***
«Окно», появившееся у Князева, он решил посвятить проверке работ. Тем более, только что повстречавшийся ему Горшенев из 11 «А» напомнил учителю одним своим видом о непроверенных тетрадях, в которых были первые в этом году чертежи. Достав свою тетрадь, найдя в ней уже построенную в масштабе деталь, он принялся за оценивание работ. Перетасовав тетради, чтоб проверка стала значительно интереснее, парень начал работу. В целом, на всех чертежах были почти одинаковые ошибки, и Андрей выписал их себе в тетрадь, чтобы на следующем уроке разобрать и договориться об исправлении и работе над ними. Безошибочными были только две тетради. Первая была какого-то парня, и, как учителю удалось понять, он был отличником и, как говорят дети, «зубрилой». Юноша действительно был способным, и Князев заслужено поставил тому отличную оценку. Следующей хорошо выполненной работой оказался чертёж той девочки, с которой Андрей сговорился на уроке. Посмотрев на обложку тетрадки, Князев увидел и имя — Агата. Да, в тетради было изображение, выполненное на высшем уровне, и парень без зазрения совести поставил ей такую же оценку, как и мальчику до нее. В тетради Горшенева, с которым у них с самого начала не задалось общение, тоже был чертёж. Однако учитель совершенно ничего не смог понять. Построение было выполнено криво, а числа и вовсе были подписаны ужасно неразборчивым почерком. Тяжело вздохнув, чувствуя, как на душе скребут кошки и какая-то неловкость, Князев, как говорится, влепил Мише двойку. Парень проверил большую часть работы, как вдруг ему попались три совершенно пустые и чистые, не исписанные ничем тетради. Исключение составляли фамилии сдавших и дата за прошедший урок. Не понимая, что с этим делать, Андрей посмотрел на них, отложив ручку в сторону. Подумав с пять, а может и десять минут, Князев поставил по двойке каждому. Затем достал из стопки проверенных тетрадей работу Миши Горшенева и исправил оценку на «три с минусом», поразмыслив о том, что брюнет хоть что-то предпринял, вместо того, чтоб без стыда сдавать подчистую пустую тетрадь. Никаких выделяющихся работ, за исключением этих, Князев не заметил, поэтому, допроверив тетради, он радостно запихал их в ящик стола, и принялся за рисунки шестиклассников, которые были приурочены ко дню учителя. Так и прошёл день молодого учителя — в проверке чертежей и рисунков. Путь педагога только брал своё начало, и Андрею было только в удовольствие проводить время при таком занятии.***
— Проверил я ваши тетради, — обнадеживающе начал учитель на очередном уроке черчения, привлекая внимание класса, — скажу вам честно, не очень хорошо. Есть двойки, но с этими ребятами мы отдельно поговорим. В целом, можно сказать, что не так уж и плохо. Будем работать дальше! В это же время Балунов посмотрел на своего соседа по парте, который, на удивление, внимательно слушал учителя, наблюдая за ним. Так, чтобы Горшенев не увидел, Саша тихонько посмеялся в кулак, думая о чём-то своём, таком смешном и забавном, и сразу после присоединился к Мише, слушая объяснения Князева. Выдав тетради, Андрей услышал о себе много лестного. Уже возвращаясь к столу, он услышал как с последней парты довольно громко раздалось: — Вот скотина! Учитель-недоучка, да мой отец его… — парень не успел договорить, увидев на себе удивленный взгляд того самого недоучки. — Проблемы? — спокойно спросил Андрей, глядя на ученика с открытой пустой тетрадкой, — у тебя ничего не выполнено, оценка соответсвует работе. — Слышь, Князев. Ты, наверно, ещё и не знаешь, какие у нас тут правила, — осклабился темноволосый юноша, поднимаясь с места, — мой отец — областной прокурор. Пара моих слов — и ты за решёткой, понял? — А какое твой отец имеет дело к учебному процессу? — поднимая бровь, задал вопрос парень. — Самое прямое, Князев, самое прямое. — Во-первых, Андрей Сергеевич, а, во-вторых, советую тебе… — договорить блондин не успел, его вновь оборвали. — А, во-вторых, советую тебе заткнуться. Эти слова как-то морально надавили на молодого учителя. Он оглядел класс, но не смог найти поддержки ни в одном взгляде. Выбросив своё напряжение большим выдохом под злым взором своего оппозиционера, Андрей собрал все свои силы в кулак, и, к удивлению учеников, покинул кабинет. Уже в конце коридора, его нагнал Горшенёв, вылетевший из кабинета вслед за ним. Растрёпанный, тяжело дыша, хмуро смотря на учителя, он окликнул его, заставив того обернуться. — Э, Андрей Сергеич! — своим хриплым и раскатистым голосом позвал Миша, — ты куда это? — Пойду с директором поговорю, надо же как-то эти вопросы решать, — улыбнулся Князев, пытаясь сделать вид, что все в порядке, и вновь оборачиваясь, чтобы продолжить путь. Уже шагнувший вперёд Князев почувствовал, как холодные пальцы брюнета обхватили запястье учителя, заставляя вздрогнуть от неожиданности и остановиться. — Сергеич, тебе же потом он проходу не даст… не делай этого, не надо оно тебе… — взволнованно протараторил Миша, смотря в глаза художника, которые почему-то были за его спиной. Обернувшись, он увидел перед собой то самое «яблоко раздора». Тот ухмылялся, глядя на растерянных парней. — Чего, голубки, мешаю? — как-то зло и иронично спросил темноволосый тип в очках. — Леонтьев, иди… отсюда! — прошипел Миша, испепеляя одноклассника взглядом, и тот, к собственному удивлению, попятился и ушёл в сторону кабинета. — Миша, ты бы тоже не отсвечивал, иди давай за ним, пока этот герой классу пыль в глаза не пустил, сейчас ведь нарассказывает чего-доброго… — А… — начал было кареглазый, но Князев уже заворачивал за угол лестницы. — Да твою ж! Я ж как лучше… — и, чуть подумав, добавил в воздух, — ну и пошли они… Ни Князев, ни Горшенев, ни уж тем более Леонтьев, не знали, какие события развернутся дальше, и как они повлияют на их жизни…