Для тебя можно просто Миха

Всю последующую неделю Миша искал случайных встреч с Князевым. Таская с собой ни о чем не догадывающегося Балунова, он ходил по школе, бродя по длинным коридорам каждого этажа по несколько раз на дню, ожидая просто встретить молодого учителя, и убедиться, что с ним хотя бы все в порядке, и папаша Леонтьева ничего не сделал. То ли Андрей избегал встреч с учеником, то ли действительно что-то случилось (чего Горшенев очень не хотел), но заветного «рандеву» так и не произошло, и поиски парней не увенчались успехом. Почему же Миша просто не дождался Князева у кабинета? Возможно, дело в том, что гордости и наглости в парне было намного больше, чем волнения, а может, он побоялся слухов, которые так хотел запустить скотина Леонтьев. Вообще, двоих неразлучных друзей всегда бесил этот тип, возомнивший о себе ну слишком много. Богатый папаша — и их одноклассник Сашка Леонтьев моментально взлетел в рейтинге класса, как по оценкам, так и по количеству «друзей». Как же Мишу раздражали люди, пресмыкающиеся перед этим гадом! Шура даже как-то раз хотел ему вмазать, чтоб меньше лыбился, но Горшенев вовремя остановил его, напомнив, что папочка их одноклассника действительно занимает высокий чин в областной милиции, а значит, тот, кто хоть пальцем тронет святого Леонтьева, будет иметь только один путь — в участок. С этими невеселыми мыслями, темноволосый парень гулял по парку, который в очередной раз выручил юношу, скрывая его в своём мраке от посторонних глаз. Миша специально не звал с собой никого. Ему хотелось побыть одному, погрузившись этим субботним вечером в свои философские рассуждения. В последнее время, ему все больше начинало нравится разглагольствовать о человеческой жизни, о смысле своего существования. Горшенев вообще всегда любил как читать, так и придумывать что-то своё, новое, никому неизвестное. Он всем сердцем презирал глупых и тупых людей, выезжающих в этой жизни лишь за счёт денег, ровно таким, к слову, и был Сашка Леонтьев. Единственная тема в философии, которую Миша всегда предпочитал избегать — это любовь. Что такое любовь? В чем она вообще заключается, как правильно ее выражать? Зачем она нужна, и как догадаться, что ты ее испытываешь? Этого парень категорически не понимал, и понимать отказывался. Наверно, придёт время, и он узнаёт правду, но пока это время все не наступало. Этим днём, как и предыдущими, его волновал только один тревожный вопрос — всё ли в порядке с Князевым? Как человек, который долго знает своих одноклассников, Миша прекрасно понимал, что Леонтьев не бросает своих слов на ветер и запросто мог нажить Андрею Сергеевичу уйму проблем. С другой стороны, по школе бы уже давно пошёл слушок о том, что с местным художником что-то не то, верно? Что он пропал или уволился — об этом бы стало известно всей школе. Ничего такого парень не слышал, и очень надеялся, что не услышит. Ему почему-то нравился Князев. Действительно, почему? Безусловно, не в смысле каких-то любовных чувств, нет, этого он не понимал. Он просто проникся симпатией к молодому учителю. Скорее всего, немаловажную роль сыграла та ночь в парке, в котором прямо сейчас находился Горшенев… Ночь, в которую парни открылись друг-другу, наплевав на все формальности. В которую они, черт возьми, выпили вместе! Учитель и ученик! Наверно, так и зарождается настоящая дружба? Или… Как бы невзначай, Миша подумал о том, что было бы неплохо вновь встретить тут своего учителя и убедиться, что с ним все в порядке, услышать его свежий голос, попытаться не «залипнуть» в бодрящих глазах и посмеяться над пшеничными волосами, блестящими на лунном свете. Но повтора ночной встречи не произошло, и усталый парень бесшумно, словно настоящая тень, или чей-то силуэт, направился в сторону своего дома, думая о том, зачем человеку дана жизнь, если он всё равно проживает её в переживаниях за жизнь другого, который, возможно, совсем не думает о нём.

***

Наполненный ощущением радости и эйфории, идущей наперебой с тревогой, Горшенев сидел за партой в кабинете школьного художника. Собрался почти весь класс, последними зашли Балунов с Щиголевым — незаметным парнишей с последних парт — до того как прозвенел звонок. Леонтьев сидел на последней парте, и, к сожалению, его лицо не выражало совершенно ничего. Он сидел один, не открывая рта, погруженный в какие-то свои, мысли. Миша даже подумал о том, что ему как-то жалко юношу, но потом, вспомнив, кто это, он сразу потряс головой, выбрасывая из неё такие ужасные мысли. — Прошу прощения за опоздание, только узнала о замене, — учащённо дыша, громко проговорила учительница алгебры, хлопая дверью, и заходя в класс, — записывайте пока число. — В смысле замена? — глупо спросил Балунов, удивляясь собственному тону, — у нас же черчение сейчас… — Сашенька, ты, конечно, умный мальчик, но порой меня поражаешь, — улыбаясь ответила пожилая женщина, — говорю же, за-ме-на! — А почему? — неожиданно задала вопрос девочка с первой парты. Посмотрев на нее, Миша понял, что это была Агата — главная художница в их классе. — А вы что, не знаете? — удивлённо поглядела на класс учительница, откладывая учебник в сторону, — говорят, вы с Кня… Андреем Сергеевичем не поладили, так и поставили замены на ближайшие уроки. Потом, вроде как, поговаривают вернуть. Миша вытаращил глаза, а потом медленно шепнул на ухо соседу по парте, пребывавшему не в меньшем шоке: — Че за дела… — Если бы я знал… — оторопело ответил Балунов, запуская руку в волосы, — если бы я знал… Весь день после первого урока у 11 «А» класса прошёл в смутном непонимании. Миша с другом и ещё несколько человек в классе, не понимали происходящего, да и вовсе не верили в него. Но от реальности не скрыться, и она начала легонько опускаться на парня, больше всего думавшего о произошедшем. Он не стал давить на Сашу, зная, что ему сейчас совершенно не нужны его заскоки на учителя, ведь тому хватает проблем, и, решив разобраться во всем самостоятельно, в первую очередь, дождался окончания учебного дня. Возвращаясь домой, парень попытался придумать, что можно предпринять, но лишь подходя к дому, он понял, что его осенило. Посмотрев на наручные часы, и, увидев на них лишь четвёртый час дня, он сначала расстроился, но, поняв, что терять нечего, сбросил сумку с плеча и плюхнулся на скамью около первого дома из их жилого комплекса. Всего там было пять домов, и все они шли какой-то лесенкой, поэтому пропустить первый дом, идя, например, к четвёртому точно было нельзя. С получас полюбовавшись прекрасным видом на парк и его природу, а также проходящими мимо людьми, Горшенев сам не заметил, как задремал, склонив голову на плечо, прижимая к себе свою потрепанную кожаную сумку, в которой, пожалуй, не было ничего ценного за исключением таких же видавших мир тетрадок. Проснулся парень от того, что кто-то тихонечко тряс его за плечо, и, моментально встрепенувшись, он увидел перед собой желанную фигуру. — Горшенев, ты чего тут делаешь в такое время? — удивлённо поинтересовался Андрей, разглядывая сонное и усталое лицо ученика. — Чего-чего, вас жду… Тьфу! — Миша ещё раз встрепенулся и поправился, — Тебя, Князев, тебя! — Меня? — вопросительно повторил Князев. — Это ещё зачем? Но прежде, чем Горшенев успел произнести хоть что-то, Андрей вновь его перебил: — Слушай, уже девятый час почти, а ты тут явно долго сидишь, — он скептически оглядел помятого и уставшего юношу, — пойдём, я тебя хоть чаем угощу? Ошарашенному Мише ничего не оставалось, как проследовать за блондином, уже направлявшимся в сторону первого подъезда, не дожидаясь ответа на поставленный ранее вопрос. Поднимаясь по лестнице, он внимательно считал этажи. Князев жил на седьмом этаже многоэтажного здания. На потрёпанной двери красовались две цифры — 3 и 9, образующие вместе номер квартиры молодого учителя. Миша стоял за его спиной, смущённо ожидая, пока тот откроет дверь. Вся эта ситуация выглядела довольно забавно, будто маленький ребёнок наблюдал за мамой, ведущей его домой с прогулки. Когда дверь наконец поддалась Андрею, тот отошёл назад, открывая ее, и случайно напоролся на Горшенева, все это время продолжавшего стоять за спиной парня. Чуть не сбив того с ног, он «ойкнул» и, извиняясь, потрепал парня по растрёпанный макушке. Миша не был низкого роста, да и Андрей не отличался этой особенностью, но та разница в силу возраста, состоящая из пары сантиметров, давала Князеву своеобразное преимущество, и тот, решив не упускать шанс, усмехнулся с удивленных карих глаз Горшенева. Мимолётно засмотревшись, он встрепенулся, отходя в сторону, как бы предлагая парню войти. — Будь как дома, — он застыл, думая как обратиться к ученику, но после, посмотрев на его уставшее выражение лица, добавил, — путник! Неловко и смущённо, темноволосый «путник» проследовал вперёд, заходя в небольшую, но, кажется, очень уютную квартирку учителя. Рука легла на его спину, чуть-чуть подталкивая вперёд, и парень по инерции поддался ей, давая и Андрею зайти и закрыть за собой дверь. Сняв верхнюю одежду, он проследовал прямиком за Князевым, который направился на кухню. Поставив чайник, он поглядел на неловко стоящего Мишу, и улыбнулся своим мыслям, при этом говоря: — Чего стоишь, падай, — парень показал на одну из двух табуреток у стола, — давай, Миш, рассказывай, чего пришёл всё-таки? — А… — смутился юноша, — да это ты рассказывай лучше, чё у тебя там произошло, куда бросил-то нас? — Да не бросал я вас… — устало выдохнул молодой художник, как будто думая рассказывать или нет, но посмотрев на ожидающего Горшенева, начал своё повествование. — Мария Юрьевна, можно? — Князев постучался в дверь директора, заглядывая внутрь кабинета. Женщина сидела одна, заполняя какие-то бумаги, но увидев парня, улыбнулась и кивнула, разрешая тому зайти в комнату, откладывая работу в сторону. — Заходите, Андрей Сергеевич, заходите, — она продолжала улыбаться, — ну, как у вас работа идёт, рассказывайте? — Спасибо, — смутился светловолосый парень, — всё хорошо, только один момент напрягает, Мария Юрьевна. — Какой? Говорите, не стесняйтесь, все разберём. — Очень меня волнует ситуация в 11 «А», а конкретно Александр Леонтьев, с его... Понимаете о чем я? Вздохнув, и, уже не улыбаясь, директор ответила Андрею: — Понимаю, Андрей Сергеевич, понимаю. Но и вы нас поймите, школе необходим спонсор — человек, который поможет обеспечить какие-то надобности. Семья Леонтьевых очень радушно согласилась помочь за небольшим условием. — Да и ладно бы оценки, но хоть какие-то меры формальности этот Леонтьев должен соблюдать? — удивлённо спросил Князев. — Или я один так думаю? — Послушайте, давайте так, — женщина успешно проигнорировала его вопрос, — мы вас, скажем, на урока так два заменим, а потом, когда у парня утихнет агрессия, вы вернётесь к урокам. Хорошо? — Я так понимаю, что выбора у меня нет? — усмехнулся Князев, ловя на себе взгляд директора, и, встав, покинул комнату. — Вот так, — как-то горько усмехнулся Князев, — теперь понял? — Понял… — ответил Горшенев, пододвигая к себе одну из кружек, только что поставленных на стол. Озираясь по сторонам, он осмотрел кухню, а когда его глаза дошли до двери, то он увидел гитару, стоящую в углу. Удивлённо скосив взгляд на парня, сидящего напротив и думающего о чём-то своём, он спросил: — Гитара? — А? — рассеяно сказал Князев, вырванный из своих мыслей. — Играешь, говорю? Вон, гитара стоит… — и, чуть помолчав, добавил, хихикнув, — непонятно только, почему на кухне. — А… — все также рассеяно повторил Андрей, — так я ж, когда из дома ушёл, только ей и зарабатывал… а стоит там, где последний раз использовал. — Ого. Не знал. — Конечно. — рассмеялся Князев. — Ты же ничего обо мне и не знаешь толком! — А можно сыграть? — неожиданно серьезно спросил Миша, глядя на парня напротив. — Бери. — измучено выдохнул Андрей. Видно, что сегодняшний день дался ему непросто. Сразу ясно — понедельник. Тем временем, Горшенев уже сидел на всё том же табурете, но теперь с гитарой в руках. Проверив, настроена ли она, и подкрутив что-то под вопросительным взглядом Андрея, он начал наигрывать тихую мелодию. Единственный слушатель внимательно наблюдал за юношей, сосредоточенным на инструменте. Пальцы ловко перескакивали с одного аккорда на другой, и Князев невольно залюбовался происходящим, слушаю плавную мелодию, которую ещё не видала эта гитара. Закончив, Миша посмотрел на Андрея, и, прокашлявшись, спросил, хитро улыбнувшись: — Ну как? — Ты очень красивы… — ответил Князев, но, встрепенувшись, поправился. — Извини. Я имел в виду, что ты красиво играешь. Покрасневший Миша расхохотался, чуть не уронив гитару, в то время, как сгорающий от стыда Андрей начал оправдываться. — Нет, правда. Я ещё не слышал этой песни, очень красиво, действительно, Миш. — Конечно, не слышал, — сказал темноволосый, впервые за вечер посмотрев Князеву прямо в глаза, — это моя песня. — Да ладно? — удивился парень, приняв удивлённое выражение лица, — ну ты даёшь, Горшенев… — Спасибо, Андрей Сергеич, но я же говорил, можно просто Миха. — улыбаясь, ответил он, допивая свой чай, — да и пойду я, наверно. И так без причины зашёл, тебя напряг. — Ну чего ты говоришь-то, все в порядке, сам же тебя позвал. Когда Миша выходил из квартиры, Андрей легонько постучал ему по спине, и тихо сказал: — Давай, до встречи… Мих, — и прежде, чем Горшенев успел что-то сообразить, выпроводил того за дверь.