мне ни с кем не было так хорошо как с тобой

Это место — настоящая клетка. Про него можно было бы слагать легенды, да только они бы никогда не стали таковыми из-за отсутствия какого-либо развития событий, для сюжета сказки было недостаточно красочности и некой таинственности и загадочности. Самым большим секретом этого места являлась общая тайна воспитательниц о пропаже детских игрушек, который они не раскрывали ни под каким предлогом. Можно было бы написать какую-нибудь грустную песню с медленной мелодией и глубокомысленным текстом о тягостях жизни в приюте, где даже от булочек с корицей из столовой пахнет безнадежностью из-за отсутствия самой корицы, но это значит оказать слишком много чести. Поэтому идеальным примером отражения этого места в искусстве являлась поговорка «заходи — не бойся, уходи — не плачь», которая по словам старшей воспитательницы являлась тюремным жаргоном, но Маше нравилось. Очень тонко и иронично, потому что по своей воле сюда не приходил никто, включая работников, большая часть которых терпеть не может маленьких грязных и громких детей, но продолжает исполнять свои рабочие обязанности сквозь зубы из-за приличного материального вознаграждения, приходящего на их счет дважды в месяц. Мнения детей же никто никогда не спрашивал, потому что они «еще не доросли, чтобы старшим перечить», и прислушивались к тихим возгласам лишь в одном случае: во время слишком унылого дня за обеденным перерывом в качестве развлечения и представления театра одного актера, главным и единственным актером которого был какой-нибудь глуповатый или чересчур наивный малый, глупо поверивший в то, что его услышат и поймут. Да скорее все это здание превратиться в замок чудовища из мультфильма, чем голос детские голоса смогут пробиться сквозь стену, возведенную работниками приютам, и добраться если не до их сердец, то хотя бы до умов. Маша знала — уйти из этой клетки могут только солнечные зайчики, который появлялись в общей комнате и кабинетах каждый день. Они не любили тьму, поэтому по ночам прятались в своих норках, сгорая от желания размять лапки и побегать, но зато, как только солнце поднималось над горизонтом хоть на несколько сантиметров и начинало слабо озарять все вокруг, они выскакивали из убежищ, разминались и начинали свое путешествие по всем поверхностям. Они могли прыгать по стенам, забираться на книжные шкафы, висеть на люстре и даже лежать на спинках, подставив светлые животы под лучи солнца, на столе Галины Петровны, на которым воспитанником быдло запрещено даже глядеть без разрешения. Девочка наблюдала за веселыми приключениями маленьких зверят каждый божий день, просыпаясь раньше общего подъема, для того чтобы застать их пробуждение, и неимоверно грустила в те дни, когда небо Петербурга заволакивали дождевые тучи, потому что такую погоду зайчики не любили и коротали время где-то за пределами приюта. Где-то на воле, там, где норы в разы просторнее и удобнее, а время прыжков не ограничено несколькими часами в день. Сегодня был как раз один из таких дней, когда зайчики покидали свое привычное место жительства и отправлялись на волю, поэтому на уроке математики у Галины Петровны она скучала пуще обычного. Ей больше не за кем было наблюдать, а значит серый кабинет стал еще тоскливее и мрачнее, а отговорка о том, что она задумалась, больше не работала; значит нужно было глядеть в тетрадку и не просто делать вид, что ты понимаешь значение всех этих цифр, но и вникать в их суть. Она предпринимала несколько честных попыток вникнуть в смысл этих задачек про стороны треугольника и поиск неизвестного в уравнение, но все ее способности к точным наукам прекратили развиваться тогда, когда в учебниках по математике появились цифры. Сереже же в этом плане повезло гораздо больше. Она правда считала способность к математике и физике у мальчика чем-то фантастическим, находящимся за гранью реальности, потому что понимать эти записи сумасшедшего мог только абсолютный псих или отъявленный гений. Своего друга она, конечно же, относила к гениям. За то продолжительное время, прошедшее с того момента, как рыжая и белобрысая макушки пересеклись в общем зале «Радуги», произошло целое множество событий, которые позволяли ей называть его своим. Сережа, который не только оказался говорящим, но и очень внимательным, поэтому в свое время без труда вернул хозяйке ее кофту с маком на груди, которая согрела его в первый день пребывания в мрачном месте. Вспоминая их первую встречу и общее впечатления от щупленького мальчика сейчас, Маша с уверенностью могла сказать о том, что их завязавшееся позже общение являлось настоящим чудом. Он не только отплатил за ее доброту своей единственной булочкой с полдника и несколькими фразами, но и продолжил периодически мелькать в поле зрения взбалмошной девчонки, которая тогда тратила все крупицы своего свободного времени на создание кукол и придумывание историй для них. Потом короткие встречи в коридоре и односторонние улыбки от девочки превратились в полноценные диалоги, во время которых тихий и застенчивый парнишка мог улыбаться и даже смеяться над ее шутками и историями о том, как она дралась с динозавром во сне или покоряла Марс. Количество самодельных игрушек увеличилось вдвое, а истории, и без того живые и красочные из-за развитого воображения девушки, стали приобретать окрас чего-то по-настоящему запоминающегося, когда Сережа понял, что эта девчонка не была похожа на своих сверстниц, играющих в дочки-матери. Она была самобытной и в своем роде уникальной, способной создавать истории про детективов и ковбоев, пришельцев и огромных насекомых. Ну как можно было не втянуться в игру, где главными героями выступали майские жуки размером с ладонь и марсиане с длинными пальцами в виде мягких игрушек, которые девочка шила на уроках рукоделия? Вот и у мальчишки не нашлось ответа, поэтому в часы свободного времени они вместе бежали в общую комнату, где претворяли сказку в жизнь. Они часто играли в истории по мотивам снов, но чаще всего эти фантастические задумки приходили в голову к Маше, а Сережа лишь дергал плечами и говорил о том, что сегодня ему ничего не приснилось. Это сегодня длилось уже несколько лет. И благодаря этим регулярным встречам двое противоположностей смогли сойтись. Громкая, энергичная и буквально искрящаяся радостью Мария, которая вступала в конфликты даже со старшими, когда была уверена в их неправоте в каком-то вопросе и обожала стоять на голове до того момента, когда станет трудно дышать, и тихий, молчаливый и неприметливый Сергей, про которого порой забывали даже учителя, нашли точки соприкосновения в простых играх и построили свою крепкую дружбу на синяках и клятвах на мизинчиках. Она часто разбивала коленки, а он клеил на них пластыри, которые предварительно разрисовывал с помощью ярких маркеров; он вслух читал книжки про космос и строение нашей планеты, а она внимательно слушала, подперев голову руками и жадно наблюдая за движениями его губ во время чтения; она придумывала танцевальные связки и показывала их мальчику, который был ее постоянным и единственным зрителем, хлопающим так громко, что она представляла себя суперзвездой на сцене; он показывал ей свои рисунки, нарисованные на старых газетах и вырванных тетрадных листах, а она комментировала каждый и некоторые из них, особенно полюбившиеся, забирала себе и хранила в папочке, лежащей под матрацем, где никакой любопытный нос не мог их найти. Маша часто думала о том, как быстро они перешли из разряда детей в учеников средней школы, а игрушки поменяли на учебники и тетради с домашним заданием. Особенно ей нравилось размышлять о прошлом на уроках математики и физики, когда можно было смотреть на Сережу, сидящего на две парты вперед в соседнем ряду, который с упоением слушал учителя и кропотливо решал примеры, даже не замечая, как одно уравнение сменяется другим. Но сейчас девочке нужно было подумать о чем-то еще, кроме лица друга, скрытого под копной разметавшихся от волнения волос, потому что им выдали контрольную. До конца урока оставалось двадцать пять минут, а в ее тетради была написана лишь сегодняшняя дата. Нужно было начинать что-то делать и при чем быстро, потому что если она получит очередную двойку, то не только проведет дополнительный час в обществе учительницы, но и выслушает целую лекцию от Сергея о вреде ее рассеянного внимания и важности математики. Один образ этого взывал у нее рвотные позывы, хотя вполне возможно, что это было причиной голода из-за отсутствия завтрака, но проверять свои теории она не решилась. В голову мальчика, дописывающего ответ на последнее неравенство, прилетело что-то, заставившее его вздрогнуть и провести ужасную длинную линию на весь лист в тетради. Он испуганно обернулся и увидел у своих ног скомканный листок. Парень глянул на учительницу, которая в это время держала книгу в пяти сантиметрах от лица и буквально не видела ничего дальше своего носа, и боязливо поднял находку. Смятым куском бумаги оказался один из вариантов контрольной, переписанный аккуратным, но торопливым мелким почерком. Сережа повернул голову и через плечо взглянул на девочку, сложившую руки в жесте мольбы и выпятившую нижнюю губу. Она знала, что он не устоит против ее бездонного взгляда, выражающего немую просьбу, а он понимал, что не сможет отказать этой бедовой девчонке. Когда он слегка покачал головой и стал быстро дергать ручкой над ее листком, она победно вскинула руку вверх, привлекая внимание нескольких одноклассников, и довольно откинулась на кресле, понимая, что уже через десять минут она будет переписывать ответы в свою тетрадь, а еще через пять аккуратно положит ее на стол учителя, тем самым зарабатывая свою хоть и не очень честную, но нужную пятерку. Но ее счастье длилось недолго и было прервано пролетевшим перед глазами комком, который аккуратно приземлился ровно по центру парты ее умного друга. Девочка чуть не свалилась со стула из-за резкого поворота в сторону кидавшего и возмущенно открыла рот, найдя возможного губителя ее успеваемости по математике взглядом. Олег Волков, сидящий прямо напротив девушки в третьем ряду, подмигнул рыжеволосому парню и одарил возмущенную девушку коротким взглядом и своим фирменным легким пожатием плечами мол «ничего личного, мне тоже нужна его помощь». И никто во всем мире и тем более в этом кабинете не мог представить, как сильно Машу Попову раздражало все, произошедшее в последнюю минуту. Темноволосый парень с серьезным взглядом карих глаз, морщинкой между бровей и плотно сжатыми челюстями вызвал у нее целый шквал эмоций, но все они находились в диапазоне от «недопонимание» до «ненависть». В нем все было слишком: слишком много сосредоточенности, слишком широкие шаги, слишком ровная осанка, слишком вызывающая одежда в виде больших футболок и рисунков с волками и слишком резкие шутки, которые ударяли по самолюбию больнее ножа. слишком слишком слишком Этого рослого парня с широкими ноздрями и вздутыми венами на руках в ее жизни было чрезмерно много, и, самое главное, девушка абсолютно не могла это контролировать. Потому что по какому-то чудовищному стечению расстояний, по ошибке или притворившемуся в жизнь затянувшемуся ночному кошмару Волков и Разумовский стали друзьями. И не просто там какими-то хорошими знакомыми с приветственными рукопожатиями и парочкой веселых совместных историй за плечами. Нет, они стали настоящими лучшими друзьями, неразлучным дуэтом гитариста и барабанщика, единым целым как коржи и малиновая начинка, родственными душами, которые понимали друг друга без слов. Они сдружились, и, как бы трудно не было это принять, Маша поняла, что от этого парня, ставшего тенью рыжего и его личным живым щитом и защитником от всех и вся, уже не отделаться. А значит приходится стискивать кулаки, успокаивать свои нервы, считать в уме до десяти и заставлять себя улыбаться в ответ на его шутки, потому что Сережа смотрит на нее так доверчиво и жадно, ловя каждую ее эмоцию, и она не имеет права расстроить мальчишку и заставить огоньки в его глазах потухнуть, потому что таким счастливым, как в обществе двух своих самых близких друзей, сидя за одним столом в столовой или прячась в кладовой после отбоя, он больше никогда не был. И пока Попова мысленно наносила нахальному Волкову, который так больше и не бросил на нее ни одного взгляда, уже двадцатый удар, рыжеволосый знаток математики успел решить оба варианты для друзей и аккуратно доставить их им на столы. Его даже не беспокоил тот факт, что он успел получить замечание от учительницы за чрезмерную энергичность на сегодняшнем уроке, потому что дороже коротких, но чувственных объятий от Маши и крепкого похлопывания по плечу от Олега после урока не существовало ничего. Не успели закончиться одни мучения, как на пути голодной и порядком уставшей от длительного пребывания в статичном положения девочки предстало другое препятствия в лице хищной улыбки и сложенных на груди рук темноволосого парня. Они шли по коридорам заведения, обходя обезумевших от окончания учебного дня воспитанников детского дома, встав по обе стороны от Сергея, тем самым создавая безопасную дистанцию, которая позволяла им не вступать в перепалку каждые пять минут. И пока Маша сверлила взглядом пол, стараясь выкинуть из своей головы навязчивые мысли об истязаниях над нахалом, а Волков краям глаза следил за светлой макушкой и закатывал глаза от ее нервного состояния, Сережа счастливо шел вперед, на удивление громко рассказывая друзьям условия смешной задачи, попавшейся ему на контрольной. Они остановились на развилке между коридорами прямо под репродукцией картины Шишкина, которая украшала их школьные коридоры и придавала этому непригодному для жизни месту хоть какой-то бодрости. — Ну что, Серый, на поле? — Сереж, не сходишь со мной в столовую? Два голоса заговорили одновременно, а их обладатели тут же бросили друг на друга взгляды: недовольный от Маши и уставший от Олега. Сережа заметно замялся, пряча ладони в рукавах растянутого синего свитера, и неуверенно переступал с ноги на ногу. — Сегодня за завтраком мы с Сережей договорились пойти на поле после уроков и поиграть в футбол, — начал Волков, прервав напряженное молчание и сложив руки в привычном жесте, который стал для девушки той самой спичкой для сухой травы. Ей было абсолютно не важно, что довод Волкова был существенным и наверняка должен был стать упреком в сторону той, кто сегодня пропустила завтрак по причине неудавшейся прически: ей пришлось трижды собирать свои волосы и делать из них что-то похожее на шишку на затылке. Она посчитала это камнем в свой огород и моментально приняла брошенный вызов. — Вчера за ужином мы с Сережей обговорили то, что после столовой он поможет мне повесить плакаты на стену в моей комнате, — серьезно парировала девушка, вздернув подбородок. Волков тихо прыснул, покачивая головой. — О да, ему точно будет интереснее провести время в окружении смазливых лиц актеров на плакатах, чем гонять мяч с другом на улице. Возмущенная такой выходкой и сбитая с толку девушка приоткрыла рот от шока. Ее мозг судорожно создавал различные варианты ответа на эту дерзость и тут же отбрасывал их из-за излишней резкости или недостаточной аргументации. Но девушке так и не было суждено придумать достойный ответ, произнести его вслух и начать настоящий конфликт прямо посреди школы, потому что умный Сережа уже все рассчитал и, подхватив своих лишенных покоя друзей под руки, повел их прямо на выход во внутренний двор, где усадил на скамейку в самом дальнем углу небольшого парка и всучил в руки тетради. — На самом деле я бы хотел сделать домашнее заданием. Здесь. Вместе с вами, —произнес он, глядя на не успевших опомниться друзей и неуверенно потирая плечо. И как они могли отказать тому, чьи глаза, из которых, казалось, скоро выплеснет целый океан, смотрели так доверчиво и тепло, как могли заставить его смутиться еще больше и спрятать лицо в воротник свитера в попытке затаиться в укромном месте. Не могли и не хотели. Поэтому до самого отбоя они просидели на скамейке в тени старого клена в попытках выполнить домашнюю работу, каждая из которых сводилась к шуткам или веселым историям, которые ребята поочередно вспоминали и рассказывали своим преданным слушателям, которые жадно ловили каждый жест и слово рассказчика. Тогда-то Олег узнал, что плакаты у Маши не с какими-то актерами и певцами, а с писателями, из-под пера которых вышли великие произведения, а Маша поняла, что Олег водит Сережу на полю не для того чтобы принудить того делать то, что ему не нравится, а заставить того поверить в свои силы и показать, что в мире нет ничего возможного. И не было ничего памятнее того момента, когда голова рыжеволосого парня мирно лежала на коленях девочки и наслаждалась мягкими прикосновениями к волосам, а вдруг ставший удивительно открытым и интересным Волков показывал им приемы с мячом, которые он тренировал сегодня ночью по книжке о футболе при свете карманного фонарика. Им было тринадцать, когда они осознали силу своего влияния друг друга.