Каждому Зайцу по Лисе

      Для Алисы то, что принимать заботу от кого-то не менее приятно, чем самой ее отдавать, стало настоящим открытием.       Состояние продолжало быть дурацким. С одной стороны, Алиса готова была признаться в любви стене, к которой сейчас привалилась — она была не такой прохладненькой, как в гримерке, но тоже радовала. С другой стороны, она готова была признаться в любви и толстовке Тимура. Алиса не чувствовала до этого даже, что вся промерзла. А толстовка теплая такая, уютная, и одеколон кое у кого волшебный, и неважно, что в эту толстовку по ощущениям могло бы влезть минимум две с половиной Алисы…       — Я тебе ее никогда не верну, — почти пообещала Алиса, пряча промерзшие пальцы в слишком длинные для нее рукава.       — Тебе она все равно идет больше, — непринужденно отозвался Тимур. Алиса бы уже пищала от восторга, наверное, если бы горло не саднило так. Как будто битого стекла в рот затолкали и заставили проглотить. Чувство паршивое, и Алиса пообещала себе, что больше никогда не будет выбирать песни с таким сложным вокалом. Остаться без голоса — весьма сомнительное удовольствие.       Но толстовка классная. А Тимур — просто волшебный. Алиса смотрела, как он как ни в чем не бывало хозяйничал на ее кухне, делая чай, и чувствовала, что потихоньку плавится, как мороженое, от этой смеси бестолкового смущения и восторга одновременно.       В холодильнике нашлась банка с малиновым вареньем — подарок от ба, которая, как и всегда, явно знала, что пригодится. Алиса коротко хохотнула, но тут же прикрыла себе рот ладонью. Получился не смех, а какое-то карканье умирающей четырежды охрипшей вороны. Нет, быть без голоса все-таки ужасно, но Тимур чего-то все равно улыбался, смотря на нее. От этой улыбки сердце уже почти привычно екнуло.       — Больше без геройств? — поинтересовался Тимур, ставя перед ней кружку с чаем и садясь рядом. Чай горячий, варенье кислое — Алиса сделала пару глотков, обжигая губы, и выдала:       — Только если ты будешь вот так приезжать.       — Лучше я буду приезжать просто так, — усмехнулся Батрутдинов в ответ. Алиса расплавилась окончательно, когда он снова ее обнял, притянув к себе. Это все ощущалось таким правильным, что ей правда казалось, что еще немного, и сердце у нее просто разорвется от восторга.       Мысли были тягучие и очень ленивые. Алисе на мгновение подумалось, что у нее на кухне вдруг завелось личное солнце.       — Тогда меня будет мучить совесть, — возразила Алиса. Голос звучал чуточку лучше. От чая убитое горло начало немного успокаиваться. Если потом добить его еще какими-нибудь таблетками, будет вообще прекрасно. Алиса сделала еще глоток чая и призналась: — Я по тебе почти всегда скучаю, но я не хочу мешать, навязываться как-то, и…       — Есть люди, ради которых можно нарушить любые планы, — произнес Тимур как бы между делом.       — Это понятно, — согласилась Алиса, не сдерживая улыбку. — Но я хочу быть частью твоей жизни, а не заставлять ее как-то перекраивать и менять просто потому, что вот, пришла я, вся такая замечательная. — Говорить правду впервые было так… легко? Алиса задумчиво постучала пальцами по кружке и добавила: — Я тебя менять не хочу. То есть… — а голова все еще гудела, и мысль сформулировать было сложнее, чем ожидалось, — то есть мне нравится мысль, что люди узнают, что Тимур Батрутдинов это больше чем «а, это тот чувак из Камеди», но характер, привычки, сам образ жизни… нет, в это я никогда и ни за что не полезу.       Алиса не заметила, как он на нее смотрел — серьезно, но одновременно с этим мягко. Говорить сегодня правда было очень легко, даже несмотря на сорванный голос.       — То есть, понимаешь, — продолжила она, потянувшись к вазочке с печеньем, — пока я училась, все девочки, с которыми я общалась, хотели себе найти такого парня… ну, как… как конструктор, наверное? — Аналогия показалась бестолковой только после произнесения. — То есть, вот это вот «парень должен три раза в неделю дарить цветы», «парень должен водить в ресторан на вот такую сумму», «парень должен дарить моей маме вот такие подарки», а если этот бедный парень этого не делает, то придет та самая она, наставит на путь истинный и покажет, как должен вести себя «настоящий мужчина». А никому этот условный парень ничего не должен! И девушка тоже. — Уточнение было хотя бы для того, чтобы ее речь звучала чуть менее воинственно. — Потому что отношения — это, блин, про принятие и понимание, а если ты только можешь, что говорить, что твой партнер должен делать, то зачем тебе вообще эти отношения сдались…       Алиса сама над собой посмеялась, уткнувшись замерзшим носом Тимуру в плечо. У него, как оказалось, футболка с зайцем, и не одна. Где-то в голове как бы между делом промелькнула мысль о том, что ей тоже надо обзавестись хоть каким-нибудь лисьим «мерчем» в преддверии стремительно приближающегося финала.       Ничего между ними не изменится, только если в еще более положительную сторону. Жизнь после «Маски» не заканчивается.       Алисе было очень смешно, когда она вспоминала теперь, как боялась начала шоу, как тряслась вся, думая, что надо придумывать какие-то ответные шутки Зайцу. В итоге теперь она сидела на кухне в объятьях, объективно, самого лучшего мужчины на свете, грелась в его же толстовке и думала, что если он сейчас скажет что-то вроде «Отдай мне свое сердце», она посмеется ему в лицо и ответит: «Зачем, если оно уже и так твое?».       — Так что я не буду впадать в истерики, если когда-нибудь вдруг планы поменяются, приехать не получится, все такое… Но ты даже и не представляешь, насколько я сейчас счастливая, потому что ты тут.       Объятия стали крепче. Алиса улыбнулась, хотя и растеряла только что все слова, устроилась поудобнее, потянулась за печеньем — ею же сделанным, кривым таким, что любой уважающий себя кондитер мучительно умер бы в конвульсиях от одного его вида. Зато вкусным. Алиса подумала немного, поднесла одну кривую печеньку к губам Тимура и непринужденно — будто бы не она только что ему чуть ли не в любви призналась — спросила:       — Так это твоя эпичная аранжировка Бритни Спирс была, да?       От того, что она сейчас кормила Тимура этими кривыми печеньками, Алисе стало смешно. Снова. Ей вообще от восторга сейчас хотелось то ли петь, то ли танцевать, то ли все вместе.       — То есть, ты все-таки подслушала.       — Я не виновата, что для не поющего человека ты слишком волшебно поешь!       Тимур улыбнулся, отводя взгляд. Алиса готова была поклясться чем угодно, что она все еще его очень смущала, когда начинала говорить о его голосе… и нет, она не собиралась останавливаться, потому что сложнее всего на свете — убедить замечательного человека в том, что он замечательный.       Мысли стали совсем ленивые — Алиса расслабилась. К чему-то вдруг вспомнилась ее вторая личность — Бузова. То есть, понятно, конечно, к чему, точнее к кому — с год назад-то интернет точно гудел про «друзей на грани», про недороман в Тайланде, про «почему вы друг друга френдзоните», и интервью много всяких было… Алиса, если честно, и не смотрела даже, просто гугл со своими огненными алгоритмами старательно подсовывал ей статьи по этому поводу. Потом вспомнилась одинокая маска Розовой Пантеры, хозяйка которой, уходя, пожелала Лисе всего самого лучшего… покосившись на Тимура, Алиса задумалась над тем, как хорошо сработало бузовское благословление, и над тем, что у нее даже мысли не возникло ревновать или что-то в этом роде. Потому что у него до нее целая жизнь была, и… ну, может у них что-то и было, да. Но сейчас-то он тут. С ней. И то, что Алиса даже подумать не могла о том, чтобы ревновать, стало для нее вторым важным открытием за сегодня.       К чему она вообще вспомнила Бузову?       — Тебе бы поспать, — более чем справедливо заметил Тимур. Глаза от всего вот этого уюта слипались, но Алиса, часто-часто заморгав, упрямо возразила:       — Не хочу.       И хотя Алиса все еще не отказывалась от своих принципов, ей было страшно, что, как только за Тимуром закроется дверь, ее всю снова скрючит от боли, и желание жить пойдет гулять на все четыре стороны. Так что, позволив себе немного повредничать, Алиса прижалась к Тимуру еще ближе и блаженно прикрыла глаза.       — Ты вредина, Алиска, — тихо хохотнув, поделился он фактом вполне очевидным. И так внутри тепло стало… — И я до сих пор не понимаю, за что мне досталась такая принцесса.       — Видно, много ты в прошлой жизни нагрешил… — задумчиво протянула Алиса. Потянулась поцеловать — промахнулась, мазнув губами по скуле. Снова засмеялась. — Очень много.       — Или наоборот?       — Или наоборот. Я все еще настаиваю на том, что из тебя выйдет дрянное Чудовище.       В этот раз уже сложно сказать, кто поцеловал первый — Алиса все равно не поняла. Не поняла и как оказалась у Тимура на коленях, но и возмущаться не собиралась. Было снова очень жарко, но так правильно, и Алиса все равно смеялась сквозь поцелуй, путая пальцы в его волосах и в приступе восторженной вредности кусая ему губы. Дыхание сбилось. Жарко. Алиса отстранилась на какие-то жалкие полсантиметра максимум почти одними губами прошептала, выпалила на едином духу:       — Странно, что Ревва еще ни разу не пошутил про твои специфические вкусы, потому что целоваться с больной мной — это очень…       Договорить она не успела, потому что Тимур возобновил поцелуй, и Алиса смеялась-смеялась-смеялась. По спине мурашки от его рук, и ее бедное сердце совсем сошло с ума. Алиса и не против.       — Ты такая красивая, — вдруг сказал Тимур. Алисе подумалось, что ее сегодняшняя восторженность оказалась все-таки заразной. — И сейчас, и вообще всегда, и… — Теперь уже она не дала ему договорить, шутливо поцеловав в нос. Тимур осекся на полуслове и замер, улыбаясь ей почему-то чуть растерянно, но счастливо.       Алисе казалось, что она скорее не красивая, а… домашняя, наверное? С наспех собранными волосами, в его толстовке, с россыпью вернувшихся с весной веснушек на щеках, почти светящаяся от восторга и много-много смеющаяся… может, ему это и нравится, а?       — Мне нравится, когда ты вот так улыбаешься, — призналась Алиса. Голос уже почти не хрипел. — Улыбайся так почаще, а?       — Только если ты будешь рядом.       И сам растерялся от того, что правда это сказал. Это Алиса, кажется, могла говорить о своих чувствах часами, подбирая какие-то сумасшедшие, но весьма точные аналогии. Услышать подобное от почти всегда сдержанного Тимура было волнительно до дрожи где-то внутри, ведь да, он обжигался много раз, но сейчас правда сказал это, и…       — Так просто ты от меня не отделаешься, — почти пропищала Алиса, снова его обнимая.       Потом помолчали какое-то время. Алиса совсем расслабилась, пока Тимур чуть рассеянно гладил ее по спине. Какой-то лихорадочный восторг уступил место тихой нежности.       — Ты только не отвечай сразу, ладно? — прошептала Алиса. — Это… это просто… я не хочу, чтобы ты сразу отвечал, потому что должен ответить, или чтобы не разбить мне сердце, а ты его никогда и не разобьешь, или еще что-то… Ты мне вообще ничего не должен. А я… а мне просто сейчас хочется, чтобы… чтобы ты знал.       — Алиска… — начал было Тимур, но Алиса его остановила, приложив палец к губам.       — Я примерно понимаю, что ты сейчас скажешь, но… я просила, не защищай меня от самого себя. Потому что я хочу быть рядом, и…       А ведь он мог бы давно все это прекратить. Еще в самом начале, когда Алиса только-только начинала думать, что делать с целым клубком сложных чувств внутри. Он же не глупый совсем. И взрослый. Догадался точно. А она немного бестолковая, очень предсказуемая и, наверное, все-таки маленькая. Но решительная.       Тимур ведь мог бы все это прекратить… если бы хотел?       И хоть Алиса и пыталась казаться смелой, она все-таки надеялась, что он не ответит сразу.       — Тимур… я тебя люблю.