Переступив черту

      — Не ожидал от тебя такого, — проворчал Акгюн, выворачивая руль.       Машина взревела мощным движком и резво стартанула с места. Они быстро выехали на загородную трассу, которая вела в престижный район со съёмной виллой.       — А чего ты от меня ожидал? Что я буду послушно лежать в колыбельке, агукая, пока папочка с мамочкой развлекаются?       Акгюн резко взял вправо — остановился на обочине и со свирепым видом повернул корпус к Сонеру.       — Ладно, перегнул, — вынужден был признать тот, — можешь ударить.       — Ты, значит, будешь бить по мне и Ягмур словами, а я тебя в ответ всего лишь кулаком? Нет уж, слушай сюда! — через раздувающиеся ноздри Акгюн набрал в грудь побольше воздуха. — Наз, та самая Наз, к который ты помчался сломя голову, едва только за мной закрылась дверь… она с Эраем, понимаешь ты это или нет?       Сонер почувствовал себя так, будто ему заехали бетонной опорой моста прямиком в солнечное сплетение.       — Не может быть, — прохрипел он. — Не может… Это Ягмур тебе сказала?       — Какая Ягмур? — вспылил Акгюн. — Наз не общается ни с Ягмур, ни с родителями, ни с семьёй Кара! Понимаешь, насколько сильно она не хочет прошлую жизнь? Ту жизнь, где есть ты…       — Я не верю!       Сонеру казалось, что он крикнул во весь голос, но на самом деле только беспомощно шевелил губами, еле шепча.       — Твоё право, можешь и дальше отрицать очевидное.       С самым хмурым видом Акгюн вновь вырулил на шоссе. Они добрались до виллы в полном молчании и с выражением крайнего драматизма на потемневших лицах вошли в гостиную.       — Давай, начинай, — Сонер сделал нетерпеливый жест рукой. — Я слушаю.       — Эрай сказал мне, что ты хочешь вернуться в Стамбул.       Это было похоже на удар ниже пояса. Эрай сказал Акгюну, а Эраю сказала, стало быть…       — Что ж, — продолжил Акгюн. — Сейчас я понимаю, что это не самая худшая твоя идея.       — Вот как? — Сонер криво усмехнулся.       Одно-единственное доставленное им неудобство, и от него уже готовы отказаться. Быстро, однако.       — Не ухмыляйся, сынок, не ухмыляйся, — Акгюн покачал в воздухе пальцем, не грозясь никому конкретному. — Это не я кивал и со всем соглашался, сидя вот тут, на этом диване, а стоило мне уйти — стремглав сорвался и побежал к девушке! Это не я в первый же день на свободе вновь оказался в полицейском участке! Это не мои руки, ударившие человека, заковали в наручники! Продолжать?       Он отдышался, с болью и сожалением глядя на друга. Сонер сжал губы до синевы:       — Не продолжай. Да, кивал и соглашался, потому что понял — говорить что-то бесполезно. Разве ты выслушал меня? Разве ответил на вопросы об Эрае? Разве понял, что у меня на душе? Там горит, Акгюн, горит, понимаешь? Я не могу просто жить и делать вид, что всё прекрасно, пока у меня внутри пылает и жжёт. А ты «отдохнёшь, освоишься»…       — Я сказал тебе, не связывайся с Эраем, если не хочешь проблем на голову! Забудь о нём, сказал! Веди себя так, словно его нет! Зачем ты лезешь к нему? Из-за Наз? Ты полтора года не вспоминал о ней, а сейчас решил первым делом нанести официальный визит? Это любовь, по-твоему? Ты же мучаешь девушку, не отпускаешь, не даёшь ей свободно дышать и строить нормальную жизнь. Оставь уже, наконец!       — Это с Эраем-то нормальная жизнь? — обозлился Сонер. — Ну да, тебе виднее, я и забыл, что ты у нас эксперт по нормальной жизни!       — Ты не простишь меня, да? — глядя исподлобья, коротко поинтересовался Акгюн. — За то, что я остался на свободе, когда ты сел в тюрьму, меня никогда не простишь.       — Не неси бред, — огрызнулся Сонер.       — Нет-нет, я понимаю. Ты пришёл ко мне в камеру тогда. Подставил плечо, встал ко мне спиной к спине, а я оставил тебя за решёткой, и ничего не смог сделать, чтобы помочь.       — Не сравнивай несколько дней в исправительном учреждении Измира, да и то по вине этой крысы Эрая, с годом в стамбульской колонии. Ты в Соанлык, что ли, хотел ко мне присоединиться? Так я там в «одиночке» сидел, всё равно бы не свиделись.       Они замолчали, тяжело дыша, словно не разговаривали только что друг с другом, а дрались.       — Я знаю, что виноват, — нарушил молчание Акгюн, — не в том, что тебя посадили, так в другом. Не уберёг, не доглядел, не смог защитить. Бегая за людьми твоего отца, упустил Наз. Ей тоже нужна была помощь, и Ягмур старалась быть рядом, но… Видимо, не такого рода поддержки она ожидала. А вот Эрай справился.       Сонер закрыл глаза.       — Нет, брат, нет! — Акгюн положил руки ему на плечи, стараясь привести в чувство. — Чем раньше ты поймёшь, чем раньше смиришься, тем скорее сможешь вернуться к нормальному существованию.       Он легонько встряхнул его, ловя ускользающий взгляд.       — Сонер! Признаю, я хотел привезти тебя обратно в Чешме, чтобы ты был под моим присмотром. Да, я переживал, думал, как ты поведёшь себя на свободе. Хотел проконтролировать всё, но теперь понимаю, что это было ошибкой. Места, люди, события — здесь всё будет напоминать тебе о прошлой жизни. А в Стамбуле ты сможешь начать всё с чистого листа…       — Я не поеду ни в какой Стамбул, — отрезал Сонер.       — Что? — переспросил Акгюн. Сонер молчал. — Мне казалось…       — Нет. Я остаюсь здесь.       — Хорошо. И что ты будешь делать… здесь?       — Разберусь со своими финансовыми делами, потом сниму другое жильё, в этих стенах не останусь.       — Брат…       — Послушай меня и не перебивай, если тебе действительно интересно то, что я хочу сказать.       Акгюн молча кивнул.       — Где-то здесь, — Сонер указал пальцем на свой правый висок, — у меня засела картинка того, как должно быть. Там есть что-то вроде плана. Возможно, он нечёткий, сырой и всё такое, но. Он там есть. И действовать я буду исходя из того, что имею вот тут. Там нет ни слова про то, что я оставлю Эрая в покое. Там нет ничего про то, что я забуду Наз. Ничего такого нет. Ты прав, всё здесь мне напоминает о прошлой жизни, но я также понимаю, что её, этой самой жизни, больше нет. И ничего в мире не помешает мне отстроить свою жизнь заново. Не с чистого листа, как ты пророчил мне в Стамбуле, а с грязного, исчёрканного, смятого черновика. Но это мой черновик. И я постараюсь переписать его начисто. А поможешь ты мне в этом или самоустранишься — решать тебе.       — Перед тем, как ответить, я расскажу тебе кое-что, — Акгюн грузно опустился на диван. — Про Эрая.       — Самое время, — усмехнулся Сонер и присел рядом.       — Когда тебе огласили приговор, к нам в заведение пришёл человек. Сказал, что представляет интересы одного предпринимателя из Аданы, захотевшего выкупить у нас доли бизнеса. Понятное дело, мы с лёгкостью согласились. Никакого партнёрства тогда уже и в помине не было.       — Я помню. Подписывал доверенность.       — Твоя часть от продажи лежит в банке. А на свою, якобы, Эрай открыл этот помпезный «Дворец». Да только полный идиот может поверить, что тех денег хватило бы! Тем не менее, дела Эрая заметно пошли в гору: вначале банкетный зал к ресторану пристроил, а потом и клуб открыл. Король ночной жизни Измира, мать его!       — Всё может быть, — пожал плечами Сонер, — Эрай неглупый парень, и его дела действительно могли пойти в гору.       — Могли, — согласился Акгюн. — Вот только тот самый предприниматель из Аданы зачастил к господину Эраю. Их часто стали видеть вместе, то во «Дворце», то в нашем бывшем ресторане. Стали близкими приятелями, понимаешь?       — Ну, Эрай всегда тяготел к крепкой мужской дружбе…       — Не дури, Сонер! Это человек твоего отца! Кто ещё может быть?       — Какой ещё «мой отец», сынок? — растерялся Сонер. — Никакого «моего отца» больше нет!       — Всё началось ещё до того, как Халиля Сади засадили за решётку.       — Что ты хочешь этим сказать?       — Думаю, что предатель — Эрай! Это он сдал нужным людям инфу на тебя, это он предоставлял им твои звонки, маршруты, адреса. А сейчас он получает дивиденды за свою работу. Связался с мафией и помогает отмывать грязные деньги, как это раньше делал Боран Яман.       — Это Эрай-то связался с мафией? — едва не расхохотался Сонер. — Эрай? Да кишка тонка у твоего Эрая! Откуда бы он набрался смелости и чтобы отмывать деньги, и чтобы меня сдать?       — Того Эрая, что ты знал раньше, больше нет. Он ездит с охраной на бронированных машинах. Человек, у которого совесть чиста, поступал бы так? Все эти гулянки, шумные вечеринки, на которых присутствует полгорода… Алкоголь рекой, сигареты, любые вещества. Ты считаешь, тот Эрай, которого ты знал раньше, был бы замешан в чём-то подобном?       Сонер молчал, а Акгюн скорбно покачал головой.       — Это он уговорил Наз окончательно бросить универ. Смеялся над её потугами посещать какие-то там лекции. Предложил партнёрство. Сказал, будешь работать на наше общее заведение, не увидишь больше нужды в деньгах, всё себе сможешь позволить! Больше ни один мужчина не обидит тебя, когда будешь самодостаточна, когда будешь сама себе хозяйкой. Будешь зарабатывать и строить свою жизнь по своему разумению. Так и заполучил её.       — Наз и Эрай — партнёры? — не поверил Сонер своим ушам.       — А я тебе о чём толкую!       — Ладно, партнёры в бизнесе, но в жизни?..       — Они всегда вместе, всё время. Ездят на совещания, в командировки, туда, сюда… Это дело решённое, говорю тебе. Наз — управляющая «Дворца падишаха», допустил бы Эрай кого-то постороннего решать все вопросы в своём заведении, скажи мне?       «Допустил бы, — подумал Сонер, — допустил бы того, к кому хотел бы приблизиться максимально…»       — Я не знаю, — ответил он вслух. — И не поверю, пока не услышу это от неё. Она обняла меня, Акгюн, понимаешь? Бросилась на шею! Сперва бросилась на шею, потом, правда, бросилась убегать, но… Первая реакция — самая важная для меня.       — Мечтатель.       — Хочешь забрать у меня мечту?       Акгюн немного поразмыслил и ответил:       — Нет. Я знаю, что это всё равно что забрать твою жизнь.       — Хорошо, — одобрительно кивнул Сонер.       — А ты не думал?.. — Акгюн сделал паузу, решаясь на вопрос. — Не думал, что Наз счастлива? Без тебя.       — Я видел её глаза, дружище. Что бы я там ни думал себе до этого, теперь знаю точно — она не счастлива. Счастливые люди так не выглядят.       — Значит, будешь бороться за неё?       — Я буду бороться за свою жизнь. А удастся ли получить прощение и вновь завоевать сердце Наз… Увидим, братишка. Увидим.              * * *       Акгюн сварил крепкий кофе и разлил его по высоким фарфоровым чашечкам.       — Я хочу послушать ещё кое о чём, — сказал Сонер, сделав первый глоток.       Они сидели под навесом на огромной террасе, расположившейся на заднем дворе виллы.       — Спрашивай. — Акгюн поставил чашку на столик и сложил руки на коленях. Вся его поза выдавала внутреннее напряжение.       — Все эти виллы, сынок… Кадиллаки... Что это?       — Деньги, — пожал плечами Акгюн.       — Ты только что говорил про Эрая, про его доходы, бизнес и прочее.       — На что ты намекаешь, друг? — бросил на него суровый взгляд исподлобья Акгюн.       — Не намекаю. Хочу узнать.       — Я много работал всё это время. Скажем, вышел на новый уровень.       — Что, наша прежняя забегаловка тебя больше не интересует?       — Сонер!       Сонер примирительно поднял ладони вверх, показывая, что это была лишь неудачная шутка.       — Я собираюсь создать семью, — без особой теплоты в голосе пояснил Акгюн, — и не хочу, чтобы Ягмур хоть в чём-то нуждалась.       — То, что я вижу, немного выбивается из понятия «разумное потребление», сынок. Это роскошь, роскошь! Раньше я не замечал в тебе стремления к подобному. Да и твоя будущая жена вряд ли собирается осесть дома, ничего не делая. Что за пыль в глаза такая?       — Не говори глупостей, Сонер, на тему, в которой ты ничего не смыслишь. Я собираюсь просить руки Ягмур Кара. Понимаешь? Собираюсь пойти к прокурору и забрать у него дочку. Навсегда забрать! Я не хочу, чтобы у него был хоть малейший аргумент для отказа.       Кривая ухмылка вновь перекосила лицо Сонера:       — Да ладно? Серьёзно, что ли, собираешься впечатлить прокурора деньжищами? И как он смотрит на твои планы? Как относится к этой будке на колёсах, к этой домине, в которой можно роту солдат поселить? Как?       — У прокурора на новой должности слишком мало свободного времени, чтобы ещё и меня по таким мелочам контролировать. Да он дома практически не бывает… О чем ты говоришь.       — Зачем тогда, Акгюн? Прокурор отдаст за тебя дочь, даже если ты будешь полным голодранцем.       — Я многое понял теперь, Сонер. Будь у меня тогда деньги, я бы отмазал тебя…       — Что ты такое говоришь?!       — Не перебивай! Я бы откупил тебя от тюрьмы, слышишь? Я бы ничего не пожалел. Ничего, лишь бы ты туда никогда не попадал! Я бы нанял самых лучших адвокатов! Я бы постарался засадить Халиля Сади гораздо раньше! Я бы заплатил свидетелям, развязал бы им языки. Человек с деньгами — всесилен. Вот что я понял, хоть и с опозданием. Эта война не закончилась, Сонер. Пока Эрай на коне, пока деньги твоего отца продолжают крутиться в городе, пока его люди разъезжают по встречам и от его имени заводят новые знакомства и возобновляют старые — эта война продолжится. И мы ещё не проиграли.       — Оставь, Акгюн, брось! — ужаснулся Сонер. — С кем и ради чего ты воюешь?       — Я воюю за своих любимых людей против нечестивцев, решивших, что им всё можно. Я построю свою империю, не на крови, не на обмане, не на торговле оружием и живым товаром. Я докажу, что против мафии можно сражаться достойно и честно.       — Это заведомо проигрышная битва, — прошептал Сонер. — Даже не начинай сражение, ведь его исход предрешён. Ещё никогда и никому не удавалось победить этого кровожадного спрута.       — Деньги, брат. Деньги всё решат, говорю тебе. Если у меня будут деньги, я смогу позволить себе победить.       — Это не наша война, — ещё раз попытался убедить его Сонер.       — Так было до того, как тебе огласили обвинительный приговор. — Резко отодвинув стул, Акгюн встал из-за стола и скрылся в доме.