Твой выбор

      Эрен выдохнул.       — Спасибо, Хистория, — сказал он в трубку.       — Не за что, — раздался голос с той стороны. — Я всегда готова тебе помочь, но… Я правда беспокоюсь о тебе.       Почти мило. Любой был бы рад, что Рейсс говорит что-то подобное своим мелодичным голосом на ухо. Эрен, конечно, в какой-то степени тоже. Хотя по большей части ему было всё равно.       — Спасибо, — сказал он, выдохнув. — Извини, что вечно напрягаю.       — Ты не напрягаешь, Эрен, — сказала она. — Я правда хочу помочь.       Эрен опять вздохнул.       — Не ввязывайся в новые проблемы, прошу тебя, — сказала Рейсс.       — Я уж постараюсь, — пожал Эрен плечами.       — Мне пора, — скупо попрощалась она.       Эрен отложил телефон и устало закрыл глаза. Рейсс точно не стоит знать, что его выселяют. Причина абсолютно непонятная. Эрен даже не хотел вдаваться в подробности. С хозяином этой несчастной квартиры он был на ножах – и это слабо сказано. Они, кажется, начали конфликтовать ещё в первую же встречу. Армин честно пытался утихомирить друга, Микаса была как молчаливая группа поддержки. Но это не помогло. Наверно, Эрен сильно усложнил жизнь этому мужику – не давал поводов. Не устраивал вакханалии, не бесил остальных соседей, не основал тут притон и не приютил пятнадцать рож с нелегальной работой. И хозяин решил выселить его просто за собственную неприязнь. И, возможно, из-за недавней ссоры. Очередной.       Хистория всегда чувствовала, когда Эрен скатывался на самое дно – и вовремя появлялась. В этот раз помогла с неожиданной стороны – ей требовались работники. Вроде несложно, возишься с бумажками, помогаешь с её предвыборными кампаниями, делаешь по мелочи. Лучше, чем бывшая работа. Точнее, подработка.       Он, наверно, единственный, кто не обзавелся более постоянным местом работы. Так просто получалось. Голос в его голове – неизменно принадлежавший Микасе – корил за это. Но Эрен просто не мог зацепиться где-то.       После смерти матери Йегер словно лишился чего-то важного. Не дома – их квартира с отцом всё ещё существовала. Правда, Эрен её ненавидел и не приходил туда уже давно. Отец, кажется, поступил также, но прикрылся работой и исследованиями.       Номинальный дом был. Но для Эрена в нём не было места. Из груди вырвали кусок чего-то огромного и важного, и теперь любое место было каким-то промежуточным пунктом. А так хотелось чего-то похожего на спокойствие. Стабильности, понимания дальнейшего плана, банальной уверенности в том, куда сделать следующий шаг.       Сейчас была уверенность в том, что он окажется на улице. Голос в его голове намекал уже давно поискать другую квартиру, но Эрен откладывал до последнего. А в сообщении от хозяина ясно значилось – «освободить квартиру до среды». Что ж, сегодня вторник.       Голос в его голове немного обеспокоенно и укоризненно говорил, что так затягивать нельзя было. И Эрен чувствовал себя виноватым вдвойне.       У всех в голове этот голос звучит как-то по-определенному? Или он один такой безумец? Всегда интересовало. Эрен надеялся, что у всех. Но как-то по пьяни неловко признался в этом Армину, и тот странно улыбнулся. Арлерт сказал, что в его голове собственный голос. А голос Микасы внутри Эрена сожалел – не стоило признаваться даже самому близкому другу в таком.       Забавно, что с самой Микасой всё получалось намного труднее. С ней говорить почему-то было тяжело, и с годами сложнее раскрываться.       Эрен не знал, есть ли связь, но чем ближе он становился с Хисторией, тем труднее было с Аккерман. Они по разные стороны весов и одна вечно перевешивала другую.       Йегер не отвечал Микасе часами и даже порой днями. Просто не мог подобрать нужные слова даже на самые элементарные и дежурные сообщения. Всё чаще Эрен думал, что похож на груз – неподъемный, но обязательный. Сам бы себя он уже выбросил к чертям собачьим, а Микаса годами терпела. Даже сейчас, когда он если не достиг дна, то был в опасной близости от него.       Самое паршивое было в том, что жизнь шла дальше. И Эрен видел, как Микаса поднимала взгляд на Жана, украдкой поглядывала на него и улыбалась его сообщениям. Жизнь шла мимо него, Микаса ходила с Кирштейном в кино, а Йегер вылетал с очередной работы.       Жизнь шла. И Микаса тоже уходила. Он видел её спину и был не в силах ни позвать, ни остановить. Всё внутри сгорало от желания это сделать, но он не мог. Так по утрам он иногда не мог встать с кровати. Месяцами не мог заставить себя сходить к парикмахеру. И годами – понять, почему ничего не может решить со своими чувствами. Они уже загноились где-то в груди, как открытая рана. Провоняли насквозь гнилью, а Эрен не мог найти сил разобраться с ними. Если ноги, пораженные гангреной, отрезают, то что делают с сердцем, исполосованным гнойными царапинами?       Телефон снова завибрировал, и Эрен выдохнул. Ему не хотелось говорить. Почти физически было плохо от обязанности взять трубку, и подкатывала тошнота.       — Да? — сказал он устало.       — Эрен, — голос Хистории так близко действовал как анестезия.       Иногда хотелось нырнуть в омут с головой, завалиться к Рейсс, вдохнуть запах её волос и остаться на ночь. Вдруг станет легче? Но на утро эта идея казалась мерзкой. Как, в принципе, всё.       — Ты говорил, что поссорился с хозяином квартиры, — сказала она.       Йегер вздохнул.       — Ты мне и квартиру найдёшь? — он почти улыбнулся.       Жан бы уже придумал миллион острот, начиная с избитого «мамочка» на манер «папочки». Эрен закрывал глаза и почти представлял это. Кирштейн и его вечные фразочки. Иногда даже скучал по этому.       — Нет, —улыбнулась Рейсс. — Мне просто вдруг стало интересно, не лишился ли ты крыши над головой.       — Хистория, — Эрен выдохнул. — Ничего не делай. Ты и так помогла. Спасибо.       И отключился. Хистория намеки понимала сразу. Да и лишних вопросов не задавала почти никогда. Может поэтому так хотелось воспользоваться приятной перспективой её общества – потому что она не спросит?       Эрен открыл сообщения Микасы, висевшие с самого утра.       Микаса: Поспрашивай знакомых       Микаса: У кого-то подвернется вариант       Микаса: Наверно…       Ей он про проблемы с жильем сказал. Да и таить не было смысла – Аккерман была частым гостем и свидетелем напряженных отношений с хозяином. Она, безусловно, всё понимала. При характере Эрена не очень сложно представить, чем закончится такой продолжительный и громкий конфликт.       Эрен открыл список контактов. Ему не хотелось писать или звонить кому-то из этих людей. Кого-то он плохо знал. Кому-то не особо симпатизировал. Кто-то очевидно бесполезен.       Он пролистал два раза, ускоряясь от скуки. В последний раз палец замер над именем Жана. И почему-то возражений не нашлось. Хотя их должно было быть море. Но Эрен смотрел на тёмные буквы на светлом фоне и понимал – ему хочется позвонить Кирштейну. Не Армину, который в стократ ближе. Не Хистории, к которой его тянуло в самые плохие дни. Ни Райнеру, с которым они были так похожи.       Жану.       Эрен нажал на кнопку вызова.       — Жан, — сказал он сразу после прекращения гудков.       — Непривычное начало, — хмыкнул Кирштейн.       Эрен даже забыл, насколько раздражающим может быть этот парень.       — Пошел к чёрту, — сказал он, немного жалея об импульсивном звонке. — Я просто тебя по имени назвал. Это странно?       — Твой звонок мне – да. Ты обычно в горящей комнате сидишь и орёшь в трубку, а сейчас спокоен, как удав.       Как он серьёзен. Они были друзьями, но скорее потому что одинаково громкие и раздражающие для всех. Оба цеплялись к мелочам, ссорились из-за всего, сразу переходили к кулакам.       Оба стояли рядом с Микасой. Оба смотрели на неё.       — Потому что я с просьбой, — вздохнул Йегер. — С предложением.       Как это вообще назвать? Каким-то неопределенным желанием позвонить именно Жану? Чутьем? Интуицией? Внутренним импульсом, который нельзя проигнорировать?       — О-о-о!       — Я серьёзно, — Эрен чуть понизил голос.       Это надо было сказать вслух. Полнейшее безумие, но что-то внутри Эрена знало – так правильно. Из всех вариантов сейчас этот единственный верный. Абсурдный и идиотский, но почему-то необходимый.       — Я могу пожить у тебя?       — В смысле пару дней перекантоваться? — уточнил Жан.       Шум машин в трубке стал оглушительным.       — Нет, Жан, — сказал Эрен. — Пожить. Не пару дней.       Кирштейн замолчал. А Йегеру почему-то захотелось провалиться сквозь землю.       — Чего? — упавшим голосом сказал Жан.       — Меня выселяют, — сказал Эрен. — А у тебя съехал Марко. Я знаю, что у тебя не хватает денег на оплату.       Кажется, Жан раздраженно поморщился и сдержался от ругательства.       — Микаса говорила, — добавил Эрен.       — Да я уже понял, — огрызнулся Жан. — А платить чем будешь? Ты ж вылетел с работы.       — Я нашел новую, — сказал Йегер.       — С неё типа не вылетишь?       — С неё типа постараюсь не вылететь, — огрызнулся Эрен.       Жан тоже действовал как анестезия, но совсем по-другому. Странное, но приятное чувство.       Жан явно мешкался. Он словно не мог ни отказать толком, ни согласиться. И Эрен его прекрасно понимал, смотря на эту безумную ситуацию со стороны.       Твой самый главный соперник звонит и предлагает сожительство, хотя не обладает даже финансовой стабильностью. К тому же, это усложнит начало зарождающихся чувств – таких долгожданных от томительного ожидания. Ответ казался почти очевидным.       За одним исключением. Жан не был так прост.       — Ладно, — вздохнул Кирштейн. — Надеюсь, это на пару месяцев, а дальше мы разойдемся, как в море корабли.       — Взаимно, — согласился Эрен.       — Дай угадаю, — Жан опять явно поморщился. — Комната всё-таки горит и съехать тебе надо вот прямо сейчас?       — До завтра, — сказал Эрен.       — О, прекрасно!       Эрен улыбнулся.       Как анестезия, но сильнее.