***
Сидеть среди железных коробок очень неудобно: твёрдо, тесно, тревожно. Но если подобрать колени к груди и упереться в них носом — спрятаться, как цыплёнок в скорлупе, то, в целом, сносно. Только вот ступни немного затекли, точно сотни хирургических иголок впиваются в кожу. Нужно постараться их размять… Здесь очень темно и холодно. Кончик носа замёрз. Ревёт мотор — так сильно, что собственные мысли утопают в этом шуме. Всё вокруг потряхивает, как от слабого землетрясения. За дверью с круглым пыльным окошком слышны разговоры солдат, но разобрать что-то внятное трудновато. Они ходят по коридору, будто отстукивая марш тяжёлыми сапогами. Хочется спрятаться в мамины объятия. Хочется плакать. Не время. Только глупые дети плачут. А она не глупая. Тихо шмыгнула носом. Мотор стал слышнее — похоже, скоро посадка. Тревога карабкается, как по скале, от желудка к груди. Спустя какое-то время всё затихло, затем солдаты за дверью снова засуетились. Открылась дверь. Топот четырёх ног. Они разбирают коробки, бранясь на них за тяжесть. Пора. Выскочила из-за коробок, продвигаясь по стенке. Прошмыгнула в коридор. Спряталась за угол. Выглянула — никого. Пошла дальше. Снова солдаты. Прижалась к стене. Собственное тяжёлое и шумное дыхание напоминало насос. В конце коридора виден дневной свет — почти в конце туннеля. Опасливо оглядываясь, направилась в ту сторону. У трапа стояло двое: командир Магат и доктор Вергер. Застыла в оцепенении. Значит, они уже на острове. Самое страшное позади, теперь дороги назад нет. Магат непроизвольно повернул голову, приметив греющиеся уши, и вмиг помрачнел. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — грозно прозвучал прокуренный голос. — Извините, знаю, что нарушила правила, но я хочу найти её… Я знаю, что она здесь, на острове! — голос звонко дрожал, словно потревоженная струна гитары. — Что за несносные дети сейчас пошли… — Ты не должна быть здесь, — выйдя из ошеломления, произнёс Марк. — Я отведу тебя в каюту. Будешь сидеть там и не высовываться, — сделал несколько шагов навстречу, протянул руку. — Потом решим, что с тобой делать. — Нет… — нахмурилась. Сделала несколько осторожных шагов назад. Затем рванула в щель между военными и сбежала по трапу, расталкивая солдат и ныряя в океан зелени — высокую траву, что волнами качалась на ветру и доходила до пояса. Больше не оглядывалась — бежала вперёд. Куда? Не важно. Просто вперёд. Позади слышались крики солдат, схожие с лаем гончих собак. Стрелять в неё, конечно, не будут. А искать тем более — не велика потеря. Бежала. Бежала. Бежала. Через поле. Через рощу. Вдоль реки. Запыхалась и рухнула на землю, прямо на колени. Волосы спутались и надоедливо лезли в глаза и рот. Левый бок режущей болью ныл из-за бега. Горло саднило. На языке вкус железа. Страх. Сжала зубы. Неизвестность. Зажмурилась. Злость на себя за глупость. Стукнула кулаком по колену. Больно. Нельзя быть трусихой. Нель-зя. Возвращаться — недопустимо. Где искать — непонятно. Кто ей может помочь — никто. Люди здесь — не демоны, но и не посланники божьи, чтобы помогать чужому ребёнку. Она никого не знает на этом острове. Совсем никого. Хотя… Подняла взгляд — сквозь туман слёз перед глазами всплыли красные, как весенний закат, крыши домов. Поднялась на ноги и отряхнула колени. Шагнула. Вдруг замерла. Покосилась на рукав. Не долго думая, сорвала алую, как кровь, повязку и небрежно откинула в траву — точно едва раскрывшийся мак на лугу. Мазнула тыльной стороной ладони по носу и упрямо зашагала в сторону домов.***
Это чувство… вязкой тошноты в горле и ломоты, ползающей по конечностям. Не из приятных. И каждый шаг кажется последним, роковым. Но что-то всё равно не даёт рухнуть на землю и укрыть себя мхом, как погребальным саваном. Леви продолжает пробираться сквозь похоронную процессию печальных дубов. Мрачные тени от их ветвей змеями расползаются по земле. Птицы нараспев щебечут писклявый реквием. А облака кружат над головой, как стервятники. Но он же, блять, ещё не умер. Больно, значит жив пока. Терновой венец боли опоясывает голову, и Леви едва ли не чувствует тяжёлый крест на спине — то ли плащ разведки, то ли взгляд Эрвина сверху (а может, и снизу). Ноги волочатся, как у немощного калеки, хотя, он же и есть калека… Мёртв ровно на половину. Ровно на половину жив. Кто-то ковыряется остриём в незрячей глазнице, да и пальцы на правой руке будто бы отбивают какой-то призрачный ритм… Сонный туман рябит перед глазами (перед глазом, конечно), превращая лес в золотисто-изумрудный монохром. Почти красиво. Почти не плевать. В горле першит. Леви облизывает губы, сухие, как заварочные листы, чувствует на языке солоноватую кровь. Стало быть, соль уже на ране — одной заботой меньше. Идея, вспыхнувшая как коробок спичек в болезненно-хмельном сознании, уже не казалась такой хорошей. Но развернуться сейчас — глупость и даже трусость. А Леви не… Впрочем, кто его, кроме него самого, осудит? Решил, значит придётся идти до конца. Сидеть там, в лесной глуши, уже опостылело. Не двигаться, только спать и жрать, — хорош сильнейший воин. Весь мир втопчут в грязь, пока он будет кривиться от запаха заживляющей мази. Какой от него толк, если он так и продолжит бездействовать? А?.. Нужно лежать и восстанавливаться? Он сейчас слишком плох для боя? Пустяки. Это всего лишь чуть досадные обстоятельства. Он не вернётся, нет. Ханджи тоже должна это понимать. Конечно, придётся выслушать пару тирад о его самоволии, когда они встретятся в штабе. Ханджи должна отправиться на рассвете, по крайней мере на этом условились, значит он прибудет немного раньше её. Леви почему-то вычеркнули из расчёта, как недееспособного. Но все, кого он покорно слушал, давно мертвы. Так что и сейчас он продолжает прислушиваться лишь к себе. Было, конечно, ещё кое-что… Он не хотел оставаться наедине с ней — Аньей. Ему проще было отправиться выполнять приказ, покрывшийся пылью и ржавчиной, чем снова опускаться в бездну собственных терзаний. А Анья была той самой червоточиной на дне бездны — да, настолько глубоко. Он слишком устал, чтобы препираться и выяснять, кто прав, кто виноват. Не хотелось отдавать последние силы на этот дешёвый театр. Мусолить прошлое сродни рыться в могиле: гадко, глупо, неправильно, пусть он сам только и делает, что живёт старыми обидами, болью и ненавистью.Убить Зика
А больше ничего и не надо. Выполнить приказ, полученный четыре года назад. Сдержать обещание. Не подвести Эрвина. Освободиться от тяжести в груди. А раны?.. Сами как-нибудь заживут. Если он может идти (кое-как, но идти), стало быть, не смертельно. Солнце возвысилось ровно над макушкой, игриво проскальзывая между паутинистыми кронами деревьев, отливающими малахитовой зеленью. В лесу было сыро и до головокружения пахло петрикором. Хотя, наверное, голова идёт кругом от другого… Не важно. Бинты до зуда натирали. Хотелось поскорее сбросить их, точно змея кожу. Капли пота стекали по лбу и пояснице, — мерзость. План был до трёх букв простой: УПМ. Ладно, быть может, он включал в себя ещё пару пунктов: 1. Добраться до ближайшего штаба разведки. 2. Выяснить обстановку.Гул Земли
Позади послышалось цоканье копыт и стук дерева. Леви обернулся. По дороге тряслась телега со стариком, прикрикивающим на лошадь и заодно хлещущем её по заднице кнутом. Вдруг старик слюняво брыкнул, приостанавливая кобылу возле Леви, и, прищурив от солнца один морщинистый глаз — точно нарочно передразнивает его, скользнул по сутулому калеке взглядом. — К нам на праздник? — голос старика скрипел как дверная скважина, ни разу не видевшая смазки. — Праздник? — нехотя остановился Леви и скосил на старика ленивый взгляд. — В честь освобождения Элдии. Ты разве не слышал, сынок? Сынок… Леви едва сдержался от демонстрации красного от недосыпа белка. — Не слышал. — Ну и пустяки. Поезжай к нам на ярмарку, отведай пирогов, отдохни. Разведчикам не сладко было в последнее время. Садись, я подвезу. — Не могу, я… — «тороплюсь» защекотало гортань. Торопится, да. Торопится грохнуться в голодный обморок. — Спасибо. — Леви хмуро кивнул и уселся на край телеги, свесив ноги, будто гарнизонный со Стены. В деревушке стоял радостный гомон народа, хмелем и воплями восславляющего освободителей Элдии. Столы ломились от ароматных пирогов, фруктов, жаркого и сидра. Дважды. Дважды, чёрт возьми, Леви почти в нос тыкали пенящуюся кружку и просили выпить за долгожданную свободу. Он отпихивал пьяных наглецов и, бормоча под нос ругательства, брезгливо отряхивал плащ и рубашку и шёл дальше. К счастью, половину лица, как у оперного призрака, скрывал бинт и Леви позволял себе кривиться. Все эти***
Семью часами ранее. — Вот же засранец! — Ханджи резко остановилась посреди ещё влажного от росы луга, после того, как волчком крутилась в причудливом танце и в агонии металась по поляне. — Он уже ушёл, Ханджи. Мы не найдём его, пока он сам этого не захочет. Это же Леви… — давно утратив надежду на успех, Анья замерла посреди поляны и рассеяно почесала бровь. — Хоть бы слово сказал! Шило в заднице… — Ханджи рассекала поляну уверенными шагами взад и вперёд и негодующе бормотала под нос проклятья. — Наверняка отправился в гущу событий. Только вот куда именно? Где его сейчас искать? — А стоит ли? Он упрямый, но не дурак. Сам вернётся, ему сейчас нужна помощь. — Леви? Вернётся? — усмехнулась Ханджи. — Может, ещё и извинения принесёт за доставленные неудобства? — Ну и что нам тогда делать? — нахмурилась Анья, складывая руки на груди. — А что делать? Следовать плану, — наконец остановилась и пожала плечами командор. — Я отправлюсь в ближайший действующий штаб, ты можешь остаться здесь на случай, если Леви всё-таки вернётся. — Остаться? — Анья невольно вскинула тонкие брови. — Нет уж, я не останусь. Леви — не единственная моя забота, и если ему неймётся, то пусть идёт, куда хочет, да и вообще… — Что это там? — вдруг перебила Анью Ханджи, чуть щурясь и заводя взгляд за её спину. Анья тоже недоумённо нахмурилась и обернулась. В меньше сотни метров от них был титан, стоящий на четвереньках, на его спине восседало три фигуры, мрачно плывущие в горизонте. Анья прищурилась и козырьком поднесла ладонь ко лбу. — Пик! — волнительная улыбка вспыхнула на лице. — Эй, Пик! — Анья замахала руками, привлекая внимание. Ханджи смекнула, в чём дело, и тут же подхватила её инициативу. Спустя минуту перед ними возвышалась вытянутая морда Титана-Грузоперевозчика, а по его спине соскальзывал один человек, а за ним и второй. Анья улыбалась, бегала взглядом по знакомым лицам. Командир Магат и Марк смотрели на неё так же удивлённо и с непониманием. — Крауз? Так, ты осталась жива? — равнодушно хмыкнул Магат. — Якшаешься со врагами? — Командир Магат, — вдруг обратилась к нему Ханджи, не давая Анье вымолвить и слова. — Меня зовут Ханджи Зое, я командор Разведкорпуса. И думаю, что мы с вами больше не враги, ведь цели у нас схожие. — Неужели? — Ей можно верить, командир, — закивала Анья. — Мы сходимся во мнении, что геноцид недопустим… — Но предотвратить его можно только общими силами, — подхватила Зое. Магат призадумался, всё ещё держа ладонь на поясе, где покоился начищенный до блеска пистолет, мушка которого торчала из кобуры. Спустя минуту убрал руку и со скептицизмом взглянул на Ханджи. — Сколько у вас в распоряженнии дирижаблей и… как их там? Громовых копий? — Мудрое решение, командир Магат, — она подошла к Магату, вещая ему что-то о доступных для боя ресурсах. Марк полминуты бездумно моргал, поджав губы и откровенно пялился на Анью. Пик тоже выскользнула из тела своего титана, как улитка из раковины, и подошла ближе. Оба они казались потерянными, словно не зная, с чего начать разговор. — Прости, Пик, что не смогла помочь, — Анья нахмурилась в раскаянии. — Габи и Фалько в порядке? — В относительном, — кивнула Фингер. Её вечно сонные глаза блуждали по острым, словно пики, верхушкам елей, опасаясь встретиться с серыми глазами. — Хорошо, значит… — Анья прищурилась. Гадкое и липкое чувство неизвестности липло к рёбрам изнутри. — Вы прилетели на дирижабле? — перевела взгляд на Марка. — Гражданских в Марлии уже эвакуируют? — Нет, их не будут эвакуировать. Не хватит ни времени, ни места, — немного хрипло и тихо ответил он и отвёл взгляд. — Но… — голос Аньи глухо затих как оборвавшаяся в сонате нота. Земля не уходила из-под ног, а рушилась оползнем. Комья грязной несправедливости наполняли лёгкие, а Анья тщетно пыталась вздохнуть. Слёзы брызнули и вышли из своих берегов. — Эй, подожди, подожди, — пальцы Марка твёрдо впились в плечо. — Не волнуйся, Изы нет среди них. — Что это значит? Как это, Изы нет среди них? — резко нахмурилась Анья, недоверчиво переводя взгляд с Марка на Пик и обратно. — Сам ей расскажешь или мне это сделать? — Пик склонила голову набок и посмотрела на Марка. — Я сам, — отрезал Марк, не оборачиваясь, положил руки на плечи Аньи. — Есть две новости: плохая и хорошая… — Это шутка такая? Где Иза? — Слушай, она не в Марлии, Гул Земли ей не грозит, но… ты только не нервничай, но Иза пропала… — Что?! — Анья резко скинула его руки с себя. — Не нервничать?! Моя… — перешла на сердитый шёпот, шипящий сквозь зубы. — Моя дочь пропала, а ты говоришь мне не нервничать! Какого чёрта, Пик? — снова повысила голос; опасно сверкнули серые глаза. — Ты ведь говорила, что твой отец приглядит за ней! — Прости, Анья. Он уже стар и не годится в сиделки, — покачала головой Пик. — Она тайком пробралась на дирижабль. Мы приземлились около второй от центра Стены, а затем Иза сбежала, сказала, что хочет найти тебя. Мы не знаем, куда именно она отправилась, но… — Ясно, — не дослушав его, Анья развернулась и зашагала в сторону леса. — Куда ты идёшь? — нагнал её Марк на входе в рощу. — Искать Изу, разумеется, — сухо бросила она, продолжая идти. — Эй, погоди, ты слишком импульсивна, — Марк резко остановил её, ухватывая за предплечье. — Где ты собираешься её сейчас искать? — Не знаю! А что ты предлагаешь? Сидеть на месте и ничего не делать? — Эй, Анья, куда ты собралась? — рядом возникла взволнованная Ханджи. — Иза пропала. — Изабель? Она здесь? — вскинула брови командор. — Да, она на Парадизе, но я не знаю, где именно. Она ищет меня и… — Анья тихо всхлипнула, прикрыла глаза ладонью, зажмурилась и запрокинула голову. Если Святые не хотят на неё смотреть, то она тоже не станет. Все вокруг замолчали или, может, это Анья перестала слушать. — Мне жаль, правда, и я бы помогла тебе, но мне уже нужно идти, — с сожалением помотала головой Ханджи. — Мы договорились с командиром Магатом, что я найду наших и мы встретимся здесь же завтра в полдень. Если я возьму лошадь в ближайшей деревне… — Бери Пик, — оторвав руку от лица, сухо перебила её Анья. — Так будет быстрее. — Прокачу с ветерком, — к Ханджи подошла Пик и слабо ухмыльнулась. — Нет, Пик, для тебя другая задача, — вмешался Магат. — В центре остались предатели, которые могут оказаться полезными, — пояснил Марк. — Значит, план остаётся такой же. Встречаемся здесь завтра в полдень, — обводя взглядом стоящих парадоксально близко к друг другу людей, бывших врагов, подытожила Ханджи. — Я приведу наших людей. — Хорошо, — отрешённо кивнула Анья. Остальные тоже закивали и стали расходиться, пытаясь найти место для привала. — Удачи, — добавила она, когда они остались вдвоём с Зое. — Анья, ты сказала, что твоя дочь ищет тебя, — тихо заговорила командор и положила ей на плечо руку. — Не помню, кто сказал мне это, но… Если два человека ищут друг друга, то никогда не найдут, пока один из них не остановится. — Я не могу так, Ханджи, — покачала головой Анья. — Не могу. Она там совсем одна… — Если она на острове, то пока опасность ей не грозит. Прошу, дождись меня, быть может, я найду способ помочь тебе в поисках. Анья нерешительно посмотрела в глубь густой рощи и напряжённо поджала губы, а затем прикрыла глаза и со вздохом кивнула. — Хорошо, спасибо, и… — она натянула кривую улыбку. — Береги себя. Ханджи кивнула в ответ и направилась в сторону леса. Анья провожала её пустым тоскливым взглядом, пока зелёный плащ не растворился в сумраке ветвистых деревьев. Обернулась к оставшимся с ней Магату и Марку, которые, по обыкновению, увлечённо что-то обсуждали меж собой — наверное, план действий. Больше не чувствуя сил ни в одной клеточке тела, Анья медленно и плавно растеклась по мягкой влажной траве, раскинув руки как самоубийца, выпрыгнувший из окна. Кружевное молочно-белое платье, изуродованное засохшими грязно-коричневыми пятнами крови, теперь будет измазано ещё и в траве… Но разве не плевать? Ничего больше не имеет значения, кроме Изы. Тревога со спины заключила в объятия и нашёптывала на ухо самые жуткие предположения. Анья устремила взгляд в бледно-голубое, как незабудка, небо, а затем медленно опустила веки, размышляя о том, что точно не свяжет свою жизнь больше ни с одним Аккерманом, ведь им на роду написано самовольно сбегать и доводить её до нервных срывов.***
Золото плелось с медью и мелкими искрами, похожими на светлячков, растворялось в тёмно-сером дыму, что уходил столбом высоко к звёздам. От едкого запаха костра, гуляющего по опушке, приятно щекотало в носу. Леви, сгорбившись, сидел на бревне у костра и на вытянутой в руке палке жарил картошку, а затем складывал на платок рядом. Жар пламени ласково грел лицо и чуть обжигал ладонь. Глаз невольно слипался из-за дыма. Леви трижды прополоскал руки речной водой, набранной по дороге, прежде, чем приступить к незамысловатому ужину, — слишком уж измазались в грязи и крови бинты на пальцах. Аромат слегка подгоревшей картошки со вздувшейся тонкой кожурой казался чем-то восхитительным для сжавшегося от голода желудка. И Леви почти улыбнулся, поднося дымящуюся картофелину ко рту. Почти откусил. Почти, господи, за что… В кустах неподалёку что-то хрустнуло, и мелкие листья покачнулись от толчка и зашумели, словно тихие овации. Леви вначале подумал, что это заяц или барсук, и через пару минут перестал испепелять подозрительный куст взглядом. И если бы умел, он бы расслабился и не обращал на лесной шум никакого внимания, но нет, — Леви не умел. Поэтому, когда шелест листьев снова потревожил его слух, он резко поднялся на ноги, сжимая в руке так и не тронутую картошку, и прищурился. Затем фыркнул, закатил глаза, уселся обратно на чуть покачнувшееся бревно и облегчённо опустил плечи, разламывая картошку пополам. Куснул одну из половин, чувствуя тёплую картофельную мякоть на языке, медленно прожевал. Было, правда, вкусно, хоть и немного пресно. Леви хотел сделать следующий укус, но он должен поступить правильно. Наверное, правильно. Поэтому он тяжко вздохнул и повернул голову в сторону живого куста: — Выходи уже, шпионка хренова. Снова послышался шелест и шум неуверенных шагов. На опушку вышла девчонка, что следила за ним днём и, очевидно, не оставила попыток донять его со своими глупыми просьбами. Она аккуратно села на бревно напротив, заняв такую же позу — сложив руки в замок, и исподлобья робко взглянула на Леви. Её лицо плыло в костровом мареве, а чёрные лохматые волосы беспорядочно летали на ветру. Леви приметил вожделенный блеск в детских глазах, когда они наткнулись на пару дымящихся картофелин, разложенных на платке. — Бери. — Что? — вскинула тонкие брови девчонка. — Бери, говорю. — Это же ваша еда, мне чужого не нужно. — Не моя, так что бери, — в последний раз пытаясь выдавить из себя любезность (чёрт возьми, зачем?), отчеканил Леви и назидательно приподнял брови. — Как это, не ваша? Вы её украли? — округлились серые глаза. — Тц… Ешь уже или умолкни, — отрезал Леви и потянулся за водой, чтобы смыть копоть с ладоней. Девчонка помедлила, затем привстала, взяла предложенную ей горячую картофелину и, перебрасывая из одной руки в другую, села обратно. Леви прикрыл веко, чтобы не видеть, как из её рук сыпятся крошки прямо на штаны и как она торопливо глотает, даже не прожёвывая. Щёлканье поленьев сливалось со стрекотанием цикад, внутри тепло, а щёки греет жар костра, прохладный ветер играет с волосами, — всё это почти уютно, и даже едва слышно чавкающая девчонка не мешает. Лишними и совсем не званными были лишь мысли, липнущие к сознанию, как мокрый снег к стеклу. И в таких случаях был всегда лишь один верный способ сбежать из самодельного капкана — отвлечься. — У тебя что, нет дома? — Леви приоткрыл глаз и уставился на девчушку, набившую щёки картошкой, как хомяк. Она смущённо распахнула ресницы и поспешила разом проглотить всё, что успела и не успела прожевать. Леви, равнодушно глядя на это зрелище, лишь медленно моргнул. — Ты сирота? — Нет, вовсе нет, — промямлила она и замотала головой, ковыряясь языком в зубах. — Тогда что делаешь посреди леса одна? — Я искала разведчиков. — Капитана Леви, да, я помню, — понимающе кивнул Леви, отводя взгляд. — Так, значит… — Так нечестно, — вдруг заявила девчонка и гордо выпрямилась, вскидывая подбородок. — Вы уже три вопроса мне задали, а я вам ни одного. — Вот как? — слегка приподнял брови Леви. — Хорошо, задавай. — Ну… — поняв, что поторопилась с возмущениями, девочка задумалась, почёсывая бровь. — Куда вы направляетесь? — В штаб Разведкорпуса. Полагаю, теперь моя очередь? — утомлённо хмыкнул Леви. Слишком давно он не занимался подобными глупостями. — Где твой дом? — Далеко. — Это не ответ. — Очень далеко?.. — чуть изогнула бровь девочка. — Издеваешься, мелюзга, — констатировал Леви, прикрывая глаз. Она легкомысленно пожала плечами и вытерла рот от крошек тыльной стороной ладони. — Ладно, имя-то у тебя есть? — Да, есть. Изабель. — Изабель? — Леви свёл брови на переносице и внимательно вгляделся в её лицо, затем сокрушённо вздохнул и отвернулся. — Хорошее имя. — Но вы можете звать меня Иза, — уголки губ девочки едва заметно приподнялись. — А вас как зовут? Леви кинул на неё скептичный взгляд и поджал губы. Прекрасно знал, что его ждёт, когда он назовётся. Это дурацкое клеймо «исключительного» делает из него достопримечательность, на которую всякий хочет хоть глазком взглянуть. Каждый раз одно и то же… «О Роза, это вы, сам капитан Леви?» «Неужели передо мной стоит сильнейший воин человечества?» «Стоите целого отряда?» «Такой коротышка и такой важный…» «Все в вашей разведке — конченые самоубийцы» Ладно, может, последнее изречение он и не услышит из уст мелкой девчонки, но с детьми всё обычно обстоит ещё хуже: они, словно щенки, зубами вцепившиеся в штанину, тащатся за тобой и без умолку тявкают. Но к утру он уже избавится от её общества, так что ничего страшного произойти не должно. — Леви, — глухо ответил он и глотнул из фляги. — Вы… капитан Леви? — сдавленно выдохнула Иза, округлив глаза. Её губы так и остались приоткрыты, а сама девочка застыла восковой фигурой, только изредка моргая. Что и требовалось доказать: Леви сломал ребёнка. — Да, — зубами давя накаляющееся внутри раздражение, фыркнул он. — И перестань выкать, ты ведь мне не подчинённая, а то тошно уже. Леви отбросил флягу к остальным вещам, упёр локти в колени, сцепил пальцы в замок и снова сгорбился, как сидящий демон, роняя голову на плечи. Повисло затянувшееся молчание. Наверное, болтать с кем-то, кто в три, а то и в четыре раза младше тебя, — не самая удачная затея. Леви приметил движение слева от себя, медленно повернулся на звук шагов. Иза вдруг оказалась совсем рядом и, склонив голову набок, с любопытством рассматривала его. Леви вопросительно дёрнул бровью, а в ответ его лицо нагло повернули пальцами обратно и чуть отодвинули бинты (грязными, блять, пальцами). — Что творишь? — настороженно спросил он, косясь на девочку боковым зрением. — Вы, то есть… ты и правда на него похож, — задумчиво изрекла Иза, убирая руку. — На кого? — нахмурился Леви и снова повернулся к ней. — На капитана Леви, то есть на мужчину на том рисунке. — Что за рисунок? — Ну, — протянула она, почёсывая нос. — У Аньи есть рис… — Звонкий прежде голос осип на половине слова. Иза спаяла губы в тонкую полосочку и часто заморгала. Ветер бросил в глаза яд кострового дыма, отчего Леви невольно зажмурился и с силой сжал обрубки пальцев. Резкая вспышка боли раскатисто растеклась по телу. У прошлого острые зубы и очень цепкие когти. Вцепится — не отдерёшь. И ведь это даже смешно: как то, от чего он бежит, находит Леви против его воли — кажется, это зовут судьбой? Он резко выдохнул и нахмурился. — Сука… — прошептал одними губами. — Ты знаешь Анью? — повернулся к Изе и уставился на неё негодующим взором. Чуть помедлив, девочка кивнула и нервно сглотнула слюну. — Значит, ты из Марлии? Снова кивнула и шагнула назад. — Да уж, далековато. — Леви отвёл взгляд. — А какого чёрта здесь делаешь? Иза продолжала пятиться, и Леви уже было подумал, что она собирается сбежать, но девчонка лишь присела на прежнее место и понуро опустила плечи. Молчала несколько минут, а затем снова заговорила: — Я прилетела с солдатами на дирижабле. — С солдатами? — Леви чуть вскинул брови. — Ты что-то не очень тянешь на солдата. — Почему это? — насупилась Иза. — Я умею драться! — Она резко выбросила кулаки перед собой, сжимая их до побеления. — Верю, — Леви это даже позабавило, и он чуть улыбнулся уголком рта. — Просто ты не похожа на тех детей-военных: не ненавидишь меня и не пытаешься убить. В чём дело? — А зачем мне тебя убивать? — искренне удивилась девочка. — Я ведь… Как вы там, в Марлии, говорите? Грязный демон? — Ты элдиец, — серьёзно ответила Иза. — И я тоже. У нас одна кровь… так почему я должна ненавидеть тебя, капитан Леви? — У твоих соотечественников другое мнение, — дёрнул бровью Леви. — Они ненавидят островитян. — Не все из них. — Разве? — Анья нет! — упрямо выпалила Иза. — Ну конечно, — усмехнулся Леви и помотал головой, прикрывая веко. — Ты, видимо, слишком плохо знаешь свою Анью. Может, сейчас она и пытается помочь всем и каждому, но раньше Анья была совсем не прочь пролить дьявольскую кровь. — Нет, нет, нет, ты что-то путаешь. Она не такая. — А ты сама у неё спроси, если встретишь. Посмотрим, станет ли она и тебе врать. — Нет, это ты врёшь, — морща лоб, процедила девочка. — Боюсь, что не я. — Почему ты так говоришь? — детский голос вдруг стал с дрожью фальшивить, а серые глаза засверкали, как июньские грозы. — Анья никогда не желала смерти людям с острова! Она хорошая… и любит тебя, а ты про неё гадости говоришь, — Иза шмыгнула носом и отвернулась. Леви резко помрачнел и в упор посмотрел на Изабель из-под чёлки. У него не было причин верить этой случайно встречной девчонке, которая оказалась до странного близка с Аньей, как и у неё не было причин врать. Он злился на Анью, но выговаривал всё другому человеку — господи, ребёнку. Говорил о вине в убийствах и вранье, когда самого терзало совершенно иное. Да и кому упрекать Анью в ошибках прошлого? Точно не ему. — Тебе-то это откуда знать? — фыркнул Леви. Иза не ответила и обиженно скрестила руки на груди. Леви закатил глаза и тяжело вздохнул. Затем снова посмотрел на сжавшуюся в возмущённый комок девочку. — Так, ты хотела, чтобы я её помог тебе найти? Она немного помолчала, выдерживая гордую паузу, затем повернулась к Леви и прищурилась. — Да. — Ясно. — Ты отведёшь меня к ней? — Сказал же, нет. — Почему? — нахмурилась Иза. — Я иду от неё, а не к ней. — Тогда пойдём обратно. — Нет, у меня другие планы, — Леви поднялся на ноги и стал снимать с себя плащ. — Тогда я пойду с тобой, а потом мы вместе вернёмся к Анье. — Ты не слышала? — он замер и с упрёком покосился на Изу. — У меня другие планы, и надоедливые девчонки в них не вписываются. — Ты бросишь меня посреди леса? — она испугано округлила глаза. — Нет, доведу до ближайшей деревни и брошу там. — Ты не можешь так поступить! — Могу и поступлю, — равнодушно отчеканил Леви, раскладывая на траве зелёный плащ. — А теперь заканчивай препираться и ложись спать. Он почти опустился на подобие подстилки, а затем замер и раздражённо сквозь зубы выдохнул, боковым зрением наблюдая, как Иза пытается устроиться на холодной колючей траве. Так будет правильно, да? Чёрт… — Ложись сюда, мелюзга, — нехотя бросил он и прилёг на край плаща, подпирая голову локтем. Иза опустилась рядом и поджала под себя ноги. Поблагодарила его невнятно, поёрзала несколько минут, а затем утихла. Леви облегчённо вздохнул. Сам он так и не смог забыться. Маленькое торнадо, что тихо сопело за спиной, нежданно ворвалось в его жизнь, а ему теперь только и осталось, что собирать обломки необдуманных фраз этой взбалмошной девчонки. Леви мозолил взглядом горизонт острых сосновых верхушек, чёрными тенями плывущих в ночи, и, поджав губы, упорно думал. Опять. Он не собирался думать об Анье прежде, чем разберётся с мириадами неотложных дел. Но нет ничего лицемернее собственных мыслей, которые каруселью раз за разом крутят в голове безуспешно гонимые прочь мотивы. Леви маятником бросало из крайности в крайность: то он едва ли не был готов довериться Анье, то снова вспоминал о гнусности её поступков. Изабель сказала, что у Аньи есть его рисунок (он ведь прекрасно знал, что за рисунок). Зачем сохранила? Что за глупые сантименты? Изабель сказала, что Анья его любит. Не любила, а любит — какого-то чёрта — до-сих-пор. И он бы сказал, что это брехня и выдумки. Ведь если когда-то любила, тогда почему… Почему? Леви поморщился, внезапно осознав отчего кто-то давит на горло холодными пальцами уже второй месяц. Он и забыл, как горько это бывает.Обида
Обида
Обида
Обида.