***
Тэхен буквально влетает в супермаркет и идет прямиком в уборную. Он открывает кран и умывает пылающее лицо ледяной водой. — Ты выглядишь так, будто тебя только что трахнули, — в дверях, прислонившись плечом к стене, стоит хитро улыбающаяся Наоми. — Почти, — Тэхен разворачивается к ней, убирая с лица лишнюю влагу салфеткой. — Господи, в свой первый раз я готов был отдаться Чонгуку прямо в машине, — парень качает головой, только осознав всю картину. — Он настолько тебе нравится? — удивленно поднимает брови Наоми. — Очень нравится, — тише говорит Тэхен, и как только это произносит, сердце начинает биться быстрее. Он и не скрывал этого никогда в своей дикой тяге к Чонгуку, но озвучивать слишком волнительно. — Нет, Тэхен, не нравится, — мотает головой девушка и поднимает руку, ткнув длинным красным ногтем в сторону друга. — Ты влюблен, — в подтверждение своих же слов кивает она. — Никогда не видела тебя таким. Это точно любовь. — Я просто боюсь таких громких слов, — вздыхает Тэхен и зачесывает волосы назад. — Бойся не бойся, а симптомы налицо, — усмехается Наоми. — Если бы не то, что сейчас происходит на улицах Бабилона, — кусает губу Тэхен. — Было бы легче. — Это скоро закончится, Тэ, — Наоми отлипает от стены и подходит к другу, обняв за шею. — Люди из Бабилона лучше любой армии. Копов вытеснили из квартала Лукаса, очищают квартал оружейников. Все скоро нормализуется, так что не ставь крест на том, что еще не успело начаться. Сегодня уже было довольно тихо. — А ночью… — с тревогой говорит Тэхен. — Ночью легавым хана, — шепотом говорит Наоми и посмеивается. — Твой брат и Чонгук и лишнего шагу им ступить не дадут. Тэхен согласно кивает. Наоми, видя его глаза, полные тревог, решает оставить его одного, дать подумать. Тэхен выходит спустя десять минут, взяв себя в руки и заставив быть решительным и стойким, что сейчас всем им необходимо, как никогда. Вовремя или нет вспыхнули эти чувства, их в любом случае уже не остановить, а Тэхен и не хочет. Наоми права, происходящее на улицах скоро закончится, и тогда у них с Чонгуком не будет преград. Тэхен наконец понял, что и Хосок для Гука не проблема, поэтому помех для их зарождающихся отношений не останется точно. Эта мысль успокаивает, дает силы на то, чтобы действовать и не бояться.***
Каи засматривается на языки пламени, взмывающие к ночному небу, держа в опущенной руке железную трубу. Он и остальные парни кварталов собрались вокруг металлического бака, где горит древесина. Все уставшие, изнеможенные, даже говорить ни у кого нет сил. Скоро утро, они вытеснили полицию из квартала оружейников, и большую роль в этом играл главный квартала — Намджун, которому сейчас перебинтовывает ладонь Чимин. — Я помню времена, когда полицейские еще пытались сохранять здесь настоящий порядок, помогая невинным, — говорит он, наблюдая за Чимином, старающимся сделать все аккуратно и безболезненно для Кима. — Как будто другая жизнь. — Со временем эти невинные люди, пытающиеся просто выжить, начинают мешать тем, у кого в руках власть, — Чонгук бросает окурок под ноги и давит носком кроссовка. — Жду не дождусь, когда мы избавимся от каждого из них и выстроим границу между Йеригоном и Бабилоном, — Дино кидает в огонь чек, завалявшийся в кармане куртки. — Собственные законы, и никто не диктует тебе, как жить, — кивает рядом сидящий Каи. — Так и будет, — соглашается Намджун. — Уже совсем скоро. — Я слышал, они хотят потихоньку отступать, — закончив с Намджуном, Чимин тянет ладони к костру. — Меня удивляет, почему они до сих пор не вызывают подмогу, — хмурится Ален, сидящий возле Каи. — Не хотят шум поднимать. Уже то, что они подняли свои жопы и притащили сюда, чтобы с нами бороться, не круто для общества, которому в целом наплевать на наш район, — Чонгук чиркает зажигалкой и разглядывает вспыхивающее пламя. — Да, — соглашается Намджун. — Военные или другие спецгруппы — это уже реальная война, до этого никто доводить не хочет. Ни они, ни мы. У нас тут люди, которым это все нахрен не нужно. — И мы одни из этих людей, — Дино поднимается с колеса, на котором сидел, и разминает руки. Каи запрокидывает голову и наблюдает за другом пару секунд, пока не ловит на себе его ответный взгляд. Тут же отворачивается обратно к костру. — А никого не интересует, чем занят Хосок? — вдруг спрашивает Чимин. — Ну, его не было сегодня видно. Мороженщики-то с нами, а их голова где ходит? — Готовит свой танк к войнушке? — спрашивает Каи, вызывая у парней где улыбку, где усмешку. — А что? — раздраженно реакцией парней бурчит младший Чон. — Он же сам говорил, что у него есть танк. — Иногда тебе как будто все так же пять, — Чонгук усмехается. — Не врите, что не хотели бы танк посмотреть, — закатывает глаза Каи. — Мы надеемся, что до этого не дойдет, — мягко отвечает парню Намджун. — Хосок объявится, мы не можем знать, что у него в его взрывной голове, так что будем придерживаться плана. А пока нужно отдохнуть. Неизвестно, что нас ждет завтра. Пока одни стерегут границы Бабилона, другие набираются сил для следующего столкновения с полицией, зализывают раны и наполняются жестокостью еще больше. Столкновения легче отражаются, за короткое время борьбы с полицией даже самые неопытные парни с района научились обороняться и с каждым днем становятся все сильнее. Они и так изо дня в день с самой жизнью сражаются, поэтому силы духа у них хватает. И никто ее не пошатнет.***
Юнги кое-как отсиживает последнюю пару. После того, как Хосок заявился к нему домой среди ночи, он не может перестать думать о том, о чем они с отцом могли говорить. Хосок, конечно, вполне мог бы и без серьезной причины ворваться в их дом, но что-то Юнги подсказывает, что все не так просто, как им кажется. Он пытался звонить и писать Чону, но тот на полном игноре. Юнги из-за этого чуть ли не рванул в Бабилон снова, не находя себе места. Вдруг Хосока все-таки убили? Но тогда Юнги узнал бы это из соцсетей или даже от отца. Тот бы точно был рад смерти принца наркоквартала в Бабилоне. Юнги на нервах уже четвертый день. Ровно столько Хосок и не выходит на связь, а у отца спросить парень тоже не решается. Тогда отец начнет допрашивать о том, что у них за отношения. Юнги и самому бы знать. На следующее утро после визита Хосока отец ожидаемо спросил, откуда они друг друга знают, пришлось врать, что вышло это совершенно случайно в университете. Так ведь и есть. Хосок просто увидел его, выходящего из университета, когда забирал брата, и вспомнил, чей средний палец блистал из окна полицейской тачки в Бабилоне. Вот и все. А теперь, оказывается, Юнги Хосоку нравится. Не то что бы это не приятно, скорее, Юнги этот факт вводит в замешательство. Он так привык. Он не дает сразу ответных чувств, как бы ни хотел, он сначала взвешивает все в голове, оценивает риски дальнейших отношений, последствия и сложности, которые могут возникнуть. А у них с Хосоком только трудности на пути и встают. О чем тут говорить? У Хосока отец наркобарон, а у Юнги — капитан полиции. Сложно отрицать, что Юнги тянет к Хосоку в ответ. Его притягивает его безумство, слепое безрассудство на пути к цели, нравится, что такой, как Хосок, может бросить все и поехать к нему, хоть и было это пару раз. И все равно, где Хосок и где Юнги. Самодовольный и сумасшедший Хосок, лакомый кусок для детективов полиции, которому нравится сын капитана, и плевать ему на все. Безумно, противоречиво, возможно, спорно и даже слегка аморально, и это все Юнги тоже обмозговывал не одну ночь, не одну пару в универе. Но голову ломать надоело, поэтому он решил, что пусть все идет, как идет, ведь в сложившейся ситуации с Бабилоном трудно знать наверняка, что будет. Поэтому Юнги сидит и грызет ногти, думая о Хосоке и надеясь, что тот не словил пулю от легавых. Тэхен и Наоми тоже не появляются в университете. Оно и понятно. Это у Йеригона жизнь как шла, так и идет, а у Бабилона переворот с ног на голову и туман неизвестности впереди. Юнги тревожно. — Не смотри так, — пресекает Джин, только по взгляду поняв, чего хочет друг. — У них там жесть, Юнги! — не контролируя громкости голоса, говорит он, пытаясь вразумить Мина. — Не поедем мы в чертов Бабилон, нас там грохнут, — уже тише говорит Джин, чтобы не привлекать внимание и не рождать вопросы в чужих головах. Они идут по забитому студентами коридору к выходу. — А что мне делать? — вздыхает Юнги, поправляя круглые очки с тонкой серебристой оправой. — Если бы я никого не знал оттуда, было бы чуточку легче переживать… — Но ты переживаешь о преступнике, о том, кто продает наркоту, — все еще не понимает друга Джин. — Об этом сумасшедшем бабилоновском гангстере. — Он не такой плохой, каким кажется, — спорит Юнги и сам над собой мысленно смеется. Хоть Юнги и не видел, чтобы Хосок помогал бабушкам переходить дорогу или снимал котят с деревьев, от него не веет темнотой. Она в нем, несомненно, есть в каком-то объеме, но она не заполняет его целиком. Хосок немного с головой не дружит, а так не чудовище он вовсе никакое. Как бы то ни было, он помог им с Джином безопасно покинуть Бабилон. — Неважно, Юнги. Мы там не помощники и будем только мешаться. Если нас прежде не грохнут, — мрачно говорит Джин, покачав головой. — Слишком ты много берешь на себя. И на самом деле Джин прав, Юнги просто с ума сойти от волнения боится, хотя, казалось бы, чего так переживать за того, кто головы отрывать способен как нечего делать? Но это паршивое молчание заставляет нервничать все больше. И правда, чем там помочь-то? — Ладно, — сухо бросает Юнги. Они выходят из университета, Мин глазами в пол, идет и смотрит на носки своих белых блейзеров и думает о том, чем займет остаток дня в попытке отвлечься от собственных мыслей, как слышит голос Джина: — Не помер он. Юнги поднимает голову, хочет спросить Кима, что тот имеет в виду, и видит Хосока, стоящего возле своей черной зверюги. На нем темные очки, черные карго и такая же куртка с карманами на плечах. Юнги тут же чувствует, как его заполняет долгожданное облегчение. — Скромность? А что это? — хмыкает Юнги, резко возвращаясь в боевой режим. — Я сейчас, — бросает он другу и большими шагами идет к Чону. — Во-первых, ты уже победу празднуешь? Во-вторых, ты привлек кучу внимания, не пытаешься даже скрываться, — шипит Юнги, оглядываясь на прохожих и студентов. — В-третьих, сложно было ответить, что не подох? — Во-первых, победа не за горами, — скалится Хосок. — Во-вторых, нахуй мне скрываться? В-третьих, я приехал, не люблю переписочки. А теперь прыгай, покатаемся, — Чон открывает парню дверцу с пассажирской стороны и жестом приглашает внутрь. — Охренеть, — Юнги хочется врезать себе пару раз. И вот по этому он скучал и переживал? Окинув Хосока презрительным взглядом, он все же садится в машину, волнующие вопросы сами на себя не ответят. — А чего ты тут забыл вообще? — спрашивает Юнги, когда Чон садится за руль и выезжает на дорогу. — Тебя увидеть захотелось, — Хосок снимает очки и бросает их на торпеду. — Но я ненадолго. Дел куча в Бабилоне. — Смотрел расписание моих пар? Или наугад явился? — поднимает бровь Юнги. — Позвонил преподу Тэхена, он и у тебя вроде ведет пару, — поглядывает на парня Хосок и ловко объезжает слишком медленные машины. — Шпионаж, еще и через препода, — цокает Юнги. — Хотя, чему я удивляюсь, тебе законы не писаны. — Сын верного слуги закона сам-то законам следует? — подмигивает Хосок. — Естественно, — закатывает глаза Юнги. — Как и все нормальные люди. И вообще, зачем ты ворвался в мой дом посреди ночи? О чем с отцом говорил? Если угрожал ему, со мной будешь иметь дело, — серьезно звучит Юнги, сверля Чона острым взглядом. — Иметь дело с тобой было бы куда приятнее, мой мини-капитан, — ухмыляется Хосок. — Я не угрожал ему, это бессмысленно. Над ним еще куча народу, если и угрожать, то кому-то из них. — А для чего тогда? — сгорает от любопытства Юнги. Он ненавидит, когда кто-то что-то так откровенно от него скрывает. — Подкупал? — И опять ты не понял, — качает головой Хосок. — Подкупать нужно тех, кто может не просто влиять на ситуацию, но и управлять ею. Твой отец второго не может. Я лишь попросил его кое-что передать кое-кому. — А если он пострадает из-за этого? — Не пострадает он из-за этого, — закатывает глаза Хосок. — Ты хочешь есть? — Нет, аппетит пропал, — бурчит Юнги, отведя глаза в сторону. — Значит, сейчас вернется. Они довольно скоро подъезжают к ресторану, в котором уже были когда-то. Юнги даже не пытается отнекиваться, Хосоку ведь все равно плевать, да и есть действительно хочется, и как только они заходят внутрь, живот это подтверждает тихим урчанием. Юнги в этот раз не изощряется и заказывает себе только пасту с курицей, а Хосок чашку кофе. — Как там дела? — спрашивает Юнги, накручивая на вилку спагетти. — Кто-нибудь умер? По новостям, как обычно, никаких деталей. — Трое парней. Двое из квартала грабителей, третий из квартала развлечений, — Хосок ставит чашку и медленно трет ладони, глядя куда-то в окно. — Это непреднамеренные убийства, у копов нет цели истребить народ. Они травмируют, но не убивают. — И когда это закончится? Вы точно не сдадитесь, а они могут начать убивать, — качает головой Юнги и отпивает принесенную ему колу. Хосок, наблюдая за ним, слабо улыбается. Юнги облизывает сладкие губы, сразу же оказывающиеся во внимании Чона, и щурится. — И почему ты такой спокойный? Почему тебе вдруг взбрело в голову взять и приехать ко мне, когда твой район борется с полицией? — Там уже потише, скоро все закончится, — спокойно говорит Хосок, водя по ушку чашки указательным пальцем. — Им надоест, они поймут, что ничего сделать не могут, и отвалят. Убивать не станут, потому что остальной мир такой подход к делу не оценит. — Такое чувство, будто ты знаешь что-то важное, чего другим знать не дано, — внимательно глядит на Чона Юнги, надеясь словить на лжи. — Я уже сказал тебе, что я знаю. Им надоест, они оставят Бабилон, — голос Хосока нейтральный, без издевки или даже раздражения, а по глазам ничего не прочесть. — Конец тупой истории, которую легавые развернули. Они не потянут, вот и все, — разводит руки в стороны Чон. — Ешь лучше, мне разговоров об этом хватает. Отец спрашивал что-нибудь обо мне? — привычный Хосок тут же возвращается. — Откуда мы знакомы, например? — Да, — Юнги продолжает есть. — И что ты ответил? «Хосок мой парень, папочка, и я уеду с ним в Бабилон», — попытка скопировать голос Юнги у Чона проваливается под мрачным взглядом Мина, готового воткнуть вилку в лежащую на столе руку парня. — Никогда в жизни, — мотает головой Юнги и запихивает в рот спагетти, с вызовом глядя Хосоку в глаза, пока жует. — Я предсказываю будущее, мини-капитан Мин, — подмигивает Хосок, откинувшись на спинку кресла. — Ты не знал? — Это твое предсказание обречено на облом, — дожевав, говорит Юнги. — Чего я там забыл, еще и с тобой? Не перевариваю тебя. — Почему тогда в машину мою сел? — вскидывает бровь Хосок. — Идти лень было. Домой еще докинешь, раз приехал, — хмыкает Юнги. — В ресторан со мной пришел, — ухмыляется Хосок. — На халяву поесть, — отмахивается Мин. — Ты просто жестокий потребитель, оказывается? — улыбается Хосок. — А щеки почему красные? Жарко? — уже готов смеяться Чон, наслаждаясь тем, как над головой Юнги сгущается туча. — Вроде не должно быть, температура комнатная. Паста острая? Вряд ли, она нежнейшая. Я тебе просто скажу: всему свое время. — Пошел ты, Чон Хосок, я не хочу уже есть, отвези меня домой, — отодвигает тарелку Юнги и складывает руки на груди, как обиженный ребенок. Хосок не спорит, у самого нет достаточно времени насладиться компанией горько-сладкого Юнги, хотя хотелось бы забить разок на все и копать его весь день, смотреть, как он смущается, расходясь со своими едкими словами, как хмурит бровки и дует манящие Чона губы. Но Хосок себе не отказывает, пока везет его домой, подшучивает и не совсем, если дело касается его тяги к парнишке. Тут он уже не пошутит, Юнги нравится на самом деле, и Хосок не видит смысла скрывать это. — Как победите в этом столкновении, вези шампанское, — Юнги топчется у открытой двери джипа возле дома. — Для тебя самое лучшее возьму, мини-капитан, — усмехается Хосок, надевая очки. — Сам ты мини! — шипит Юнги и оглядывается в надежде, что мама этой сцены не увидит. — Добрый день, госпожа Мин, — вдруг смотрит куда-то за Юнги Хосок, широко улыбается и машет ладонью. — Я парень вашего… — Юнги залетает в машину и прижимает к губам Хосока ладонь. Тот смотрит на него вопросительно и смеется, убрав руку парня. — Да нет там никого, расслабься, паникер. — Придурок! — Юнги бьет его в плечо и оглядывается. Мамы на горизонте действительно нет. — У меня чуть инсульт не случился! — Будь тебе похуй, ты бы так не реагировал, — улыбается Хосок и кайфует, что Юнги так близко, чуть ли не на колени ему взобрался, испуганно спеша заткнуть. Он поднимает руку и поправляет его очки. — Мне похуй, — совсем не похуистическим тихим голосом говорит зависший на миг Юнги. Рука Хосока опускается к маленькому подбородку, он берет его пальцами и целует в мягкие светло-розовые губы. Юнги либо инстинктивно, либо еще чем-то движимый, отвечает, двигает губами в ответ, даже хочет обвить руками шею Хосока, растянуть это ощущение, но… Недолго длится поцелуй. Юнги вдруг резко отскакивает так, что чуть головой не бьется об крышу автомобиля. Красный хуже прежнего, как будто какой-то страшный грех совершил, то ли ошибку всей своей жизни. А у Хосока дежавю. Зато поцелуй вышел более долгий, чем в прошлый раз, и сейчас Юнги хотя бы не укусил. — Не похуй тебе, — Хосок посмеивается, игнорируя пощечину вместо ожидаемого укуса, и позволяет парню беспрепятственно сбежать из своей машины. Тот еще и со всей мощи хлопает дверцей и чуть ли не бежит к дому. — Своими дверями так хлопай! — кричит вслед Хосок, опустив окно с пассажирской стороны, и жмет на газ и одновременно на гудок. На всю улицу звучит громкий длинный сигнал и не прекращается, пока автомобиль не сворачивает на другую. Хосок все еще улыбается, думая о парне, и даже не сомневается, что и это его пророчество сбудется, как только Юнги сдастся. А это будет скоро.***
У Каи уже вошло в привычку просыпаться раньше остальных, наверное, это из-за того, что его внутренние часы установились на каждодневное пробуждение в школу. Часто он это ненавидит, когда хочет поспать еще, но уснуть больше не удается, а порой любит проснуться, когда братья еще сладко спят, идет на кухню, ставит чайник и пока ждет, чтобы тот закипел, сидит за столом с наушниками и шагает за пределы окружающей реальности в нейтральное место, где ни плохо, ни хорошо, где ничего, кроме музыки. Это утро не исключение, но есть изменения. В квартире только он. Наверное, Дино, Чонгук и Чимин ушли к границе Бабилона. Каи все еще бесят попытки брата отстранить его от возможной опасности, потому что это выглядит несправедливо. Как будто Каи хочется кого-то из них потерять. Как будто ему бывает плевать, когда они идут на ограбления. Пусть он и выглядит как похуист без тормозов, ему страшно. Не за себя, никогда не за себя. Всегда за троих старших — его единственную семью. Каи садится в постели, слушает редкую тишину без стрельбы и криков, окидывая комнату сонным взглядом, и натыкается на лежащую возле своего телефона на тумбе игрушку в виде танка, в половину меньше ладони Каи. Уголки губ сами собой чуть поднимаются, он тянется к ней и разглядывает. Маленькая, но металлическая, детальная копия большой, настоящей модели. Чимин наверняка даже не помнит, что Каи говорил что-то о танках, Чонгук вряд ли заморочился бы, в его стиле сказать «не майся херней», так что остается вариант, что игрушку оставил для Каи Дино — самый внимательный и понимающий из братьев. — Ну хоть такой у меня будет, — улыбается Каи и сжимает танк в ладони. Решив, что валяться больше нельзя, он ставит чайник, на столе возле кружки с засыпанным туда уже растворимым кофе и двумя ложками сахара оставляет танк, а сам идет одеваться, потому что времени на посиделки с музыкой и свободным полетом мыслей нет. Ему еще надо взорвать братьев за то, что они оставили его дрыхнуть, когда тут судьба их родного района решается. Залив в себя кофе, Каи прячет в кармане толстовки игрушку и выходит, вооружившись битой. Невдалеке от границы виднеется какое-то движение. Приглядевшись, Каи понимает, что это свои, и идет в заброшенный продуктовый, где собрались люди из четырех кварталов. Он тихонько пробирается внутрь, чтобы не нарушать разговор главных, и встает возле Чимина и Дино. Первый подмигивает Каи, а второй одаривает младшего теплой улыбкой и возвращает внимание обсуждению. А младший Чон в ответ на них обиженно косится и закатывает глаза. Нефиг кидать его, когда тут такое дело. И то он половину наверняка пропустил. Через полчаса, когда указания всем разданы, кварталы снова мешаются и распределяются по точкам возможных столкновений. — Неужели я дорос до того, чтобы быть на передовой? — спрашивает Каи у брата, размахивая битой в воздухе, когда они выходят из магазинчика одни из последних. — Может, Намджун прав, что не надо тебя сдерживать, — закуривает Чонгук, прищуриваясь от солнца, окруженного пушистыми облаками. Такая погода даже не вяжется с обстановкой, но разве она кого-то спрашивает? — Не с миром, в котором мы живем, — выпускает дым старший Чон. — Ты первый это должен понимать, Гук, — Каи вешает биту на плече. — Мы с тобой одинаковые, и не думай, что я могу облажаться там, где ты победишь. Я же по твоим стопам иду, да? — поднимает бровь младший. — Сам всегда так говоришь. — И все равно ты всегда будешь под моей защитой, под защитой Дино и Чимина, — Чонгук стряхивает пепел под ноги и следит за отъезжающими в разные стороны Бабилона машины. — Поэтому Дино со мной в группу поставил, — сухо усмехается Каи. — Ему и говорить не надо, он сам решил, — пожимает плечами Чонгук. — Няньки, блин, собрались вокруг меня, — закатывает глаза Каи, двинувшись к Дино и остальным парням, ждущим у машины. Среди них оказывается и Майлз. Что может быть хуже. — Не заставляй меня пожалеть, братишка, — говорит младшему вслед Чонгук и садится в машину к другой группе.***
Каи перебирает в пальцах свой игрушечный танк, спрятав руку в кармане, и щурится, вглядываясь в окно. Они засели в двух домах, стоящих друг напротив друга. Между ними пролегает дорога, ведущая прямиком в сердце Бабилона. На подъезде трущобы, перед которыми идет полоса пустоши, а потом уже неприкосновенный Йеригон. Парни ждут наступления, чтобы внезапно преградить путь, оттеснить к пустоши и перекрыть доступ к Бабилону окончательно. Дино курит позади младшего и периодически на него посматривает. Все дни, что идут столкновения с полицией, он спать спокойно не может, ни на секунду не расслабляется и постоянно старается держаться возле младшего. Он переживает обо всех братьях и друзьях из квартала, но каждый из них способен выдержать сопротивление, не слетая с катушек, в отличие от Каи, которому особый повод, чтобы выйти из себя и перестать контролировать эмоции, не нужен. — Держись меня, понял? — Дино выпускает дым и тушит сигарету на пыльном подоконнике, нависнув над младшим. — Да не станут же они убивать, — усмехается Каи, подняв голову и смотря на старшего. — Было бы, о чем переживать. — И убить легко, разве не знаешь? — закатывает глаза Дино. — Вот его бы я убил под шумок, — тихо бормочет Каи, зыркнув на Майлза, который с двумя парнями стоит у другого окна. — Не теряй голову, не самый лучший момент, — вздыхает старший. — С ним еще разберешься, сейчас главное никому из нас не пострадать и сделать свое дело. — Ты мой голос разума, как обычно, — коротко улыбается Каи, стараясь забыть о присутствии Майлза. Дино прав, сейчас не время давать ненависти к Янгу волю, тогда все для них пойдет прахом. Дино коротко улыбается за его спиной и закидывает железную трубу на плечо. Его взгляд привлекает игрушка, чуть торчащая из кармана Каи. — Эй, Каи, — зовет старший. Каи оборачивается, но Дино сказать то, что собирался, уже не успевает. Дым от шашки, брошенной внезапно появившимися из ниоткуда полицейскими застилает зрение. Каи подскакивает и начинает озираться по сторонам, держа биту наготове. Он слышит шум голосов, крики, битое стекло и угрозы полиции, требования сдаться. Дино не видно, сердце гулко бьется и пульсирует даже в ушах. Каи идет вперед, видя силуэты чуть сощуренными глазами. Кто-то хватает его за плечо, на что Чон сразу же реагирует, резко увернувшись и ударив битой точно в чью-то челюсть. Он приближается и бьет в живот, толкает на пол и, заехав битой по полицейскому еще пару раз, бежит на выход. Они здесь как в ловушке, а легавые лезут еще и через окна. — Дино! — кричит он, пытаясь разглядеть родное лицо. Майлз и остальные парни обороняются и пытаются вырваться наружу. Никто из них не подозревал, что все произойдет так внезапно, и бабилоновцы окажутся в западне. Каи перепрыгивает, сам не зная, через кого, и таранит плечом преграду в виде полицейского. Замахивается и отбивает битой, заставляя противника прижаться к стене. Ему бы Дино найти. Обороняясь и выводя из строя полицейских, Чон и остальные парни потихоньку выбираются. Каи в разгар сопротивления ловит удар кулаком в нос, но не теряется и отвечает врагу вдвойне. Видимость возвращается, парни тараном выбираются на улицу, где столкновение приобретает еще более жесткий характер. В паре десятков метрах от них стоят три полицейские машины. Каи видит, как полиции удается скрутить некоторых парней и запихнуть в автомобили. У Чона от этой картины глаза мрачнеют, как грозовые тучи, что обрушатся разрушительным ливнем с ураганом. Он решает использовать свою быстроту и ловкость, поэтому, крепче сжав в пальцах биту, бежит прямо к машинам. Если ему удастся вытащить хоть кого-то, будет очень хорошо. Каи бьет вслепую, ничего не видя из-за ослепившего его бешенства. Он заходит все глубже в толпу полицейских, его пытаются схватить, но он уворачивается, бьет, бежит дальше, толкает ногой с разбегу, сам едва не падает, но двигается дальше, пытаясь разглядеть в машинах Дино и надеясь не увидеть. Кто-то хватает его, Каи слышит лязг металлических наручников и резко вырывает руку, но его тут же берет за запястье кто-то другой, еще один легавый толкает в спину прямо к машине. — Нихуя у вас не получится! — орет Каи, отчаянно сопротивляясь из последних сил. Он уже представляет, в какой ярости будет брат, который все это время отправлял его в более спокойные участки столкновений. Теперь все намного жестче, не безопасно нигде. Каи ухмыляется, у него десна красные из-за крови от порвавшейся внутри щеки, он не выпускает биту и пытается ею кому-нибудь заехать, как тут его резко кто-то вырывает из стаи гиен-полицейских. Каи видит Дино, его испуганные глаза, где смешались страх и чистая злость. Дино грубо выталкивает младшего из толпы копов, и его тут же скручивают самого. Каи рычит, снова хочет нырнуть туда и повыбивать всем мозги, но его хватает за руку Майлз и тянет на себя. — Пусти, блять! — орет Чон, смотря на Дино, которого засаживают в машину. Дверь захлопывается, и полный задержанных автомобиль резко срывается с места, двигаясь в сторону Йеригона. — Отвали, они повязали Дино! — надрывается Каи, неотрывно следя диким взглядом за удаляющейся машиной. — Сейчас не до драмы со спасением, долбоеб! — дает пощечину Каи Майлз. — Надо вышвырнуть их из Бабилона! — Иди нахуй! — выплевывает Каи и отпихивает Майлза в сторону. Его одолевает жажда крови, которой он не может сопротивляться, и уходит в слепой разнос, сдерживая душащий ком в горле и не давая слезам застелить глаза. Майлз ругается себе под нос, но идет за ослепленным яростью парнем, страхует и параллельно борется. На улицах тихо, ветерок несет мусор по дорогам, солнце прячется за набежавшими тучами, Каи сидит на бордюре, повесив руки на коленях и опустив голову, тяжело дышит, разглядывая маленький танк, зажатый в чуть испачканных кровью пальцах. Впервые кого-то из них арестовывают, и Каи готов убиться головой об этот впитавший литры крови, боли и грязи асфальт за то, что допустил такое. Что снова взгляд помутнел, иначе не пришлось бы Дино вытаскивать его оттуда и попадаться самому. — Твою мать, — Каи закрывает глаза ладонью и жмурится, трет веки и достает телефон. Набрав номер, прикладывает к уху и слушает гудки, смотря на остальных парней. Уставших, побитых, но выстоявших и победивших в еще одном столкновении. Как чертовски жаль, что без Дино. — Эй, Каи, все нормально? — отвечает на звонок брата Чонгук. Каи сжимает танк в руке. — Нихуя не нормально, Дино арестовали, — цедит Каи, готовый снова взорваться. Несколько секунд молчания в трубке. — Это зря, — голос старшего тут же мрачнеет, приобретает темный, опасный окрас. И тут же он бросает трубку. — Не время ныть, его же не грохнули, — звучит над головой голос подошедшего Майлза. Только его сейчас не хватало. — Съебись от греха подальше, уебок, — рычит Каи. — Не то тебя грохну. Каи поднимается, и как бы его ни разъедала злость на Майлза, легавые, забравшие брата, с ума сводят больше всего. Если бы мог, пешком за ними пошел, разнес их машины, их участок, их всех. Он быстрыми большими шагами идет в сторону родного квартала и шумно дышит, как будто с каждым выдохом из него хоть немного выходит переполняющий его гнев. Он достает игрушку из кармана и разглядывает с болью, с виной. Братья спинами его прикрывают, а он даже сделать ничего не может. Каи мысленно извиняется перед Дино и с каждым шагом все больше себя самого ненавидит за отсутствие тормозов. Он привык жить по принципу «сначала делать, потом думать», и в этот раз не сработало. Вышло только хуже. И как себе это простить?***
Капитан Мин наконец добирается до дома и, войдя внутрь, снимает пиджак. В доме везде выключен свет. Жена сказала, что будет поздно из-за возникших проблем на работе, а Юнги, по-видимому, сидит в своей комнате. Гаюн даже рад, он в последнее время редко бывает один, не находит момента побыть наедине с собой и ни на секунду не расслабляется. С тяжелым вздохом он решает, что выпьет кофе, выкурит одну сигарету и пойдет спать, чтобы набраться сил перед очередным днем войны с Бабилоном. Входя на кухню, он включает свет и сразу же тянет руку к пистолету, лежащему в кобуре на поясе, но тут же передумывает. — Добрый вечер, капитан Мин, — за столом сидит парень в черной маске и хрустит найденными в шкафчиках чипсами, перед ним лежит пачка и кухонный нож, а в руке пистолет, направленный на Гаюна. — Это уже не смешно, — издает нервный смешок мужчина, не сдвигаясь с места. — Сначала один заявляется в мой дом, теперь другой. Где мой сын? — Надейся, что не в канаве где-нибудь, — скалится парень в маске. Его черные глаза блестят так, что в глубинах зрачков образуются искры. — Что ты сделал с ним? — багровеет капитан и повышает голос. — Пока ничего, — пожимает плечами и отправляет в рот еще одну чипсинку. — Но если не освободишь одного человека, имя которого я назову, то твой сынок, где бы он сейчас ни был, живым домой не вернется. — Как все просто, — хмыкает капитан и заметно успокаивается. Юнги нет дома, и этот преступник не знает, где он. — Ваш бабилоновский сброд надо проучить. Пусть посидят, сколько им дадут. — Мин Юнги, сын капитана полиции Мин Гаюна, был жестоко убит бандой из Бабилона… — скучающе говорит парень, держа палец на курке. — Что ты несешь?! — взрывается Гаюн, его глаза наполняются животным страхом. — Так будут говорить по новостям, если не сделаешь, что я прошу, — поднимается парень, не переставая держать капитана на мушке, обходит стол и подходит к мужчине, смотря в глаза так, что капитан внутренне ежится. В этом пацане столько темного, что накрыть город этой тьмой ничего не стоило бы. — Вы все пожалеете за свои слова и поступки, — цедит капитан, понизив голос. — Сейчас ты угрожаешь мне жизнью сына, но в следующий раз с рук тебе это не сойдет. Ты, мелкий ублюдок, будешь видеть небо через решетку до конца своих дней. А в ответ усмешка. — Запомни имя, капитан, — он приближается так, что почти упирается дулом в грудь капитана, и произносит: — Мун Дино.***
Чонгук уже далеко от дома капитана. Он стягивает с головы маску, прячет ее в кармане толстовки и закуривает, опустившись на сиденье. — Ну что? — нетерпеливо ерзает на заднем Каи, а сидящий на пассажирском сиденьи Чимин молча смотрит на Гука и ждет, что тот скажет. — Они выпустят его, — наконец позволяет парням выдохнуть Чонгук, выпустив дым в окно. Машина припаркована в нескольких кварталах от дома капитана в темном уголке. В Йеригон Чонгук снова решил поехать на левой тачке, которую никто никак с ними не свяжет в случае чего. — Блять, — у Каи камень с души падает, он прикрывает глаза и откидывает голову назад. Самое главное случилось, теперь ему нужно попросить у Дино прощение за свою глупость. — Еще бы не выпустили, — довольно хмыкает Чимин и прикуривает от протянутой Чонгуком зажигалки. — Стоило просто поугрожать его сынку, и он сразу же обосрался, — ухмыляется Чонгук и кусает ноготь на большом пальце, задумчиво смотря куда-то вперед. — Но кое-что меня напрягло, — чуть хмурит брови парень. — Кто-то к капитану заглядывал до меня. — Чего хотели? — спрашивает Каи, подняв голову. — Не знаю, кэп ничего не сказал. Кто-то из Бабилона, очевидно, — пожимает плечами Чонгук и стряхивает нагоревший пепел в окно. — Какая-то хуйня происходит, — качает головой Чимин. — Не нравится мне это. — Неважно, что будет потом, главное нам в любом случае быть осторожнее и держаться друг друга. Чувствую я, дальше лучше не будет. — Главное, что наш брат скоро снова будет с нами, — говорит Каи, уже не имея терпения, чтобы скорее увидеть Дино. — Точно, вместе мы с любой херней справимся, — соглашается Чимин, улыбнувшись с облегчением. Они все рвали и метали, когда узнали об аресте Дино, готовы были идти прямо на полицейские участки, плюнув на опасения и риски, и все-таки нашли верный и всегда действенный путь — угроза. Человек другому человеку всегда будет уязвимостью. — Только так, — кивает Чонгук и, вышвырнув окурок наружу, заводит машину. — А теперь домой.