Белладонна

Каждый эльб выполняет определённые функции и имеет чётко обозначенную позицию в иерархии болота. Нижнюю позицию занимают эли — начальная стадия развития существа, схожего то с закисшей квашней, то с обинтованным карликом. До полноценной особи эли вызревают, используя заманенных в болото людей в качестве инкубатора, не заботясь об их благосостоянии. Проклевываясь, они убивают носителей. Эльбы с поверхности болота, соблазняющие проходящих туннель ныряльщиков, — середина костяка. Они занимают наблюдательную позицию и прощупывают людские слабости и стремления, выискивая лучшие способы давления. Эти эльбы копят опыт и знания. Мутацией эльбов с поверхности задохнувшегося мира являются ловчие эльбы — охотники, способные удерживать форму желанного объекта. Хищники, привышие использовать себя, как приманку. Именно они совершают атаки на зазевавшихся шныров и могут быть использованы за пределами задохнувшегося мира. Слияния эльбов в единый организм, подчинённые воли сильнейшего — самого лютого, именуется рогриком. Рогрик — это таран, чья цель стереть границы миров, однако, пока он не набирает достаточно поглощенных в единое тело, его можно уничтожить, как и любого из эльбов. Опекуны в свою очередь являются элитой эльбов, поскольку черпают информацию о человеческих инстинктах, эмоциях и страхах от самих людей. Их связи с людьми куда более утонченные и держатся на взаимной выгоде. Паразит не убивает свою жертву, предпочитая симбиоз; редкие случаи растворения происходят из-за злоупотребления носителя псиосом. Эльбы не могут восстанавливать нервные окончания, кроме… Исключения из правил. Исключение — это, само собой, я. Первый, с кем удалось наладить прочную связь, при этом не превратив меня в пустую оболочку, марионетку. — Гай морщится от прохладного воздуха, поднимаясь с кровати. Алевтина засыпает быстро лишь тогда, когда он рядом. Он практически не нуждается во сне, подпитываемый болотом, но остаётся с ней. Глаза привыкают ко мраку и Гай умиротворенно наблюдает за Алей, накручивая на пальцы завитки волос. Спасенный Мокшей эльб сливался с ним в час по чайной ложке. Придержал свой пыл склизлый карлик опосля тех случаев, когда едва не уничтожил Мокшу, впиваясь в его нутро, ядом впрыскивая псиос по его венам, заставляя бултыхаться в размывающем границы обыденного удовольствии. Мокша привык класть на ночь на грудь эльба, делившегося с ним во сне своими знаниями, и однажды не обнаружил его поутру. Он переворошил все горшки и щели, заглянул за печь, перевернул тюфяк, ища малого, но уже не ослабленного, уродца. Забрали! Схватили!!! Он представляет ехидное лицо Кики Златовласого, подтрунивающего над ним, суровую затрещину от Тита, спокойную рассудительность Сергиуса и тяжко дышит. Митяй. Вот чьей укоризны ему не выдержать! Беспокойство разливается по его телу, живот трепещет и внезапно Гай ощущает изнутри нечто чужеродное, скребущееся из-под рёбер. Эльб сворачивается в комок, грея свои конечности-веточки в кровотоке Мокши. Гай охает, хватаясь за левую сторону груди. Склизкое создание стало с ним единым, пустило корни в организм. Сердце Мокши ухает вниз. Не уполз, не схватили! Наоборот, теперь эльб ещё больше подчинил Гая себе. Пригрел на груди змеюку подколодную… Дурман псиоса развеивается и Мокша стремительно соображает, что же он может предпринять. Холод ползёт по позвонкам, заставляя метаться, разбрасывать неразбросанное. Куда бежать, что делать?! Митяй!.. Он должен помочь! Желтоглазый снова втянет его на двушку своей всепрощающей любовью к ним, ныряльщикам, и чудом выжжет из его груди эльба. А уж там Мокша не посмеет сызнова отступиться. Ему придётся сознаться во всяком… Но опосля того, как эльб не сможет его уколоть агонией, выкручивая его нервы, или задурманить псиосом. Мокша накидывает рубашку, опоясывается и босиком бежит на холм, к конюшням.  — Митяй! Митя-я-я! — Несётся над холмом, над стелющимся в низинах туманом, звонкий вопль. Мокша несётся от землянки, почти что кубарем скатываясь с холма, так низко он опустил голову и плечи. Митяй, прикорнувший возле Стрелы, встряхивает головой. Два солнца в глазницах опаляют Мокшу своим свечением. Митяй почти не спит, маясь из-за создания нерпей. Однажды всяк его творение найдёт себе предназначение, но прежде он должен выполнить волю двушки. То, что видится ему в чудесном мире, то и есть правда, а всё остальное — от лукавых карликов из болота, сбивающих с пути. — Что ты развопился ни свет, ни заря? — Выражает недовольство Митяй. — Нырни со мной, Митяй! — Восклицает Мокша, потрясая руками. Испуганный, такой хрупкий и бледный… Митяй тянется к нему, сжимает узкие, как у девы, плечи. Мокша замирает под его руками. Митяй, взгляни на меня… Спроси, что меня гложет? — умоляет одним своим видом Мокша. — А самому что, боязно? — Митяй едва держится на ногах от усталости. Он до зари вернулся с двушки и повторного нырка не вынесет — увязнет посередине, в мёртвом мире. — Боязно. — Наваждение схлынуло с Мокши, заставляя стряхнуть его руки с плеч. — Обожди до вечери. — Митяй трёт переносицу заскорузлыми грязными пальцами. Заострив на этом внимание, Мокша находит в Митяе всё больше и больше отталкивающих черт. Ладони у Желтоглазого грубые, мозолистые, шершавые, лицо опалённое, брови куцые. Лишь глаза хороши, да и то пока Митяй не начинает щурится. А щурится Митяй часто. — Пойду я тогда. Угнездившись, эльбеус играется с настроением Мокши. То заставляет его задыхаться от восторга при виде Митяя, то показывает его омерзительным. Мокша опускает голову в бочку с водой и с тяжёлой повители кудрей вода так и льётся струйками и ручейками. Он так и не нырнул в тот день с Митяем, а когда тот соизволил предложить Мокше отправиться с ним на двушку, Мокша лишь одарил Митяя одичалым взором тусменных глаз. Раньше… Надо было раньше обратить внимание на друга. На начало двадцатого века Гай поделил опекунов на три ступени. Первая относилась исключительно к нему и эльбеусу; вторая ступень и третья отличались лишь по времени и направленности закладки. Одарённых забирала к себе вторая ступень, передававшая своим носителям тайные знания — Клавдий имеет опекуна второго ранга. Третью ступень делили меж собой менее талантливые бывшие шныры и наездники гиел. Эльбеус незримо остаётся с ним, напоминая о личном опекуне Алевтины. Так и не подселённом. Эльбы ещё до существования шныров научились различать закладки, могут помочь направить дар. На него наседает опекун, напоминая, что Гай не принадлежит себе. Алевтина отреклась ради него от того малого, которое оставалось у неё после революции и подселить ей эльба, превратив в своё подобие, выше сил Гая. Ловушка схлопнулась. Если только… Она не пойдёт на это добровольно. Но нет, как он смеет её просить после того, как Алевтина взяла закладку не для себя, а лишь для того, чтобы облегчить его страдания… Как он может её просить, как она может жертвовать всем своим ради него?.. Гай накручивает себя, бросаясь хлесткими словесами в сознании. Предатель… Подлец. Мерзавец. Ничтожный трус, не сумевший противостоять… жалкому дрожащему существу. Если и есть для него спасение, так оно всё заключено в ней, в её жажде помочь ему. Сам себя он не сумел спасти.