Твой выбор

      — Сука, Эрен! — Жан вышел из ванной и раздраженно впился взглядом в Йегера.       Тот погрузился в кресло с ногами и листал какую-то книгу без особого интереса. На мгновение удостоил Кирштейна в трусах взгляда – пустого и безразличного.       — Твои волосы в моих трусах, — возмутился он. — Ты как персидский кот моей тёти!       — Рад слышать, — ответил Йегер. — Насру в тапки.       — Да ты уже! — огрызнулся Кирштейн. — Сложно что ли было после себя убрать?       — А я убрал, — с возрастающим раздражением ответил Эрен.       — И поэтому твои волосы были в моей тарелке, а теперь – в трусах? Боюсь представить, где найду их ещё.       Эрен посмотрел на него со смесью неприязни и безразличия. Это злило ещё больше. Жан за пару дней совместной жизни худо-бедно сформулировал в голове основную мысль, почему Йегер сейчас его одновременно раздражает как раньше и при этом совсем по-другому. Всё просто, он стал меньше орать и больше смотреть как мёртвая рыба – пустым пугающим взглядом. Теперь все перепалки с ним были короткими. Эрен просто не орал в ответ с той же силой, зато поворачивался и выбивал из колеи этими потускневшими усталыми глазами.       — Найдёшь – выкинешь. Вроде не очень сложно, справишься? — съязвил он.       — Прибирай за собой, — фыркнул Кирштейн.       Микаса ушла полтора часа назад. С её ухода Йегер погрузился в бессмысленные дела – залипал в телефон, пока не разрядил, листал взятые наугад книги, просто смотрел в потолок. В нём чувствовалась злость и бессилие, смешанные в адском коктейле. Жан боялся спрашивать, но почему-то понимал. Когда он пришёл, то Микаса бросилась к нему как к спасению, а Эрена оставила позади. Она ничего ему не сказала и, кажется, даже не взглянула в сторону. Тщательно избегала. А Эрен выглядел от этого побитым и уставшим. Он пытался не смотреть на них, но Жан иногда улавливал этот взгляд, полный невысказанной и запрятанной боли.       Спрашивать Микасу он не стал, а к Йегеру себе дороже обращаться. Пусть сами решают свои проблемы – Кирштейн согласен был смиренно ждать.       Правда, сейчас ждать под одной крышей с Эреном. Это всё как-то усложняло. Он всё боялся, что период ремиссии пройдёт – и Микаса вновь переключится на Йегера. Кирштейну даже казалось, что он улавливает в её поведении некоторые звоночки. Потом он одергивал себя и старался не накручивать лишний раз. Возможно, всё же показалось.       Душ регулировался плохо, поэтому Жана как обычно сначала окатило кипятком, а потом ледяной водой. Но он смиренно выдержал эти секундные сбои перед настройкой и закрыл глаза, пытаясь забыть расстроенную Микасу и уставшего раздраженного Эрена. Эти оба действовали на него так сильно, что даже тошно. Это уже не сериал, как шутили они с Сашей и Конни. Он каким-то образом стал непосредственным участником – третьим лишним, но при этом крепко повязанный что с Микасой, что с Эреном.       «Однажды это пройдёт», — подумал он, убирая мокрые волосы с лица. — «Однажды меня уволят с этого сериала, потому что я тут, кажется, второстепенный герой на один сезон».       Эрен опять уткнулся в телефон. Жан прошел мимо и закрыл дверь в комнату. Из комнаты Йегера тянуло из-за вечно открытого окна. Почему-то Эрену было то ли плевать на холод, то ли всегда жарко. Кирштейн на это не подписывался, поэтому дверь закрывал.       Эрен: жан скажи у нас осталось печенье       Жан раздраженно вздохнул.       — Я прямо за дверью! — крикнул он.       Эрен: я знаю       Эрен: я не хочу говорить       Эрен: что с печеньем       Жан хотел было заорать ещё раз, но внезапно передумал. Он резко встал, натягивая домашнюю футболку, и вышел из комнаты. Потом демонстративно топая прошёл мимо Эрена, развалившегося в кресле. На кухне открыл ящик, где хранится печенье, и насыпал в тарелку. Потом вернулся в комнату и поставил на журнальный столик перед Йегером эту несчастную тарелку. Эрен наконец поднял на него безразличный взгляд, а потом начал что-то набирать в телефоне.       Эрен: спасибо жан       Жан сжал кулак, решая, что насилие тут не выход. Он удалился в свою комнату. Это было даже смешно. Кирштейн понадеялся, что больше такого цирка не будет, но телефон в кармане вновь завибрировал.       Эрен: жан а есть кола       Эрен: я видел вчера колу вдруг осталась       Жану захотелось заблокировать Эрена, чтоб тот не поленился воспользоваться ртом – и сказать, что ему там надо. Но он подозревал, что не поможет.       Кирштейн повторил все действия вплоть до топота. Стакан с колой он тоже демонстративно поставил перед Йегером.       Эрен чуть улыбнулся, глядя на это представление.       Эрен: спасибо жан       Жан даже не открыл сообщение.       — Йегер, твою мать, разговаривай ртом, — сказал он раздраженно. — И ходи ногами.       Он ущипнул Эрена за большой палец ноги, потому что Йегер в причудливой позе развалился в кресле, и ноги свисали с одной стороны.       Эрен: я подумаю спасибо за предложение       Жан выдохнул. Йегер улыбнулся чуть шире. Тут до Кирштейна дошло, что он издевается, не иначе.       — Смейся, смейся, — фыркнул он. — Потом посмеюсь я.       — Это когда это ты собрался смеяться? — нахмурился Эрен.       — О, теперь мы заговорили?       Йегер скривился.       Эрен: так когда смеяться собрался кирштейн       — Когда стемнеет и ты пойдёшь баиньки, блин, — огрызнулся Жан.       Эрен сначала чуть удивился, а потом помрачнел. Кирштейн вдруг почувствовал, как сболтнул лишнее.       — Прости, — сказал он спокойнее.       Но Эрен уже закрылся и немного разозлился. В взгляде появилась легко считываемая резкость. Жан понял, что легче удалиться со сцены, чем пытаться что-то объяснить Йегеру вот сейчас.       В его комнате было значительно теплее, и это радовало. Вслушиваться в то, что делает Эрен, не хотелось.       Он всё ещё плакал каждую ночь, а под утро делал вид, что ничего не случилось. Но было хотя бы ясно, откуда круги под глазами. Под вечер после работы Эрен нередко дремал – видимо, в это время заснуть он мог. Или же его просто вырубало. Потому что ночью всё опять повторялось.       Жану хотелось спросить, что происходит. Он засыпает и видит сны? Или же наоборот не может заснуть и собственные воспоминания в темноте и тишине атакуют с новой силой? Что его так гложет, что он из взрослого парня превращается в маленького потерянного ребёнка, которого никак не найдут родители?       Жан не знал. Спрашивать не хотел – почему-то понимал, что ответа не получит. Только порцию агрессии или, если повезет, молчание. А узнавать у Микасы не решался. Это что-то личное. Она наверняка знает.       Перед сном Кирштейну хотелось извиниться. Он несколько раз проходил сквозь комнату Эрена. Тот либо сидел в кресле, а в последний раз уже лежал в постели на мятых простынях. Жан удержался от комментария.       Но слов у него не находилось. Банальное «извини» казалось пошлым, а что ещё сказать – он не знал. Поэтому проходил мимо и старался не смотреть на Йегера. Тот, кажется, тоже избрал тактику игнорирования.       Почти сразу в постели Жан понял, что не заснёт. Глаза не слипались, в теле чувствовалась непотраченная энергия, в голове бурлили мысли.       Самое страшное было в осознании – он опять услышит Эрена. Не краем уха, не на границе реальности и сна, а вот так – в полном сознании. За дверью Йегер опять начнёт надрывный тихий плач, еле сдерживаемый собственный силами. И он кожей его будет чувствовать. Почему-то это пугало до мурашек. Из-за Эрена и его тихих всхлипов Жан чувствовал себя бессильным. Но как помочь – он не знал.       Спустя время ему удалось переключить поток мыслей на что-то другое. Мозг жадно принимал любую тему, полноценно разворачивая её в голове – от планов на будущее до каких-то мелких нюансов жизни. Но Жан чувствовал, что стоит ему чуть отвлечься, то вновь вернётся мысль об Эрене.       Всё случилось внезапно. Кирштейн услышал его. В этот раз это было скорее тяжелое дыхание и едва слышные стоны то ли отчаяния, то ли раздражения. Жан вскочил и подошёл к двери, прислушиваясь к метаниям на кровати и громким всхлипам – очевидно, пока без слёз.       Потом голос словно немного сломался – и всё затихло. Но Кирштейн прислушивался, не веря в такую концовку.       Эрен всё же плакал. Тихо, почти беззвучно, но громкое дыхание его выдавало.       Кирштейн не очень понял, что делает, но он открыл дверь и шагнул аккуратно в комнату. Кровать Эрена была в противоположной стороне от входа в его комнату. Жан сделал пару неловких шагов, вздрогнул от холода и присмотрелся.       Йегер лежал на кровати и, кажется, прикусывал запястье. Вот почему звучало так сдавленно. На мгновение Жан решил вернуться в свою комнату, словно ничего не было. Всё равно Эрен его не заметил.       Но он не смог.       Ноги сами привели его к постели Йегера.       — Эрен, — тихо сказал Кирштейн.       Эрен вздрогнул и его словно отбросило на край кровати. Он вжался в стену, испуганно смотря даже не на Жана – на что-то своё. Спустя секунду он проморгался и расслабился, но ближе не сел.       — Какого черта ты…       Он не договорил, вздыхая. Его челюсти напряглись, и Жан заметил, что он физически сдерживает слёзы. Йегер сжал руки с такой силой, что Кирштейн испугался за простыни.       Жан сел аккуратно на край кровати, обеспокоенно глядя на Эрена.       — Я могу… Могу помочь? — спросил он почти что шепотом.       — Нет, — кинул Эрен. — Можешь уйти.       Йегер глубоко выдохнул. Кажется, испуг помог неожиданным образом – его перестало трясти. Эрен прикусил губу и протёр лицо руками.       — Эрен…       — Да заткнись ты!       Жан удивленно уставился на Йегера. Тот резко замер и открыл рот, но будто не мог вдохнуть. В глазах промелькнул страх. Кирштейн оказался рядом быстрее, чем сообразил. Эрен судорожно пытался вдохнуть, цепляясь за одеяло, простыню, самого Жана. Он хватался за руки, впивался руками в его ноги и в полной панике пытался найти какую-то опору, словно падал. Потом вышел крик – сильнее и громче, чем обычно. И Жан внезапно обнял Эрена так крепко, что стало страшно. Крик затонул где-то в его плече.       Это немного подействовало, но Йегер снова начал задыхаться. Жан взял его лицо в свои руки.       — Смотри на меня.       Взгляд Эрена носился с бешенной скоростью.       — Смотри на меня!       Этого хватило. Он сфокусировался на Жане, но страх в них был такой дикий, что Кирштейн почувствовал мурашки на спине.       — Дыши.       Йегер кое-как вдохнул, но это уже было лучше, чем ничего.       — Дыши.       Жан сам глубоко вдохнул, а Эрен, как маленький, повторял за ним. Получалось рвано и хуже, но он дышал.       — Дыши.       Йегер наконец вдохнул в унисон – и закончил вдох вместе с Жаном. Кирштейн всё ещё смотрел ему в глаза и дышал, но уже видел – Эрен вернулся. Больше не было испуганного потерянного мальчика. В глазах появилась усталость и обреченность, а тело ослабло.       Жан уложил Эрена и лёг рядом, обнимая его.       — Дыши, — сказал он скорее по привычке, чем из необходимости.       Руки Йегера обняли его в ответ, а около ключицы он почувствовал его ровное дыхание. Кирштейн только сейчас заметил, что поглаживает Эрена по спине и волосам. Наверно, смущающий факт, но он был так напуган, что не остановился.       — Я рядом, — зачем-то сказал он.       Руки Эрена сжали его футболку, словно на секунду он испугался в реальности происходящего. А потом вновь расслабился.       — Я рядом, — повторил он шепотом, и собственный голос будто падал в бездну.       Они так и заснули в этих странных объятиях. Под утро оба оказались под одеялом – кто-то натянул во сне. Эрен всё ещё прижимался к Жану, а Кирштейн всё ещё приобнимал его. Самое паршивое, что они даже проснулись вместе – одновременно сбилось дыхание и они зашевелились, пытаясь понять происходящее.       Жан чуть привстал, ощущая, как раскалывается голова. Ему повезло, что сегодня выходной, потому что иначе тащился бы с головной болью в университет. Эрен сел спиной на край кровати и уткнулся взглядом в пол. Кирштейн смотрел на его спину, не зная даже, что сказать.       — Спасибо, — пробормотал неожиданно Йегер.       Жан нахмурился. Он тоже сел на край кровати рядом и угрюмо выдохнул.       — Ты напугал меня, — сказал он честно. — Сильно напугал.       — Прости, — пробормотал Эрен. — В последнее время… Это происходит чаще.       — Это? — огрызнулся Кирштейн и одернул себя.       — Я… Засыпаю и не понимаю, где сон, а где реальность. А потом просто становится плохо, — он пожал плечами. — Иногда терпимо. Иногда…       Он посмотрел на Жана, и тот вздрогнул от этого взгляда.       — Иногда нет.       Кирштейн слегка пихнул его в раздражении.       — Йегер, разговаривай ртом, — сказал он.       Эрен промолчал.       — Спасибо, — сказал он спустя почти минуту гнетущего утреннего молчания.       — Не за что, — отмахнулся Жан. — Я… Ну, могу попробовать узнать про успокоительные или снотворное…       — Спасибо, — тупо повторил Эрен, словно не слышал. — Кажется, я даже выспался.       — Чего? — Кирштейн не сдержал улыбку.       — Я… Я впервые будто бы выспался, — Йегер сам словно не верил в это. — Совсем немного.       Жан встал, отмахнувшись от Эрена. Что ответить – он не знал. Это решается не так. Но черта с два он повлияет на Йегера без его желания.       — Давай договоримся, что этого не было, ладно? — добавил Эрен.       — Разбирайся с проблемой, а не подорожник прикладывай, — резко ответил Кирштейн.       Но ему стало немного спокойней. Хоть на одну ночь Эрен избавился от своих кошмаров. И почему-то это чувство приятно разливалось по всему телу, даря то самое волшебное ощущение эйфории, что всё в мире возможно.       Как рядом с Микасой.