Твой выбор

      Микаса вглядывалась в тьму коридора, потому что вошедший не включил свет. Но ей он был не нужен – она бы узнала Эрена при любом освещении.       — Ты зонт не взял, да? — хмыкнул Жан, подойдя сзади.       Он уже держал в руках кружку с кофе. Йегер стянул промокшие кеды и выдохнул. Микаса щёлкнула по выключателю. С волос капало прямо на пол, и Аккерман захотелось принести полотенце и вытереть их.       — У тебя один зонт, и ты взял его с собой, — хмыкнул Эрен.       — У тебя нет? — удивился Кирштейн.       Микаса вынесла полотенце и подала Йегеру. Тот озадаченно взглянул и покачал головой.       — И без этого высохну, — буркнул он. — Кстати, там с транспортом беда.       Жан поймал его взгляд. Микаса смотрела то на одного, то на другого, кожей ощущая, что не понимает подтекста этих переглядок.       — Микаса, — вздохнул Кирштейн. — Ты как доедешь до дома?       Аккерман чуть нахмурилась.       — На автобусе номер…       — Он не ходит, — отмахнулся Эрен. — И ещё два в твою сторону тоже.       Микаса снова посмотрела сначала на Йегера, потом на Жана.       — На такси?       Кирштейн опять встретился взглядом с Эреном. Аккерман это даже раздражало. Её словно не позвали поговорить, не подключили к этой линии и оставили в тишине.       — Нет уж, — покачал головой Жан.       — Да я две аварии видел по пути, — выдохнул Эрен.       За окном будто в подтверждении слов громыхнуло. Лило уже дня два с перерывами. Всё грохотало, в небе сверкало, иногда добавлялся град. Сообщения об авариях и последствиях такого ливня появлялись каждый пару часов – то затопило где-то, то дерево упало на линию электропередач, то ещё что-то. Привыкнуть к такому буйству природы каждую весну было трудно.       — Ладно, — отмахнулся Жан. — Микаса, пожалуйста… Нет, не так.       Эрен закатил глаза.       — Ты остаешься здесь, — сказал он, проходя мимо неё и Жана на кухню.       — Спросить ты её не хочешь? — огрызнулся Кирштейн.       — Она попрётся в ураган домой, — заметил Йегер. — Я её знаю.       Микаса перевела взгляд на разозленного Жана.       — Я останусь, — сказала она спокойно. — Так всем лучше.       Кирштейн хотел что-то сказать, но не смог. Эрен вышел с кипятком в кружке и сел на кровать.       — Я так-то тебе кофе сделал, — заметил Жан.       — Как мило с твоей стороны, — Йегер стянул рубашку.       — Да опять мокрое на кровать, — возмутился Кирштейн и выхватил рубашку.       Эрен устало взглянул на него, а потом демонстративно плюхнулся с мокрыми волосами на незаправленную часть.       — Тебе там спать, — помрачнел Жан.       — Это твоя половина, — улыбнулся Эрен. — Тебе там спать.       В какой-то момент оба замерли и по-комичному одинаково взглянули на Микасу.       — Мы… — начал Жан.       — Это… — Эрен, кажется, слегка оторопел.       Оба заткнулись, не в силах продолжить.       — Где я сплю? — спокойно поинтересовалась Микаса.       — Можешь у меня, — Жан покраснел.       Аккерман внимательно смотрела на него. Забавно, что с ней он был совершенно другим. С Эреном он словно позволял быть таким простым, и видеть это было привычней. Сам Йегер на секунду возвращался в прежнее состояние – до того, как его семья начала рушиться.       — А ты где будешь спать? — наконец спросила она главное.       Жан вздохнул.       — Он со мной спит, — ответил Эрен.       — Да твою мать, Йегер, не произноси это ТАК, — он почти треснул Эрена по затылку.       Тот инстинктивно увернулся, закрыв рукой голову.       — Да это правда, — возмутился он. — Ты реально перестал спать у себя.       Микасе стало даже интересно. В последнюю очередь она представляла их в одной кровати. Кажется, у этой шутки было двойное дно, но прощупать его она пока не могла. Только ощущала, и улыбалась из-за этого.       — Ему просто снятся кошмары, — Кирштейн покраснел. — Пожалуйста, не подумай ничего…       — Микаса, мы не трахаемся, — в лоб сказал Эрен.       — Эрен! — возмутился Жан, покраснев ещё больше.       Микаса чуть нахмурилась. Она даже не предусматривала этот вариант, поэтому слегка удивилась.       — Хорошо, — только и сказала она.       — Ты вообще ничего не подумала, верно? — Йегер улыбнулся.       С него будто водой смыло всё то плохое, что мешало раньше. Он вновь казался громким и жизнерадостным. Даже улыбался сейчас мягко, что по телу разливалось тепло. На секунду он стал тем, по кому так отчаянно скучала Аккерман.       — Нет, — она покачала головой. — Я поняла, что вы спите вместе.       Жан закрыл лицо руками, а потом обнял её, шумно выдохнув.       — Хватит это произносить так, словно это нормально, — сказал он.       Микаса улыбнулась, обнимая его в ответ. И краем глаза заметила, как улыбка сошла с лица Йегера, а взгляд потух. Он снова устало смотрел на мир.       — Это нормально, — нахмурилась Микаса, отстраняясь. — Эрен всегда спокойней спит, если кто-то рядом.       Йегер лёг на кровать, выдыхая. Жан внимательно посмотрел на него и забрал кружку с кипятком, оставив только кофе. Эрен, кажется, не возражал.       Микаса выудила старую футболку Эрена и переоделась в неё. Ужин они готовили с Жаном. Йегер участвовал во всём отстраненно, словно изнутри сдерживая себя. Его присутствие и пристальный взгляд Микаса ощущала спиной, но никак не могла ухватить, оборачиваясь.       Ужинали они под какой-то сериал. Кажется, к этому моменту Эрен чуть остыл или успокоился – так или иначе он сидел рядом в кресле и говорил вполне спокойно – без злости, как боялась Микаса. Но в то же время в нём было столько отстраненного, словно он просто выжидает, когда это всё кончится.       Аккерман странно чувствовала с ними двумя в одной комнате. Особенно когда всё между ними так изменилось – Эрен отдалился, а с Жаном они встречались. Эта странная перемена добавляла какой-то остроты в вроде бы привычное состояние. Она всё ещё сидела между Жаном и Эреном. Только теперь ей казалось, что она не связующее звено, как было раньше, а какая-то деталь. И сложно понять – лишняя или пока неправильно вставшая. Одно было ясно точно – атмосфера между ними тремя стала непонятной. В ней не было ни спокойствия, ни вражды. Что-то повисшее между этим – и любое действие могло запустить невидимый механизм, рушащий или скрепляющий их навсегда.       Жан после ужина ушёл в душ. Аккерман села на плед на кровати и коснулась тёмно-зелёных ворсинок. Там, где Йегер лёг мокрой головой, было влажно. Она провела по ним рукой и едва заметно улыбнулась.       — Можем поменять, — сказал Эрен.       Он всё ещё сидел в кресле и внезапно внимательно наблюдал за ней. От такого пристального пронизывающего взгляда становилось не по себе. Волосы у него уже высохли, некоторые пряди упали на лицо и глаза из-за этого выглядели дико – словно он зверь в засаде в траве.       — Всё нормально, — Аккерман убрала руку.       Казалось, что они не оставались наедине миллионы лет. Микаса впервые ощутила неловкость, из которой словно не было выхода. Чувство вины и ностальгия по былым временами смешались где-то внутри, мешая и смотреть в ответ на Эрена, и вдохнуть спокойно от беспокойно бьющегося в груди сердца.       Жан вышел через пару минут, поправляя мокрые волосы. Микаса на пару секунд залюбовалась его шеей и ключицами, ощущая в себе желанию поцеловать их прямо сейчас. Чувство ушло вниз, согрев изнутри.       — Ты можешь спать у меня, — сказал Кирштейн. — Могу постелить другое белье…       — Я могу спать с вами, — произнесла Микаса раньше, чем сообразила, что сказала.       Эрен и Жан посмотрели на неё одновременно – абсолютно одинаково. Но Аккерман даже не смогла выдавить улыбку – стук сердца стал похож на звенящий удар в пустой комнате.       — Я… Ну, там хватит места, но… — Жан почесал затылок, взглянув на Йегера.       Тот словно понятия не имел, как подхватить мысль и исправить всю ситуацию.       — Наверно да, — глупо сказал он.       Кирштейн чуть скривился и выдохнул, пройдя мимо в свою комнату. Вернулся в футболке, и Микаса чуть прикусила губу, огорчившись, что больше не видит ключицы.       — Я думаю, лучше, если ты будешь спать у меня, но если хочешь и тебе нормально…       Почему-то его взгляд на секунду остановился на Эрене. Это Йегер считал сразу.       — Мы жили вместе, Кирштейн, — огрызнулся он. — Конечно нам нормально спать на одной кровати.       Микаса немного покраснела. Двойное дно. Она опять не знала сути, но чувствовала его.       Жан почему-то тоже зарделся, словно должен был как-то оправдаться перед Эреном. Йегер впился в него взглядом с немым вопросом.       — Хорошо, — проскрипел Жан. — Ладно.       Он сел рядом с Аккерман на кровать. Микаса уткнулась носом в его плечо и вдохнула запах привычного геля для душа. Эрен отвёл взгляд.       Йегер первый лёг на свою сторону, и Аккерман инстинктивно захотелось его укрыть. Но сделал это Жан – с каким-то неудовольствием, словно ребёнок опять уснул и не подготовился как следует ко сну. Микаса оказалась между ними, пока Жан поправлял одеяло. Каким-то образом его хватило на всех троих, но теперь они были так близко, что Микаса могла ощущать их дыхание и сердцебиение. Эрен – справа, весь сжавшийся, закрытый, согнутый в три погибели, чтобы то ли согреться, то ли спрятаться ото всех. Его острые коленки касались её, а холодные ноги касались лодыжки. Жан – слева, наоборот прямой, с рукой под головой, а вторая обнимала за талию. Он был тёплым, почти горячим, их бёдра соприкасались.       Если закрыть глаза, то Микаса забывала где кто. Только чувствовала, как перепутались их ноги – от тепла к холоду. Ощущала горячую пятерню на талии – часть пальцев касалась футболки, а часть уже живота. Знала, что кто-то протянул под одеялом свою руку и она схватилась пальцами за эту прохладу. Кто-то был так рядом и его дыхание долетало до висков и щеки, а кто-то чуть склонился – и его дыхание касалось плеча, на котором смялся рукав.       — Почему вы спите вместе? — спросила она с закрытыми глазами.       — Ему снятся кошмары, — повторил голос слева. Тихий, серьёзный, знакомый, ласковый. И Микаса повернулась головой в ту сторону.       — Но почему ты решил… — она не договорила свой вопрос.       — Я испугался, — голос стал тише.       Микаса открыла глаза – Жан смотрел прямо на неё с какой-то примесью жалости и грусти.       — Ты пошёл ко мне тогда из-за страха, что я помру тут? — огрызнулся Эрен.       Микаса повернула голову в его сторону. Тот чуть приподнял взгляд, и Аккерман заметила в нём огоньки раздражения.       — Что тебе снилось? — спросила Микаса, игнорируя очевидную злость Йегера.       Тот снова чуть успокоился и уткнулся ей в плечо – губы коснулись кожи, и мурашки пробежались ногам.       — Твоя рука тёплая, — сказал он тихо.       — Если б я не пришёл, ты бы так и скулил, а так хоть высыпаться начал, — возмутился запоздало Жан. — Я не знаю, что с ним. Просто если я рядом, то ему будто… Легче. Я ничего не делаю. Я просто рядом.       Микаса вспомнила ту руку, и напуганного Эрена, пытавшегося вытащить ладонь из руки матери – он весь трясся от немых рыданий и ужаса, поэтому тело будто не слушалась, а пальцы Карлы уже немного застыли.       — Ты тёплый, — проговорила Аккерман тихо, смотря в потолок. — Этого достаточно.       Рука Эрена чуть дрогнула и сильнее сжала её собственную. Кирштейн тихо фыркнул. Аккерман не хотелось говорить про то утро – особенно, если сам Эрен не рассказывал. Она сжала руку Йегера в ответ, ощущая его тепло.       — Иногда там ты, — прошептал он вдруг.       Микаса закрыла глаза. Всё опять исчезло – только ощущение прикосновений рук, ног и тел, Всё в каком-то полном беспорядке. Аккерман казалось, что она существует только там, где её задевает кто-то другой. А остальное – пустота, провалы.       — Иногда я не могу разжать твою холодную ладонь, — сказал Эрен. — И ты будто спишь.       — Она тёплая, — проговорила Аккерман. — Разожми её, если боишься.       Эрен не стал этого делать.       — Рука Жана тоже тёплая, да? — она улыбнулась с закрытыми глазами, ощущая, как пальцы на талии чуть дрогнули.       — Вы живые, — сказал Эрен. — Я проснусь рядом с живыми.       Жан молчал, но Аккерман ощущала, что он не спит и ловит каждое тихое слово, составляя какую-то картину в своей голове. Йегер не боялся говорить при нём – и это даже удивляло. Но он явно раньше не говорил ни про то утро, ни про мать, ни про кошмары и их содержания. Микасе он тоже не рассказывал в подробностях, но ей хватало и пары деталей – слишком хорошо она его знала.       — Конечно рядом с живыми, —Жан натянуто фыркнул. — Могу пихнуть в доказательство.       Он будто стал ближе к Аккерман – она ощущала его бедро и торс, чувствовала движение грудной клетки, а дыхание касалось и ушей.       Микаса ощутила кожей, как Эрен улыбнулся – его губы чуть дрогнули.       — Главное, чтоб никто не узнал, что мы, блин, вот так и спали, — заметил Жан.       — Мне нравится, — внезапно произнесла Микаса.       В темноте она не помнила, кто из них с какой стороны. Но ей нравилось ощущать себя где-то между – частью этих хитрых переплетений ноги и рук, горячих прикосновений и дыхания.       — Мне нравится быть между вами, — прошептала она.       Кто-то поцеловал её плечо и коснулся его тёплой рукой. Чье-то дыхание оказалось у самого уха. Рука проехалась ниже по животу – и нырнула под футболку. Кто-то обнял её и коснулся губами шеи, кто-то наоборот щеки. Кто-то оттянул ворот футболки и целовал ключицы, кто-то неожиданно притянул за подбородок и поцеловал в губы, касаясь языком. Чья-то рука скользнула по бедру, а чья-то – по его внутренней стороне. Она существовала где-то между двумя, и неожиданно ей стало страшно, что сейчас всё исчезнет. Микаса выдохнула и резко открыла глаза.       — Прекратите, — прошептала она. — Оба.       Голос дрожал так, словно она была на грани слёз.       — Пожалуйста.       Но прикосновения рук, ног и теплое дыхание уже исчезло. Одновременно послышался звук шуршания простыни с обоих сторон и Микаса поняла, что Эрен и Жан отвернулись. Она выдохнула и зажмурилась. Теперь рядом ощущалось только тепло, но не было прикосновений. И расстояние до тел стало казаться огромным и почти необъятным. Сейчас она вновь существовала сама по себе.       На утро потянуло сквозняком по ногам, и Аккерман во сне ощущала это, поэтому пыталась их поджать под себя. Спина упиралась в чью-то обнаженную грудь, чьи-то руки обнимали её за талию, а рядом кто-то похрапывал. Потом сквозняк увеличился, и ощущение близости возросло – теперь и её нос инстинктивно утыкался кому-то в торс. Ещё было неприятное ощущение конца одеяла – словно последний уголок где-то на её ногах, а человек рядом жмётся к ней именно из-за отсутствия чего-то сверху. В конце концов разбудил её раздраженный голос.       — Твою мать, Йегер, ты что, балкон не закрыл? — это Жан приподнялся на кровати и злобно смотрел вперёд.       Балконная дверь открылась настежь, и оттуда тянуло холодом. Эрен сонно бодался в спину Микасе, которая устало открыла глаза. Его руки обвивали её, а за спиной чувствовалось мерное движение груди Йегера.       Кирштейн бесцеремонно убрал его руки с Микасы и сдёрнул одеяло. И Аккерман, и Йегер моментально ощутили прохладу, и сжались ещё крепче.       — Отпусти её, — огрызнулся Жан. — Её-то я укрою.       Он нежно опустил одеяло на Аккерман, а та ухватила его за руку и притянула к себе. Кирштейн в последнюю секунду вывернулся и вскочил с кровати. Микаса удивленно посмотрела на него. В его взгляде был испуг и вина. И Аккерман моментально вспомнила, что случилось ночью. Кирштейн отвёл взгляд и поплёлся к балкону, закрывая дверь. Микаса вынырнула из объятий сонного Эрена и обняла колени, сев на край. Йегер ощутил их отсутствие, перевернулся на спину и уставился в потолок. Потом привстал и вздохнул. Микаса аккуратно взглянула на него, но тут же наткнулась на ту же реакцию. Эрен не выдержал, опустил голову и спрятался за лохматыми волосами.       Жан неловко стоял около кровати и не смотрел ни на Микасу, ни на Йегера.       — На завтрак можно…       — Я пойду.       Наконец они оба взглянули на неё. Микаса же не могла поднять взгляд ни на одного. Она плавно опустила ноги на пол и проскользнула в соседнюю комнату к своим вещам. Когда вышла, то оба уже сидели на краю кровати и смотрели куда-то в пол. Эрен обнял одно колено и уткнулся в него носом, а взглядом будто изучал старый пол. Жан смотрел на свои руки.       — Извини, — хрипло отозвался Йегер.       — Если что-то… — Жан даже не смог договорить.       Но они оба почти смогли посмотреть на Микасу – всё также снедаемые виной и стыдом.       — Спасибо, — пробормотала Микаса. — Что приютили.       Она поняла, что не знает, на кого из них смотреть. Ей словно надо было решить, кому она взглядом сообщит и свою растерянность, и отсутствие злости за ночь. Хотелось извиниться за свой страх, сковавшей её тело, не давший разрешить вслух то, на что внутри уже было получено разрешение. И она не могла понять, кому всё это сообщить, на кого взглянуть, кому именно адресовать.       Микаса молча вышла, так и не выбрав никого.