Аттракцион иллюзий

POV Владимир - Что случилось?.. – несколько хрипло после полусна-полудремы выдохнул я, по привычке взглядом быстро пробегаясь по утопающей в утреннем сумраке гостиной, где кроме нас двоих никого не было, ловя трясущиеся, ледяные, отнюдь не от холода, а из-за сильного стресса, ручки Анны и мягко сжимая их в своих руках. В доме царила идеальная, почти звенящая тишина, не нарушаемая ни одним даже самым тихим звуком, и я искренне не понимал, что могло так сильно напугать дрожащую женщину, когда вокруг не было ничего страшного. - Увези меня отсюда, Владимир… Увези, прошу тебя… Прямо сейчас… Пожалуйста… - тихим, подрагивающим, ломким, умоляющим голосом промолвила белокурая красавица, параллельно моргнув, и из ее голубых глаз с расширенными зрачками, в которых плескался страх, переплетаясь с ужасом и соединяясь с паникой, побежали прозрачные слезинки, оставляя после себя мокрые дорожки от соленой воды на бледных щеках. - Хорошо, мы сейчас уедем… - с тяжелым выдохом согласился я, выпуская трясущиеся холодные кисти дрожащей сестры из своих и поднимаясь с дивана, дабы надеть сапоги. Я прекрасно понимал, что в этом эмоциональном состоянии Анны я ничего вразумительного от нее не добьюсь, в эти минуты из-за испуга совершенно непонятной мне природы она просто не способна на какой бы то ни было более-менее нормальный внятный диалог. Как только я надел сапоги, я обул на маленькие ножки миниатюрной куколки ботинки, зашнуровал ее корсет и застегнул пуговицы на платье со спины, больше все также дрожащая женщина не проронила ни слова, словно впав в какой-то ступор, все время кидая подозрительные взгляды в сторону выхода из гостиной, где абсолютно никого не было. Взяв актрису Императорских театров за ледяную руку, следом за собой я вывел ее в просторный пустой холл, Анна не противилась, а шла за мной послушной куклой, будто в какой-то степени просто выпав из реальности. Мне даже в голову не приходило, что могло ее так сильно здесь потрясти, когда вокруг совершенно никого нет, а хозяйка дома, наверняка, еще спит в такую рань на втором этаже. Однако насчет последнего я все же ошибся, до моего слуха донеслись легкие шаги, и, повернув голову на источник звука, а именно к лестнице, ведущей на второй этаж, я узрел спускающуюся по ступенькам вчерашнюю незнакомку. На женщине было то же простое цветастое платье, на плечах цветной шерстяной платок, а русые волосы собраны в аккуратную прическу, даже выражение ее миловидного лица осталось тем же раздраженно-недовольным, словно она вообще не ложилась спать. Разумеется, я понимал, что это не так, видимо, хозяйка дома просто рано просыпается, есть такие люди-жаворонки, встающие с постели ни свет, ни заря, но я к ним точно не относился ни разу. - Вы уже уходите?.. Это хорошо, хорошо… Сегодня должен вернуться из Петербурга мой муж, он был бы недоволен, он не любит незваных гостей… - с каким-то облегчением что ли, произнесла несколько странная незнакомка, остановившись на последней ступени лестницы и сложив руки под полной грудью. Ее приятное лицо казалось мне знакомым и кого-то напоминало, но вот я никак не мог вспомнить кого же именно. - Да, уже уходим, - ровным тоном ответил я, держа за руку бледную, молчаливую, дрожащую сестру, но в следующее мгновение в моем сознании промелькнула мысль, и я озвучил ее вслух. - Кроме вас в доме кто-то еще есть, кошки, например? – раньше у нас в поместье прямо в доме жил большой рыжий кот Лучик, которого маленькая Аня нашла мизерным котенком, помещающимся у нее на ладони, зато позже он превратился в здорового наглого котяру, что путешествовал в отдельной корзине из-за размеров, поскольку сестра всегда брала его с собой. Возможно, и в доме этой женщины есть кошки, одна из этих пушистых нахалок могла пробежать мимо входа в гостиную, и Анне спросонья в утренней мгле могло показаться, черт знает что. - В доме никого кроме меня нет, и кошек у меня тоже нет, да и метель уже закончилась, и наступило утро. Уходите… - еще более раздраженным тоном промолвила странноватая незнакомка, напрочь лишенная гостеприимства и сейчас прямым текстом выставляющая нас вон, почему-то мы с белокурой красавицей ей совершенно не нравились, неужели мы так похожи на воров. Не считая нужным ничего отвечать хозяйке дома, за руку я вывел молчащую сестру, все время опасливо оглядывающуюся по сторонам в поисках несуществующей опасности, ибо никого и ничего страшного здесь просто не имелось, в довольно просторную прихожую с одним скромным зеркалом на стене. Из шкафа я достал нашу верхнюю одежду, помог одеть бледной, молчаливой, по-прежнему дрожащей женщине ее соболиную шубку в пол, денег Михаил на свою любовницу не жалеет, наряжает как принцессу, и сам накинул поверх черного сюртука свое длинное драповое пальто ему в тон. С легким скрипом повернув ключ, оставшийся в замке, я открыл входную дверь, и мы с Анной оказались на улице, вьюга действительно утихла, за ночь наметя много снега, в который ноги проваливались почти до середины икры, а на еще сером рассветном небе на востоке занималась алая заря, сегодняшний день обещает быть ясным. На дворе, утопающем в снегу, стояло несколько градусов мороза, было тихо и безветренно, и я с наслаждением вдыхал прохладный свежий воздух, пока мы с актрисой Императорских театров, все также не изрекающей ни слова, шли до конюшни. Толкнув створку прикрытой двери, мы попали внутрь большого, но пустующего помещения с множеством стойл, рассчитанного на большое число лошадей, на каких, очевидно, у мужа недружелюбной хозяйки дома просто не имелось денег, видать, в экипаже, запряженном парой лошадок, ее супруг и укатил в Петербург, а более у них не было. Оседлав коня, под уздцы я вывел его на улицу, усадил верхом притихшую Анну, следом запрыгнул в седло сам, и мы двинулись в путь, прежде чем выехать из ворот, одну створку коих ночью распахнул сильный порыв ветра, а еще раз взглянул на усадьбу и увидел в одном из окон второго этажа хозяйку дома, провожающую нас недовольным взором. Поняв, что я ее вижу, эта странная женщина резким движением задернула штору, тем самым пропадая из моего поля зрения, впрочем, мне до ее недовольств было как до луны. Ясное дело, что она впустила нас в дом лишь из-за денег, выставив рано поутру, аргументируя это тем, что ее вернувшийся супруг будет недоволен незваным гостям, а может, ее муженек и впрямь будет не в восторге, все люди разные. Чем сильнее мы удалялись от имения, тем меньше я думал об его обитателях, по большому счету их жизнь меня совершенно не волновала, куда больше меня беспокоило не слишком хорошее эмоциональное состояние молчаливой белокурой красавицы в моих объятиях, правда, уже переставшей дрожать, ну, хоть что-то хорошее. Женщина расслабленно прижималась спиной к моей груди, положив голову мне плечо, своими миниатюрными кистями в черных кожаных перчатках накрыв мою левую руку на ее талии в идентичной перчатке. Я пустил коня рысью, это не слишком быстро, но и не шагом, галоп же будет уже чересчур и может напугать Анну, еще вчера сильно боящуюся лошадей. Заснеженные хвойные деревья оставались по одну сторону широкой дороги, я не очень понимал, где именно мы находимся, но никакого иного способа узнать это, кроме как двигаться вперед, не существовало. Навряд ли в такую рань мы кого-то встретим по пути, но в любом случае, миновав лес, мы куда-то да выедем, и эти места уже могут оказаться мне знакомыми. Так оно и оказалось, где-то через полчаса мы подъехали к той самой поляне, где начинается озеро на границе моих земель и владений Долгоруких. Значит, решив вчера сократить путь и проехав через лес, я каким-то образом умудрился повернуть в противоположную сторону и оказаться у дома этой несколько странной женщины, в той части уезда, где мне до этого бывать не приходилось. Выдохнув с некоторым облегчением, я пустил коня по уже знакомой мне дороге мимо участка леса с нарядными хвойными и голыми лиственными деревьями. Скоро мы уже будем дома, Аня, все хорошо, только что же тебя так напугало в том имении, где ничего страшного-то, по сути, и не было… Минут через сорок по основной дороге, уже не пытаясь сократить путь, проехав по лесной тропинке, мы подъехали к моему поместью с широко распахнутыми воротами. За это время уже совсем рассвело, и дворовые принялись расчищать от навалившего за ночь снега мощеный камнем двор усадьбы, подъезд к ней и дорожки парка с голыми сиротливыми лиственными деревьями перед имением. Под вежливое и почтительное, «Доброе утро, барин…», звучащее от крепостных, подъехав уже непосредственно к крыльцу, я спрыгнул с коня, поставил на землю легкую, как пушинка, и по-прежнему молчащую Анну, велев одному из мужиков отвести коня в конюшню и позаботиться о нем, и мы с сестрой прошли внутрь. В большой прихожей с зеркалами в полный рост на стенах я снял перчатки, скинул пальто на руки тут же подошедшей молоденькой горничной, помог миниатюрной куколке снять шубу, отдав ее другой служанке, предварительно сам аккуратно сняв перчатки с холеных рук сестры. Усадив ее на мягкий диванчик, я расшнуровал ее ботиночки из мягкой кожи, надев на маленькие ступни домашние тканевые туфельки, и только после этого переобулся сам, сменив сапоги на кожаные туфли. Взяв Анну за руку, я завел ее в гостиную и вновь усадил на диван, женщина послушной куклой шла за мной и все также молчала, и это молчание и ее немного шоковое состояние начинало меня пугать. Что-то определенно сильно напугало сестру в том доме, но вот что именно я даже в голову не мог взять. - Аня, что случилось, расскажи мне, поговори со мной… Я прошу тебя… - присев перед белокурой красавицей на корточки и взяв ее прохладные бледные кисти с тонкими пальчиками в свои руки, негромко и мягко промолвил я. Большими пальцами я ласково поглаживал тыльную сторону миниатюрных ручек молчаливой отстраненной женщины, смотрящей на меня пустым, ничего не выражающим взглядом. В ее небесно-голубых глазах больше не было страха, в них не было вообще ничего, пустота и полнейшее равнодушие к происходящему вокруг, словно актриса Императорских театров находилась за прозрачной стеклянной стеной, физически здесь со мной, а эмоционально далеко-далеко отсюда. Прошла минута, две, три, но ничего не изменилось, никакого ответа я не получил, Анна молча продолжала отстраненно смотреть перед собой, будто бы и не на меня, а сквозь меня. - Аня, Анечка, ты слышишь меня?.. Я прошу тебя, скажи мне что-нибудь, поговори со мной… - с нарастающим беспокойством также негромко мягко изрек я, поднес кисти сестры к своему лицу и стал покрывать их легкими поцелуями. Я пытался достучаться до нее через ласку и человеческое участие, прекрасно понимая, что если сейчас начну говорить громко и требовательно или прикрикивать на женщину, то могу добиться обратного эффекта, и она еще больше замкнется в себе, полностью неосознанно ментально закрываясь от меня. Несколько долгих мгновений также не происходило ничего, но потом Анна моргнула, ее взгляд стал более осмысленным, а из голубых глаз цвета чистого летнего неба покатились слезы. - Все в порядке, мне просто показалось в сумерках, все хорошо… - прошептала белокурая красавица, мягко вытягивая свои руки из моих и вставая с дивана, но я не дал ей этого сделать, обхватив пальцами запястья сестры и усадив ее обратно. Я чувствовал скорее интуитивно, чем понимал на уровне разума, что сейчас женщина лукавит, и вовсе не все в порядке, и уж точно не все хорошо, просто она не доверяет мне и не хочет делиться тем, что ее напугало, притом сильно, учитывая эмоциональное состояние Анны. Да, и имею ли я право требовать или даже просить у нее откровенности, когда сам не доверяю миниатюрной куколке, не могу, не умею, просто не привык по жизни доверять людям, «отличить и сам не может он свою маску от лица», так проще, так легче, так привычнее. Тем не менее в эти минуты я хотел знать, что же так напугало актрису Императорских театров, что вызвало в ней этот эмоциональный ступор, мне хотелось как-то помочь ей, хотя неизвестно можно ли вообще как-то помочь в этой ситуации. POV Анна Владимир что-то говорил мне, но в состоянии эмоционального ступора, хорошо знакомого мне и ранее возникающего рядом с лошадьми, я слышала лишь его обеспокоенный голос и совершенно не могла разобрать слов, кроме того, что он звал меня по имени. Потихоньку ступор проходил, ко мне вернулась способность говорить и внятно выжать свои мысли, прошептав, «Все в порядке…», я мягко вытянула свои кисти из горячих рук барона, попыталась встать и уйти. Но он не дал мне этого сделать, обхватил своими красивыми длинными пальцами пианиста мои запястья чуть выше широких золотых браслетов с бриллиантами и усадил обратно на диван. Хозяин поместья, очевидно, хотел знать, что случилось, что меня напугало и ввергло в такое шоковое состояние, но я не могла ответить на эти вопросы, прекрасно понимая, что он если и не посмеется из чувства воспитанности, то наверняка посмотрит на меня как на потенциальную пациентку специального заведения для душевнобольных. А мне не хотелось, чтобы брат видел во мне полоумную, взирал на меня свысока жалостливо-снисходительным взглядом своих серых глаз, потому что я не сумасшедшая, а совершенно нормальная. Просто есть вещи и явления, выходящие за привычные границы человеческого восприятия, в которые не верит большинство обывателей, только и всего, и барон Корф, придерживающийся христианской традиции и носящий крест, тоже не поверит. Что мне сказать вам, Владимир Иванович?.. Поведать о том, что я видела Дух умершего человека, он стоял у входа в гостиную в доме той странной женщины и пристально смотрел на меня, я не выдержала его взора, закрыла глаза, а когда через несколько долгих мгновений открыла их, то уже никого не было, Дух исчез. А быть может, то и не Дух был вовсе, а сущность, сущности, приходя из тонкого мира в наш материальный, крайне редко предстают в своем истинном облике, куда чаще примеряя на себя чужие обличья, сущности могут принять вид кого угодно из уже умерших людей. Только сущности, как и Духи умерших, в мир живых не приходят просто так ни с того, ни с сего, их могут либо специально вызвать для определенного ритуала знающие люди, такие как Рита, моя любимая ведьма, либо они могут попасть в наш мир через портал в иное измерение, даже если кто-то случайно по незнанию открыл его. Порталом может стать и разбитое старинное зеркало, куда смотрелось множество уже умерших людей, окропленное кровью живого человека, поэтому хорошо, что зеркало, расколоченное бароном, было новым, его привезли в поместье из Петербурга шесть лет назад, когда брат был в Индии, и никто из покойных в него не смотрелся. Когда Духи умерших и сущности разгуливают по дому вместе с живыми, в этом нет ничего хорошего, поскольку все они питаются энергией живых людей, тем самым оттягивая жизненную энергию и уменьшая продолжительность жизни своих живых соседей. Также Дух умершего можно привести с собой и с кладбища, именно поэтому с погоста нельзя ничего приносить в дом, нельзя ничего поднимать с кладбищенской земли, и даже если вы уронили что-то ценное, кольцо например, нужно, поднимая его, положить что-нибудь взамен, к примеру, монету. Тот факт, что в доме этой странной женщины разгуливают мертвые или сущности, говорит о том, что либо она сама занимается колдовством и вызвала их из мира теней для своих собственных целей, либо в имении имеется открытый портал, вход для обитателей тонкого мира в мир живых. Вот они и ходят там, как у себя дома. А еще меня напугало обстоятельство, что я впервые в жизни так ярко и четко увидела Дух умершего или сущность. Во время эзотерических ритуалов я много раз чувствовала потустороннее присутствие, его просто невозможно не почувствовать, когда приходят мертвые, в хорошо натопленной комнате с горящим камином моментально становится холодно, словно кто-то резко распахнул окна и впустил в дом морозный воздух, но никогда не видела обитателей мира теней. У меня нет Дара видеть умерших, как у моей любимой Риты, а сегодня утром спросонья я неожиданно узрела Дух покойного, и это меня сильно напугало. Вот бы поговорить сейчас о произошедшем с Ритой, но моя единственная подруга в Петербурге, а возможность для диалога у меня есть в данный момент лишь с Владимиром, который услышав все это, просто посчитает меня сумасшедшей. - Я хочу пойти на кухню к Варваре и выпить горячего чая, отпустите меня, пожалуйста, Владимир Иванович… - тихо попросила я, желая избежать не слишком приятного разговора, и попыталась мягко вытянуть свои кисти из хватки горячих пальцев сидящего передо мной на корточках мужчины. Но он не отпустил, чуть сильнее, но не до боли, сжимая мои тонкие запястья, и я поняла, что этого нежелательного диалога у меня избежать сегодня не получится, все же придется поговорить на эту щепетильную тему. - Что тебе показалось в сумерках, Анна?.. Что тебя так напугало?.. Скажи мне, я прошу тебя… - также тихо промолвил брат, с искренним беспокойством и неподдельной тревогой в серых глазах цвета хмурого осеннего неба с проседью глядя на меня, он переживал за меня и сейчас даже не пытался этого скрыть за своей привычной маской вежливой нейтральности, и, наверное, именно это неравнодушие хозяина поместья и подтолкнуло меня поделиться с ним произошедшим в том доме с его странной хозяйкой. - Проснувшись и открыв глаза, я увидела Дух умершего человека, он стоял у входа в гостиную и пристально взирал на меня. Через несколько секунд, не выдержав его взгляда, я зажмурилась, а когда вновь посмотрела, то уже никого не было, Дух исчез… - негромко промолвила я, очень аккуратно подбирая слова и не став упоминать о сущностях. Я прекрасно понимала, что передо мной не Константин, с каким мы смотрели на мир одними глазами, а Владимир, крайне далекий от оккультизма и не интересующийся даже таким нынче модным и любопытным действом, как спиритические сеансы. - Ты думаешь об отце, тоскуешь по нему, вот он тебе и привиделся. Во время второй военной кампании на Кавказе однажды прямо на поле боя на несколько мгновений я увидел мать, она стояла и смотрела на меня, но я хорошо понимаю, что это всего лишь галлюцинации из-за эмоциональной усталости, нервного напряжения и хронического недосыпа, только и всего. Мне это лишь показалось, как и тебе сегодня утром… - с облегчением выдохнув, барон поднес мою правую кисть к своему лицу и нежно поцеловал ее тыльную сторону своими сухими горячими губами, отчего я невольно улыбнулась, приятно, однако. - Нет, я видела не Ивана Ивановича, другого умершего человека… - тихо возразила я, у меня была такая чудесная возможность завершить эту беседу и отправиться на кухню к Варваре пить горячий чаек и рассказывать ей о своих злоключениях, но я почему-то решила продолжить диалог с хозяином поместья. И я даже знала почему, мне хотелось теплых эмоционально близких отношений с братом, основанных на доверии, и я подсознательно чувствовала, что это возможность пройти чуть дальше в его личное пространство, поведал же он мне о том, что у него было видение матери на войне. - А кого?.. Кого ты видела, Аня?.. – даже с неким любопытством и совсем без осуждения поинтересовался мужчина, глядя на меня совершенно нормально, вовсе не как на полоумную, за что я была ему искренне благодарна, что не смеялся, не потешался, не говорил со мной, как с невменяемой дурочкой. - Князя Петра Михайловича Долгорукого, он погиб от несчастного случая на охоте шесть лет назад, я была на его похоронах вместе с отцом, князя похоронили в закрытом гробу, говорили, что от падения на землю пострадало лицо Петра Михайловича, вы тогда были в Индии. Иван Иванович очень горевал после его смерти, они ведь были лучшими друзьями, помню, в детстве они каждый четверг играли в шахматы в библиотеке, и вход никому не дозволялся, дабы не мешать… - почти спокойно ответила я Владимиру, выпустившему мои запястья из плена своих пальцев и просто положившему руки мне на колени, следом накрывая их своими начавшими согреваться миниатюрными ручками. - Да, помню, вход в библиотеку не дозволялся никому, ни слугам, ни мне, ни даже тебе, самому послушному ребенку на свете, в отличие от меня самого… - мимолетно улыбнувшись уголками красиво очерченных губ, даже с некой ностальгией по прошлому промолвил брат и через пару секунд добавил. - В любом случае тебе это лишь показалось, видение Петра Михайловича, утренние сумерки, чужой дом со странной хозяйкой, эмоциональное напряжение, и вот итог. Не думай об этом, просто не думай, все уже прошло, прошло… - плавно поднимаясь в полный рост, мягко и негромко изрек хозяин поместья, и я встала с дивана следом за ним и обняла его за шею, прижимаясь к барону всем своим женственным телом и кладя голову на его широкую грудь, слушая ровное спокойное биение его сердца. Спустя краткий миг, я почувствовала ответные бережные объятия мужчины, с которым мне было так хорошо и спокойно в эмоциональном плане, несмотря на его сильную, тяжеловатую энергетику, и пусть он объяснял произошедшее исключительно рационально, очевидно, совершенно не веря в мистику, но зато не смеялся, не глумился надо мной. - Спасибо вам… - едва слышно прошептала я, но брат услышал и долгим нежным поцелуем поцеловал меня в макушку, что заставило меня невольно улыбнуться, была бы кошкой, мурлыкала бы от удовольствия, настолько благостно мне было в надежных объятиях этого красивого сильного мужчины. Все тревоги отступали, я расслаблялась, хотелось прилечь на ближайший диванчик и подремать в его крепких объятиях, поскольку я чувствовала себя не слишком выспавшейся, но навряд ли планы Владимира совпадали с моими. - За что?.. - также тихо отозвался хозяин поместья, выдыхая мне прямо в макушку, параллельно ласково неторопливо гладя меня своими горячими ладонями по спине и пояснице, а я просто нежилась в его объятиях, наслаждаясь настоящим моментом, здесь и сейчас. - За то, что не стали смеяться… - тихонько откликнулась я, запуская пальцы правой руки в темные густые волосы барона на затылке, с упоением перебирая мягкие и шелковистые прядки, чувствуя, как он обнял меня крепче, сильнее прижимая к себе, на что я лишь расслабленно выдохнула и прикрыла веки. - Разве я могу смеяться над вами, Анна?.. – вновь возвращаясь к привычному и вежливому «Вы», также негромко мягко произнес хозяин поместья, чему я только беззвучно усмехнулась, поскольку вопрос был явно риторическим, то есть не требующим ответа, поскольку этот самый ответ мы оба отлично знали. Раньше брат мог с легкостью посмеяться надо мной, причем в весьма обидной и жесткой форме, но это все осталось в прошлом, в настоящем же он меня уже никак не обидит, не причинит мне никакого вреда, ни морального, ни физического, скорее наоборот защитит и позаботится обо мне. - Пойду на кухню к Варваре, наверняка она беспокоилась, да чайку горячего попью… - через несколько минут блаженной тишины в прямо согревающих объятиях Владимира, я выбралась из его рук, и он тут же отпустил меня, ответив, «Конечно…», и одновременно кивнув. Чувствуя на себе горячий гладящий взгляд барона Корфа, я покинула гостиную, минуя входящую в помещение молоденькую служанку, спустя мгновение уловив краем уха, что барин велел ей истопить баню. Хозяину хочется помыться, расслабиться физически и морально, вполне вероятно, заняться сексом с Полиной, и это совершенно нормально, ибо он – живой мужчина. *** - Чем у нас так вкусно пахнет?.. – доброжелательно поинтересовалась я, заходя на теплую кухню с отрытой дверью с ее бессменной повелительницей Варварой, тут же развернувшейся лицом ко мне, бросившей все свои дела и быстрым шагом направившейся в мою сторону. - Господи, Аня, слава Богу ты вернулась… Где вы опять с барином были?.. Когда вы вчера не вернулись на ночь в поместье, я покоя себе не находила, еще эта проклятая вьюга вновь разыгралась… - облегченно выдохнув, дородная женщина в темном платье и светлом переднике поверх ласково по-матерински обняла меня, и я с такой же любовью обняла ее в ответ и поцеловала в мягкую округлую щеку. Лишь через пару минут кухарка, искренне переживавшая за меня, как за родную дочь, отпустила меня, и я прошла к простому непокрытому деревянному столу, присаживаясь на длинную лавку около него. - Варя, наливай мне горячий чай и присаживайся слушать эту занимательную историю. А что у нас сегодня на завтрак, чем это так вкусно пахнет?.. - с улыбкой выдохнула я, переплетая на поверхности стола пальцы рук, любуясь игрой света в переливах множества бриллиантов в моих тяжелых парных золотых браслетах, один из Его многочисленных дорогих подарков мне. - Я только сготовила гречку с обжаренным луком и рубленым яйцом, еще горячая, будешь кушать?.. Какого тебе чаю заварить, Аня?.. – уже куда спокойнее спросила Варвара, беря в руки пузатый белоснежный заварочный чайник и снимая с него крышку. Через стену доносились множественные голоса мужчин и женщин, дворовые уже собирались на завтрак в большом соседнем помещении с несколькими длинными столами, за которыми спокойно все умещались, чуть больше сорока человек дворни, это барин может спать до обеда, а у крепостных такой привилегии нет, в поместье каждый день полно насущных дел. - Некрепкого черного с мятой, и твою гречневую кашку, да, я буду, - также расслабленно улыбаясь, ответила я, наслаждаясь теплом, щедро даруемым большой каменной печью, для меня, страшной мерзлячки, чем ближе к источнику тепла, печи, камину или живому мужчине, тем лучше. Люблю эту уютную кухню, владения бессменной кухарки Корфов Варвары, в детстве и юности я проводила здесь довольно много времени, и именно здесь обычно отирался мой пушистый рыжий кот Лучик, знающий, что Варя всегда нальет ему миску молока или угостит курочкой да рыбкой. - Так где вы с барином-то были?.. – ставя на стол две тарелки и горшочек с кашей, вновь полюбопытствовала кухарка. Верно говорят, «Любопытство вперед нас, женщин, родилось», я ведь и сама точно такая же, всегда не прочь полюбопытствовать, кто, да что, посидеть на господской кухне да поболтать с Варей, обсудить последние новости да косточки перемыть тому, кто попадет нам на язык, все мы, женщины, по большому счету в этом похожи. - С чего бы начать?.. – вслух задала я риторический вопрос самой себе, накладывая ароматную и наверняка вкусную, раз ее готовила Варвара, гречневую кашу нам по тарелкам, пока дородная женщина нарезала мягкого свежего хлеба, положив его довольно большие кусочки на блюдо и дополняя незатейливую сервировку двумя ложками. Следом она кинула нам в тарелки по чайной ложечке топленого маслица, зная, что я предпочитаю именно такое, а не сливочное кусковое, и отправила в заварочный чайник ложку черного листового чая, пару высушенных веточек мяты и наполнила его кипятком из самовара. Обычно я не завтракаю, но вчерашний ужин мне пришлось пропустить, поскольку в это время мы с братом были в доме той странной женщины, а она даже чая нам не предложила, не говоря уже о большем, потому я испытывала несильное чувство голода, а пока мы кушаем, как раз заварится чаек. После всех своих нехитрых манипуляций Варя тоже села за стол напротив меня, собираясь завтракать и слушать мой рассказ. - Ну, начни уж с чего-нибудь, Аня… - добродушно посоветовала мне кухарка, размешивая ложкой масло в каше, и я последовала ее примеру. Начала я свою историю с того, как ее барин решил помочь мне избавиться от страха лошадей, продолжила тем, как мы с ним приехали к живописному озеру на лесной опушке, после чего началась метель, и мы, как и вчера, заблудились и оказались у имения странной женщины, в котором нет прислуги от слова «совсем», зато обитают Духи умерших. Поведала я и том, что Владимир Иванович считает, что мне просто показалось спросонья, и никакого Духа покойного князя Долгорукого и не было, все мне лишь привиделось. В итоге, когда я завершила свое повествование, мы уже успели съесть кашку и теперь пили ароматный горячий чаек с мятой, травянистый аромат какого заполнил всю кухню. - Барин прав, не было никакого Духа Петра Михайловича, в сумерках спросонья тебе просто показалось… - Варвара придерживалась того же мнения, что и Владимир, что Дух князя Долгорукого мне лишь почудился. Однако в душе у меня с этим согласиться никак не получалось, я так явственно видела покойного князя, он стоял в метрах десяти и пристально смотрел на меня, а потом исчез. Надо бы обсудить это с моей любимой Ритой, когда вернусь в Петербург, тем не менее спорить с кухаркой я не собиралась, какой в этом смысл. - Барин просил принести в баню воды и фруктов, - с довольной улыбкой сообщила вплывшая на кухню в одной лишь светлой сорочке на тонких бретелях, демонстрирующей ложбинку между ее полных грудей, Полина, тем самым прерывая наш разговор. Длинные и густые волнистые русые волосы хозяйской любовницы лежали на ее плечах и спине, и, судя по виду Поли, вопросов, кто именно понесет барину воду с фруктами и останется с ним в бане, никаких не возникало. Ну, что же, хорошо вам отдохнуть, Владимир Иванович… Варя поднялась из-за стола, отставив в сторону кружку с недопитым чаем, налила в высокий стеклянный кувшин прохладной чистой воды, нарезала кружочками лимон с апельсином, дольками зеленое яблоко, уложив все это на большое фарфоровое блюдо, дополнив композицию из фруктов веткой зеленого винограда, любимый кислый вкус хозяина поместья и нелюбимый мной. Кухарка поставила кувшин с блюдом с фруктами и пару высоких граненых стаканов на прямоугольный серебряный поднос и вручила его находящейся в прекрасном настроении Полине. Барская любовница взяла поднос в руки, сверху вниз посмотрела на меня взглядом победительницы и с улыбкой, больше похожей на ехидную ухмылку, самодовольно произнесла. - Хозяин, как только вернулся, сразу меня позвал, скучал по мне, значит, так-то… - после чего Поленька, не дожидаясь ответа на свою язвительную реплику, плавно развернулась и походкой от бедра с подносом в руках неторопливо направилась прочь из кухни, а я лишь невольно молча усмехнулась. Полина явно ревнует барина ко мне и при любой возможности пытается продемонстрировать свое превосходство надо мной, ну просто смешно. Владимир – мой родной брат по отцу, у меня не может быть с ним никаких отношений, к тому же я принадлежу Ему, а барон безответной горькой любовью любит Ольгу Калиновскую, вот по кому он скучает, о ком думает, кому посвящает стихи. А ты, Поля, лишь приятное времяпрепровождение хозяина в постели да в бане, ибо он здоровый молодой мужчина, а потребность в сексуальном удовлетворении такая же базовая потребность человеческого тела. Если мужчина любит другую женщину, если его сердце занято, а сердце барина занято, я это подсознательно чувствую, все усилия тщетны, все напрасно, хоть ты об стенку головой расшибись, эффекта будет ноль. Именно поэтому я никогда не завожу никаких отношений с кого-то любящими мужчинами, у меня нет ни малейшего желания врачевать чужую душу, зачем мне это, я хочу быть любимой женщиной, а не заменителем кого-то. - Ревнует Полька к тебе барина, Аня, ревнует… - возвращаясь за стол и беря в руки чашку с недопитым чаем, вполне закономерно заключила Варвара, на что я кивнула, соглашаясь со сказанным и делая глоток уже не горячего, а просто сильно теплого травянистого чая. - Да, плевать на нее, мне с твоим барином детей не крестить, это его будущей жене придется смириться с регулярными изменами своего благоверного. В его жизни таких «Полин» еще будет не счесть… - спокойно выдохнула я и небольшими глоточками медленно допила вкусный ароматный чай с мятой, беззвучно усмехнувшись своим собственным мыслям. При всех своих внешних и внутренних достоинствах Владимир самый настоящий гулящий бабник, я не считаю эту его слабость к женскому полу прямо недостатком, скорее личностной особенностью, но это я крайне спокойно отношусь к изменам в их физическом аспекте, прощая мужчинам их маленькие слабости. Далеко не все женщины-дворянки так толерантны в этом вопросе, многие из них крайне негативно относятся к увлечениям своих благородных супругов и устраивают тем скандалы. Хотя все это по большому счету бесполезно, скандаль, не скандаль, такой мужчина гулял, гуляет и будет гулять, хоть ты убей его, как говорится в простонародье, «Черного кобеля не отмоешь добела», или же «Горбатого могила исправит». В любом случае знатной супруге барона Корфа в конечном итоге придется смириться с регулярными изменами своего красивого мужа и научиться жить с ними и с ветвистыми рогами, которые будут цепляться за дверные косяки и с легкостью конкурировать с оленьими в лесу. Ибо недостатки есть у всех, и такие «Полинки» будут идти друг за другом бесчисленной чередой всю жизнь Владимира, пока тот может в постели. Единственное, что в состоянии остановить такого мужчину от постоянных измен своей женщине, это очень сильные чувства к ней, не только физическое влечение и страсть, а именно большая любовь. Вот Ольге Калиновской барон вполне мог бы хранить верность, разумеется, при условии, что ему бы всего хватало как в сексуальном, так и в эмоциональном аспекте в отношениях с ней. Тот же Константин мне не изменял, будучи со мной, не занимался сексом с другими, являясь точно таким же гулящим бабником по натуре, у которого любовниц при двух его официальных браках было просто мерено-немерено, именно потому что по-настоящему любил меня. Иначе мы бы просто не стали проходить эзотерический ритуал по обмену кровью, связывающий двух людей в плоскости души, образующий энергетическую связь между ними, поскольку за каждую измену своему партнеру придется расплачиваться душевными муками. Ибо секс – это не только приятный физический процесс, но и всегда обмен энергией, то каждая измена будет ощущаться как отравление, только не пищей, а чужой энергией, в результате чего будет выворачивать наизнанку, только не физически, а морально. И что уж скрывать, мне было очень лестно быть единственной женщиной такого красивого, сильного, интересного, харизматичного, богатого мужчины-аристократа как мой бывший любовник. «Я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что мой сын все так бездарно профукал, поставил жирный крест на своей карьере из-за любовницы Цесаревича, вызвав того на дуэль, дабы застрелить будущего российского Императора. Сколько в Петербурге красивых женщин, так нет же, ему понадобилась именно любовница наследника, просто уму непостижимо. Порой я думаю, что возможно это я что-то не вложил в него, чего-то не объяснил, что Володя вырос таким страшным эгоистом, совершенно не думающим о других, потакающим лишь своим желаниям и совсем не задумывающимся о последствиях своих опрометчивых поступков. За все почти пять лет он не прислал с Кавказа ни одного письма, не посчитал нужным черкануть даже пару строчек, я даже не знаю, жив ли он или нет… Я никогда не делил любви между вами, Аннушка, и одинаково сильно любил вас обоих, но Володя, он словно не слышал меня, все мои слова будто проходили мимо него…» Почему-то именно сейчас вспомнились мне слова Ивана Ивановича, сказанные им в мой визит в поместье полгода назад, отец всегда желал, чтобы Владимир сделал карьеру в Императорской армии и женился на Лизавете Петровне, хотел дожить до внуков. И все в принципе к этому и шло, но роковая любовь его сына к госпоже Калиновской все сгубила. Стоило красивой польской пани появиться в жизни барона, как все пошло побоку, сначала княжна Долгорукая, которая перестала его интересовать в качестве будущей жены, а потом произошла эта памятная дуэль. Ради своей любви к Ольге он готов был пожертвовать не только карьерой, но и своей собственной жизнью, погибнуть на дуэли или быть казненным после нее, ибо вызов на дуэль Цесаревича – непростительная ошибка, которая никогда не найдет снисхождения у Императора. Это же как сильно нужно любить женщину?.. В буквальном смысле больше собственной жизни… Пусть это и любовь на грани безумия, лично у меня вызывают уважение мужчины, способные так неистово любить, и ведь до сих пор Владимир любит госпожу Калиновскую горькой любовью, потому и жениться не хочет на любой другой нелюбимой. - Ты права, Аня, никто не без греха, «любит» наш барин женщин, это точно… Да, и покойный Иван Иванович, пусть земля ему будет пухом, вроде бы и жену любил, а тем не менее изменял ей, иначе на свет просто не появилась бы ты… - согласилась со мной Варя с собранными в низкий пучок пшеничными волосами, также допивая свой чай и поднимаясь из-за стола. Ей еще нужно приготовить обед для хозяина, пока тот будет в бане мыться да с Поленькой развлекаться, я же в принципе могла пойти наверх в свою бывшую спальню в розовых тонах, прилечь да подремать там пару часов. Однако я решила остаться на кухне с кухаркой, ведь уже скоро покину поместье и вернусь в Петербург, а приеду вновь только на сороковины отца, мне хотелось побыть и пообщаться с близким и родным мне человеком, женщиной, заменившей мне мою равнодушную ко мне мать, которую я люблю ничуть не меньше. *** POV Владимир Капельки пота стекали по вискам, шее и груди, в натопленной бане было очень тепло, а влажный воздух был напоен ненавязчивым травянистым ароматом, после раннего подъема ни свет, ни заря в доме той странной женщины я чувствовал себя не выспавшимся. А еще я ощущал даже не боль, а некоторый дискомфорт в спине из-за неудобной позы во время сна, прошлой ночью я дремал, сидя на диване, и ко всему этому примешивалось легкое фоновое раздражение непонятной мне природы, оно просто было и все. Но нужно признать, что ни этой ночью, ни прошлой рядом с Анной мне не снились кошмары, мне не снилось вообще ничего, блаженная темнота и тишина, быть может, это просто совпадение, а может, это влияние очаровательной женщины, от которой прямо исходит энергия покоя, которого обычно мне так не хватает по жизни. В том странном доме сестре привиделся Дух покойного Петра Михайловича, и это сильно напугало ее, вот почему она в панике пыталась меня разбудить, все эти галлюцинации это всего лишь последствия стресса, сильного психического напряжения, эмоциональной усталости и недосыпа, просто сбой в работе психики только и всего. Безусловно, белокурая красавица переживает после смерти отца, тоскует и страдает, возможно, плохо спит, вот ей и почудилось то, чего нет в реальности. В реальности же миниатюрная куколка сделала большой шаг ко мне в плане доверия, согласившись на мое предложение, помочь ей избавиться от страха лошадей. И у нас это почти получилось, наверняка, теперь Анна страшится лошадок гораздо меньше, а в седле чувствует себя куда спокойнее, по крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Я был искренне рад, что смог сделать хоть что-то хорошее для любимой женщины, но сделать ответный шаг в ментальном плане я не могу, как ни пытаюсь себя заставить, у меня ничего не получается, видимо, это выше моих моральных сил. Увы, не доверяю я сестре и все тут, и ничего не могу с собой поделать. «Отличить и сам не может он свою маску от лица», за долгие годы эта маска прохладной вежливой нейтральности срослась со мной, стала единым целым, стала моим собственным лицом, она защищает меня от моральной боли, которую могут причинить окружающие. И в тоже время она же делает меня душевно одиноким человеком, но я давно привык к этому одиночеству, привык. Оно появилось после смерти матери и с тех пор неразрывно следует за мной, куда бы я ни направился. Маска же эмоциональной «неуязвимости» подобна тонкой прозрачной стеклянной стене, окружающей меня, через нее проходят все слова и звуки, но она же достаточно прочна, чтобы защитить от той эмоциональной боли, какую могут причинить другие люди. Эту стену невозможно преодолеть, ее можно только разбить вдребезги, чтобы от нее не осталось и следа, на живую с болью содрать маску с лица, окропить ее собственной кровью, другого выхода нет, но я не собираюсь этого делать, ибо слишком высоко ценю ту эмоциональную «неуязвимость», которую она дает. Жить с открытой душой больно, люди непременно плюнут тебе в душу, потопчутся там своими грязными ногами и пойдут дальше, оставив тебе лишь боль и сожаления, а потому я не хочу так жить. Прости меня, Аня, что я такой, но другим я уже не стану, наверное, слишком поздно, поэтому не старайся, ничего не получится, я никогда не смогу доверять ни тебе, никому другому, скоро за тобой приедет Михаил, езжай с ним в Петербург и будь счастлива, пусть у тебя все будет хорошо. Тепло парилки и напоенный ароматом летних трав влажный воздух приносили желанное расслабление в теле, и я прикрыл глаза, сидя на широкой лавке, спиной облокачиваясь на деревянную стену бани и слегка запрокидывая голову назад, макушкой касаясь этой же стены. Полину я отправил за водой и фруктами, и пока она ходит, мне хотелось немного не то, чтобы подремать, навряд ли это получится, а скорее расслабленно посидеть с закрытыми глазами, не думая совершенно ни о чем. Поскольку сейчас был тот самый редкий момент, когда мысли меня почти не мучили, лишь фоном проскальзывая на задворках сознания. Тихий хлопок двери дал мне понять, что крепостная вернулась, и я открыл глаза, через несколько минут, нужных женщине, чтобы скинуть верхнюю одежду и обувь в предбаннике, дверь парилки открылась и впустила босую Анну. Я несколько раз моргнул, чтобы отогнать видение, однако оно никуда не исчезло, белокурая красавица стояла передо мной в белоснежной сорочке в пол на тонких бретелях, открывающей взору ложбинку между ее полных грудей. Сама же рубашка была пошита из тончайшего полупрозрачного кружева, нисколько не скрывающего красивого женственного тела моей любимой женщины с плавными изгибами и линиями, тонкой талией, широкими округлыми бедрами и стройными ногами. Ее длинные светлые волосы были распущены и шелковистым водопадом струились по покатым плечам и спине, а в руках она держала серебряный кувшин с изящной ручкой и узким горлом. - Что ты здесь делаешь?.. – пораженно спросил я, ничуть не стесняясь собственной наготы, поскольку сидел без полотенца на бедрах, а зачем оно мне в парилке, да и кого мне стесняться. Я отчетливо помнил, что послал за водой и фруктами Полину и совершенно не понимал, зачем сюда пришла Анна, что она тут вообще забыла. - Ты позвал, я пришла, Володя… - с ласковой улыбкой негромко откликнулась миниатюрная куколка, своей плавной походкой, покачивая бедрами, медленно приближаясь ко мне с высоким серебряным кувшином в руках. Поначалу я подумал, что ослышался, с какой стати прелестной женщине называть меня «Володей», поскольку она просто по имени, «Владимиром», и то зовет меня нечасто, обычно обращается по имени-отчеству, «Владимир Иванович», и на вежливое «Вы». А тут на «Ты» и «Володя», с чего бы это вдруг, не то, чтобы я был против, просто это было слишком странно… - Что это у тебя?.. – кивнув на кувшин в руках белокурой красавицы, поинтересовался я у подошедшей ко мне на расстояние двух шагов обольстительно улыбающейся Анны, ласково взирающей на меня своими чуть прищуренными очами. Свечей в парилке было не так много, и в легком полумраке зрачки ее голубых глаз были расширены, оставляя лишь тонкие ободки небесной радужки. Безумно хотелось протянуть руку и усадить желанную мной женщину себе на колени, крепко обнять, прижать к себе, гладить, целовать и шептать, «Моя… Никуда не отпущу… Никому не отдам…». Хотелось снять эту полупрозрачную кружевную сорочку с ее прекрасного тела и овладеть ею прямо здесь, в парилке, слушать сладкие стоны удовольствия миниатюрной куколки, медленно двигаясь в ней, чтобы продлить близость как можно дольше, ведь я так давно этого желал. Чтобы в финале узреть, как Анна задрожит всем телом, зажмуривая глаза и достигая оргазма, а с ее приоткрытых губ слетит мое имя, «Володя…», чтобы следом кончить в нее. Но я не позволял себе прикасаться к ней, помня о том, что она любовница Михаила, моего лучшего друга, и я не должен трогать актрису Императорских театров, чтобы она ни задумала, в какие бы игры ни играла со мной. - Вино, красное, как кровь, сладкое, как любовь… - тихо и томно произнесла блондинка, наливая рубиновую жидкость из серебряного кувшина в хрустальный бокал на высокой тонкой ножке, неизвестно как оказавшийся на небольшом низком столике, и с обворожительной улыбкой протянула фужер мне. Приняв бокал из холеных рук любимой женщины с тонкими изящными пальчиками, я сделал пару глотков красного сладкого вина, не слишком уважаемого мной, не люблю сладкий вкус пищи и напитков, предпочитаю кислый и горький, и вернул фужер ей. Она неторопливо допила вино маленькими глотками, не отрывая от меня взора с хитринкой, поставила бокал на деревянный столик рядом с кувшином, подошла совсем близко, чуть приподняла подол полупрозрачной кружевной сорочки и легкой ласковой кошкой скользнула мне на колени. Следом Анна обняла меня своими нежными руками за шею и прижалась ко мне упругой полной грудью и плоским животом. - Что ты делаешь, Аня?.. А как же Михаил?.. – стараясь держать себя в руках, заглядывая в омуты небесно-голубых глаз, чуть хрипловато от просыпающегося в теле желания изрек я, позволяя себе лишь положить ладони на тонкую талию белокурой красавицы и едва ощутимо сжать ее. Это опасные игры, Анна, не делай того, о чем нам обоим потом придется пожалеть, не нужно. - Его здесь нет, есть лишь я и ты, Володя… - тихо прошептала мне прямо в губы миниатюрная куколка, опаляя их своим теплым легким дыханием, и в следующее мгновение нежно поцеловала, и я просто не смог не ответить на поцелуй любимой женщины. Одну руку я запустил в ее светлые шелковистые волосы на затылке, пальцами второй провел по атласной коже спины, параллельно языком проникая в послушно приоткрывшийся рот актрисы Императорских театров и встречаясь с ее шаловливым язычком. Лаская проворный язычок Анны, с жаром отвечающей мне, льнущей ко мне всем своим сексуальным телом, своими тонкими пальчиками ласково перебирающей мои волосы на затылке, я целовал ее глубоко, проникновенно, горячо, требовательно и страстно, по-другому просто не умею. За сказочной нежностью, неземной романтикой и лепестками роз не ко мне… Желание в теле окончательно проснулось и стремительно побежало по венам, эрекции пока не было, но такими темпами и она не за горами. Мне стало гораздо жарче, чем было до этого, блондинка тихонько сладко простонала мне прямо в рот, и этот стон утонул в поцелуе со сладковатым терпким привкусом вина, сгорел в пламени страсти, одной на двоих, и лишь когда воздух в легких закончился, я нехотя отстранился, давая нам возможность вдохнуть. Часто дышащая женщина посмотрела на меня затуманенным желанием взглядом, наверняка, являющимся отражением моего собственного, вновь приблизилась своими мягкими пухлыми губами к моим для следующего поцелуя, но в этот момент какой-то негромкий звук отвлек меня, я повернул голову в сторону его источника и… проснулся. Осознавая, что это был лишь сон, все же я смог ненадолго задремать, я невесело усмехнулся, видимо, о чем мы думаем, то нам и снится, перед этим мои мысли были именно об Анне, вот она и явилась ко мне в грезах Морфея эротического содержания. Приснившееся мне было в точности тем, чего я желал в реальности, вот подсознание и выдало нужную картинку, и этот сон мне очень даже понравился, оказался куда приятнее, чем вездесущие ночные кошмары в багряных оттенках, Кавказ, бесконечная война, кровь и смерть. В следующий миг дверь парилки отворилась, и на пороге появилась Полина в длинной светлой сорочке на тонких бретелях, демонстрирующей ложбинку между ее полных грудей, с подносом в руках с прозрачным кувшином воды, двумя стаканами и блюдом с фруктами на нем. Длинные русые волосы крепостной волнами спускались по ее плечам и спине, а сама она ласково улыбалась мне, вот, значит, какой звук вырвал меня из дремы, тихий хлопок дверью бани, когда женщина входила внутрь. - Вода и фрукты, как вы и велели, барин… - с теплой улыбкой ласково промолвила Полина и перенесла с прямоугольного серебряного подноса кувшин с водой, стаканы и большое блюдо с фруктами на пустой столик, убирая поднос в сторону. - Подай воды… - негромко выдохнул я, и женщина тут же наполнила высокий граненый стакан и также с улыбкой протянула его мне, выпив чуть больше половины стакана прохладной освежающей водицы, я вернул его ей, и она допила остальное, прежде чем вернуть стакан обратно на столик. - Умеешь делать массаж? – спросил я у крепостной, проводя рукой по влажным от пота волосам, движением назад убирая длинную челку с глаз. Дискомфорт в спине никуда не делся из-за неудобной позы для сна, и мне хотелось избавиться от этого неприятного ощущения в затекших мышцах, и массаж для этого лучшее средство. И приносит физическое облегчение, и расслабляет, и возбуждает при массировании определенных участков, начнем с массажа, закончим сексом, я ощущал тлеющее желание в теле, и оно требовало реализации. - Умею, барин… Я все, что хотите, для вас сделаю, Владимир Иванович… - все с той же ласковой улыбкой тепло откликнулась Полина, взяла со второй лавки чистую сложенную белоснежную простынь и накрыла ей лавку. Следом она сходила в предбанник, принесла оттуда небольшую бутыль из темного стекла, очевидно, с маслом для массажа, и перелила нужное количество в серебряную чашу с толстыми стенками, пару минут прогрев ее дно над пламенем свечи. Далее привлекательная женщина сняла сорочку, спустив лямки с плеч и дав ей и соскользнуть вниз по полной груди, талии и широким бедрам, после чего предложила мне пересесть на другую лавку, что я и сделал. Крепостная подошла ко мне со спины, я прикрыл веки и слегка откинул голову назад, макушкой касаясь ее живота, масляный массаж всего тела ласковыми женскими руками крайне приятная, расслабляющая и возбуждающая процедура, чудесно идет в качестве прелюдии перед сексом. Вообще-то я и сам могу и люблю под настроение делать массаж моей женщине в качестве все той же прелюдии перед близостью, но точно не Полине, вот Анне бы с радостью сделал, но, увы, это возможно лишь во сне. Пальцы женщины в теплом ароматном масле с пряными нотками аккуратно скользнули мне в волосы и стали мягко массировать кожу головы в районе макушки, и это было именно правильное начало массажа, не с шеи, не со спины, а именно с головы, индианки начинают умасливание тела именно так. У крепостной достаточно хорошо получалось, спустя какое-то время, с головы ее масляные руки перешли мне на шею, плечи и грудь, принося своими ласковыми умелыми движениями ощутимое физическое расслабление. Не могу знать, кто учил Полину делать массаж, и кому она делала его до меня, но эти вопросы меня совершенно не интересовали. Я прекрасно понимал, что далеко не второй и не третий мужчина в ее жизни, и это также меня нисколько не тревожило, в конце концов, мне с ней детей не крестить. Мне всего лишь нравилось заниматься с крепостной сексом, хорошенькая женщина, она привлекала меня физически и не более того, никаких малейших эмоций я к ней не питал. После я лег на широкую лавку на живот, и теплые масляные руки Полины заскользили по моей спине и пояснице, в парилке распространился приятный аромат массажного масла с пряными нотами, напряжение в мышцах уходило, его место занимало приятное расслабление в теле, хорошо… Как выяснилось, в массаже ты ничуть не хуже, чем в сексе, любезная, чуть позже к нему и перейдем… *** POV Анна Через несколько часов, за которые Варвара успела приготовить разнообразный обед для барского стола и сварить большую кастрюлю супа на обед дворовым, на кухню походкой от бедра вновь вплыла довольная и удовлетворенная Полина в светлой сорочке в пол с наполовину пустым кувшином воды и полупустым блюдом с остатками фруктов на подносе. Ну, еще бы после секса с хозяином-то она была недовольна… Барская любовница молча поставила поднос на стол, из заварочного чайника налила себе кружку горячего чая с шиповником, который недавно заварила нам кухарка, и села за стол на максимальном расстоянии от меня, перекинув с плеча за спину свои длинные и густые русые волнистые волосы, влажные от пребывания в бане. Ничего не говоря ни мне, ни Варе, Поля стала пить свой чай, и ни у одной из нас соответственно не имелось желания вступать в диалог с ней, после секса с барином у крепостной, видимо, не было охоты с кем-либо ссориться, вот и прекрасно. Я также продолжила небольшими глоточками пить вкусный ароматный чаек с шиповником и медком, незаметно переглянувшись с бессменной повелительницей кухни в этом доме, и женщина едва уловимо кивнула мне в ответ. Через несколько минут допив свой чай, Поленька также безмолвно удалилась прочь из кухни, а я со смехом обратилась к Варваре. - Похоже, Полина решила с нами не ссориться в очередной раз, секс с хозяином явно пошел ей на пользу, она аж временно подобрела. Помню, будучи с Карлом Модестовичем, вечно злющая ходила… - допивая последние пару глотков чая, с улыбкой произнесла я, на что Варя согласно кивнула, тоже допила свой чай и поднялась из-за стола, следом убирая с его поверхности пустые кружки и поднос с полупустым кувшином и блюдом на нем. - И не говори, Аня… - также с добродушной улыбкой на простом округлом лице откликнулась кухарка, через пару мгновений добавив уже более нейтрально, - раз Полька по дому расхаживает, значит, и барин уже из бани вышел, да и время обеденное, скоро, наверное, обед накрывать велит. Ты же с барином обедать будешь или здесь со мной?.. – в свою очередь просто поинтересовалась женщина, с материнской любовью глядя на меня. - Не обижайся, Варь, но если твой барин пригласит меня за свой стол, то с ним в столовой, а ежели нет, то здесь с тобой, - с благожелательной улыбкой ответила я, посмотрев в окно, за которым ярко светило холодное зимнее солнце и шел мелкий снежок. Прекрасная погода для прогулок, если Владимир захочет, я бы с удовольствием прогулялась с ним и даже на лошади бы прокатилась, мой страх перед этими красивыми, грациозными, капризными животными стал куда меньше, за что спасибо брату. - Чего мне обижаться, Аня, такой королевишне место за господским столом в столовой, а не на кухне с прислугой, - с ласковой улыбкой тепло проговорила Варвара, и я невольно с душой улыбнулась ей в ответ. Это так важно, когда в твоей жизни есть родные и близкие тебе люди, для меня это Он, Михаил и моя любимая Рита в Петербурге, и Варвара и Никита здесь в поместье, где прошли мое счастливое детство и беззаботная юность. Мне хотелось и с Владимиром наладить эмоционально близкие теплые родственные отношения, ведь он – мой родной брат по отцу, мы кровные родственники. Но процесс, нужно признать, шел не очень, поскольку мужчина совершенно не доверял мне, и если он думает, что я этого не чувствую и не понимаю, то очень сильно ошибается. В каких-то моментах я понимаю вас даже лучше, чем, возможно, вы бы того хотели, Владимир Иванович, зато в другие ваша беспокойная душенька для меня тьма-тьмущая. - Тоже мне королевишну нашла… Пойду я, заплету волосы, если уж королевишнами не родились, то ими и не стать… - поднимаясь из-за стола, спокойно промолвила я, на мгновенье обняла кухарку, поцеловала в мягкую щеку и, чувствуя на себе ее добрый ласковый взгляд, вышла из кухни, прошла по коридорам поместья, по пути встретила одну из служанок, велев той идти за мной. Уже в моей бывшей спальне в розовых тонах молоденькая горничная в темном закрытом платье с белоснежным передником поверх расплела низкий пучок, мою вчерашнюю прическу, изрядно пострадавшую от сильного порывистого ветра на улице. Далее она аккуратно расчесала мои длинные и густые светлые волосы до поясницы гребнем и по моему желанию собрала их в низкий хвост, зафиксировав его черной шелковой лентой. После чего я отпустила девушку, и когда та скрылась за дверью, тоже покинула комнату, перед обедом мне захотелось пройтись по имению, попрощаться с домом, который когда-то был для меня родным очагом, при жизни отца, а теперь стал чужим, когда хозяин здесь теперь мой брат, а я лишь его гостья. Неторопливо я переходила из одной комнаты в другую сначала на втором этаже, проигнорировав лишь спальню Владимира, там мне делать нечего, потом спустилась на первый, медленно минуя одно помещение за другим. Невольно я грустно улыбнулась фортепиано, на котором и научилась музицированию, мысленно кивнула незнакомцам с картин известных художников, в изобилии висящих на стенах, кои были невольными свидетелями моих печалей и радостей здесь. В итоге я вновь поднялась на второй этаж и следом по лестнице, ведущей на чердак, остановившись на площадке около большого окна непосредственно у закрытой двери чердака, где хранились старые ненужные вещи, которыми уже не пользовались. Широкий деревянный подоконник сейчас был на уровне моей талии, а в детстве еще выше, тогда мне приходилось приносить стул, чтобы разместиться на нем, поскольку с детства я любила здесь сидеть в тишине, смотреть через стекло на улицу и думать о своем, о чем-то мечтать. Подтянувшись на руках, я забралась на подоконник, скинула тканевые домашние туфельки на пол и облокотилась спиной о стену, сгибая ноги в коленях и обращая свой взор за окно, широкая дорога, расчищенная дворовыми, вела между сиротливых голых лиственных деревьев к воротам, выезду с территории поместья. Когда-то я уезжала отсюда с вольной, написанной Иваном Ивановичем, в Петербург, чтобы поступить в Императорские театры, куда меня принял господин Оболенский, дабы исполнить мечту отца и свою собственную, стать актрисой, театральной примой. И я ее исполнила, папенька, я смогла сделать это, стала примой Императорской сцены, и я знаю, вы всегда гордились мной, всегда радовались за меня. Да, порой было не просто, но я считаю, куда важнее результат, чем тот путь, который ты прошла, идя к своей цели, к своей заветной мечте, я прошла этот путь, падая, поднимаясь и двигаясь дальше, но прошла. Мой первый театральный любовник взамен на секс с ним давал мне неплохие роли в спектаклях, пусть и не главные, потом в моей жизни появился Константин и сделал меня одной из ведущих актрис Императорских театров, а появление после в моей жизни Его позволило мне стать примой Императорской сцены. Поэтому я хорошо знаю, любую мечту можно исполнить, если ты готов заплатить за это свою цену. И я ее заплатила, да, моя дорога теперь усыпана золотом, но это путь только в одну сторону, садясь в одну карету с Ним, я знала, что остановок не будет, и выйти я смогу из нее лишь в том случае, если Он меня разлюбит, потому что от Него не уходят. Но, благо, я и не собираюсь никуда уходить, наоборот, я сделаю все, чтобы удержать Его рядом, как можно дольше, и рождение общего ребенка лишь поможет мне в этом, как бы меркантильно это ни звучало. Да, для кого-то я меркантильная стерва, пусть будет так, мне с ними детей не крестить, и свое чудесное общество я никому не навязываю, да и кто не без греха, лично я таких не знаю. При моем счастливом детстве и юности, за что я благодарна отцу, он сделал для меня, своей незаконнорожденной дочери, очень много, не один год я жила с фоновым состоянием подвешенности между двумя мирами, и это не самое приятное чувство, скажу я вам. И не дворянка, и не служанка, чужая и тем, и другим, и благородным аристократам далеко не ровня, и прислуге не своя. И лишь оказавшись в Императорских театрах, я, наконец-то, почувствовала себя на своем месте, ощутила себя самой собой, обрела свое место в этом мире. В театральной труппе представителей высшего привилегированного сословия нет, актеры Императорской сцены либо вольные, рожденные уже свободными, либо бывшие крепостные, как я, либо крепостные, поскольку дирекция театров выкупает невольных, если те действительно талантливы. Поэтому все мы там обычные простые люди, и это нас объединяет даже притом, что закулисье Императорских театров – это змеиное логово, и ежели ты хочешь там выжить, нужно быть сильной, умной, хитрой и изворотливой, и я такой стала, что нас не убивает, делает нас сильнее. Недаром еще мыслитель древности сказал, «Женщина хитра, как змея», а потом подумал и добавил, «Нет, хитрее змеи…». Очень часто мужчины недооценивают нас, и очень зря, обиженная женщина может быть очень опасным врагом, куда опаснее врага-мужчины, ибо мужчины в большинстве своем руководствуются логикой, а мы хитростью. И при желании мы можем жестоко отомстить нашему обидчику, нет, не своими руками, у нас для этого сил не хватит, это ведь мир мужчин, а руками другого мужчины, ибо в каждой из нас скрыта огненная танцовщица – разрушительница Кали, не знающая жалости, танцующая на осколках разбитых сердец. Я – актриса Императорских театров, это самая яркая и сильная ипостась моей личности, красной нитью проходящая через всю мою жизнь, театр – моя душа и моя самая большая всепоглощающая страсть, а служение миру Мельпомены – смысл моей жизни. Я – Анна Платонова, я родилась крепостной, внебрачной дочерью дворянина, и это незначительное событие осталось никем не замеченным в этом бренном мире, но когда я, Аннет, умру, мое тело вынесут из Императорских театров в самом дорогом гробу, меня придут провожать сотни моих театральных поклонников. Он устроит мне роскошные похороны, это еще одна моя мечта, ибо Он меня переживет, это я знаю точно. Да, меня не будут отпевать в храме, ведь для служителей христианской церкви мы, актеры, живем во грехе, да, и не нужно, ибо я полностью отошла от православия, и потому нас хоронят за оградой кладбища, возможно, еще и поэтому я ушла от религии, вот из-за таких вот радикальных суждений, что хорошо, а что плохо. Но если вернуться ко дню сегодняшнему, то когда Полина вошла на кухню, вернувшись из бани, где приятно проводила время с барином, я уловила от нее легкие хорошо знакомые мне пряные нотки массажного масла, которое сама привозила из Петербурга отцу. Иван Иванович жаловался на боли в спине в силу возраста, а массаж разогретым маслицем после прогревания тела в бане очень хорошо расслабляет мышцы и снимает болевые спазмы, да и вообще крайне благостный физически процесс, даже если нет никаких болевых и дискомфортных ощущений в теле. Значит, Поленька делала массаж хозяину, а после во время секса с ним масло перешло и на ее тело, и аромат добавленных в базовое масло эфирных впитался в кожу женщины. Что же, я и сама с большим удовольствием сделала бы массаж ее барину, красивому, сильному, сексуальному мужчине, расслабляющий, плавно переходящий в эротический и завершающийся сексом. Люблю делать массаж моему мужчине, обожаю тактильный контакт с ним, прикасаться к нему, гладить, скользить масляными руками по его эрегированному члену, для меня массаж – это и акт дарения и своего рода медитативный процесс, в который я всегда с наслаждением погружаюсь. Кроме того массаж – это и обмен энергией с мужчиной, как и близость с ним, через свои ладони мы отдаем другому человеку свою энергию, взамен получая его, а завершить сие приятное действо можно и оральным сексом. И мужчине хорошо, и мне как приятно, чувствовать во рту его твердый член, проскальзывающий в мое горло, чтобы после эякуляции партнера проглотить всю его теплую солоноватую сперму до последней капли. Хочу знать вкус семени Владимира, хочу и все тут, да и вообще хочу его в самом прямом смысле слова «хочу», мне прямо хочется близости с ним, узнать, каково это быть женщиной барона Корфа, испытывать оргазм от его откровенных ласк, доходить до пика от движений его члена в моем лоне. Да, и не меньше я люблю, когда мужчина делает массаж мне, своими горячими руками в массажном масле скользит по моему женственному телу, мягко надавливая в нужных местах, это так приятно, и расслабляет, и возбуждает, просто прелесть. Моя кожа тела склонна к сухости, особенно в холодное время года, поэтому умасливание тела для меня просто спасение, поначалу кожа впитывает нанесенное масло, как губка, и лишь после его добавления руки мужчины начинают плавно скользить по моему красивому телу, даруя мне блаженство, сладкой негой расплывающееся по расслабленному телу. Мне бы хотелось, чтобы Владимир сделал мне массаж, даже очень, расслабляющий, постепенно превращающийся в эротический и заканчивающийся непосредственно сексом. Уверена, он бы хорошо справился, учитывая сколько у барона было женщин, женское тело он должен знать, как свои пять пальцев, и уметь с ним играючи обращаться. Когда хозяин поместья, присев на корточки, массировал мои замерзшие ножки, разгоняя кровь и тем самым согревая их, в доме той странной женщины, это было очень даже приятно. А учитывая, что ступни одна из моих эрогенных зон, то уже через несколько минут такого массажа я начала потихоньку возбуждаться, по венам побежало приятное томление, а внизу живота стала скапливаться хорошо знакомая мне сладкая тяжесть просыпающегося желания. Поэтому я и остановила мужчину, ибо, во-первых, чужая гостиная не место для таких игр, а во-вторых, уж совсем неправильно проделывать это с родным братом, хотя мне хотелось в те минуты положить ноги ему на плечи и посмотреть на его реакцию, разрешает он укладывать женщине ножки себе на плечи или нет. Мои мужчины, и Михаил, и Константин, и Он позволяли мне во время секса класть ноги им на плечи, что я очень даже люблю, но я прекрасно знаю, что есть и те мужчины, которые не разрешают женщинам укладывать ножки им на плечи, не любят этого. Я – актриса Императорских театров, я знаю мужчин просто от и до, причем всяких разных, чего я только ни слышала и ни видела, за кулисами в театре все и всё обо всех знают, кто, где, с кем, когда и зачем, такой уж он, театральный мир, царство Мельпомены, мир лицедеев и лжецов. Здесь все друг другу улыбаются в лицо, а за спиной завидуют и зачастую даже ненавидят тихой ненавистью, это издержки театрального мира, у каждой медали есть своя оборотная сторона, и за блестящей сценой Императорских театров скрывается темное закулисье. Уверена, и Владимиру понравилось массировать мне ступни, я помню, как во время беседы в гостиной, когда мы пили вино с фруктами, он сам сказал, что его фетиш это женские ножки. Мужчинам с таким фетишем нравится любое взаимодействие с ухоженными женскими ступнями, оно возбуждает их, они любят и целовать нам ноги, и погружать пальчики себе в рот, уж я это знаю лучше кого бы то ни было, ибо и у Константина, и у Него слабость к женским ножкам. Таким мужчинам очень даже нравится и когда наши ступни в массажном масле или шелковистых чулочках в ритмичном возвратно-поступательном движении скользят по их эрегированному члену, чтобы в финале кончить нам на ноги. Думаю, мы во многом могли бы совпасть с бароном в плане желаний и предпочтений в постели, скорее даже не думаю, а интуитивно чувствую это, по психотипу, по темпераменту, по энергетике он прямо мой мужчина, прекрасно подходящий мне. Но, это пресловутое «но», мы родные брат и сестра, и между нами не может быть никаких отношений, их просто не должно быть, ибо это уже за гранью, которую просто не нужно пересекать. За окном также ярко светило низкое зимнее солнце, с чистого голубого неба сыпались легкие мелкие снежинки, было тихо и безветренно, может, сходить прогуляться, пока такая хорошая погодка, подышать свежим воздухом. Хозяин поместья, видимо, решил сегодня обедать один, без моей чудесной компании, ну, что же, ничего страшного, в конце концов, он мне абсолютно ничем не обязан, я ему лишь незаконнорожденная сестра по отцу, родня, которую не слишком жалуют благородные аристократы, да и не обязаны в принципе. Да, так и сделаю, а вернувшись, пообедаю с Варварой, уж она точно будет мне искренне рада. Еще раз взглянув на расчищенные крепостными от снега дорожки парка перед поместьем, я невольно вспомнила, как по этим самым тропинкам мы частенько гуляли с отцом и во времена моего детства, когда я была еще совсем девчонкой, и позже в дни моей юности. Когда я буквально за полгода превратилась в красивую девушку с женственной фигурой, на меня именно с мужским интересом стали поглядывать молодые дворовые, тогда и Никита влюбился в меня, помню, смотрел, прямо глаз не отводил, Варвара еще шутливо по-доброму смеялась, «Хватит, Никитка, на Аню так смотреть, дыру прожжешь…». Зачастую мы с Иваном Ивановичем прогуливались по парку и во время моих визитов в имение, когда я уже жила в Петербурге и играла в Императорских театрах. Гуляли мы и холодной зимой с ее снегами и метелями, и зеленой весной, когда природа просыпается от долгого сна, и все вокруг расцветает и озаряется новой жизнью, и жарким летом с его горячим палящим солнцем, укрываясь в спасительной тени высоких лиственных деревьев парка, и золотой осенью, когда разноцветные листья ярким дождем сыплются с крон и падают под ноги, сколько бы крепостные ни сметали и ни убирали их. А теперь отца больше нет в этом мире, я никогда уже не услышу его теплого и ласкового голоса, он никогда уже не назовет меня «Аннушка», не обнимет с бесконечной любовью, не скажет, что гордится мной, что рад за меня. Всего этого уже никогда не будет, и это болезненное осознание вызывало во мне невольные горькие слезы, которые катились по щекам, оставляя после себя мокрые дорожки от соленой воды. - Анна, вы здесь… Зачем вы забрались на подоконник?.. Неужели это самое удобное место во всем доме?.. – услышала я негромкий мягкий низкий голос брата и открыла заплаканные глаза, позволяя очередным слезинкам побежать по щекам, по лестнице, ведущей на чердак, собственной персоной поднимался хозяин поместья в черном сюртуке с воротничком-стойкой и отглаженных брюках ему в тон. - В детстве я любила сидеть здесь и смотреть в окно. А что вы здесь делаете, Владимир Иванович?.. Неужели собрались на чердак?.. – тихо ответила я, открыто любуясь красивым лицом мужчины с тонкими аристократическими чертами и серыми глазами цвета хмурого осеннего неба с проседью. В который раз я отметила про себя, что барон не просто привлекательный мужчина, а именно красивый, высокий и статный, с темными блестящими волосами с длинной косой челкой и такими красивыми руками с изящными пальцами пианиста, у него будут такие красивые дети. Но он не просто внешне красивый мужчина, Владимир очень харизматичный мужчина с сильной энергетикой, пусть и тяжеловатой, с превалирующей именно мужской энергией, безумно сексуально притягательный, и это все привлекает к нему женщин не меньше его эстетичной внешности. Как мужчина он прямо мне очень нравился, и совсем неудивительно, что его «ярких бабочек» так влекло в жаркие объятия этого холеного гулящего котика, погреться в его мягких лапах, только главное быть осторожной, дабы ненароком не пострадать от таящихся в них острых когтей, его огненной ревности. - Я искал вас, Анна, велел служанке позвать вас на обед, но в комнате вас не оказалось, И я сам решил вас найти, и вот ноги привели меня к вам. Вы плакали, что-то случилось?.. – приближаясь ко мне, хозяин поместья говорил с легкой улыбкой, после бани, массажа и секса с Полиной его эмоциональный настрой был вполне благожелательным, оно и неудивительно. Однако к концу фразы улыбка брата угасла, когда он заметил слезы на моем лице, а в его голосе, подобном мягкому черному бархату, скользящему по обнаженной коже, зазвучали обеспокоенные нотки. - Ничего не случилось, все нормально, просто я вспомнила об отце, и вот слезы… Мне так не хватает Ивана Ивановича, я так скучаю по нему, он не должен был умирать… - невольно тихо всхлипнув, промолвила я, и слезинки вновь побежали из глаз, не спрашивая на то моего разрешения. Я совершенно не стеснялась плакать при Владимире, в конце концов, он мой родной брат, в нас течет общая кровь нашего отца, и я не просто красивая кукла для секса, я живой человек. Я могу плакать, когда мне больно, и я не стыжусь своих реальных эмоций, именно они делают меня живой. - Пока мы его помним, он с нами. Когда отец в детстве по утрам заходил в мою комнату, он всегда делал вид, что что-то там забыл… - подходя ко мне вплотную, бережно обнимая меня за плечи и привлекая к себе, негромко мягко изрек барон. Я склонила голову к его широкой груди и почувствовала легкий едва уловимый запах массажного масла с пряными нотками, исходящий от его кожи и волос, точно также пахло и от Полины. Естественно мужчина вымылся после массажа и секса, точнее барина наверняка мыла Поля, почему-то я в этом даже не сомневалась, но стойкий аромат именно эфирных масел впитался в кожу. Любой другой человек мог и не ощутить ничего, но у меня очень тонкое обоняние, я очень сильно чувствую запахи, поэтому и уловила. - Когда задумывался, всегда что-то чертил пальцем на столе… - продолжила я фразу брата, вспомнив об этой милой бессознательной привычке отца, действительно наша жизнь состоит из мелочей, и именно эти мелочи делают каждый наш день, они могут быть как приятными, так и неприятными. В прошлом между мной и хозяином поместья было много неприятных мелочей, но теперь уже не будет, и мне хотелось, чтобы наши мелочи отныне были приятными. - Я всегда пытался угадать, что же он там такое чертит. А когда к отцу приходили хорошие известия, он всегда делал вид, что ничего не произошло… - подхватывая мою мысль, продолжил барон, ласково перебирая пальцами мои длинные светлые волосы, собранные в низкий хвост и лежащие на спине. - Хотя уже все давным-давно об этом догадывались… - с невольной улыбкой подхватила я, нежась в объятиях Владимира, даже через ткань своего черного платья чувствуя приятный жар, исходящий от его рук, и это было так благостно. - Целый день ходил с загадочным видом… - снова продолжил мужчина, а я спустила ноги с подоконника и обняла его руками за шею, положив голову ему на грудь, от него исходило ощущение уверенности и спокойной силы. В эти минуты рядом с братом я чувствовала себя спокойнее, хотелось свернуться клубочком ласковой кошкой у него на коленях и никуда не уходить, но жизнь диктует свои правила, которым мы вынуждены подчиняться, если хотим жить комфортно и благополучно. - А помните, как отец сердился на нас, когда мы были детьми?.. – вдруг вспомнилось мне, и я решила это озвучить, чувствуя, как хозяин поместья ласково, успокаивающе гладит меня по спине своими горячими ладонями, и это было так приятно. Есть мужчины, перед которыми прямо хочется раздвигать ноги, рядом с какими так необъяснимо хорошо, Константин был таким, и вы такой же, Владимир Иванович, поэтому вас бабы так и любят. И вообще эмоциональной составляющей барон Корф очень сильно напоминал мне моего бывшего любовника, который был так дорог мне, да и внешне они мужчины одного типажа, высокие, статные, красивые, темноволосые, с благородными чертами лица и красивыми руками. Даже удивительно, что разные люди в чем-то могут быть так похожи, безусловно, Константин и Владимир в каких-то моментах разные, и это совершенно нормально, но в других такие одинаковые. А быть может, это просто меня именно «цепляют» такие мужчины, и я неосознанно вижу их среди толпы, даже любопытно. - Ругал, а потом присылал нам кремовые пирожные… Порой в детстве я любил нарочно набедокурить ради этих пирожных… - вновь подхватил хозяин поместья, и я невольно улыбнулась, слез больше не было, они прекратили бесконтрольно бежать из глаз. Потихоньку я успокаивалась в жарких бережных объятиях барона, эмоционально расслаблялась, его в данный момент вполне хорошее психическое состояние по незримым нитям передавалось мне, спасибо вам за понимание, Владимир Иванович, спасибо. - Мне кажется, я съела тысячу таких пирожных… Правда… - практически шепотом продолжила я с закрытыми глазами, чувствуя, как брат сухими горячими губами в нежном долгом поцелуе прижался к моей макушке, свои же тонкие пальцы я запустила в его мягкие шелковистые волосы на затылке, ласково их перебирая. И как мне в эти минуты было хорошо рядом с этим сильным красивым мужчиной, прямо невыразимо хорошо, безусловно, это не те эмоции, которые я должна испытывать рядом с родным братом, но, тем не менее, они были именно такими, какими были. Барон мне больше ничего не ответил, лишь вновь ласково поцеловал меня в макушку, притягивая к себе ближе, максимально близко, насколько это вообще было возможно, и я не имела ничего против, блаженствуя в его крепких объятиях, согревающих меня не только физически, но и эмоционально, прямо на душе было тепло. Секунды уютной тишины превращались в минуты, с закрытыми глазами я нежилась в жарких объятиях хозяина поместья, слушая ровные сильные удары его сердца, и никуда не собиралась идти, пока в какой-то момент ни услышала совсем тихое жалобное мяуканье. Кошек сейчас в имении не было, а потому я решила, что мне просто показалось, но когда отдаленное мяуканье через несколько секунд повторилось, я поняла, что мне вовсе не кажется, открыла глаза и оторвала голову от широкой груди Владимира. - Вы слышали, Владимир Иванович?.. – негромко спросила я у брата, смотря в его серые глаза цвета сгоревшего пепла, расслабленно и даже несколько рассеянно взирающие на меня, все еще оставаясь в его крепких объятиях и не желая из них выбираться. - Что слышал?.. – тихо отозвался мужчина, непонимающе глядя на меня, и из его ответа было совершенно ясно, что ничего он не слышал. Неужели мне опять кажется, сначала Дух покойного Петра Михайловича, теперь мяуканье кошки, однако тихое отдаленное «Мяу…» через пару мгновений вновь повторилось, и барон кивнул. - Теперь слышал, кошка где-то мяукает, только вот где, в доме ведь нет кошек, неужели с улицы так слышно?.. – хозяин поместья выпустил меня из своих объятий, оперся руками на подоконник и посмотрел на улицу, я повторила его движенье, тоже глядя в окно, но во дворе кошки поблизости нигде не было видно. Лишь с небес падали мелкие невесомые снежинки, замысловато кружась в воздухе под порывами легкого ветерка. - Кошка на чердаке, только вот как она туда попала?.. – задумчиво заключил барон, когда до нашего слуха вновь донеслось тихое жалобное мяуканье, глядя на закрытую дверь чердака с навесным замком. - Нужно сходить за ключами, открыть да посмотреть, ждите здесь, - спокойно добавил он, а после развернулся, своей мягкой, бесшумной, такой именно кошачьей походкой спустился по широкой лестнице и скрылся на втором этаже, а я осталась сидеть на подоконнике ждать. Интересно, каким образом кошка вообще могла оказаться на чердаке, как она в принципе туда попала, вопрос без ответа… Минут через десять Владимир вернулся со связкой ключей, надел на мои ступни домашние тканевые туфельки и бережно спустил меня на пол, подхватив за талию, после чего, далеко не с первой попытки подобрав ключ, открыл дверь чердака. Внутри большого полутемного помещения с множеством сундуков с уже неиспользуемыми вещами было пыльно и холодно, поскольку небольшие окна находились лишь у потолка, и кошки нигде не было видно, вероятно, животное испугалось шума при открывании замка и двери и где-то спряталось, ни послышалось же нам обоим ее мяуканье. - Кис-кис, кис-кис, кис-кис… - негромко позвала я, входя внутрь, чтобы не пугать слишком громким голосом и без того напуганную зверушку еще больше, но кошка не показывалась. Мне пришлось еще несколько раз позвать ее, прежде чем настороженная мордочка выглянула из-за одного из дальних сундуков, а потом медленно и осторожно ступая своими мягкими лапками, направилась в мою сторону, готовая в любой момент дать стрекоча. Это оказалось уже взрослое животное, не котенок, белая пушистая кошка в слегка запыленном от нахождения на чердаке меховом костюмчике с большими голубыми глазищами. Присев на корточки, я плавно протянула к усатой рукой, и та с громким жалобным «Мяу…» ткнулась своим розовым носиком мне в кисть и ласково потерлась мохнатой щекой о мои пальцы, что вызвало во мне невольную улыбку, с детства люблю кошек. Но вот когда брат подошел ближе и тоже присел на корточки, намереваясь погладить хвостатую, та распушилась и с недовольным шипением тут же резко отскочила от его руки назад, предпочитая держаться на безопасном расстоянии. - Не нравлюсь я ей… - иронично улыбнувшись уголком красиво очерченных губ, заключил мужчина, плавно поднимаясь в полный рост и оставляя попытки как-то прикоснуться к животному. – В любом случае нужно вынести кошку на улицу, она уличная, жить в доме и проситься в туалет не приучена, - спокойным ровным тоном добавил он, перекрещивая руки на груди, стоя в метре от меня, и в принципе я была согласна с бароном, оставить в поместье мохнатую не получится. - Я вынесу кошку на улицу, только сначала, если вы, конечно, позволите, Владимир Иванович, я бы хотела отнести ее на кухню к Варваре и накормить, наверняка, она проголодалась, сидя здесь. Только я не пойму, как животное вообще здесь оказалось?.. И, возможно, ей не нравитесь не лично вы, а мужчины, быть может, кто-то из них когда-то обидел усатую, вот она и помнит, и так реагирует… - ответила я, понимая, что теперь поймать белоснежную красотку будет не так-то просто. Она стояла в нескольких метрах от меня, но ближе уже не подходила, постоянно подозрительно косясь на хозяина поместья, явно видя в нем источник опасности. - Быть может, вы и правы, Анна, насчет того, почему кошка меня боится. А что касательно того, как она здесь оказалась… Стекло на одном из окон разбито, возможно, на нем была трещина, и ночью во время метели сильный порыв ветра его разбил. А кошка могла забраться на крышу усадьбы, поднявшись по дереву и пройдя по одной из веток, а потом уже по крыше добравшись сюда и прыгнув внутрь, а назад выпрыгнуть уже не смогла, так как окна находятся высоко. Можно отдать ее прислуге, и та накормит, только сначала эту нахалку придется еще отловить, - кивнув в сторону окна с разбитым стеклом, вполне логично объяснил Владимир появление кошки на чердаке, разрешая накормить ее на господской кухне, чему я мимолетно улыбнулась. Мне вдруг вспомнилось, как однажды брат принес блюдце сливок моему коту Лучику, мы тогда были совсем детьми, Иван Иванович только-только привел меня в поместье после смерти моих приемных крепостных родителей Платоновых, а Лучик был совсем еще маленьким и озорным рыжим котенком, которого я нашла на улице. Изначально ведь Владимир не относился ко мне так уж плохо, скорее нейтрально и без особого интереса к пятилетней крепостной девчушке, будучи старше меня на те же пять лет, но это было так давно, что просто забылось под слоями многолетней обиды. Но уже совсем скоро, через несколько месяцев, хозяйский сын стал относиться ко мне именно с нескрываемым негативом, тогда, разумеется, в силу возраста я не могла понять почему, теперь же это было ясно для меня, как день. Отец, пытаясь компенсировать годы, которые я прожила вдали от него, стал уделять мне все свое время и внимание, окружил любовью и заботой, и это, конечно же, задевало брата. Он ревновал Ивана Ивановича ко мне, обижался на отца и соответственно плохо относился к незаконнорожденной крепостной сестричке, видя во мне причину всех бед. Все оказалось до банального просто, проще и не придумаешь. И если ко мне в итоге Владимир относился плохо, то вот к моему коту он всегда наоборот относился хорошо, никогда не обижал Лучика, не шпынял его, мог подойти, погладить котика, почесать по пышным щекам, брат любит кошек, как и я. Как-то Иван Иванович во время одного из моих визитов в поместье из Петербурга пару лет назад сказал, «Я никогда не делил любви между тобой и Володей, я одинаково сильно любил вас обоих, но дочерей и сыновей нельзя воспитывать одинаково. Это девочек можно баловать, но мальчиков ни в коем случае, к ним нужно относиться строго, они должны вырасти мужчинами, воинами, а не разбалованными кисейными барышнями». В итоге так и вышло, Владимир стал сильным мужчиной, воином, он воевал на Кавказе, я помню, как отец гордился своим сыном, когда тот вернулся после первой военной кампании с наградами. И также я отлично помню, каким шоком было для Ивана Ивановича узнать, что брат собственными руками поставил жирный крест на своей карьере ради своей любимой Ольги Калиновской, вызвав на дуэль Цесаревича. И если быть честной, то в детстве и юности мне доставалось куда больше внимания, ласки, заботы, участия и времени отца, чем Владимиру, мое детство было более чем счастливым, о большем и мечтать нельзя. Не факт, что брат также считает свое детство счастливым, учитывая еще смерть его матери, впрочем, это не мое дело, это его личное, и лезть туда я не собираюсь. - Вы любите кошек, Владимир Иванович, как и я… А помните, как вы однажды принесли блюдце со сливками для Лучика, когда мы были детьми?.. – сама не знаю зачем решила спросить я, наверняка, мужчина уже и не вспомнит о такой мелочи за давностью лет. - Угу, для наглого рыжего котяры… - с легкой улыбкой откликнулся барон, кивнув, оказывается, он помнит об этом, ну, надо же, с тех пор целых двадцать лет прошло, и столько воды утекло, а брат помнит о такой совершенно несущественной мелочи. - И никакого не наглого. Когда я его нашла, он помещался у меня на ладони, - с улыбкой заступилась я за своего любимого пушистого питомца, который прожил в имении счастливую и долгую кошачью жизнь, больше десяти лет, и подарил мне столько радостных и светлых моментов своими озорными выходками и умильным взглядом желто-зеленых глаз на симпатичной мордашке. - Зато потом ему приходилось путешествовать в отдельной корзине из-за размеров. Вы же всегда брали его с собой, - также с расслабленной улыбкой шутливо парировал мои слова хозяин поместья, глядя на меня горячим гладящим взором своих серых глаз цвета расплавленного серебра. Впрочем, я уже привыкла, что он практически постоянно так на меня смотрит, как кот на сметану, даже не считая нужным скрывать своего сексуального интереса ко мне. - Да, все верно, а сейчас нам нужно отловить эту белоснежную морду. Может быть, вы выйдите, Владимир Иванович, чтобы кошка не пугалась вашего присутствия и быстрее подошла ко мне, - предложила я, на мой взгляд, вполне здравую идею, глядя на предмет обсуждения в меховом костюме, отошедший еще на несколько метров назад и с опаской смотрящий своими голубыми глазищами. Однако ответа от барона я не услышала, а когда развернулась в его сторону, то узрела, что он отошел от меня и сейчас стоял около одного из сундуков с открытой крышкой, пальцами правой руки обхватив запястье левой, и задумчиво смотрел перед собой. Мне стало любопытно, что же мужчину так заинтересовало, и я подошла к нему и встала рядом, глядя на содержимое сундука, там были разные детские игрушки, выцветшие от времени. Присев на корточки, я взяла в руки куклу с красивым фарфоровым личиком в нежно-голубом шелковом платье с рюшами, ее когда-то длинные светлые волосы были отрезаны почти под корень, и я прекрасно знала, кто виновник произошедшего. - Ваших рук дело, Владимир Иванович?.. Помню, когда я вошла в свою спальню и увидела куклу без ее красивых длинных волос, для меня в пять лет это было такое горе, я рыдала просто навзрыд. Отец подарил ее мне, это была самая первая кукла, которую Иван Иванович привез для меня из Петербурга, я ее так любила, просто обожала. Потом пришел отец, увидел, что случилось, посадил меня к себе на колени, стал успокаивать, утешать, гладить по голове, говорить, что купит для меня другую куклу, еще лучше и красивее этой… - тихо промолвила я, продолжая держать куклу в руках, бережно расправляя пышные рюши на ее длинном бальном платье. В детстве у меня было много подобных кукол, и всех их я очень любила, у каждой даже имелось свое собственное имя. Тогда я, разумеется, не задумывалась об их стоимости, но став взрослой, я прекрасно знала, что стоят такие куклы недешево, это игрушки для благородных барышень из богатых семей, у крестьянских детей таких и в помине не бывает, они их и в глаза-то никогда не видели. Через пару месяцев после происшествия с куклой брат уехал учиться в кадетский корпус, и к моей большой радости мы стали видеться куда реже, только во время его визитов в поместье на каникулах, и с тех пор много лет наше общение оставалось крайне напряженным. - Моих рук дело, моих… Я злился на отца, а обижал вас, таким образом мстя ему… Я помню, как отец кричал, когда узнал о том, что я вытворил с дорогой куклой, привезенной из Петербурга, он был очень зол на меня за такую глупую выходку, сказал, чтобы впредь я даже не смел делать что-то подобное, потом хлопнув дверью, ушел из моей комнаты. Сейчас я понимаю отца, это действительно была глупая выходка, не знаю, смог бы я сам отреагировать спокойно, если бы мой ребенок сотворил что-то в этом духе. Жаль, что порой мы начинаем понимать наших родителей, только когда сами становимся взрослыми, а до этого лишь огорчаем их… - тихо изрек Владимир с ощутимой горечью в бархатистом баритоне, по-прежнему глядя перед собой и думая о чем-то своем. Но то, что думы эти были не слишком радостными, выдавал его мягкий низкий голос с практически осязаемой горчинкой. - Вы хотели поступить так с моими волосами, как с этой бедной куклой, признаюсь, обидно… Но детство кончилось… - вернув куклу обратно в сундук и вставая в полный рост, мягко произнесла я и взяла брата под руку, склоненной набок головой коснувшись его сильного плеча, до которого я ему, по-настоящему высокому и статному мужчине, и доставала со своим невеликим ростом. Мне хотелось дарить барону лишь положительные эмоции, а этот разговор явно приносил ему скорее отрицательные, поэтому лучше его завершить, нет смысла копаться в прошлом, былое в любом случае не изменить, что было, то уже прошло. - Я никогда не смог бы коснуться ни твоих волос, ни тебя саму, даже тогда… Помню, когда отец привел тебя в дом, и я впервые тебя увидел, я подумал, что ты похожа на красивую ожившую куклу… Да, детство кончилось… Хорошо, что кончилось… - также тихо и глухо выдал хозяин поместья с несколько болезненной улыбкой, промелькнувшей на его красивом лице с тонкими аристократическими чертами и тут же угасшей. Он однозначно не считал свое детство счастливым в отличие от меня, и даже спрашивать его об этом нет никакого смысла, все и так яснее ясного. - С детства я напоминала вам куклу, даже забавно… Я давно взрослая, а мужчины до сих пор видят во мне живую куклу, только теперь для секса, да и вы видите, не так ли?.. Но я на вас даже не обижаюсь, давно привыкла, что для многих мужчин я лишь красивая кукла для воплощения их сексуальных желаний… Только я не кукла, я живая, мне тоже может быть больно, я могу плакать… Я живая… - тихо выдохнула я и на мгновение прикрыла веки, раз вы предпочитаете молчать, Владимир Иванович, пришлось мне озвучить это, назвать вещи своими именами. - Это не так, Анна, не так… Вы ошибаетесь… - переходя на вежливое «Вы», едва слышно проговорил брат, но я услышала и невольно улыбнулась, открывая глаза, не скрою, мне было приятно, что я все-таки что-то да значу для него, и, возможно, в будущем мы все же сможем наладить эмоционально близкие отношения. Я стояла рядом с высоким, сильным, уверенным мужчиной, который сможет позаботиться о своей женщине, у какого баб было и не счесть, дважды воевавшим на Кавказе, не раз рисковавшим своей жизнью. Однако в глубине души в эмоциональном плане он оставался недолюбленным мальчиком, рано лишившимся матери, росшим без материнской любви и ласки, видевшим не так много внимания от отца, как, наверняка, ему хотелось бы, даже если сам он никогда не признается в этом даже самому себе. И в отношениях с женщинами Владимир неосознанно будет пытаться восполнить этот дефицит, заполнить пустоту внутри себя. Такие люди очень тяжело и болезненно переносят ситуацию, когда любимый ими человек остается равнодушным к ним, и горькая безответная любовь к госпоже Калиновской это его личная боль, с которой он не один год живет, и неизвестно, сколько еще будет жить. В эти минуты я испытывала к брату человеческое сострадание, а еще я чувствовала, что за прошедшие пять лет, внешне оставшись таким же молодым и привлекательным, в ментальном плане он стал старше, и это отчетливо ощущалось. - Владимир Иванович, давайте вы выйдите в коридор, чтобы кошка чувствовала себя спокойнее и не пугалась, а я попробую ее поймать, - вновь благожелательно предложила я, отходя на шаг в сторону. На что хозяин поместья через пару долгих мгновений несколько рассеянно кивнул, ответив, «Конечно…», словно выныривая из темных вод своих мыслей на поверхность и возвращаясь в реальность. Далее барон покинул чердак, я вновь стала негромко ласково подзывать белую пушистую морду к себе, и уже минут через десять мои старания увенчались успехом, кошка вновь подошла ко мне ближе, я ее погладила по спинке, и следом подхватила на руки. Со своей живой ношей, жалобно мяукающей и наверняка голодной, но не вырывающейся из моих рук и не пытающейся меня поцарапать, я тоже вышла в коридор, брат закрыл дверь на чердак, и мы спустились по лестнице. Он пошел в сторону второго этажа, велев встретившемуся по пути дворовому поменять оконное стекло на чердаке и вручив тому ключи, а я направилась прямиком к Варваре на кухню кормить спасенную нами кошечку, сказав, что приду в малую столовую минут через десять-пятнадцать. *** - Варя, смотри с кем я… - с дружелюбной улыбкой произнесла я, входя на уютную теплую кухню с большой каменной печью с котишкой в руках, кухарка тут же поднялась из-за простого непокрытого деревянного стола и, также по-доброму улыбаясь, направилась ко мне. - Ой, какая белая прелесть, Аня, где ты ее нашла?.. Только барин наверняка ругаться будет, если узнает, что ты в дом кошку без его разрешения принесла. Давай быстренько ее накормим, пока Владимир Иванович не видит, и ты отпустишь ее на улицу, - предложила сердобольная кухарка, ласково почесав усатую по мягкой щеке, вертящую головой во все стороны, оглядывая новую и непривычную для себя обстановку своими голубыми глазищами, но никакой малейшей агрессии не проявляя. Очевидно, кошечка недолюбливает только мужчин, поскольку кто-то из них ее когда-то обидел, а к женщинам относится вполне спокойно и благодушно. - Она запрыгнула на чердак через разбитое окно, а назад выпрыгнуть не смогла, мы с твоим барином услышали ее жалобное мяуканье через дверь и спасли эту морду. Владимир Иванович разрешил ее накормить, так что ругаться он не будет, а после я вынесу хвостатую на улицу, - ответила я, продолжая держать кошку на руках, пока Варвара из кувшина налила в блюдце молоко, а во второе положила несколько кусочков тушеного куриного филе, оставшегося от блюд на барский стол. Когда все было готово, я осторожно поставила котишку на пол рядом с тарелочками и успокаивающе ласково погладила ее по спине, и та, к нашей обоюдной с кухаркой радости, никуда не драпанула, а стала с аппетитом кушать. За стеной в большом соседнем помещении с несколькими длинными столами были слышны многочисленные голоса женщин и мужчин, дворовые собирались на обед, кошку я накормила, нужно и самой что-нибудь съесть. Когда котишка поела, не оставив даже единого малюсенького кусочка курицы и глотка молока, еще бы для уличной кошки такой обед настоящий праздник, я вынесла ее на крыльцо имения и, напоследок погладив по голове, отпустила, и белоснежная красотка, задрав свой пушистый хвост, гордо побежала прочь. Я же пошла в малую столовую, как и обещала хозяину поместья, за время, проведенное на прохладном чердаке, я успела немного замерзнуть, но на теплой кухне согрелась и сейчас чувствовала себя физически вполне нормально. Даже интересно, столовые приборы для меня брат опять велел поставить с правой стороны от себя, на место, предназначенное для его супруги, но никак не сестры, или все же с левой, как и полагается. *** - Кошка накормлена и отпущена волю?.. – мимолетно улыбнувшись уголками четко очерченных губ, с мягкой иронией промолвил барон, выпуская из рук бокал с белым сухим вином и поднимаясь из-за стола, дабы отодвинуть стул для меня по правую руку от себя. Значит, опять мне сидеть на непредназначенном для меня месте за столом, непривычно, но ничего, переживу. - Именно так… Нежно-кремовые розы, любимые розы Ивана Ивановича… - взглядом указав на свежесрезанные крепостными цветы с сочными зелеными листьями из оранжереи в высокой хрустальной вазе в центре стола, покрытого светлой шелковой скатертью, дабы радовать взор барина, с невольной нежностью и щемящей тоской в голосе по отцу тихо проговорила я и отщипнула с лозы на блюде с фруктами виноградину, отправляя ее себе в рот, вкусно, сладко. - Я этого не знал… А какие ваши любимые розы, Анна?.. – с проскальзывающей горечью в низком насыщенном голосе изрек хозяин поместья и сделал пару глотков вина из хрустального фужера на тонкой ножке, стол был полон разнообразных блюд, супов, горячих блюд, салатов, холодных закусок и десертов, Варвара постаралась, и что же мне сегодня съесть. Владимир, как я уже успела понять, вообще плохо знал отца, как тот в свою очередь сына, к сожалению, они не понимали друг друга и с каждым годом отдалялись все сильнее, хотя, несомненно, любили друг друга, все сложилось вот как-то так, и нет уже никакого смысла искать виноватого. - Алые, как кровь… А вы никогда не задумывались, Владимир Иванович, как похоже звучат в русском языке слова «кровь» и «любовь»?.. Дорогой мне человек как-то сравнил любовь с шампанским, бегущим по нашим венам, пузырьки которого ударяют нам в голову и сводят людей с ума… - с обворожительной улыбкой откликнулась я, разворачивая красиво сложенную светлую атласную салфетку и кладя ее себе на колени, следом поднимая крышку с блюда с ароматным куриным супом и беря в руки серебряную ложку. Люблю курицу во всех блюдах, и в супах, и в качестве горячего, и в добавлении к салатам, а вот жирное мясо, такое как свинина и баранина наоборот не люблю, не вкусно мне. - Да, Мишель всегда был романтиком… Только любовь не пришла, а потекла по венам… Это о связи любви и крови… Вина?.. - иронично улыбнувшись уголком красиво очерченных губ, с хорошо улавливаемой мной горчинкой в бархатном тембре, произнес мужчина, помня о хороших манерах и параллельно предлагая мне вина, дабы мне самой не нужно было поднимать довольно тяжелый высокий кувшин с рубиновой жидкостью. - Красного, пожалуйста… И вы угадали, это действительно слова Миши… А вы прямо поэт, Владимир Иванович… - с обворожительной улыбкой ответила я, барон наполнил мой бокал красным сладким вином, а свой фужер вновь белым сухим. Если у меня эмоциональный настрой был вполне хорошим, то у брата в противовес мне плохой, и почему именно я не понимала, быть может, от того, что, будучи на чердаке, мы невольно затронули тему детства или еще почему-то, его душа для меня порой просто тьма-тьмущая, заплутаешь и дороги обратно вовек не найдешь. - Я не поэт, куда мне до Михаила, он ведь у нас почти Жуковский… И я даже не сомневался, что это его речи, чьи же еще… За ваше счастье, Анна, за вас!.. – в несколько нервном и слишком театральном жесте отсалютовав высоким хрустальным бокалом на тонкой ножке, хозяин поместья как-то слишком торжественно и в то же время с неприкрытой иронией сказал свой краткий тост и в несколько больших глотков быстро осушил фужер, вернув его на стол. В эти минуты я искренне не понимала причины его недовольства, неужели он ревнует меня к Мише, и вся причина его плохого настроения в банальной ревности. Знала бы, что у барона Корфа будет такая реакция, я бы и говорить не стала о князе Репнине, но как говорится, «Сказанного не воротишь, сделанного не исправишь». Далее мы обедали в абсолютной тишине, брат ничего больше не говорил мне, а я не заговаривала с ним, если сейчас он со мной общаться не желает, ну и не надо, навязываться не собираюсь. Завершив трапезу, мужчина, промокнув рот шелковой салфеткой, раздраженно скомкал ее своими красивыми длинными пальцами пианиста с заживающими порезами на тыльной их стороне и фамильным золотым перстнем на среднем и бросил на стол. После молча встал и без единого слова вышел из малой столовой, оставляя меня в одиночестве за столом. Какой же вы порой тяжелый человек, Владимир Иванович, мне прямо иногда искренне жаль вашу будущую женщину, она же, бедняжка, умучается с вами, терпение ей понадобится просто царское, не меньше. Я жила с мужчиной с достаточно сложным и даже тяжелым характером, с Константином, но отличие состоит в том, что мой бывший любовник разговаривал со мной, говорил то, что его не устраивает, что ему не нравится или причиняет психологический дискомфорт, доверял мне. Вы же, Владимир, упорно молчите, и мне все время приходится догадываться самой, что именно вам не понравилось на этот раз, ибо вы совершенно мне не доверяете. Порой мне вообще кажется, что вы видите во мне чуть ли не своего врага, но это же не так, я ваш друг, я ваша сестра, я очень хорошо по-человечески отношусь к вам, не желаю вам ничего плохого и не собираюсь причинять никакого вреда. Да, и разве я могу как-то навредить вам, что я могу вам сделать, я ведь всего лишь обычная женщина, ну почему вы такой невероятно сложный?.. Барон в большинстве случаев прекрасно умел «держать лицо», надевая светскую «маску» и сохраняя на нем прохладное выражение нейтральной вежливости, и мне приходилось догадываться о переменах в его настроении и эмоциональном состоянии лишь по оттенкам звучания его голоса, по меняющейся интонации. Вообще-то я не слишком люблю играть в такое угадывание, предпочитая все же общаться на несколько ином уровне, особенно если речь идет о кровных родственниках, но с братом с его очень высокой степенью эмоциональной закрытости и недоверия мне иначе, увы, не получалось. Да, что же это такое, вы всю жизнь собираетесь молчать рядом со мной, Владимир Иванович?.. Сделав еще пару небольших глотков красного сладкого вина с благородным букетом, смакуя его слегка терпкий вкус, я также завершила трапезу и, промокнув рот атласной салфеткой, поднялась из-за стола. У меня появилась идея, как можно хорошо и весело провести время, сейчас пойду к Варе на кухню, а потом и Никиту позовем, если он, конечно, не занят делами, душевно посидим, как раньше, поболтаем, посмеемся. *** Уже через десять минут я сидела на уютной светлой кухне с большой каменной печью, щедро отдающей свое тепло в просторное помещение, с ее извечной повелительницей Варварой и делилась с ней своими мыслями, предложив ей приготовить глинтвейн, горячее вино с медом и пряностями, а еще его называют «пылающее вино». С глинтвейном познакомил меня Константин, он впервые попробовал этот вкусный согревающий напиток, когда еще в молодости был в Европе, ради удовольствия мы с моим бывшим любовником вместе сами готовили «пылающее вино» на господской кухне. А через пару часов, когда глинтвейн настоялся, мы пили его уже в гостиной, расслаблено полеживая на теплой и мягкой волчьей шкуре у горящего камина после секса. - Ну, вроде совсем несложно, можно и приготовить. Какое вино нужно для твоего компота с пряностями, Аня?.. И с чем мы его будем пить?.. – как я и думала, легко согласилась кухарка с моей идеей, назвав глинтвейн по-простому компотом, чему я невольно по-доброму тихо усмехнулась, переплетая свои тонкие пальцы на поверхности стола, любуясь переливами сверкающих бриллиантов чистейшей воды в широких парных золотых браслетах на моих запястьях. - Не компот, а глинтвейн, - мягко с доброжелательной улыбкой поправила я женщину, которую люблю как родную мать, - обычно глинтвейн готовят на красном сухом вине. Я бы выпила глинтвейна с шарлоткой с яблоками и корицей, - предложила я, сидя на длинной деревянной лавке. Люблю сладкое, глинтвейн пусть и готовится на сухом, то есть кислом, вине, но к нему всегда добавляется мед, и в итоге получается вкусный согревающий пряный напиток, и шарлотка тоже сладкое блюдо. Да, и выпечка у Вари всегда волшебная, легкая и пышная, просто пальчики оближешь. - Слово же какое придумали заковыристое «глинтвейн», сам черт ногу сломит, фиг запомнишь… Пойду в погреб за вином, будем готовить твой глинтвейн, а шарлотка вообще пара пустяков, ближе к окончанию двух часов спеку, чтобы горячая была… - благодушно рассмеявшись на первом предложении, кухарка отправилась в погреб и вернулась обратно минут через пятнадцать с бутылкой вина в руках, следом ей же и открытой. Мы выбрали нужные пряности, в изобилии имеющиеся на кухне, добавили их к вину вместе с несколькими столовыми ложками меда, нагрели напиток до сильно горячего, не давая ему закипеть, это очень важно, в противном случае глинтвейн потеряет большую часть своего уникального вкуса. Варвара закрыла небольшую кастрюльку с толстыми стенками крышкой и укутала ее поверх сложенным в несколько раз полотенцем, оставив «пылающее вино» настаиваться. Далее дородная женщина готовила разнообразный ужин для барского стола, с которым благополучно справилась, сварила большую кастрюлю борща на ужин дворовым и испекла ту самую шарлотку, аппетитный коричный аромат которой теперь витал по всей кухне. Я же все это время с удовольствием провела на кухне с Варей за душевными разговорами обо всем и ни о чем конкретно, в приготовлении пищи от меня толку ноль, не умею я готовить от слова «совсем», не научили, потому кухарка никогда и не привлекает меня к этому процессу. В итоге через два часа мы в компании Никиты, какого я нашла на конюшне, когда он уже заканчивал свои дела, сидели втроем на уютной кухне за простым, ничем не покрытым столом, пили процеженный горячий глинтвейн, ели вкусную пышную шарлотку, болтали обо все на свете и смеялись, одним словом очень хорошо проводили время. Терпкий пряный вкус «пылающего вина» пришелся по душе и Варваре, и Никите, хоть они и посчитали его несколько необычным, по-простому окрестив глинтвейн компотом с пряностями, сказав, что его настоящее название все равно не запомнят или забудут через пять минут. Как же хорошо, когда в жизни есть родные и близкие люди, практически твоя вторая семья, Варю я люблю как родную мать, Никиту почти как брата, хоть он и влюблен в меня с юности как в женщину, но эти чувства мужчины никогда не были взаимны с моей стороны. Рядом с дорогими тебе людьми ты всегда чувствуешь себя нужной и любимой, и это непередаваемое словами ощущение, от которого становится прямо тепло на душе. - На твой девятнадцатый день рождения заходит ко мне, Аня, с утра пораньше этот жених с красной розой в руках, срезанной в господской оранжерее, и спрашивает, «Как думаешь, Аннушке понравится?..». Я ему говорю, «Иди-иди скорей, пока именинница не проснулась, а то сюрприза не получится…»... - с доброй улыбкой вспомнила кухарка, кивнув на Никиту, который подразумевался под словом «жених», и сделала пару глотков глинтвейна. Вкусненькую пышную шарлотку мы уже благополучно оприходовали, и я чувствовала себя абсолютно сытой, так что ужинать сегодня вечером буду навряд ли, да, и немного вероятности, что хозяин поместья захочет меня видеть за своим столом, учитывая его сегодняшний не слишком положительный эмоциональный настрой. - Помню, проснулась я в тот день и увидела на журнальном столике большой букет из нежно-кремовых роз в хрустальной вазе, который велел поставить в моей комнате Иван Иванович, и рядом на белоснежной салфетке алую розу. Я сразу поняла, что это от тебя, Никита, больше было просто не от кого, и мне было очень приятно… - также с улыбкой произнесла я и отпила немного горячего глинтвейна из простой кружки, сидя рядом с конюхом с одной стороны стола, а Варвара с другой, напротив нас. Мужчина бережно обнимал меня за талию, а я расслабленно положила голову на его сильное плечо. Мой же девятнадцатый день рождения прошел просто замечательно, отец подарил мне изящные золотые сережки с голубыми топазами под цвет моих глаз, которые я носила потом, не снимая, больше года. Владимира же тогда не было в имении и вообще в России, он в то время находился по службе в далекой заморской Индии, так что праздник мне было портить некому. Сейчас же я предпочитаю более крупные, массивные и яркие украшения с драгоценными камнями, считающиеся вечерними, но я преспокойно ношу их и днем, и мне как-то совершенно все равно, кто и что обо мне думает. В конце концов, я живу для себя, а не для других, и жить я предпочитаю в свое удовольствие, так как нравится мне, и носить то, что хочется мне, ибо жить я буду всего сорок лет, а отнюдь не восемьдесят, потому не вижу никакого смысла тратить жизнь на соответствие чьему-то мнению. - Рад, что смог тебя порадовать, Аннушка… - искренне добродушно улыбнулся Никита в простой темной рубахе под пояс и тоже сделал несколько глотков «пылающего вина». Он очень хороший человек, я люблю его душой как друга, практически как брата, но влюбленности к нему я никогда не питала, поэтому чувства конюха ко мне всегда останутся безответными. - У тебя это получилось… - с благожелательной улыбкой изрекла я и легко по-дружески поцеловала слегка смутившегося мужчину в гладковыбритую щеку без каких-либо задних мыслей, прекрасно зная, что он поймет все правильно, этот невинный поцелуй демонстрирует мое очень хорошее человеческое отношение к нему, но не романтический интерес. В следующую секунду я перевела взгляд на Варю, сидящую лицом к двери, вмиг переставшую улыбаться и глазами незаметно указавшую в сторону выхода из кухни, я тут же повернулась и узрела хозяина поместья в черном сюртуке с воротничком-стойкой, стоящего в проходе, такого красивого и ровно такого же недовольного. Он определенно был зол, в серых стальных глазах барина обжигающим огнем полыхал гнев, его четко очерченные губы сжались в тонкую полоску, а скулы напряглись, выдавая сдерживаемую ярость, которая могла выплеснуться наружу в любой момент. Варвара с Никитой тут же вскочили с лавки, даже управляющему не позволено сидеть, когда барин входит в комнату, не говоря уже о крепостных. Я тоже поднялась на ноги, ибо остаться преспокойно сидеть на месте перед мужчиной более высокого социального статуса, это прямое проявление неуважения к нему, я же брата уважала при всем его сложном характере и эмоциональной закрытости. И про социальную пропасть между нами никогда не забывала, я – бывшая крепостная, а он – благородный аристократ с чистой кровью. - Вы что-то хотели, барин?.. – вежливо спросила кухарка у хозяина, на что тот молча перевел тяжелый мрачный взгляд с Вари на Никиту и остановил свой полыхающий гневом взор серых стальных глаз на мне. Я же, не отводя глаз в сторону, спокойно смотрела прямо на него, пытаясь понять, что же так сильно разозлило Владимира, прямо вывело его из себя, и не находила ответа на этот вопрос. - Вышли все… - холодно, резко и достаточно громко выдал мужчина ледяным тоном, словно отрывисто выплюнул слова, кухарка с конюхом тут же направились в сторону двери, и я двинулась следом за ними, раз барин прогоняет нас из кухни, пусть будет так, в конце концов, он здесь хозяин. Варвара с Никитой быстро обошли Владимира и скрылись в коридоре, я попыталась сделать тоже самое, но у меня это решительно не вышло, он схватил меня за руку чуть выше массивного золотого браслета на моем тонком запястье и остановил. Его горячие пальцы молниеносно с силой сомкнулись на моем правом запястье, ощущение почти граничило с болью, но все же это была еще не боль. - А ты останься… - уже тише и чуть глуше выдохнул барон, сверху вниз испепеляя меня полыхающим огненным гневом взглядом своих серых стальных глаз, я же пыталась понять, почему он так сильно злится, что же его так взбесило. В следующее мгновение меня посетило предположение, и я решила его озвучить, свою же руку я даже не пыталась вырвать из стальной хватки пальцев брата. Если я сейчас начну дергаться и вырываться, он в силу своих пламенных негативных эмоций будет меня в свою очередь удерживать, и в итоге на моем запястье останутся синяки, чего бы мне совершенно ни хотелось. Безусловно, успокоившись, Владимир наверняка извинится, но синяки от этого никуда не исчезнут, а будут проходить около недели, и если Он увидит отметины на моем теле, Ему это крайне не понравится, и тот, кто эти синяки оставил, может очень сильно пострадать, я же не желала брату зла. - Владимир Иванович, если вы сердитесь, что мы открыли бутылку вина из погреба без вашего разрешения и приготовили глинтвейн, то Варвара и Никита ни в чем не виноваты, это была сугубо моя идея. Если хотите, я могу вернуть вам стоимость вина… - спокойным ровным голосом промолвила я, озвучивая свое предположение и глядя хозяину поместья прямо в его стальные серые глаза с приплясывающими в них всполохами жгучей ярости, для чего мне пришлось слегка запрокинуть голову назад при моем невеликом росте. - Мне плевать на вино, и деньги твои мне не нужны… - еще тише изрек мужчина, по-прежнему крепко удерживая меня за запястье, и тут-то до меня наконец-то дошло, в чем же здесь дело. Войдя на кухню, Владимир увидел, как Никита обнимает меня за талию, а я целую его в щеку, а еще, возможно, и услышал наш разговор до этого, и просто и банально приревновал меня к конюху, вот в чем истинная причина его злости, в мужской ревности, все гениальное воистину просто. Но брат, будучи страшно гордым, никогда не признает, что ревнует к своему собственному крепостному конюху, для него просто унизительно такое признать. - Вам бы в Османскую Империю, Владимир Иванович, на место султана, целый гарем из десятков и сотен женщин для вас одного и никаких других мужчин поблизости, чтобы даже повода для ревности не возникало. Для вас наступил бы прямо Рай на земле, не так ли?.. А если серьезно, мне даже жаль вашу будущую жену, вы же просто изведете ее своей ревностью, ей, бедняжке, придется из дома не выходить и оставить в доме прислугу лишь женского пола, чтобы вы не ревновали… Я бы так не смогла, целыми днями сидеть в четырех стенах… - с легкой улыбкой тихо проговорила я, глядя прямо в сердитые серые глаза барона. Холеный рассерженный кот, ни дать, ни взять, и нет, я больше не боялась гнева брата, ничего плохого он мне не сделает, никакого вреда не причинит, как бы ни злился, я это подсознательно чувствовала. Мне вспомнилось, как однажды Константин мне рассказывал, что путешествуя по Востоку, был и в Османской Империи еще во времена правления султана Махмуда Второго, в Стамбуле, сейчас Османский трон занимает его сын Абдул-Меджид Первый, и останавливался в посольском дворе, где послы, бывавшие во дворце падишаха, делились, что женщины правителя живут в отдельной части дворца, в гареме, куда вход другим мужчинам, кроме самого султана, строго-настрого запрещен. И я и озвучила это Владимиру, а что, по-моему, как раз к месту, разве нет?.. - Мне не нужен гарем с десятками и сотнями женщин, для меня земной Рай – быть с любимой женщиной, но она, увы, бесконечно далека от меня… И я не собираюсь запирать свою жену дома в четырех стенах, я лишь хочу, чтобы она не переходила границы… Неужели это так много?.. – тихо и горько выдохнул хозяин поместья, в его серых глазах цвета хмурого пасмурного неба за жгучей ревностью и рожденными ей злостью, пламенным гневом и огненной яростью отчетливо полыхнула боль, смешиваясь с чем-то еще неуловимым для меня. Ну, конечно, для Владимира земной Рай – быть с его горькой любовью, Ольгой Калиновской, но красивая польская пани замужем за другим мужчиной, проживая с ним в Польше, в Варшаве, а потому «бесконечно далека» от барона, недосягаема, и это его личная боль. Я же нравлюсь мужчине как женщина, привлекаю его сексуально, вот он и ревнует меня к другим, ибо страшный ревнивец и жуткий собственник по натуре. Неужели, он и всех своих многочисленных «ярких бабочек» тоже так страстно и сильно ревновал?.. - А кто будет определять эти границы дозволенного?.. Вы, Владимир Иванович, да?.. – также тихо промолвила я, склонив голову чуть в бок и не прерывая зрительного контакта с братом. Еще пару долгих мгновений он пристально смотрел на меня обжигающе колючим взором своих стальных серых глаз, но в следующий миг моргнул, невесело усмехнувшись уголком губ и прервав наши гляделки, неожиданно разжал пальцы и отпустил мою руку, резко развернулся и быстро вышел из кухни. Мужчина стремительно скрылся в коридоре, а я осталась стоять на месте, и уже буквально через минуту на кухню вошла Варвара, ответив на мой невысказанный вопрос, что Никита удалился на конюшню от греха подальше, чтобы не попасть хозяину под горячую руку. - А что барин-то хотел, Аня?.. Зачем он приходил?.. Все же не стоило нам открывать вино и готовить твой этот компот с пряностями, негоже холопам господское вино пить, вот хозяин и разозлился… Как бы ни наказал еще Никитку… - убирая со стола пустые тарелки из-под шарлотки и практически пустые кружки с остатками глинтвейна, обеспокоенно заговорила дородная женщина, тяжело вздохнув. Да, так хорошо сидели, но пришел барон Корф и все испортил своей неуместной ревностью совершенно на ровном месте, в частности мое настроение, которое было теперь просто отвратительным, спасибо вам, Владимир Иванович… - Твоему барину плевать на вино, Варечка… Зачем именно он приходил, не знаю, этого я не поняла… И если скажу, что барина так разозлило, не поверишь… А касательно Никиты, его не за что наказывать, он ни в чем не виноват, и я не допущу этого, я сделаю все, чтобы этого не произошло. Но если все-таки брат накажет Никиту, я никогда не прощу его за это, никогда, в ту же минуту он для меня и умрет, я забуду о нашем кровном родстве… - садясь уже за пустой стол, с мрачной решимостью произнесла я, сжимая и разжимая слегка онемевшие пальцы правой руки от стальной хватки мужчины. И сейчас я совершенно не шутила, наоборот, была серьезна как никогда, как бы хорошо я ни относилась к Владимиру, если он убьет мое хорошее человеческое отношение к нему, он уничтожит его навсегда, это станет концом нашего общения. - Ты скажи, Аня, что барина-то разозлило, вдруг поверю… - тоже присаживаясь на лавку с противоположной стороны стола, с оттенком любопытства высказалась бессменная кухарка Корфов, с неподдельной любовью глядя на меня своими добрыми любящими глазами, от этого теплого материнского взора на душе становилось теплее, и я невольно мимолетно улыбнулась. - Ревнует меня твой барин, Варя, ревнует, потому и бесится… К Никите он меня приревновал, вот и взбеленился… Вот такие дела… - ответила я, переводя взор на окно, за которым сияло холодное зимнее солнце, а с чистых голубых небес падали легкие невесомые снежинки, замысловато кружась под несильными порывами ветра. Просто чудесная погода для прогулок, наверное, действительно мне стоит пойти и прогуляться, подышать свежим воздухом. - Да ну, не, это вряд ли… Ты родная сестра Владимира Ивановича по отцу, с какой стати ему тебя ревновать?.. Скорее всего, тебе это показалось… - недоверчиво отозвалась Варвара, и я ее прекрасно понимала, на месте женщины я отреагировала бы точно также. Для меня самой до сих пор удивительно, что я могу нравиться как женщина родному брату, а еще более поразительно, что он сам привлекает меня как мужчина, как же все сложно, сам черт ногу сломит. - Да, что же это за день такой, все-то мне кажется, то Дух покойного князя Долгорукого, то ревность твоего барина… Пойду я, пройдусь по улице, прогуляюсь, подышу свежим воздухом… - не собираясь спорить с кухаркой, какой в этом смысл, с невольной иронией промолвила я, поднимаясь с лавки, настроение было из рук вон плохим, быть может, после променада станет хоть немного лучше. - Правильно, Аня, сходи, подыши воздухом… А насчет барина, он вспыльчивый, конечно, но отходчивый, успокоится, отойдет, и дай Бог, все будет нормально… - одобрила мою идею прогулки дородная женщина, тоже поднимаясь на ноги. Она знала Владимира с самого детства и относилась к нему хорошо, я и сама по-человечески теперь относилась к брату совсем не плохо, но в данный момент он был последним человеком, о котором мне хотелось думать. - Пойду я, Варечка… - не слишком весело улыбнулась я, перекрестившей меня вслед кухарке, и покинула кухню, направляясь по коридорам поместья в прихожую. Неподалеку оттуда я встретила шатающуюся по имению без дела Полину как всегда в цветастом платье с преобладанием бордового с приличным вырезом на полной груди, демонстрирующим ложбинку, с заплетенными в широкую длинную косу волосами, но хозяйской любовнице сам Бог велел бездельничать, точнее барин. Переобувшись и надев поверх своего черного платья из чередующихся полос шелка и бархата приталенную соболиную шубу в пол и перчатки из мягкой кожи на руки, я вышла на крыльцо усадьбы, спустилась по лестнице и неторопливо пошла по двору, мощеному камнем, тщательно вычищенному от снега дворовыми. Низкое зимнее солнышко светило, но не грело, я вдохнула свежий прохладный воздух с несколькими градусами мороза и мысленно усмехнулась, и это я собиралась проводить время в доме барона Корфа расслабленно, легко и непринужденно, да, как бы ни так с его-то хозяином… *** POV Владимир Стоило мне спуститься в малую столовую с уже полностью накрытым и сервированным столом, как мой взгляд задержался на букете нежно-кремовых роз с зелеными сочными листьями в высокой хрустальной вазе в его центре, находившийся здесь, дабы радовать мой взор. Это был любимый оттенок моего отца среди всего многообразия расцветок королевы цветов, я этого не знал, об этом мне недавно поведала Анна, я вообще практически ничего не знал об отце, чем он жил, о чем думал, о чем мечтал. Чувство вины отравляющей горечью поднималось с самых глубин души и даже почти физически ощутимой эфемерной горечью оставалось на кончике языка, безмолвно, но настойчиво напоминая о себе. - Пригласи Анну на ужин, - ровным нейтральным тоном велел я Полине, появившейся в открытых дверях столовой с ласковой улыбкой и вежливым вопросом, «Желаете что-то еще, барин?..», едва я успел опуститься на стул во главе стола, развернуть атласную красиво сложенную салфетку и положить ее себе на колени. - Так она еще несколько часов назад ушла из поместья, барин, оделась и ушла, куда не сказала, - с теплой улыбкой ответила крепостная как обычно в цветастом платье с преобладанием бордового с приличным круглым вырезом на полной груди, демонстрирующим ложбинку, перекидывая длинную широкую косу с плеча себе за спину. - Позови Никиту, быстро… - мрачно выдохнул я, невольно с силой сжимая пальцами хрустальный бокал с вином в порыве беспокойства, смешанного с раздражением, но на мое счастье он оказался достаточно прочным и не хрустнул у меня в руках, женщина тут же понятливо кивнула и скрылась в дверном проеме. Я моментально догадался, куда отправилась сестра, ведь ее излюбленным местом для прогулок в темное время суток было кладбище, в частности могила отца. Да, прежде она говорила, что больше не пойдет на погост одна, но учитывая, что сегодня я был груб с белокурой красавицей, даже, не сдержавшись, схватил ее за руку, надеюсь, не причинив ей при этом боли, смелая Анна, которая, как я уже успел заметить, практически ничего не боится, вполне могла пренебречь своими словами и вновь пойти в ночи на кладбище. - Съезди на кладбище, пойди на могилу моего отца и привези Анну обратно в поместье, - стараясь держать себя в руках и не кричать, приказал я явившемуся минут через пять-семь Никите и сделал пару глотков белого сухого вина из фужера на высокой тонкой ножке, в эти минуты мне хотелось именно кислого. Конюх со словами, «Как прикажете, барин…», скрылся из виду, а я подвинул чуть ближе к себе одно из горячих блюд, курицу, тушеную с овощами с рассыпчатым рисом в качестве гарнира и подцепил на вилку немного его содержимого, отправляя себе в рот, вкусно, Варвара постаралась. Когда несколько часов назад на кухне я узрел, как Никита обнимает актрису Императорских театров за талию, а она нежно целует его в щеку, ревность вспыхнула во мне ярким, болезненным, уничтожающим все на своем пути пламенем, и я просто не смог сдержаться, подавить ее, оставить внутри. Мои собственные уродливые демоны вырвались наружу и начали разрушать все вокруг и мое собственное бытие в том числе. Черт меня дернул самому пойти на кухню, ведь я практически никогда этого не делал, передавая через прислугу, если хочу, чтобы Варя приготовила на обед или ужин что-то определенное. Лучше бы и сегодня я туда не ходил и не видел этой «чудесной» картины, где конюх обнимает Анну за талию, а она целует его в щеку, эта «милейшая» картина до сих пор стоит у меня перед глазами, будь она не ладна. Всю свою жизнь я стараюсь держать демонов своей грешной души в узде, но порой они высвобождаются и вырываются наружу, уничтожая все вокруг до мертвой выжженной земли. И ревность один из этих черных демонов, я страшно ревнив и ничего не могу с этим поделать, какой уж есть, другим не стану, это никому не дано. Глупо, нелепо и даже абсурдно ревновать к своему собственному крепостному конюху, и разумом я прекрасно это понимал, но ревность живет по правилам, «Права не дают, права берут», и я ревную мою любимую женщину ко всем мужчинам без исключения, я жуткий собственник и другим мне стать уже не дано. Да, и миниатюрная куколка догадалась, что я ее ревную, о чем красноречиво говорили ее слова о султане, его гареме и отсутствии поводов для ревности, с одной стороны гарем с десятками и сотнями женщин, и все твои, это конечно приятно, каждую ночь можно звать новую, просто замечательно, разнообразие. Но даже все эти женщины, вместе взятые, не смогут заменить любимую женщину, которая по злой иронии, а точнее насмешке судьбы, является моей родной сестрой по отцу и двоюродной по матери, а еще любовницей моего лучшего друга Михаила. Это было бы даже смешно, если бы ни было так грустно, скажите, на каком слове мне начинать смеяться?.. «Миша…», с таким теплом, неподдельными нежностью и любовью Анна произносит имя своего любимого человека, в эти моменты, если быть честным в первую очередь с самим собой, я завидую Репнину белой завистью, что очаровательная женщина выбрала и полюбила именно его, не меня. Да, и не должна она меня любить, учитывая, что мы кровные родственники, с какой стати ей испытывать подобные чувства к родному брату. Это я люблю белокурую красавицу неправильной невозможной болезненной любовью-агонией, день за днем медленно, но верно пожирающей меня изнутри, потихоньку незаметно убивающей меня. Невзаимная любовь – это смертельный яд и смертная мука, видимо, она мое наказание за все мои земные грехи, и вполне справедливое, мой крест, который еще неизвестно, сколько лет мне нести. «Любовь подобна шампанскому, она бежит по нашим венам, а его пузырьки ударяют в голову и сводят нас с ума…», счастливая, сладкая и взаимная любовь Анны и Михаила такова, мне бы так, да только отнюдь, ничего подобного я не чувствовал никогда в жизни даже на краткий миг. «Только любовь не пришла, а потекла по венам… смертельным ядом, отравляющим все мое существо, каждую его клеточку», эта любовь мое личное невыносимое проклятие, я проклят этой мучительной невзаимной любовью к родной сестре. Что это, апофеоз в жизненном театре абсурда или же эпилог моей жизненной драмы?.. Взять пистолет, зарядить его и выстрелить себе в висок, и все закончится раз и навсегда, моя пустая никчемная жизнь, ибо без любимой женщины в ней нет света, нет радости, лишь бесцельное проживание очередного бессмысленного дня, приближающего меня к пропасти. - Барин, простите, но Анны на кладбище, на могиле вашего покойного отца, нет, и не было. Прошлой ночью шел снег, а сегодня днем его не было, ни к могиле Ивана Ивановича, ни обратно нет никаких следов, значит, Анна не ходила на могилу вашего отца, - примерно через полчаса обеспокоенно заговорил вошедший в столовую вернувшийся и запыхавшийся Никита в расстегнутом овчинном тулупе, вырывая меня из моих собственных невеселых мыслей и вынуждая вернуться к реальности, которая тоже не радовала. Если сестры нет на могиле отца, и она туда даже не ходила, значит, миниатюрная куколка могла отправиться только в одно место, в имение Долгоруких, дабы дожидаться возвращения Михаила там, не посчитав нужным сообщить об этом мне и в принципе попрощаться. Что же, не мне ее судить, она имела на это полное моральное право после моей грубости, в очередной раз я сам все испортил, впрочем, даже не удивительно, что это так, зачастую я разрушаю свою жизнь своими же руками, за тридцать лет, наверное, пора бы уже привыкнуть. Безусловно, я понимал, что прелестная женщина в любом случае скоро уедет и вернется в Петербург, но мне однозначно хотелось расстаться с ней не так, не на такой неприятной ноте, но что имеем, то уж и имеем, и самое лучшее смириться с тем, что есть, принять, как данность. - Съезди к Долгоруким и узнай, там ли Анна. Привозить ее обратно не нужно, просто узнай у прислуги там ли она, - вновь велел я конюху, чувствуя досаду на самого себя, примешавшуюся яркой краской к беспокойству за сестру и фоновому раздражению. Крепостной с неизменно вежливым, «Как прикажете, барин…», быстро покинул столовую во второй раз, а я, закончив трапезу, допил белое сухое вино, мой любимый кислый вкус, промокнул рот атласной салфеткой и встал из-за стола. Сам не знаю зачем, двумя пальцами я вытянул из букета в вазе одну из нежно-кремовых роз, бесцельно повертел красивый цветок в руках, а после сжал ее стебель с острыми шипами в ладони правой руки, почувствовав боль от вонзившихся в кожу шипов и невольно улыбнувшись этой боли. Сжав стебель еще сильнее, я ощутил, что и боль усилилась, а по пальцам побежали струйки моей алой крови, падая на светлую шелковую скатерть и расплываясь на ткани, внезапно мне вдруг стало смешно, и я тихо рассмеялся, глядя на падающие капли моей собственной крови. Не знаю почему, но сейчас эта физическая боль в эмоциональном плане была почти приятна мне, она будто помогала мне переключиться от своих собственных негативных эмоций на ощущение в теле. Отсмеявшись, я с улыбкой продолжал смотреть на бегущие по пальцам струйки крови, падающие вниз кровавыми слезинками, окрашенными болью, и не только телесной. - Барин, вы поранились?.. Позвольте, я вам помогу… - услышал я негромкий ласковый женский голос и обернулся в сторону его источника, в нескольких метрах от меня стояла Полина с теплой улыбкой на привлекательном лице и беспокойством в зеленоватых глазах. Своей плавной походкой от бедра женщина медленно подошла ко мне и положила свою нежную руку поверх моей кисти со сжатой розой, таким образом безмолвно прося меня разжать пальцы. Что в следующую секунду я и сделал, роза с окровавленными шипами и листьями упала на ковер между нами, а я поднес руку к лицу крепостной и пальцами в крови мягко неторопливо провел по ее виску, щеке, подбородку, шее, ключице и замер в ложбинке между ее полных грудей. Полина внимательно и даже с неким опасением, тщательно скрываемым ей, но я его все равно уловил, глазами следила за движением моей руки, время от времени переводя взгляд на мое лицо. - Рядом со мной нельзя бояться крови, нельзя… Я ее столько пролил, что захлебнуться можно… - тихо и мрачно выдохнул я, медленно ведя окровавленными пальцами, оставляющими алые следы на нежной женской коже, вдоль круглого выреза платья крепостной вверх к ключице, потом по шее вновь вернулся к ее лицу и замер на несколько долгих мгновений. - Я не боюсь, барин… Рядом с вами, Владимир Иванович, я ничего не боюсь… - также тихо, но уверенно произнесла женщина, взяла мою окровавленную кисть в свои руки и нежно поцеловала тыльную ее сторону, отчего на ее пухлых губах естественно осталась моя кровь. - Это хорошо, хорошо… Но не сейчас… - ухмыльнувшись уголком губ, невесело изрек я и вытянул свою руку из нежных пальцев крепостной, наглядно демонстрирующих, что в работе по дому она никогда не усердствовала. Я знал, что в прошлом не один год женщина была любовницей Карла Модестовича, бывшего управляющего в поместье, уволенного отцом за воровство. Периодически приезжая в имение, я успел это заметить, но меня в данный момент сей факт нисколько не смущал, кто там был у Полины до меня и сколько, мне с ней детей не крестить, мне всего лишь нравилось заниматься с ней сексом, не более того. Однако сейчас я не желал близости с крепостной, мне хотелось остаться одному, и чтобы никто меня не трогал, чтобы все оставили меня в покое, так что, любезная, в другой раз. Покинув столовую и оставив там немного расстроившуюся Полину, я поднялся на второй этаж и по коридору, освещенному свечами в настенных бронзовых подсвечниках, направился в библиотеку, хотелось тишины, никого не хочу ни слышать, ни видеть, оставьте меня все в покое. Сев в кресло с высокой резной спинкой за стол, за которым раньше работал отец, разбирая документы, или просто читал книги, из хрустального графина, оставляя на нем следы своей крови, я налил коньяка в низкий пузатый бокал и сделал несколько глотков приятного обжигающего горьковатого крепкого алкоголя, люблю горький вкус. Мне в голову пришли строки в стихотворной форме, и я решил перенести их на бумагу, пока не забылись, не глядя, я выдвинул правой рукой ящик, намереваясь вытащить чистый лист, но мои пальцы коснулись не бумаги, а чего-то гладкого, и только тогда я перевел взгляд в ту сторону. Оказалось, немного не рассчитав, я открыл не первый, а второй ящик, а гладкой поверхностью оказалась лакированная деревянная крышка шкатулки, в которой хранятся дуэльные пистолеты, даже не знал, что отец хранил набор дуэльных пистолетов в кабинете. Это был один из наборов дуэльных пистолетов, принадлежащий мне, не отцу, в нашем фамильном Петербургском особняке на Фонтанке найдется набора четыре с дуэльными пистолетами, не меньше, и все, разумеется, мои, да и здесь, в поместье, парочка будет, это один из них. Не раз я использовал дуэльные пистолеты в деле, в моей жизни было немало дуэлей, а крайняя, не буду говорить последняя, неизвестно, как еще может жизнь развернуться, случилась аж с самим Цесаревичем, с избалованным царским сыном, самовлюбленным мальчишкой, захотевшим острых ощущений. А причиной той памятной дуэли стала красивая польская пани Ольга Калиновская, умопомрачительное создание, сто лет уже о ней не вспоминал, а сегодня вот вспомнилась. Да, и вообще, я с юности люблю хорошее оружие, это моя слабость, как и красивые женщины. Мне очень важно, чтобы моя женщина являлась именно красивой, чтобы внешне все в ней было правильно, естетично, лицо, волосы, тело, меня отталкивает дисгармония любой природы, непропорциональная фигура, лишний вес и прочее, люблю все красивое, такой уж я. «Никогда не понимал твоей любви к оружию, оно же несет смерть…», как-то сказал Андрей Долгорукий, с которым мы росли вместе с малых лет, поскольку были ближайшими соседями. А его младшая сестра Лиза чуть ли не с самого детства считалась моей невестой, поэтому никто никогда не имел ничего против нашего общения, когда мы перестали быть детьми, все окружающие привыкли считать нас женихом и невестой. Да, я и сам к этому настолько привык, что раньше действительно думал, что мы с Лизаветой когда-нибудь поженимся, более того я был влюблен в нее, а она в меня, Лиза моя первая влюбленность, яркое увлечение, а я ее. Чувства к Анне появились попозже, и тогда они были мучительными, болезненными, невозможными, ведь она была крепостной, не ровней мне. В Лизавету же я влюбился лет в восемнадцать, в свои тринадцать она выглядела на два-три года старше, уже девушкой, а не девочкой-подростком, с ладной женственной фигуркой с выпуклостями в нужных местах, с миловидным личиком и светлыми шелковистыми волнистыми волосами, которые было так приятно накручивать на пальцы. Но меня привлекала в Лизе не только ее внешность, в девушке всегда был огонек, энергия, которая и притягивала меня к ней. А вот в младшей сестре Лизаветы Соне этого внутреннего огня нет от слова «совсем», я помнил ее совсем девчонкой и взрослой увидел лишь пару недель назад на похоронах отца, да, милая, симпатичная внешне девушка, и на этом все, в ней нет того огня, который привлекает меня в женщинах. Во всех моих женщинах пылал этот огонь, я люблю страстных женщин, а не холодных красивых кукол, это пламя полыхало и в госпоже Калиновской, недаром красавица-полячка мне тогда так понравилась, притом с первого взгляда. Этот огонь горит и в Анне, не смотря на ее внешнее спокойствие, нет, она не холодная, она горячая, страстная женщина, я это чувствую да и имел возможность убедиться, целуя белокурую красавицу, с не меньшим пылом отвечающую мне, льнущую ко мне, тихонько сладко стонущую сквозь поцелуй. А сегодня обворожительная женщина ушла из моего дома и вернулась к Долгоруким из-за моей грубости, я как всегда сам все испортил. В прошлом красивые женщины и хорошее оружие значили для меня одинаково много. Даже если красотка даст от ворот поворот, конечно, редко, но и такое иногда случалось, я тут же беру пистолет, стреляю в цель и беру через полчаса на мушку новую красотку. Теперь же все изменилось, пистолеты, как бы они ни были хороши, не заменят любимую женщину. Ее ничто не заменит, без дорогой, желанной не только телом, но и сердцем женщины жизнь пуста, и чем ты ее ни наполняй, по сути, она останется такой же пустой и бессмысленной, если твоя любимая любит другого, не тебя. Вынув шкатулку с дуэльными пистолетами из ящика, я поставил ее на стол и открыл, моему взору явились дорогие качественные пистолеты, и я невольно улыбнулся уголками губ и любовно провел окровавленными пальцами с уже подсыхающей кровью по рукояти пистолета с изящной гравировкой. Оружие лежало на красном бархате, символично, ведь оно предназначено для того, чтобы пролить такую же алую человеческую кровь. Я взял один из незаряженных пистолетов, дуэльное оружие всегда хранится незаряженным и должно заряжаться непосредственно перед дуэлью, повернулся в кресле и навел прицел на высокий настольный подсвечник на журнальном столике с уже зажженными дворовыми свечами, поскольку за окном успело стемнеть. Через пару секунд я резко поднёс пистолет к голове и спустил курок, раздался тихий характерный щелчок холостого выстрела, а я невольно негромко рассмеялся. Да, сейчас оружие не заряжено, и я это знал, но если его зарядить, приставить к виску и нажать на курок, раздастся громкий «Бах…», и меня нет, все закончится раз и навсегда, эта пустая бессмысленная жизнь. Убрав пистолет обратно в шкатулку, оставив ее открытой на столе, я с удовольствием допил дорогой выдержанный коньяк, оставшийся в бокале, и наполнил его новой порцией крепкого алкоголя с благородным, слегка терпким вкусом из графина. Следом я вытащил из верхнего ящика чистый лист, обмакнул перо в чернила и таки перенес строки из моей головы на бумагу, пока еще помнились, оставив на ней и багровые следы своей крови. Ревность накрыла меня, как черная лавина, И с того самого дня меня лишь половина. Тенью хожу за тобой, не понимаю где я, Только заноза-любовь болит ещё сильнее… Я не хотел привыкать к тебе и переменам, Только любовь не пришла, а потекла по венам. Лишь только в мыслях и снах к тебе я прикасаюсь, От безответной любви падение не спасает…* Приезжая в поместье, что во время учебы в кадетском корпусе, что после, вернувшись с первой военной кампании на Кавказе, а потом из далекой мистической Индии, я никогда не ревновал Анну, было по-простому не к кому. И я хорошо помню тот день, когда впервые почувствовал ревность по отношению к Анне, черную, обжигающую, болезненную, захватывающую меня целиком. Это произошло на том самом памятном балу-маскараде у графа Потоцкого, когда я узрел танец Михаила и белокурой красавицы после исполнения ею романса, который я благополучно прослушал, так как в тот момент был занят выяснением отношений с незнакомцем в маске, нагло уведшим от меня во время танца госпожу Калиновскую, оказавшимся Цесаревичем. Я видел, как отцовская воспитанница кружится в танце с Репниным, как они счастливо улыбаются и обоюдно нравятся друг другу, как им хорошо вместе, и мне было невыносимо больно на это смотреть. Практически впихнув пустой бокал из-под шампанского в руки княжне Репниной, подошедшей ко мне и что-то сказавшей, что именно я в ту минуту не разобрал, я прошел прямо через середину залы среди танцующих к выходу, нарочно в порыве ревности несильно толкнув Мишу и разбив их пару на паркете, и вышел прочь, лишь бы не лицезреть сей «прекрасной» картины. Сделав еще несколько приятно обжигающих глотков коньяка из также испачканного моей кровью низкого пузатого бокала, я откинулся на высокую резную спинку кресла, положил на нее и голову и закрыл глаза, безусловно, я чувствовал боль в ладони от острых шипов розы, но она меня практически не беспокоила. Физическая боль – это всего лишь ощущение в теле, притом хорошо мне знакомое, она ничто по сравнению с болью душевной, когда твоя собственная безответная мучительная заноза-любовь выжигает тебя изнутри адским пламенем, и нет от нее спасения, ибо любимая не просто любит другого, она твоя родная сестра, вот такие дела. Посидев несколько минут в тишине с закрытыми глазами, я их открыл, взял в руки пузатый бокал с коньяком, чуть качнул его из стороны в сторону, несколько долгих мгновений наблюдая, как янтарно-коричневая жидкость плавно перекатывается в хрустальном бокале, после чего осушил его содержимое. Пред моим внутренним взором возникли еще строки в стихотворной форме, и я также решил перенести их на бумагу, вытащил из верхнего ящика еще один чистый лист, вновь обмакнул перо в чернила и записал. При этом поэтом я себя совершенно не считал, ибо никогда никому не стану показывать эти стихи, а тем более декламировать их вслух, так болезненные отголоски моей горькой любви, выплеснувшиеся на бумагу. Вся наша жизнь, это как на глазах с повязкой, На ощупь, в поисках света. И время бритвой опасной пролетает, Обрезая контуры, силуэты. Прости за то, что вдвойне больней, И ангелы, увы, нас уже не заметят. Мы между роковых и прочих огней, Что болью глаза и разум так слепят. Осень гуляет по осколкам разбитых сердец, Укрывая их сухим покрывалом. Мы запомним начало и не забудем конец, И казалось, дело за малым. Ценить того, с кем ни к чему маска, Ведь даже маска не спрячет боли. Вся наша жизнь, это как на глазах с повязкой, Да по минному полю… Прости меня, но небо тучами давит, И цифры из календаря, глазам моим блеск не дарят. Прости меня, но грома раскатистый слышится взрыв, Душа моя, безудержно тает навзрыд. Я не скрыт навсегда, ты как воздух для меня, Я взвыл бы сам, но пустота в глазах. Прости, нас всех ломают небо и земля, Время и люди, глупости с серьезным выражением лица. Словно босиком по лезвию, у края во сне единственном Синие глаза, и твои волосы пахнут Раем. Казалось, что целый мир спасли мы сутки, Но мы предательски молчим у цели. И снова время, люди, слова, поступки, Господи, как же вы мне все надоели. Отражению улыбнусь, мало, кто может себе позволить, Стрелки догоняют участившийся пульс, Отдавая в сердце неподдельной болью… Прости меня, но небо тучами давит, И цифры из календаря глазам моим блеск не дарят. Прости меня, но грома раскатистый слышится взрыв, Душа моя безудержно тает навзрыд… Ценить того, с кем ни к чему маска, Я взвыл бы сам, но пустота в глазах. Вся наша жизнь, это как на глазах с повязкой, Земля и небо, время и люди…** Подождав немного, пока чернила высохнут, я убрал оба листа со стихами и алыми следами своей собственной крови в «Божественную Комедию» великого итальянца Данте Алигьери на французском, которую не дочитал отец. У меня же рука не поднималась убрать книгу обратно в шкаф, вот и лежала она на столе. К тому же, этот шедевр мировой литературы любит Анна, и она настоятельно советовала мне ее прочесть, что я в скором времени, думаю, и сделаю, до сороковин отца у меня будет уйма свободного времени, которое мне нужно будет куда-то девать, вот и прочту эту известную во всем мире «Комедию». Вновь наполнив бокал коньяком, я поднес его к губам, но не успел сделать глоток, как услышал вежливый стук в дверь, это явно была не Полина, сейчас она не станет приходить, поскольку я ясно дал понять крепостной, что не желаю ее видеть. Что мне нравилось в ней помимо сексуально привлекательного тела, так это то, что женщина с первого раза слышала, что я говорю, поскольку я не люблю повторять дважды, и также она хорошо понимала, когда нужна мне, а когда я не нуждаюсь в ее обществе. Значит, вернулся Никита из имения Долгоруких, который сейчас сообщит мне, что Анна там, и, следовательно, мне не о чем беспокоиться, просто после моей грубости актриса Императорских театров не желает меня видеть и имеет на то полное моральное право. - Войди, - несколько раздраженно изрек я, поскольку мое фоновое раздражение никуда не делось, и наконец, сделал пару глотков коньяка, долженствующих принести моральное расслабление, но пока его еще не было, ибо я еще слишком мало выпил. - Барин, простите, но Анны в поместье Долгоруких нет, и не было, прислуга сказала, что Анна сегодня к ним не приходила, - произнес совсем не то, что я ожидал, вошедший в библиотеку взволнованный и запыхавшийся Никита в расстегнутом овчинном тулупе. Они с белокурой красавицей с детства дружили и хорошо общались, потому конюх и беспокоился о ней, и это вполне нормально, ненормально было другое, то, что я даже не представлял, куда сестра могла отправиться, на ночь глядя, ибо зимний вечер – это уже самая настоящая непроглядная ночь. - Пошел прочь… - мрачно выдохнул я и допил остатки коньяка в низком пузатом бокале, крепостной скрылся за дверью, а я поднялся с кресла, совершенно не чувствуя ни малейшего опьянения, от нескольких бокалов коньяка я не опьянею при всем желании. Спустившись на первый этаж, в просторной прихожей с зеркалами я переобулся, сменив туфли на сапоги, взял из рук подоспевшей молоденькой горничной свое черное драповое пальто в пол, надел его поверх сюртука ему в тон и, застегивая на ходу, вышел на крыльцо. Вдохнув прохладный свежий зимний воздух с несколькими градусами мороза, я посмотрел на черное небо со сверкающими алмазами-звездами, окружающими королеву ночи – луну, заливающую уснувший мир своим потусторонним мистическим серебряным светом, было тихо и безветренно, просто чудесная ночь. Вот только мое собственное эмоциональное состояние было крайне далеко от чудесного, я даже не представлял, где искать мою любимую, куда она вообще могла пойти кроме кладбища и усадьбы Долгоруких. Ну, не в местный же трактир она отправилась, ибо Анна, в конце концов, была вполне разумной и адекватной женщиной. Сильное беспокойство смешивалось с неподдельной тревогой и ярко оттенялось страхом, что с сестрой могло случиться что-то плохое или, быть может, уже случилось. Никогда я не боялся за себя, за свою собственную жизнь, но я боялся за белокурую красавицу, ее жизнь мне была дороже своей собственной, к тому же, душа отца никогда не простит меня, если с его дочерью что-то случится в то время, пока она гостит в моем доме. Вот только где тебя искать, Анна, я даже ума не приложу… - Господи, пусть она только найдется, живая и здоровая… Помоги… - одними губами безмолвно изрек я, поднимая глаза к ночному небу. Несильная боль в правой ладони была последним, что меня сейчас волновало, на душе противно скреблись кошки, непрошеные мысли, что я не найду миниатюрную куколку живой, и меня до ужаса пугала сама идея того, что я могу обнаружить Анну мертвой, лежащей на белом снегу с навеки закрытыми глазами. Воображение тут же подкинуло мне соответствующую картинку, и я невольно болезненно поморщился, спускаясь с крыльца. Господи, где же ты, Аня?..