Махаон
Любовный роман
С утра вершины гор затянули тучи. Сара Пуаро дольше обычного лежала в постели, глядя в потолок и вспоминая вчерашний вечер. Во рту было сухо. Сара протянула руку к звонку. Вошла вышколенная горничная. – Кэтти, кофе и прессу! – Да, мэм! – Кто-нибудь звонил? – Да, мэм! – Куда? – Не знаю, мэм! – Принесёшь таблетку аспирина и стакан воды! – Да, мэм, это всё? – Всё, можешь идти! – Куда, мэм? Сара весело рассмеялась: – Пока, пока! Вошёл Гарри, как всегда ослепительно улыбаясь. Новый костюм сидел на нём безукоризненно. Запах дорогого одеколона заполнил собой всю комнату и Сара закашлялась. – С добрым утром, дорогая! Сара отвернулась к стене и завыла: ей было очень горько. Гарри уже три месяца изменял ей, она знала, но ничего не могла поделать – у Гарри было денег и знакомых не меньше, чем у самой Сары, и он мог её запросто бросить. А Саре нравилось появляться с ним в обществе: тогда все ей приятно улыбались и говорили комплименты. Гарри сел в кресло и закурил дорогую сигару, небрежно пуская дым в потолок. – О, Гарри, Гарри! – выла Сара, биясь головой о мягкий ковёр. – А што? – Ты меня не хотишь больше! – Это становится смешным! И Гарри надушенным батистовым платочком смахнул пылинку с носка лаковой ботинки. – К обеду меня не ждите! Сара вскочила с постели и в прекрасном батистовом пеньюаре, сквозь который просвечивало её прекрасное тело, с блеском в прекрасных голубых глазах, с рассыпавшимися по прекрасным плечам прекрасными белокурыми волосами, которые вились от природы, бросилась к Гарри. – Нам надо поговорить! Сейчас или никогда! Но Гарри, презрительно выпятив губу под тонкими чёрными усиками, отстранил её рукой, пальцы которой были унизаны перстнями с крупными изумрудами, рубинами, алмазами, бриллиантами, хризолитами и сапфирами. – Спокойно, дорогая, не гони волну! Не видишь – я при параде! Помнёшь ещё манишку, а мне к графу ехать. Сбив ногтем холёного пальца невидимую пылинку с обшлага рукава, Гарри повернулся на каблуках и вышел, подмигнув в дверях Кэтти, которая остановилась с подносом, пропуская его. Дождавшись, когда дверь за Гарри и за служанкой закрылась, Сара решительно выдвинула на середину будуара кресло, залезла на него с ногами и внимательно осмотрела крюк от люстры. Да, крюк надёжно ввинчен в потолок, крепкий... То что надо – выдержит... Сара слезла с кресла, подсела к столу и, обливаясь слезами, стала писать прощальное письмо. Её прекрасные белокурые волосы спадали ей на лицо и мешали писать, она со злостью отбрасывала их назад. "Мой дорогой Гарри! Жить так больше невозможна, я так дальше не могу жить. Лучше б ты убил меня, ты только издиваешься. Едь к своему графу, что у него там сегодня на обед? Заливной судак? Жри своего судака, подавись им. Ты меня не любишь. Приедешь – в тут уже мой труп, то-то порадуешься, на могиле попляшешь. Ключ от сейфа в верхнем ящике комода, под чёрными моими трусиками из шантильских кружев... Прощай навеки. Твоя Сара". Закончив писать, Сара стала припоминать, не забыла ли она чего важного. Нет, вроде ничего... Можно кончать. Она взглянула в окно на прекрасную лужайку перед домом, там была круглая клумба с цветами, за нею дорожка к конюшне. Перед конюшней стоял высокий конюх Джон, держа в поводу прекрасную белую кобылу андалузской породы. Его выразительные чёрные глаза были направлены на окно, за которым разыгрывалась трагедия. Сара залюбовалась прекрасным пейзажем и тут на форточку села прекрасная бабочка. "Да ведь это махаон!" – подумала Сара и вспомнила, как вот этот самый конюх Джон рассказывал ей о различных бабочках, когда сопровождал её во время конной прогулки месяц назад. Она протянула к бабочке руку, но та спорхнула и полетела. Сара рванула балконную дверь, выскочила на балкон и по лестнице, которая вела с балкона прямо в сад, помчалась за бабочкой. Ветер трепал её прекрасные волосы, развевал пеньюар, она смеялась... "Нет, жизнь ещё не кончена в сорок три года!" Во внутреннем дворике стоял вылощенный Гарри и разговаривал с графом, который, не дождавшись его, приехал сюда. – Моя жена! – с гордостью сказал Гарри, указывая графу глазами на Сару и улыбаясь. И Сара закрыла руками лицо и засмущалась.