Для тебя можно просто Миха

Неделя, пролетевшая довольно быстро, проскользнула мимо Князева, словно лёгкий порыв ветра. Казалось, что первый урок в 11 «А» классе был только вчера, но сегодня уже наступило время следующего, второго занятия с выпускным классом. Обведя всех подопечных глазами, он смог мысленно отметить лишь темноволосого Горшенева, который опять беззаботно болтал с другом, делая вид, что учителя и вовсе нет в кабинете. Наверно, за одно занятие Андрей попросту не успел запомнить никого выделяющегося, за исключением этого хулиганистого и наглого парня. — На прошлом уроке была теория, — класс затих, слушая преподавателя, — на этом уже начнём практиковаться. Работа рассчитана на несколько учебных часов, поэтому сегодня вы успеете только начать, — заметив испуганные лица нескольких ребят, он поспешно добавил, — конечно, к каждому подойду и помогу. Достав из своей тетради довольно потрёпанный чертёж, учитель повесил его на доску, так, чтобы было видно с конца класса. Потирая руки, он обернулся к ребятам с хитрой улыбкой, уведомив всех о том, что они могут начинать. Тут же зашелестели тетради, естественно, все искали записи по построению чертежей в уменьшенном масштабе с прошлого урока. Выждав с десять минут, чтобы ученики смогли хоть как-то наметить свой собственный чертёж, Князев достал из своего пенала карандаш со стирательной резинкой и пошёл по рядам, чтобы помочь получить хорошие оценки, и научить детей элементарным вещам, которые нужны были на уроках геометрии, ведь курс черчения и этой точной науки сильно совпадал. К сильному удивлению молодого учителя, многие из ребят пользовались своими записями, и некоторые чертежи выходили на довольно неплохом уровне, как будто у их авторов явно был опыт в этом нелёгком деле. Остановившись у одной из парт, Князев заинтересованно послушал историю девочки, которая рассказала, что уже пять лет учится в художественной школе. Её деталь получалась точь в точь, как на оригинальном чертеже, и Андрей невольно восхитился юной, но такой талантливой ученицей, запомнив её имя и фамилию, и, улыбнувшись, продолжил исправлять чужие искусства, стараясь похвалить каждого и воодушевить на работу. Наконец, дело дошло до третьего ряда, а подойдя к третьей парте, Князев даже не удивился, увидев чистый лист, на котором не было совершенно ничего. Наклонившись к спине брюнета, и ещё раз оценив пустой лист, он укоризненно взглянул на лохматую голову, удивлённо смотревшую на него, и задал вопрос. — Ну и чего ты сюда пришёл? Посидеть можно и в другом месте, а оценка от этого совсем не изменится. — Будто я знаю, зачем меня сюда притащили… — лицо Горшенева выражало полное неудовлетворение, а вовсе не удивление, и его товарищ, сидящий на соседнем стуле, старательно выводящий что-то в тетради, тихо хмыкнул. — Горшенев, давай-ка так: раз уж звёзды сошлись, — учитель метнул быстрый взгляд на Балунова, — и ты тут оказался, то всё-таки попробуй хоть что-то предпринять. Всяко лучше пустой болтовни, а то ни себе, ни другому. — А у меня ничего нет, Андрей Сергеич! — ехидно ответил парень, выжидая того, что учитель сдастся и уйдёт. Глубоко вздохнув, и, задержав свой взор на карих и каких-то подозрительно горящих глазах, от которых Князев с трудом оторвал свои холодные, качнул головой и положил перед Горшеневым свою стирательную резинку, а потом и карандаш, который тут же достал из-за уха. Шокированному парню ничего не оставалось, кроме как начать работу под осуждающим взглядом учителя, после которого почему-то хотелось провалиться под землю, скрыться от этих ледяных глаз, одновременно обжигающих и испепеляющих всех вокруг. Оставшееся от урока время ребята работали самостоятельно, и под прозвеневший звонок послышались только облегчённые стоны и стук тетрадок, быстро собираемых в кучу и летевших в портфель, чтобы их хозяева поскорее получили глоток свежего воздуха после напряженного урока. Миша, полюбовавшись своими каракулями, которые он кое-как впихнул в свою тетрадь под выжидающим взглядом своего нового преподавателя, тоже захлопнул тетрадь, и, кинув ее в портфель, схватил со стола Князевские карандаш и ластик. — Огромное спасибо! — саркастически бросил брюнет, положив канцелярские принадлежности перед Андреем, и быстро выбежал из класса под немой и вопрошающий взор педагога. Уже покинув кабинет, Миша поймал друга в коридоре и заговорщически зашептал на ухо второму: — Ты видел, Шура? Он, когда ко мне наклонился… я его рассмотрел внимательно: у него в ухе серьга! — И что? — с тупым выражением лица остановился Балунов, задавая вопрос. — Да то! Гей он, сто процентов! — радостно воскликнул Миша, будто ребёнок, открывший новую тайну. — И че? — все ещё не понимал второй парень, — тебя-то это как коробит? Понравился, что-ли? Саша громко начал хохотать, в то время как обиженный Горшенев хорошенько зарядил ему по плечу. Конечно, обижаться всерьёз никто из парней не собирался, но ситуация, для Балунова уж точно, вышла забавная.

***

Пролетела неделя точно также, как и предыдущая. Но, к сожалению, ничего одинакового в мире не бывает, а в бочке мёда всегда не без ложки дёгтя. — Миша, как мы должны это понимать? Что ещё значит «вступился за друга»? — причитала мать, рассматривая ссадину под левым глазом своего сына. В эту пятницу Горшенев явился домой в порванных брюках и с искалеченным лицом. Мама сразу начала расспрашивать о произошедшем, а парень и выдал всё так, как было: у Сашки были тёрки с каким-то сомнительным типом из их параллели, тот после школы пришёл бить Балунову лицо. Естественно, Миша, как настоящий друг, помог товарищу, но и без следов драки не остался. Если любящая мать могла только пожалеть сына, обработать раны и зашить одежду, то глава семейства Горшеневых устроил старшему сыну настоящую взбучку, обвиняя во всем произошедшем Сашу. Мишу такой расклад не устраивал, поэтому, вступившись за друга перед родителями, сделал себе только хуже. — Миша, ты вообще чем думаешь? Ладно, твой Балунов — идиот настоящий, но ты-то куда лезешь? Друг нашёлся, — отец говорил спокойно, но этот тон и держал в страхе сыновей Горшеневых, — а твоему товарищу, в ус не дуй, все равно на тебя! Умеешь ты себе друзей выбирать, ничего не скажешь. — Никакой он не идиот! И не заставлял меня никто, я сам решился помочь! — Сын, угомонись. — эта фраза послужила завершением диалога, и Мише пришлось покинуть комнату под угрожающим взглядом отца. Время шло, шло медленно, а настроение темноволосого парня за прошедшие выходные так и не поменялось. Опущенный на самое дно, Горшенев никак не мог собрать свои силы и подняться с него. Эти два дня он просидел в своей комнате. Поругавшись с родителями, ему ничего не оставалось, как кое-как расправиться с уроками, да играть на гитаре. Воскресным вечером Миша понял одно — так дальше продолжаться не может. Свет был выключен. Подумав, стоит ли делать что-то, и, приняв своё решение, Горшенев схватил со стула косуху, и бесшумно двинулся к выходу из квартиры, в которой царила нагнетающая атмосфера. К счастью, дверь почти не хлопнула, но парень и так не думал о последствиях вечерней вылазки, плавно перетекавшей в ночную пьянку. Спиртное он всегда брал в одном месте. Хорошо, когда есть друзья, работающие в нужных местах. Таким образом, Яшка, кассир в пивном ларьке, всегда помогал парню в трудных ситуациях, всячески поддерживал, прекрасно зная, что спиртным Горшенев не злоупотребляет. И вот, юноша бредёт по ночному парку, а месяц и звёзды, укрывавшие небо, освещали ему дорогу, желая вывести на верный путь. Две банки пива в правой руке придавали уверенности, но, когда парень дошёл до своей любимой и изжитой скамьи, он не сразу заметил силуэт, уже сидящий на ней. Это был парень. Молодой парень, одетый как-то легко для холодной лунной ночи. В руке у него виднелась открытая баночка пива, точно такая же, как и ещё несколько, валявшихся у его ног. Остановившись и рассмотрев парня, Миша удивлённо воскликнул, перепугов того до чёртиков: — Э, Князев! Ты, что-ли? Тот, что сидел на скамейке, подпрыгнул и уставился в темноту, в место, где стоял второй парень, пытаясь сфокусировать свой взгляд. Золотистые волосы, блестящие на лунном свете, рассыпались, и Миша понял, что это точно Андрей, а тот, в свою очередь, догадался, кто стоит перед ним. — Горшенев? — с сомнением протянул блондин, попутно встряхнув баночку в руке, — ты как тут оказался? — Встречный вопрос к тебе, Андрей Сергеич, — ехидно хмыкнул Миша, усаживаясь рядом с Князевым на скамейку, и открывая банку пива, оставив вторую стоять неподалёку от себя. — Пьёшь… — судорожно выдохнул Андрей, внимательно наблюдая за парнем, — случилось чего? — неожиданно для себя спросил он, напрочь забыв о формальностях. Конечно, ситуация так повлияло на него, ведь молодой учитель практически не пил, и любое спиртное, попавшее ему в организм, развязывало язык и мозг. — Ссора с родителями, — коротко и просто сказал Миша, отхлёбывая глоток из железной банки. — А ты че тут забыл? — Не поверишь, — хмыкнул учитель, смотря куда-то вдаль, — тоже самое… — Да ну! — оживился Горшенев, поворачиваясь вполоборота. — Ты? С родителями? Расскажешь? И Князев рассказал. Открылся. Не думая о последствиях. Наверно, выпитое сыграло свою роль, а может, он просто нашёл свободные уши, готовые выслушать историю жизни Князева. Введя Мишу, который на удивление внимательно и заинтересованно слушал рассказ о семье Князевых, в курс дела, Андрей начал повествовать о том воскресном дне. Медленно и как-то печально, учитывая мельчайшие детали. До боли знакомая машина притормозила прямо рядом с Андреем, идущим по тротуару. Дверца открылась, и перед парнем возник силуэт Князева-старшего. С презрением оглядев собственного сына, мужчина сказал: — Какая неожиданная встреча! Человек, который сам прекрасно знает, что и когда ему делать… сколько лет, сколько зим, Андрюша! — Если ты остановился ради того, чтобы в очередной раз облить меня помоями, то не утруждайся. Я все прекрасно запомнил с первого раза, пап. — Как мы заговорили… — Сергей Князев подошёл к сыну вплотную и, взяв сына за плечо мёртвой хваткой, продолжил. — Не рано ли ты повзрослел, дружок? — Убери руки. — Руки убрать? А ещё что сделать? Ты меня также слушался, когда спрашивал разрешения на что-то? Хотя, наверно, ты прав. У меня не так много времени на отброса вроде тебя. Лишь убедился, что ты все также ничтожен, как и раньше. И, толкнув парня в плечо, мужчина залез в машину и, неспешно заводя её, хлопнул дверцей. Уезжая, он метнул ещё один взгляд, полный ненависти и позора, на сына. Тот же лишь тихо смотрел ему вслед, не понимая одного — почему именно он? За что? — Же-е-есть… ну у тебя и жизнь, Андрей Сергеич… — отхлёбывая пиво, Горшенев вслух рассуждал о том, что его семья вовсе и не такая плохая, как ему казалось. — Да, Миша, лучше цени то, что есть до того, как потеряешь и это… — тут Князев задумался над тем, что сказал. И сколько времени он уже провёл в компании ученика? — слушай, у тебя есть часы? — Третий час. — моментально ответил темноволосый юноша, взглянув на руку. — Слушай, Горшенев, я вроде твой учитель пока еще, поэтому не могу тебя тут одного оставить… — Андрей перевёл дыхание, — но у меня завтра шесть уроков подряд… поспать бы надо… Давай по домам? И тебя, верно, родители ищут… — Вали уже, Князев, — ответил полупьяный Миша, откидываясь на спинку скамейки. Голубоглазый парень озабоченно посмотрел на ученика, но тот уже никак на него не реагировал. Время шло, и, поняв, что уговоры бесполезны, Андрей направился в сторону многоэтажек, в одной из которых жил Горшенев, а теперь, как оказывается, ещё и Князев. Беззубый и почти пьяный молодой парень смотрел вслед удаляющейся фигуре, думая о том, какой же новый учитель, на самом деле, противоречивый персонаж…

***

— Здорова, друже. Какой-то ты сегодня понурый! — хохотнул Балунов, смотря на отсыпающегося на парте Мишу. — Отвали, — промычал брюнет, — посмотрю на тебя, как ты полночи пробухаешь и в школу придёшь… Плюхнувшись на стул, Шура хлопнул соседа по плечу, добив того одной фразой. — О-о! А друга позвать забыл? Ясно с тобой все, анархист ты наш! — За-ва-лись. — Да ладно тебе! С кем бухал-то хоть? Или один?.. — весело продолжал Саша, но ответ не заставил себя ждать. — Доброе, если так можно сказать, утро, класс. Сейчас повешу чертёж на доску и продолжаем работу с прошлого понедельника. Вопросы не задаём, все уже было. Если кому-то что-то непонятно — подходим сами. — в кабинет буквально залетел Андрей Сергеевич в тёмных солнцезащитных очках. Повесив чертёж, и, сев за стол, он поставил рядом с собой бутылку воды, и уткнулся в какие-то записи. Саша Балунов ошарашено перевёл взгляд с учителя на своего товарища и удивлённо, но при этом как-то восхищенно, прошептал: — Ну нихрена себе у тебя собутыльники, Миха! — Я уже говорил тебе, чтобы ты отстал? Конечно, весь урок Горшенев пролежал на парте, но Шура все прекрасно понимал. Миша, сдав пустую тетрадку, метнул хитрый и усталый взгляд на учителя, ухмыльнулся, и одними губами прошептал: — Выспался? Но Князев никак не отреагировал, а лишь устало посмотрел на темноволосого парня сквозь свои «похмельные очки», и глубоко вздохнул, беря тетрадку из его рук, и, кладя ее в общую стопку. Сделав вид, будто ничего особенного не произошло, Горшенев покинул класс, активно разминая шею. Замечательное начало недели.