IV
5 июня 2021 г. в 10:59
Гарри сделал предложение Джинни. Девушка прибежала к подруге с этой радостной новостью, сверкая бриллиантом на пальце. Она была такой счастливой, такой светящейся, что Гермиону подхватил вихрь этих радостных эмоций, погружая в состояние невесомости. На вкус как Рождество, как первый поцелуй, как самая первая прочитанная лично книга, как первая пятерка, как запах свежескошенной травы, как уютное дуновение ветра летней ночью. Пока Джинни счастливо щебетала о том, как это было романтично и особенно, Гермиона мысленно уже составляла план их девичника. Она знала, что подруга всегда мечтала о том, чтобы тот прошел в лучших традициях жанра. Нужно было позвать самых близких приятельниц, купить побольше воздушных шаров и смешных украшений. Еще обязательно не забыть о маленьком подобии фаты на головы и табличках с глупыми надписями. Вроде «Еще не замужем», «Пока свободна» и «Не твоя — вот и бесишься». Точно было необходимо нанять магического фотографа и забронировать отельный номер в пятизвездочной гостинице, в котором они напьются до беспамятства и будут петь сопливые песни о любви. Классический и такой долгожданный сценарий, который они с Джинни обсуждали раз сорок, не меньше.
Вопреки ожиданиям, Гермиона не ощутила зависти или горечи от того, что у ее подруги все это произошло раньше, чем у нее самой. Можно было считать, что она уже однажды побывала в браке, вытаскивая на себе бытовые хлопоты, и глядя на то, как влюбленность трансформируется в безразличие. Это так больно ударило ее, что сейчас, представляя себя в белоснежном платье у алтаря, она лишь досадливо морщилась. Брак для нее пока что был непозволительной роскошью из-за ментального состояния. Да и вообще, какой брак, если между ними с Роном был френдизм?
Следующий месяц наполнился волнительными приготовлениями. Как к девичнику, так и к самой церемонии бракосочетания. Гарри и Джинни торопились, хотели, чтобы документы для заграничных путешествий были оформлены на одну фамилию. Поэтому времени оставалось катастрофически мало. Зато вся эта суматоха вызывала у них благоговение. Выбор платья для Джинни, подбор аксессуаров, оформление зала в белые тона с яркими синими акцентами, сообщение гостям о дресс-коде. Продумывание меню и, конечно же, платье подружки невесты. Глубокого сапфирового цвета, который делал глаза Гермионы темнее и выразительнее. В жизни она предпочитала более спокойные оттенки, чтобы не выделяться из толпы и не приковывать к себе лишнего внимания слишком уж глазастых сотрудников.
Хаотично, быстро, но в то же время слаженно. Все подруги и родственницы трудились над тем, чтобы свадьба Джинни прошла на высоте. Чем занимались в это время мужчины — оставалось большим абстрактным вопросом. Сродни тому, что же появилось первым — яйцо или курица. Гермиона думала, что первыми появились дурацкие вопросы, ставящие ее в тупик.
Параллельно с этим она готовилась непосредственно к девичнику, благодарная Полумне за то, что та согласилась разделить с ней часть забот. Рон, как ни странно, даже не делал особых попыток для того, чтобы встретиться. Видимо, Гарри точно так же пользовался «помощью друга» для решения своих свадебных вопросов. Эта перемена деятельности, разбавляющая ее рутинную работу, была словно глоток свежего воздуха, забивая голову более полезными размышлениями. Как ни крути, Гермионе надоело постоянно терзаться тем, правильно ли она поступает, состоя в отношениях с Роном, о которых толком и сказать-то нечего. Она даже Джинни о них не говорила, потому что все казалось слишком туманным. Гермиона боялась быть непонятой подругой, у которой как раз все было по-человечески просто и правильно. Тем более что Рон — ее брат, а семейные узы так или иначе влияли на объективность.
Девичник прошел на ура. Это был солнечный день, наполненный смехом и весельем. Беззаботным щебетом и воспоминаниями, общими для всех. Они долго гуляли улицами Лондона, фотографируясь, приставая к прохожим с глупыми конкурсными заданиями. Люди реагировали на них с пониманием, разделяя атмосферу счастья. Видя издалека их одежду, они выкрикивали свои поздравления будущей невесте. Гермиона порхала вокруг Джинни, стараясь сделать каждую минуту незабываемой. И так было приятно видеть ее такой: расцветающей, сверкающей, наполненной изнутри любовью и уверенностью во взаимности чувств. Ее рыжие волосы переливались в солнечных лучах, чего не забывал отмечать их фотограф, сообщая о том, что снимки будут такими, что хоть в журнал отправляй. Гермиона не сомневалась — рано или поздно один из них точно окажется на страницах волшебной хроники. Всем было интересно, как поживают герои войны, а уж тем более — Мальчик, Который Выжил, и его будущая жена.
— Гермиона, ты следующая! — воскликнула Джинни, намекая на замужество подруги.
Та лишь смеялась, говоря о том, что в ближайшее время ей это не грозит, так что зря все так ждут.
Всю следующую неделю Гермиона ждала приглашения на свадьбу. Не от Гарри с Джинни, а от Рональда. Идти на церемонию одной было немного оскорбительно. Но куда более унизительным было бы пригласить его самой. Рон же, будто не и не замечал очевидного, даже не делал попыток поговорить на эту тему. Он вообще всячески изображал то, что ему этот «праздник» безразличен. Для него Гарри и Джинни давно уже были семейной парой, официальное бракосочетание в его глазах ничего не меняло. Может, так оно и было на самом деле.
Тем не менее события прошедших дней не выходили у нее из головы даже во снах, прокручиваясь снова и снова, как заевшая пластинка.
В этот день Гермиона просыпается так рано, что глаза упрямо не хотят находиться в открытом положении. Два крепких эспрессо лишь ненадолго приводят ее в чувство. Аппарируя в «Нору», Гермиона надеется, что свадебный переполох приведет ее в чувство. Так и происходит. Все вокруг бегают как заведенные. Джинни сидит на высоком стуле с закрытыми глазами. Ей делают потрясающей красоты макияж: тени мягко переливаются от нежно-сливочных тонов до ярко-синих, словно небо, усеянное звездами. Ее платье висит на вешалке, Гермиона проводит по нему рукой, ощущая мягкость шелка. Радуется, что выбор Джинни пал на такое простое, но элегантное платье, подчеркивающее нежность и хрупкость. Она будет хорошо выделяться среди других невест, напоминающих торты со взбитыми сливками.
Вокруг подруги то и дело кружат фотографы, отмечающие каждую деталь ее приготовления, чтобы потом сделать большой и памятный свадебный альбом. Молли находится на грани нервного срыва: на глаза постоянно набегают слезы радости, умиления и счастья. Еще бы, она отдает замуж свою единственную дочь, как тут не расплакаться? Мужской части семьи не видать, все они отправились к Гарри. Гермиона от этого свободно выдыхает, потому что не знает как реагировать на Рона и вообще… Их положение становится с каждым днем все более запутанным и необъяснимым. Гермиона представляет себе лицо его матери, если бы та узнала, что ее сын, ее кровиночка, предложил ее любимице-Гермионе свободные отношения. Не сдержавшись, она хмыкает и отправляется за очередной чашкой кофе, хотя руки уже мелко подрагивают от переизбытка кофеина в организме.
Дальше все происходит с такой скоростью, что Гермиона едва поспевает за ходом событий. Ее втискивают в платье, помогают сделать макияж и прическу, делая из нее неузнаваемую красотку. Девушка даже не подозревала о том, что может выглядеть так.
В большом помпезном загородном доме, арендованном для бракосочетания, уже собралось приличное количество гостей. Зал украшен магическими лентами и фонариками, переливающимися от серебристого до ярко-синего оттенка. В воздухе летают проекции птиц и бабочек, то и дело, опускающихся на плечи прибывших гостей. Шампанское льется рекой, а официанты учтиво подносят маленькие закуски, чтобы людям было чем заняться за время ожидания. С каждой минутой становится все более шумно и волнительно, праздничное настроение заполняет каждый уголок помещения.
Подруги появляются на церемонии ровно в срок. Гермиона остается с Джинни, отпуская ее родных приветствовать гостей и готовиться к самому главному моменту дня. Невеста мечется из угла в угол.
— А что, если я забуду свою клятву?
— Не забудешь.
— А что, если запнусь?
— Ну и пусть.
— А что, если…
— Джинни, — рявкает на нее Гермиона, приводя подругу в сознание, — это не экзамен, а ваш с Гарри день. Вы имеете право делать все что хотите. Прекрати нервничать и начни наслаждаться процессом.
Как ни странно, такое грубое обращение и вправду помогает. Гермиона видит, как плечи подруги расслабляются, а на лицо возвращается румянец.
— Я не понимаю, почему меня так трясет. Ничего же, по сути, не изменится, правда?
— В целом да, но это как первое совместное Рождество — самое особенное, долгожданное и значимое. А у вас сегодня, считай, день рождения семьи. Отсюда и мандраж. Но серьезно, расслабься и лови момент, а мы, гости, постараемся сделать так, чтобы все прошло гладко, весело и по-семейному.
Так оно и было. Собравшиеся сегодня люди все как один были дороги молодоженам. Они смотрели на Гарри и Джинни с искренними улыбками и слезами на глазах. И было это таким неподдельным, таким особенным и чувственным, что весь зал казался охваченным особенным волшебством. Что-то, что возникало только при взгляде на людей, которые искренне и безоговорочно любят друг друга.
Рон не скрывает слез, глядя на младшую сестру, на девчонку, которая донимала его столько, сколько он сам себя помнил. Такую нелепую, скромную, стыдливую, бегающую от Гарри с пылающими щеками, но непрерывно говорящую о нем на летних каникулах. Теперь она — взрослая леди, что стоит напротив парня своей мечты. Взволнованная, светящаяся радостью. Она произносит свадебную речь, не отрывая глаз от избранника, слова ее льются прямо из сердца, задевая окружающих. Гарри и сам смахивает слезы, потому что происходящее сейчас — неповторимо прекрасно.
Гермиона все еще не верит в то, что мальчик, которого она встретила в хогвартс-экспрессе столько лет назад, так вырос, изменился, возмужал. Что он теперь не одинок, отныне он создает свою собственную семью, наполненную светом, любовью и теплом. Он говорит о верности, преданности, о любви, прощении и понимании. Слова, которые рано или поздно так сильно желает услышать любая девушка.
Зал взрывается аплодисментами и радостными возгласами, когда Гарри и Джинни объявляют мужем и женой. Гермиона плачет, не скрываясь, потому что знает, что вокруг нее происходит ровно то же самое.
День проносится с бешеной скоростью, гости восхищаются вкусной едой, прекрасной игрой музыкантов и первым свадебным танцем молодоженов. Они произносят тосты, говоря теплые и важные слова. Все они будто пытаются передать частичку себя в этот момент, подарить кусочек жизненной мудрости, накопленной годами.
Гермиона хочет освежить макияж и в целом привести себя в порядок после долгих танцев, но, как назло, все женские кабинки заняты, а девичий щебет просто оглушителен. В это же время мужской туалет пустует, словно заколдованный. Гермиона решает, что ничего страшного не случится, если она умоется там, ведь так?
Из зеркала на нее смотрит совсем немного уставшая, но довольная и счастливая девушка с растрепанными волосами и пьяной улыбкой. Пьяной от всеобщей эйфории, а не от вина. Ей нравится то, что она в состоянии испытывать эти эмоции. Надеется, что когда-нибудь за нее будут радоваться так же, когда она будет счастлива на все сто процентов.
Дверь приоткрывается, Гермиона испуганно шарахается в сторону и тут же облегченно выдыхает, видя Рона, входящего в комнату.
— Это мужской туалет, — говорит он очевидную вещь, указывая большим палец на дверь.
— Знаю, но ты видел, какой ад происходит по соседству, но я уже ухожу, так что…
Она замолкает, пропуская его в сторону и собираясь покинуть помещение. Но ей не дают этого сделать, прижимая к раковине и жарко охватывая вокруг талии широкими ладонями.
— Мы так давно не виделись… — горячо шепчет на ухо, и в этом голосе с трудом узнается привычное звучание Рона.
Все происходит быстро, яростно и жестко. И Гермиона точно видит, что это не акт любви или влюбленности. Ни капли нежности — исключительно остервенелое желание обладать — и только. Рон привычно целует ее в висок и спешно оставляет одну, а Гермиона в растерянности достает волшебную палочку, чтобы скрыть все следы их преступления.
Она впервые чувствует себя такой грязной и использованной. А ведь она не была дотошной ханжой, никогда! Напротив, всегда было интересно, как это — заняться сексом в публичном месте, где могут застукать в любой момент и тебя охватывает страсть, собираясь сжечь в своем пламени. Но сейчас Гермиона не ощущает удовлетворения. Потому что все это кажется неправильным, глупым, неуместным. А сама она вдруг предстает в своем воображении дешевкой.
Изо всех сил девушка делает вид, что ничего не произошло, возвращаясь к Джинни и с удовольствием обсуждая с ней то, насколько вкусную утку им сегодня подали и сколь безвкусные платья были на гостях со стороны Гарри. Любая девушка, которая имела хотя бы косвенное отношение к ее мужу, приводила Джинни в бешенство. Рональд же, в противовес их легкой беседе, громко смеется в компании друзей, корча забавные рожицы.
— А этот как всегда клоунады устраивает, — стреляет в брата глазами.
— Он сегодня был очень счастлив, наблюдая за тобой…
— Да, хотела бы и я когда-нибудь так порадоваться за него, да нет же, заладил…
— М? — Гермиона делает вид, что ее это не особо интересует, подхватывая на вилку кусочек сыра.
— Ну, эта история с Пенси, — Джинни бросает между делом, охотясь за ускользающей по всей тарелке оливкой.
— Какая история?
— Ой, — отмахивается она, — слушай, я не хочу быть совой, которая врежется на полпути в дерево. Давай ты сама у него узнаешь, что там у этих двоих произошло, окей?
Произошло… Гермиона украдкой бросает взгляд на Рона и погружается в глубокие раздумья. Начинает мутить, а еда больше не вызывает былого аппетита. Рон ест как не в себя, шутит и веселится. А Гермиона вновь и вновь прокручивает эту жалкую сцену в мужском туалете, чувствуя накатывающую усталость. Почему-то возникает резкое желание отмотать время назад и исправить несколько деталей. Только трех оборотов маховика времени на этот раз было бы недостаточно.