужно было что-то сказать… А насчет хозяйки дома вы правы, Анна, мне она тоже показалась какой-то странной, и еще странно, что в таком относительно большом доме нет прислуги… - также негромко ответил я, продолжая мягко и бережно растирать ладони и тонкие пальчики сестры своими пальцами, постепенно ее нежная светлая кожа согревалась и переставала быть безжизненного фарфорово-белого цвета. Почему же я назвал белокурую красавицу своей женой, а не сестрой, которой она и являлась мне в реальности, я даже сам себе не мог объяснить, слова вылетели раньше, чем я успел их обдумать. - За пять с лишним лет в Императорских театрах я успела повидать разных людей, мужчин и женщин, и хозяйка этого дома мне не понравилась, есть в ней что-то такое неприятное, мутное, отталкивающее. Мне будет не то чтобы страшно, но как-то боязно и некомфортно спать в этом доме, - тихо промолвила Анна, пристально глядя на меня, в ее глазах плескалась безотчетная тревога, мне хотелось как-то успокоить очаровательную женщину, забрать ее эмоциональное напряжение, но я просто не знал, как это сделать. - Вы можете спокойно спать, Анна, я все равно не смогу уснуть. Все будет хорошо, хозяйка дома ничего вам не сделает, да, она несколько странная, но опасной эта женщина мне не показалась. Я сниму с ваших ног ботинки?.. – стараясь успокоить сестру, выпустив ее согревшиеся ручки из своих рук, следом спросил я, навряд ли ей будет удобно столько времени находиться в помещении в уличной обуви, к тому же здесь натоплено и вполне тепло. - Да, конечно… - тихо выдохнула миниатюрная куколка, откинулась спиной на высокую спинку кресла, положила на нее голову и закрыла глаза, - не люблю холод, просто ненавижу в любом его контексте. Многим женщинам нравится во время прелюдии прикосновение к обнаженной коже тела, к самым интимным его местам, кубиками льда, их это возбуждает, а меня нет, скорее наоборот, эти холодные касания гасят во мне желание. А вот капельки горячего воска, падающие с горящей свечи на мое голое тело, мне нравятся, это приятно, обжигающе и сильнее заводит. Только не говорите, что я открыла вам Америку в этом плане, Владимир Иванович, или что вы никогда не делали ничего подобного, не использовали свечи не по их прямому назначению… - с расслабленной улыбкой спокойно добавила актриса Императорских театров, и я тоже невольно улыбнулся уголком губ, расшнуровывая и снимая с ее маленьких ног кожаные ботиночки. Да, стесняться, Анна, вы не умеете от слова «совсем», впрочем, я и сам не этого умею, я уж и не вспомню, когда последний раз испытывал смущение касательно сексуальной направленности. - Не скажу, Америку вы мне не открыли, и свечи не по их прямому назначению я использовал… - невольно тихо рассмеявшись, изрек я, убирая в сторону ботинки очаровательной женщины. Чуть сдвинув вверх подол ее дорогого черного платья вместе с белоснежной кружевной нижней юбкой, я взял в свои руки миниатюрную ножку сестры в тончайших белых чулочках, не просто холодную, а прямо ледяную. Аккуратно и мягко массируя маленькую ступню и пальчики, тем самым разгоняя кровь и согревая, я вдруг задумался, а ведь и правда, уже никто и ничем не сможет меня удивить или поразить до глубины души в постели. Все в моей жизни уже было, и разные позы, и разный секс на разных предметах мебели, и лед, и воск, и атласные ленты, используемые для связывания, и много чего еще. Можно завязать своей партнерше глаза или связать руки, или же привязать ее руки и ноги к резным стойкам кровати, да много чего можно сделать, все зависит от фантазии, с чем у меня никогда проблем не возникало. И женщин у меня было много всяких разных, и брюнеток, и блондинок, и рыженьких, и шатенок, и русоволосых, и благородных дам из Высшего света Петербурга, и дам так называемого полусвета, были у меня женщины и в столице, и на Кавказе, и даже в далекой заморской Индии. Для мужчины не составляет особого труда найти себе женщину, если есть на то желание, по крайней мере, для меня в этом не было никакой трудности, да и желание у меня всегда присутствовало. Жизнь без женщин скучна и неинтересна, все равно, что сад без цветов, к тому же секс – это такая же базовая физиологическая потребность нашего тела, как вода, еда и сон, да и вообще секс – крайне приятный физический процесс. И по степени раскрепощения в постели у меня были разные женщины, но самыми свободными, раскрепощенными и готовыми к новым открытиям и интересным экспериментам в сексе являлись столичные красавицы полусвета, возможно, из-за специфики профессии и образа жизни. Единственное, кого я не признавал, так это проституток, даже самых дорогих и элитных куртизанок из Петербургских борделей, никогда не платил за секс и не буду, и не потому что мне жалко денег, а потому что я хочу, чтобы женщина ложилась со мной в постель добровольно из желания близости, а не из желания заработать таким образом, своим красивым телом. А еще мне подумалось, что Анне может понравиться прикосновение кубиком льда в момент прелюдии, если оно не будет плотным и тотальным. То есть не водить бесконечно по ее женственному телу льдинкой, а касаться кратко и точечно губ, шеи, груди, сосков, живота, промежности с одновременной стимуляцией клитора пальцами другой руки, медленно, но неумолимо подводя ее к оргазму. Такая родилась у меня мысль, жаль нам с белокурой красавицей не суждено проверить верность этого предположения на практике. И если ей нравятся сексуальные игры с горячим воском, это означает, что у прелестной блондинки довольно высокий болевой порог, поскольку такие игры привлекают не всех женщин, а вот забава со льдом как раз приятна практически всем. Хотя тут дело не только и не столько в болевом пороге, сколько в доверии, женщине нужно именно доверять мужчине, чтобы позволить ему капать горячий воск с горящей свечи на самые интимные участки своего тела, ту же грудь и промежность. Порой болезненны с непривычки могут быть именно первые капли расплавленного воска, а чуть позже станет приятно, к женщине придет возбуждение. И вообще секс хорош в своем разнообразии, как и пища, как надоедает есть каждый Божий день одно и то же даже вкусное блюдо, так надоедает и каждую ночь заниматься сексом в одной и той же даже приятной позе. Разнообразие в постели я люблю, а вот за романтикой и лепестками роз это точно не ко мне, у меня очень приземленное восприятие близости как приятного физического процесса без налета романтизма. Размяв и тем самым согрев одну ножку миниатюрной куколки, я поставил ее на ковер и взял в руки другую маленькую холодную ступню изысканной женщины, начиная деликатно ее массировать пальцами через тончайшие белые чулочки. Хотя на самом деле мне хотелось просто разорвать к чертям этот чулок и прикоснуться к светлой коже Анны, почувствовать ее гладкость и шелковистость, поднести ее красивую ножку к своему лицу и поцеловать подъем, мягкую пяточку, ступню и пальчики, один за другим погружая их себе в рот. Очень хорошо я знаю себя в сексуальном плане, свои желания и предпочтения, в частности я неравнодушен к женским ступням, это мой фетиш, у каждого он свой, у сестры, к примеру, это руки партнера, я не раз замечал, что она смотрит именно на мои руки, любуется. Мне нравится, когда ножки партнерши в гладких белоснежных чулочках или в ароматном массажном масле ритмично скользят в возвратно-поступательном движении по эрегированному члену, нравится кончать на ее ступни, мне вообще приятно и возбуждает любое взаимодействие с ножками моей женщины. - Владимир, остановись, пожалуйста… - не открывая глаз, тихо выдохнула сестра, и я выпустил из своих рук ее уже согревшуюся ступню, аккуратно поставив ее на ковер. Я старался массировать и разминать ножки Анны максимально бережно и деликатно, но возможно нажал пальцами чуть сильнее нужного и причинил ей боль или дискомфорт. - Я невольно сделал тебе больно?.. Прости… - поднимаясь в полный рост, негромко ответил я и присел на соседствующий с креслом диван также с высокой спинкой, расстегивая пуговицы черного сюртука и снимая с ног сапоги, убирая их в сторону. За окном уже совсем стемнело, наступил вечер, гостиная погрузилась в сумерки, лишь огонь в камине с тихо потрескивающими дровами и подсвечник с тремя свечами на круглом журнальном столике разгоняли мрак, не давая комнате погрузиться в полную темноту. А на улице злилась и бушевала вьюга, ударяя по стеклам резкими порывами ветра, швыряя в закрытые окна пригорошни снега. - Наоборот, вы сделали мне слишком приятно, но я думаю, чужая гостиная, особенно этой странной женщины, не самое подходящее место для подобных игр… Как бы я хотела сейчас оказаться в вашем поместье, полежать в ванне с горячей водой, после выпить вина и… - не закончив фразу, уже с открытыми глазами и лукавой улыбкой откликнулась актриса Императорских театров своим мягким мелодичным голосом, звучащим как музыка, по крайней мере, в моем восприятии. Следом обворожительная женщина плавно встала с кресла, своей мягкой кошачьей походкой миновала расстояние в пару метров до дивана, села рядом со мной, забравшись на него с ногами и сгибая их в коленях, взяла меня под руку и положила голову мне на плечо. Почему-то в эти минуты она особенно напоминала мне кошку, ласковую, но хитрющую, уютно свернувшуюся клубочком рядом со мной. Мой фетиш – женские ножки, а для Анны ступни, как я только что узнал, одна из эрогенных зон, в этом мы совпадаем, возможно, и во многом другом бы совпали в сексуальном плане, но узнать мне этого, увы, не дано… И почему порой жизнь так несправедлива?.. Почему ты моя сестра, Аня?.. Почему ты любовница Михаила, моего лучшего друга, полностью недоступная для меня женщина?.. Почему в этой жизни все сложилось именно так?.. Вопросы, разумеется, риторические, ответов на них я ни от кого не жду, да и не существует этих самых ответов, наверное, вообще… - Я бы и сам предпочел сейчас оказаться в своем доме, а не здесь, но, увы… - выдохнул я, привычным движением переплетая пальцы рук на коленях, наклоняя голову и виском касаясь головы белокурой красавицы, наслаждаясь тактильным контактом и минутами уютной тишины с любимой женщиной пусть и в чужом доме. Скоро она уедет в Петербург, в свою жизнь, а мне останется лишь холодный дождь с разлукой пополам… Дождь не за окном, нет, дождь в моей душе, пишущий кровью письма в никуда из ниоткуда с любовью… Минут через пятнадцать благостного молчания, нарушаемого лишь тихим потрескиванием поленьев в камине, щедро отдающем свое тепло в гостиную, миниатюрная куколка попросила расстегнуть ее платье на спине и ослабить шнуровку корсета, поскольку ей хотелось прилечь и полежать на диване, что я и сделал, с удовольствием во время процесса касаясь пальцами теплой атласной кожи Анны. Следом она действительно легла на достаточно длинный диван на спину, только голову к моему удивлению положила мне на колени, не то чтобы я был против, вовсе нет, просто почему-то не ожидал этого, даже сам не знаю почему. - О чем вы мечтаете, Владимир Иванович?.. – через пять-семь минут спокойного безмолвия, когда слова просто не нужны, они в данный момент лишние, неожиданно тихо спросила сестра. Снизу вверх изучающим взором своих небесно-голубых очей, в сумерках кажущихся совсем темными, она внимательно смотрела мне прямо в глаза, словно ища на моем лице немой, невысказанный ответ на свой вопрос. О чем я мечтаю?.. Чего бы я пожелал, если бы мог попросить у вселенной исполнения одного единственного желания, своей самой заветной мечты?.. Головокружительной карьеры во Дворце или в Императорской армии?.. Нет, вовсе нет… Ответ медленно поднимался из глубины души, с каждой секундой становясь все более явственным, я хорошо знал, чего бы пожелал, хоть никогда и не позволял себе произносить подобного вслух… Анна, я хотел бы видеть нас чужими по крови, но любящими и счастливыми с кучей маленьких детишек, таких же красивых, как их мать… Вот чего бы я пожелал… Я вдруг осознал, что хотел бы иметь большую семью, сыновей и дочерей от любимой женщины, я сам рос в одиночестве, не физическом, нет, эмоциональном, я не считаю свое детство после смерти матери счастливым, не чувствую так. И мне бы хотелось, чтобы мои дети потом могли назвать свое детство счастливым, чтобы в их жизни было то, чего не было в моей… Но я не могу жить со своей сестрой как с женщиной, быть с ней в отношениях, в паре, даже если вдруг чисто теоретически по взмаху волшебной палочки она разлюбит Михаила и полюбит меня. Не только потому, что это неправильно с морально-нравственной точки зрения, мораль и нравственность еще можно переступить, а вот через собственную кровь не переступишь, такие союзы со смешением родственной крови обречены на рождение больных детей, шанс иметь здорового ребенка один из ста. Для нас же с Анной и этого мизерного шанса нет, поскольку мы родные не только по отцу, но и двоюродные по матерям, то есть это абсолютно одинаковая кровь. Кто станет счастливее после появления на свет физически или душевно больного ребенка, я, его мать, или быть может этот ребенок?.. Нет, никто счастливее не станет, каждый из нас будет лишь несчастнее… Поэтому и не нужно совершать этого рокового шага, о котором в будущем придется пожалеть, когда ты каждый день будешь видеть своего собственного больного ребенка и понимать, что его нездоровье – это наказание Божье за твой совершенный грех. Никто кроме нас с миниатюрной куколкой не знает о нашем родстве, не думаю, что она кому-то говорила об этом, и не нужно никому этого знать, никого это не касается. Для сестры – это всего лишь данность ее жизни, для меня же самая большая трагедия моей жизни, но ничего не поделаешь, что есть, то уж и есть. - Моя мечта относится к разряду несбыточных, ну, на то она, наверное, и мечта… - невесело улыбнувшись уголком губ, негромко изрек я, спустя несколько бесконечно долгих мгновений тишины, чувствуя на кончике языка горечь невысказанных слов, тех которые просто невозможно произнести вслух, ибо это ужасно глупо и до безобразия нелепо. Мне не нужно этого говорить, а обворожительной женщине слышать, представляю, как громко и долго она бы смеялась, потешаясь, услышав подобное… Не хочу видеть ее насмешки, не хочу, мне будет слишком больно это лицезреть… - А вы, Анна, о чем вы мечтаете?.. – задал я аналогичный вопрос, если честно даже не надеясь услышать на него ответ, с чего бы актрисе Императорских театров откровенничать со мной, когда я сам не был с ней слишком откровенным. Скорее я спросил просто, чтобы спросить, как-то поддержать разговор что ли, хотя мне было искренне любопытно, о чем же мечтает сестра, какая у нее заветная мечта. Кончиками пальцев я мягко коснулся шеи белокурой красавицы, лежащей у меня на коленях, неторопливо провел ими по ключице и вдоль круглого выреза платья, в котором сверкало бриллиантами роскошное колье, Мишель просто поразительно щедр. На пару секунд я задержался в ложбинке ее полных грудей, далее медленно прошелся вдоль выреза вверх и вернулся к другой ключице. Мне прямо хотелось лишний раз прикоснуться к любимой женщине, погладить ее, приласкать, руки прямо сами тянулись, поцеловать, хоть это уже и совершеннейший перебор, и Анна вовсе не противилась моим касаниям, даже наоборот, она довольно расслабленно улыбалась лукавой улыбкой, своими прищуренными глазами с хитринкой глядя на меня. - Моя мечта тоже относится скорее к разряду несбыточных… - уже без улыбки, а даже несколько печально тихо выдохнула миниатюрная куколка, взяла мою правую руку в свои холеные ручки с тонкими пальчиками. В нежном долгом поцелуе она прижалась своими мягкими теплыми губами к моей кисти выше затягивающихся порезов на тыльной стороне пальцев, после чего положила мою ладонь себе чуть ниже шеи, накрыла ее своей легкой нежной ручкой и прикрыла веки. Не сложно было догадаться, какую несбыточную мечту подразумевает Анна, наверняка, ей бы хотелось стать женой Михаила, человека, которого она любит, за какого благодарна Богу, рядом с коим ее земной Рай. Но эта мечта действительно несбыточная, она лишь бесплотная химера, поскольку, во-первых, Миша уже женат на Лизавете Петровне, а во-вторых, даже если бы он был еще холост, это бы ничего не изменило. Мишель – дворянин, он хорошо знает себе цену, князь Репнин никогда не женится на бывшей крепостной, актрисе Императорских театров, как бы ни любил ее, он не пойдет на этот ужасный мезальянс. Анна может занимать в его жизни лишь место любовницы, супругой же Михаила может быть только благородная женщина, такая как, княжна Долгорукая, брак с которой будет социально одобряемым. Миша никогда не испоганит себе жизнь женитьбой на бывшей крепостной, на актрисе, не станет портить таким союзом отношения со своими знатными родственниками, которые естественно не примут этот брак, никогда не откажется от возможности делать карьеру во Дворце. Князь Репнин вовек не согласится добровольно стать изгоем в Высшем свете Петербурга, когда все двери светских гостиных мгновенно закроются перед ним. Осуждаю ли я его за это?.. Вовсе нет… Да, и кто я такой, чтобы судить Михаила или кого-то еще… Да, и где та условно «правильная» мерка, какую можно прикладывать к каждому человеку и на ее основе делать какие-то выводы… Нет, такой мерки, просто не существует в природе… Каждый из нас живет так, как хочет и как может, у каждого свои грехи, свои «скелеты в шкафу», заблудшие души, мы снова встречаем рассвет, и пусть будет лучше здесь и там, где нас нет… Левую руку ладонью вверх я положил под голову сестры, продолжающей спокойно лежать с закрытыми глазами, чтобы ей было удобнее, полная грудь согревшейся красивой женщины медленно и плавно поднималась и опускалась в такт ее ровному дыханию, поспи, Аня, отдохни, так и время быстрее пройдет, и утро скорее наступит. Мне же предстоит очередная бессонная ночь, хотя еще неизвестно, что хуже, бессонница или бесконечные ночные кошмары, где я вновь и вновь возвращаюсь на Кавказ, на войну, продолжающуюся у меня в голове, боевые действия, смерть и кровь убитых, заливающая черную плодородную землю, не оставляют меня. Я вечный узник этих сновидений в багровых тонах, пленник своих собственных уродливых демонов в темнице своей же души… Война – это мельница смерти, она перемалывает всех и каждого, кто оказывается в ее кровавых жерновах, кого-то физически, кого-то морально, в любом случае никто не остается прежним, никто. Война, она оставляет на каждом свой неизгладимый кровавый след. С одной стороны я устал воевать, мне надоело, а с другой я не уверен, что смогу жить обычной человеческой жизнью даже в столице, бранить слуг, охотиться, играть в карты, пить вино, общаться с женщинами, ходить по великосветским приемам на регулярной основе, вести светскую жизнь… Насколько меня хватит?.. Порой у меня в голове промелькивает мысль, после сороковин отца поехать в Петербург, попасть на аудиенцию к Императору в Зимнем и попросить Его Величество вновь отправить меня в действующую армию на Кавказ. И я более чем уверен, Государь окажет мне милость и выполнит мою просьбу, ведь он прекрасно знает, что на Кавказе ужасная нехватка кадров, прежде всего офицеров, которые могут руководить военными действиями, поскольку без грамотного командования какая бы ни была численность солдат, все без толку. Война, в какой-то степени она поглощает твою личность, захватывает тебя, становится твоей жизнью, и ты уже не знаешь, сможешь ли жить как-то иначе, без войны, ведь война уже стала неразрывной частью тебя самого, твоя жизнь превратилась в войну. Война, безусловно, она из мальчишек делает мужчин, только она при этом перемалывает души в мясорубке смерти, в душе каждого, кто воевал, остался нестираемый багровый отпечаток войны, черная метка смерти. Остался он и в моей душе, моя вечная спутница – бессонница и бесконечные ночные кошмары всегда со мной, война, она ночами продолжается в моей голове и, наверное, не закончится для меня никогда… Моя вторая военная кампания на Кавказе была в два раза длительнее первой и куда тяжелее в моральном плане. Некоторые события, произошедшие там, я хотел бы забыть, просто стереть из память, но я помню и буду помнить их скорее всего до последнего своего вздоха… А еще война начисто лишает страха смерти, просто отрубает его твердой безжалостной рукой, ты привыкаешь, что сегодня ты жив и стоишь ногами на земле, а завтра запросто можешь погибнуть и будешь уже лежать на этой земле, а потом окажешься в ее толще, в могиле. Я не боюсь умереть хоть завтра, война лишила меня страха собственной смерти и в какой-то степени и инстинкта самосохранения, мне не страшно умирать, мне не страшно убивать. Сложно убить живого человека в первый раз, но стоит лишь однажды перешагнуть этот невидимый рубеж, и тебе становится катастрофически легко убить, забрать чью-то жизнь, любую жизнь, твоя рука уже не дрогнет, в момент убийства нет места мукам совести, обычно они приходят позже. Мои руки по локоть в крови, и куда больше смерти меня страшит, что моя грешная душа навечно застрянет в Аду, век искупая свои прегрешения, ведь там где Рай, нас нету вовсе… Руки каждого, кто прошел через войну, любую и Кавказскую в том числе, по локоть в крови, что простых солдат, что офицеров, поэтому мне тошно слышать выхолощенные истории о военных подвигах с убранными уродливыми кровавыми подробностями в светских гостиных, от которых жеманные дамы картинно охают и прикрывают рот руками в шелковых перчатках. И ровно также мне тошно от тех, кто эти истории рассказывает, дабы произвести впечатление на великосветских красавиц, было бы желание, а подход можно найти практически к любой женщине и впечатление нужное произвести и без баек о своих геройствах. Положив голову на спинку дивана, я прикрыл глаза, нет, не для того, чтобы уснуть, на такую привилегию этой ночью я даже не надеюсь, просто хотелось если уж не тишины в голове от мыслей, то хотя бы временной темноты в глазах, отдохнуть от всех красок дня. Не думаю, что несколько странная хозяйка дома попытается ночью причинить нам с Анной какой-то вред, опасной она мне не показалась, да и в любом случае я услышу ее шаги, привычка родом с Кавказа, в горах не раз спасавшая мне жизнь, спать очень чутко, прохватываясь от малейшего шороха. *** - Владимир… Владимир… Проснись… Прошу тебя… - вторгся в мое сознание тихий сбивчивый голос сестры с отчетливыми истеричными нотками, и я мгновенно вынырнул из легкой дремы и резко открыл глаза. За окном занималось утро, свечи в подсвечнике сгорели и потухли, огонь в камине также погас, но в комнате по-прежнему было достаточно тепло, в гостиной царили тишина и полумрак. Но даже в этом сумраке я моментально разглядел в очах белокурой красавицы страх, даже не страх, а прямо таки панический животный ужас, я никогда не спутаю его ни с чем другим, трясущиеся руки женщины судорожно скользили по полам моего сюртука, безуспешно пытаясь ухватиться за плотную ткань. В расширившихся от страха глазах Анны стояли слезы, а сама она дрожала всем телом… Господи, Аня, что тебя так напугало?..