Твой выбор

      Эрен повозился с замком и наконец открыл дверь, раздраженно вздыхая. Микаса неловко зашла в квартиру. Йегер ринулся вновь к замку, ругаясь про себя, но Аккерман проворней обернулась и ловким движением закрыла его.       — Спасибо, — тихо сказал Эрен, а Микаса развернулась.       Даже в полутьме коридора он чувствовал пронизывающий взгляд серых глаз и был настолько бессилен, словно маленький ребёнок. Он отвернулся, стараясь не думать об этом. Спиной чувствовал, что теперь она смотрит на него с болью.       — Что-то надо? — спросил он тихо.       Аккерман его прекрасно услышала.       — Табуретку, — ответила она. — Ну и что-то на плечи.       Эрен чуть улыбнулся.       — Я про чай, — сказал он и обернулся, не сдержавшись.       Ему нравилось, как Микаса реагирует на собственное недопонимание. Она едва заметно нахмурилась, губы чуть дрогнули, и взгляд на секунду метнулся в сторону, словно она мысленно отчитывала себя за то, что не сразу догадалась. Но в основном она смотрела также бесстрастно и спокойно. Йегер просто привык к ней, изучил от и до и знал, что означает едва уловимое изменение в выражении лица.       — Нет, — произнесла Микаса. — Спасибо.       Она прошла в комнату и огляделась. Видимо, тоже фиксировала изменения. У Марко было много книг, он всё держал в порядке и заправлял постель. Эрен смял простыню и сверху кинул одеяло, а плед вовсе смял. Жан не оценил, даже высказал пару ласковых, но хоть не тыкал мордой, как кота. Иногда казалось, что он так переживает отсутствие Марко. В конце концов, Йегер был совсем другим. И к этому надо было привыкнуть.       Микаса перевела взгляд на Эрена. В этом немом жесте была спрятана целое выступление о порядке. В голове Йегера оно даже звучало – то голосом Микасы, то матери. Он почти слышал, как она тихонько вздыхает и твёрдо говорит, что тут стоит прибраться. Возражения не принимаются.       Но Аккерман в реальности молчала. С каких пор она этого ему не говорит? Когда перестала строгим, но мягким голосом говорить привычное, родное «Эрен» с только ей характерным проглатыванием последней «н»?       Табуретку притащили с кухни, а на плечи накинули старую порванную простыню. Эрен поправил её и вздохнул. Узелок вышел грубым и неровным. Микаса аккуратно убрала его руки, чтоб не мешались, и сама перевязала на шее так, чтоб как минимум на спину, плечи и большую часть груди волосы не попали.       Эрен коснулся узла, завязанного вроде точно также, но почему-то в этот раз нормально, а не как у него. Сжимать боялся – вдруг испортит. Поэтому убрал руку и выпрямился, пока Микаса доставала ножницы.       — Я могу скривить, — сказала Аккерман. — Может всё же лучше?..       — Я не знаю, когда дойду до парикмахерской, — сказал Йегер.       — Зайди в выходной или после работы. Наверняка по пути…       Микаса перехватила его взгляд – уставший, слегка разочарованный и виноватый одновременно. И как ей объяснить, что в его ногах нет правды? Он не хотел идти в салон по множеству причин. Одна из них, конечно, собственное нежелание. Даже скорее безразличие. Йегер месяцами смотрел, как юноша в зеркале становился более заросшим, угрюмым и на вид опасным. Ему было всё равно, хотя с прошлым боссом он даже поругался из-за своего внешнего вида. Эрен не считал, что это так уж важно.       А ещё его всегда стригла мать. Карла умудрялась усадить вечно активного мальца на табуретку и постричь ловкими быстрыми движениями так, что из-под челки вновь виднелись озорные ребячьи глаза. Эрен почему-то любил дни стрижки. Мама касалась его волос, гладила по голове и состригала жесткие волосы. Эрен потом смотрел на пол и удивлялся, как с него много отрезали – а в зеркале казалось, что совсем ничего.       Но матери не стало. И он больше не стригся.       Микаса вызвалась сама. Она уже пару раз приходила вот так, чтоб хоть немного привести его в человеческий облик.       — Скажи, — Аккерман коснулась его волос и увела прядь за ухо.       Эрен поднял на неё взгляд.       — М-м-м?       — Как много состричь? — спросила она. — Я не знаю.       — Как ты хочешь, — Йегер пожал плечами.       Ему правда было всё равно. Он не понимал переживания насчёт этих мертвых отростков. Сам чаще всего просто убирал волосы, если мешались.       Микаса смотрела на Эрена, придерживая несколько прядок около виска.       — Твоё лицо должно быть хоть немного видно, — сказала она.       — Тогда состриги немного спереди, — сказал Эрен.       Ему хотелось протянуть руку и обхватить её талию, а потом притянуть к себе. Головой он бы упирался прямо в рёбра – и слышал бы её сердце за ними. Она ведь живая?       — Хорошо, — кивнула Микаса, и её голос прогнал видение. — И длину уберу. А то выглядишь лохматым.       — Жан нашёл другое слово, — усмехнулся Эрен.       Микаса нахмурилась в знак непонимания.       — Трепло волосатое, — вздохнул Йегер. — Вчера получил этот гордый титул.       Аккерман не сдержала смешок. Эрен аккуратно коснулся её талии и взглянул в глаза. Она сделала небольшой шаг, её руки опустились ему на волосы, которая она убирала от лица. Так сосредоточено уводила пряди, избегая взгляда Йегера, что даже бесило.       — Они стали мягче, — сказала она тихо.       — Тебе кажется, — бросил Йегер.       Он убрал руку и опустил голову. Тепло от прикосновения тут же исчезло. Микаса отошла куда-то, а потом послышался звук льющейся воды. Эрен терпеливо ждал, не отрывая взгляда от узора на полу.       — Подними голову и закрой глаза, — сказала Микаса тихо.       Эрен послушался – и тут же получил брызгам воды в лицо. Потом ещё несколько раз. По волосам провели расческой, вытянули их и тут же раздался знакомых звук смыкающихся ножниц. Раз, два, три. Потом ещё одно натяжение и расчесывание – и новый «чик» с металлическим отзвуком.       Эрен не открывал глаза, послушно ожидая обратного приказа. На всякий случай держался, чтоб не нарушить атмосферу этого странного ритуала.       Прядки падали и мягко касались лица. Нос зачесался, как водится в таких ситуациях всегда. Спина заболела от неудобного сидения, а лицо немного замерзло из-за прикосновения влажных волос.       — Посмотри на меня, — сказала Микаса тихо.       Йегер послушно открыл глаза.       — Выпрямись.       Он выпрямился. Аккерман взяла прядки у края лица и свела их вместе внизу, чуть нахмурившись и чуть отпустила. Теперь они едва опускались ниже подбородка.       —Держи голову прямо, — сказала она.       И Эрен держал. Забавно, как на самом деле он был готов делать всё, что она скажет. Микаса об этом, конечно, не знала. Она, кажется, вообще не подозревала, какая власть у неё в руках. Йегер чувствовал, что это незнание обходится ему даже дороже, чем сам факт её потенциальной безграничной власти над ним.       Микаса аккуратно состригала волосы, и клочки падали прямо под ноги Эрена. Он думал, что опять не надел тапки. Жан вечно ворчал, что пол тут холодный и особенно сейчас, поэтому Йегер может схлопотать простуду. Пальцы ног и правда были холодными. А сейчас еще Кирштейн получит возможность выразить недовольство насчет волос Эрена – они прицепятся к ногам и штанам, а потом окажутся в самых непредсказуемых местах квартиры. Йегер даже представлял, как Жан называют его каким-нибудь линяющим зверем. Это почему-то вызвало улыбку.       — М-м? — Микаса чуть отвлеклась.       — Ничего, — отозвался Эрен. — Представил, как разорется Жан от волос.       Аккерман посмотрела на пол. Волосы валялись словно стружки – причудливые завитки прямо под их ногами.       — Я подмету, — сказала она.       — Но ведь всё равно что-то останется. Плюс я подцеплю на свои босые ноги, — усмехнулся Эрен. — Вот разорётся-то.       Микаса чуть слышно вздохнула.       — Не ссорьтесь, — только и сказала она, продолжив стричь его.       — Мы не ссоримся, — Эрен ногой коснулся одного из завитков. — Жан просто… Идиот, я думаю.       — Эрен, — произнесла она привычным голосом – таким мягким и приятным.       По спине пробежались мурашки.       — Это правда, — сказал Эрен тише. — Орёт на меня за оставленное полотенце или босые ноги, а потом насильно тапки выдает. Или кормит меня по расписанию. Пишет ещё «Иди жри». Сам бы пошел, я-то чего…       Микаса тихо рассмеялась, и Эрен резко поднял на неё взгляд. Она моментально отвела ножницы, чтоб случайно не порезать его.       — Что? — он нахмурился.       — Мне кажется, он так беспокоится о тебе, — сказала она.       Она улыбалась, глядя прямо на него. Эрен почувствовал, как краснеют щёки, поэтому опустил взгляд. Казалось, что он на пару мгновений вернулся на несколько лет назад – тогда они с Жаном препирались по каждой мелочи, а Микаса не пряталась от его взгляда. Она вот так улыбалась ему намного чаще.       — Это лишнее, — сказал Эрен.       — Мы переживаем за тебя, — вздохнула Микаса. — После смерти Карлы ты…Изменился.       — А я должен был остаться прежним? — огрызнулся он. — Или ты после смерти своих родителей сразу жизни радоваться пошла?       Он прикусил язык – до боли. На Микасу смотреть боялся, хотя это было трусостью. Каждое его слово – будто острая игла.       — Да, — тихо сказала она. — Ты сказал, что я должна жить дальше.       Эрен закрыл глаза, скрипнув зубами. Ему хотелось обнять её – почти до хруста. Сжать в своих объятиях и дать волю тому, что накопилось внутри. Оно выйдет – наверняка выйдет потоком слёз и несвязных раскаяний. А потом он опустеет. В этой пустоте было что-то манящие. Внутри будет зияющее ничего, останется только безвольное, повисшее в объятиях тело и долгий-долгий сон.       Но почему-то Эрен не мог. Так и сидел на месте, не позволяя себе выпустить все эмоции.       «Скажи мне, Микаса, жить дальше», — думал он устало. — «Потому что никто больше мне этого не скажет».       — И ты живи, — сказала Аккерман. — Дальше.       Йегер поднял на неё удивленный взгляд. Она коснулась его щеки, поцеловала в лоб и обняла. Сердце под рубашкой билось с такой скоростью, что Эрен забыл, как дышать. И не мог понять – его или Микасы. Казалось, что оба сразу. Он чувствовал это и слышал, вдыхая приятный привычный запах Аккерман. От неё пахло домом. Его домом.       Микаса поглаживала его по голове, запуская пальцы во влажные волосы. Эрен вспоминал мать – она так делала в детстве. Это движение словно убаюкивало.       — Все правда переживают, — сказала Аккерман.       Почему-то её голос вернул к реальности. Это была не мать. И тяжесть внутри с новой силой надавила на грудную клетку.       — Скорее уж только ты, — сказал он.       И Жан, подумал он про себя. И он какого-то черта тоже переживает – орёт на него, ставит тарелку с едой, закрывает настежь открытое окно перед сном и пишет утреннее «ушлёпок, только подумай проспать на работу» - потому что самому идти в университет намного раньше, чем Йегеру на новую работу.       — Твой отец тоже, — сказала Аккерман осторожно.       Тяжесть сменилась знакомым чувством раздражения. В нём словно было разлито топливо – вязкое, тяжелое, неприятное – и стоило упомянуть отца, как всё внутри загоралось.       — Он может идти к чёрту, — сказал Йегер.       — Эрен.       Он не хотел поднимать взгляд на неё. Знал этот молчаливый упрёк, но боялся столкнуться с ним лицом к лицу. Опять сорвётся и нагрубит ей, хотя весь гнев направлен на отца.       — Поговори с ним, — Микаса отрезала ещё волос. — Он тоже… Ему тоже тяжело без Карлы.       Челюсть сжалась, ногти впились в кожу ладоней.       Микаса молчала. Раздавалось только монотонное «чик» от ножниц. В окно бил ветер. Эрену вдруг стало жарко, его лицо горело, а все звуки исчезли, в ушах только бешено бился пульс.       Отцу тоже тяжело без матери. А ещё он мог бы не уезжать так часто. Он мог бы побыть с ней последние минуты. Он мог рассказать о своем прошлом, чтоб не шокировать её этим тогда, когда здоровье и без того пошатнулось.       Он мог бы быть рядом в то утро, и чувствовать её холодную застывшую руку. Мог бы, но не стал. И Эрен не собирался его прощать или отвечать на звонки своего внезапно появившегося брата. Если честно он бы с большим удовольствием расквасил морду отца так, чтоб стёкла очков впились в закрытые веки. И с Зиком также. Или как там звать этого парня, который позвонил в дверь и представился его братом.       Микаса закончила. Эрен понял это по лёгкому движению – развязыванию узла от старой простыни. Тело овеял прохладный воздух, и Йегер обернулся. Микаса внимательно его изучала, ожидая хоть какой-то реакции.       Эрен тронул свои волосы – они стали заметно короче. Сзади опускались чуть ниже шеи, а самые короткие пряди едва доходили до губ. Йегер привычным движением собрал их, а потом отпустил.       Микаса аккуратным движением смахнула пару волосков с его носа.       — Нормально? — спросила она. — Ты не хотел сильно короткие…       — Хорошо, — отозвался Эрен. — Спасибо.       Вставать не хотелось. Микаса стояла рядом, но как будто всё ещё далеко. Уже не ухватиться рукой.       — Микаса, я…       Телефон противно завибрировал на поверхности стола. Аккерман была ближе – она подала его. Её взгляд лишь на секунду упал на экран, и тут же помрачнел. Удивительно, как по её глазам это было видно – и даже немного пугающе.       Эрен взглянул на экран и вздохнул.       — Привет, — сказал он.       — Эрен, место завтрашней акции поменялось, — вздохнула Хистория. — Я… Я в бешенстве.       Йегер не отрывал взгляда от Микасы. Та будто сгорбилась, сжалась, отвернулась, рукой ухватилась за локоть и вся закрылась. До неё теперь не добраться.       — Я знаю, — сказал Йегер. — Я слышу это по твоему голосу.       — Ну хоть ты, — улыбнулась Рейсс в трубку. — Надо мной сейчас смеялись, когда я выясняла, почему перенесли. Сказали, что похожа на маленького миленького зверька.       — Ты похожа на маленького миленького зверька, — Йегер не сдержал улыбки. — С клыками.       Аккерман вышла на кухню. Эрен проследил за ней взглядом, и каждый шаг эхом отдавался в груди. Всё дальше и дальше. Ему хотелось ухватить её за подол рубашки, окликнуть или остановить любым другим способом. Но голос Хистории в трубке ласкал ухо – и внутри всё успокаивалось. Тяжесть отступала, гнев стихал. Полнейший штиль. И Эрену было страшно прервать этот разговор, потому что с Микасой будет тяжело. Она будет смотреть своими серыми пронизывающими глазами, а он будет бессилен. Всё вновь навалится – с тройной силой.       — Я тебя укушу, честное слово, — рассмеялась Рейсс.       — Я могу подъехать.       Он не может. Но слова сами просились наружу. Сейчас Хистория рядом как лекарство – такая лёгкая, почему-то понимающая и словно родная – хотя таковой не является.       — Не стоит, — вздохнула она. — Я вышлю адрес позже.       — Хорошо, — Эрен неловко поплелся за веником. — Буду ждать.       — Удачного вечера, — сказала Рейсс и положила трубку.       — И тебе, — ответил Эрен за секунду до гудков.       Он собрал волосы и выбросил их, а потом зашёл на кухню. Микаса стояла со скрещенными руками на груди, опираясь о шкаф, и рассматривала подвешенные за ручку кружки.       Йегер встал рядом. Их плечи соприкоснулись. Смотреть на неё он боялся. Как ей объяснить, что Рейсс словно глоток свежего воздуха? Они никогда особо не ладили, просто так вышло. Когда ей нужна была помощь, то он оказался рядом. А потом – она рядом с ним.       И внезапно оба обнаружили какую-то схожесть, зацепились за это и наслаждались. Но не более.       Ему хотелось сказать Микасе, что именно от одного её взгляда Эрену становится плохо, от одного прикосновения – бросает в жар, а от одной мысли исчезает сон? Как ей рассказать, что во снах образ матери всегда рассыпается в пыль, а на его месте появляется Аккерман?       — Как работа? — спросила Микаса.       — Нормально, — отозвался Эрен. Он смотрел под ноги.       — У Хистории всё хорошо?       — В целом да, но сейчас мелкие неурядицы, — пожал плечами Эрен.       Такой бесполезный обмен фраз. Она не спрашивает главного, он не говорит ничего нужного. Оба ходят вокруг да около и не знают правильных слов.       Эрен выдохнул.       — Микаса, я…       В дверь позвонили. А потом послышался шум ключа. После – снова звонок. Аккерман тут же пошла открывать, и на пороге появился Жан. Каким-то образом он даже заходил шумно.       — Ну там и ветрина, — фыркнул он.       Его волосы растрепались, а щеки раскраснелись. Микаса аккуратным движением поправила пару прядок. Почему-то от этого действия стало больно.       — Я согрею воду, — сказала Аккерман.       Она коснулась тыльной стороной ладони его щеки. Жан зажмурился и улыбнулся, а потом отстранился под взглядом Йегера.       — Спасибо, — отозвался Кирштейн.       Микаса не сводила с него взгляд. Эрен, к сожалению, его узнавал. Её серые глаза словно наполнились воздухом, посветлели и следили за каждым движением, даже каждым вдохом. Этот блеск Йегер узнавал.       Так она смотрела раньше на него.       — А ты уже трепло поменьше, — ухмыльнулся Жан, руками растрепав волосы Йегера.       Эрен не хотел отвечать, просто увернулся, отводя взгляд. Жан пожал плечами и улыбнулся, оборачиваясь к Аккерман.       — Ты ещё чуть-чуть остаешься? — спросил он.       Микаса на мгновение перевела взгляд на Эрена – и снова на Жана. Как забавно из-за их роста её глаза бегали.       — Да, — сказала она. — А что?       — Книгу одолжить, ты же просила, — Кирштейн улыбнулся. — А я всё забывал.       — О, — Аккерман чуть задумалась и кивнула. — Да, вспомнила. Конечно, давай.       Жан вышел в комнату, и за ним направилась Микаса. Эрен с неохотой подошёл к дверям и выглянул.       Кирштейн вручил какую-то книгу. Микаса тут же открыла её, листая страницы.       — Ой-ой, погоди, — сказал он.       Они стояли так рядом, оба склонились над книгой. Кирштейн что-то искал на страницах и говорил одновременно. Аккерман смотрела на него чаще, чем на книгу. От очередного резкого движения книга чуть не упала – они поймали её вместе.       Эрен чувствовал их прикосновения словно на себе – и они обжигали. Но уйти не мог – продолжал наблюдать, но уже с какой-то необъяснимой злостью.       Микаса мельком подняла на него взгляд. На секунду они встретились глазами – и Эрен вышел. Против её взгляда он всегда будет бессилен.