Андар: затерянное чувство

      Он постарался открыть глаза. Пока события, от которых он пытался убежать, оставались забытыми, и душа не начинала неистово ныть, он впервые почувствовал отрезвляющую физическую боль. Она колючими иглами проносилась по рукам, ногам. Ныла щека, оцарапанная одной из колючих веток. Жутко болела голова. Он вдохнул горячий воздух, ошпаривший лёгкие. С трудом открыв глаза, Андар постарался что-то рассмотреть. Головокружение мешало сконцентрироваться, изображение волнами плыло перед глазами.       — Проснулся-таки наконец, — чей-то низкий голос раздаётся позади, отчего табун мурашек проносится по спине. Андар постарался подняться, но обнаружил, что грубая верёвка крепко обвивает его тело, приковывая к огромному скалистому камню. Руки заломаны за спину, и, кажется, тоже перевязаны верёвкой. В панике крутит головой. Тёмная пещера, лишь факелы освещают огромные каменистые стены. Андар слышит пугающие приближающиеся шаги.       Видит тёмный силуэт. Поднимает взгляд, и сквозь мутнеющую пелену разглядывает высокого мускулистого мужчину, надменно возвышающегося над ним. Невольно вздрагивает и пытается пошевелить конечностями, но тугие оковы лишь больнее натирают смуглую кожу. Мужчина подходит совсем близко и садится на корточки так, что теперь Андар может рассмотреть его лицо. И этот властный взгляд, полный нахальства и насмешки — сразу пронзает его насквозь, заставляя в страхе замереть. Андар отмечает атрибутику: красивый головной убор, яркие перья, да и грозная стать не скрывали того, что незнакомец, вероятнее всего, вождь чужого племени. Мальчишка пытается задать вопрос, но вдруг замечает, что рот также перевязан плотной тканью. Он тихо всхлипывает, стараясь вжаться в камень.       Чужая рука тянется к его лицу, практически невесомо касается щеки, отчего сердце уходит в пятки. Мужчина резко сдирает повязку, позволяя отдышаться.       — Ты, вероятно, сын вождя? — Глубокий спокойный голос въедается в сознание, заставляя липкий страх ещё быстрее разноситься по телу. Мужчина хватает Андара за подбородок, приподнимая голову и победно скалится. Мальчишка тяжело дышит и сглатывает ком, подступивший к горлу. Сжимает зубы, чувствуя, как ещё свежие царапины дают о себе знать.       — Я — Чичак, — не дожидаясь ответа, продолжает Вождь и отпускает подростка. С интересом осматривает его — такого заплаканного, истерзанного, уставшего, с грустным взглядом, полным боли. Снова недобро улыбается и издаёт грубый смешок. — Почему ты бегаешь здесь один? Разве тебя не учили не забредать на чужую территорию? Андар ничего не отвечает. Молчит, скорее, от бессилья. Потому что ему есть, что ответить. Пытается восстановить дыхание, но воздуха — словно кипящего, не хватало. Хотелось вдохнуть свежего воздуха и охладить сознание.       — И где твоё оружие? — Замечает Чичак и медленно поднимается. Андар наблюдает за каждым его действием, хотя и понимает, что он в любом случае не сможет ничего предпринять.       — Развяжи меня, — из последних сил шепчет Андар, но тут же задыхается от резкого сухого кашля. Капельки крови падают на землю. Шумно сглатывает.       — Поуважительнее, — фыркает Чичак, надменно обходя пленника. — Я развяжу тебя, если всё расскажешь. Почему сын вождя вражеского племени падает мне в ноги без сознания?       Дьявольская улыбка снова украшает его лицо. Андар чувствует, как лёд заполняет его изнутри, проходит сквозь вены, мышцы, органы. Больно.       — Я… — Начинает мальчишка, и, вспоминая всё, что ему пришлось пережить в собственном племени, закрывает глаза. Наконец душевные раны напоминают о себе, ноют, терзают. Пленник снова пытается глубоко вздохнуть, стараясь отогнать подступающие слёзы. Достаточно с него на сегодня унижений. Отец учил быть сильным. Да как тут будешь сильным, когда…       — Ну?! — Не выдерживает Чичак, и его возглас громким эхом разносится по всей пещере.       Андар вздрагивает и снова вжимается в камень. Опять эти неприятные мурашки, холодящие кожу.       — Я сбежал из племени, — кое-как собравшись с мыслями, произносит мальчишка, но его голос снова срывается, и ему приходится снова пытаться удержать себя от рвущегося наружу рыдания. Отец учил не плакать.       Услышав это заявление, вождь заметно веселеет и с хищным интересом подходит ближе.       — Почему? Что-то случилось?       Молчание длится несколько секунд, пока мальчишка не замечает, как Чичак снова начинает злиться.       — Я не хочу быть частью этого племени. Я не хочу быть человеком, пожирающим людей. Я не хочу становиться таким же зверем, как они.       Он поджимает губы и опускает голову. И снова все раны на теле становятся незаметными. Теперь лишь жадная чёрная мгла начинает пожирать его изнутри, пылая и раздирая.       — Получается, твоё племя сошло с ума? И почему я не удивлён… — Короткий властный смех на этот раз кажется не таким злым, и Андар даже успевает отметить приятные сильные ноты, достойные настоящего вождя. Не такого, каким был его глупый отец, поддавшийся собственным слабостям…       Чичак подаёт кроткий сигнал своим поданным, и они, словно появившись из неоткуда, принимаются освобождать пленного. Верёвки слабеют и падают, Андар чувствует, как кровь приливает к конечностям. Суставы ноют, но теперь приятное ощущение свободы наполняют тело, даже дышать становится легче.       — Я тебя не трону, если не будешь делать глупостей, — нахально отмечает Чичак и даже протягивает руку. Подросток смотрит на него с каким-то детским удивлением, но принимает помощь и с трудом поднимается. Мышцы всё ещё ужасно болят, от чего он негромко всхлипывает. Пытается сделать шаг, но ноги снова подводят его, и он почти падает из-за ноющей боли. Но крепкие руки тут же подхватывают его, помогая удержать равновесие. Андар смущается, но хватается за чужие ладони, чтобы не упасть. Стоять действительно тяжело.       — Мальчишка… — удивлённо присвистывает Чичак и вновь заливается громким смехом — резким, но достаточно приятным и притягательным, что Андар с презрением к себе замечает. На секунду в голове помелькает мысль о том, что он прямо сейчас держится за врага. Но тут же вспоминает, что если нет своего племени, то и вражеского племени тоже нет. Подросток прикусывает губу и крепче сжимает руки Чичака. Стыдливо поднимает взгляд. Насмешка в глазах вожака смешивается с чувством беспокойства, рождая странную, необъяснимую эмоцию.       — Мне больно, — выдыхает Андар и от бессилия падает прямо в руки Чичака. Тот хмурится и уже собирается отшвырнуть от себя подростка, но непонятное чувство вынужденной заботы, внезапно всплеснувшееся в нём, запретило это сделать. Он лишь осторожно придерживает его за плечи, не давая упасть, усмехаясь собственному великодушию.       Момент длится несколько секунд, сопровождаясь немым молчанием. Андар чувствует себя чертовски неловко, пытается держаться самостоятельно, но лишь снова сжимается от новой волны боли, обхватывающей всё тело. Стыдливо опускает взгляд, незаметно для себя прижимаясь ещё ближе.       — Можешь идти? — Строго спрашивает вождь, на что получает лишь очередные безуспешные попытки подростка самостоятельно стоять. Раздражённо вздыхает и, на мгновение, отпустив Андара, вдруг быстро поднимает его на руки. Тот от неожиданности хватается за его шею, чувствуя, как его щёки странно загораются. Лицо заливается непривычным жаром — таким непонятным и незнакомым. Отводит взгляд, и, кажется, губы на секунду застывают в глупой улыбке.       — Что ты… вы… ты… — язык заплетается от смущения, когда Андар пытается хотя бы ради приличия возмутиться, и фраза так и остаётся недосказанной. Он прикусывает язык и обиженно поджимает губы.       — Надо немного залатать твои раны, — спокойно говорит Чичак, и подросток поражается его самообладанию. — Хотел отвести тебя к Шаману, но теперь, похоже, придётся отнести.       Андар фыркает и ёжится от каких-то новых ощущений, о которых раньше он даже не знал. Он чувствует, как уверена походка Чичака, как сильны его крепкие руки. Он чувствует спокойствие и непоколебимую уверенность, исходящую от вожака. При этом внутри что-то приятно сжимается, это ни с чем не сравнить и никак не описать. И хоть ситуация сильно настораживает, вызывая слишком много подозрений, она куда менее страшна того ада наяву, который творился в его собственном племени. И, если быть честным, она нравится ему намного больше, чем жизнь среди чёртовых зверей, смеющих называть себя «людьми».